Отрывок из книги «Хозяйка чайной»

«Хозяйка чайной»

Наталья Буланова

Глава 1

Я очухиваюсь, как от удара. Вижу, как машина, в которой я сижу на заднем сиденье, стремительно уходит под воду.

На мне странное платье девятнадцатого века. Мои ноги по колено в ледяной воде. Это здорово отвлекает от светлых кудрей по плечам. Но я же брюнетка!

Закатное солнце светит через лобовое стекло прямо в глаза, и на миг я думаю, что это сон. Ведь только что я закончила работу и села в столичное такси под проливным дождем, а сейчас я тону в виде белокурой девушки.

Что за дела?

В голове проносится вспышка: вода стеной, перекресток и грузовик, летящий в правый бок автомобиля.

Авария. Скрежет металла. Боль.

Я умерла и оказалась в другом теле?

Вижу перед собой белое пятно. Канцелярской кнопкой к подголовнику водительского кресла прикреплена записка:

«У тебя есть девяносто дней, чтобы спасти свое тело. В своем мире ты попала в аварию и лежишь в медикаментозном сне. В этом ты — падшая леди Алисия Госси, которую муж поймал на измене. Заброшенная чайная — ее приданое. Не дай ей погибнуть — и спасешься сама».

Что, черт возьми, происходит?

Я встряхиваю головой. Хватаюсь за ручку и понимаю, что не могу открыть дверь под давлением воды. Сердце начинает заполошно стучать.

— Не паникуй, Жень. Все хорошо, — говорю я сама себе вслух и слышу не свой голос.

Мой немного грубоватый, этот же звонкий, как ручеек.

Да пофиг на голос! Тут главное выбраться. С остальным потом разберусь.

Вода уже доходит до груди, и я медленно вдыхаю, потом выдыхаю. Стараюсь при помощи дыхания унять нервную дрожь.

Теперь вода плещется уже у подбородка.

Я набираю полную грудь воздуха и наблюдаю, как заполняется весь салон авто.

Самое сложное сейчас — не начать дергаться, дождаться, когда давление снаружи и внутри салона станет одинаковым, и открыть машину. И эти несколько секунд кажутся вечными.

Один, два, три…

Я закрываю глаза. Нос и уши заполняются водой, хочется дергаться, паниковать, и я едва держусь.

Я открываю глаза и вижу все размыто сквозь воду. Нащупываю ручку, напираю на дверь, и она слабо поддается. Я толкаю сильнее, еще сильнее и, наконец, могу протиснуться в образовавшуюся щель.

Выплываю из смертельной ловушки, пытаюсь выбраться на поверхность, но одежда, словно сеть с гирями, тянет меня на дно. Тяжелые юбки обматываются вокруг ног, путают движения, и вместо того, чтобы плыть на поверхность, я барахтаюсь на месте.

Сквозь толщу воды вижу солнечный свет. Мне нужно туда! Туда.

Но воздуха все меньше. Мокрое платье с кучей юбок тащит меня на дно. Изо рта то и дело вырываются пузыри воздуха. Сердце стучит в ушах.

И тут я вижу мужской силуэт, что плывет ко мне. Два мощных гребка — и я чувствую, как ко мне прижимаются сзади. Крепкая рука обхватывает меня за талию, и мы рывком плывем вверх.

Эти секунды до первого вдоха на поверхности кажутся вечностью. И когда мы прорываемся сквозь толщу воды, я жадно хватаю ртом воздух. Закашливаюсь, потому что успеваю хлебнуть пресной воды.

Мужчина перехватывает меня поудобней. Он все еще позади меня. Я не могу в него вцепиться, хотя инстинктивно так и хочется за что-нибудь ухватиться.

Мужчина плывет со мной к берегу, тащит меня буксиром, а я ощущаю только, насколько он силен. От него пахнет лесом после дождя. Для него словно не составляет труда мое спасение. Спиной я ощущаю движение мышц. Слышу звук уверенных гребков.

На мелководье он все еще не отпускает меня, пока я не касаюсь илистого дна. И когда рука пропадает с моей талии, я закашливаюсь, и все, о чем я могу думать, — это что дико пахнет тиной и я еще никогда так не радовалась опоре, пусть и скользкой.

Мужчина резко встает из воды, а я опираюсь на руки и колени, шатаюсь. Поднимаю на него взгляд и лишь вижу, как он выходит на берег, раздраженно стряхивая с себя капли воды.

Широкие плечи в белой, в облипку из-за мокроты, сорочке. Узкие бедра в черных странных штанах. Его голые ступни кажутся мне особенно большими.

Он весь такой мощный, атлетичный и при этом дикий, резкий. В движениях сила и скорость, прорва энергии. Он словно махина, которая может снести одним ударом. Если бы можно было объединить единоборца и пловца в одном флаконе — это был бы он.

С темных волос незнакомца по мощной шее стекает вода, и мне очень хочется увидеть его лицо.

— С-спасибо! — сипло говорю я, надеясь, что он обернется.

И он поворачивается.

Бог мой, вот это мужчина!

Рубленые черты лица, решительный и жесткий взгляд. Ростом он метра под два, не меньше.

— Если еще раз со скалы прыгнешь — спасать не стану, — грубо говорит он и отворачивается.

Я даже встать с первого раза не могу — до того тяжелое платье. Оно буквально тащит ко дну, обратно на глубину.

Но я встаю. Вижу скалистую местность, каменные, словно стесанные, края горы, в которую упирается пляж. Здесь тепло, солнечно и немного сказочно, как с брошюры об отдыхе.

Оборачиваюсь, чтобы рассмотреть водоем.

Красиво, просто жуть! Словно с картинки о сокровищах природы: серые горы, голубое озеро, белоснежные облака на фоне оранжево-фиолетового заката.

Но мое внимание возвращается к стремительно уходящему мужчине. Он — моя единственная ниточка, чтобы понять, что здесь происходит. Почему я — не я.

— Подождите! — кричу я, выходя на берег.

Он выводит из-за деревьев под уздцы гнедого жеребца. Бросает на меня тяжелый и напряженный взгляд:

— Вам бы одеться, леди Алисия. Или вас уже ничем не смутить после измены мужу?

Измены мужу?

Да у меня в жизни мужа не было. За все сорок пять лет жизни. Хотя первые двадцать пять лет я встречалась много, часто и с удовольствием. А в двадцать пять познакомилась с Василием.

Он оказался настоящим психопатом, и, когда я сказала о расставании, он подкараулил меня у подъезда и плеснул в лицо кислотой.

С тех пор моя жизнь круто изменилась. Висок, скула, часть лба и волосяного покрова шрамировались. Теперь меня никто не называл красавицей. Наоборот — все чурались, отводили глаза.

Парик стал моим постоянным аксессуаром.

Я долго привыкала к новой внешности, посещала психотерапевта и принимала себя. Вот только окружающие меня так до сих пор и не приняли.

Именно поэтому я так погрузилась в работу. Поэтому так быстро поднялась по карьерной лестнице. Поэтому постоянно задерживалась в офисе допоздна.

И попала в аварию в ураганный день.

Незнакомец не обращает на меня внимания. Он не собирается мне ничего объяснять. Я словно ему противна.

Я медленно подхожу обратно к горному озеру и смотрю на отражение.

Вижу красивую молодую девушку лет двадцати. И никаких шрамов на лице!

Светлые кудри намокли, стали на несколько тонов темнее, чем я видела, когда такси тонуло. Но не это важно.

Кожа! Мягкая и одновременно упругая, без единой морщины, светлая, словно у фарфоровой куколки. И без следов ожога кислотой.

Как странно смотреть на себя и не морщиться, а любоваться. Как чудесно наслаждаться своей внешностью, а не выть годами в одинокой кровати, потому что никто не хочет спать с «уродкой».

Не пересчитать, сколько раз я пыталась завести отношения. Сценарий повторялся раз за разом: мы флиртовали в сети, говорили о любви до гроба, о том, что душа гораздо важнее внешности, а потом встречались. И мне везло, если мужчина сразу же не сбегал, а доедал ужин или завершал прогулку со мной. Но ни один не писал и не звонил после.

Некоторые в глаза кривились, грубили. Говорили: «О таком предупреждать надо, вообще-то».

Другие бросали: «Уродина», «Же-е-есть», «Вот же фак» — и уходили прочь.

Я все реже стала ходить на свидания. Все реже заходила на сайт знакомств. Все дольше оттягивала момент первой встречи, пока пять лет назад не поставила на жалких попытках крест.

Хватит. Не судьба. Буду работать, вкусно есть, красиво отдыхать. И ждать, пока технологии дойдут до того, что мой дефект можно будет исправить.

Я снова смотрю на свое отражение, из глаз брызгают горькие слезы.

Я так мечтала хотя бы день побыть нормальной.

Неужели мое желание сбылось?

Но надолго ли?

Что там было в письме, прикрепленном к подголовнику такси?

Кажется, что если я спасу какую-то Алисию, то спасусь сама. Что мое тело в медикаментозном сне, а я тут. И если я не дам ей умереть, то вернусь обратно. Или нет?

Значит, Алисия — это я? Вот эта девушка в отражении. Настоящая красотка.

Я с тоской смотрю на поверхность озера. Хочется перечитать послание, но только сумасшедший нырнул бы на дно к машине за запиской, которая, возможно, намокла и превратилась в ничто.

Значит, мне нужно не дать умереть этому телу и тогда я вернусь в свое? Верно поняла?

Но…

В этот момент я четко осознала одно: я не хочу назад, в свой мир, что бы кто ни придумал и кто бы это ни организовал.

Ведь есть кто-то за этой запиской. За моим переносом в этот мир. Тот, кто дал мне миссию по спасению этого тела.

Мне было сорок пять, сейчас на вид двадцать — двадцать пять. У меня нет шрамов. Да я тут со всех сторон в выигрышном положении!

Хотя… Что незнакомец говорил про измену мужу? Судя по контексту, история известна на всю округу. И вряд ли я наставила рога моему спасителю, иначе бы сам притопил, а не достал из воды.

Он сказал, что я сиганула со скалы. Получается, предыдущая хозяйка тела покончила с собой? Поэтому мой дух в этом теле?

Но такси и одежда девятнадцатого века как-то вместе не уживаются. И я пока не могу в этом разобраться.

Понятно одно: кто-то за этим стоит.

Вся в слезах поворачиваюсь к мужчине, который меня вытащил из воды, а он даже не смотрит на меня. Надевает сапоги рядом с лошадью в метрах двадцати от меня, вскакивает на нее и, не оборачиваясь, уезжает.

От его фигуры так и веет раздражением.

Я смотрю на горную тропу и вытираю слезы. Мужчина уже не кажется таким фантастическим. Всегда считала, что игнорирование женских слез — знак, что от такого мужчины нужно бежать. Так я и делала до двадцати пяти.

Кстати, Василий вообще засыпал, когда я начинала плакать. И это очень меня задевало. И не зря. Оказался настоящим сумасшедшим. Теперь в дурке.

Но вернусь к ситуации. Я в незнакомом месте, в новом теле, да еще и с миссией, которую я хочу обмануть.

Что ж, пойду по тропинке и разберусь на местности. Что-то там в записке было про чайную и приданое?

В мокром платье двигаться тяжело. Несмотря на теплоту вечера, на руках то и дело возникают мурашки. Ноги в тонких тканевых туфлях скользят по мелким камням.

— Госпожа! — На тропе возникает паренек лет десяти, не больше.

Худенький, в одежде на два размера больше, он бежит ко мне, размахивая руками.

— Вы живы! — Он порывисто обнимает меня за талию, всхлипывает и поднимает на меня большие голубые глазищи. И тут же ойкает, отпускает, отступает: — Ой, простите, госпожа. Я… Просто… Я так рад…

Он размазывает по чумазым щекам слезы, отворачивается и снова поворачивается ко мне:

— А вас кровавый генерал драконов спас, да, госпожа? Я увидел его мокрого. Он сказал, что я найду вас на берегу. Вы целая? Он вас не съел?

Генерал драконов? Чего?

Не съел?

Мне захотелось прочистить уши.

Может, это образное выражение? Как китайцы любят называть себя тиграми, драконами и всяким зверьем?

Я радуюсь другому — у меня есть источник знаний. Паренек точно в курсе, кто я такая и где мне можно переодеть это адское платье.

Вот только как к нему обратиться?

— Мне нужно поменять одежду, — говорю я пареньку как можно вежливее, под стать леди.

Мальчик вскидывает на меня удивленный взгляд:

— Так не во что, госпожа. Нас выставили как есть.

Вот как. Ла-а-адно.

— А где чайная?

— Покажу! — Парнишка с готовностью шагает горной тропе.

Я спешу за мальчишкой, а сама кручу головой по сторонам. Вокруг все напоминает наш юг: большие колючки на кустах, пыль на листве у тропы, что осела от частого движения по ней.

Вот только деревья и кусты здесь мне незнакомы. На некоторых висят яркие незнакомые плоды, на других чудиковатые закорючки с семенами. Некоторые сами по себе такой изогнутой формы, словно деревья танцуют.

Мы поворачиваем за гору, шагаем еще минуты две, выходим на широкую дорогу. Передо мной открывается вид на горную деревушку.

Дома из камня и дерева выглядят холодно и неуютно, но очень атмосферно. Дворы утопают в красках природы, хвастаются садовыми качелями, скамьями и уютными закутками для отдыха. Не удивлюсь, если комнаты в местных домах сдаются — уж слишком много зон отдыха для одной семьи.

По широкой дороге впереди едет телега, скрипя колесами. Она доверху нагружена деревянными ящиками. Я оборачиваюсь на звук позади и вижу еще одну телегу с рулонами ткани. Она едет куда быстрее. Но я не вижу извозчика. Странно.

— Тут так оживленно. — Я верчу головой по сторонам.

— Так торговый путь, — пожимает плечами мальчишка.

Он сворачивает налево, проходит между таверной «Горный рай» и отелем «Отдохнули». Из первой доносится стук чашек о стол, громкие разговоры и взрывы смеха, а из второго стоны.

Я даже спотыкаюсь от такого концентрата жизни, а мальчишка даже не замечает.

Дорога берет резко вверх. Настолько, что приходится забираться, прикладывая усилия, чтобы не проскрести коленями по острой земельной породе.

— Вон ваша чайная! — кричит паренек, показывая вперед.

— Где? — Я пытаюсь разглядеть хоть что-то впереди, щурюсь по близорукой привычке, хотя новое тело видит вдаль прекрасно.

И когда я прохожу еще несколько шагов, замечаю покосившуюся деревянную арку с сорванными дверями и треснувшей вывеской: «Чайная».

Ветер подхватывает сухие листья и несет их к моим ногам. С меня капает прямо на дорожку, выложенную крупным камнем. Мурашки бегут по телу. Становится холодно.

Передо мной стоит одноэтажное скромное и очень запущенное строение с заколоченными окнами. Перекати-поля только не хватает.

Я делаю два шага, и в ногу что-то больно впивается. Отступаю и вижу осколок с ручкой от чашки.

Вот тебе и чайная. Буквально с порога, ага.

Подхожу к двойным дверям с облупившейся краской. Беру за ручки и чувствую, что они едва держатся на своих местах. Открываю под скрип несмазанных петель.

И попадаю одновременно в ад и рай.

На меня дышит пылью и запахом чая. Так невкусно и сладко одновременно, что я чихаю.

Вижу помещение квадратов на сто пятьдесят. Несколько деревянных столиков покрыты таким слоем пыли, что цвет можно угадать только по темно-бордовым ножкам. Зеленая обивка на стульях больше напоминает решето.

На стенах висят полки с сотнями чайников разного вида, но все они в таком печальном состоянии, что срочно хочется снять их и как следует отмыть с содой.

Кстати, она здесь есть?

Как тут живут люди? Я видела несколько телег, но не разглядела извозчиков. Видела дома, но не видела жителей. Только слышала, как они активно отдыхают и занимаются любовью.

Я поворачиваюсь к мальчишке, ускользнувшему за покосившийся прилавок. Спрашиваю:

— А что в этой деревеньке забыл генерал драконов?

— Так, госпожа, граница рядом, — отвечает слуга. — Он ее и охраняет вместе со своими отрядами. Уже лет десять тут.

— Вот оно как, — протягиваю я.

Мне почему-то очень интересно узнать побольше о моем таинственном спасителе. Перед глазами так и стоит его мускулистая спина, обтянутая мокрой сорочкой.

Он очень хорош собой. Вот только смотрит на меня с пренебрежением, но это может быть из-за репутации.

У меня голова кругом от перспективы нормальной жизни без косых взглядов. Я так устала быть изгоем, ненормальной, всеми отвергнутой. Не сосчитать, сколько людей не могли нормально смотреть мне в глаза.

— Как зовут генерала? — Я прохожу между столиками, осматриваю жестяные баночки на угловом серванте.

— Зверь.

Я останавливаюсь и оборачиваюсь к парнишке.

— Зверь? А имя есть?

— Говорят, что кто узнает имя — тут же умрет.

— Неужели он такой грозный?

— Ходячая смерть!

— Да? А меня спас, — озадаченно бурчу себе под нос.

А мальчишка между тем обходит столы, шлепается на пыльный стул и говорит с улыбкой:

— Может, потому, что вы изменили своему мужу с братом генерала?

Я аж воздухом давлюсь.

Вот это бывшая хозяйка тела зажигалка! Просто очуметь.

Значит, на хорошее отношение надеяться не приходится.

Глава 2

— Как ты любишь, чтобы к тебе обращались? — спрашиваю я у паренька по-хитрому.

— Рикки, — растерянно отвечает тот, открыв рот.

Отлично! Вот и познакомились.

Я прохожу по полу чайной, всматриваясь в обстановку. Когда с тобой мало общаются, находишь развлечение в мелочах. Благодаря этому руководство всегда хвалило меня за внимание к деталям, и я быстро стала главой отдела аналитики.

Так я вижу, что в витрине у прилавка остались сушиться пирожные и печенья. Сейчас их вид еще более удручающий, чем у самого строения. Эта мелочь говорит о том, что чайную оставили внезапно, в самый разгар торговли.

И чей это бизнес?

Что же тут произошло?

Я захожу за прилавок, рассматриваю стену с нишами под жестяные баночки чая и беру одну. Открываю.

Нос тут же щиплет яркий запах мяты. Чай скрутки «порох» выглядит вполне себе годным. И я не понимаю, откуда я знаю название скрутки и то, что это зеленый чай. Информация словно сама всплывает в голове.

Я беру следующую банку, открываю. Тут черный чай с ярким ароматом малины и кусочками сушеных ягод. Я беру щепотку, давлю чаинки между пальцами, и они почти не крошатся.

«Значит, не переферментирован, все отлично», — понимаю я.

Неужели это память тела?

Чтобы проверить, я открываю другую банку. Здесь светло-зеленые, с пушистым покрытием, чайные листочки. Они небольшие, скручены в трубочку.

В голове тут же всплывает — белый чай. И тут же расшифровка: это чай из нераспустившихся верхних почек чайного дерева.

Вообще, все виды чая можно собрать с одного куста. Отличаются лишь тем, какие листья собрали — почки, почки с верхним листом или большие старые листья, ну и способом ферментации.

Господи, откуда я столько знаю?

Теперь я уверена, что я работала здесь. Даже знаю, что такое ферментация — это окисление соком чайного листа. Вот!

— Рикки, а сколько лет чайная закрыта? — спрашиваю я.

— Так пять лет, госпожа. С тех пор, как вы замуж вышли.

— А почему здесь все так брошено, словно отсюда в панике сбежали?

— Не сбежали. Господин увидел вас и влюбился. Вот и похитил.

Похитил? Интересные подробности.

Здесь так принято? По любви хоть было? Или Алисия ненавидела своего мужа, поэтому изменила?

Столько вопросов и ни одного ответа. И паренька расспрашивать неудобно.

— Не могу вспомнить, мы тут с тобой давно?

— Так утром приехали. А потом, — Рикки запинается, — потом я пошел на дело, а вы пропали. Искал вас, искал, а вы… Со скалы прыгнули!

Значит, Алисия посмотрела на чайную и не захотела больше жить? Или тут что-то большее? Над ней издевались? Не приняли соседи? Оскорбляли?

Неужели и тут меня ждут косые взгляды?

Я вижу дверь и открываю ее. Это подсобное помещение с мешками чая. Их тут довольно много.

Изучаю дальше. Нахожу еще одну дверь.

— Там домашняя часть. — Рикки проскальзывает вперед меня. — Я рад, что вы готовы посмотреть и больше не плачете.

Значит, Алисия была в подавленном состоянии. Что ж. Неудивительно. Ее история очень запутанная, но выяснить подробности измены у мальчишки я не могу.

Зато могу спросить другое:

— Рикки, а почему тебя отправили со мной?

На что он тут же сникает, опускает взгляд и говорит:

— Так я сирота. Кому я нужен, кроме вас?

А вот это хороший знак. Не то, что Рикки без родителей, а то, что Алисия к нему относилась по-доброму. Значит, она неплохой человек.

— Значит, ты со мной добровольно?

— Я как услышал, что служанки готовы на каменоломню отправляться, лишь бы с вами не ехать сюда, так сам и вызвался.

Я протягиваю руку и треплю Рикки по темным волосам:

— Спасибо! Защитник мне очень пригодится.

У меня никогда не было детей. И быть не могло. Так сказал врач.

Рикки будит во мне родительскую нежность, которую мне не на кого было выплеснуть. Одно время я даже хотела усыновить ребенка, но потом поняла, что не смогу уделять ему много времени, даже если не буду перерабатывать. А здесь вот оно как сложилось.

Мы с Рикки заходим в домашнюю часть. Крохотная кухня перетекает в небольшую спальню. Все скромно, но уютно: одноместная постель накрыта лоскутным пледом, на прикроватном столике стоит лампа с пыльным абажуром. На стене висит плетеная поделка в технике макраме. Комод чуть покосился, и вместо одной ножки у него камень.

Все под толстым слоем пыли. Хочется побыстрее открыть окно, впустить свежий воздух и взять мокрую тряпку.

На кухне стоит маленький квадратный стол и две табуретки. Вдоль стены расположен скромный кухонный гарнитур, состоящий из раковины и разделочного стола. Стоп. А где плита?

Только не говорите, что вот это глиняное нечто с дырой для розжига. Я же не умею с такой древностью обращаться.

Ладно, где наша не пропадала! Справлюсь.

А это что за высокие вазы с крышками? Очень похоже на те, в которых в азиатских странах маринуют овощи. Я поднимаю одну крышку, и в нос ударяет ядреный запах уксуса.

Бе-е-е!

— Протухло! — зажимает нос Рикки.

Я поднимаю взгляд в окно над кухонным гарнитуром. Вид просто захватывающий! За стеклом поляна с травами, которая заканчивается обрывом, а дальше лысоватые горы, самые высокие из которых покрыты снежной шапкой.

И тут на поляну садится дракон.

— Боже! — вырывается у меня.

Я отступаю на шаг, во все глаза пялясь на красную чешую. Нащупываю рукой плечо Рикки, и в этот момент ящер поворачивает голову и смотрит ровно на нас.

Я тут же хватаю паренька и тяну его вниз, чтобы спрятаться за кухонным гарнитуром. Сама закрываю его собой.

Сердце стучит так, что я дышать не могу. В воображении все еще вижу, как дракон садится на поляну, а потом устремляет взгляд в нашу сторону.

— Госпожа, вы чего?

— Там… там… дракон. Тихо.

— И что? — тоном, словно я говорила о воробье, спрашивает Рикки.

Я замираю. Вспоминаю слова паренька о генерале драконов, который меня спас. Его прозвище — Зверь.

Это что, выходит, драконы тут — абсолютно нормальное явление?

Куда же я попала?

— Хозяйка! — раздается мужской голос из зала.

Мне надо встать, ответить, но мне страшно. Там дракон за окном.

— Госпожа. — Рикки пыхтит, выбирается из моих объятий и смотрит с недоумением. — У нас гости.

И дракон за окном, ага.

Я медленно встаю. Смотрю за окно. Там уже нет никакого дракона.

Может, показалось?

Хотя Рикки же тоже говорил о ящерах. Ничего не понимаю.

На мне все еще мокрое платье. Я так и не успела переодеться.

— Рикки, можешь встретить гостя? Может, это сосед знакомиться пришел. И не спугни. Я сейчас переоденусь и подойду.

Паренек кивает и тут же уходит в торговую часть. Я же иду к комоду.

Если здесь жила прежняя хозяйка тела, то и вещи должны остаться.

Я дергаю за ручку верхнего ящика и выдыхаю с облегчением.

Мне есть в чем ходить!

Первое же платье вполне подходит. Бежевое, скромное, с вшитым кожаным корсетом. Оно удобное и довольное стильное одновременно. Если бы я одевалась на костюмированный бал, надела бы его с превеликим удовольствием. Оно не выглядит дорогим, но зато удобное.

Белье тут в виде сорочек и белых свободных шортиков. Хорошо, хоть не кружевные панталоны. И на том спасибо.

Под кроватью я нахожу коробки с обувью. Надеваю тканевые туфли и смотрюсь в грязное зеркало на стене.

Это я? Правда я?

Милая светловолосая девушка в отражении наклоняет голову влево и вниз, чтобы волосы накрывали сторону лица, где у прошлой меня был ожог. Это получается на уровне приобретенных рефлексов.

Но у меня больше нет ожога.

Я трясущимися пальцами заправляю прядь за ухо, смотрю на идеальную кожу, недеформированный разрез глаз и бровей и выпрямляюсь.

Я должна избавиться от этой привычки скрывать левую половину лица. Я могу это сделать.

В зеркале отражаются счастливая улыбка и слезы в глазах. В носу начинает щипать, и я резко втягиваю пыльный воздух.

Что ж, теперь я готова встретить гостя. А потом приняться за уборку.

Не знаю как, но я должна остаться здесь, в этом теле. Я не хочу назад в свою несчастную жизнь.

С мыслями, что я сделаю все, чтобы не профукать шанс на нормальную жизнь, я выхожу в рабочую зону и вижу ослепительного блондина. На нем военный мундир, а через грудь протянуты кожаные ремни, в ножнах два клинка.

Вот только создается ощущение, что он все это надел на себя больше для бутафории, чем для реальной пользы. Например, тот же Зверь, пусть и был в обычной одежде, весь источал силу. А этот… Тут скорее светский денди в военной форме, не больше.

Смотрится он в заброшенной чайной как игристое шампанское на шашлыках.

И он почему-то очень рад меня видеть.

Блондин раскидывает руки в стороны и зовет:

— Лиса, ну что стоишь? Иди ко мне!

Так мы знакомы.

«Лиса»? Ах да. Я же Алисия Госси. Наверное, это сокращенное обращение.

Это кто такой? Давний знакомый? Друг детства?

Я кошусь на Рикки. У мальчишки выезжает вперед острый подбородок, он смотрит на гостя исподлобья. Глядит так, словно готов наброситься и вцепиться зубами.

— Мелкий, брысь! — фыркает на него блондин.

И меня задевает это пренебрежение в голосе и повелительный тон. И не только меня. Вместо послушания Рикки встает передо мной, сжимает кулаки.

Блондин опускает руки и снисходительно смотрит на паренька:

— Чиграш, иди купи себе булочку!

И кидает в Рикки монету. Та ощутимо бьет его в грудь и отскакивает на грязный пол. Мальчишка даже не смотрит в ее сторону, начинает дрожать, то ли от страха, то ли от гнева — мне со спины не видно.

Это друг или враг к нам пришел? Не пойму, как себя вести. Боюсь ошибиться.

— Госпожа, идите в комнату, я справлюсь, — вытесняет меня собой назад Рикки.

Я отступаю, потому что иначе затылок мальчика упирается мне в грудь.

И тут блондину надоедает эта игра. Он серьезно смотрит на меня и говорит:

— Лиса, убери задрипыша и иди сюда. Я потратил редкий артефакт перехода, чтобы провести с тобой пару часов. У нас не так много времени.

Он начинает расстегивать кожаные ремни, что крест-накрест идут по груди, снимает их, хочет кинуть на пыльный стол, но брезгливо морщится:

— Ну что за срань? Надеюсь, хотя бы постель ты в порядок привела? Мы будем видеться не так часто, как в столице. Так что ты уж постарайся к следующему моему приходу отмыть тут все.

Блондин кидает ремни в Рикки со словами:

— Подержи пока. Погуляй с ними. Можешь рассмотреть клинки. И не мешай нам с госпожой веселиться.

Рикки ловит ремни, но вместо того, чтобы уйти, выхватывает один из клинков и дает мне, а второй вытаскивает и зажимает в правой руке.

— Я не позволю ему вас больше трогать, госпожа. Вы не должны. Теперь вы ему ничего не должны, — повторяет Рикки напряженно и нервно, его голос звенит.

Я в шоке замираю. Пытаюсь сообразить, что происходит, но получается лишь собрать картинку с пропусками фрагментов.

Я спала с этим блондином? И это не мой бывший муж, так? Иначе у Рикки была бы совсем другая реакция.

А этот мальчишка не по годам взрослый! Как защищает меня. И точно многое знает про «веселиться».

Значит ли это, что к нам пожаловал тот самый брат генерала драконов, с которым прошлая хозяйка тела изменила мужу?

Это ж как она ему дала, что тот за тридевять земель переместился, чтобы позабавиться? Прямо удивительно!

Вот только он еще не знает, что лавка удовольствия закрыта. Я не собираюсь с ним спать. Собранных невербальных сигналов мне достаточно, чтобы принять решение, как быть.

— Пошел вон! — говорю я незваному посетителю.

И вижу, как блондин замирает в шоке.

— Ты с дуба рухнула, Лиса?

— Со скалы, — поясняю я.

— К лекарю ходила? — Блондин хмурится.

На его лице выражение досады. Он понимает, что сегодня ему вряд ли что-то перепадет, и недовольно кривит губы. Смотрит на меня с упреком. Ему даже в голову не приходит спросить, зачем я прыгнула. Он воспринимает это то ли как блажь, то ли как закидон, а может, ему все равно.

Одним словом — моральный урод. Неужели Алисия была влюблена в такого? Или их связывало что-то другое?

В том, что связь была, я уже не сомневаюсь. Но теперь все по-другому. Я в прошлой жизни натерпелась. В этой хочу жить спокойно и счастливо.

— Убирайся отсюда и больше никогда не возвращайся, — говорю я, беру Рикки за руку и обхожу блондина вокруг стола.

Останавливаюсь, кладу ремни на поверхность стола и вгоняю в кожаную полосу клинок с такой силой, что блондин удивленно дергается.

— Если появишься еще раз, место ремня займут твои причиндалы, — обещаю я, глядя в светлые глаза мужчины. — Мы вернемся через десять минут. Чтобы тебя здесь не было.

Конечно, он может сделать что-нибудь с чайной, но находиться с незнакомцем в одном помещении я считаю еще опасней. Я не знаю, на что он способен. Я и так использовала всю свою смелость, чтобы оборвать все связи и показать зубы.

Рикки так сжимает мою руку, что я ощущаю, как его всего колотит.

Мы выходим во двор, и он показывает второй кинжал:

— А с этим что делать?

— Оставь себе как трофей.

— Я буду им защищать вас, госпожа.

— Договорились. — Я дотрагиваюсь до плеча мальчика и благодарю: — Спасибо, что ты со мной.

Мы проходим вниз по улице.

— Давай пока познакомимся с соседями?

— Хорошо, госпожа.

— Только спрячь кинжал.

Рикки с готовностью вставляет кинжал за пояс штанов, подтягивает завязки и затягивает узел.

А я снова ловлю себя на том, что наклоняю голову влево и занавешиваю волосами часть лица.

Нет-нет. Все. Плохая жизнь кончилась. Началась белая полоса.

Я выравниваю голову, распрямляю плечи и откидываю волосы назад.

Мы как раз идем между отелем «Отдохнули» и таверной «Горный рай», когда слышим громкий спор. Из окон вторых этажей этих двух заведений ругаются мужчины.

— Почему моих посетителей уводишь, Марио? Не видишь — это отель? Здесь спят. Корми себе на здоровье, а сонный бизнес не тронь! — кричит щекастый мужчина из отеля «Отдохнули».

— Кто тебе сказал, что у меня только еда? Весь второй этаж под номера отведен, — орет в ответ очкарик из окна таверны «Горный рай».

Два владельца местных заведений ведут себя как темпераментные итальянцы. Нет чтобы выйти наружу и тихо обсудить все на улице, они делают спор достоянием общественности.

— Тогда я открою свой ресторан, и посмотрим, куда досточтимые господа, едущие по торговому пути, будут заглядывать — в захудалую таверну или в ресторан отеля! — угрожает щекастый владелец отеля.

— Это нарушает наши договоренности, Петро! — возмущается главный в таверне «Горный рай».

— Ты первый начал переманивать моих гостей. Сегодня трое отказались от номеров. И куда они пошли? К тебе!

— Они сами сбежали из твоего клоповника! Ты бы для начала насекомых вывел.

Петро, щекастый владелец отеля «Отдохнули», багровеет и оглядывается, не выглядывает ли еще кто-нибудь из окна его отеля и не слышит ли соседа напротив. К его облегчению, свидетелями становимся только мы с Рикки, но мы удостаиваемся лишь снисходительного взгляда, словно имеем вес не больше клопа в матрасах его номеров.

Щекастый Петро кричит:

— Завтра же снова открою двери своего ресторана. Катись к черту, Марио. Нет больше нашей дружбы.

Окно отеля справа закрывается с громким стуком. Слева же створки смыкаются абсолютно бесшумно. Спонтанная ссора заканчивается так же неожиданно, как и началась.

Рикки сжимает мою руку и шепчет:

— Плохая тут обстановка, госпожа.

— Почему же? — возражаю я. — Наоборот — это отличный способ для того, чтобы возродить чайную.

— Но как? И в таверне едят и пьют, теперь еще и в отеле будут. Кто к нам по горной тропе за чаем пойдет? — совсем по-взрослому рассуждает Рикки.

— Для начала наш чай спустится к ним, — улыбаюсь я и тяну паренька вперед: — Пойдем.

Я встаю лицом к отелю и таверне и внимательно рассматриваю фасады зданий.

Гостиница «Отдохнули» выглядит более внушительно благодаря архитектуре постройки, но за домом не ухаживают, из-за чего то тут, то там видны трещины в светло-желтой стене.

Таверна «Горный рай», построенная из деревянных бревен, выглядит куда проще, но идеально чистой. Крыльцо украшают вазоны с цветами, рядом со входом расположились садовые качели, куда можно присесть. На резных окнах свежая краска.

Разумней было бы сыграть на чувствах владельца отеля и предложить поставки чая ему — он согласился бы из злости, но я уже кое-что знаю о владельцах бизнеса. Благо опыт в аналитике у меня большой. Поэтому я смело направляюсь в таверну «Горный рай».

Пусть эта задача посложнее, но, если все сложится, я получу надежного партнера.

— Добрый день! — встречает меня у входа официантка в белоснежном фартуке.

На ней короткое по местным меркам платье — по колено. На лице широкая улыбка. Когда ее взгляд падает на Рикки, приветливость уходит.

— Ах, это вы… — говорит она и поджимает губы.

Похоже, Рикки сюда уже заходил.

Я оглядываю зал. Порядка пятнадцати деревянных столов, половина из которых заполнена посетителями. В помещении стоит добродушный гул голосов гостей.

С лестницы второго этажа как раз спускается Марио.

— Я к хозяину таверны, господину Марио, — с уважением говорю я.

Девушка закатывает глаза, но все-таки поворачивается к начальнику.

— Снова, — многозначительно кивает головой на нас девушка.

Марио бросает хмурый взгляд сначала на Рикки, потом на меня:

— Что надо?

Н-да, начало не очень.

— Добрый день, уважаемый господин Марио. Случайно стала свидетелем вашей ссоры. Хотела бы предложить свой чай для ваших посетителей. Я составлю уникальную чайную карту, которая будет выгодно выделять вас среди конкурентов.

— У меня нет конкурентов. Иди отсюда. Беду еще принесешь, Алисия, — говорит он с досадой, но вполне добродушно.

Та-а-ак! Судя по ответу, он меня знает, и неплохо. Скорее всего, наслышан о причине возвращения.

Нужно поторопиться и как можно быстрее создать другое мнение о себе. И неважно, что там за история в прошлом — я придумаю легенду, которую всем скормлю.

— Господин Марио, я — сплошная удача. Вот увидите. Я смогла сбежать из брака с ужасным человеком целой и невредимой. Получила свободу. И за мной до сих пор бегают высокопоставленные лица со связями.

Я почти не соврала. Почти.

Продолжаю:

— Я вернулась в любимую лавку. С моими новыми знаниями я создам купажи под разные запросы: расслабляющие, тонизирующие, способствующие романтическому вечеру или страстной ночи. Оздоровительные: для почек, цвета лица, очищения кишечника, тонуса кожи и многого другого.

Я вижу, как лицо Марио вытягивается. Он явно удивлен и не ожидал услышать от меня такое. Но почему-то быстро хмурится:

— Не нужно мне ничего. Узнают, что с тобой связался, — проблем не оберусь.

— Объясните, пожалуйста, что со мной не так? — в лоб спрашиваю я.

— Как что? Даже если не считать, что у тебя слава падшей леди Госси, никто не посмеет вести с тобой дела. Знаешь ли, генерал тут — первый человек. А он тебя ненавидит — это все знают.

Марио разворачивается и идет за барную стойку, оборвав разговор.

Ох, работать мне тут над репутацией и работать.

Значит, нужно начинать с генерала. Хор-р-рошо.

Но уже сейчас я могу кое-что сделать.

Я подхожу к барной стойке под неодобрительным взглядом владельца и говорю:

— Генерал спас меня сегодня. Вытащил на своих руках из озера. Так что вы ошибаетесь насчет «ненавидит». На самом деле он давно меня любит.

Я вру. Как же я вру. Но сейчас это единственный способ быстро и результативно поменять мнение о себе.

В таверне становится как-то очень тихо. Слишком. Даже подозрительно.

Марио, который протирал стаканы, смотрит за мое плечо.

Я оборачиваюсь.

В дверях стоит генерал драконов и смотрит на меня нечитаемым взглядом.

Глава 3

В жизни я попадала в такое количество неловких ситуаций, что по всем пальцам рук и ног не сосчитать. Сколько раз меня публично унижали из-за внешности. Сколько раз тыкали в меня пальцем, словно маленькие дети. Сколько раз окатывали неприязненным взглядом и молча уходили со свиданий.

Благодаря этому я научилась держать лицо. И сейчас все получилось на автомате.

Я смотрю на генерала, улыбаюсь одними уголками губ и поворачиваюсь к Марио:

— Видите, не может без меня. Везде найдет.

Я тихонько смеюсь и опускаю взгляд на барную стойку, изображая стеснительность. А у самой капля пота по виску стекает.

Я спиной чувствую, как Зверь подходит. Его взгляд щекочет мою спину, и когда я слышу его голос, то вздрагиваю.

— Марио, как поживаешь?

Он ничего не слышал?

Я осторожно поворачиваюсь и встречаюсь взглядом со Зверем. Слышал! Точно слышал. Вон как смотрит.

Сдаст меня? Мне не привыкать к позору.

Но Зверь почему-то садится за барную стойку, смотрит на меня и Рикки и спрашивает:

— Ели?

Рука Рикки так сильно сжимает мои пальцы, что мне больно.

Вопрос настолько неожиданный, что я несколько раз моргаю, прежде чем ответить честно:

— Нет.

— Руфус не накормил? — Генерал бросает на меня быстрый, но такой тяжелый взгляд исподлобья, что я тут же ощущаю какую-то затаенную сильную эмоцию.

Руфус? Это кто?

Но тут вклинивается Рикки:

— Мы с госпожой прогнали его!

Мальчишка демонстрирует клинок, рассекает им воздух.

Брови Зверя поднимаются. Он переводит тяжелый взгляд с клинка на меня. Потом резко отворачивается, обращается к Марио:

— Накорми как следует и запиши на мой счет.

Встает так, что задевает меня своим телом, и шепотом добавляет мне на ушко:

— Блудницам тоже надо есть.

Я, в шоке от сказанного, провожаю его взглядом, пока он не выходит за дверь.

Марио же тут же меняется в лице, расторопно отдает приказы официантам:

— Посадите за лучший столик. И принесите два меню. И сразу же блюдо от шеф-повара в подарок.

Миловидная официантка показывает рукой в глубь зала:

— Пройдемте. Я покажу ваш столик.

Рикки довольно гладит себя по животу. Он явно не знает значения слова, которым только что меня пригвоздил к месту Зверь.

Вот только не на ту напал! Если он думает, что я потеряю аппетит после такого унижения, то сильно ошибается. Я уже давно научилась получать удовольствие от ужина после неприятных слов. Сколько кавалеров так уходило, оставляя меня в ресторане.

И что? Мне бежать в слезах? Нет уж! Я ела и получала удовольствие от блюд и обстановки. И здесь собираюсь использовать все в свою пользу.

Зверь думает, что я из гордости убегу. Но тем самым я тут же перечеркну все свои старания по спасению репутации леди Алисии Госси. Его «блудница» никто, кроме меня и Рикки, не слышал. Марио уже поверил, что генерал влюблен в меня. А мне только этого и надо.

— Конечно, — киваю я официантке и прохожу за лучший столик.

Рикки садится рядом, словно чувствует себя на другой стороне стола некомфортно, а вот под бочком у меня — что надо.

— Рикки, давай закажем так, чтобы наши животы лопнули, — говорю я.

И паренек рад поддержать. Вот только меню читать не может.

Я с опаской беру список блюд и с облегчением выдыхаю — это тело все помнит, я могу разобрать, что написано. И даже кое-что всплывает картинками в воспоминаниях.

Мы заказываем два блюда мясных ребрышек, жареной картошечки, овощной салат, нарезанную оленину и два десерта. Беру на дегустацию все два вида чая, которые здесь есть.

Нагло себя веду? Может быть. Но меня давно так не задевали оскорбления, как сегодня. Может, потому, что генерал меня спас и я записала его в ряды хороших людей?

В любом случае моя жизнь здесь идет на выживание. Мне не до моральных терзаний. Я точно знаю, что никому не изменяла и теперь жизнь Алисии Госси пойдет по-иному.

Мне нужно умудриться и тело сохранить, и не перенестись в свой родной мир. Хочу остаться здесь.

Первым приносят чай — черный и зеленый. Я пробую черный, и мои рецепторы тут же дают сигнал в мозг — это жуткая дрянь. Пить невозможно.

Заглядываю в чайник и вижу сплошную пыль в ситечке.

Берусь за второй чай, зеленый. Он жутко горчит. Просто невероятно. И я точно знаю почему — заварку оставили внутри. А у зеленого чая есть особенность — вторая заварка вкусная. Первая тоже годится, если быстро вынуть чайные листья из кипятка.

И кстати, о кипятке. Зеленый чай им не заливают. Оптимальная температура заваривания — восемьдесят градусов.

У меня столько данных в памяти всплывает, что я хватаюсь за голову: температуры заваривания всех видов чаев и трав, чаеподобных напитков, виды скруток и даже разновидности чайных церемоний.

И когда боль отпускает, у меня уже есть идея.

Марио останавливает на мне взгляд, и я подзываю его к себе жестом.

— Да, Алисия? — спрашивает он меня вполне добродушно.

Я обращаю внимание, что он не обращается ко мне «госпожа». Может, потому, что мы ближайшие соседи и он знает меня с детства? Но это даже хорошо. Можно сыграть на старых связях.

— Позволите мне сегодня устроить у вас небольшое представление — чайную церемонию?

Я помню, что у меня есть несколько наборов для нее под прилавком. И мне это очень пригодится.

Марио задумывается. Как хозяину, ему выгодно, когда его посетителей развлекают. Но вот моя репутация…

— Отправьте приглашение генералу, Марио. Он придет. А придет Зверь — у вас будет полный зал. Верно? — Я просто предположила, но это срабатывает.

Марио задумчиво смотрит прямо перед собой, а потом кивает:

— Давай попробуем, Алисия.

Как он быстро перешел на «ты»! Отлично.

Значит, все-таки подсознательно доверяет той девчонке, которую знал в прошлом.

— Договорились. Сегодня в девять вечера начнем церемонию. Я приду за час для подготовки. У тебя есть на примете музыканты, играющие на флейте?

Марио растерянно мотает головой, зато Рикки вскакивает с места:

— Я могу, госпожа!

— Вот и отлично. Давай побыстрее поедим. У нас впереди много дел.

***

Мы с Рикки электровениками носимся по чайной.

Сначала беремся за потолок. Я поднимаю паренька на плечах, потому что стремянка у нас такая шаткая, что с нее только навернуться.

Поначалу Рикки упрямится и не хочет залезать на шею «госпожи».

— Как так?! Я же слуга, я не могу, — говорит он.

— Если не приведем в порядок чайную к завтрашнему утру, сегодняшнее выступление будет коту под хвост.

— Почему коту под хвост? — не понимает Рикки.

— Так говорят. Это значит, что мы напрасно потратим силы. Понимаешь? Бесполезно все будет. Если наш чай понравится, гости спросят, где его выпить.

— Так у хозяина таверны пусть и пьют! Господин Марио тогда быстро с нами подпишет договор!

— Э-э-э, не так все просто. Нам нужно и себе имя делать. А то хозяину таверны будет очень легко нами управлять. Мы не должны от него зависеть, понимаешь?

Рикки сметает грязь с деревянных балок мне прямо на голову и, кажется, ничегошеньки не понимает.

— А что плохого? Вот я от вас завишу.

— Отличный пример! Вот не спас бы меня тогда генерал, что бы ты делал?

Веник тут же падает из рук Рикки, он обхватывает мою голову и закрывает рот рукой:

— Не говорите так, госпожа.

Он смертельно пугается.

— Ну-ну, не паникуй. Ты мальчик большой уже, должен знать, что никто не вечен. Поэтому зависеть только от одного человека, тем более связанного с тобой только товарно-денежными отношениями, — очень плохо.

— А при чем тут наша чайная? К нам побегут, что ли?

Я подаю Рикки второй веник, который лежал на столе. Плечи уже отваливаются.

— Кто-нибудь да придет. Давай быстрее, а то я пополам сложусь! Мы же не можем встречать гостей в такой грязи, верно? Нам еще повезло, что чаи прекрасно сохранились. У меня на родине они хранятся не более… — начинаю я и осекаюсь.

— Чегось? — Рикки смотрит на меня сверху вниз. — Какая родина?

— А, ничего-ничего. Просто мне тяжело, вот чушь и несу.

— Госпожа! Давайте еще до люстры достану, а дальше сам буду. Стул на стол поставлю.

Честно говоря, я уже покачиваюсь от тяжести и не против.

— Давай.

Когда с люстры сметается пятилетняя пыль и застрявшие листья, мы приступаем к стенам. Снимаем множество чайников разных форм с полок. Сметаем оттуда паутину и пыль вниз. Потом дело доходит до прилавков, столов и стульев и только потом до пола.

— Целую гору земли собрали! — восхищается Рикки.

— А теперь выметай это все на улицу. А потом займись придомовой территорией и дорожкой, что идет к нам. За один раз мы успеем только мусор убрать, но и то хорошо.

А я принимаюсь за содержимое прилавков и мытье всего, до чего могу дотянуться. Попутно делю найденные чайники и чашки на две части: одна на бой, вторая — с уцелевшим — для чайной.

Нахожу три набора для чайной церемонии. Благо они в целости и сохранности. Сегодня они мне очень пригодятся.

— Госпожа, улица готова. Там уже темнеет!

— Ничего не успеваем! — Я качаю головой. — Придется еще ночью работать. Но ты можешь поспать после представления.

— Что вы, госпожа! Я всегда с вами, спите вы или бодрствуете — я буду делать то же самое.

Я тепло улыбаюсь мальчишке:

— Какой же ты хороший парень, Рикки! С тобой не пропадешь!

В мыслях я столько всего хотела успеть перед представлением, но время не резиновое, а силы не безграничны. Нужно еще оставить энергию на саму чайную церемонию, на то, чтобы выбрать чаи и подготовиться.

Внутри меня зреет уверенность и знания, что я все могу. Более того — способна провести не один вид церемонии, а как минимум две. Обычную и королевскую. Последнюю я хочу оставить на потом. Есть у меня идея, как это можно использовать для рекламы чайной, но это сработает только после того, как о ней немного узнают.

Видимо, это все знания прошлой хозяйки тела, владелицы чайной.

Когда я останавливаю выбор на среднем по комплектности наборе для церемонии, приходит очередь выбирать чай.

В голове сразу всплывает выбор зеленого чая «Большая горная река». Даже не пробуя его, я знаю, что он идеален для церемонии — на втором заваривании полностью раскрывает букет вкуса. Он фруктово-цветочный, но при этом легкий, мягкий, нравится почти всем.

В этот момент я четко ощущаю присутствие в моей голове настоящей Алисии. Она словно скромно подсказывает мне, помогает, но при этом хочет быть незаметной. Словно ее и нет.

— Нас тут двое? — удивленно спрашиваю я шепотом.

Но она не отвечает. Только воскрешает в голове разные воспоминания, которые мне помогут провести церемонию. Она словно дух-помощник. А мне так хочется узнать ее поближе. Но сейчас она полностью закрыта для диалога.

Кто знает, может, потом она откроется мне?

— Спасибо за помощь, — благодарю я ее.

И тут понимаю смысл всей моей миссии здесь. И у меня чуть не падает банка с чаем из рук.

Если Алисия здесь, а мне нужно спасти ее репутацию и тело, то я обязательно окажусь в своем прошлом мире и теле, когда это сделаю?

Снова буду смотреть на обезображенное лицо в отражении, снова буду ловить на себе брезгливые взгляды.

Я закрываю глаза, потому что не хочу плакать. Не буду.

— Госпожа? — Голос Рикки полон тревоги.

Я растягиваю губы в улыбке, открываю глаза:

— Все хорошо, Рикки. Все хорошо.

Если у меня есть девяносто дней счастливой жизни в роли красотки, то пусть будет так. Я наслажусь этим временем по полной.

С улыбкой выбираю самый красивый наряд в гардеробе: золотой корсет, белые летящие рукава, голые плечи, по которым идут золотые цепочки-украшения. Все это очень идет к светлым распущенным волосам и нежным чертам лица. Я нахожу немного косметики и чуть трогаю тушью ресницы, а помадой губы.

— Вау! Какая вы красавица! — Рикки с дворовой метлой замирает на пороге.

И тут я понимаю, что моему помощнику тоже требуется красивая одежда. А у меня ее нет!

Словно читая мои мысли, Рикки понимающе улыбается:

— Не переживайте. Меня никто не заметит.

— Рикки, я обязательно тебе куплю красивый наряд.

— Белую рубашку с красным поясом? — спрашивает он с горящими глазами.

Не знаю, что это означает, но если он так хочет, то я за.

— Конечно.

На ноги надеваю золотые тканевые туфельки с вышивкой. Они неудобные, но очень красивые. Беру чемоданчик, в котором помещаются и столик для церемонии, и вся атрибутика.

Смотрю на часы:

— Я готова. Пошли?

— Госпожа, завтра у нас отбоя от посетителей не будет! Главное, чтобы вас опять не украли.

О да. Это очень важно.

Интересно, а генерал драконов придет?

***

В таверне сцена расположена совершенно по-дурацки — половина столов видит, половина нет. А все из-за барной стойки, что словно разделяет помещение на два зала.

Небольшой подиум высотой не выше середины колена тоже не способствует хорошему обзору. Но я и тому рада.

Я очищаю сцену от ненужных атрибутов: этнических барабанов, бубна, необычного струнного инструмента и флейты (а вот она нам еще пригодится!).

Мне нужно, чтобы ничто не отвлекало внимание зрителей.

Марио с сомнением смотрит на то, как я расчищаю себе место, отдавая все лишнее в руки Рикки, который встречает меня в служебном помещении.

— Не забудь все на место вернуть, — бурчит хозяин таверны «Горный рай».

— Обязательно, — обещаю я.

Рикки уже сбегал к горному источнику и набрал чистейшей воды, от которой даже пахнет по-особенному. Все потому, что вода — одна из важнейших составляющих напитка. Ее важность невозможно преувеличить.

Пока готовлюсь, от посетителей меня отделяет плотный темный занавес в искорку. Он словно небо в звездах и с внутренней стороны, и с внешней — мне очень нравится. Подойдет для представления.

Я осторожно отодвигаю занавес и смотрю в зал в ожидании аншлага. И у меня сердце пропускает удар из-за того, как мало столов занято. Создается впечатление, что Марио никого не звал. Кто пришел поужинать — тот пришел.

И это очень обидно. Хозяин таверны в меня не верит.

Ладно, прорвусь! И не через такое проходила.

Столик для чайной церемонии низкий настолько, что лишь сантиметров на пятнадцать возвышается над полом. Дерево, из которого он сделан, приятное и мягкое на ощупь. Мне даже кажется, что от него пахнет чаем.

Еще бы! Ведь во внутреннее отделение через решетку сверху сливается кипяток и первая чайная заварка.

У меня нет красивой подушки под попой, поэтому приходится садиться на колени, опустившись на пятки. Зато выглядит, должно быть, красиво.

Платье я расправляю белоснежным облаком вокруг ног, поправляю волосы и проверяю положение всех предметов чайной церемонии.

Мне очень повезло, что Рикки умеет играть на флейте, а Марио не против, что мы ее одолжим. Вот только играть он будет из-за сцены, потому что красивого костюма у него еще нет.

Но сегодня я планирую немного заработать.

Я закрываю глаза, настраиваясь на выступление, и ощущаю внутреннюю уверенность. «Все получится, я помогу, просто поверь в то, что ты все знаешь».

Я только что слышала в голове прежнюю хозяйку тела?

Так чудно! Просто до мурашек.

Душа в моем теле уже кое-чем делилась со мной, и, честно говоря, я до сих не верю, что это реально. Однако убеждаю себя, что я реально нахожусь в чужом теле в другом мире, где есть драконы и магия, а значит, все вполне возможно.

И вот в назначенное время по залу разносится мелодия флейты. Шторы цвета звездного неба разъезжаются в стороны, открывая меня публике, а мне — гостей за столиками. В большинстве своем это мужчины, и заняли они столики вразнобой, подальше друг от друга. Уминают плотный ужин за обе щеки.

Конечно, для чайной церемонии совсем не подходящая атмосфера, но буду работать с тем, что имею. Мимо проходит торговый путь — надо это учитывать.

Мелодия флейты льется по залу, все головы повернуты ко мне, и самое время начинать.

Рядом со мной стоит деревянное ведро с ковшом с длинной ручкой. Вода из горного источника настолько прозрачная, что, когда я зачерпываю ее ковшом и лью в чугунный чайник, она поет горной рекой.

Я протягиваю руку к подставке под чайником, и из кончика пальцев вылетает искра. Она разжигает пламя в подставке.

Откуда-то я знаю, что этот магический огонь буквально за две минуты доведет чайник до кипения. А пока у меня есть время познакомить публику с ароматом выбранного мной чая.

Я беру в руку коробку для чая. Она помещается у меня на ладони. Медленно встаю и, раскачивая бедрами, иду к гостям. Замечаю, что несколько ранее пустовавших столиков у сцены уже заняли (наверное, люди пересели). И чуть не спотыкаюсь, когда вижу за столиком у стены Зверя.

Пришел! Отлично.

Я медленно, так, словно несу ценнейшее сокровище, подхожу к ближайшему столику и вдыхаю аромат чая, а потом предлагаю почувствовать запах первому гостю таверны.

Это мужчина средних лет с большим пузом и лысиной, но очень добрым взглядом. Он с удовольствием включается в игру и наклоняется к коробке.

Я не даю ему уткнуться туда носом и лишь ладонью подгоняю запах к его лицу.

— Пахнет цветами! — громко заявляет он окружающим.

— Дай мне! — Его сосед, патлатый худой усач, хочет вырвать у меня коробку, но я танцующе отстраняюсь и молча смотрю на него.

На моем лице нет ни грамма укоризны, лишь спокойствие. И я очень надеюсь, что оно ему передастся. Почему-то чужая душа во мне уверена, что это обязательно произойдет.

И мужчина правда немного успокаивается, понимает язык тела и садится на место. Я подхожу ближе и ладонью направляю аромат чая ему в нос.

— Фруктами пахнет, Баха! — возмущается он на соседа. — Совсем у тебя нюх отбит.

Я замечаю, как за столиками рядом вспыхивает интерес. Всем хочется составить собственное мнение о том, чем же пахнет чай.

Медленно плыву по помещению к следующему столику, где сидят молодые мужчина и женщина. Они явно семейная пара. Первой даю почувствовать аромат супруге, затем — супругу.

— Ореховые нотки! — восклицают они хором так, словно готовились.

— Да где там орехи? — удивляется первый дегустатор аромата — лысый толстячок.

— Совсем любовь нос забила! — подтверждает усач — второй дегустатор.

А я двигаюсь дальше, от столика к столику, и каждый в этом чае различает что-то свое.

«Так и должно быть?» — спрашиваю я про себя у духа.

«Да», — спокойно раздается в моей голове.

Ух, как неловко быть не одинокой даже в черепной коробке. Но мне почему-то не хочется избавиться от этого голоса. Он, скорее, воспринимается как внутренний голос или подружка, которую ты слышишь на расстоянии и которая всегда может дать совет.

Я обхожу дальше весь зал, пока очередь не доходит до Зверя. И когда я наклоняюсь к нему, то ощущаю, что он жадно вдыхает аромат не только чая, но и меня. В дополнение ко всему еще и глазами пожирает.

Я хочу отстраниться с коробочкой, распрямиться в спине, но он ловит меня за запястье. А я вижу на безымянном пальце его правой руки кольцо в виде веток из белого металла. Почему-то оно бросается в глаза.

И внутри все дрожит, словно я увидела что-то знакомое. Но я точно вижу это кольцо первый раз. Что такое?

— Алисия, — говорит Зверь, глядя мне в глаза. — Угостишь меня чаем?

— Конечно, мой генерал, — уважительно киваю я, говоря громко.

Шепотки за спиной подтверждают — услышали все. А если нет, то другие успешно передадут.

Я осторожно выскальзываю из хватки, и то только потому, что Зверь это позволяет. Иду к сцене и вижу, как из чугунного чайника поднимается струя пара.

Закипел как раз до нужной температуры, вспыхивает в голове понимание. Пора! Надо не доводить до кипения — это слишком обожжет чайные листья и испортит вкус.

Я поднимаюсь на сцену, красиво опускаюсь на колени и протягиваю руку к чугунному чайнику. Лью горячую воду в глиняный чайник, стоящий на столике для церемонии. Прогреваю его стены, дно, крышку, сливаю воду.

Теперь глина прогрелась и дышит.

Далее щипчиками я элегантно беру чаинки из коробки, аромат чая в которой почувствовали все присутствующие, и насыпаю в глиняный чайник. Снова заливаю горячей водой из чугунного чайника, то поднимая руку, то опуская. За счет этого движения звук воды превращается в мелодию, которая хорошо дополняет флейту.

Первая заварка должна смыть пыль и горечь с чайных листьев, поэтому под возгласы я выливаю содержимое глиняного чайника прямо через решетку столика на заготовленные пиалы и в поддон, которого не видят. Эти пиалы маленькие, буквально на три глотка, и сейчас они перевернуты дном вверх, чтобы прогрелись, но не задержали в себе первый чайный смыв.

Заливаю второй раз, наливаю чай в гайвань — большую пиалу с крышкой — и прикрываю на несколько секунд. Подношу к лицу, отодвигаю крышечку и вдыхаю аромат. И тут же весь зал наполняется этим запахом.

Все посетители вытягивают шеи, выставляют носы, чтобы уловить сказочный аромат.

— Лес!

— Река!

— Орехи!

— Фрукты!

— Мох!

— Цветы!

И снова у каждого запах свой.

Я кидаю взгляд на Зверя, который смотрит на меня так, словно готов сорваться с места и… Что «и»? Закрыть в своей пещере?

Может быть.

Вот только ненависти в том взгляде не меньше.

И мне интересно, какой запах чувствует он.

Из гайвани я разливаю чай по маленьким прогретым пиалам, а потом жестом приглашаю подойти по очереди и взять одну.

Первым откликается усач. Он бежит к сцене со всех ног, протягивает руки, и я двумя ладонями подаю ему пиалу. И как только та оказывается у него в пальцах, происходит настоящее волшебство.

На поверхности пиалы расцветает фруктовый сад в горах. Детальная миниатюра, от которой захватывает дух.

— Мать моя женщина! — восклицает он, поворачивается к гостям, и по залу разносится ропот восхищения.

Ко мне тут же выстраивается настоящая очередь. И у каждого гостя в пиале расцветает что-то свое. Свой собственный мир восприятий, вкусов и ароматов.

У кого-то это цветущий сад. У кого-то горы, реки и водопады. У кого-то тихий вечер влюбленной пары в саду. У кого-то это детский смех в ореховом кустарнике.

И только Зверь не подходит за своей пиалой.

Внутри я вся дрожу от чуда чайной магии, но не показываю виду. Не знаю, откуда у меня берется смелость взять полную пиалу и преподнести Зверю.

Я подхожу к нему медленно, покачивая бедрами. Ощущаю, как мое платье воздушно двигается в такт движениям. Вижу, как хищно заостряется лицо мужчины.

Он готов меня разорвать или съесть?

Я подхожу к его столику и протягиваю крошечную пиалу двумя руками.

Ну же! Возьмешь или нет?

Покажешь мне свой мир?

Глава 4

Генерал драконов смотрит на меня испытующе. Так, словно хочет вскрыть черепную коробку и посмотреть, что у меня внутри.

Его взгляд опускается с глаз на мои губы, потом вниз до ключиц, а потом ныряет на грудь.

И тут он выбивает рукой пиалу из моих ладоней и зло встает с места, чуть не опрокидывая тяжеленный деревянный стол.

Я отшатываюсь от кипятка и такого агрессивного мужчины. В таверне тут же смолкают все голоса, и лишь звук флейты разносится по залу.

Зверь бросает на меня тяжелый взгляд, полный ярости, и уходит не оглянувшись.

А я оборачиваюсь, стараясь удержать маску безмятежности на лице. Вижу, как все гости замерли с ужасом на лицах. Они невероятно испугались выпада генерала.

Мужчины отводят глаза, словно говоря: «Разбирайся сама, ничего не вижу». Женщины же повтягивали головы в плечи и будто стали меньше в размерах.

Волшебная атмосфера улетучивается в один миг.

Да что такое с этим генералом не так? Как можно так презирать постороннюю женщину за то, что изменила мужу с его братом?

Может, ему голову отбили в сражении?

Я медленно иду к сцене, понимая, что вся магия момента улетела на помойку. И сколько бы я сейчас тут ни заваривала чайное волшебство, в головах присутствующих будет только эта яркая сцена с генералом, а на языках — жажда сплетен.

Поэтому я иду к сцене, поднимаюсь и опускаю голову, прощаясь с гостями. Занавес закрывается, мелодия смолкает.

И тут же таверну взрывает гул голосов.

— Госпожа, — на сцену сразу забирается Рикки, — как вы?

Я грустно улыбаюсь ему, протягиваю руку к его буйным волосам, треплю их.

— Ты был так хорош сегодня! Как ты красиво играл! Спасибо тебе большое. Без тебя церемония не получилась бы.

— Что вы, госпожа, я всего лишь дул в трубочку.

— Не преуменьшай свои заслуги.

— Но, госпожа, мне кажется, Зверь все испортил. Теперь к нам никто не придет, да? — спрашивает Рикки, пока я достаю чемодан из-за сцены.

Я тоже разделяю его опасения, но знаю, что нужно готовиться так, словно к нам может прийти толпа.

— Кто его знает, Рикки. Может, отрицательная реклама тоже реклама.

— Чегось?

— Ничего. Поможешь мне слить воду со стола и из чайников?

— Да, конечно.

Спустя десять минут мы покидаем таверну «Горный рай», так и не увидев хозяина. У меня создается ощущение, что Марио нас намеренно избегает. Словно берет паузу, чтобы посмотреть, что будет дальше.

А мы возвращаемся в темноте в чайную. Рикки щебечет что-то о чайной магии, зрителях и о том, как ему понравилось играть на флейте, а я все думаю о генерале.

Что-то не складывается у меня в голове вся картина, как ни крути. Я пытаюсь обратиться к бывшей хозяйке тела, но та словно ушла в глухую спячку, оставив меня гадать, что происходит.

Может, Алисия в прошлом как следует оскорбляла Зверя? Унижала?

Нет, не сходится. Тогда бы он не спас ее.

Мы заходим в чайную, я на автомате щелчком руки зажигаю светильники и сажусь на ближайший стул. Меня немного пугает, как легко магия вплелась в мой день, но это ощущается так естественно, словно само собой разумеющееся.

— Рикки, а где мой муж?

— Так в столице остался, госпожа.

У меня есть вопросы, которые не стоит задавать мальчишке, но я не знаю, где еще выяснить.

— А ты не знаешь, почему господин со мной не развелся?

— Так не успел еще. Господин как застал вас с Руфусом, так сразу сюда отослал. Кричал, что скоро пришлет бумаги о разводе.

Вот как. А это хорошие новости. Мне совсем не хочется быть с кем-то в законных отношениях и выполнять супружеский долг.

— Отлично! — говорю я и вижу, как от удивления вытягивается лицо Рикки.

Он явно не ожидал от меня счастливой улыбки.

— Я любила господина? — спрашиваю я с подозрением.

Рикки смотрит на меня так, как могут только дети, которые еще не понимают смысл слова «любовь». И запросто выдает:

— Вы мне говорили как-то, что любите только деньги и чай. Ну, и меня чуть-чуть.

Последнее он добавляет, засмущавшись.

Ого! Вот это новости. Милашка, что смотрела на меня из зеркала, была еще той ледышкой.

Только деньги и чай?

Поэтому она вышла замуж за столичного жителя?

— Рикки, а ты не знаешь, как мы с господином познакомились?

— Конечно, знаю! Об этом вся прислуга говорила целый месяц. Однажды господин ехал по торговому пути и чуть вас не сбил. Чтобы загладить свою вину, он скупил у вас половину чая, а потом понял, что без вас не уедет. Забрал вас в город.

Значит, со стороны мужа была любовь, а с ее — расчет?

— Рикки, а что ты говорил про долг Руфусу?

Мальчуган сразу грустнеет, смотрит на меня, наклонив голову, словно не хочет отвечать, но и молчать не смеет.

Молчание затягивается.

— Не хочешь говорить? — спрашиваю я. — Или не знаешь?

— Знаю только, что Руфус вас шантажировал.

— Чем?

— Что расскажет о вас господину.

Значит, связь таки была. Неужели она началась как случайная? Или принудительная? С этого Руфуса станется — явился сюда, вел себя так, словно домой пришел, а я его служанка.

«Алисия, не расскажешь, что произошло?» — обращаюсь я внутрь себя.

Ответом мне тишина.

Такое ощущение, что единственное, в чем готова содействовать прежняя хозяйка тела, — это чай.

Точно, это же ее любовь! А какая вторая?

Я припомнила слова Рикки, и в голове вспыхнуло: деньги.

Выходит, настоящая Алисия — достаточно меркантильная девушка, как бы неприятно ни было это осознавать. Но я-то другая. И мне ее репутацию надо привести в порядок.

Рикки как-то незаметно засыпает прямо за столом чайной. Я беру его на руки, переношу на свою кровать. Снимаю с него обувь, укладываю в кровать и достаю чистый плед из шкафа.

Выхожу в зал чайной и оглядываюсь. Да тут море работы. Похоже, сон мне сегодня не светит.

И пусть завтра придет лишь один человек — это уже будет прорыв. Один — не ноль!

Первым делом я выхожу во двор и смотрю на покосившуюся вывеску. Беру метлу, стряхиваю пятилетнюю грязь с букв и вензелей, а потом сооружаю импровизированную стремянку из стола и стула.

В кладовой нахожу молоток и гвозди. Уж вбить железяку-то я смогу!

Приходится немного постучать, чтобы вывеска висела ровно, но Рикки даже не просыпается. Умаялся, бедняжка!

А самой чайной необходимо провести ревизию. Я нахожу всего пять стульев, которые можно было бы оставить — у остальных нужно менять обивку.

Это мало, очень мало. Но все же пять — лучше, чем ничего.

Из этого можно даже развить целую концепцию — уединенного чаепития. Наслаждения чаем наедине с собой.

Я оставляю только пять столов и пять стульев. Нахожу четыре ширмы и отделяю пять зон в самых лучших частях чайной. Потом приступаю к оформлению прилавка. У меня нет пирожных, поэтому стеклянная витрина зияет пустотой. Зато у меня есть чай. Его и использую для оформления!

Я отмываю стеклянные пиалы и насыпаю в них самый красивый чай с добавками.

Верхний ряд — черные чаи с вкраплениями сушеных ягод малины и клубники, лепестков подсолнечника и василька, с цукатами фруктов.

Среднюю полку отвожу под зеленый чай и улуны, разделив напополам — чистые сорта и с добавками.

Нижнюю полку заполняю пиалами с травяными составами. Здесь также находят свое место чаеподобные напитки, такие как ройбуш, кудин и мате.

Чайная сразу наполняется приятным ароматом.

Я подготавливаю все для продажи и взвешивания чая. Тренируюсь засыпать в крафтовые пакетики чай небольшим совочком, закручиваю их специальными металлическими плоскими зажимами, больше похожими на золотистую ленту, и прикрепляю уже заготовленные бывшей хозяйкой твердые карточки с названием чая и составом, чтобы каждый клиент знал, что купил.

«Вообще-то, надо не россыпью чай продавать, а заваривать его. Так выгодней», — раздается в голове.

А вот и настоящая Алисия голос подала!

Вот дает, чуть не по ее — так тут как тут.

Но она права — заливать два грамма кипятком и продавать по цене ста граммов гораздо выгоднее.

Я тут же использую возможность и обращаюсь к ней: «Алисия, мне нужно знать твою историю».

Но в ответ мне лишь глухая тишина.

Вот зараза характерная! Только о чайной и беспокоится. И о деньгах. Все, как и говорил Рикки.

«Алисия, я могу лапки крестиком сложить и ничего не делать. Или вон роман с генералом закрутить!»

«Не смей!» — взрывается в голове шипение.

О-го-го! Да там и гонора не на милое личико, а на целую стервозину!

«Почему? Красив, богат, хорош во всех отношениях. А сколько страсти в глазах!» — провоцирую я.

«Он меня ненавидит», — как-то глухо раздается внутри, словно с разочарованием.

«Почему?»

Алисия молчит и, сколько я дальше ни задаю вопросов, сколько ни шантажирую бездельем, больше признаков присутствия не подает.

Ну и ладно!

У меня время идет, а я еще не со всеми чаями познакомилась.

«Помогай лучше тут тогда», — обращаюсь я к ней, открываю жестяную коробку на чайной стене и втягиваю аромат.

«Цветы жасмина, зеленый чай скрутки "порох", крепкий, терпкий, с горчинкой при первом заваривании, а в последующих полностью раскрывает вкус», — раздается в голове.

Пусть так пока с ней контакт наладим. А там, глядишь, и на откровения раскручу.

Я достаю одну за одной жестяные банки с чаем и рассматриваю, вдыхаю, слушаю голос внутри. Стараюсь запоминать, потому что кто знает эту бывшую хозяйку тела — вдруг исчезнет или замолчит в самый неподходящий момент.

После того как я заканчиваю с чаями, иду отмывать многочисленные чайники, что пылились на полках на стене. Часть из них добавляю на прилавок для оформления, часть отставляю в глубину прилавка для того, чтобы подавать в них чай, а часть — самые необычные и неудобные для заваривания из-за формы — ставлю обратно на полки.

«Правильно. Они больше для атмосферы», — раздается внутри.

Судя по голосу, Алисия довольна.

«И как тебе быть взаперти? Не управлять собственным телом? Не расстраивает?» — провоцирую я ее в самый неожиданный момент.

Мне очень важно понять ее истинное отношение и мое настоящее положение. Не хотелось бы быть грубо использованной. Более того — я собираюсь бороться за жизнь здесь.

И я с замиранием сердца жду ответ. Чувствую, в этот раз она не промолчит — я слишком ее задела.

«Расстраивает. Я хотела умереть. Полностью», — звучит в моей голове.

Значит, она действительно сама бросилась со скалы? А то было у меня предположение, что это бывший муженек постарался.

Мол, быть вдовцом лучше, чем рогатым оленем. И жена раскаялась настолько, что в порыве раскаяния решила очистить свою совесть кровью.

Но тут, похоже, совсем другая история.

«Почему? Из-за шантажа Руфуса или из-за того, что поймали на измене?» Мне нужно это понять.

Голос в моей голове молчит так долго, что я начинаю думать, что не ответит. Но потом меня удивляют слова: «Больше не было смысла бороться. Я везде поставила не на то».

Меня это так возмущает!

— Бороться нужно всегда! — говорю я вслух. — Всег-да!

«Даже когда ты знаешь, что закончишь свою жизнь среди чайный банок одна?»

— Даже так! Что плохого быть одной?

«А ты была?»

— О да! Я целых пятнадцать лет была изгоем. И ничего, со скалы не прыгала.

«Да что ты понимаешь! Генерал сживет нас со света. Сама увидишь!»

— Из-за чего? Его брат — не красна девица, чтобы за его поруганную честь вступаться! — громко возмущаюсь я в тишину.

«Он нас убьет. Убьет…» — бормочет голос в моей голове.

— Ага. Именно поэтому и спас, да? Чтобы убить.

«Чтобы помучить. Чтобы я от его руки погибла. Я его предала».

— Предала? — ничего не понимаю я. — А генерал тут каким боком?

И тут у меня в голове начинают мелькать картинки воспоминаний от первого лица.

Вот я везу лавку с чаем на колесиках. Стою прямо на торговом пути в залатанной одежде и громко кричу о тонизирующих напитках.

Меня словно не замечают. Телеги с товарами обдают дорожной пылью, из-за которой я то и дело кашляю.

— Алисия, через час на смену. Успеешь? — кричит Марио из таверны «Горный рай».

— Успею! — кричу я и еще более активно начинаю продавать напитки.

По дороге идет молодой мужчина. Его одежды скромные, но он сам держится так, словно идет в королевской мантии. Я сразу его замечаю и не осмеливаюсь предложить напиток.

Он подходит сам. Бросает внимательный взгляд на меня, потом протягивает руку.

— Что там у тебя? — Его низкий голос пробирает.

— Т-тонизирующий напиток. — Я протягиваю чашку, и он залпом опустошает ее.

Кидает мне монету больше в десять раз, чем стоимость напитка.

— Подождите, сейчас разменяю и дам сдачу. — Я роюсь в пустых карманах.

— Не нужно.

Он мимолетно улыбается, причем больше глазами, чем губами, а потом уходит.

Картинка сменяется вспышками, как каждый день этот мужчина приходит за напитком и неизменно платит больше. Его одежды становятся все скромнее и скромнее, а сам он все смелее.

Расспрашивает, где мои родители. Я осторожно отвечаю, что у меня родни — вся горная деревня. Вру. Но как быть сироте, которая хочет выжить? Нельзя показывать, что одна и без защиты.

Иногда он приходит в грязи, но все чаще в крови. Он воин — это я поняла сразу. Скромные латы, в которых он приходит, часто на грани негодности.

Похоже, он тратит все жалованье на мои напитки, но я не возмущаюсь. Коплю на чайную.

Постепенно я придумываю, как продавать больше и лучше. Узнаю, чем завлекать извозчиков и на что они ведутся. Первое, что я покупаю, — это яркое платье с глубоким вырезом. И тут же продажи ползут вверх.

Вот только мой постоянный покупатель выглядит недовольно. Он дает все больше денег, все чаще покупает и все больше злится.

Я понимаю, что нравлюсь ему. Он мне тоже симпатичен, но… У него нет денег. А я очень хочу вырваться из этой деревеньки.

Он не говорит своего имени, а я не настаиваю. Иногда он пропадает на недели, а потом появляется, и от него пахнет кровью, огнем и боевой магией.

И первым делом по возвращении он пьет мой напиток и потом идет в военный лагерь.

Однажды он кладет ключи на мой прилавок и говорит:

— За военные заслуги мне подарили дом здесь, но мне удобней жить в военном лагере. Забери его, сделай себе чайную. И… надевай там скромные платья.

Я хватаюсь за эту возможность с рвением.

— Тогда тонизирующие напитки навечно за мой счет!

— Только тонизирующие? — хрипло спрашивает мужчина.

— Можете заказывать бесплатно любой напиток!

Все скопленные деньги я пускаю на закупку чая. Столы и стулья выкупаю из разорившейся таверны «На углу». И начинаю развивать бизнес.

Мой постоянный клиент теперь приходит под закрытие и сидит со мной еще некоторое время. И каждый раз его одежды все скромнее и скромнее, но сам он все активнее и активнее.

В один из вечеров мы целуемся, и с того момента у меня, кажется, сносит крышу. Теперь дни становятся ярче, желания все больше и…

Мы проводим вместе ночь.

Он становится моим первым. Таким решительным в постели, доводящим меня до грани и… нищим.

А я хочу выбраться из этой деревеньки. Он же собирается воевать всю жизнь.

Однажды я провожу дегустацию на торговом пути, и меня чуть не сбивает лошадь. Всадник, который спрыгивает с нее, неплох собой, в дорогих одеждах и тут же начинает мной интересоваться.

Рыжий, конопатый, обаятельный и смешливый. Он сыплет шутками, в отличие от воина, и через два часа беседы в моей чайной делает мне предложение выйти за него замуж. Расписывает, что у него два особняка, титул и богатство.

Это был мой шанс.

Это был мой выбор.

И я выбрала богатство, а не нищету.

Уехала из горной деревушки.

 

То ли от шока, то ли по желанию Алисии меня выкидывает из воспоминаний.

Я замираю, осознавая только что показанное.

Этот воин — это же Зверь. И сейчас он генерал с кровавой репутацией. И он первый мужчина Алисии, которого она предала.

Глава 5

Мурашки по коже от воспоминаний. Сразу все валится из рук.

А ведь мне еще всю ночь здесь приводить все в порядок!

Голоса бывшей хозяйки тела я больше не слышу, картинки воспоминаний она тоже зажала. А у меня же море вопросов еще: что с мужем? Как складывались отношения в браке? Чем шантажировал Руфус?

В истории еще столько белых пятен!

Однако урчащий желудок подсказывает: деньги на еду нужны прямо сейчас. А у меня одна проблема по этому поводу — я совершенно не знаю местной денежной системы, средней цены чайных напитков и множества мелочей.

Конечно же, касса чайной оказывается пуста. Чем давать сдачу — непонятно. Какую ставить цену — неясно.

Не знаю ни нынешней стоимости закупки чая, чтобы не прогадать с ценой, ни сколько стоит чай у конкурентов.

Разве что в таверне «Горный рай» обратила внимание, что чайники их отвратительного чая стоят по пятьсот горнов.

Горн — местная валюта. И это все, что я понимаю.

В поисках хоть какой-то информации лезу в жилую часть дома, в ящики с документами, что стоят в углу. Натыкаюсь на бухгалтерские книги и благодарю небеса, что Алисия в этом оказалась хороша. Здесь все записи о закупках, продажах и товарообороте.

Правда, все это пятилетней давности, и я очень рискую, если буду ориентироваться только на них. Поэтому беру в расчет стоимость чайника черного чая в чайной пять лет назад и выписываю себе — триста горнов. Сейчас в таверне «Горный рай» отвратительный стоит пятьсот. Закупка чая точно за это время подорожала, поэтому я не могу оставить прежнюю цену.

Тогда, может, четыреста? Да. Пока что увеличу все цены на одну треть.

Пока выписываю для себя цены и сорта чая, чтобы быстро сориентировать клиента и сделать чайную карту, слышу, как таверна гудит весельем.

Кому-то сегодня там очень хорошо! А вот завтра будет о-о-очень плохо.

Пока Рикки спит, я хожу к горному источнику за водой и наполняю несколько чанов, которые используются в чайной как огромные самовары на магических искрах. У них тоже металлические стенки, носики, вот только верх частично прозрачный.

«Чтобы было видно разные стадии кипения», — подсказывает голос в голове.

Алисия начинает в картинках показывать, куда заливать, как зажечь искры и какие стадии кипения есть.

«Крабий глаз», «рыбий глаз», «жемчужные нити», «шум ветра в соснах» и «бурные валы», до которой нельзя доводить. Все эти стадии — по нарастающей. И я с удивлением экспериментирую, следя за поведением воды.

Вот это да. Сто раз варила макароны в кастрюле, видела эти пузыри в начале закипания, но не думала, что они могут по-особенному называться и по ним можно понимать, какая температура сейчас у воды.

И не знала, что когда вовсю бурлит — это уже мертвая вода, которой чай заваривать нельзя. Так говорит Алисия.

Удивительно, но мне очень интересно все это постигать — незнакомую сторону чая, мастерство его заваривания. А еще мне очень понравилась магия в чашке, и я хочу еще раз повторить ее.

«Работает только с человеком», — говорит Алисия.

— Так я и хочу. Я же человек. Пусть чашка покажет мой мир.

«Для этого нужна чайная церемония. Только тогда раскрываются внутренние миры людей», — тихо поясняет прежняя хозяйка тела.

И я замолкаю. Понимаю. В этом есть что-то сокровенное, интимное, атмосферное.

Наверное, так правильно. Магия не для всех, не для любого момента. Для нее нужен определенный настрой и мастера, и гостей.

Я завариваю себе один из черных чаев с васильком, лепестками подсолнечника, цукатами ананаса и земляникой. Пробую и наслаждаюсь вкусом, который раскрывается во рту.

Такое ощущение, что тут и чай необычный, магический. Или мне просто так кажется?

После небольшого чаепития рассматриваю мешки на чайном складе. С удивлением обнаруживаю множество отдельных ингредиентов в упакованных пакетах. Их явно еще никто не открывал.

Так я обнаруживаю бутоны роз, сушеные кубики имбиря и ягоды, мяту и многое другое.

Когда солнце встает, я умываюсь, нахожу совсем новенькую щетку и радуюсь, как маленькая. Все-таки такие мелочи создают ощущение комфорта. И пусть щетка тут допотопная, я рада и ей. Еще нужно для Рикки раздобыть.

Я привожу себя в порядок, меняю платье на более праздничный вариант: изумрудное, с кружевом, но не вычурное. Заплетаю волосы во французскую косу, а потом иду в зал встречать рассвет. Он особо красив в восточное окно, которое выходит на горы. Оранжевый диск встает ровно между двумя самыми высокими вершинами, освещая горную деревушку.

И я вся словно заряжаюсь энергией солнца. Я очень многого жду от этого дня. Возлагаю большие надежды.

Открываю ворота чайной. Осматриваю крутой подход и тяжело вздыхаю.

Да уж! К нам подняться нелегко. Надо будет обязательно с этим что-то сделать, но пока… пока нет ни сил, ни времени, ни финансов, чтобы исправить это чужими руками. Я могу только украсить дорогу к нам цветами.

Обратила внимание, что по пути к горному источнику цветы растут так плотно друг к другу, что им тесно. Можно пересадить несколько кустиков сюда. Может, приживутся?

Пока что вид чайной немного жалкий. Утро уже в самом разгаре, но никто не спешит к нам. Ни одного человека.

Рикки просыпается, выбегает ко мне:

— Госпожа, почему вы меня не разбудили? Жуть сколько времени! Солнце-то высоко.

Мальчик обегает меня по кругу в нетерпении, его глаза горят.

— Госпожа, сколько я пропустил гостей?

Я с печальной улыбкой взъерошиваю его волосы:

— Пока ни одного.

Рикки тут же весь поникает. Худые плечики опускаются, он всхлипывает носом.

Мы стоим на дороге в чайную между отелем «Отдохнули» и таверной «Горный рай». Из последней в открытое окно доносятся стоны:

— Убей меня. Голова раскалывается.

— И меня. Все бы отдал, чтобы полегче стало.

И тут меня осеняет.

У меня есть то, что снимает похмелье. Это кудин — чаеподобный напиток!

Остается только каким-то образом продать это страдающим.

— Рикки, за мной!

Мы возвращаемся в чайную. Где-то на заднем дворе я видела лавку на колесиках. Она напоминает короб на четырех колесах с навесом, внутри полки, сверху поверхность, похожая на стол. Даже вывеска сохранилась: «Чайная».

Я уже видела эту лавочку в воспоминаниях Алисии.

— Принеси, пожалуйста, метлу! — прошу я Рикки, а сама выдираю тележку из объятий сорняков.

Мальчуган быстрый как ветер — в мгновение ока приносит мне необходимое, да и для себя веник прихватить не забывает. Вместе мы приводим лавочку на колесиках в чистый вид.

— Такая старенькая… — Рикки морщится. — Ее бы покрасить.

— Знаешь, Рикки, есть такое понятие, как минимально жизнеспособный продукт.

— Это как? — хлопает он глазами.

— Вот смотри: мы лавочку использовать можем?

— Можем. Но она не очень красивая.

— Это уже второй вопрос. Представь, что мы закупили краску, сделали красивую вывеску, но… никто не покупает. И тогда наши затраты были бесполезны. А так мы можем без вложений узнать, берут ли с тележки напитки, и после уже вложиться, чтобы получить еще больше денег с красивым внешним видом. Понимаешь?

Рикки чешет затылок и неуверенно кивает.

Я же бегу заваривать кудин. Беру пять чашек, кидаю в каждую по листу дерева «падуб широколистный», свернутого скруткой «гвоздь», и заливаю водой в стадии «шум ветра в соснах» — это когда пузырьки беспорядочно поднимаются со дна, но сама вода еще не бурлит горной рекой.

И тут же напиток приобретает яркий изумрудный цвет, а по воздуху разносится насыщенный аромат свежескошенной травы.

Я беру большой поднос, ставлю все пять чашек и осторожно выхожу во двор. На прилавке тележки есть высокие края, которые позволяют не переживать, что с поверхности что-то скатится.

Однако писец подкрадывается незаметно с другой стороны: резкая дорога вниз к таверне не способствует сохранности чая в кружках.

— Я возьму поднос в руки! — вызывается Рикки, видя, как я пытаюсь медленно спускать тележку с напитками вниз.

— Только не обожгись! — прошу я.

Вот так, работая в команде, мы достигаем цели — улицы перед отелем и таверной.

Я поправляю сбившееся платье, провожу рукой по волосам, а потом расправляю плечи, чтобы громко, на всю улицу, прокричать:

— Дегустация уникального антипохмельного напитка! Всего пять порций. Не упустите возможность почувствовать себя лучше прямо сейчас.

Мимо проезжает телега, извозчик жадно смотрит на мои формы, а не на напиток.

— Вот смотри, Рикки. Извозчик — не наш клиент.

— Почему?

— Мы какой напиток продвигать собираемся?

— Кудин.

— Вот. А он что делает?

— Снимает похмелье.

— Вот. А извозчик трезв. Так что он не наш клиент, — говорю я, а потом во всю глотку кричу: — Напиток, который снимает головную боль, температуру, ломоту в теле. Устраняет интоксикацию организма.

— Инто… что? — переспрашивает Рикки тихо.

— Отравление. Ведь алкоголь — это отрава, Рикки. Зло.

— А-а-а.

Мимо проходят жители деревушки: молодая женщина с ребенком, старик и мужчина в возрасте. Все скользят по мне взглядом, кивают, а я здороваюсь в ответ. Однако они все идут мимо.

— Всего пять чашек! Бесплатная дегустация оживляющего напитка. Ваших предков не воскресит, но вас после веселой ночки — вполне! — кричу я.

И тут слышу позади:

— Слышь, девчонка!

Оборачиваюсь. Из окна выглядывает такая кислая морда, что хочется закрыть ставни, чтобы не видеть.

Однако клиент! А это значит, что нос воротить нельзя.

— Что там у тебя? — хриплым голосом спрашивает он, морщась.

Видно, как ему нехорошо.

— Кудин — напиток, убирающий похмелье. Через двадцать минут вы почувствуете себя намного лучше. Хотите попробовать?

Из окна протягивается волосатая рука:

— Давай свою бурду сюда.

Я поднимаю одну кружку, несу к первому дегустатору и громко предупреждаю:

— Напиток горький, но чем вам горче пить, тем сильнее будет эффект. Все зависит от индивидуальных особенностей организма.

Мужчина хмурится.

— Горько? Да меня вывернет.

— А вы держитесь. Это стоит того. Что лучше — выпить залпом горькую или страдать целый день?

Мужчина мрачнеет. Думает.

— Ладно, — протягивает руку.

Я ставлю в нее чашку. Чай уже подостыл до состояния, когда как раз комфортно пить.

Позади мужчины вижу в окошке любопытные лица. Из таверны выходит Марио, замирает на крыльце и смотрит за нами.

Гость таверны делает первый глоток и морщится так, словно тухлую банановую кожуру съел.

— Фу! Что за хрень? — Он протягивает кружку мне.

— Пейте до дна. Останавливаться нельзя.

— Нельзя? — переспрашивает он так, словно если не выполнит, то рискует умереть.

— Нельзя, — серьезно качаю головой.

— Эх. — Дегустатор выдыхает через рот, словно перед тем как выпить стопку горячительного, и залпом опрокидывает в себя чашку кудина.

Морщится, но потом его лицо быстро разглаживается. Судя по всему, он прислушивается к своим ощущениям.

И тут его взгляд меняется.

— Отпускает! — кричит он. — И голова больше не болит!

И на улицу сразу выбегает целая толпа.

Я тут же встаю за прилавок тележки:

— В очередь. Но у меня только четыре кружки.

— Как так?

— А мне надо!

— И мне!

Четыре кружки расхватывают буквально за секунду. На тележке теперь стоят пять пустых чашек, а вокруг — толпа раздосадованных мужчин.

— Дорогие мужчины, у меня в чайной есть еще кудин. Это же была дегустация. А у меня вы можете приобрести себе чашечку волшебного напитка.

Толпа согласно гудит. Все хотят избавиться от похмелья. Мне даже тележку помогают наверх завести, лишь бы побыстрее попробовать кудин.

А пять счастливчиков тоже идут, рекламируя своим довольным видом действие моего напитка.

Рикки светится от счастья, когда я продаю чашку за чашкой.

Сегодня мы делаем кассу на неожиданном, но очень полезном напитке, который пришелся кстати клиентам.

А когда счастливая толпа рассасывается, ко мне в чайную заходит мрачный Марио.

— Доброго денечка, господин Марио! Хотите отведать ароматного чаю с чабрецом и мятой? — гостеприимной улыбкой встречаю соседа.

— Это ты намекаешь, что мне нужно успокоиться? — Марио окидывает взглядом скромное убранство чайной и скептически поднимает брови.

Он словно скидывает несколько очков вредности, после того как увидел небогатую обстановку.

— А вы нервничаете? — Я уже завариваю напиток, он будет бесплатным.

Марио опирается локтями на прилавок, подается вперед.

Говорит тихо, чтобы оставшиеся двое за столиком в углу не слышали:

— Еще как, Алисия! Ты переманиваешь моих клиентов.

Я протягиваю чашку ароматного напитка, наклоняюсь навстречу и отвечаю таким же тихим тоном:

— Что вы, что вы! Я их лечу от похмелья, чтобы вечером они не умирали, а отдыхали у вас снова. Какой от них толк с больной головой и тошнотой? Столики занимают, ничего не едят. Разве это хорошо?

Марио берет чашку чая. Отпивает глоток со скептическим выражением лица, и тут же морщинки на его лбу разглаживаются. Он делает еще глоток, уже побольше, а потом еще.

Уже намного добрее говорит:

— Алисия, у меня тоже есть в меню древний антипохмельный напиток — рассол называется.

— Он помогает? — спрашиваю я, и Марио кривит губы.

Значит, не помогает.

— Марио, как насчет того, чтобы я поставляла вам этот чудо-напиток по требованию, а вы его перепродавали?

— По-твоему, клиенты дураки и не поймут, что, пройдись они в гору, будет в два раза дешевле? — спрашивает Марио.

Ага! Он уже решил, что сделает ценник вдвое больше. Значит, болтаем дальше.

Я доверительным шепотом сообщаю:

— Они сюда еле доползли. И то потому, что альтернативы не было. Понимаете? А если вы предлагаете чудо-напиток в ресторане, то зачем им куда-то идти, когда так плохо?

Марио задумывается. Допивает чай, смакует каждый глоток, а потом смотрит на стеклянный прилавок:

— Печенья у тебя больше нет.

— Пока что нет. Восстанавливаюсь же. Только на ноги встаю. Вот сегодня заработала на кусочек хлеба.

Марио уже куда более добродушным взглядом окидывает чайную:

— Ладно. Давай свой кудин. Сейчас моя Зойка принесет артефакт для связи. Как быстро сможешь заваривать свой опохмелин?

Это сейчас я свободна и клиентов мало. А если будет полная чайная народу (раскатала губу, да-да)?

— Уложусь в десять минут, — прикидываю я с запасом.

Марио кивает. Его вполне устраивает временной промежуток.

— Алисия, слушай. А что там у вас со Зверем происходит?

Я судорожно соображаю, что сказать. Решаю, что загадочно промолчать будет лучшим вариантом.

Марио хмыкает:

— Осторожней с ним, девочка. Он уже совсем не тот, что раньше. Его руки все в крови, он не знает пощады. Не надо с ним играть.

— Я не играю, — говорю я.

Марио второй раз хмыкает, только уже куда выразительней.

— Как знаешь. Я тебя предупредил.

На том и расходимся. Через десять минут молодая девушка в фартуке приносит мне прозрачный камень.

Видимо, это и есть артефакт для связи. Он размером в половину моей ладони, теплый, немного мутноватый на вид. И от него пахнет морем.

Так странно!

Когда она уходит, я спрашиваю Рикки:

— Ты знаешь, как он работает?

— Госпожа, так он дребезжит, пока не дотронетесь. Потом в голове услышите сообщение.

— А я могу что-то передать?

— Конечно. Накройте его ладонью и подумайте, что хотите передать.

Я решила попробовать, а то мало ли, магия куда делась: сделала все, как говорил Рикки, и отправила сообщение: «Марио, привет!»

И тут же камень задребезжал, едва не подпрыгивая. Я накрыла его ладонью и услышала: «Не балуйся, Алисия. Не девочка уже».

Почему-то стало смешно.

Видимо, Марио давно знает Алисию. Может, она даже росла у него на глазах. Мне сразу захотелось расспросить его о прошлом, но я боюсь выдать себя.

Пока что у меня есть источник информации — это душа Алисии во мне. Вот только из нее иногда и слова не вытянешь.

Последние посетители ушли, поблагодарив, и я кидаюсь бегом пересчитывать кассу.

— Рикки, мы сегодня заработали полторы тысячи горнов!

— Отлично, госпожа!

Пятьсот горнов я оставляю в кассе, пятьсот кладу на прилавок для закупки еды, а пятьсот иду убирать в надежное место. Кажется, у прикроватной тумбочки я видела шкатулку, вот только еще не заглядывала в нее. Есть у меня ощущение, что все тут еще не совсем мое.

— Рикки, присмотри за чайной, я сейчас.

Я иду в жилую зону, в спальню, открываю шкатулку, а там вижу один-единственный предмет — кольцо. В точности как на пальце у генерала драконов, только поменьше.

Ох!

И он его еще носит.

«Напоминает», — раздалось в голове.

— О ваших романтических отношениях?

«Об обещании, которое я не выполнила», — говорит Алисия.

— Значит, он до сих пор тебя любит? — спрашиваю я вслух.

«Ненавидит».

— Да ладно! Когда ненавидят, не спасают, — парирую я.

«Ты просто не знаешь. Он хочет меня помучить».

Я кручу кольцо в руке. Тонкие веточки серебристого металла так искусно сделаны, что хочется смотреть вечно. Я не выдерживаю соблазна и примеряю кольцо на безымянный палец правой руки.

Интересно, в этом мире имеет значение, на какой палец надеваешь кольцо?

«Сними его!» — паникой взрывается в голове голос Алисии.

Но кольцо сидит как влитое — не двигается ни на миллиметр.

— Госпожа! — кричит Рикки из чайной. — Госпожа!

Его голос дрожит, и я быстрее спешу выйти к нему.

В чайной восседает Зверь. Именно так — восседает. Поставил стул посередине зала, широко раздвинул ноги и откинулся назад на спинку.

На губах — циничная улыбка одним уголком рта.

— Говорила, что больше никогда не наденешь... — Голос Зверя сочится сарказмом.

Я прячу правую руку за спину и захожу за прилавок, чтобы сделать из него преграду. Интуитивно понимаю, что речь о кольце. Он каким-то образом почувствовал, что ободок теперь на моем безымянном пальце.

Пытаюсь снять кольцо под прилавком, но ничего не выходит. Никак! Сидит, словно стало частью меня.

От Зверя же исходят волны злости. Мне кажется, еще немного — и они станут видимы глазу.

Он подается вперед, ставит локти на колени и смотрит на меня исподлобья.

Он дракон? Взгляд абсолютно волчий! Вот теперь я верю, что на его руках кровь сотни врагов. Такой убьет и не поморщится. И сейчас он очень недоволен мной.

— Помнишь, что я тебе сказал?

«Алисия, помогай!»

«Поздно…» — раздается в голове полумертвый голос.

— Ч-что? — вопросом на вопрос отвечаю я.

— Что ты можешь снять кольцо лишь один раз, — говорит Зверь, растягивая слова.

Я перестаю мучить свою руку, нервно оглядываю прилавок:

— Чаю хочешь?

— Рикки, иди в лавку Френдельфа в конце главной улицы, купи еды. — Зверь бросает в парнишку мешочек горнов размером с женский кулак.

Рикки даже не пытается ловить. Сжимает кулаки и выкрикивает:

— Никуда я не пойду! Вы тут хозяйку обижать будете.

— Рикки, я — генерал драконов. Если я захочу обидеть Алисию — я это сделаю, и ты точно меня не остановишь. Понимаешь? А вот то, что вы еще ничего не ели, — это факт.

Рикки мнется, смотрит на меня вопросительно. Я киваю и показываю взглядом на дверь. Пусть лучше парнишка будет в безопасности, пока я не разберусь, в чем дело. Если что, хотя бы помощь приведет.

Да и генерал такой внимательный к наполненности наших желудков, что странно. Не откармливает же он нас перед закланием?

Надо разобраться. Конечно, его обида понятна. Но разве за столько времени он не перегорел? Пять лет за плечами, как-никак.

«Алисия, помоги разобраться! Что ему надо?»

И тут перед глазами быстро-быстро замелькали картинки.

Вот Алисия выходит замуж за рыжего. На ней роскошное платье, на которое словно просыпали сотни мелких бриллиантов. Она идет по дорожке из алых лепестков к своему мужу. Все красиво, волнительно, но почему-то омрачено в сознании горечью, как одно из самых болезненных воспоминаний.

…

Почему?

…

После свадьбы Алисия отрывается: она становится постоянным клиентом ювелирных мастерских, портных и городских чайных. Вот только она везде одна.

…

Почему?

…

Следующим кадром я вижу, что в огромном особняке Алисия проводит время в одиночестве: слоняется по дому, даже начинает вышивать, но у нее выходит плохо. Вокруг множество платьев, на которые она потратила кучу денег, но они ее не радуют.

Она пытается выйти за пределы особняка, но ей не позволяют.

…

Почему?

Где же муж?

…

Следующим кадром я вижу его редкий визит. Алисия пытается соблазнить его, но он отталкивает ее и уходит.

— Почему ты не хочешь спать со мной? — кричит она ему вслед.

Рыжий не оборачивается.

…

Действительно, почему?

…

Потом я вижу, как в особняк приезжает Руфус. Он привозит какую-то вещь для рыжего, остается на обед, за которым оказывает явные знаки внимания Алисии. И сначала она держится.

Но проходит месяц за месяцем. Рыжий так же холоден и появляется дома раз в месяц, и визиты Руфуса для Алисии становятся все более долгожданными.

Руфус, в отличие от рыжего, сыплет шутками, делает комплименты. Для него Алисия начинает наряжаться.

На одном флирте она держится долго. Сначала не позволяет Руфусу ничего лишнего, но каждый раз рамки чуть сдвигаются: касание руки, поцелуй тыльной стороны ладони, наброшенная на плечи накидка и легкое касание кожи плеча, рука на талии, а потом… поцелуй.

Алисия сама пугается того, что сделала, и на полгода прерывает общение с Руфусом. Но ее муж теперь больше не приезжает, а шлет письма, и через некоторое время Алисия сдается в объятия блондина.

 

Я не успеваю увидеть, было ли что у Руфуса и Алисии в спальне, когда меня выбивает из воспоминаний рык.

— Долго будешь меня игнорировать? — злится Зверь.

Он стоит напротив меня. Нас разделяет только прилавок.

На его лице выступают вены от напряжения.

— Или ты предпочитаешь, чтобы я выглядел так? У меня осталась личина…

Тут Зверь на глазах превращается в рыжего мужа Алисии.

Меня отшатывает в стену жестяных банок с чаем.