Отрывок из книги «Два мира: дилогия в 1 томе»

ГЛАВА 1. Не зарекайся…

 

Гордо помахивая жезлом ведьмы (знаю, положена метла, но неудобно в метро с таким габаритным предметом), красуясь в новенькой остроконечной шляпе, я спешила к остановке.

Хэллоуин вызывал особые чувства еще со школы. Помнится, мы, костлявые пятиклашки, заранее клеили дома колпаки, утаскивали мамины длинные юбки, делали боевую раскраску и тридцать первого октября пугали учителей. Единственной, кто не боялась, была англичанка, но именно с ее подачи школа и превращалась в филиал преисподней.

«Trick or treat!» — слышалось повсюду. Первоклашки пугались, а старшеклассники умело отделывались от горе-вымогателей.

Да, именно в школе я полюбила этот славный праздник. До такой степени, что в более сознательном возрасте сама стала шить себе костюмы и ходить на тематические вечеринки.

Времена сиреневой губной помады и черных теней минули, так что прохожих я не шокировала. Смотреть смотрели, но Россия не отсталая страна, поэтому никто не крутил пальцем у виска. Пара девчонок и вовсе разглядывали меня с восхищением.

Кто-то любит вампиров, а я из года в год надеваю костюм ведьмы. Они существа близкие, понятные и владеют магией. Согласитесь, если играть, то в могущественный персонаж? Нет, конечно, можно нарядиться повелительницей демонов или Снежной королевой, но я ощущаю себя ведьмой. Даже мысленно разных вещей людям могу пожелать. Не сбываются, конечно, но помечтать-то можно?

Идти на высоких каблуках по грязи было нелегко. Не легче следить за юбкой, норовившей подмести все лужи. Но мелочи природы и неорганизованность коммунального хозяйства не могли испортить ощущения праздника в душе.

По закону подлости нужный автобус едва не ушел из-под носа.

Позабыв о шпильках и метущем асфальт подоле, рванула наперерез к остановке и едва успела вскочить на заднюю площадку. Отдышавшись, протиснулась в салон, отыскала проездной и приложила к валидатору.

За окном тянулись унылые кварталы многоэтажек. Серые железобетонные коробки с редкими вкраплениями цветного пластика или цветных штампованных плит, такие делали в области, на одном из ДСК. Я сама выросла и родилась среди городских джунглей, в недрах таких «скворечников для людей», только зелени в нашем районе больше, и рядом море.

За «брежневками» потянулись «хрущевки» с пятнами детских садов и школ.

Ветви берез уныло полоскались на ветру. Клены и вовсе казались мертвецами. Листва с них давно опала и гнила теперь в каком-нибудь карьере.

Что сверкало и искрилось, так это вывески магазинов и неоновая реклама. Оккупировав первые этажи домов, разного рода заведения предлагали оформить кредит, купить лекарство от всех болезней, экипироваться на Северный полюс и запастись провизией. И все это — какое-то дешевое, непрочное, как качавшийся на ветру дорожный знак на перекрестке.

Даже не знаю, почему вдруг накатило уныние. Еще полчаса назад я была полна жизни, праздника, а теперь, прижавшись к стеклу, уныло рассматривала свой город.

Никогда не приезжайте сюда в сезон дождей, иначе решите, что жители не ведают счастья, а давно почивший основатель города с провинциальной судьбой задумал приют печали и ветров. Никогда не гуляйте в такую погоду по «спальным районам», где море огней маскирует убожество зданий. Приходите на свидание к городу, почувствуйте его и примите. И попытайтесь убедить принять себя. Тогда вы услышите голос, обретете чувства и никогда никуда не сбежите из объятий самого верного мужчины — холодного хранителя свинцовых вод.

Казалось, что город благоволил мне. Во всяком случае, он позволял беспрепятственно забираться в недра своей души, открывал заповедные уголки и залечивал молчанием душевные раны. Если в жизни что-то шло не так, я всегда отправлялась на прогулку по набережным и вдруг, всегда неожиданно, осознавала, как красиво вокруг. Это была особая красота, горделивая и таинственная, под стать городу. Странно, почему Хэллоуин не сделали местным праздником?

Задумавшись, едва не пропустила, где выходить.

Оказавшись на открытой всем ветрам остановке, — любишь город, терпи все его причуды, — сориентировалась и горделиво зашагала к клубу. Судя по мелькавшим в толпе фигурам, не я одна собралась на шабаш темных сил.

Показав приглашение, миновала охрану на входе и скинула верхнюю одежду в гардеробе. Даже его по случаю праздника оформили темной драпировкой и тыквами со свечками. Красиво!

Из зала долетали звуки музыки. Заглянув, увидела сцену и целый лес декораций. Куда там школьной самодеятельности! Тут тебе и игрушечные летучие мыши, и домики поселян, и скалящиеся овощи с огнями глаз, и метлы вдоль стен, и деревянный заборчик, манивший присесть. Вот не зря выбила приглашение у Олега, как чувствовала, что отпраздную лучший Хэллоуин в своей жизни!

Люди тоже одеты стильно. А то придешь — одни вампиры в джинсах, зато с накладными клыками и ведьмы в открытых топиках и горой макияжа на лице. А тут... В приглушенном свете мелькали фраки минимум пяти Дракул, острые ушки и хвосты оборотниц, такие же, как у меня конуса шляп ведьм. И не отличишь от настоящих! Все загримированные, играют старательно... К слову, о косметике, неплохо бы заглянуть в дамскую комнату.

У зеркала в туалете стояла девушка. Сначала я ее не заметила, старательно прорисовывая «стрелки» и накладывая тени: не успела дома. Но потом, когда все вышли, и мы остались одни, поневоле бросила взгляд.

Девушка тоже нарядилась ведьмой. Со спины — моя копия. Даже рост, длина и цвет волос. Однако, присмотревшись, поняла, что я пониже: незнакомка ограничилась скромным устойчивым каблучком туфель с пряжками. Надо было тоже сменную обувь взять, а не париться в осенних сапогах.

Ведьма номер два что-то рассматривала в зеркале. От нее пахло травами. Духи я не узнала и, не удержавшись, спросила название: хотела купить к следующему Хэллоуину

Девушка недоуменно глянула на меня и растянула губы в улыбке:

— Никак. Так пахнет осень.

Озадаченная, подумала, что наша осень благоухает дождем и выхлопными газами. Видимо, незнакомка не желала делиться секретом.

Вернувшись к насущным делам, я забыла о девушке, зато она не забыла обо мне. Сложила руки на груди и разглядывала в упор, будто свекровь будущую невестку. Не выдержав, я убрала аппликатор и поинтересовалась, что ей от меня нужно.

— Да ничего особенного, — пожала плечами девушка и потянулась к холщовой сумочке на поясе. Стиль этно всегда ценился такими, как мы, то есть почитателями фэнтези. — Уже ухожу.

Вот и славно, а то я грешным делом решила, будто она меня обворовывать собралась. Странно, в туалет до сих пор никто не зашел, а ведь кабинки для дам редко пустуют. Куда обычно собирается очередь в любом аэропорту? Правильно, к двери с вывеской «Ж».

Незнакомка действительно направилась к выходу. Проходя мимо, она внезапно метнула мне в лицо какой-то порошок. Закашлявшись, я закрыла лицо руками, а когда открыла, долго не могла сообразить, где очутилась.

Вокруг — чистое поле, бескрайний ковыль, или как еще называется эта высокая сухая трава? На горизонте — холмы, а за спиной — галечный дикий пляж. Даже рыбацких сетей нет.

Сначала я решила, что нахожусь под действием наркотика. Громко чихнула, потерла глаза, надеясь, что частицы мерзости, которую в меня метнули, покинут организм. Не тут-то было! Ни поле, ни море никуда не делись, а порывистый ветер убедил, что климат в данной местности не теплее родного. А я без пальто… Попрыгав, пощипала себя за руки — больно!

Так, холод чувствую, на запястье синяк поставила, в нос бьет запах соленой воды, а по ушам — крики птиц. Больших таких, темных, не чаек. Кажется, я сошла с ума, потому что под кайфом мнишь себя властелином мира, а не бродяжкой.

Не придумав ничего лучше, закричала. Никакого ответа, только птицы загалдели еще сильнее.

Приплясывая от холода, отчаянно боролась с паникой, пытаясь понять, как я оказалась в сельской местности. Надеюсь, это хотя бы Российская Федерация, сесть в тюрьму за нарушение государственной границы очень бы не хотелось. И паспорта заграничного нет, только общегражданский. Хорошо, он со мной — можно не бояться людей в форме.

Разбежалась! Дамской сумочки со всем необходимым: мобильным телефоном, косметичкой, носовыми платочками, кошельком и документами, — при мне не оказалось. Со стоном вспомнила, что ридикюль остался на полочке перед зеркалом. Воистину: «Что такое не везет…».

Вспомнив о логическом мышлении, зашагала вдоль берега. Где есть вода, всегда есть рыболовы. А у них можно разжиться всем необходимым для меня-потеряшки. Лишь бы за сбежавшую из дурдома не приняли!

Я шла и шла, а катера и пирсы упорно не собирались показываться. Куда-то пропали яхт— клубы и дачи, даже маяки. Что за чертовщина?! Но я не сдавалась. Хотя бы потому, что движение — это тепло, которого мне так не хватало.

Пейзаж не менялся, оставался таким же унылым и неприкаянным. И я еще говорила, что мой город наводит тоску? Все познается в сравнении!

Темнело. Красный диск солнца наполовину скрылся в море, и я забеспокоилась. Ночевать под открытым небом означало не только дискомфорт, но и гарантированную простуду. Вздохнув, решила попытаться дойти до холмов и попытать счастья там. Ни на что не надеясь, снова закричала и, надо же, меня услышали! Обрадованная, я замахала руками, запрыгала, привлекая внимание. И остолбенела, увидев, кого звала.

На лошадях в двадцать первом веке не передвигались, и кольчугу не носили.

Запоздалая мысль подсказала, что я попала. Да, как в книжках, и вовсе не в полевой лагерь ролевиков. Но догадка казалась настолько абсурдной, что не хотелось верить.

— Кадара! — с необъяснимой агрессией ткнул в меня пальцем всадник и потянулся за оружием.

Каким, выяснять не стала, а с криком: «Мамочка!» припустила прочь. Глупо, конечно, убегать на высоких каблуках от всадника, но жить очень хотелось.

Как выяснилось, ежегодный забег журнала «Гламур» потерял в моем лице рекордсменку. Стометровку я явно пробежала быстрее Хусейна Болта и не намерена была сбавлять обороты. А вслед мне неслись экспрессивные фразы, смысла которых не понимала, но догадывалась, что все они матерного содержания.

Ожидаемо споткнулась и не совсем ожидаемо куда-то провалилась. Это и спасло мне жизнь.

Как Алиса в Стране чудес, я летела по кротовым норам, пока не плюхнулась на пятую точку возле полусгнившей деревянной лестницы. Наверху, там, куда вели ступени, догорал закат. Не желая обрастать мхом в жиже, полезла наверх. Карабкалась долго, потому что залетела глубоко. Но, наконец, пахнуло холодным ветерком, и я выбралась наружу. Напуганная, грязная, мокрая и замерзшая.

Холмы, которые я видела от кромки моря, оказались ближе, но не это обрадовало — свет. Человеческое жилье!

Трусцой, постоянно оглядываясь, чтобы недружелюбно настроенный всадник не застал врасплох, добралась до забора. Средневековье Средневековьем! Даже горшки на кольях сушатся.

Поколебавшись, отважилась пробраться во двор.

Заворчала собака, закудахтали куры в курятнике.

Остановившись, я выровняла дыхание и еще раз, очень медленно и очень подробно все осмотрела. Крыша из камыша поставила точку в осмыслении происходящего: судьба занесла меня вовсе не на окраину родины. В лучшем случае — в отсталую страну, в худшем… Ты, Ирина, девочка не глупая, географию учила, поэтому должна понимать, что случай — худший. Нет таких неразвитых стран на морском побережье с умеренным климатом.

Плюхнувшись на землю, я зарыдала. Одно дело — любить фэнтези, другое — в нем оказаться. И, главное, абсолютно случайно. Не умереть, не принять предложение бесноватого колдуна, а просто чихнуть и оказаться в другом мире.

Если верить книгам, меня должен был ждать добрый друг, а достался злобный враг. Может, хотя бы магией наградили? Увы, то ли я не умела ею пользоваться, то ли никаких умений при переносе не приобрела.

Распахнулась дверь, и на меня упал свет фонаря.

Перестав размазывать слезы по щекам, обернулась и увидела мужчину с топором в руках. Хорошее начало ночи!

Бежать не было сил, поэтому осталась сидеть, терпеливо дожидаясь решения своей участи.

Мужчина окликнул меня на какой-то тарабарщине. В ответ пожала плечами и знаками попыталась показать, что не говорю на местном языке. Мужчина почесал бороду и закрыл дверь. Все, ночлег накрылся, придется искать другое пристанище.

Однако я ошиблась. Прошло несколько минут, и мужчина вновь возник на пороге. Его тянули за руки и пытались удержать жена и дети.

— Кадара? — мужчина подошел и ткнул в лицо кнутовищем.

Вновь пожала плечами. Ну не знаю я значения этого слова!

— Кадара маресьи? — настойчиво повторил мужчина.

Вместо ответа разрыдалась и по-русски объяснила, что никакая не «кадара», а обыкновенная студентка четвертого курса Университета технологии и дизайна Ирина Куракина, которая пришла на вечеринку по случаю Хэллоуина, а оказалась черти где.

Мужчина еще пару раз попытался выпытать, кадара ли я, а потом плюнул и потащил куда-то. Как оказалось, к хлеву, где среди буренок похрустывал соломой видавший виды коняка. Мужчина оседлал его, закинул меня поперек седла, как трофей, и потащил по темноте и холоду в неизвестном направлении.

Я отбила себе все, что могла. И что не могла, тоже. Вдобавок от тряски и неудобного положения мутило. К счастью, ехали мы не долго.

Мужчина сгрузил меня перед воротами типичного средневекового города, постучал в какую-то дверку, перебросился парой слов со стоящими в карауле солдатами и испарился. Я с тоской посмотрела вслед ему и со страхом — на угрюмых воинов. Один такой недавно гонял по берегу…

Меня грубо ухватили под руки, пихнули фонарь в лицо и, видимо, обругав, втащили внутрь городских стен. Они оказались толстыми — ширина моей квартиры, не меньше. Над головой нависали решетка и колья. Воображение живо нарисовало, что они могут сделать с человеческим телом.

Вскоре под ногами оказалась булыжная мостовая. Потянулись кривые улочки. Такие я видела в Праге. И домики похожие. Только пахнет… Увы, заткнуть нос нечем, руки заняты.

Солдаты остановились у неприметного домика, прилепившегося к городской стене, и постучали. Один раз. Второй. Наконец им соизволили открыть.

На пороге стоял мужчина с крайне недовольным выражением лица.

— Кадара небаро аверо мьедеси, — указал на меня солдат.

Хозяин дома нахмурился еще больше, но впустил нашу скромную процессию.

— Даро а меси, — дал какое-то указание владелец жилища. Очевидно, провести меня в комнату, потому что именно туда и затолкали.

Солдаты с чувством выполненного долга удалились, а я осталась.

Мужчина пару минут буравил меня глазами, а потом что-то спросил. Привычно пожала плечами и повторила скорбную повесть. Странно, переспрашивать хозяин дома не стал, а просто вышел.

За время отсутствия я успела осмотреться и по интерьеру определить, на уровне какого века по земному летоисчислению находилось государство. Пятнадцатый— шестнадцатый. Что ж, уже хорошо, мог бы и десятый оказаться. Только красители у них какие-то особенные: у нас такого глубокого синего до Нового времени не водилось.

Мужчина вернулся, согнал меня со стула и плюхнулся на него сам. О том, что это невежливо, пришлось промолчать: не у себя дома.

— Так ведьма? — устало поинтересовался владелец горчичного кафтана, или как там эта часть одежды называлась? Кафтан, кажется, только у славян, или что-то путаю? А, ладно, не тем мозги забиваешь!

— Да, на мне костюм ведьмы, — не стала скрывать очевидного.

И только сейчас до меня дошло, что мы разговаривали на одном языке! И язык этот — чистый русский!

Мужчина усмехнулся, правильно разгадав причину округлившихся глаз, и пояснил:

— Я маг.

Он — маг? А где же импозантный красавец? Жизнь, ты редкая сволочь, хоть в мелочах бы улыбнулась!

— Итак, ты не из нашего мира, — резюмировал маг. — А ведьма или нет, вопрос.

— Не ведьма, -заверила я и задала традиционный вопрос попаданки:

— Вы мне поможете, научите языку?

Маг ответил отрицательно.

Грустно вздохнув, прощупала почву с другой стороны. Для чего земных девушек перетаскивают в фэнтези? Увы, спасение мира или хотя бы королевства мне не собирались поручать, попасть в жены князю, королю, Темному властелину не светило, в наложницы тоже. Родственников среди местного населения, судя по всему, не имелось.

Версии кончились, зато у мага появилось горячее желание провести надо мной какой-то эксперимент. С трудом отбившись, буркнула, что хочу спать. Желание мое выполнили, выделив тюфяк на чердаке и таз с теплой водой. Что ж, придется воспользоваться здешними удобствами, а завтра разбираться со свалившимися на голову неприятностями.

 

ГЛАВА 2.Дивный новый мир

 

Меня разбудил сквозняк. Заерзав, поняла, что заработала не только насморк. С каких это пор кровать стала такой жесткой? И откуда этот мерзкий запах? Денькины носки? Говорила же: не носи неделями, а запихивай в стиралку! Нет, определенно, это не носки, а что-то сдохло. Вернее, кто-то. Какой-то грызун. Помню, эскалатор на одной станции благоухал так целый месяц.

Заворочалась, потирая затекшую шею и села. Опрометчиво, потому что тут же ударилась обо что-то головой. Как выяснилось, о деревянную балку. В моей квартире, вроде бы, потолок выше. И живу я не на чердаке. Стоп, неужели это был не сон?

Оглядевшись, убедилась, что реальность беспросветна и безрадостна. Я в дезабилье, потому как костюм ведьмы пришел в негодность после путешествия по норам побережья, сижу на соломенном тюфяке, прикрытая каким-то тряпьем. С одной стороны — столб, с другой — всякая рухлядь, а вокруг — пыльный чердак с паутиной и слуховыми оконцами. Уборку тут, похоже, не делали никогда. Я начинать тоже не собиралась, быстро поплескалась в остатках вчерашней воды и надела подсохший костюм ведьмы.

Все еще надеясь, что это чья-то злая шутка, согнувшись в три погибели, подобралась к окну и выглянула наружу. Ну, выглянула — это громко сказано, потому что разглядеть что-то через местное стекло не представлялось возможным. Сдается мне, это и не стекло вовсе.

Вздохнув, отомкнула задвижку и распахнула окно. На меня повеяло утренней свежестью и запахом тины. Память подсказала, что отсюда до побережья — километров десять, значит, где-то неподалеку протекала река.

Осторожно высунувшись, огляделась. Прямо перед носом колыхались веревки с сохнущим бельем, напоминавшие Италию в фильмах неореализма. За ними темнели фасады домов. Тесно прижавшись друг другу, они кое-как соблюдали «красную линию», зато с этажностью были проблемы. Высотный регламент в городе не соблюдали, за чистотой фасадов тоже не следили. Зато домики веселые: желтые, коричневые, оранжевые — видимо, у кого какая краска нашлась. Штукатуренные, с подпорками вторых этажей, опасно нависавших над входом. Крыши разные: у кого черепичные, у кого — из дерна.

По улице катил бочки какой-то толстяк. Прислонившись к стене дома, пиликал на шарманке старик. Перебранивались женщины. На них я обратила особое внимание, чтобы понять, каковы нормы внешнего вида в неизвестной недружелюбной стране. Разумеется, задерживаться здесь я не собираюсь, но денек провести точно придется, пока не уломаю мага вернуть меня обратно в Россию. Ясно же, что оказалась здесь по ошибке. Чародей ведь сам вчера сказал, что задания никакого мне не предложат, жениха тоже не подберут.

Теперь я поняла, что в клубе повстречалась с ведьмой. Очевидно, ей поручили переправить сюда какую-то девицу, но забыли дать четкие приметы. Вот она первую попавшуюся и того… Только вопрос: как? Тем самым порошком, который я приняла за наркотик? А как же всякие порталы, свист ветра в ушах, состояние невесомости, не могла же я этого пропустить? Не час же с закрытыми глазами стояла! Хотя, кто ее знает, эту магию, может, она мгновенного действия. Увы, все сведения о данном предмете были почерпнуты из книг о Вольхе Редной, которые я любила почитывать перед сном. Вольху, к слову, перечитала два раза.

Вздохнув, вернулась к созерцанию улицы и пришла к выводу, что мой наряд не так уж выбивается из общей массы, только слишком яркий. А головной убор придется сменить: женщины здесь носили белоснежные чепчики. Все или только горожанки, сказать пока затруднялась: слишком мало материала для изучения и видно плохо.

— Ты уже проснулась?

Я вздрогнула и обернулась. За спиной стоял вчерашний маг, одетый в подобие домашнего халата. Из-под халата выглядывало исподнее, по виду напоминающее термобелье, только иного кроя

— Девице невежливо рассматривать мужчин, -заметил чародей и захлопнул слуховое окно. — Свалилась на мою голову, ведьма! Проклянешь еще, потом весь дом окуривать.

— Я не ведьма, уважаемый, — со вздохом напомнила я и попросила вернуть меня обратно.

Маг хмыкнул и заявил, что делать ему больше нечего, как название моего мира выяснять.

— А как же тогда… Откуда вы русский знаете? — опешила я.

Надежды вернуться домой рушились на глазах.

— Русский — это твой язык? — догадался маг. — Значит, королевство Русса… Даже не слышал. Все просто: с этим артефактом, — он гордо продемонстрировал помесь пирамидки и песочных часов, вместе образовывавших замысловатую фигуру из трех треугольников, — можно понять даже язык зверей. Я его в карты у чернокнижника выиграл.

Кивнула и задумалась, какую выгоду можно извлечь из, похоже, единственного человека в этом городе, понимающего мой язык.

— Пошли, — маг потянул меня к лазу в полу. — Тебя надлежит проверить. Кадары мне не нужны.

— А «кадара» — это кто? — я осторожно, боясь оступиться, слезла за чародеем по приставной лесенке.

Оказалось, ведьма. И их здесь не любят. Во всяком случае, в комнате, куда меня втолкнули, поджидал солдат.

— Сейчас мы проверим, с какими намерениями пришла, — потер руки маг и усадил в кресло. Увы, оно оказалось не мягким, а твердым. Обычный украшенный резьбой стул с подлокотниками.

Чародей ловко защелкнул ремни, лишив меня возможности двигаться, и приказал солдату строго следить, чтобы я не пыталась колдовать.

Мне стало страшно. Сразу вспомнились инквизиция и пытки. И то, что узникам не давали права выбора: либо признаешь, что ведьма, либо на костер. Или их в любом случае на костер? Ох, зачем я кричала! Рот бы себе теперь кляпом заткнула, сама ведь беду накликала!

Солдат приблизился и ткнул мне в грудь алебардой (догадываюсь, что это не она, но все, что не копье, но на палке для меня алебарда). Видимо, чтобы не удумала чего.

Пискнув, что колдовства в нашем мире нет, предложила посильную помощь в модернизации окружающего пространства. Я, конечно, не технарь, но кое— что тоже могу. Например, намекнуть, что неплохо бы изобрести паровой двигатель. Или внести изменения в местную моду, чтобы не стирать каждый день. Или… Но все это мага не заинтересовало. Он зыркнул так, что я предпочла замолчать.

Солдат, кажется, предлагал меня убить, во всяком случае, слово «кадара» в свой адрес слышала неоднократно. Сопровождалось оно тыканьем мне в лицо алебардой.

Маг засуетился, раздобыл где-то мел и нарисовал что-то под креслом. После этого мужчины почему-то выжидающе посмотрели на меня. Все, что могла, — это с мольбой заглянуть им в глаза.

Затем пришла очередь пыток.

Маг зажег свечу из красного воска и поднес к моей руке. Я, разумеется, завизжала, когда пламя коснулось кожи. К счастью, чародей ограничился тем, что поводил свечой туда— сюда сначала через одну, потом через другую руку. Потом выудил из кармана халата иглу и проколол мне палец.

Не спрашивая моего согласия и не обращая внимания на активное недовольство, маг продолжал истязания. Крови он выдавил больше, чем берут на анализ. Надеюсь, та колба была мытой: не хотелось бы умереть из-за местной антисанитарии.

Кончилось все тем, что на меня накатила слабость, едва не закончившаяся обмороком.

Наконец мучитель оставил палец в покое и занялся исследованием крови. Зачем-то взболтал ее, вызвав у меня закономерный рвотный позыв, и начал сыпать в колбу разные порошки, бормоча заклинания.

Солдат вытянул шею. Его метаморфозы крови интересовали сильнее. Я предпочитала смотреть в потолок и молиться, чтобы сумасшедший маг не проткнул мне еще что-то или не проверил кости на прочность.

— Странно! — протянул наконец экзекутор, почесав переносицу. — Обычная человеческая кровь. Как тогда ты сюда попала и почему в таком наряде?

— Правда, — глаза мага недобро блеснули, — нельзя исключать возможность действия чар и сокрытия истины. Ведьмы в первом поколении тоже не всегда вычисляются алхимическим способом… Но мне за дорогие ритуалы не платили, так что возрадуйся, скажу, что не ведьма.

От сердца отлегло.

— Спасибо, — пролепетала я, понимая, что избегла какой-то жуткой участи. Те ритуалы наверняка напоминали развлечения сатанистов.

Узнав, что перед ним не «кадара», солдат сплюнул и, бряцая кольчугой, ушел. Маг развязал меня, и я на радостях повисла у него на шее. Чародей скривился так, будто его укусила змея, и брезгливо отстранил меня.

— Ты мне не родственница, — отрезал он, собирая и убирая колбочки. — Ну и воспитание!

Даже обидно стало. Меня в группе считали «пай— девочкой»: не матерюсь, не курю, пью мало. Парень, и тот постоянный. А тут какой-то маг заявляет, что воспитание хромает. Какие же тогда здесь женщины? Молчаливые тени мужей? Раньше ведь, кажется, без разрешения рта открыть нельзя было. Или я что-то путаю? Увы, история отложилась в голове только в рамках школьной программы.

Пока чародей уносил орудия пыток, я украдкой проверила, не вернулся ли солдат, и осмотрела ранку. Почему-то вспомнились всякие ужасы о заражении крови и полнейшей антисанитарии средневековья.

Место прокола не почернело. Кровь не шла, края ранки не почернели. На всякий случай облизала палец: слюна дезинфицирует.

— Ты что стоишь? — маг обернулся ко мне и нахмурился. — Тут не странноприимный дом. Даже за деньги на постой не возьму.

— Бирюк! — фыркнула я.

Чародей сделал вид, что не расслышал, и ушел. Судя по звону посуды, на кухню.

В желудке тут же забурлило, напоминая, что и мне неплохо позавтракать.

Кухню я нашла легко, по запаху. И заодно познакомилась с домработницей мага — сухонькой старушкой в белоснежном чепце и невзрачном сером платье, такое у нас не надели бы даже монахини. И в этом предстоит ходить мне… Может, лучше стать ведьмой?

Старушка одарила меня хмурым взглядом, поджала губы, и обронила:

— Тха!

Судя по тону, слово обозначало какое-то ругательство. Да и маг гаденько хмыкнул, копаясь в тарелке с кашей — той самой овсянкой из фильмов о Шерлоке Холмсе. К каше полагался кусок черного хлеба, ломтик ветчины и кружка с каким-то мутным напитком. Однозначно, не кофе.

— Можно мне поесть? — я указала на тарелку с овсянкой.

Конечно, предпочла бы тосты с джемом или хотя бы яичницу, но лучше каша, чем ничего.

Маг хранил молчание и ел. Старушка же, похоже, задалась целью не допустить меня к столу. Она плевала слюной, тыкала пальцем в грудь и, указывая на дверь, повторяла: «Шелон!» Я мужественно терпела, улыбалась и косилась на чародея. Потом решила, что стеснительность и вежливость — путь к голодной смерти, и присела за стол.

— Здесь тебя никто кормить не будет. Скажи спасибо, что не на улице ночевала, — отхлебнув из кружки, маг расставил все точки над «и». — «Шелон» означает: «Убирайся». Дверь найдешь.

— Вы мужчина или нет? — возмутилась я. — Пытали, а теперь даже не покормите? Ведь я же не кадара, то есть невиновна, и…

— Садись! — недовольно буркнул маг и велел домработнице подать еще одну тарелку.

Посуда в этом мире оказалась глиняной и деревянной. Столовые приборы — тоже из дерева и из какого-то сплава. А кашу варили без соли. Мерзость страшная! Знала бы, не просила бы.

Домработница, которую, кажется, звали Агна, не поскупилась, навалила целую гору овсянки, а вот ветчины пожалела. Я попыталась выпросить немного у мага: увы, тот съел все сам. Пришлось давиться кашей и запивать ее яблочным компотом.

— Значит, вы не знаете, как вернуть меня назад? — заметив, что маг уже доел и собрался уходить, задала я животрепещущий вопрос. — Даже за деньги?

— Откуда у тебя деньги? — отмахнулся чародей. — Вчера обыскал — ничего.

Я чуть не подавилась компотом. То есть, пока спала, он рылся в моей одежде. А, может, и рядышком полежал: кажется, попаданок нередко пытаются изнасиловать в первой же главе. Но разум подсказывал, что я бы заметила, если б чародей привалился под бок, проснулась по крайней мере.

— Я заработаю и отдам, — с мольбой взглянула на мага. — Назовите цену и…

— Во— первых, я всего лишь цеховой маг, во— вторых, за твое желание можно целый город купить. И чем ты заработаешь? Тем, что под юбкой?

Чародей презрительно фыркнул, дав понять, что много за меня не даст. В пору бы обидеться, но я сдержалась. Пусть оскорбляет, лишь бы помог. Языка я не знаю, знакомых нет…

— Руками. Могу комнаты помогать декорировать…

Судя по взгляду, меня приняли за сумасшедшую. И правильно — не было профессии дизайнера в Средневековье, зато есть художник.

Я призадумалась и, загибая пальцы, начала перечислять, что умею. Поломойкой в трактире или девицей легкого поведения работать не желала: и то, и это предполагало унижения, побои и неразборчивые связи. Конечно, двадцать первый век внес коррективы в поведение полов, но раскрепоститься до статуса вещи я не желала. Оставался маг, который пристроил бы к кому-то, либо и вовсе оставил при своей особе. Женщины, похоже, его не интересовали, так что уживемся. Не навсегда же я здесь! Больше месяца жить в иномирье не собиралась.

Маг смотрел с все возрастающим удивлением, а потом предположил, что меня сослали сюда как представлявшую опасность для королевства. Рассказ об учебе, чертежах, рисовании и прочем он воспринял как бредни умалишенной и напомнил, что ни читать, ни писать я не умела.

— В служанки? — с тоской взглянула на чародея, стараясь не думать о стирке его кальсон и уборке дома без водопровода и канализации.

— Мне одной хватает, — убил последнюю надежду маг. — Всего хорошего!

Чародей удалился, и я осталась наедине с Агной. Она недовольно бренчала посудой, намекая, что пора кое— кому уходить. Я и ушла, но сначала умылась, посетила места общего пользования и немного изменила наряд. Отстирать, увы, я его за пять минут не могла, зато уменьшила декольте и избавилась от приметного головного убора.

Кажется, Агна с особым удовольствием захлопнула за мной дверь и даже кулаком вслед пригрозила.

Перейдя улицу, постаралась запомнить дом безымянного мага. Пусть здесь мне не рады, зато понимали русский.

Итак, нужны какие-то ориентиры. Крепостная стена позади, солнце — слева, напротив — полинявшее строение ржавого цвета. Крыльцо — три ступеньки. Над дверью — засохшая ветка какого-то дерева. Что еще? Справа, через три дома, — перекресток. Жаль, что еще не изобрели таблички с названиями улиц и номерами домов.

На меня начали коситься и, чтобы не вызывать ненужных подозрений, я побрела прочь, надеясь до конца дня найти работу или добрую душу, которая бы обогрела.

Даже обида брала: в книгах о героинях заботились, кормили, учили, одеждой снабжали, а я топала по каменной мостовой на высоких каблуках, в маскарадном костюме и без пальто. Холодно, низкое осеннее солнышко не согревало.

Прохожие косились, сторонились. Это настораживало, потому что любой из них мог позвать стражу и обеспечить мне каникулы за решеткой.

Ноги гудели: камни острые, просветы между ними — большие, а многих булыжников и вовсе нет. Тут бы кроссовки или местные сапоги на плоской подошве! Каблуков иномирные дамы не носили, во всяком случае, не спотыкались. У всех — юбки до щиколоток, корсеты на шнуровке, шали на плечах и какой-нибудь головной убор на голове. Чаще — чепец, но встречались и береты с платками.

Волос женщины старались не показывать, разве что выбьется на шею прядка— другая. Девушкам дозволялось чуть больше, но с непокрытой головой я никого не видела.

Мужчины одевались по-разному. Видела я и индивидов в лосинах. Представьте себе: штаны в обтяжку, ничего не скроешь, а поверх — шорты с буфами. Особенно комично смотрелось на пожилых. Но большинство оставались консервативны: тесные, но в меру, штаны, рубашка с планкой, камзол, поверх — куртка или меховая распашная безрукавка.

Бедный люд, конечно, от нашего ничем не отличался. Что земные крестьяне и ремесленники, что эти — одинаковы.

Но мужчины с косичками — это выше моего понимания! Видимо, лосины — признак отсутствия ума.

На прохожих перестала коситься сразу же, как заметила солдат с алебардами. От греха юркнула в какой-то проулок, где едва не распрощалась с завтраком: жители устроили там помойку.

И мы еще ругаем нашу систему ЖКХ! Поглядели бы на местные стандарты чистоты, поняли бы, что живем в раю. Под ногами нет сточных канав, не благоухает нечистотами, не блестят из щелей глаза крыс.

Усталая и голодная, проплутав по городу часов пять, выбралась на какую-то площадь. Решив, что терять все равно нечего, привалилась к стене под вывеской с кабаном. Не сделаю больше ни шага, пока меня не возьмут сюда на работу.

Заведение, кажется, приличное, раз находится напротив ратуши с гигантскими часами. Эти самые часы я и рассматривала, следя за движением заводных фигур под стрелками, пока дверь не распахнулась, и какой-то мужчина не попытался прогнать бродяжку, то есть меня. Как выяснилось позже, хозяин трактира.

 

ГЛАВА 3. Чужая среди чужих

 

Подула на лезшие в глаза волосы и пожалела, что не заплела косу. Волосы у меня средней длины, до лопаток, да еще стриженные лесенкой, поэтому эталона русской красоты не вышло бы, но жиденькая косичка — вполне. А теперь стою, мучаюсь. И мою посуду. Без «Фейри» и губки приходилось тяжело. Тру и тру засохший жир ветошью и мылом. Оно тут напоминает хозяйственное, только не ровные брусочки, а плоские, кривые, грязно— серые. Пенится плохо, оттирает также.

Ненавижу котлы и чугунные сковородки! Больше, чем официанток, или как их тут положено называть? А, подавальщицы. Они с таким презрением кидают мне тарелки с объедками, будто я существо второго сорта.

Весь день на ногах. Спина затекает, болит. К вечеру валюсь с ног и без всяких сновидений дрыхну до утра, пока повар не растолкает. Рано, на рассвете, потому как мне плиту растапливать.

Никогда в жизни не таскала столько тяжестей. И кресалом никогда не пользовалась. У нас даже в деревнях огонь спичками разжигают. А здесь — шестнадцатый век, что с него возьмешь? И газетки нет, чтобы пламени помочь разгореться, приходится лучину стругать. Как результат — все пальцы в занозах.

Сплю я на кухне, за занавеской, на деревянной лавке. Она жесткая, поэтому стелю на нее рваный тулуп. Его мне милостиво подарила жена хозяина, увидев как-то мою посиневшую от холода мордашку во дворе.

 Водопровода нет, приходится за водой на улицу бегать, вот и мерзнешь… То есть мерзну.

Меня пробовали привлечь колоть дрова, но быстро поняли, что топор я даже не подниму. Оно и к лучшему — отрубила бы себе ногу.

Словом, уже недели три тружусь посудомойкой и поломойкой в таверне «Какой-то там кабан». Какой, я еще не знаю, а вот слово «кабан» выучила. Когда тыкают на вывеску с этим животным, а потом в название, нетрудно запомнить. Это повар так развлекался. Я для него — предмет вечных забот и развлечений. Почему забот? А потому, что языка не знаю, но активно учу.

Имя мое переделали в Иранэ. Я не возражала — глупо. Повара, к слову, звали Йоханес. С ним мы хоть как-то общались. Жестами и на двух разных языках. Зато мой словарный запас вырос. Через год, наверное, смогу нормально изъясняться.

Ворот платья натирал: грубые нитки не нравились чувствительной коже. Но не до жиру, быть бы живу, поношу и эту хламиду. Единственный плюс — отстежные рукава. Когда моешь посуду, очень удобно. Только намучаешься потом шнурки завязывать. Тут все на шнурках, а завязки — на груди или сбоку. У знати, возможно, уже пуговицы появились, не знаю пока, не заходят к нам гранды, а мы, бедный люд, ходим по старинке. Я ведь тут на уровне крестьянки. Еще и чепец на голове… Матрона матроной! Только дюжины детей не хватает.

Нижнего белья в этом мире еще не изобрели, его заменяла нижняя рубашка или юбка из плотной ткани, похожей на хлопок. И все. Никаких трусиков, корсетов и бюстье. Я так ходить не могла, поэтому занашивала земное белье. Так и теплее, и безопаснее. Но в остальном старалась не отличаться от местных. Грязно— зеленое платье в пол, скромный вырез, прикрытый платочком, башмаки на деревянной подошве и тот самый застиранный чепец. Ни дать, ни взять фламандка с полотен Рубенса! Только фигурой скромнее: ни бюста шестого размера, ни целлюлита. Но для местных — нормально. Пару раз меня уже щипали за мягкие места. И не только сзади. Поэтому-то и выпросила у подавальщицы старый платочек, чтобы не смущать морально неустойчивых мужчин, падких на женские прелести. Хорошо, что хозяина и Йоханеса такое не интересовало. У нас сугубо рабочие отношения.

Руки мерзли, но я упорно боролась с последней партией грязных тарелок. За окном давно стемнело, но посетители в зале еще сидели, попивали вино и пиво. Когда уйдет последний, возьму ведро и пойду драить пол. Не люблю начинать день с тряпки, предпочитаю его ею заканчивать.

Никогда не думала, что девушкам в тавернах приходится так тяжело. В романах они еще гулять по городу умудряются, знакомства заводят. Я же за эти две недели не видела ничего, кроме таверны и заднего двора. Тут даже выходных не предполагалось, оставалось надеяться, что хотя бы заплатят. Или хозяин сэкономил, а я работала за кров и еду? Трудового договора ведь мы не заключали, а спросить не у кого.

Отогнав грустные мысли, вновь погрузила руки в холодную воду. Сначала тяжело было мыть десятки тарелок в одном тазике, но потом наловчилась.

Глиняные кружки, глиняные тарелки, деревянные ложки, металлические вилки, ножи… Несколько горшочков из-под рагу — и все, можно поесть. Сегодня настоящее пиршество — среди объедков есть мясо.

— Иранэ, месиру! — заглянув на кухню, крикнула подавальщица.

Это Грета. На ее груди помещаются восемь пивных кружек.

Так, значит, кто-то что-то пролил в зале, и мне нужно подтереть. «Меси» — это комната. «Месиру» — большая комната, то есть обеденный зал.

Отложив в сторону мыло и ветошь, наполнила ведро водой и поспешила наводить чистоту. Надеюсь, в этот раз меня ни за что не ущипнут, хотя поза располагает: головой вниз, тем самым местом кверху.

Посетителей было много. Кто— кто смеялся, чокаясь кружками, кто-то похрапывал, уткнувшись в тарелку, кто-то ел молча, кто-то спорил — словом, все, как обычно.

Указывать, что и где вытирать, не потребовалось: винное пятно на полу заметила сразу. Битую посуду уже убрали, а Грета меняла скатерть.

Тихонько, стараясь не беспокоить посетителей, прошмыгнула к столу и принялась за работу.

Хочешь, не хочешь, а поневоле слушаешь и смотришь по сторонам. Так, скользя взглядом по лицам, заметила примечательную парочку: двух мужчин. Один из них сидел, второй стоял. И на шее у него был ошейник. Самый настоящий, железный, поверх воротника куртки. Рабства в этой стране, вроде, не существовало, поэтому я поневоле не сводила глаз с этой парочки, не забывая драить пол. К счастью, они не замечали столь пристального внимания, а то с этим строго: женщина — сама скромность. А прислуга — скромность вдвойне.

Да, кому рассказать — без пяти минут дизайнер работает уборщицей! До этого я и профессию продавца считала неподходящей для лица с высшим образованием (ну, почти высшим, один год всего оставался), а теперь с радостью бы встала за прилавок и приветливо улыбалась. И уж точно не носила бы те обноски, которые перепали с барского плеча, то есть от подавальщиц и хозяйки.

Мужчина в ошейнике стоял ко мне лицом, поэтому сумела хорошо его рассмотреть. Темно— рыжий, с вьющимися волосами до плеч, будто у ролевика или певца. И бородка — будто плевок, сбрил бы или отрастил нормальную. Молодой, мой ровесник, наверное. Одет как большинство посетителей, то есть нормально, а не в колготки и шорты. Скромненько так, неприметно.

У второго видела только спину и руки, но и по ним быстро определила, что деньги у мужчины водились. А, может, и титул. У хозяина таких перстней и вышивки серебряной нитью по воротнику куртки не было. Только что такой важный господин делал в нашем заведении? Оно, конечно, не кабак, тут я не ошиблась. Захаживали к нам бюргеры и состоятельные ремесленники — публика приличная по средневековым меркам. Но тут явно человек иного склада.

Внезапно поняла, что рыжий смотрит на меня, и тут же уткнулась носом в тряпку. Быстро протерла пол насухо и поплелась обратно на кухню.

Спину свербело: не иначе кто-то буравил взглядом. Даже догадываюсь, кто.

Мысленно сложила пальцы крестом. Только не надо гневных воплей: «Иранэ!» и очередных объяснений, как себя нужно вести. Они экстремальные: макнут лицом в воду, покажут на булькающую тебя и на зал, снова макнут. То есть молчи и знай свое место. Сейчас, правда, я и на словах понимала, что значит: «Иранэ, шелон а роста! Ракон сие, иторисон!» В переводе на русский: «Ирина, пошла на кухню! Работай молча, не смотри!» Забавно, отрицание тут образовывали при помощи приставки «и». То есть «иторисон» — «не смотреть», а «рисон» — наоборот, гляди в оба. Когда с головой погружаешься в языковую среду, азы схватываешь быстро.

Обошлось. Спокойно вылила ведро, прополоскала тряпку и вернулась к посуде.

Спать, как обычно, легла самой последней. Устроилась в своем углу, свернувшись комочком, и забылась до предрассветного часа.

Ночью мне снились родители, Даша, Женя, Денис. Милые обычные сценки, только теперь они вызывали умиление. Кажется, я видела нашу старую квартиру с окнами в двор— «колодец', маму с кипой тетрадей, отца, чистящего картошку.

Даша и Женька сидели на улице, ели мороженое. А Денис… Я просто слышала его голос, не разбирая слов.

Проснулась раньше срока, когда на кухне еще царили тишина и полумрак. Перед глазами все еще стоял давешний сон.

Села, обхватив руками колени, и гадала, что сейчас делают родные. Я часто вспоминала о них в первые дни, представляла, как Денька обзванивает всех моих подруг, обшаривает вдоль и поперек клуб. Потом пишет заявление в полицию. Родителям не говорит, чтобы не расстраивать. Хорошо, что я живу отдельно, а то бы у папы случился инфаркт.

И теперь я — «пропавшая без вести». Висят мои фотографии на стендах «Их разыскивает милиция», их показывает по ТВ Игорь Кваша. Или Денис мои фото на столбах расклеил? А что, тоже выход. Только, увы, бесполезно: из иномирья в нашу страну никто не заглядывает, разве что та ведьма. Только сомневаюсь, что эта стерва кому-то что-то расскажет.

Иногда мучили страхи: не заняла ли ведьма мое место? Вдруг никто меня не ищет, а мнимая Ирина Куракина спокойно спит с моим парнем, живет по моим документам, ходит вместо меня на занятия. А я застряла тут навечно, и ничего сделать не могу. В такие минуты проклинала виновницу своих бед, надеясь, что слово все-таки материально и работает в других мирах. Надеюсь, ведьме хоть икалось.

В последнее время мысль о том, что мы поменялись местами, терзала все больше. Оставалось только гадать, не втянула ли меня та женщина в историю похуже.

Заснуть опять я все равно не могла, поэтому встала, сходила за дровами и разожгла плиту. К тому моменту, как пришел заспанный Йоханес, успела натаскать воды для готовки.

Повар похвалил, а потом что-то сказал про сегодняшний день. Что, не поняла, но сообразила, что нужно позавтракать, одеться и куда-то идти.

За завтраком к нам присоединилась семья хозяина и подавальщицы. Они переговаривались между собой, кажется, шутили, а я сидела и слушала, пытаясь пополнить словарный запас. От глаз не укрылось, что все принарядились, не шпыняли меня. Да и еда за одним столом не в местных обычаях. Хозяева отдельно, прислуга отдельно, а поломойки вообще в углу.

Когда я вымыла тарелки, Йоханес велел одеваться.

Впервые за три недели я вышла на улицу.

Дома теперь не казались необычными, а люди — забавными. Сама такая же. Топаю в деревянных калошах, снег топчу. Он уже выпал, красивый такой, искрящийся. У нас такого не бывает: экология не та.

И дымком пахнет… Нравится мне этот запах! Мороз на время приглушил запах нечистот, так что теперь городок даже мил.

Утро выдалось солнечное, как в пушкинских строках: «Мороз и солнце; день чудесный!» Только «друг прелестный», то есть я, не дремал, а топал в самом хвосте процессии «Некого кабана». Трактир хозяин закрыл. Сначала удивилась, но потом увидела, что ни одна лавка не работает, а людской поток тянется в одну сторону, строго на запад. Все нарядные, улыбающиеся, восторженные. То ли на праздник, то ли на мессу.

Стараясь не отстать от Йоханеса: в городе я не ориентировалась, потеряюсь, обратную дорогу могу не найти, — протискивалась между стенами домов и боками бюргеров. И наконец увидела цель нашего путешествия — площадь с храмом. Словом, все как обычно, даже архитектура готическую напоминает, только вместо изображений из Святого писания фигуры королей со свитой и разные звери.

Разглядывая здание и гадая, какую религию здесь исповедуют, не заметила самого главного. Оно пряталось за фигурами людей и несколько подпортило настроение, напомнив о первом дне пребывания в Галании. Галания — это страна или мир, куда меня занесло. Полагаю, что все же страна, потому что в ней находится Нурбок. Это город, самый что ни на есть конкретный город, на площади которого я стою. Все это узнала за завтраком, когда Йоханес пытался объяснить, куда и зачем мы идем.

Я увлеклась любованием чудесами архитектуры небесной и не обратила внимания на архитектуру земную. А следовало бы!

Перед храмом сколотили помост и сложили костер из огромных веток, метра два— три каждая.

Когда увидела, что сжигать собираются не куклу, как на нашу Масленицу, а живого человека, мне стало дурно.

Наряд приговоренной к страшной смерти старухи походил на тот, в который меня закинули в этот мир — значит, это кадара. Самая настоящая ведьма. И ее действительно сожгут, как на картинке к учебнику шестого класса средней школы. Только тогда инквизиция казалась страшной сказкой, перелистнул и забыл, а тут…

Невольно попятилась, толкнув какую-то бюргершу. Она выругалась так, что даже я поняла.

Пара попыток выбраться из толпы не увенчались успехом, и я осталась стоять, где стояла.

На помост взобрались трое. Двое — в малиновых мантиях, кажется, судейских, а один — в обычном наряде, без шортиков.

Вокруг — оцепление из солдат. Они ощетинились алебардами в сторону толпы, не позволяя подойти слишком близко. Командовал ими усач в кирасе, гарцевавший на белом коне. М-да, вместо принца — палач.

Тот, что без мантии, извлек из-за пазухи нечто и развернул. Это оказался местный аналог фотографии — портрет размером в плакат. С него на зрителей глядела до боли знакомая женщина. Приглядевшись, поняла, что это та самая ведьма, виновница всех моих бед. Только на рисунке она получилась чем-то похожей на меня… А вот это плохо! И, кажется, я понимаю, зачем ей понадобилось убегать отсюда. Кадар тут убивают и жгут. Ой, как мне повезло, что провалилась тогда в нору! Иначе бы план ведьмы сработал, и меня бы прирезали вместо нее.

Точно, вернусь в трактир, сожгу карнавальный костюм. Он слишком опасен, потому что настоящие ведьмы, вроде той старухи на костре, носят похожие. Во всяком случае, шляпы у них такие же. Вот попала!

А мужчины в мантиях тыкали пальцами в рисунок и, по-видимому, зачитывали приметы.

Сразу захотелось стать ниже: вспомнилось, что ведьма была высокой. Значит, и каблуки тоже носить нельзя. Никогда бы не подумала, что невысокий рост станет подарком.

Заметила, что Грета как-то странно на меня косится. Тут же сделала вид, что мне безумно интересна речь судей и надвинула чепец на лоб. Та женщина на картинке простоволосая, а головной убор сильно меняет внешность. Такой, как на мне, — уродует.

Пару фраз, выкрикнутых в толпу, я поняла, но большая часть так и осталась тарабарщиной. Жаль, что в Галании не издают разговорников, а живут только мерзкие цеховые маги, которые не желают ничему учить. Ничего, за деньги будет. Только где эти деньги достать, когда работаешь за кров и еду?

Судейские замолкли, толпа загудела. Сквозь нее протиснулись двое. Оба конные. Приглядевшись, с удивлением узнала в одном из них рыжего в ошейнике, а вторым оказался важный хрыч, его хозяин. Судя по тому, как низко поклонились все присутствующие, очень важный. Он махнул рукой рыжему, и тот подошел к ведьме.

Народ ахнул, когда вокруг костра заискрилось нечто, напоминающее электрический разряд. Пресловутая магия? Но если рыжий маг, то почему носит ошейник? Чародеи всемогущи, они правят миром и советуют королям, как надлежит поступать. Или я чего-то не понимаю? Пора бы привыкнуть, что реальность не сходится с книгами фэнтези.

Ведьма дернулась, выкрикнула ругательство и сплюнула на землю.

Хозяин рыжего что-то крикнул, я разобрала только «кадара», «тха» и «торилон». Ага, они хотели что-то узнать, а ведьма не стремилась делиться информацией. Поэтому-то и шлюха — это я так «тха» перевела, местное забористое ругательство в адрес женщины. В мой адрес тоже его высказывали — Агна и парочка подвыпивших посетителей. Ничего, последним я средний палец показала. Разумеется, спрятав руку за спину, потому что жест мог оказаться межмирным, а лишаться пальцев не хотелось.

Рыжий что-то сделал, и ведьма захрипела, выгнулась так, что едва не порвала веревки. Она вдруг увеличилась в размерах, пугающе нависла над замершей в ужасе толпой, но так же быстро сдулась. Однако от пут избавилась, если бы не маг, натворила бы дел. Но тот быстро сориентировался и наградил ведьму разрядом в лоб. Та рухнула на землю. Подбежали солдаты, заново привязали и по знаку хозяина рыжего подожгли ветки.

Я отвернулась, чтобы не видеть, как варварским способом убивают человека. Пусть даже злую ведьму — не заслужила она такого! А как же гуманность, ценность человеческой жизни?

На глаза навернулись слезы. Поспешно смахнула их, чтобы не обвинили в пособничестве, и зажала нос: запахло горелой плотью.

Площадь прорезал то ли крик, то ли вой. Странный, неестественный. Видимо, так испустила дух ведьма.

Очнулась оттого, что Йоханес тянул меня за рукав. Пришлось покорно пойти за ним в храм мимо догоравшего костра. Возле него выставили караул — видимо, чтобы фанатики не растащили прах ведьмы.

Внутри оказалось душно и пусто. Никаких образов, никакой позолоты, просто голые стены с росписями на мифологические мотивы и карта Галании. Возле нее я и пристроилась, успокаивая нервы, отвлекала себя учебой, благо где море, знала, поэтому Нурбок нашла быстро. А дальше… Дальше мы пришли к старой проблеме — алфавита я не знаю. Зато вижу, как пишется Нурбок. Итого, можно запомнить начертание шести разных букв. Уже хорошо: смогу соотносить устную и письменную речь.

Никто не возражал, чтобы я занималась самообразованием, пока они внимают священнику. На целый час меня оставили в покое. Успела и поплакать, и попытаться выкинуть из головы ужас сожжения живого человека (ну, просто перестать каждую секунду думать об этом, потому что забыть такое невозможно), и буквы выучить.

Когда мы вышли из храма, помост уже убрали, от костра не осталось и следа — ровное место.

Веселый колокольный звон как-то не вязался с только что совершенным убийством, как и спонтанные народные пляски на месте преступления.

Скривившись, отвернулась и подумала, что человек действительно животное, просто говорящее и двуногое.

Меня подозвал хозяин и всучил медную монетку. Видимо, по случаю праздника. Поблагодарила, присев в неуклюжем реверансе. К месту он тут или нет, без понятия, но ниже меня по иерархической лестнице только нищие, и вновь обернулась, чтобы глянуть туда, где нашла упокоение ведьма.

Жизнь — борьба, Ира, и твоя борьба только начинается. Но я обязательно выберусь отсюда, а если не удастся, устроюсь с максимальным комфортом, чтобы уж точно не попасть на костер. Не дождетесь, нурбоки! Или нурбокцы — не знаю, как правильно назвать обитателей города Нурбока. В русском-то языке ногу сломишь, а тут галанийский.

 

ГЛАВА 4. Через тернии к звездам

 

В свой выходной, первый выходной в этом чертовом мире, который успела возненавидеть всеми фибрами души, я направилась к цеховому магу. Как там его звали? Ах да, он не назвался. Впрочем, неважно. Главное другое — чтобы он выдал справку или иной документ, подтверждающий, что я не кадара. А то сожгут за милую душу!

Костер крепко врезался в память, до сих пор вздрагиваю от запаха гари. По ночам снится та ведьма, инквизиторы на помосте, маг в ошейнике.

Другая болезненная тема — родители и Денис. Хочу к ним, сил нет! Каждый вечер мечтаю проснуться в своей комнате, в своей постели, но, увы! Они там, я здесь. Мучаемся одинаково, если только… Думать об этом не желала, но в России меня могли похоронить. Или не могли? Кажется, мертвым человека признают через три года, а до этого он просто «без вести пропавший». Через полгода — это если есть основания полагать, что я… того, но тела не нашли. На войне, скажем, потерялась или в горячей точке, при пожаре и тому подобное.

Три года в запасе. Выберусь. Должна выбраться!

Я уже не выделялась в толпе: научилась ходить как местные, смотреть как местные, то есть глазки в пол, а ногами перебирать мелко— мелко. И мылась тоже как местные, отчего шея чесалась, волосы пропахли кухней. Надеюсь, вши не завелись.

Чистоплотностью жители Галании не радовали, но хотя бы ванну каждую неделю принимали. Прислуге хуже — одна грязная вода на всех. Не хочешь: таскай и грей сама. Что я и делала.

Мыться каждый день пришлось бросить: сил не напасешься. Так, ополоснулась, подмылась — и хороша.

Средства личной гигиены тоже не на высоте, но подавальщицы поделились местным аналогом из корпии и научили делать самой. Ничего, неудобно, но терпимо. Им все равно хуже — без белья-то.

Но не будем о грустном.

За прошедший месяц мои познания в галанийском значительно продвинулись. Времени стало больше: зима, мороз, снегопад, жители предпочитали сидеть по домам, приезжие не спешили пускаться в дорогу. В итоге подавальщицы скучали, я отдыхала, а Йоханес меня учил. Мы устраивались у очага и разыгрывали пантомиму «пойми меня». Для облегчения понимания пользовалась рисунками. Так обучение пошло быстрее и продуктивнее, словарный запас пополнился кучей существительных и парой глаголов.

С прилагательными, наречиями и предлогами дела обстояли хуже: их не изобразишь. Выучила только основные цвета: тыкала пальцем в нужную вещь и называла ее с вопросительной интонацией. Не сразу, но Йоханес понял, чего я хочу.

Под башмаками скрипел снег. Я невольно притопывала, чтобы согреться. Все, куплю самые толстые шерстные носки, в этих только мерзнуть.

В декольте спрятала кошелек со скромными сбережениями: знаешь язык, получаешь деньги. Громко сказано, но пара монет имелась. Два полновесных медных асса (бывают и половинки) и одна четверть серебряного дуката с замком на реверсе. Месячный заработок. Надеюсь, для разовой консультации хватит.

Погода выдалась сумрачная, того и гляди снег пойдет. Это не радовало, учитывая мой скромный гардероб. Увы, пополнить его не могла: либо беседа с магом, либо местный аналог пальто. Хотя грех жаловаться: не в одном платье по улицам шатаюсь.

С завистью проводив глазами женщину в лисьей накидке, свернула к городским стенам. Недаром в свое время кружилась вокруг дома цехового мага, выискивая ориентиры, сейчас по ним и нашла. Вот перекресток, а вот и дома цвета засохшей крови, и три ступеньки перед нужной дверью. Пришла.

Странно, в первый раз я не заметила на вывеске меча в паутине. А что, просто и со вкусом. Подходит для гильдии оружейников или воинов — недаром же стражники именно к этому магу отвели.

Откашлявшись, постучалась.

Сердце бешено колотилось в груди. Как на свидании! Так дело не пойдет: волнение — главный противник в любых начинаниях. Поэтому десять глубоких вздохов, улыбка на лице — и «Ариде!» «Здравствуйте», то есть.

Обозвавшая меня в свое время шлюхой грымза уставилась с подозрением и спросила, чего угодно. Этот вопрос я знала: как— никак в трактире работаю, поэтому с готовностью ответила: «Торилон ведо». Служанка поняла, пробормотала что-то в ответ и пригласила в дом. Уф, значит, не перепутала окончание! Кажется, в итальянском по последней гласной род определяют. В галанийском тоже. «О» и «а» в разговорной речи схожи, зато можно запросто человека оскорбить.

Размышляя о тонкостях местной лингвистики, не заметила, как оказалась в знакомом кабинете. Зато заметили меня, окинули оценивающим взглядом и решили не тратить время.

Маг снова отвернулся, погрузился в бумаги и махнул рукой — свободна. Я в ответ плотно затворила дверь, поздоровалась, представилась и произнесла коронную фразу: «Вы говорить, я не ведьма». Увы, на большее скудного словарного запаса не хватило.

Волшебник нахмурился, встал и изрек что-то длинное и сердитое. Пришлось признаться, что не понимаю, и перейти на русский. Он музыкой звучал в ушах. Воистину, никогда так не любишь собственный язык, как тогда, когда поговорить на нем не с кем!

Кажется, маг сообразил, кто осчастливил его дом, потому что велел убираться. Я не пожелала, бесстыдно извлекла кошелек и помахала перед носом у противного мужика. Пока тот изрыгал ругательства, сумела хорошо его разглядеть и убедиться, что хоть в чем-то фэнтези не врет. А именно: волшебниками работают вовсе не бородатые пенсионеры вроде Дамблдора. Совсем нет, обычный коротко стриженый мужчина лет сорока. Невысокий, но не полный. Глаза, кажется, карие. А на скуле — шрам, старый, просто белая полоска. На шее — кожаный шнурок, на пальцах — пара колец. По виду — бижутерия, только вряд ли, наверняка какие-то артефакты. Или просто бабушкино наследство.

— Ну, что уставилась?

Я вздрогнула, услышав родную речь.

Маг смотрел в упор, нахмурив брови.

— А вы это… а?..

Предпочла замолчать, чтобы не прослыть дурой. Подумаешь, достал артефакт, будто ты не знала, что он у него есть!

— В прошлый раз я недоходчиво объяснил?

Волшебник встал, ухватил меня за шкирку, но я вывернулась и выпалила, что никуда не уйду, пока не получу нужную бумагу. Гильдейский маг закатил глаза и плюхнулся обратно на стул. Подперев голову рукой, он уставился на потрепанную книгу с алым корешком. Я терпеливо ждала, понимая: спешка хороша только при ловле блох.

— Как зовут? — на галанийском спросил маг, одарив недобрым прищуром.

Что-то подсказало, что волшебник устал вести светские беседы и решил продемонстрировать свое мастерство.

Сглотнув слюну, медленно попятилась к двери, извинившись за беспокойство.

Ничего, хозяин тоже поручится, что не ведьма, зато жива останусь. Не нравилось мне выражение лица мага, как и сцепленные на столе пальцы. Если верить книгам, нервная система у магов нестабильная, а характер у данного конкретного индивида мерзкий.

Волшебник, ухмыльнулся: видимо, заметил, что испугалась, и повторил вопрос.

Помнится, у некоторых народов имя считалось священным знанием. Назовешь его тому, кому не следует, — и все, пропала твоя судьба. Поэтому назывались Маринки Таньками, обманывая темные силы. А я… Я дура, ляпнула, что Иранэ, то есть Ирина.

— Кто тебя учил языку?

Вопрос задал опять на местном наречии. Специально, зуб даю!

Нахмурилась, пытаясь выкрутиться. Слова «повар» я не знала, «друг» -тоже. А волшебник продолжал буравить взором, будто поджаривал на медленном огне.

Спина уперлась в закрытую дверь. Пятиться дальше было некуда.

Пошарила рукой в поисках ручки, нащупала, повернула — не тут-то было! Мерзавец меня запер! Но как, ума ни приложу. Все время на виду, не чаровал, вроде…

— Ключ, — соизволил объяснить маг на чистейшем русском. — Ты дверь захлопнула, а там замок хитрый. Без меня не откроешь.

Хмыкнула и сделала вид, что поверила сказкам.

Мозг подсказал решение проблемы со словарным запасом. Не можешь сказать? Нарисуй! Я и нарисовала, на полях записей мага. Ему это не понравилось, но рисунки заинтересовали. Согласна, повар получился на славу: с плитой, огнем и кастрюлями. Сама собой гордилась.

- Занятно! — протянул маг, сцепив пальцы за головой. — Женщины — существа глупые, а тут… Не видел бы, не поверил бы. Как говоришь, твое королевство называется?

— Россия, — расценив интерес к своей особе как добрый знак, без приглашения присела на высокий табурет в углу и напомнила о справке.

Маг пожевал губы, почесал переносицу и переспросил, что такое справка. Кое— как объяснила.

Волшебник не спешил ничего писать и, тем более, подписывать. Он вновь нахмурился и заявил: не станет подвергать свою жизнь опасности ради чужестранки.

— Это головы может стоить, если ты ведьма.

— Но я не ведьма! — едва не расплакалась от обиды.

Да что же это такое, почему вокруг одни упертые ослы? Перестраховщик чертов!

— Я всего лишь цеховой маг, мог просмотреть. Хотя ритуал показал: не ведьма.

Маг задумался, почесывая шрам на скуле. Рана зажила, а привычка осталась. Вредная, между нами говоря. Во— первых, он мог инфекцию в рану занести, а, во— вторых, блефовать не сможет: выдаст себя.

— Откуда деньги? Тряпки, помню, были другие.

- Заработала, — пожала плечами я. — Вы сказали: «Иди посудомойкой», я и пошла.

Маг округлил глаза и окинул уважительным взглядом. Вздохнул и потянулся за серым листом бумаги:

— Хорошо, Иранэ, я дам бумагу. Напишу, что проверял и ничего не обнаружил. А ты из-за закона, да?

Волшебник обернулся ко мне и хитро прищурился.

Кивнула и, помедлив, рассказала о ведьме, которая меня сюда закинула, и поделилась предположениями, зачем.

В этот раз маг внимательно выслушал, задал пару уточняющих вопросов и подтвердил: опасения не напрасны. Ведьмы — коварные существа, а та, на которую я похожа, обокрала и прокляла самого короля.

Попала, так попала!

Я застонала, обхватив голову руками. Воображение услужливо представило, как поступают с преступниками государственного масштаба. Похоже, в сокровищнице хранились не только королевские регалии, раз ведьма сбежала так далеко и подставила под топор палача невинную жертву.

— Э, а что там было? — облизнув пересохшие губы, поинтересовалась я.

Надо же знать, за какие грехи могу загреметь на костер.

Маг от ответа ушел, заверив: не моего ума дело, меньше знаешь, крепче спишь. Он поскрипывал пером, а я терпеливо ждала. И дождалась…

Хлопнула дверь, послышались громкие голоса. Мужские и недобрые. Забряцало оружие.

Я решила, что к магу наведались работодатели, но ошиблась. Поняла это сразу, как только затрещала дверь в кабинет. Кто-то желал ее выломать, не обращая внимания на стенания служанки.

Маг нахмурился, прижал чернильницей недописанную бумагу и встал.

Гаркать он тоже умел, как и ругаться, я оценила. Значения слов не знала, но по тону поняла: ждет гостей долгая дорога туда, куда Макар телят не гонял.

И тут мои пальцы похолодели: мужчина за дверью упомянул ведьму и, вероятно, пригрозил тюрьмой за неповиновение стражам правопорядка, иначе почему маг распахнул дверь?

В комнату ввалились пятеро. Лица красные, глаза — узкие, а в руках — алебарды. Мигом отстранив волшебника со своего пути, солдаты направились ко мне. Старший, офицер, наверное, потому что с мечом, ткнул пальцем в лицо и рявкнул: «Взять ведьму!»

Я подскочила и лихорадочно заметалась по комнате, уворачиваясь от ножиков на древках. Они оказались острыми: солдатам удалось меня кольнуть.

Медленно, но верно, загоняла себя в ловушку, то есть угол — деваться все равно некуда, везде агрессивно настроенные галанийцы. Запоздало вспомнив, что владею языком, попыталась объясниться, но от волнения забыла все слова.

Затравленно глянула на мага, моля о помощи. Неужели он позволит вот так увести меня и убить? Он ведь знает, что я не ведьма, почему же молчит?!

Острие алебарды уткнулось в грудь, заставив вскрикнуть. Не от боли — от страха.

Сердце колотилось так, что дышала я через раз. Одежда липла к телу, щеки горели.

Маг наконец-то подал голос, потребовал что-то у офицера. Тот с гадливой улыбочкой помахал перед носом хозяина дома изображением опасной ведьмы — тем самым, которое показывали народу у храма.

Комок подступил к горлу, и я бухнулась на колени. Плевать, что алебарда порвала платье, не до этого.

— Пожалуйста, спасите! — протянула я руки к хмурому магу. — Что угодно сделаю!

Тот вздохнул и покосился на офицера.

Меня тем временем ухватили за шкирку и рывком вздернули на ноги. Покачнувшись, едва не упала — не позволили.

Двое солдат держали, а третий стягивал руки веревкой. Больно-то как!

Кусаться, брыкаться и оказывать иные формы сопротивления не пробовала: жизнь дороже. Местные уже доказали, что с ведьмами у них разговор короткий.

Маг сверкнул глазами и вывел офицера из комнаты. Надеюсь, с благими целями.

Отвлеклась и пропустила момент, когда в рот засунули кляп. Чтобы не прокляла, видимо. Кляп оказался грязной тряпицей и вызвал приступ тошноты.

Ой! Больно-то как!

Это солдат дал мне древком под ребра за попытку выплюнуть кляп изо рта. А потом, видимо, решив, что этого мало, сорвал с головы чепец и ухватил за волосы. Ай, изверг, так и лысой остаться не долго!

Не дожидаясь возвращения командира, меня за волосы поволокли к выходу. Я отчаянно пыталась встать хотя бы на карачки, но мучители не позволяли, били по ногам.

Слово «тха» прозвучало раз десять, не меньше. Кроме него были и другие: солдаты не скупились на выражения. На тычки и пинки тоже, тело быстро покрылось синяками. Ненавижу средневековый мир!

На крыльце отчаянно, на повышенных тонах, ругались маг с офицером. Увидев избитую и растрепанную меня, волшебник перешел на такой крик, что заложило уши, а потом взмахнул рукой, и солдаты дружно схватились за животы.

Я шмякнулась на пол, едва не расквасив нос. Скривилась, потирая затылок, и растерянно оглянулась: почему никто не спешил продолжить экзекуцию? Оказалось, банально сбежали. Куда, выяснять не стала. Лишь бы не за подмогой!

Офицер покраснел как рак и с налитыми кровью глазами пошел на мага. Тот и глазом не моргнул, с места не двинулся, и — ушам своим не поверила — велел убираться. Странно, но офицер действительно ушел. А вслед за ним и солдаты. Они зачем-то прятались в доме. Позеленевшие и очень недовольные.

Маг проводил их глазами, обернулся ко мне и недовольно цокнул языком:

— Одни неприятности от тебя, Иранэ! Надеюсь, получу больше, чем потеряю. Завтра в суд пойдем, твою невиновность доказывать. А пока посидишь под замком. Я за тебя поручился.

Благодарно замычала в ответ.

Волшебник сжалился, присел на корточки и вытащил кляп. Затем разрезал веревки и приложил ладонь к затылку. Ммм, магия! Только, ай, щиплется!

— Агна тебя переоденет, а то на уличную девку похожа, — маг ткнул в разорванное платье, обнажившее бюстгальтер. Только сейчас заметив его, мой спаситель удивленно вскинул брови и поинтересовался назначением этой вещицы.

— Считайте, что корсет, — пробурчала я, кое-как поднявшись на ноги. Подумала и прикрыла грудь руками: нечего чужое нижнее белье рассматривать. — У нас женщины такое под одеждой носят.

— Ближе взглянуть можно? — в глазах мага зажегся азарт первооткрывателя.

Я отпрянула, испугавшись, что он меня разденет при всем честном народе: входная дверь-то открыта!

Проследив за направлением моего взгляда, маг велел Агне запереть дом и никого сегодня не принимать, а сам повел меня вверх по лестнице. Надеюсь, не в спальню. Оказалось, именно туда, но с иными целями.

— Теперь покажи. Там странная материя и странная конструкция.

Покачала головой, заявив, что незнакомым мужчинам неприлично предлагать такое дамам.

— Свен Гилах, — тут же представился маг. — Волшебник цеха городской стражи. Еще что-то?

Тяжко вздохнув, отняла руки от груди, надеясь, что средневековые мужчины не сплошь похотливые скотины.

Свен действительно интересовался только бюстгальтером. Он внимательно осмотрел чашечки, бретельки и застежку, пощупал ткань и задал наиглупейший вопрос: зачем носить второй корсет, если у лифа платья уже есть один? Пришлось рассказать о земной моде и, заодно, просветить по поводу фасонов пикантного изделия.

— И ты сама можешь его надеть? — скептически хмыкнул маг.

— Могу, но показывать не стану, — вспыхнула я, на всякий случай отступив к кровати. Ой, вот это напрасно!

- Тогда нарисуй, как такое шьют. Ты хорошо рисуешь. Пожалуй, найду тебе дело.

Удивленно захлопала глазами, пытаясь понять, с чего вдруг такая милость. Что такое углядел во мне Свен, что изменилось со времени нашей первой встречи?

Маг сухо сообщил, что в трактире я больше не работаю, и попросил назвать заведение, чтобы лично уведомить хозяина. На закономерный вопрос, с чего вдруг такая честь, туманно ответил: задумал одно дело.

Наконец Свен ушел, и я смогла прилечь. Кровать у мага оказалась мягкой, пахла лавандой, сама не заметила, как заснула.

Разбудила меня Агна. Она принесла одежду взамен. С первого взгляда стало понятно: мой социальный статус повысился. Ненамного, но все же. Чепец теперь с оборками, а платье не из самой дешевой ткани.

— Помыться сначала надо, — скривила нос Агна, — а потом на хозяйской постели валяться. Космы свои расчеши, а то смотреть тошно.

Не стала спорить и потопала на кухню — греть воду.

Какое же это блаженство — целая кадка, и вся моя! И не надо делить ее с подавальщицами.

Мурлыча, нежилась в теплой воде за ширмой, не спеша вылезать. Недавний страх и завтрашний суд вылетели из головы.

— Ну как, пришла в себя?

Дернувшись, я едва не утонула и потянулась за простыней, чтобы прикрыть наготу. Чему только мужчин в Галании учат! Или?.. Ну да, я ведь не спросила, чем расплачиваться буду. Помнится, в каком-то романе вот так же шотландский лэрд приходил оценить девочку, которую отец отдал в счет долгов.

Тут Средневековье, Ира, женщин в помощницы не берут, только в помощницы— любовницы. Надеюсь, этот Свен не извращенец.

Маг рассмеялся, наблюдая за моими попытками завернуться в простыню с ног до головы, и попросил отдать на время бюстгальтер:

— Вечером верну. И голая ты ничего так, — нагло добавил он. — Уже не кожа да кости, есть на что посмотреть.

Вместо ответа плеснула ему в лицо мыльной водой, заявив, что могу за себя постоять.

— Мне любовница не нужна, — фыркнул Свен. — Не за тем заступился.

И тут его взгляд упал на трусики. Маг поднял их двумя пальцами, покрутил, изучая, и поинтересовался назначением.

— Под юбкой носить! — пунцовая, я вырвала трусики и послала Свена к чертовой бабушке, пока причинное место не открутила.

Тот, увы, посылов не понял, все же разница культур, и огорошил замечанием:

— Неудобно же, натрет.

Икнула, не зная, что ответить.

Меня и мое нижнее белье спасла Агна. Она выгнала бесстыдника взашей, пригрозив божьей карой за распутство.

 

ГЛАВА 5. Ведьма

 

Утро началось рано, но я привыкла, вскочила даже раньше, чем требовалось, засуетилась, одеваясь, и вспомнила: воду сегодня таскать не надо. Непривычно, но приятно.

Плюхнулась обратно на соломенный матрац, разглядывая комнату. Небольшая, захламленная, с одним окном. Ничего, наведу здесь порядок и станет уютно. Жалко, занавесок нет, они только у господ бывают.

Потянулась и огляделась в поисках «ночной вазы». Туалет в доме один, не набегаешься, да и не принято было в Средние века занимать очередь в «комнату раздумий» как в коммунальной квартире. Да и не комната это зачастую вовсе, а просто дыра в нише на лестничной площадке — так устроены уборные в замках. Представляю, какой запах стоял на этажах! В Нурбоке тоже успела нанюхаться: в обязанности поломойки входило выносить помои.

Горшок я нашла — красивый такой, с цветочками. Наши современники наверняка бы в него букет поставили, а то и вовсе компот налили.

Через мелкий переплет окна светило скупое зимнее солнце. Вот вам и капризы погоды: то снег, то пасмурно, то ясно. Родной город приучил не обращать на такое внимания и радоваться, что хотя бы в течение дня небо трижды не прояснялось и не хмурилось. У нас даже шутят: выйдешь без зонта, пойдет дождь. Вот так, не верь глазам своим.

Оделась, взяла «ночную вазу» и вышмыгнула в коридор. Нашла помойное ведро и избавилась от пикантной ноши.

На кухне уже вовсю орудовала Агна. Хмуро глянула на меня, пожелала доброго утра и продолжила кашеварить. Я вызвалась помочь, чем заслужила одобрение престарелой служанки.

Маг появился тогда, когда мы уже метали на стол. Хмурый, всклокоченный, в домашнем халате.

— Суд через два часа, — напомнил он. — Ты помалкивай, говорить буду я. Иначе сожгут, потому что ты никто.

— Вчера не спросила, не до того было, — я наворачивала кашу с домашним сыром, даже кусок масла положила с молчаливого согласия Агны, — почему вы меня защищаете? Для какого дела я вам понадобилась?

— Чертежи делать умеешь? — ответил вопросом на вопрос Свен, хрустя свиным хрящиком.

Кивнула, понадеявшись, что речь о планах, а не чертежах перекрытий. Я ведь дизайнер, сопромата не знаю, других строительных премудростей тоже.

— Значит, справишься. А я награду получу, — Свен довольно погладил подбородок. Побриться бы ему не помешало.

Нахмурилась, гадая, в какую авантюру втянул меня маг. Но есть обстоятельства, когда не выбирают. Закатить истерику и отказаться всегда успею, а вот так хорошо устроиться в чужом городе шанс может никогда больше не выпасть.

— Вещи какие в «Диком кабане» остались? — Свен отрезал краюшку хлеба, положил на нее ломтик ветчины и отправил в рот. — Я вчера не спросил, только уведомил: новую поломойку искать надобно.

Покачала головой: какие вещи, если деньги недавно только завелись?

Интересно, что подумали Йоханес, Грета, хозяин, когда к ним пришел цеховой маг? Дорого бы дала, чтобы увидеть вытянувшееся лицо зазнайки-подавальщицы! Она ведь меня за человека не считала: «Иранэ, подай! Иранэ, вон пошла, дура безрукая!» А сама-то! Так, Ира, стоп. Плевала ты на эту Грету с высокой колокольни.

— Что чертить придется?

— Увидишь, — уклончиво ответил маг. — И чертить, и рисовать. Только, — он выпроводил Агну за медом и шепотом продолжил, — о том, что женщина, помалкивай! Я тебя мужчиной переодену, скажу — подмастерье, племянник мой. Но, смотри, ежели приз другому отдадут, опять полы в трактирах мыть будешь!

Так, кажется, ситуация медленно проясняется. Некая особа или организация устраивает конкурс эскизов или проектов, а Свен хочет на этом нагреться. Уж не знаю только, зачем ему лезть в чужую сферу деятельности... Покосилась на мага, но не стала спрашивать: вряд ли он расскажет подробнее.

Носить мужское платье согласилась без проблем, только поинтересовалась, накажут ли, если заподозрят, что девица. Оказалось, нет, местная религия не запрещает, как христианство в Средние века, но общество не одобряет. Типично для феодального строя. Женщине — кухня, церковь, дети, поднос и тряпка, мужчине — циркуль, меч, перо и мастерок.

Раз уж затронули гендерную тему, расспросила о правилах приличия. Список запретов оказался коротким и не включал грамотность и торговлю. Приятно, значит, положение женщин в Галании выше, нежели, скажем, в герцогстве Бургундском. И церковь Цербером не снует по рядам прихожан, выискивая ересь.

В Галании двоебоежие. Вернее, бог похож на Януса, един в двух лицах. Захочет — женщиной обернется, захочет — мужчиной. Зовут его Ио. Вот так, коротко и просто.

О местном божестве рассказывала Агна, Свен только переводил, хмыкая в кулак после каждого восторженного пассажа о мудрости Ио. Наконец маг не выдержал и заявил: бог давно покинул Галанию, а простой люд по старинке шлет ему молитвы.

— Откуда вы знаете? — подбоченилась Агна.

— Потому что маг, — отрезал Свен. — Именно нам, магам, Ио явился в последний раз, наделил силой и велел бороться со злом. Сам же ушел в иные миры, менее совершенные и слабые.

Служанка покачала головой, пробурчала какое-то ругательство и разлила… О, это был кофе, кофе со сливками! Неземное наслаждение!

 

Через полчаса я вслед за Свеном тащилась по улицам Нурбока к Дворцу правосудия. По дороге по привычке рассматривала прохожих, запоминала жесты, манеру поведения, пыталась переводить вывески и обрывки случайно подслушанных фраз.

Дворец правосудия оказался мрачным безвкусным зданием, украшенным огромным гербом. На нем лиса держала виноградную гроздь. Невольно вспомнилась знаменитая басня, но местные правители наверняка не знакомы с творчеством Эзопа. Над гербом реял алый штандарт с вензелем золотым шитьем. Разглядеть инициалы монарха не удалось: Свен толкнул в спину, поторапливая.

Внутри оказалось душно и многолюдно: в холле дожидались решения дел десятки людей. Счастливчики оккупировали скамьи вдоль стен, остальным приходилось стоять.

Маг целеустремленно двигался вперед, рассекая толпу. Я болталась за ним, как шарик на веревочке, поминутно говоря: «Извините! Простите!» На нас недовольно косились, шипели, но молчали. Судя по одежде, все посетители не отличались достатком: ремесленники, мелкие торговцы. У многих блестели на груди цеховые знаки: сапоги, подковы, ножницы. У Свена тоже значок есть: меч в паутине. Если рассуждать логически, меч — символ цеха стражи, а паутина — атрибут магии.

Протиснувшись к дверям в конце коридора, Свен велел обождать и заглянул внутрь. Я же осталась стоять под перекрестными взглядами солдат, недобрыми, очень недобрыми. Ну да, до них уже дошла весть, как из-за меня поступили с их товарищами.

Наконец Свен махнул рукой, и я вошла в зал заседаний. Странно, но он практически не отличался от наших, даже клетка для заключенных имелась. Именно в нее меня и посадили, приставив охрану.

Обсуждение выдалось жарким и долгим.

Свен активно жестикулировал, наседая на судью — низенького полного человечка в алой мантии. Потом маг начаровал зеркало и велел мне глянуть в него. Глянула — ничего не изменилось, но оппонентов Свена это не убедило, пришлось вновь жертвовать кровь.

Судья, маг и обвинитель, тот самый офицер, который приходил вчера за мной, склонились над столом. Свен колдовал над кровью, остальные двое внимательно следили.

И все, после меня отпустили и даже сухо извинились. Смысла фразы не поняла, но выражение лица офицера подсказало: ему решение судьи не понравилось.

Из Дворца правосудия мы направились в лавку готового платья. Разумеется, мерить ничего не собиралась: у торговца возникли бы закономерные вопросы, зачем женщине мужской наряд. Поэтому Свен на глаз определил мой размер и купил самое дешевое из того, что нашел. Хотя тут и продавали только дешевое: богатые шили одежду на заказ, у портных.

Весь оставшийся день посвятили учебе. Я узнала пару новых фраз и освоила правила местного этикета. Пришлось учиться кланяться и запоминать, кого и как надлежит приветствовать. Все это наводило на мысли о встрече с именитой особой.

Так и этак пробовала разговорить Свена, а то вдруг отведет к королеве, а я опозорюсь, но маг попался упертый. Насколько поняла, упрямство — основная черта его характера. А еще угрюмость и нелюдимость. Нет, не так — мизантропия. Уж не знаю, чем насолил магу окружающий мир, но Свен Гилах относился к нему свысока, особенно к женщинам.

Ох, сколько всего мне пришлось выслушать за эти часы! И произношение у меня крестьянское, и язык кривой, и стою неправильно, и спину горблю, и неуклюжая. Посмотрела бы на него на экспресс-курсе русского языка! Хорошо болтать через артефакт: говоришь на своем наречии, а он переводит. А я отчаянно пытаюсь запомнить дюжину новых слов и не запутаться в окончаниях.

И поклоны. Мушкетеры в фильмах ловко махали шляпами, а мой видавший виды берет вечно оказывался на полу.

Купленная одежда оказалась велика, пришлось подвязывать веревкой. Теперь ходила и боялась, что штаны спадут. Ткань оказалась непривычно грубой и без белья натерла бы все, что могла. Словом, красота писаная в балахоне и шароварах! Спасибо, не в шортах с буфами.

— А волосы как же?

Стричь их не собиралась. Свену надо делать из меня мальчика — пусть наколдует.

— Под берет запихни, — буркнул маг. — Или распусти и зачеши на затылок. Скажу, малец еще, они частенько не стригутся, даже локоны завивают. И ходи нормально, а не виляй бедрами!

Почему-то вспомнился «Служебный роман» с секретаршей, учившей «мымру» разным премудростям красоты. Та тоже, по мнению подчиненной, выхаживала как падшая женщина.

— А как надо? Я женщина, у меня и строение иное, — сорвалось с языка.

— Совсем забыл! — хлопнул себя рукой по лбу Свен. — Носок в гульфик засунь, а то кастрат— певчий какой-то…

Дожила! У нас мальчики в девочек иногда переодеваются, красятся, а я перевоплощаюсь в мальчика, то есть прячу грудь и формирую мужское достоинство. Из одних и тех же подручных предметов. Без слез не взглянешь.

Попутно родился вопрос, как обращаться к Свену и вообще к разным людям. Пока работала в «Диком кабане», обходилась без этого, а Йоханеса звала по имени, он не возражал. Выяснилось, что маги, государственные служащие, именитые горожане, ученые и лекари мэтры, а дворяне — ожидаемо господа. А я так, Иранэ по гроб свой жизни.

Взгрустнула, вспомнив земную жизнь, и еще раз напомнила себе: вернусь!

Убедившись, что при должном освещении я сойду за парня, Свен пошел седлать коня.

Впервые сев на лошадь, почти сразу развенчала еще один миф фэнтези — это неудобно и больно. Сидела я позади мага, крепко вцепившись в его спину, а лошадиный круп, вроде не костлявый, набивал мне синяки.

Мы выехали из Нурбока через массивные ворота. Теперь-то смогла во всей красе рассмотреть произведение средневековой фортификационной архитектуры. Устрашает! Представьте себе мощную, полтора метра толщиной, кладку, тяжелые, давящие своды ловушки перед воротами, где с одной стороны решетка, с другой — решетка, а наверху — дыра для смолы. Ее поджигают и выливают на голову врагу, и деваться тому некуда.

Проезжая под рядом острых кольев, невольно поежилась. Вдруг веревка не выдержит, оборвется и пригвоздит меня к лошади?

Решетка вызвала схожие ощущения. Такая и лошадь в лепешку превратит, никакая магия не поможет.

Стражники оживились при виде Свена, охотно перебросились с ним парой слов, кивнули на меня. Ага, значит, верно уловила общий смысл беседы: я, какая-то ведьма и помощь в неком деле. В каком — без понятия, словарного запаса не хватает. Хотя вряд ли я запомнила бы столько иностранных слов на стандартных курсах, жизнь, она, по меткому изречению, — лучший учитель.

Наконец, старший караула махнул рукой, и нас пропустили.

Дорога вилась между живописных заборчиков и терялась где-то за грядой холмов. То там, то здесь на горизонте мелькали башни замков — никогда бы не подумала, что их в Галании столько! И как только из-за земли не перессорятся!

Обычные дома тоже встречались. Даже с подворьями. Все сплошь крытые тесом или соломой.

Дороги в Галании, разумеется, не чистили. Проедет карета, проскачет всадник — вот и хорошо. До нас тут протоптали широкую тропу, так что лошадь резво бежала рысцой. Зато на обочине поджидали глубокие сугробы.

Поневоле взглянула на солнце — скоро сядет. Неужели мы заночуем в том таинственном месте? Выходит, что так, потому что вернуться обратно засветло не успеем.

Свен отказывался отвечать на вопросы, только просил держаться крепче и молчать, пока не спросят. Надувшись, замолчала, рассматривая пейзаж. Нетронутая природа, огромные заснеженные поля…

За холмами оказалась долина с серебристой гладью реки. Над ней довлел огромный замок, я таких никогда не видела, разве что на картинке. Возле его стен выросла деревушка или даже маленький городок. Нос ощутил запах паленой шерсти и сдобы. Поневоле сглотнула слюну: Свен перед отъездом не удосужился меня покормить.

Дорога, она же главная деревенская улица, взбиралась на явно насыпной холм над рекой. Снег здесь превратился в смесь соломы, помета, земли и природных осадков. Все это замерзло и грозило превратиться в гигантский каток.

Между домов сушилось белье. Затянутые бычьими пузырями, а не слюдяные или стеклянные, как в Нурбоке, окна пропускали наружу тепло и покрылись сосульками.

Кое— где побелка отвалилась, обнажив планки, глину и солому, которыми утепляли жилища. В российских деревнях кое— где еще строят по такой технологии. Берется сруб, его обшивают решеткой реек, замешивают специальную смесь и шпателем наносят в «соты», замазывая каркас. Потом выравнивают и штукатурят. Тут, конечно, меньше заботились о внешнем виде домов, делали не так аккуратно, но суть от этого не изменилась.

О, а вот и собаки, как же без них! Какая-то шавка выскочила на дорогу и облаяла нас. Свен на нее цыкнул, замахнулся хлыстом, и собака юркнула в проулок. Но лаять не перестала.

Пожалела, что под рукой нет тетради и карандаша, а то бы зарисовала! Не собаку, разумеется, а деревушку— городок.

Свен зорко посматривал по сторонам, а потом вдруг нахмурился. Проследив за его взглядом, поняла, что внимание мага привлекла какая-то старуха. Закутанная в серый пуховый платок, со связкой хвороста на плечах, она никак не могла попасть ключом в замок.

Поначалу я решила, будто Свен проникся состраданием к старости, но быстро поняла, что ошиблась.

— Жди здесь! — буркнул маг, спрыгнул с коня и всучил мне поводья.

Сам же быстрым шагом направился к старухе.

Да, я, разумеется, осталась верхом на лошади посреди дороги. И, спрашивается, кого честили последними словами селяне? Разумеется, меня, мешавшей пройти и проехать. А тут еще лошадь отказалась стоять смирно, пришлось намертво вцепиться в поводья и изо всех сил потянуть на себя. Животинка встала и переключила внимание на торчавшее сквозь дырки в заборе сено.

Старуха при виде Свена переменилась в лице, сплюнула на землю и кинула вязанку. С необыкновенной для ее возраста прытью она потянулась за кошельком на поясе, развязала тесемки и бросила в мага щепотку какого-то порошка. Тот еле успел отскочить, выругался и схватился за меч.

Мамочки, неужели передо мной самая настоящая ведьма! Но почему тогда Свен не убьет ее заклинанием? Ага, он и собирается: меч-то светится!

Попутно, выныривая из пучины страха, сделала зарубку на память: маги здесь приравнены к дворянам, раз им дозволяется носить такое оружие. Стоп, а ведь меча при Свене не было, откуда он взялся?!

Ведьма противным писклявым голосом честила мага и грозила костлявым пальцем. Казалось, меч вот— вот прошьет ее насквозь, но нет, старуха оказалась проворной. И опасной, потому что воздух внезапно сгустился, загудел и обрушился на Свена багровой тучей. Чьих это рук дело, понятно: вон, как ведьма хохочет и пальцами щелкает.

Тут уж я не стерпела, даже страх отступил. Если эта гадина убьет Свена, кто ж мне выжить в этом мире поможет?! Нет уж, милочка, я домой хочу, а на твою товарку зуб имею. Найду, властям сдам без зазрения совести, даже веток для костра притащу. Она ведь под монастырь меня подвела, то есть на смерть сюда перенесла, не за что жалеть.

Кулем сползла с лошадиного крупа, наклонилась и залепила ведьме в глаз снежком. Попала! Ох, и вовремя, потому что старая карга собиралась полоснуть ножичком по горлу одурманенного Свена. Какие ж ведьмы в Галании сильные, никакого уважения к дипломированным магам!

Упс, теперь пришла моя очередь играть в прятки, потому что старухе мой снежок не понравился. Очень не понравился. Она зашевелила губами, вскинула руку — и, пискнув, повалилась на снег. Свен за два удара снес ей голову и потащил за волосы как боевой трофей.

Меня же вырвало. При взгляде на труп ведьмы вывернуло еще раз. Полагаю, не в последний, потому что Свен собирался засунуть ЭТО в седельную сумку. То есть окровавленная голова с выпученными глазами и вывалившимся языком будет касаться моей ноги…

Желудок мгновенно отреагировал на нарисованную воображением картинку. И пусть говорят: размазня, их бы на мое место!

— Спасибо, — скупо поблагодарил Свен. — Сильная, зараза! Десять лет за ней охотились, а она вон, где притаилась, к ее светлости подбиралась.

Запихнув голову в мешок, маг вытер мне лицо и рассказал, в кого я попала. Та ведьма пила кровь, из которой и черпала силу. На ее счету — десятки безвинных младенцев. Свен подозревал, что ведьма уже «созрела» для серьезных черных дел, хотя, по мне, она и до этого творила отнюдь не добро. В любом случае, я не напрасно опасалась за жизнь мага: такая могла его скрутить в бараний рог. Но это так, мои фантазии, чего она на самом деле хотела, никогда не узнаю. И не хочу знать.

Видя, что я не в состоянии даже стоять, маг закинул меня в седло, а затем уселся сам, избавив от страшного соседства.

— Ты мальчишка, — напомнил он, — хоть не визжи, как баба!

— А я и есть баба! — огрызнулась я. — И пол менять не собиралась.

— Услуги надо отрабатывать, — хмыкнул Свен, тронув поводья.

— Постелью? — Логическая цепочка продолжилась сама собой.

— А мне какой прок? — огорошил маг. — Одни убытки! Нет уж, лучше принеси доход.

Заинтриговав, Свен поехал вверх по улице, к воротам замка.