Отрывок из книги «Второй шанс (#1)»

Пролог

Небольшой городок неподалеку от границы почти уснул. Вязкую тишину захолустья  на темных кривых улочках лишь изредка разрывали лай собак да пьяная ругань припозднившихся гуляк.

Впрочем, тишина соблюдалась не везде. У самых ворот города расположилось крупное строение в два этажа. Единственное место в городе, где ночью бурно кипела жизнь.  Стены  здания из толстых, кое-как обработанных бревен не могли полностью приглушить крики подгулявших гостей, стук кружек и  бряцание мандолины. Над дверью заведения покачивалась скрипучая вывеска: «Приют наемника».

Вот и сегодня прокопченная дымная таверна из числа тех, которые посещают в основном грабители и скотогоны, была заполнена почти до отказа.  В ней стоял резкий запах перекисшего пива и копченой селедки.

Рослые агрессивные мужчины, бряцающие шпорами и оружием, сидели за столиками. Они хлестали огромными кружками пиво и сидр, закусывали раками и мелкой соленой рыбешкой, ели крутую кашу с салом и шумно переговаривались, иногда даже через стол.

- Инира! Тебя тут Старый Башмак спрашивает! – неожиданно раздался вопль у  самой входной двери.  Крупный парень в потертом дублете обращался к стройной беловолосой женщине у стойки.

- Пошли его лесом, Пир! – лениво отозвалась наемница, рассматривая на свет мутный стакан с подозрительным пойлом. Отставила в сторону стакан и сделала выбор в пользу пива.  - Сегодня я гуляю. У меня в кои-то веки выходной, -  заявила единственная дама, одетая здесь по-мужски – в штаны, рубаху и длинный жилет.

За широким поясом девушки, как у всех присутствующих мужчин, торчала рукоять тяжелого ножа, который годен и мяса нарезать, и в кабацкой драке защититься. Более серьезное оружие в таверне  не допускалось.

- Ини! Ну что тебе стоит? – стал канючить парнишка.

Наемница смерила настырного посланника пристальным взглядом и опять уткнулась в свою выпивку.

- Он сейчас сам подойдет. Сказал -  в пятом нумере ждать будет, - снова встрял курносый глашатай. Видать, хорошие чаевые парню посулили.

«Нумерами» тут называли небольшие комнатки для приватных бесед. Наемница, пораженная необычной настойчивостью слуги, все же оторвалась от напитка и задумалась.

- Так пойдешь? – Парень продолжал переминаться поблизости, но на расстояние удара благоразумно не приближался. Все знали Ледышку. Заедет в лоб тяжелой глиняной кружкой - и неделю потом с шишкой ходить придется.

- Ладно, уговорил! - прихватив кружку, Инира вошла в ближайшую дверь, украшенную цифрой «пять».

Инира

Привет от Башмака был откровенно некстати. Впрочем, подумала девушка, выпить можно и тут.

Трактирщик, бдительно замечавший все, что творилось в его заведении, тут же подослал в комнатку мальчишку с кувшином пива и блюдом закусок. Мелочь – угодить хмурой клиентке, а глядишь, стены будут целее.

Инира чуточку расслабилась, выцедив кружку холодного темного пива и закусив куском жареной колбасы. Когда она уже осоловело откинулась на широкой лавке и взгромоздила ноги в мягких сапожках на скамеечку, дверь скрипнула, приоткрываясь.

- Бог с тобой, Башмак, заходи! Я на тебя почти не сержусь, – девушка отодвинула пустую кружку и развернулась  навстречу незваному гостю.

- Кх-х-м-м-м… - В дверь опасливо просунулся мясистый нос, давший в свое время прозвище его обладателю. Вслед носу появились маленькие выпуклые глазки и румяные от избыточного пристрастия к спиртному щеки.

Брутальная девица переменила позу и опять застыла, выжидая.

- Кх-м. Вечеряешь, Инира? – осторожно поинтересовался посредник.

- Собираюсь, Башмак.  Быстро выкладывай, что тебе надо, и проваливай.

Невысокий упитанный старичок самого благообразного вида потоптался у порога, помял в руках коричневую суконную шапку  и, наконец,  пробормотал:

- Заказ есть, Инира.  Как раз по тебе.

- Башмак, - наемница  вновь взялась за кружку. - Я только что закрыла контракт и собираюсь надраться, как сапожник. Чтобы зеленые феи с нетопырями мерещились. А ты мне мешаешь.  О найме начну думать не раньше следующей недели.

- Так, того… заказчик  только согласия требует.  Ехать как раз через три дня.

Инира резко встала, ласково, с голодным оскалом гиены посмотрела на посредника  и очень четко сказала:

- Башмак, сколько лет ты меня знаешь?

- Де-десять, – старичок попятился под пристальным взглядом.

- И я хоть раз нарушила свои планы? – Губы девушки исказила не то усмешка, не то просто гримаса.

- Так заказ-то какой!  - завопил посредник, закатывая круглые глаза. – Клянусь подолом луноликой, такого еще никто у нас не получал! – затем Башмак снизил громкость и почти прошептал приседая от благоговения: - Граф   Бедфорд ищет наемника для сопровождения!

- Кто-о-о? – девица поставила на стол недопитую кружку  и уставилась на старика с недобрым прищуром. – Повтори!

- Г-граф Бедфорд… - пробормотал старик, приседая от ужаса.

-  Бедфорд, значит,  -  блондинка прикусила губу.

Ее лицо сморщилось от сильной эмоции, но она сдержалась. Стремительно отвернулась от старика,  выхватила из ножен кинжал, а из подсумка  оселок, устроилась в глубокой тени и принялась мерно, с противным скрипом водить железом по  камню.

Прошла минута ритмичного скрипа и скрежета, от которого сводило скулы. Другая. Наконец девушка подняла голову от оружия, проверила остроту кромки и, продолжая заточку, более спокойным тоном поинтересовалась:

- А что ему надо?

- Сопровождение, - зачастил Башмак. Он  надеялся все же  уговорить строптивицу и получить желаемый процент. – В столицу.  Охранять его светлость, слуг и  телегу с грузом. 

- А груз какой? – наемница не прекращала своего дела, и это заставило посредника мечтать о побеге.

- Малый груз, карета и трое слуг, - почти прошептал он, натягивая поглубже свою войлочную шляпу.

- А наемник требуется один? – В ледяном голосе  наемницы прозвучало все, что она думает о такой экономии.

- Сказал, троих можно, - жмурясь, как кот, пробормотал посредник и торопливо уточнил: - Но под одним командиром.

- А чего ко мне прибежал? – Инира отложила в сторону кинжал. В голосе послышалась несвойственная девушке сварливость: -  В зале вон  Сиг и  Кварт  сидят, давно найма ждут. Их бы осчастливил, небось еще и спасибо скажут.

- Дык… -  Старик поморщился: вечно эта подлая девка наизнанку все вывернет! - Наниматель просил кого потолковее.

Инира взглянула повнимательней в блеклые водянисто-голубые глазки посредника и поняла, что Башмак брешет, как сивый мерин. Очевидно и то, что правду не скажет, хоть режь. Не зря же лучшим в этих краях считается. Репутацией дорожит, она в провинции порой дороже денег!

- Ладно, Башмак, повезло тебе… сегодня я гуляю, -  наемница кивнула на заставленный блюдами и бутылками стол. - Послезавтра можешь привести нанимателя, познакомимся.

- Так, это… - забормотал радостный  старик. - Наниматель просил к нему пожаловать, в  дом  губернатора, он там остановился.  Говорят, по королевскому  поручению!

Инира только хмыкнула: скорей всего, сиятельный граф велел прибыть «этому отребью»   к его покоям в назначенный день, а посредник смягчил смысл   послания, как мог.

Знает, шельма, с кем дело имеет - Инира подобного оскорбления не спустит. Что ж, Башмаку придется сделать это снова. Пусть и с ее стороны смягчает обороты и отбрехивается. Знать, судьба у старого пройдохи такая.

Сегодня Инира будет пить, а завтра болеть с похмелья.   Вот послезавтра, когда душевная боль поутихнет, а злость выползет наружу, подстегиваемая тяжкой головной болью, она и пойдет на знаменательную встречу к барону Фредерику Константайну Эрику Бедсфорду. Есть у них одно общее старое дело…

 

Пятнадцать лет назад

Высокая для своих пятнадцати  лет и очень худая девушка в светлом платьице,  отделанном шитыми кружевами,  осторожно выглядывала из полукруглой арки балкона, увитого розами. Ее взгляд блуждал среди карет, лакеев и прибывающих гостей в поисках гербов графа Бедсфорда. 

Через пару часов в доме ее отца начнется очередной  прием, и юная леди Аннелора хотела точно знать, что граф прибыл. Словно  в ответ на ее молитвы, старинная резная карета темного дерева въехала  на круг и остановилась у крыльца. Из глубины экипажа выбрался стройный молодой человек лет двадцати. Светловолосый и голубоглазый, в скромном сером камзоле, с щеголеватыми  кружевными манжетами и  воротничком. 

Встав на ровно уложенные камни  подъездного круга, молодой человек  надел шляпу с пышным плюмажем и огляделся. Многочисленные лакеи бросились помочь новому гостю: принять багаж, проводить в комнаты, предложить напитки и легкие закуски перед торжественным ужином. Вся эта суета вокруг него доставляла юному графу огромное удовольствие.  

Зажмурившись, он на миг представил себя владельцем этого богатого поместья: и высокого дома из  белого камня,  и  неохватных взглядом садов и виноградников, и  оливковых рощ,  и многочисленных стад  и полей.

В это время один из лакеев уронил на ногу другому тяжелый саквояж с вещами молодого господина.  Очнувшись от грез, юноша разразился бранью и даже замахнулся на неловкого паренька.

Увы, леди Аннелора этого уже не видела – за ней прибежала нянюшка и повела  одеваться к  встрече  гостей.

Тем же вечером, пользуясь шумом и толкотней,  юный граф утащил наследницу  в уголок между двумя колоннами.  Отсекая  спиной шум переполненного гостями зала, он   признался сероглазой девчонке в любви, одарив заодно парой  манерных поцелуев. А для  гарантии подкрепил свои слова изрядной порцией любовного зелья в кубке с легким вином.

 Дела его семьи были совсем плохи. Устав бегать от кредиторов отца и деда, он стремился поправить положение удачным браком. Только вот, в отличие от многих наследников знатных, но обедневших родов, не желал брать в жены купчиху.  Его честолюбие простиралось гораздо дальше: почему бы не обаять единственную дочь  и наследницу знатнейшей в королевстве фамилии?

Аннелора таяла от восторга, ей хотелось петь от счастья!   Отхлебнув из  предложенного возлюбленным кубка, она  спросила:

- Ты пойдешь просить моей руки прямо сейчас?

- Сейчас не смогу, любимая, - граф  потупился и задержал дыхание, боясь,  что рыбка сорвется с крючка. Умело надавил: – Кто я и кто ты? – Трагично закатив голубые глаза,  указал рукой на заполненный нарядно одетыми гостями зал. А теперь побольше отчаянья в голос! - Твой отец не станет даже слушать меня!

- Но ты можешь просить моей руки с отсрочкой брака, - подумав,  выдала хорошо образованная девочка. – Папа не будет возражать, ведь ты сможешь поступить на службу. Сейчас  благоприятное время, - повторила девочка слышанные в разговоре слова.

 - Ты права, мой сероглазый цветок, это так. – Фредерик провел пальцем по светлому, почти белому девичьему локону, потом коснулся тонкой кожи виска. Ответил громко и решительно: - Я попробую! – И тише: - Сегодня в вашем доме праздник, такие разговоры будут неуместны.  Я подойду  к твоему отцу завтра. Ты ведь поддержишь меня, любимая?

Несколько поцелуев,  жаркий шепот на ушко – и юная леди пообещала сама подготовить почву для разговора.  Она готова даже проводить графа в кабинет отца в самое благоприятное для беседы время.

В своих мечтах Анни  уже  кружилась в танце со своим любимым, а  легчайшая газовая фата летела за ее спиной по воздуху.  И все вокруг желали им счастья. Мама утирала слезы радости, а отец прижимал к груди свою внезапно повзрослевшую дочурку и строго посматривал на счастливого жениха. Затем она махала рукой близким, уезжая в поместье мужа, а  любимый Фредди обнимал ее талию и целовал так сладко, что кружилась голова!

А потом она, как мама!  В красивом, но очень простом  платье обходит дом, отдавая распоряжения экономке и повару. Следит за порядком в гостевых спальнях и  приносит горячий кофе в кабинет супруга, который,  несомненно,  будет расположен в точности, как и рабочий кабинет отца – рядом с маленькой гостиной.

Юный граф тоже позволил себе замечтаться, ведя в танце хрупкую фигурку: вот он получает от тестя огромное приданое и гасит все долги отца и деда. Отправляет маман и сестриц на модные морские купания и забывает о вечных требованиях денег от торговцев и посредников.

  Вот  король, прислушавшись к рекомендациям герцога Керленского,  назначает его зятя на солидную должность, весь труд на которой заключается в  подписании бумаг да  придворных увеселениях.

 Вот его юная жена отправляется в дальнее поместье – вынашивать и рожать наследников.   И небывало возвысившегося графа окружают  придворные опытные прелестницы, у которых на костях гораздо больше мяса, да и улыбаются они куда чаще.

Музыка кончилась, обрывая мечты, и граф проводил  свою  даму к ее матери.  Потом  затерялся в толпе, не смея вновь появиться перед грозными очами герцога, ее отца.

Мечты юного графа  вполне могли стать реальностью, если бы в дело не вмешалась, потирая костлявые ручки, ехидная старушка–судьба.

 Перебравшей любовного зелья малышке Аннелоре не спалось. Она решила  навестить отца в его кабинете, зная, что даже после долгих и утомительных приемов отец предпочитает лично проверить срочные депеши.

 Если вечер завершался тихо, то в кабинет могла наведаться и герцогиня с подносом  сладостей и горячим чаем.  Те немногие часы, которые  родители проводили вместе, вдали от толпы просителей, родственников и слуг, они ценили больше всего остального.

Вот и теперь, неслышными шагами  пробираясь по коридору, Анни уловила аромат любимых маминых духов. Осторожно, буквально на цыпочках девочка вошла в смежную с кабинетом гостиную.

 Массивная темная дверь оказалось приоткрытой. Юная герцогиня  присела на корточки у стены и прислушалась.  Сквозь узкую щель доносился  звон чашек: в кабинете шло чаепитие.

- Не нравится мне этот граф,  - говорила мама, отпивая небольшой глоточек. - Крутится возле Анни, строит ей глазки, а за душой ни гроша.

Аннелора приникла любопытным глазом к  скважине, разглядывая родителей в свете масляной лампы.

- Но род довольно древний и уважаемый, - возразил отец, отламывая кусок любимого лимонного кекса.

- Он добыл приглашение  через  леди Виору  и, как мне кажется, расплатился не деньгами. - Мать многозначительно посмотрела на отца и поставила чашку на блюдце.

- Вот как?.. – Отец тоже поставил чашку. Вздохнув, сказал: - Малея,  мне поступило предложение…  - герцог неожиданно замялся, потом вскочил и отошел к окну.

- Предложение? – голос герцогини звучал нежной музыкой, но струны напряглись в ожидании.

- Герцог  Мирано предлагает обручение с его сыном, - решительно сказал отец и, вернувшись к столику обнял супругу за плечи: - наша малышка растет и скоро ей самой предстоит вить гнездо.

За дверями Аннелора в ужасе закрыла себе рот, чтобы удержать крик.  Юный  маркиз Мирано был неловким полноватым мальчиком года на четыре помладше нее. Анни он казался очень глупым и  некрасивым. Совсем не таким, как граф Бедсфорд.

- Зиг,  сын герцога Мерано, конечно, прекрасная партия, но одобрит ли такие планы его величество? – ответила, помолчав, герцогиня.

Герцог  вернулся к столу и, заглядывая в грустные глаза жены, сказал:

- Это хорошая защита для нашей девочки, ты же понимаешь, Маля.

- Понимаю, - на глазах герцогини заблестели слезы. 

Она не смогла подарить  супругу сына-наследника и это заставляло ее страдать.

- Значит, завтра расскажем все  Аннелоре, - припечатал герцог. - Она неглупая малышка,  должна понять все выгоды этого союза.

- Да, расскажи ей сам… – Герцогиня Малея потерла изящными пальчиками висок и решительно добавила: -   Я прослежу, чтобы граф здесь больше не появлялся. Репутация девушки – вещь хрупкая.

Обнявшись,  родители отправились в свои покои,  а  их дочь, давясь рыданиями, со всех ног неслась к себе. Почему любящие родители отказывают ей в праве на любовь?  Ее мир начал рассыпаться как песочный куличик, долго простоявший на солнце. Что делать? Как жить дальше с такой болью в сердце?

 

Нарыдавшись в пышные подушки, Анни  уселась за стол и принялась рассуждать так, как учил ее отец.  Раз мама сказала, что граф не получит больше приглашения – значит, уже завтра  он уедет.  А ее ждет помолвка с  мальчишкой, который приобретет право тянуть к ней пухлые, слишком  мягкие губы, и держать ее за руку на каждом балу.  А потом, возможно,  и вовсе увезет в свой дом, к своим родителям и банде таких же пухлощеких братцев.

Что можно сделать? Медлить юная дочь герцога не привыкла: спустя всего час, переодетая в охотничий костюм, с котомкой за плечами она выбиралась из поместья через садовую калитку возле кухни.

Ее никто не заметил: серенький рассвет едва занимался, а утомленные гости и слуги видели второй сон. Старый пес сидящий на цепи у калитки ласково ткнулся ей в руки мокрым носом, и Анни привычно потянулась за лакомством, забыв, что вышитый кармашек остался на поясе платя.

- Прости, Скудо, - шепнула она потрепав вытертый загривок собаки и закрыла за собой простенький засов.

 Мелькнувшую у ограды серую шляпу заметил поваренок. Он, зевая,  нагребал щепки для  растопки большой кухонной плиты.  Паренек решил, что это кто-то из слуг  торопится по поручению, и тут же выбросил  увиденное из головы. Своих дел с утра довольно. Зевнув еще раз, парень потащил корзину растопки  к едва успевшей остыть печи.

Через три часа весь огромный дом стоял на ушах:  леди Аннелора пропала! 

Пропажу обнаружила няня пришедшая будить девочку. Сначала она подумала, что юная леди привычно удрала на псарню либо на конюшню, но Анни не обнаружилась ни в одном привычном «секретном» уголке.

Переполох случился знатный!  Перепуганные слуги обшарили все поместье.  Протралили сетями цепочку мелких прудов в саду.  Слазили в колодцы. Наведались с факелами в погреба и ледники. Проверили все псарни, овчарни и коровники на маленькой ферме.

Фрейлины,  взявшись за руки и перекликаясь,  прочесывали укромные уголки в садах и парках. Пажи забрались на крышу, распугав чердачную колонию летучих мышей, и, топая башмаками, носились с криками: «Ва-аша-а све-етлость!»

А на голубятне толпились заплаканные горничные в ожидании вестей «для госпожи герцогини».

Не нашли.

На третий день родители объявили вознаграждение тому, кто найдет юную маркизу ди Оранд или хотя бы сведения о ней.  Молодой король,  тронутый горем одного из знатнейших людей в стране,  прислал в поместье своих лучших дознавателей. Суровые мужчины в синих суконных мундирах опросили каждого, включая поваренка с кухни. И уверили постаревшего от горя герцога, что леди Аннелоры в поместье нет.

Тем временем Анни  удалялась от родного дома все дальше.  В голове бродили романтические истории, почерпнутые в рыцарских нравоучительных романах, а в крови гуляли остатки любовного зелья.  Девочка решила сделать возлюбленному сюрприз:  встретить графа в его собственном поместье, провести несколько часов с ним наедине  и тем вынудить отца  сыграть свадьбу.

  Возможно, в целом идея была и неплохой: картой  крошечная маркиза предусмотрительно запаслась  и  провизии в дорогу прихватила, но  не учла  того, что поместье графа располагалось довольно далеко от знакомых ей земель. 

Хотя вокруг царило изобильное лето,  путь ей предстоял непростой и неблизкий.

Через несколько часов,  когда непривычные к длительным пешим прогулкам ноги   запросили пощады, Анни впервые задумалась о благоразумности своего поступка.

Но логический ум и природное упрямство сделали свое дело: выйдя на тракт, девушка  отыскала еле плетущуюся крестьянскую телегу и попросила ее хозяина подвезти. Крестьяне  не  поверили в сказку о павшей лошади и тетке, к которой она якобы добирается, но подсесть на телегу разрешили.

Болтая ногами и угощая чумазых ребятишек сушеным урюком, Анни выяснила, что  семья  из пяти взрослых и полудюжины ребятишек ехала на свадьбу к родственникам.

И направлялись они почти туда, куда ей было нужно, а потому девочка с радостью согласилась  поучить детей азбуке за возможность добраться до графского поместья в большой и теплой компании.

Крестьяне  особенно не спешили, часто останавливаясь, варили простой жиденький кулеш с ранними грибами и травами, заправляя жареным луком с салом.  Дети собирали поздние ягоды, лекарственные травы и мох. Женщины, болтая и напевая, вышивали красной и зеленой шерстью подарок молодым – огромное покрывало, украшенное цветами и травами.  Старуха вязали из грубой шерсти носки,  варежки, теплые жилеты и платки.

Старик  с изрезанным морщинами лицом, от старости почти не слезающий с телеги, плел из бересты лапти и туески. А однажды сплел из узких полосок ажурный венец, и водрузил его  на совершенно выгоревшие на солнце волосы Анни.

Дети вокруг захлопали в ладоши, а девочка постарше завистливо вздохнула и принялась теребить деда:

- Деда, деда! А мне такой венок? А мне?

Погладив внучку по толстенькой косичке,  старик пообещал непременно порадовать и внучку, а поутру младшая невестка не добудилась свекра. Это была первая смерть,  увиденная Аннелорой, и она запомнилась навсегда. Берестяной венец,  завернутый в чистое полотенце, стал ее последним детским сокровищем.

 Правда, рядом со стариком в то утро нашелся еще один веночек: из ловко выплетенных лыковых роз. Довольная внучка  оплакала деда искренними слезами и каждый вечер непременно возносила молитву Светлым, прося крепкого моста для ушедшей души.

Потом к их телеге присоединилась повозка с циркачами и еще пара крестьянских семей.  Все они ехали в направлении западных графств и предпочитали двигаться в большой компании.

Караван, однако, став солиднее, как ни странно, начал двигаться быстрее. Вечерами у костра уже не только рассказывали сказки, но и пели песни, загадывали загадки и даже немножко танцевали.

Однажды к костру подошла сморщенная, словно печеное яблоко, смуглая старуха. Она долго всматривалась в огонь,  покуривая изогнутую трубку, а потом неожиданно поймала Аннелору за руку:

- Сядь, малышка, - попросила она, вглядываясь в наивные серые глазенки своими пронзительными черными глазами. Покачала головой: –  Ох, беда! Глупая девочка, давно ли  ты сохнешь по парню со светлой головой и черным сердцем?

Анни дернулась, пугаясь и непонятных речей, и самого облика старой ведьмы.

Но старуха не отпускала, вцепившись в левую руку скрюченными пальцами. Бережно погладила извилистые линии на ладони, еще раз заглянула в глаза:

- Ты не знала? Его сердце черно, как безлунная ночь. Он мечтал о почестях и золоте, вот и совершил страшный грех, присушил тебя зельем. 

- Неправда, не верю! – пискнула напуганная дочь герцога и отчаянно забилась, задергалась, будто пойманная птица.

Гадалка покачала головой и ткнула  мундштуком в грудь девушки:

- Не хочешь – не верь! Но я сниму с тебя его грешные злые путы, сниму сейчас же, иначе через семь зим ты умрешь, и это так же верно, как солнце и луна в небе. Высохнешь, как эта трава… – старуха кинула в огонь пучок сушеной полыни и забормотала нечто ритмичное себе под нос.

Веки Аннелоры внезапно отяжелели, и она опустилась на кошму, неудержимо зевая.

- Спи, - строго сказал колдунья, и Анни уснула.

Поутру она проснулась возле погасшего огня и постаралась забыть ночной разговор как можно скорее.

Необычная встреча действительно вскоре забылась, но легкий привкус полынной горечи еще долго преследовал девушку в дыме каждого костра.

На вечерних  танцах  у огня гибкую худощавую девочку и приметил   метатель ножей.  Сплясав вместе с нею заводную джигу, он оценил ее ловкость.  И, вдохновленный,  показал присутствующим свое искусство на большом деревянном щите, втыкая ножи  с завязанными глазами,  веером,  из-за спины.

Когда зрители уже начали улюлюкать от восторга, метатель поставил к щиту смущенную Аннелору и воткнул ножи  вокруг ее головы, завершая выступление. Потом пригласил девочку к костру и рассказал о ножах часть того, что знал.

 Приятно, когда тебя слушают, открыв рот! Циркач разливался соловьем и к утру наобещал взять худышку в ученицы. Правда, то же самое пообещали сделать и гибкая невысокая акробатка, и довольно высокий, массивный канатоходец, и дрессировщик… и даже карлик, которого канатоходец во время выступлений носил на плечах.

Обеспокоенная интересом  незнакомых людей, девочка придумала себе новое имя, красивое и необычное как ей казалось: «Кайтанира». Взрослые таинственно улыбались, произнося его. И только спустя почти две недели, она узнала, что это имя означает «военный летний лагерь».  Красная от смущения  Аннелора, узнав о значении выбранного имени,  сократила его  до  «Иниры», и постепенно это имя прижилось. 

Итак, караван неспешно  ехал, ехал, и… приехал в карантин. Суровые усачи в синих солдатских мундирах сгоняли путешественников с дороги на луг громко вопя:

- Карантин, крантин! Путь закрыт!

Ворчащие крестьяне и купцы получали бирки с датой въезда в карантин и вздыхая устраивали биваки, ссорясь из-за хвороста и сена на подстилки.

 Сначала  Аннелора расстроилась – свидание с женихом откладывалось на целый месяц!  Потом рассердилась – она тут страдает, сгорает от желания быть рядом с ним, а Фредерик все еще не нашел ее! Потом девушка принялась плакать, ругать себя и оправдывать графа Бедфорда.

Условия жизни в карантине были самые спартанские. За водой выстраивались очереди к единственному ключику, обнаруженному поблизости от временного лагеря. Хворост из прозрачной рощи окружающей луг выбрали в первые же сутки, а сырые деревья не желали гореть без искр и дыма. 

От постоянных истерик Анни спасали только занятия с метателем ножей. Скучать и бездельничать она не привыкла, а потому быстро оценила новые возможности  и принялась осваивать искусство метания ножей, не предполагая, что оно ей когда-нибудь пригодится.

Через две недели ее учитель заболел дифтерией. Анни  проводила с ним в фургоне долгие часы, обтирая горящее в лихорадке тело, подавая воду и поправляя повязку на лице – даже тусклый свет вызывал  резь в глазах.

Вокруг уже лежали вповалку его друзья, а поблизости на телегах стонали крестьяне, ехавшие на свадьбу. Через несколько дней заболел каждый второй, еще через пару дней в дальнем конце карантина начали копать ямы и засыпать их негашеной известью.

На глазах у юной герцогини огромная толпа людей, скопившихся в карантине, начала впадать в панику.  Слова «переехал на тот конец карантина» стали синонимом смерти.

При появлении малейших признаков заболевания несчастный начинал искать помощь, хватать за руки всех, проходящих мимо: солдат, сиделок, докторов в просмоленных костюмах.  С такими безумцами поступали довольно жестко: пеленали в простыни и поили успокоительным настоем. Если не было успокоительного, вливали стакан крепкого вина.

Увы,  в этой пустынной местности для такого количества людей  не хватало даже предметов первой необходимости: тюфяков, посуды, корыт для стирки грязного белья. Но еще больше не хватало людей,  способных подать стакан воды и утереть лицо. Несколько женщин, потерявших в карантине близких, служили сиделками, за остальными практически никто не ухаживал.

   Тут–то и пригодилось Аннелоре вбиваемое матушкой умение  ухаживать за больными и ранеными. Как знатная дама,  получившая отличное образование, Аннелора умела парить травяные отвары, унимающие лихорадку и боль, поить лежачих с помощью ложечки и перевязывать раны.

 Но еще больше ей  пригодилась хорошая память и любовь к литературе. Лежать в фургоне было скучно не только метателю ножей – рядом в телегах метались в бреду дети и взрослые, остановленные королевской заставой.

Аннелора,  напоив всех теплым отваром, принималась вслух читать  любимые древние легенды, петь старинные баллады и пересказывать сказки и пьесы, которые читали ей самой. Порой ее голос был единственным, звучащим над карантином, даже солдаты старались тише двигаться между рядами телег, выбирая из толпы трупы.

Через неделю метателю кинжалов стало лучше, а  юная маркиза свалилась с жесточайшей лихорадкой. Болезнь  усугубило то, что  циркач не сразу догадался  пригласить лекаря, сваливая недомогание девочки на усталость. К тому же на лагерь упала последняя августовская жара.

Под душным пологом, от жара и волнений светлые волосы заполонили вши и лекарь безжалостно велел отрезать длинные локоны, дабы не мучить больную. Метатель кинжалов Сигизмунд,  сам уже сверкая чисто выбритой макушкой, вздыхая от сожаления, намылил светлые прядки щелочным мылом и срезал их своим лучшим кинжалом. Анни этого даже не заметила. Лихорадка только усиливалась с каждым часом.

Одна из пришедших в себя крестьянок подсказала растерянному циркачу,  что нужна ледяная вода, лучше всего с уксусом и много травяного отвара. Мужчина решительно велел женщине  присмотреть за больной и отправился искать в жару ледяную воду и травы.

Нашел. Просидев рядом с малышкой почти две недели, метатель ножей заставил болезнь отступить.

Однако, убегая, болезнь взяла с девочки немалую плату: худощавая фигурка стала еще более тощей,  истратив на борьбу с жаром последние силы.  А светлый пушок, появившийся на бритой голове,  окончательно побелел. Нормально ходить и говорить Аннелора смогла только в начале осени.

Изможденная, с короткими, едва начавшими отрастать волосами,  одетая в слишком просторные рубаху и штаны, она бродила среди телег и  повозок. Поила больных, обтирала, меняла им одежду и варила кашу измотанным лекарям. 

Метатель ножей и  канатоходец ходили с ней – больше никто из цирковой группы не выжил. Подносили ведра, переворачивали раненых, иногда напоминали, что надо есть и спать, если сами от усталости не падали рядом, на затоптанную землю.

 Еду, одежду и лекарства  им выдавали присланные королевской школой медики.  Они же платили по медяку в день за помощь. Солдаты,  охранявшие карантин,   обращали внимание на странную компанию, но в самом карантине несчастным болящим было мало дела до окружающих.