Отрывок из книги «Дракон и дева-воин»

Глава 1. Агатовый дракон Ву Ван Ньепа

 

Город Хойан. Провинция Куанг Нам.

Всего тридцать километров от промышленного Дананга, однако перемены ощущаются сразу же. Душный, наполненный незнакомыми тропическими ароматами вечер словно завораживает, заставляя позабыть всё на свете. Просто наслаждаться звуками чужой звонкой речи и прекрасными видами, которые открываются взору из окна небольшого кафе, приютившегося в старинном здании на улице Чан Фу.

Почему-то мгновенно чувствуется: здесь сохранилось нечто настолько невероятное и древнее, что невозможно его осознать. То, что нельзя увидеть и услышать, но возможно ощутить и принять каким-то из тех мифических чувств, которые приписывают человеку на протяжении тысячелетий.

— Ваш заказ, — сообщил официант и ловко поставил передо мной белую фарфоровую пиалу, где находились тушеные овощи, мясо с соусом и жжёным сахаром.

Моя попытка попробовать что-то национальное и более экзотическое не увенчалась успехом, так как неприученный к восточной пище организм четко дал понять: обилие острых приправ в еде — это не совсем то, что мне требуется.

— Кам он, — поблагодарила я юношу.

Правда, при этом совершенно не была уверена, что правильно произнесла вьетнамское «спасибо».

Мясо оказалось на удивление вкусным с необычным сладковато-острым привкусом. Специй не так много, как я ожидала, но тем не менее это не отменяло факта, что без воды данное блюдо есть нельзя. Впрочем, нет ничего удивительного в том, что русский человек непривычен к пище восточных народов.

Меня зовут Дана Хлоева. Вообще-то я журналист, который до недавнего времени тихо и спокойно работал в редакции газеты «Мир». Но всё переменилось, и сотрудникам пришлось искать новый заработок. Газета исчезла в кратчайшие сроки. Причем не совсем понятно было кто «помог» в один момент потерять всё, что нарабатывали трудолюбивые сотрудники в течение года.

В результате я уже два месяца как являюсь ведущей телепрограммы «Мир за гранью». Совпадение названий проекта и бывшей газеты сыграло определяющую роль, дав толчок решиться и попробовать пройти кастинг. К собственному удивлению, я оставила всех конкурентов позади и вот теперь сижу здесь.

Мельком глянув в пиалу, я снова перевела взгляд на улицу.

В четырнадцатый день лунного календаря Хойан преображался на глазах. Освещение в центре города сводилось к минимуму, а в домах практически не слушали радио и не смотрели телевизор, так как проходил ежегодный Фестиваль фонарей. Все здания на узких улочках Хойана украшали сотни ярких шёлковых фонариков, плавно покачивающихся на ветру и рассеивающих вокруг тёплое янтарное сияние.

Люди выходили на улицу и любовались невероятно прекрасным зрелищем: по нефритово-чёрной воде реки Тху Бон, освещённой лишь звёздами, луной и фонарями, плыли изящные лодки, сделанные в виде лебедей.

Наш переводчик Ву Ван Ньеп говорил, что Хойан по праву можно считать городом, застывшим во времени. Сам он проживал в шумном Ханое, отсюда и весьма неоднозначное отношение к одному из самых старых мест во Вьетнаме.

— Ах, вот ты где! — Возле меня опустился на стул рослый светловолосый мужчина и кинул на столик небольшую деревянную коробочку. — Это тебе передал наш друг Ву.

— Мне? — Мои брови поползли вверх, так как никаких сувениров я от переводчика не заказывала. Да и это был только первый день съёмок в Хойане.

— Тебе, — подтвердил Руслан Бахамутов, один из самых серьёзных людей во всей нашей команде, а также царь и бог всего съёмочного процесса, то и дело напоминающий мне, что камера давно включена и хватит уже стоять как соляной столб.

Бахамутов откинулся на спинку плетеного из лозы кресла и сообщил:

— Он бежал за мной добрых два квартала, пока сумел догнать.

Я постаралась сохранить прежнее выражение лица и не засмеяться. В сказанном не было ничего удивительного, так как Бахамутов со своим почти двухметровым ростом, широкоплечий и ладный, скроенный по образцу древних русичей, становившимися героями богатырских былин, для хрупкого маленького Ву был вечной проблемой. Сам вьетнамец характеризовал её приблизительно так: «Сделал шаг — исчез из поля зрения, сделал два — разгромил полгорода». Так что в порядке вещей то, что маленькому Ньепу пришлось приложить немало усилий, чтобы догнать русского богатыря.

Под бурчание оператора, пытавшегося выбрать что-то похожее на соответствующую его вкусам еду из меню, я взяла в руки коробочку и принялась её осматривать. Прямоугольная, вырезанная из какого-то тёмного дерева, легко помещается на раскрытой ладони. На крышке коробки маленькими кусочками рыже-красного агата было выложено два иероглифа. Если не ошибаюсь, вьетнамцы их называют «чы нё». С моими познаниями языка вьетов это было красиво и радовало глаз с точки зрения эстетики, но смысловое содержание написанного для меня оказалось полной загадкой.

Хмыкнув, я открыла коробочку и замерла. Внутри лежало диковинное украшение. Точнее массивная серьга, выполненная в виде двухголового дракона. Материал — тот же, что и на крышке — медово-красный, напоенный рыжим сиянием агат, который при поворотах из стороны в сторону, менял оттенки от янтарного жёлтого до глубокого багрово-алого.

Руслан недоумённо уставился на украшение.

— Вот скажи за… — начал он.

— Нет, — нахмурилась я. — Это лучше ты мне скажи с чего Ньеп раздаёт сувениры? Особенно такие, за которые могут не выпустить из государства?

Бахамутов удивлённо приподнял бровь и перевёл взгляд на серьгу. Кстати, пока я любовалась ей, он успел сделать заказ и почти сразу же принесли выбранный суп фо бо. Интересная вещь, как по мне, но явно для слишком изысканного вкуса. А может, и наоборот.

— А с чего ты взяла, что не выпустят? Не припомню, чтобы подобное где-то указывалось. К тому же, у драконов двух голов не бывает.

Последнее заявление было сказано настолько уверенно, что я даже растерялась, что ему ответить.

— Видишь ли… — спокойно начала я таким вкрадчивым тоном, что оператор тут же оторвался от своего супа и с опаской глянул на меня. Очень уж он не любил, когда я так делала. — Пока ты спал в автобусе, мне пришлось перелопатить массу информации, чтобы не выглядеть в чужой стране уж полными идиотами.

— Язык бы лучше выучила, — пробормотал Бахамутов, подхватывая с блюдца круглую пампушку, приготовленную на пару.

— Так вот, — не обратила я внимания на выпад приятеля. — Хойан знаменит не только тем, что здесь остались памятники китайской культуры вроде залов собраний общин. Или японской, как крытый мост Коу Нят Бан, который мы, между прочим, сегодня проходили. Или город, в прошлом один из основных международных портов Юго-Восточной Азии, но ещё и место, где археологи нашли вещи, насчитывающие около трёх тысяч лет.

По виду Руслана стало ясно, что ещё чуть-чуть, и он точно меня чем-то треснет. Причем, довольно тяжёлым и по голове.

— Конкретно в Хойане были найдены предметы, которым две тысячи двести лет и по предположениям учёных они относятся к цивилизации Са-Хюинь, о которой, увы, известно не так уж много.

— Са… как? — с умным видом уточнил Бахамутов, одним лишь выражением лица показывая, что в приличных местах так изъясняться не стоит.

— Са-Хюинь, — повторила я и снова начала рассматривать украшение. — Известно, что они делали серьги в виде двух голов зверей. Но вариантов была тьма. К тому же, зная трепетное отношение местных жителей к драконам, меня совсем не удивляет, что это был именно это животное. То есть, дракон.

— А чем ещё известна эта культура? — поинтересовался Руслан, тоже переведя взгляд на украшение.

— Мм… — Я потерла бровь и нахмурилась: — Я мало чего успела прочитать, не говоря уже о том, чтобы запомнить. Но вроде как представители культуры Са-Хюинь являются предками народа чамов, которые впоследствии основали древнее государство Чампа. Вроде как поддерживали крепкие связи с Китаем и с ним же торговали. Основой торговли были удивительные бусы из стекла, золота, агата, сердолика, оливина и нефрита. По сути, что тут добывали, из того и долали украшения. Интересный факт: ушные украшения Са-Хюинь впоследствии были найдены археологами на территории Китая, Таиланда, на Тайване и на Филиппинах. Судя по всему, ребята были не промах.

— Какая лекция. А почему ты не думаешь, что это просто имитация? — Руслан отодвинул тарелку. — В конце концов, это вполне нормально — создавать для туристов то, чем прославилось государство. Ну, или по крайней мере привлекло к себе интерес других стран.

Вопрос был настолько прост и логичен, что я молча посмотрела на агатового дракона. Бахамутов сто раз прав. С чего я тут толкаю такие речи? Но с другой стороны… Почему-то было какое-то странное чувство, что всё же права я, а не он.

— Слушай. — Я подняла взгляд и, чуть прищурившись, внимательно посмотрела на друга: — А что тебе сказал Ву, когда передал эту коробку?

— Да ничего нормального, — Руслан пожал плечами. — Он больше пытался отдышаться, чем объяснить свои действия. Приблизительно так: держи это и срочно передай Дане. Пока я сообразил, что произошло, Ньеп уже дал газу и был на противоположной стороне улицы. При этом понял, что я могу рвануть за ним, махнул рукой и крикнул, что сейчас опаздывает на встречу и в гостинице нам всё расскажет.

— Мда, — протянула я, аккуратно устраивая двухголового дракона в коробке и молча глядя на слабо мерцающий при вечернем свете агат. — Чем дальше в лес, тем больше дров.

— Угу, — кивнул Руслан, — не то слово. Да и знаешь...

Резкая трель мобильного оператора прервала монолог, заставив быстро искать его по бессчетному количеству карманов.

— Да что это такое, — выругался Бахамутов, выхватывая телефон и бросая хмурый взгляд на экран: — Да, слушаю!

Я не знала, что говорил собеседник, но лицо Руслана стремительно побледнело.

— Что случилось? — напряжённо спросила я, чувствуя, зная, что подобные перемены не к добру.

Пару секунд он молчал, а потом отодвинул кресло и поднялся из-за стола.

— Вставай. Нам нужно идти. Ву попал под машину.

 

Глава 2. Поцелуй огненных снов

Я глянула на часы. Уже давно за полночь. Неплохо бы вернуться без шума и наконец-то суметь нормально отдохнуть. Ибо неизвестно ещё, во сколько нужно завтра вставать. Пока что ничего хорошего новый день не предвещал.

Подул прохладный ночной ветер, и я подняла ворот короткой джинсовой куртки, ускоряя шаг и ныряя в едва освещённый шелковыми фонарями переулок. Руслан, не дождавшись меня, сразу отправился в гостиницу, чтобы переговорить с продюсером и сообразить, где теперь как можно скорее отыскать нового переводчика.

Ву пока не приходил в себя, и врачи спокойно, но твёрдо сообщили, что никого к нему не пустят. Диагноз не радо вал: перелом бедра, руки и сотрясение мозга. Для меня оставалось огромной загадкой, как такое могло случиться и где Ньеп нашёл эту проклятую машину. Учитывая, что во время Фестиваля в центре города запрещается пользоваться транспортом, и вьетнамца нашли не на окраине Хойана, становилось ещё непонятнее.

Свидетелей оказалось двое: старый монах по имени Те, случайно оказавшийся в этих местах, и четырнадцатилетний мальчишка, который сопровождал почтенного старца в пути. По их словам, машина выскочила прямо на тротуар и, задев Ву, так же стремительно скрылась. В общем, приятного мало.

Я вышла к реке и быстро зашагала вдоль берега. Чего не говори, но ночь, которая обернула своим бархатным покрывалом замерший древний город, была чем-то сказочным и невероятным. На небе уже скрылись под чёрными тучами звёзды и луна, и узкие улицы освещались только жёлтым теплым сиянием фонарей. Кстати, дома, стоящие на берегу Тху Бон, тоже не остались без символа фестиваля. Исходящий от них свет отражался в тёмной зеркальной воде искрами, яркими цитриновыми и бледно-золотыми, будто замороженный мёд, в который превратились лунные лучи. Свет, исходивший от фонарей, сделанных руками трудолюбивых жителей старого города.

Откуда-то доносились мелодичное пение и ритмичные удары барабанов, дающие понять, что праздник во всём разгаре и там, в центре, все веселятся.

Чего ни говори, особенный народ. Замечательный, не во всём понятный для таких, как мы, но всё же замечательный. Если память не изменяет, то на территории Вьетнама в древности было не одно государство. А предками современных вьетнамцев считаются лаквьеты, которые, по сказаниям являлись детьми великого дракона Лак Лонг Куана и феи-птицы Ау Ко. Они приняли силу и мудрость от своего отца, а нежность и доброе сердце от матери.

…Гостиница, где мы остановились, считалась крохотной даже по местным меркам. Но нам много и не требовалось. А если ещё и учитывать то, что самым главным для съёмочной группы было хорошо выспаться, то маленькие комнатки и немногочисленный, почти бесшумный персонал, — лучшее, что могло быть. К тому же, гостиница находилась на берегу реки, в результате чего была возможность использовать не только сухопутный, но и водный транспорт.

Проскользнув в крохотный холл и кивнув в знак приветствия нашему хозяину, я быстро поднялась на второй этаж и сразу же оказалась в номере. Нужно ли говорить, что поселили нас с Бахамутовым вместе по причине того, что он очень большой, а я на оборот? Точнее, нельзя было сказать, что я уж совсем мелочь, но в присутствии Руслана любой мог почувствовать себя этаким хрупким экспонатом из музея. Но при моих ста семидесяти сантиметрах роста и достаточно изящном телосложении, было достаточно сложно тягаться в размерах с оператором. С другой стороны, здесь это даже чем-то помогало. Я не выделялась среди местного населения, как гигант Бахамутов, и вызывала у людей больше доверия.

Сняв одежду, я быстро стянула тёмные волосы в хвост и пошла в душ. При этом по дороге ещё умудрившись задеть коленом тумбочку и зло зашипела на весь свет, в особенности на жителей Конг Хоа Са Хой Тю Нгя Вьет Нам (именно так звучит на местном наречии Социалистическая Республика Вьетнам), которые порасставляли мебель в совершенно не предназначенных для этого местах.

После горячего душа всё как рукой сняло, и я почувствовала себя человеком. Сонным и желающим поскорее лечь спать, но, тем не менее, человеком.

Отсутствие Руслана меня не удивляло. Скорее всего, до сих пор сидит в скайпе и объясняет господину Савинскому в каком положении мы оказались.

Кстати, стоило заметить, что дружба у Руслана и Олега Дмитриевича была давней и крепкой, поэтому все вопросы решались достаточно быстро и без лишней волокиты. Правда, остальным членам нашей команды такое не светило.

Лично меня это ни капли не расстраивало. Мне нравилось работать и постоянно находиться в движении. К тому же  в окружении профессионалов и людей, которые безумно увлечены своим делом.

Повесив одежду на стул, я вдруг вспомнила о «подарке» Ву и осторожно вынула коробочку из кармана.

— Не люблю я эти сюрпризы, — пробормотала, ставя её на стол и окидывая крышку.

При вечернем освещении двухголовый дракон сиял так, словно внутри агатовой оболочки горело тёплое мягкое пламя.

Устроившись на постели, я молча смотрела на фигурку, так и не в состоянии отделаться от странного ощущения, что ей не одна сотня лет. Разум подвергал сомнениям такие помыслы, так как в археологии я понимала мало, не говоря уже о том, чтобы вот так, благодаря только одному визуальному осмотру, определить возраст той или иной вещи.

С этими размышлениями я и заснула, так и не дождавшись прихода Бахамутова.

 

…Ветер, что дул со стороны реки, не был ласковым и тихим. Сильные и стремительные порывы, казалось, хотели разорвать блаженный покой безлунной ночи над Хойаном. Они приносили странную, необъяснимую и чарующую сердце мелодию, которая пронизывалась томной и страстной мукой, а ещё невероятным завораживающим ритмом, который заставлял выйти из полудрёмы и попытаться понять, что происходит.

Находясь на грани между сном и явью, я встряхнула головой и, кое-как поднявшись с постели, побрела к окну. Непонятная музыка. Мне такой никогда не приходилось слышать. Может, на улице продолжается празник? И вьетнамцы играют на своём знаменитом дан бау, инструменте, у которого всего одна струна, и вся мелодия зависит только от мастерства музыканта? Правда, то и дело было слышно, что в протяжную, медленно и сладко переливающуюся мелодию, врывались звонкие удары. Словно кто-то играл на миниатюрных медных гонгах Кыа Ма, которые, если выставить в ряд, то займут всю Азию.

За окном не было людей. Во всяком случае, никто не попадался на глаза. Но в тёмной воде Тху Бон ярко вспыхивали и дрожали янтарные отблески фонарей. Мелкие волны безостановочно накатывали на берег, оставляя на песке какое-то странное красновато-оранжевое свечение. Чем выше поднимались волны, тем громче звучала музыка, заставляя позабыть обо всём и только чувствовать, как сердце бьётся в такт ритму гонгов, видеть как чёрная вода расцветает огненными цветами, что держатся несколько мгновений и опадают тут же на песок, рассыпаясь прозрачными каплями. Даже не в состоянии предположить, что это такое, я обернулась и замерла, не в силах пошевелиться.

Оставленный на столе дракон сиял, словно сердоликовый факел, от которого во все стороны разбегались ослепительные искры. Те поверхности, куда они попадали, будто выпивали их сияние, сами становясь частью этого пламенного безумия.

Разумных объяснений происходящему не было. Так же, как и тому неясному ощущению, словно меня обхватили невидимые руки и тянули из номера, подальше от людей и как можно ближе к воде.

И почему-то сейчас было совсем неинтересно, что в таком виде появляться вне дома неприлично. А там, где происходят такие вещи, от которых волосы становятся дыбом, — тем более.

Сама не поняв, как оказалась на улице, я медленно и неуверенно, спотыкаясь почти при каждом шагу, направилась к реке. Возникало необъяснимое ощущение, что я это делаю не по своей воле, а по чьему-то принуждению.

Тху Бон тем временем и вовсе перестала быть похожей на то, что я видел раньше. Теперь вместо спокойного медленного течения в нескольких шагах от меня бушевал и ярился пламенный ад: брызги превращались в искры, волны становились огненными языками, а зеркальная гладь в итоге превратилась в раскаленную лаву, в которой взрывалось пламя.

Проявлялась ещё одна странность — этот огонь не обжигал, да и никакого тепла от него не исходило. То, что это не дело человеческих рук, я сообразила уже давно. Однако, пояснить это каким-то аномальным явлением тоже было весьма затруднительно.

В какой-то момент я смогла разглядеть, что на фоне этого огня движутся причудливые фигуры: то расплываясь и подрагивая, то вновь обретая четкие очертания. Толпа. Точнее армия — высокие статные воины, чьи доспехи блещут так, что затмевают солнце, а неведомое грозное оружие направлено на противника. Кто эти воины — понять невозможно. Разве что, если сильно напрячь зрение, то возможно разглядеть, что это монголоиды.

Однако это слишком общее определение. Они напоминали современных жителей Юго-Восточной Азии, но в то же время в них было что-то такое, что заставляло воспринимать их как тех, кто стоит на более высокой ступени развития. Нечто нечеловеческое. Хотя…

Если мне удалось рассмотреть верно их противников, то тех существ и описать словами нереально. У меня возникла ассоциация с мифическими драконами, которых так любят вьетнамцы. Они казались огромными и сражались бок о бок с человеческими бойцами, чьи доспехи, наоборот были чернее, чем ночь, а оружие, длинное и тонкое, на поминало причудливую металлическую сеть. Бой длился бесконечно. Или мне это только показалось? Неясно почему, но те, кто воевал вместе с ящерами, начали отступать. В то время как сияющие огнем, словно миллионы солнц, воины одерживали победу.

«Глупость, — подумала я, — какая глупость».

И, словно услышав эти мысли, один из драконов резко повернул голову в мою сторону и посмотрел прямо в глаза. Я вздрогнула. Это не были глаза зверя. Безусловно, в них было что-то дикое и пугающее. Однако бесконечная мудрость и что-то такое, что заставляло сделать шаг навстречу, на какое-то время сделали так, что я, как завороженная, смотрел в ответ.

Неожиданно в один миг всё исчезло. Стихла оглушающая музыка, и потухло неистовое пламя, будто наконец река сумела восстановить свои права и занять надлежащие ей территории.

Через миг я сообразила, что нахожусь тут не одна. По пояс в воде стоял высокий смуглый мужчина. Достаточно молодой, чтобы быть преданным и выносливым воином своего правителя, однако уже и достаточно зрелый для того, чтобы пользоваться уважением среди своих соратников.

Мысли казались невероятно глупыми, однако они происходили всего лишь от ощущений, которые возникали при взгляде на него. Кожа горела словно янтарь, где спрятано древнее солнце; черные волосы касались плеч, из-под хмуро сведённых соболиных бровей на меня смотрели гагатовые глаза. Спокойные, яркие, невероятно живые. Мужчина сделал шаг вперёд. Потом ещё один. Ещё и ещё, медленно, но верно приближаясь ко мне. Обнажённый торс обвивала диковинная татуировка в виде агатово-алого дракона. Самым невероятным было то, что зверь казался объёмным и движущимся, будто рисунок ожил и теперь вместе со своим хозяином внимательно наблюдал за мной.

Меж тем, пока я заворожено разглядывала эту картину, воин приблизился ко мне. Став практически вплотную, подцепил подбородок пальцами и резко вздёрнул моё лицо вверх.

Я попыталась было возразить, однако тело окутало какое-то странное оцепенение — не то что возразить, не получалось вымолвить ни слова.

В тёмных глазах незнакомца неожиданно появилтсь мягкость и какая-то необъяснимая нежность.

— На-Теру, — еле слышно произнёс он низким, завораживающим голосом и, не давая опомниться, быстро прижался к моим губам, обжигая огненным нечеловеческим поцелуем, испепеляя всё желание сопротивляться.