Автор: Гэлбрэйт Серина
Исключительными правами на произведение «Камень, жнец и мандрагора» обладает автор — Гэлбрэйт Серина Copyright © Гэлбрэйт Серина
Глава 1
Я попала.
Как, спросите вы?
Легко. И просто, подобно всему гениальному.
Шла себе как-то вечерком… поздним вечерком. Или, вернее сказать, ночью? Но законодательством славного нашего королевства не запрещено гулять в любое время суток, хоть с утра пораньше, хоть с вечера попозже.
Итак, иду, никого не трогаю, цветочки собираю… да-да, цветы собирать тоже не возбраняется.
Даже по ночам.
Или корневища выкапывать. Мало ли для чего подземная часть растения пригодиться может? То есть лично мне они ни к чему, но ведьмы за всякие вершки-корешки готовы платить, благо что расценки у меня пусть и повыше, чем в лавках травников, зато товар свежий и ровно то, что заказано, без попыток выдать львиный зев какой за редкий сорт орхидей.
Выкапываю корневища, по-прежнему никого не трогаю. Кроме искомого растения, разумеется. Ночь ясная, лунная, да и я вижу в темноте лучше людей. Стоящая рядом корзина пополняется потихоньку, пока я, склонившись к самой земле, лопаткой орудую, подсчитывая мысленно, сколько выручить удастся.
Выходило весьма и весьма прилично.
А ежели всю партию сразу сбыть получится, то можно об отпуске задуматься. Солнце, море, пляж и я в окружении загорелых мускулистых мачо…
Недаром среди людей говорят, бойтесь своих желаний – вдруг исполнятся? Моя мимолётная мечта о мачо воплотилась в жизнь раньше, чем я закончила обкапывать очередной экземпляр на продажу. Внезапно вспыхнул свет, невесть откуда возникла пара-тройка мужиков в чёрном и с оружием наперевес, кто-то гаркнул:
– Стоять! Руки вверх!
Ударивший по глазам свет ослепил, от неожиданности я выронила лопатку и действительно воздела к небу руки в перчатках. Не успела опомниться и проморгаться, как бравые мужички мои поднятые руки скрутили, на ноги поставили, наскоро ощупали и грозно сообщили, что я вторглась на территорию частной собственности и нарушила закон-другой. Затем меня потащили.
Дотащили до чёрного экипажа, обнаружившегося на краю поля, и запихнули в тесное заднее отделение без окон, удобных сидений и ремней безопасности – чисто саркофаг на колёсах. Как раз в таких заключённых и транспортировали.
Потом везли.
В процессе выяснилось, что наручники на мне не простые, а… нет, не золотые. Хуже. Блокирующие любое проявление магии, включая способность к смене ипостаси, отрезающие доступ к внешним источникам силы и не позволяющие воспользоваться собственным резервом. Человеческое же тело куда более хрупкое, уязвимое и быть беззащитной девушкой в такой момент хотелось меньше всего.
Привезли… куда-то. Ехали вроде недолго и сдвига в пространстве, неизбежного при переходе через портал, я не почувствовала, однако место всё равно не узнала. Двор, мощённый камнем и окружённый глухим забором, и мрачная шипастая громада здания неизвестного назначения. В здание меня сопроводили под торжественным конвоем, втолкнули в помещение размером чуть побольше давешнего саркофага и заперли массивного вида дверь.
С внешней стороны заперли.
Наручники не сняли и не поменяли на идентичный ошейник, не слишком элегантный, но хотя бы дающий свободу рукам.
И вот сижу я на узком жёстком лежаке – единственный предмет обстановки, кстати, – любуюсь голыми каменными стенами и кусочком тёмного неба за зарешеченным окошком и пытаюсь перспективы оценить. Крупно я попала или удастся уболтать?
Сидеть пришлось до рассвета.
Когда заплатка неба посветлела, руки в плотных перчатках употели, а количество мало-мальски удобных поз, в которых можно было находиться в моём положении, закончилось, за дверью послышались шаги. Щёлкнул отпираемый замок, створка распахнулась, и в камеру вошёл мачо.
Правда, не шибко загорелый.
И не факт, что мускулистый, – свободное чёрное одеяние скрадывало линии тела, пряча фигуру в ниспадающих складках.
Зато у мачо длинные тёмно-каштановые волосы вьющимся каскадом, томные зелёные очи, брутальная щетина и общая повышенная смазливость из тех, что вызывали фанатичный восторг у юных человеческих дев.
Никогда-то таких красавчиков не жаловала.
Дверь за типчиком закрылась, он сделал шаг и замер, поскольку на втором рисковал запнуться о мои ноги, вытянутые поперёк камеры.
– Не могли бы вы?.. – начал мачо, смерив собственно ноги до обидного быстрым, равнодушным взглядом.
А ножки очень даже ничего, и лёгкие сандалии на ремешках и короткая туника только подчёркивали их длину, стройность и аппетитность. Коленки, правда, немного грязные после ползанья по земле, но капля неопрятности ещё не повод глядеть на них, словно на обычный, не стоящий внимания пол!
– Что? – нелюбезно поинтересовалась я, раздосадованная нулевой мужской реакцией.
– Ничего, – мачо повернулся ко мне лицом, осмотрел оценивающе. – Надеюсь, вы осознаёте, в сколь трудной ситуации оказались?
– Разве? – на всякий случай я выпрямилась, села ровнее и ноги подтянула.
– Нарушение границ частной собственности, принадлежащей господину Эммануэлю Горски…
– О-о, так я нарушила границу чужих владений? – я постаралась изобразить самое искреннее, наивное удивление, на какое только была способна. – Нижайше прошу прощения, я не знала! Правда-правда! Там было темно и я, должно быть, не заметила, как свернула не туда…
– …взлом охранной системы…
– Я ничего не трогала! И я не умею взламывать эти ваши… системы!
Только чуток поколдовала над оной, дабы проскользнуть внутрь периметра, не потревожив сигнальный контур.
– …и незаконный сбор мандрагоры, – занудным тоном завершил мачо перечисление моих прегрешений.
– Это была мандрагора? – не сдавалась я. – Настоящая?
– А вы полагали, будто картошку копали? – с толикой иронии осведомился тип. – Ночью на чужом поле?
– Нет, – к удивлению я добавила выражение глубокого потрясения от услышанного. – Имбирь…
– Имбирь?
– Д-да…
– Что ж, официально заявляю, это был отнюдь не имбирь.
– Простите… – униженно залепетала я. Может, слезу пустить для пущего эффекта? – Я не знала, честное слово…
– Незнание законов не освобождает от ответственности за их нарушение, госпожа… – меня одарили вопросительным взглядом.
– Малка.
– Малка? – с презадумчивым видом повторил тип. – Странно.
– Что же тут странного?
Имя как имя, по всему королевству в каждом мало-мальски приличном человеческом поселении хоть одна Малка да бегает.
– Мне казалось, при рождении вас нарекли Халциона. Из рода Пепельного гранита.
Плохо. Он знает, кто я и чем занимаюсь, и, выходит, вся моя игра в недалёкую глупышку насмарку.
– Вы же понимаете, что Халциона звучит слишком претенциозно? – сообщила я доверительным шёпотом, подавшись к собеседнику. – А Малка имя простое, выговаривается легко и к народу ближе.
– И забывается быстрее, – мачо отвернулся и, пользуясь освободившимся пространством, шагнул к противоположной стене. – Учитывая ваш род деятельности, Халциона, вы должны знать, что вас ждёт в случае поимки с поличным.
– Штраф, – отозвалась я.
– Вы уверены?
Это вопрос с подвохом?
– Богов ради, это всего лишь несколько корневищ мандрагоры, укопанных без спросу! – не сдержавшись, возмутилась я. – Да, это плохо и законом запрещено, но сурового наказания за мандрагору не предусмотрено, в тюрьму из-за неё не сажают и руки не отрубают, как ворам в стародавние времена.
– И сколько редких и ядовитых растений вы добыли и продали, не будучи при том квалифицированным травником с соответствующим образованием и разрешением на торговлю вышеупомянутыми растениями? Я уже не говорю об уклонении от уплаты налогов…
– То есть меня схватили, сопроводили под белы рученьки не пойми куда и заперли, ничего не рассказав о моих правах и адвокате, сугубо ради поддержания налогообложения в нашем замечательном королевстве? – я подозрительно прищурилась, повнимательнее всматриваясь в типа в рассеянном свете тусклой лампы под потолком. – Кстати, вы сами кто такой будете?
– Я не представился?
– Я бы запомнила.
– Прошу прощения, где мои манеры? – мачо вновь продемонстрировал анфас и даже предпринял попытку отвесить галантный светский поклон. Правда, теснота камеры несколько смазала впечатление, да и длиннополое одеяние в стиле жречества было далеко от костюмов придворных кавалеров. – Алессандро Винтле, магистр иных путей, посвящённый третьего уровня и жнец Смерти.
– Жрец? – почему-то уточнила я, глядя на балахонистый наряд, навевающий ассоциации с человеческими храмами и их служителями.
– Жнец, – поправил тип с именем куда более претенциозным, нежели моё. Тоже прищурился, в свою очередь изучая меня, и нахмурился, явно не найдя в моём лице искомого. – Смерти.
– Да я поняла…
– Разве?
– А что, надо испугаться? – на сей раз я удивилась искренне. – Если бы вы пришли по мою душу, то я бы тут уже точно не сидела, а вы бы не расшаркивались передо мной и не вещали о налогах и мандрагоре. Вам что-то нужно?
Потому как больно много суеты ради моей скромной персоны и не абы кем организованной, а самим жнецом.
Смерти, да.
– Вы правы, – Алессандро перестал изображать страшного слугу грозного-прегрозного божества, перед которым следует немедля пасть ниц при одном упоминании имени его хозяина. – Мне нужны ваши услуги.
Я сразу приосанилась, плечи расправила и вид приняла деловой, как положено на переговорах с потенциальным клиентом.
– Какое растение вас интересует, господин Винтле? Могу достать абсолютно любое, для меня нет ничего редкого, недостижимого и запрещённого.
– И святого, – с кривоватой, каплю презрительной усмешкой подхватил без пяти минут клиент и вдруг склонился ко мне, отчего я невольно отстранилась и уткнулась затылком в холодную стену.
Лицо, обрамлённое тёмными волнистыми прядями, оказалось непозволительно близко к моему, грубая ткань чёрного одеяния коснулась голых ног.
– Дело не в вашем способе заработка, но в вашем, скажем так, происхождении, – вкрадчиво продолжил Алессандро. – Если вы согласитесь, то получите награду, достойную вашего труда, и всяко большую, чем вам платят обычно. Если откажетесь, то отсюда отправитесь прямёхонько в объятия законодательных органов, где вас ждут не только штрафы и судебные разбирательства, но и занимательные беседы со старейшинами рода Пепельного гранита, которые вряд ли обрадуются возвращению блудной дочери с этаким позорным пятном на репутации. Как видите, ничего угрожающего вашей жизни и здоровью… физическому, по крайней мере… однако приятного всё равно мало. Решать вам, Халциона.
Засим мачо выпрямился и камеру покинул.
Ну а я поняла, что попала.
Крупно попала.
* * *
В жизни моей случалось всякое: удачное, сомнительное и на волосок от провала, но чтобы вот так в угол загоняли и ультиматумы ставили какие-то чересчур смазливые жрецы… тьфу, жнецы, пусть бы и самой Смерти?
Нет, такого не бывало.
Ну да всё случается в первый раз.
Поразмышляв с полчаса, я встала, помолотила ногой по двери, ибо рукой стучать было несколько неудобно, и сообщила явившемуся стражнику, что согласна. Демоны разберут, на что именно, но будем считать, что почти на всё и даже больше. В конце концов, не повредит выиграть немного времени и дать себе пространство для маневра.
Моё истовое согласие сотворило чудо.
Меня вывели во двор, сняли наручники и милостиво разрешили идти на все четыре стороны. Придираться к внезапной халяве я не стала, сменила ипостась и была такова. Соблазн вернуться на поле злосчастного господина Горски и поискать там корзину с накопанными корневищами пришлось задавить.
На корню, да.
Эх, прощайте, мандрагора, гонорар и отпуск, сладкий, сладкий отпуск!
Для начала домой, собрать немногочисленные пожитки и расчехлить финансовую подушку безопасности, припрятанную в укромном месте.
Затем решить, куда и как быстро драпать.
Потом собственно драпать и пусть бегают за мной хоть по всем известным государствам сразу.
С первым пунктом проблем не возникло, зато на втором я призадумалась. Родное Алансонское королевство меня более чем устраивало, и желания обустраивать гнездо за его пределами не возникало. Однако раз уж жнец изволил на меня свалиться, то придётся срочно расширить не только поле деятельности, но и список мест, пригодных для проживания.
Куда б пойти, кому б отдаться?
К северным соседям Алансонии или к южным? Али сразу за моря-океаны махнуть, чтоб наверняка?
Ладно, по пути решу.
Подхватив сумку с вещами, выбралась через чердачное окно на крышу дома и чуть не заорала в голос. Исключительно нецензурно.
Потому что на плоской части крыши стоял Алессандро Винтле и с исследовательским интересом алхимика разглядывал меня.
– Помочь? – он шагнул навстречу и руку протянул, собираясь, вероятно, взять у меня сумку.
Я отступила к краю и вцепилась в перекинутый через плечо ремень поклажи.
– Благодарю, но не стоит, – отозвалась настороженно.
– Как пожелаете, – выражение лица благожелательное, улыбка любезная и ветерок красиво кудри колышет. Ему б чело посуровее, рубашку белую, на груди распахнутую, чтоб мускулатуру литую видно было – или волосатость повышенную, – и можно на обложку сентиментального дамского романа. – Хорошо, что вы подготовились.
– К… к чему?
– К отбытию. Не полагали же вы, что вас просто отпустили? – Алессандро вновь подал затянутую в чёрную перчатку руку.
– Но… – я беспомощно оглядела поле городских крыш, труб и шпилей вокруг. – Но как вы?..
– Что, по-вашему, означает титул магистр иных путей? – Алессандро сделал ещё шаг и, не дожидаясь разрешения, взял меня за свободную руку. – Держитесь рядом и не отпускайте мою руку. Истерики, крики, споры – по другую сторону, уяснили? И осторожнее, поначалу с непривычки может тошнить.
Хотела было сообщить, что высоты бояться мне как-то не по профилю, но не успела.
Пространство дрогнуло и поплыло, окрашиваясь в на редкость мерзкий болотно-зелёный цвет. Не в яркую зелень молодой листвы или освежающую мяту, не в сочный малахит или благородный изумруд, а именно в отвратный грязно-оливковый оттенок, накрывший всё вокруг полупрозрачной трепещущей вуалью, искажающей до неузнаваемости линии вроде бы известного до мелочей пейзажа. Впрочем, выразить своё мнение по поводу дивной цветовой гаммы я тоже не успела, потому что Алессандро уверенно увлёк меня за собой. Шаг-другой, и смазавшиеся очертания городских крыш мигнули и исчезли, уступив место тесной, зажатой между высокими домами улочке. Ещё шаг, и мы уже посреди широкого проспекта, среди мчащегося в обе стороны транспорта. Тут я хотя бы охнула и рефлекторно попыталась отскочить в сторону, уворачиваясь от приближающегося пассажирского экипажа, однако Алессандро лишь крепче сжал мою руку, и не думая останавливаться.
Проспект и экипаж исчезли.
Появилась какая-то сумрачная пещера.
Затем опять улица, к счастью, не особо людная.
Тропинка в лесной чаще.
Переулок.
Окружение сменялось так быстро, не теряя при том этой жутковатой зелени, что я едва успевала следить за появлением и исчезновением нового пейзажа. Ко всему прочему начала кружиться голова и меня шатало, будто я не шла своими ногами, но меня перебрасывали из одной локации в другую, точно мячик. Алессандро же продолжал невозмутимо идти, словно по ровной удобной дороге, не сворачивая, не замедляя шага и не обращая внимания на мелькающие с сумасшедшей скоростью виды. Воздух вокруг тяжёлый, будто спёртый, и прохожие если и возникали в поле моего зрения, то нас они явно не замечали, точно мы призраки, невидимые большинству смертных.
Раздражающий зелёный покров исчез внезапно, яркое солнце ударило по глазам и спутник мой наконец остановился.
Я тоже.
Вернее, замерла на месте, покачиваясь, словно пьяная, и ощущая подкатывающую к горлу тошноту.
– Мы на месте, – пояснил Алессандро, не торопясь отпускать меня.
И правильно. Иначе, боюсь, я попросту рухну на… в общем, на то, на чём мы стоим.
– Здесь вы пробудете три дня. За этот срок вы сможете привести себя в должный порядок, и мы обсудим детали легенды, дабы не возникало расхождений в версиях…
– П-п-порядок? – кажется, даже язык заплетаться начал.
– Разумеется.
Как бы ни кружилась голова и ни плавал расфокусировавшийся взгляд, чужой небрежный взор я почувствовала распрекрасно.
– Вы должны выглядеть соответственно предложенной легенде, а не как…
– Как кто? – я немного поморгала в надежде, что так смогу поскорее посмотреть нормально на этого… нелюбезного жнеца.
– Как оборванка. Или как будто вы только что сбежали впопыхах из… чужой постели.
– Вообще-то я и собиралась сбежать. Это раз. И два – я намеревалась сменить ипостась. Или вы воображаете, что так здорово и удобно перекидываться в полной экипировке? Я, знаете ли, не люблю устраивать бесплатный стриптиз ни в одной из ипостасей, поэтому выбираю вещи свободные, и движения не стесняющие, и половые признаки прикрывающие, – я дёрнула рукой, и на сей раз её отпустили. – И… и вы сами-то на себя в зеркало давно смотрели, мужчина в готической ночной рубашке?
– Это традиционное одеяние жнецов-собирателей, – похоже, Алессандро не оценил претензий к своему балахону.
– И как вас только со жрецами не путают?
– Смертные не видят нас, когда мы приходим за душами, кроме того, чей час настал.
– Так вы же сейчас не при исполнении вроде как. Могли бы и в штатское переодеться.
К чести Алессандро, от дальнейшего спора он воздержался и, подхватив меня под локоток, повёл к дому перед нами. Небольшой, одноэтажный, окружён аккуратным цветущим палисадником и обставлен без излишеств, но симпатично и с положенными удобствами. Уж точно не предыдущий мрачный склеп и не моё гнездо под крышей, скромное до аскетизма.
– А что вы говорили о легенде? – вспомнила я, когда Алессандро наскоро показал мне дом.
Показывать, правда, особо нечего: кухня, гостиная, совмещённая со столовой, и одна спальня. Ещё ванная комната и пасторальный вид из окна спальни на зелёную лужайку и лесок за низкой оградой.
– Вы слышали о камне Жизни?
– Слышала ли я? – нет, вот теперь точно вопрос с подвохом! – Ну конечно слышала. Это священная реликвия моего народа, каждые двенадцать лет в честь неё устраивается большое празднество на несколько дней, во время которого представители всех горгульих родов собираются вместе, пьют, жру… едят, славят собственно камень и жизнь вообще. В числе прочего щупают камень в надежде получить благословение от олицетворяющего жизнь божества. Короче, обычная ритуальная пьянка.
– Доводилось бывать на таком празднике?
– Нет. Когда проводился прошлый, я была ещё несколько мала для подобных развлечений, – я оглядела спальню и засунула нос в платяной шкаф.
Пусто.
– Одежду доставят завтра, и вы сможете выбрать то, что вам подойдёт. Естественно, при моём одобрении, поскольку, повторяю, вы должны выглядеть достойно и не вызывать подозрений у ваших родичей.
Ясно.
Я закрыла дверцу шкафа.
А потом меня осенило.
– Вы что, собираетесь отправить меня на праздник Жизни?! – я обернулась к стоявшему посреди спальни жнецу. – Домой, к моему роду?!
– Нет. Я отправлюсь с вами.
Да он охренел в край… тьфу, с ума сошёл!
– На основании чего?! – возопила я, даже не пытаясь сдержаться и понизить голос. – Над этим булыжником совет старейшин трясётся почище, чем монархи над крепостью своих престолов! К нему никого просто так не подпускают! На празднике куча соревнований проводится за одну лишь возможность прикоснуться к камню! И да, чужаки на праздник не допускаются! Совсем не допускаются!
– Если только речь не идёт о партнёре представителя того или иного рода, – поправил Алессандро преспокойно.
– И вы решили побыть моим партнёром? Ну-ну. Правда, забыли уточнить одну ма-ахонькую деталь – в постоянный союз мы вступаем только с благословения старейшин и с сородичами. Смешанные браки у нас сильно не в чести, впрочем, как и у многих других видов. Вы же человек?
– Был им, – Алессандро качнул головой, словно данный факт собственной биографии не шибко его радовал.
– А потом? – заинтересовалась я.
– Потом я умер.
– То есть вы… мертвяк?
– Я не мертвяк, не призрак и не нежить. Моё сердце бьётся, лёгкие поглощают кислород, а желудок переваривает пищу. Я дышу, сплю, ем, пью и время от времени устаю. Избранные Смертью возвращаются в физический мир, их тела восстанавливаются до необходимого уровня и продолжают функционировать, как было при жизни, до тех пор, пока нас не призовут обратно.
Я шагнула к Алессандро, осмотрела заново, повнимательнее, от чёрных носков обуви, выглядывающих из-под края балахона, до чуть встрёпанной макушки. И взгляд мой как-то сам собой задержался на… угу, на той части мужского тела, которая в этой экипировке почти незаметна.
– Вот прямо… совсем всё восстанавливается и функционирует… как следует? А если при жизни проблемы были… по разным частям?
И тут прежде невозмутимый жнец поморщился с досадой и резко отвернулся, явив мне свой профиль.
– Полагаю, вы со вчерашнего дня ничего не ели. Поэтому если вы голодны, я закажу еду…
О-о, так здесь, несмотря на сельский пейзаж, все удобства большого города?
– И настоятельно рекомендую сэкономить моё время и свои силы и не пытаться сбежать, – добавил Алессандро, направившись к двери. – Далеко вы не улетите, и я всё равно вас разыщу, но тогда условия придётся ужесточить, что было бы крайне неприятно для нас обоих.
Едва за чёрной спиной закрылась створка, как я скорчила двери рожицу. Знаю, немного по-детски, но как ещё выразить своё честное мнение, желательно цензурно?
Глава 2
Я горгулья.
И как истинная представительница своего народа, я питала слабость ко всяким камушкам, особенно драгоценным. Однако оная слабость никогда не простиралась настолько далеко, чтобы проявлять хоть какой-то интерес к пресловутому камню Жизни. Да и, как я помнила по папиным рассказам, наша священная реликвия действительно больше походила на обычный булыжник, нежели на обработанный драгоценный камень.
Остаток дня я бездельничала. Заказав еду, Алессандро дождался визита крылатого курьера из службы доставки, оплатил собственно заказ, забрал и передал мне, после чего ушёл. Я даже не поняла, как именно – то ли по старинке, как большинство нормальных людей и нелюдей, то ли своими загадочными иными путями. Засим никто не мешал мне бродить взад-вперёд по дому, осматривать каждый угол и изучать место, куда меня притащили.
Улететь я не решилась. Мало ли, кто этих жнецов и их штучки знает? Один раз он меня уже нашёл и, очевидно, так же запросто может найти в следующий, а летала я, конечно, быстро, но отнюдь не со скоростью света. Да и кто бы вообще сумел обогнать избранного Смерти?
Или сбежать от него?
Попутно попыталась припомнить всё, что общеизвестно о слугах старухи с косой.
Жнецы являлись по чью-то душу, когда срок жизни, отпущенной оной душе в физическом мире, истекал, забирали сию субстанцию и сопровождали на ту сторону, в то время как тело умирало. Где находилась та сторона и что собой представляла, доподлинно никто не знал, все сведения брали начало в мифах и верованиях различных народов и зачастую разнились не меньше самих народов. Кто-то полагал, что после смерти душа получает либо награду в виде беззаботного существования в идеальном нематериальном мире, либо наказание с последующим отбыванием бесконечного срока заключения в загробной пыточной – в зависимости от дел земных. Кто-то считал, что души умерших просто уходят на ту сторону и никто их там не сортирует. Кто-то верил в несколько жизней и реинкарнацию, а кто-то – что на той стороне обязательно воссоединится с умершими любимыми или станет вечно пировать в божественных чертогах. Были и те, кто вовсе придерживался мнения, будто иной стороны нет, жнецов и Смерти тоже и если человек умер, то умер и дальше только темнота забытья, без других вариантов. Сама я не отрицала существования ни места, куда уходят умершие, ни смерти как персонифицированной сущности, обладающей властью над тем, чем нам не дано распоряжаться и что мы не всегда понимаем. И знала, что жнецы факт, сомнению не подлежащий.
Правда, до вчерашнего вечера… или ночи… видеть воочию не доводилось.
И не могу сказать, что прямо-таки в восторге от увиденного.
И да, возвращаться домой, тем паче с липовым партнёром под ручку я не хотела. Смысл тогда сбегать на вольные хлеба и столько лет жить, как нравилось мне, а не полагалось правильным родителями и старейшинами, чтобы вдруг ни с того ни с сего прилететь в родное гнездо и познакомить маму, папу и прочую родню с каким-то подозрительным мужиком, который даже не один из нас?
Ну и ладно. Если Алессандро так уж охота побыть моим женихом, пускай себе. Прилетим, познакомимся, всё равно никто его всерьёз не воспримет, с постоянным партнёром не перепутает и на праздник точно не пустит. Может хоть до потери сознания уверять, что безмерно меня любит и что мы женаты по всем известным обычаям уже лет десять как. Конечно, родители не упустят случая удержать меня в гнезде и заставить поступать согласно традициям, но не беда, выкручусь как-нибудь. Со времён моего бегства я повзрослела, поумнела и опыта общения с людьми и нелюдями поднабралась. Клиенты всякие попадались, и конкуренты недовольные на пути возникали, и проблемы с разными сомнительными личностями случались, так что с родичами я наверняка управлюсь. Надо только аванс стребовать сразу, а то вдруг придётся драпать из родных краёв по-быстрому, бросив женишка несостоявшейся тёще на растерзание?
Посвящённый какого-то там уровня объявился вечером, когда я уже и от скуки измаяться успела, и всё изучить, и по прилегающей к дому территории погулять, и даже отметить произрастающие на ней растения на предмет пригодности для продажи. Принёс ещё продуктов и предложил поужинать, а затем на сытый желудок обсудить злободневные вопросы.
Я согласилась.
К немалому моему удивлению, с приготовлением ужина и сервировкой стола жнец справился сам, хотя поначалу я заподозрила было, что сейчас начнётся – раз я женщина, неважно какого вида, то должна идти прямиком к плите и обслуживать мужчину по полной программе.
И сам Алессандро явно удивился не меньше, когда я вышла к накрытому столу прилично одетой, то есть не в коротенькой свободной тунике с низким вырезом на спине – чтобы при смене ипостаси крыльям ничего не мешало, – а в длинном красном платье и с убранными в причёску волосами. Впрочем, восхищения и чисто мужского интереса во взгляде я всё равно не заметила. Может, именно эту функцию жнецам не восстанавливают? Не всё же время они за душами ходят, наверняка и свободные часы есть… мужики остаются мужиками, а так гарантия стопроцентная, что не станут по публичным домам бегать или честных девиц соблазнять.
Ужинали мы при свечах.
С вином.
И с разожжённым камином. За распахнутым окном стрекотали цикады, и вечерняя свежесть смешивалась с уютным запахом горящих поленьев.
Сплошная романтика, в общем.
Только настроение совершенно к романтике не располагало и за время приёма пищи мы не обменялись ни словом.
Ещё я отметила, что даже на время трапезы Алессандро не снял перчатки и пил исключительно воду, налитую в бокал для вина. Глядя на такой образчик трезвенности, и я ограничилась несколькими осторожными глотками красного. Заговорил Алессандро, едва я положила вилку и нож на опустевшую тарелку, промокнула губы салфеткой и потянулась к бокалу.
– Когда-то камень, который ваш народ назвал камнем Жизни, принадлежал Смерти, – без лишних преамбул начал он. – Однако примерно две тысячи лет назад он был утерян вместе с несколькими похожими кристаллами. Со временем жнецам удалось разыскать и вернуть все исчезнувшие камни… кроме вашего. Мы долго не могли найти его след, и лишь недавно удалось выяснить, что священная реликвия вашего народа и есть потерянный кристалл Смерти.
– Что-то долго вы камушки собирали-то, – не удержалась я от комментария. – С этими вашими иными путями… и столько времени угрохать.
– Полагаю, обстоятельства, поспособствовавшие принятию тех или иных решений и свершению определённых событий, вас не касаются, – за ровным, благожелательным тоном послышался недвусмысленный такой намёк, что, мол, это не моё горгулье дело. – Я расскажу только то, что вам следует знать, не более. Вам останется лишь принять мои слова на веру. Или не принимать, мне всё равно. Сомневаюсь, что обычно вы расспрашиваете клиентов, для каких целей они приобретают разные части растений… зачастую ядовитых или редких и оттого находящихся под охраной. Продолжим?
Я пожала плечами. Да продолжай себе на здоровье, я-то что?
– Хорошо. Итак, камень наконец был найден, но просто…
– Стырить… тьфу, украсть было нельзя? – услужливо подсказала я.
– Вернуть то, что принадлежит Смерти, – поправил Алессандро. – Нельзя. Даже через изнанку пространства мы не можем проникнуть в ваш древний город… Скарро, так он, кажется, называется?.. где хранится камень. Праздник, сколь мне известно, проводится там же.
Я кивнула, подтверждая.
– Попытки были, признаю, и неоднократные, но успехом не увенчались.
– Предки наши строили на совесть, действительно на века, – заметила я справедливости ради. – И защищали тоже. Врагов в стародавние времена у нас хватало и не все виды, людей включая, были настроены дружелюбно, а женщин, детей и ценности надо было как-то укрывать.
Это сейчас часть родов свободно рассеялась по всем королевствам, а некоторые, как я, и вовсе жили сами по себе, в те же смутные, беспокойные времена Скарро был последним оплотом моих сородичей, своеобразной столицей и единственной защитой в случае нападения какого-нибудь агрессивно настроенного племени. А уж сколько сокровищ спрятано в его подземных хранилищах, и по сей день никому не сосчитать. И на охрану старого, легендарного города горгулий призвана древняя мощь матери-земли, не чета нынешним защитным контурам, половину из которых даже ребёнку вскрыть по силам.
– Разве жнецы не приходят за душами всех? – внезапно осенило меня. – То есть вы же не делаете исключений для какого-то конкретного вида?
– Все смертные существа равны под прикосновением Смерти, – Алессандро помедлил и добавил с некоторой неохотой: – Нас много и не все были при жизни людьми. И хотя лишь Смерти ведомо, когда чей час настанет и кто за кем отправится, однако порой за представителем определённого вида приходит его… прижизненный сородич, так скажем.
Чую, расширю я свои представления о жизни после смерти.
– И кто мешает прийти за почившей горгульей и попутно сты… обстряпать дельце? Только не говорите, что за это время в Скарро никто ни разу не умер.
– Если бы всё было столь просто, Халциона, мы с вами сейчас не разговаривали бы, – Алессандро откинулся на спинку стула. – Мы приходим за тем, чей час настал, и провожаем его или её за грань. Иногда приходится успокаивать его, удерживать от необдуманных действий и вспышек сильных эмоций, способных создать привязку к месту, предмету или, что совсем нежелательно, к живому существу. Обязательно надо проследить, дабы умерший действительно ушёл, а не остался в физическом мире в качестве нестабильной нематериальной субстанции, которую обычно называют привидением, и не перевоплотился в опасного духа. Как во всяком деле, тут много своих нюансов, но главное, когда жнец, как вы выразились недавно, при исполнении, он не отвлекается ни на что иное. Это физически невозможно. Мы делаем то, что надлежит, и даже не думаем при этом о чём-то постороннем, не можем думать.
– А сейчас вы что делаете?
– Разъясняю детали, которые вам знать не нужно.
– Я имела в виду…
– Я понял, – с каплей плохо скрываемого раздражения перебил Алессандро. – Мне доверена миссия по возвращению камня и на время её выполнения меня освободили от прямых обязанностей.
– Но вы человек, – я всё-таки позволила себе ещё глоток вина.
– Вас волнует моё происхождение?
– Мне любопытно, неужели среди вашей жнеческой братии не нашлось ни одного… моего сородича? Было бы… более достоверно.
– Союз с сородичем, заключённый не пойми где, без одобрения старейшин, да ещё и с тем, кто давно умер? – по губам собеседника скользнула скупая усмешка. – И впрямь, достоверно. Союз же с человеком вы можете преспокойно расторгнуть… в нашем случае притвориться, будто расторгли… если вдруг захотите позже вернуться домой, сочетаться браком с тем, с кем пожелаете, и не вызывать при том лишних вопросов у семьи.
– А ваш визит их не вызовет, полагаете?
– Вызовет. Но меньше, чем вы думаете.
– Разве?
– Раз уж нам предстоит побыть парой, то пора перейти на «ты», – моё последнее замечание Алессандро благополучно проигнорировал. – История нашего знакомства несложная, надо лишь обговорить детали, дабы всё выглядело правдоподобно.
Моё нежданное явление роду само по себе неправдоподобно и никакие детали делу не помогут.
– Праздник начнётся через несколько дней, за этот срок мы как раз успеем добраться до места и встретиться с твоей семьёй, – продолжил излагать наивный жнец. – Вместе с ними мы отправимся в Скарро…
Да кто тебя туда пустит?! Мало ли кого блудная дочь Пепельного гранита решила в родное гнездо притащить?
– На своём горбу я вас…
– Тебя, Халциона.
– Ладно, тебя. Так вот, тебя я туда на своих закорках не понесу, имей в виду, – предупредила я. – Да-да, дорогой мой, часть пути до Скарро придётся проделать по воздуху, а не по земле.
– Не беспокойся, на женщинах я не езжу.
– Правда? Совсем? – и этак выразительно посмотрела на Алессандро, пламенем свечей озарённого.
Он тут же нахмурился с досадой, почти как утром, и одарил меня ответным недовольным взглядом.
– Ты прекрасно поняла, что я имел в виду.
– Поняла, – невинно улыбнулась я.
– Раз поняла, то давай обойдёмся без глупых намёков.
– Почему? Мне нравится.
– А мне нет.
Учитывая, что я в мутную эту аферу ввязываться не собиралась, и вообще, я тут в добровольно-принудительном порядке, жертва чужих махинаций, посему если страшному-престрашному слуге Смерти что-то не нравится, то это не мои проблемы.
– И предупреждаю сразу, я против «дорогой», «милый» и всевозможных «котиков», «зайчиков» и прочих представителей животного мира.
– Тогда как к тебе обращаться? Ал? Сандро? Или Саня?
– Алессандро, – отрезал жнец, мрачневший всё сильнее при каждом новом сокращении.
– Фу, как официально и неромантично. Ну да ладно. А меня можешь звать Хэл или Хэлли.
– Халциона тебе не нравится?
– Я уже говорила, претенциозно, – я уткнулась взглядом в рубиновое содержимое бокала. – А так меня друзья зовут.
– Как скажешь, – равнодушно откликнулся Алессандро.
– Значит, ты собираешься ограбить мой народ…
– Вернуть то, что принадлежит нам по праву.
– Пусть вернуть. А вежливо попросить вы не пробовали?
– Твой народ почитает этот камень за священную реликвию уже много веков и, поверь, добровольно, по просьбе, даже вежливой, даже с доплатой, они с ним не расстанутся. По крайней мере, старшие поколения.
– Младшие тоже…
– Смотря кто, – взгляд жнеца стал колючим. – Вот ты, младшее поколение, сидишь передо мной, слушаешь, как я рассуждаю о краже реликвии, и не возмущаешься, что я, мол, поступаю плохо, забирая камень, так много значащий для твоего народа.
– Потому что я в него не верю, – ответила честно. – Для меня камень Жизни символ, не более. Можно сколько угодно славить его, но он не исцеляет больных, не возвращает к жизни умирающих, не продлевает лета и не дарует вечного благоденствия тем, кому позволяют к нему прикоснуться. Я работаю с ведьмами, я видела магию в разных её проявлениях. Я знаю, как выглядит заряженный кристалл и на что способен древний камень-артефакт. Однако за всю свою пока ещё недолгую, но продуктивную жизнь я ни разу не читала, не слышала и не видела подтверждений, что от этого булыжника есть хоть какой-то реальный прок.
– Потому что это камень Смерти, – внезапно смягчился Алессандро. – У него немного другие функции. Если не возражаешь, продолжим завтра. Доброй ночи.
Беседа окончена?
Ладно.
Я поднялась и собралась было взять свою тарелку и отнести на кухню, но жнец усталым жестом остановил меня.
– Я сам приберу. Иди.
Ещё лучше.
– Доброй ночи, – отозвалась я и направилась к двери.
На полпути притормозила, вернулась, взяла бокал с недопитым вином и початую бутылку и уже затем удалилась.
* * *
Разбудил меня громкий, раздражающе настойчивый стук в дверь пополам с докучливой головной болью.
– Халциона? – донеслось из-за створки.
Пошёл бы ты… в пучину морскую, к русалкам в объятия. А лучше к кракену… ох…
Кое-как подняв руку, продемонстрировала двери неприличный знак, перевернулась на другой бок и натянула одеяло на ухо.
Стук, затихший было, пока жнец безуспешно взывал к моей несознательной личности, возобновился с удвоенной силой.
– Халциона? Скоро привезут одежду и к этому моменту ты должна быть готова.
Готова к чему? И зачем вообще собирать отдельный гардероб? Вернуться домой я могу в чём есть, у нас гораздо меньше претензий к одежде, нежели у людей, мы не закутываемся в тряпки по самую макушку и стесняться обнажённого тела среди каменных не принято.
– Всё в порядке?
Нет, не в порядке! Какой может быть порядок, если в мою прекрасную, выстраданную и полностью меня устраивающую жизнь вторглись столь нагло, в угол загнали по надуманному поводу и теперь вынуждают лететь в родное гнездо с целью последующей кражи священной реликвии? И демоны с камнем, но парочку-то зачем изображать?!
Не дождавшись ответа, Алессандро открыл дверь и ввалился в девичью опочивальню без разрешения. Подошёл к кровати, коснулся моего плеча.
– Халциона?
– Иди ты, – повторила вслух.
– Куда?
Действительно не понял или притворяется?
– К кракену, – внесла я ясность в определение конечной точки прибытия.
– В такую занимательную компанию меня ещё не посылали, – кажется, Алессандро осмотрел комнату и обнаружил главную причину моего нежелания вылезать из-под одеяла. – Ты выпила всю бутылку? Одна?!
Нет, с цикадами соображала… на троих!
– У тебя проблемы с алкоголем? – сурово вопросил жнец.
– Нет, – проворчала я. – У меня стресс. По твоей милости, между прочим.
– Замечательно, – судя по тихому стуку, бутылку поставили обратно на тумбочку возле кровати. – Придётся ещё следить, сколько ты пьёшь.
– Слушай, великий магистр, – я перевернулась на спину, глянула снизу вверх на неодобрительно взирающего на меня Алессандро. – Ты вознамерился посетить затяжную ритуальную пьянку. Как по-твоему, чем там будут заниматься все слетевшиеся на праздник половозрелые горгульи? Даю маленькую подсказку: ключевое слово «пьянка», магистр.
– Мне всё равно, чем будут заниматься твои сородичи и даже чем будешь заниматься ты, когда мы закончим. Но до того ты нужна мне трезвая, внятно соображающая и готовая помочь в случае необходимости.
– Я ещё и соучастница преступления? – я попыталась изобразить негодование, однако на больную головушку игралось на редкость паршиво.
– Да, но тебе же не впервой, не правда ли? – жнец склонился, подхватил мою лежащую поверх одеяла руку, подержал несколько секунд за запястье – то ли пульс слушал, то ли ещё что-то считывал, – и вернул на исходную позицию. – Сварю тебе кофе.
– О-о, кофе в постель?
– До кухни сама дойдёшь, – загубил на корню мои мечты Алессандро и вышел, предварительно забрав с собой пустую бутылку и бокал.
Я повалялась ещё немного, затем с некоторым трудом и неохотой встала и отправилась приводить себя в порядок. Почистила зубы, умылась, расчесала непослушную тёмно-каштановую шевелюру и поплелась на кухню. Одежда моя жнеца опять не обрадовала, хотя ночная сорочка не в пример длиннее и скромнее вчерашней туники.
– Ты и курьера собираешься встречать в таком виде?!
– Успею ещё переодеться, – отмахнулась я, плюхаясь за стол. – Лучше давай сюда кофе.
К счастью, господин Добродетель в балахоне не мешал медитативному неспешному распитию чашечки горячего, чуть подслащенного чёрного кофе.
– Завтрак? – наконец уточнил Алессандро.
– Пожалуй, чуть попозже, – отказалась я.
Первый мужчина, варящий мне кофе и даже готовый завтрак сделать… И это при том, что сей перечень услуг явно не проистекает из прямых обязанностей жнецов, да и вообще мало в чьи входит… Да, не в моём вкусе, но в целом привлекательный, а вкусы вещь субъективная, спорная… и фактически всего лишь наниматель, которому я интересна не больше, чем любому начальству – его подчинённые. К тому же не вполне живой.
Нет в этой жизни справедливости, точно нет.
После я переоделась и присоединилась к Алессандро в гостиной, ждать курьера. И вновь отметила, что жнец в перчатках.
Вчера в них был.
Сегодня.
И руку мою держал, будучи в перчатках. То ли брезговал, то ли это неотъемлемая часть жнеческой униформы.
– Где мы познакомились? – решила я скоротать время за приятной и, что немаловажно, полезной беседой.
– Здесь, в Алансонском королевстве.
То есть за пределы страны меня не увели. Впрочем, я догадывалась, да и дикая флора наводила на мысли, что мы где-то на юге Алансонии.
– Давно?
– Три года назад. И два живём вместе.
– Мы даже живём вместе? – удивилась я.
– Ты не юная леди на выданье, чтобы я долго и обстоятельно за тобой ухаживал, а я не молодой застенчивый лорд, чтобы опасаться коснуться твоей руки без одобрения твоих родителей, – Алессандро одарил меня снисходительным взглядом. – Ты работаешь в лавке травника в столице…
– В лавке? – а теперь, похоже, я узнаю много нового о себе.
– Да, – терпеливо подтвердил жнец. – Там мы познакомились и вскоре начали встречаться. Я дипломированный некромант, работаю в частной конторе по оказанию услуг магического характера. И я был бы счастлив получить благословение твоих родителей, прежде чем жениться на тебе…
А мои родители были бы куда счастливее, если бы я вступила в нормальный союз с сородичем.
– И когда мы впервые поцеловались? – продолжила я допрос.
– Поцеловались? – вероятно, настала очередь Алессандро повторять за мной.
– Мы уже живём вместе. Целоваться-то мы точно должны были и неоднократно.
– На твоё усмотрение. Мне вряд ли кто-то задаст вопрос подобного рода, так что не имеет большого значения, что ты скажешь, лишь бы не противоречило канве легенды.
– Хорошо. А первый секс у нас когда был?
Интересно, почему он начинает хмуриться с откровенной досадой, стоит мне заговорить об интиме? Неужели у жнецов и впрямь… накладки по этой части?
– Да кого волнует, когда был или не был у нас секс? – возмутился Алессандро.
– Эх, Саня-Саня! – я улыбнулась широко и искренне. – У меня два брата, младший и старший. И две сестры, обе младше меня: Лита на два года, а Киана на три. И это если в моё отсутствие ма и па не решили сделать шестого, а то и седьмого. Как видишь, детей у нас заводят в большом количестве, благо что детская смертность низкая и регенерация хорошая. О тычинках и пестиках мы узнаём довольно рано, мой народ полагает секс естественным, важным процессом и потому не стесняется говорить о нём открыто. И сёстры нынче как раз в том возрасте, чтобы засыпать меня вопросами… на тему, что у нас с тобой в постели да как.
Алессандро мрачно на меня посмотрел и отвернулся.
– Придумай что-нибудь.
– Я хочу предварительно уточнить у тебя, – знаю-знаю, я скорее дразнюсь, нежели действительно желаю получить ответы на эти злободневные вопросы. – Мало ли, вдруг совру, что ты экстрим прямо-таки обожаешь, зажимаешь меня везде при каждом удобном случае, а на самом деле ты предпочитаешь только ночью, в заранее оговорённый час, исключительно в постели, традиционную позу и строго один раз…
– Держись золотой середины.
– Так она для всех разная. Кстати, ты сам-то переодеваться будешь? Или достойный гардероб требуется только мне, а тебе и жнеческий балахон сойдёт?
– Переоденусь, конечно.
И тут, памятуя о поцелуях и прочих романтических радостях, я решила провести следственный эксперимент. Чья, в конце концов, идея изобразить счастливую парочку?
Правильно, не моя.
Однако участвовать придётся и мне, а я не могу долго находиться в прямом физическом контакте с тем, чьи прикосновения мне категорически не нравятся. Собственно, мы вообще ещё не прикасались друг к другу без преград.
Медленно, осторожно встала с дивана, шагнула к креслу, где сидел Алессандро, и потянулась к его щеке. Дотронуться не успела – на запястье сомкнулись жёсткие пальцы, удерживая мою руку от дальнейшего продвижения к мужскому лицу.
– Что ты делаешь? – сухо полюбопытствовал жнец.
– Хочу тебя пощупать, – не стала я юлить.
– Зачем?
– Чтобы понять, приятно ли тебя касаться или придётся потерпеть, – я вскинула свободную руку ладонью вверх. – Можешь и ты меня потрогать… за подходящую для приличного общества часть тела. И без перчаток, разумеется, а то в них как-то не так всё.
– Лучше не нужно, – пальцы на запястье разжались.
– Почему?
– Потому что нам нельзя касаться живых людей.
Руки я отдёрнула.
Отступила.
И на диван села, хотя, признаться, на мгновение захотелось, плюнув на сохранность платья, броситься к окну, сменить ипостась и улететь отсюда без оглядки. Вот прямо очень-очень захотелось.
– Убоялась наконец? – на меня Алессандро не смотрел.
Я же, будто заново, отметила, что открыто у жнеца только лицо, даже шея защищена воротничком-стойкой. Балахон балахоном, но под свободным одеянием скрывались высокие сапоги, брюки, особенно видные сейчас, когда Алессандро сидел и широкие полы немного приподнялись и разошлись, и то ли рубашка, то ли лёгкая куртка под горло.
– Нет, но…
– Нехорошо врать тем, кто куда старше тебя, – меланхолично укорил жнец.
– Я не боюсь, – возразила я упрямо. – Просто о… таких нюансах надо заранее предупреждать. И что будет, если вдруг вы случайно коснётесь кого-то… или кто-то… тоже случайно… заденет вас? Он… умрёт?
– Мы не забираем жизни таким образом. Более того, нам запрещено убивать живых людей и нелюдей. Никогда, ни под каким видом жнец не должен отнимать жизнь, его предназначение в ином, его не для того вернули, чтобы он убивал. Если подобное всё-таки случается, то жнец обречён. Волею Смерти он умирает снова, ощущая в троекратном размере всю боль своей жертвы. Наше же прикосновение может вызвать у человека нечто сродни несильному ожогу… не смертельно, но неприятно, – Алессандро задумчиво глянул на собственную ладонь, словно мог прочитать её линии сквозь непроницаемую кожу перчатки. – Её мы тоже чувствуем – это предостережение, напоминание о границах, пересекать которые не следует, и о том, что, кем бы мы ни были при жизни, теперь мы другие и прежними уже не станем.
Прозвучало совсем нерадостно. И я искренне посочувствовала, однако оставался момент, изрядно меня напрягавший.
– Алессандро, не знаю, кто там у вас додумался до сей гениальной идеи, но он должен был сообразить, что при таком раскладе этот план с проникновением под прикрытием… вернее, под столь специфическим прикрытием… изначально обречён на провал, – начала я осторожно. – Как, по-твоему, всё это будет выглядеть: мы, счастливая парочка, ходим, держась исключительно за ручки, причём ты постоянно в перчатках и замотан почище женщин из заморских восточных стран, разве что личико под вуалью не прячешь. Мы можем обниматься… аккуратно, конечно, но можем… однако как мы будем целоваться? Хотя бы в щёку, а?
– Отношения не состоят из одних лишь поцелуев и секса, – отозвался Алессандро.
– Но составляют немаловажную их часть, – поправила я. – А нам несколько дней придётся провести на глазах моей семьи и половины жителей родового города.
Тут я благоразумно умолчала о своих сомнениях касательно беспрепятственного пропуска человека в Скарро. Хочет жнец потешиться иллюзиями и ладно, нечего его преждевременно разочаровывать.
– И за этот срок ты ни разу меня не поцелуешь? Не думай, что я так жажду с тобой целоваться, просто это-то как раз и будет выглядеть подозрительно.
– Эх, Хэлли-Хэлли, – Алессандро вдруг невесть чему улыбнулся, широко и радостно, глянул на меня с искренним весельем. – Почему ты судишь об этом плане как о придуманном кучкой ничего не понимающих дилетантов? Если бы вопрос с физическим контактом не был решаем, то никто бы подобный вариант даже предлагать не стал. Нам лучше не касаться людей и многих нелюдей тоже, однако есть виды, контакт с которыми не повредит ни им, ни нам. Догадываешься, кто входит в список исключения?
Догадываюсь.
Но проверять на личном опыте всё равно что-то не хочется.
– Тогда на кой мне эта информация вообще? – опешила я. – Если мне не повредит, то зачем мне знать, что ты можешь заместо крапивы побыть?
– Сама сказала, о таких нюансах нужно предупреждать заранее, – жнец внезапно посерьёзнел, и взгляд стал уже привычно строгим, холодным. – Кроме того, я не люблю, когда меня трогают и прикасаются без моего разрешения.
И что ответить на это заявление?
К счастью, звонок во входную дверь, возвещающий о прилёте курьера, избавил нас от дальнейшего разговора.
Глава 3
К теме физического контакта, пусть бы совершенно невинного, обыденного, я не вернулась ни в тот день, ни на следующий. На всякий случай старалась вообще не касаться жнеца, даже частей тела, прикрытых явно не одним слоем ткани. Курьер из известного в Алансонском королевстве модного дома, выпускающего недорогую одежду для среднего класса, привёз большой заказ, по несколько размеров каждой модели, и мы с Алессандро потратили не меньше двух часов, споря о нужности той или иной вещи в моём гардеробе. Я почти от всего отказывалась, жнец настаивал, всё-таки перепутав меня с добродетельной девицей из хорошей человеческой семьи. Наконец консенсус был достигнут, заказ оплачен, курьер с невостребованными моделями отпущен восвояси и Алессандро вновь ушёл, оставив меня разбирать и заново мерить выбранные вещи.
К ужину вернулся.
И да, готовил опять сам.
Я не удержалась, выбралась через окно спальни в палисадник, обошла дом и подглядела через окно кухни. Алессандро действительно готовил, а не разогревал заказанные на вынос блюда из ресторации. Перчатки при том снял. Балахон тоже, оставшись в брюках и чёрной рубашке с тем самым воротником-стойкой. Рукава закатал и в процессе занятия, не самого распространённого среди мужчин, профессиональными поварами не являющихся, выглядел более увлечённым и оживлённым, нежели прежде.
И ведь вкусно готовил. Я несколько минут постояла в тени кроны дерева, наблюдая через приоткрытое окно за хлопочущим на кухне собирателем душ, подышала тянущимися оттуда манящими ароматами и сбежала, опасаясь, что меня выдаст голодное ворчание желудка.
За ужином – вместо вина в моём распоряжении был сок, – мы обсудили основные детали нашей легенды и финансовые вопросы. Поцелуев и иже с ними не касались, аванс я выбила, жнец даже не спорил и заверил, что деньги переведут на указанный мной счёт уже завтра. Сумма приятно впечатляла и примеряла с действительностью, ради такого вознаграждения можно потерпеть небольшое представление для моих родичей и их самих некоторое время. Почему бы и не поучаствовать в авантюре жнецов, раз платят? В возможность кражи камня я не верила, неловкости и стыда от предстоящего обмана не испытывала. Если подумать, легенда Алессандро звучала даже лучше для слуха родителей, чем правда обо мне. Ну а что в качестве партнёра не горгулья, так то не самое худшее, что могло со мной приключиться.
И заодно можно поесть не хуже, чем в какой-нибудь дорогущей популярной ресторации.
На следующий день был дан приказ на сборы, чем я и занялась. Алессандро почти привычно помельтешил передо мной с утра и исчез на день, вернувшись только к вечеру. Третий ужин мы провели за необременительной беседой на отвлечённые темы, лёгкой и на удивление приятной. Стол выступал надёжной разделительной преградой и хватать меня без нужды Алессандро не собирался, поэтому я окончательно успокоилась и расслабилась.
Подъём был ранний и оттого изрядно раздражающий любителей поспать с утра подольше, то есть меня. Но делать нечего, накануне я получила подтверждение о поступлении на счёт аванса, так что хочешь не хочешь, а отрабатывать гонорар надо. Добираться до родового города Пепельного гранита предстояло по стежкам через изнанку пространства. Как объяснил Алессандро, дабы быстро попасть в нужную точку, жнецы представляли конечную цель – если речь шла о душе, то требуемый образ возникал сам, ниспосылаемый Смертью, – и двигались по изнанке пространства, словно по стежкам на ткани, то появляясь на лицевой её стороне, то будто исчезая из мира, то возникая вновь в другом месте. При этом срезались большие куски пути, и за дюжину шагов можно было преодолеть половину королевства. Памятуя о предыдущем путешествии, я отказалась от завтрака и ограничилась чашкой кофе.
Маленькой чашкой.
Стиль одежды – добропорядочная жительница большого города, пользующаяся услугами общественного и частного транспорта, но никак не собственными крыльями. Я и берет нахлобучила на закрученные в пучок волосы, и в туфли на умеренном каблучке влезла, и с брючным костюмом маркого бежевого цвета смирилась. Закончив одеваться, подхватила саквояж, заменивший обычную мою сумку непрезентабельного вида, и вышла в коридор. В поисках Алессандро заглянула в гостиную, да так и застыла на пороге.
Ночевал Алессандро в доме. То ли меня сторожил, то ли жильё жнецам не выделяли, и потому возвращаться ему было некуда. Спал или нет, сказать я не могла, поскольку я-то по ночам спала точно, и к моему пробуждению в гостиной всегда царил идеальный порядок, без малейших следов ночёвки хотя бы на диване. И сам Алессандро по утрам выглядел так, словно если и встал, то задолго до меня: неизменные балахон с перчатками, волосы причёсаны тщательнее, чем у меня, лицо невозмутимо и ни капли не помято.
Однако сегодня жнец ещё не показывался мне на глаза и оттого нынешний его вид поверг в состояние изумления.
Во-первых, балахона не было.
И одежды, которую Алессандро носил под ним, тоже.
Её заменили ботинки с высоким голенищем, чёрные кожаные штаны, неприлично обтягивающие всё, что только можно обтянуть до пояса, и белая рубашка. Кудри до плеч исчезли вместе с форменным жнеческим одеянием, уступив место короткой современной стрижке.
Во-вторых, стоял Алессандро спиной ко мне и, склонившись, перебирал содержимое невесть откуда взявшейся сумки, водружённой на выдвинутый стул. Стоит уточнять, какой дивный вид мне открылся?
В-третьих, когда жнец закрыл сумку и выпрямился, то перчаток я не заметила.
– Готова? – спросил, не оборачиваясь.
– Д-да… – взгляд мой судорожно метался между тем, что брюки особенно вызывающе обтягивали сзади, и открытыми кистями рук.
– Хорошо, – Алессандро снял со спинки кресла чёрную куртку с вышивкой, надел, взял сумку, набросил её ремень на плечо и направился к выходу. Приблизился, глянул недоумённо на замершую в дверном проёме меня. – Что-то не так?
– А-а… – вот теперь я не могла смотреть ни на что другое, кроме как на руки.
И на среднем пальце правой появился перстень тёмного золота с каким-то непонятным знаком. Кажется, символ некромантов, мне с их братией сотрудничать не доводилось, да и пересекалась я с ними редко.
– Нам пора, Халциона, – напомнил Алессандро.
На плохо гнущихся ногах я развернулась и вышла во двор, под лучи утреннего солнца.
Ладно, мне прикосновение жнеца не повредит.
Не должно повредить.
Наверное.
Я каменная и куда крепче, чем кажусь. Я справлюсь, я сумею, я выдержу…
Но сейчас я хрупкая девушка и перспектива получения ожога серьёзно напрягала! Даже несильного. Даже с компенсацией в виде эмпатического отката.
Алессандро вышел следом за мной, встал рядом и подал руку.
По-прежнему без перчатки.
Я в панике уставилась на предложенную длань. И почему я-то не додумалась надеть перчатки? Приличные леди, вон, вообще с голыми кистями рук нигде не показываются.
– Халциона?
– А-а? – словно заворожённая, я всё таращилась на мужскую ладонь.
– Тебе не повредит, – озвучил жнец мои мысли.
– А-а… ты уверен? То есть вы проверяли? Следственные эксперименты проводили?
Вместо ответа Алессандро взял меня за руку, холодные пальцы сомкнулись вокруг моих, и я зажмурилась в ожидании боли.
Ожидала.
И ожидала.
– Теперь мы можем начать путь? – нетерпеливо вопросил Алессандро.
Осторожно приоткрыла один глаз.
Жнец держал меня за руку, но ничего не происходило, кожа не краснела, не воспалялась и боли я не чувствовала.
Открыла второй, и тут мир подпрыгнул мячиком и завернулся в грязно-зелёную накидку. Пришлось отвлечься от предположительных ожогов и последовать за шагнувшим вперёд Алессандро.
* * *
На сей раз перемещались мы по стежкам дольше, и когда наконец мир вернул себе нормальную цветовую гамму, меня штормило, подташнивало и вовсе хотелось лечь и поваляться в покое с полчаса.
– Дыши глубоко и ровно, – Алессандро отпустил мою руку и приобнял меня за плечи, привлёк к себе. – Сейчас пройдёт.
Да я и так дышу… и чувствую едва уловимое эхо пены для бритья, нотку мяты и слабый запах дыма, накрепко впитавшийся в куртку. Она ведь неновая, явно ношенная не единожды, куртка эта… и брюки тоже. Только рубашка современного фасона, а брюки с курткой будто из старой эпохи вышли, задолго до моего рождения. И сидят они на жнеце как влитые, значит, наверняка носились не кем-то там, а конкретно им, Алессандро. Выходит, это его собственная одежда?
И уж точно не из регламентированной жнеческой униформы.
Стоим мы… даже не знаю где, освещение рассеянное и вокруг каменные стены… в обнимку, словно влюблённая парочка. Алессандро меня по руке выше локтя поглаживает, я дышу, как велено, щёку на его плечо положив… голова кружится, дурацкий саквояж всю руку оттянул, гад… однако объятия не вызывают ни раздражения, ни брезгливости, ни страха… чего нельзя сказать о шуме неподалёку.
Характерном таком шуме.
Знакомом до боли.
– Лучше? – заботливо осведомился Алессандро.
– Наверное, – я пригляделась повнимательнее к окружающей обстановке.
Стояли мы в узком переулке между домами, а шум доносился с улицы. Я высвободилась из объятий, вышла из переулка, осмотрелась. Ещё бы мне не узнать шум…
В стародавние времена горгульи жили в Скарро, и редко какой род решался поселиться вдали от надёжных стен древней обители. Однако мало-помалу в городе становилось всё теснее и сложнее с прокормом. Развивающийся внешний мир всё сильнее манил подрастающие поколения новыми возможностями и год от года всё больше представителей разных родов покидали Скарро. Постепенно большая часть нашего народа разбрелась по королевствам, основала маленькие поселения недалеко от гор, позднее разросшиеся до размеров городов. Горгульи занимались добычей и обработкой всевозможных камней, строили сами и поставляли строительные материалы. Хватало среди нашего народа и талантливых скульпторов, и искусных ювелиров. У каждого рода свой город, где представители других видов если и жили, то таковых было немного. Зато многие охотно приезжали на местные рынки, закупиться без участия лишних посредников или продать самим, благо что горгульи, как и все, предпочитали приобретать необходимые товары без дополнительного вылета за тридевять земель.
В связи с грядущим отбытием большинства жителей на праздник город Пепельного гранита закрывался для посещения чужеземцев, и здешний рынок, несмотря на ранний час, гудел растревоженным осиным ульем, прекращая торговлю. Кто-то собирал и укладывал товар, кто-то ещё пытался под шумок распродать остатки, хотя всех посторонних к вечеру из города выпроводят в любом случае, ворота запрут и защитный контур активируют. Внутри останутся охрана и те, кто по разным причинам праздник посетить не сможет, детей включая, и один из совета старейшин рода – начальство какое-никакое, а быть должно.
Я догадывалась, почему Алессандро торопился прибыть на мою малую родину пораньше. Запертые ворота и контур вряд ли серьёзная помеха для перемещения по стежкам, однако появление в закрытом полупустом городе двух незнакомых лиц выглядело подозрительно. Да и моя семья могла уже улететь на праздник, особенно зная мамину нелюбовь к опозданиям куда-либо.
– Дом, милый дом, – пробормотала я, оглядывая гомонящие торговые ряды, пёстрые палатки, заметно оскудевшие прилавки и снующих между ними посетителей рынка.
Вокруг поднималось кольцо высоких зданий с плоскими крышами, круглыми окнами и балконами с низкими перилами. Безбрежное голубое небо нет-нет да пересекали стремительные крылатые тени городской стражи.
– И давно ты здесь не была? – спросил Алессандро, поравнявшись со мной.
– Почти пять лет.
– Немалый срок.
– Сбежать отсюда было непросто, – я повернулась и пошла прочь от торговой площади, углубилась в переплетение узких улиц.
– Не похоже, чтобы город настолько хорошо охранялся.
– Дело не в охране, а в факте бегства. Старейшины крайне неодобрительно относятся к попыткам улететь и больше сюда не возвращаться и ещё неодобрительнее – когда улетевший не торопится славить свой род за пределами городских стен и приносить ему пользу. Проще говоря, улететь-то можно, но о родине забывать нельзя, как и регулярно перечислять ей… небольшие взносы.
– То есть платить налоги родовому городу, живя и работая при том совершенно в другом месте, возможно даже, в другой стране?
– Примерно. Как тебе объяснить… можно улететь куда-то на заработки, но заниматься надо лишь теми ремёслами, которыми испокон веков занимается наш народ… продавать то, что производит твой город и шахты… заключать договора от его имени и с его разрешения… сотрудничать с другими родами… и так далее. Нельзя упорхнуть в большой город и работать там курьером – по местным меркам это возмутительно, унизительно и вообще большой позор. А если ты девушка, то вовсе не должна покидать родовых стен. Заниматься чем-то вне дома можно, но только в своём городе и желательно после замужества оставить эту деятельность и посвятить всё своё время и внимание супругу и детям.
– Незаконный укоп мандрагоры не одобрили бы и тут.
– Законный тоже. И зачастую замужество означает переезд к супругу в другой родовой город.
А я не хотела менять одну клетку на другую и вообще мечтала жить, как сама сочту нужным.
И в результате вернулась в эту клетку. Не бесплатно, конечно, но ощущения всё равно мерзкие, как бывало, когда сознательно, с полным пониманием ситуации лезешь в насквозь сомнительную, провальную авантюру. Хотя о чём это я? Провальная авантюра это и есть.
Наш семейный дом располагался в стороне от рынка, на тихой улочке, узкой и извилистой, подобно большинству городских улиц. В черте города горгульи предпочитали летать, пешком ходили только на маленькие расстояния, а гуляли по крышам да на зелёных площадках, специально отведённых для отдыха и оздоровительных занятий спортом. Не было у нас ни широких проспектов, ни наземных садов при домах, ни общественного транспорта. Зато полно площадок разной высоты для посадки и палисадники разбивались на крышах, превращая верхушки зданий в пышные изумрудные шапки и пестреющие всеми оттенками цветочные короны.
Наш дом не изменился – всё та же стрела цвета речного песка, не отличающаяся от соседних зданий, всё та же зелень на крыше и кружевные занавески на окнах. Поднявшись на высокое крыльцо – куда выше, чем в традиционных человеческих домах, – я помедлила, не решаясь вот так сразу тронуть бронзовый дверной молоток в виде раскинувшего крылья дракона.
Глубоко вдохнула.
Выдохнула.
Я взрослая совершеннолетняя девочка и удержать меня здесь они не смогут.
Больше не смогут.
– Всё в порядке? – каплю обеспокоенно уточнил замерший рядом Алессандро.
– В полном, – я ухватилась за драконий хвост.
Дверь открыли не сразу, зато я успела ещё раз-другой вдохнуть и выдохнуть, собраться с мыслями и, когда створка распахнулась, улыбнуться максимально дружелюбно, с должным восторгом по поводу воссоединения семьи.
– Ма, здравствуй! – воскликнула я и застывшая по другую сторону порога мама вздрогнула, глядя на меня с растерянным недоумением. – Я вернулась!
Мама моргнула и появившееся было в светлых глазах выражение искреннего непонимания сменилось настороженным недоверием. И даже хуже – судя по маминому лицу, она только что узрела не родную и живую дочь во плоти, а поднятого мертвяка и теперь испытывала острое желание поскорее захлопнуть перед носом нежданного визитёра дверь, забаррикадировать её и вызвать городскую стражу.
– Мама? – признаться, растерялась и я.
Не настолько же долго я отсутствовала, чтобы родная мать забыла, как выглядит её старшая дочь?
– Халциона? – выдавила родительница. – Ты вернулась?
– Да, – подтвердила я.
– А-а… – мамин мятущийся взгляд суетливо пробежался по мне, явно не оценив по достоинству ни костюм, ни берет. – Ты вернулась…
– Да, – повторила я.
– И не предупредила…
– Хотела сделать подарок к празднику.
– Да, я вижу, – родительский взор отчего-то задержался на моём животе. – Ты беременна?
– Что?! – опешила я.
– Пять лет назад ты улетела тайком, никого не спросив и ни с кем не попрощавшись, пропадала все эти годы невесть где, занималась неизвестно чем, не писала… – мамин глас стал тихим, печальным и трагичным, а нижняя губа задрожала.
– Писала!
– Невразумительная записка раз в год – это, по-твоему, писала? А теперь вдруг возвращаешься в родное гнездо без предупреждения… нагуляла, поди, а податься некуда?
Вот так встреча! А где объятия и слёзы радости?
– Мама!
– Добрый день, меня зовут Алессандро Винтле, и я партнёр и жених вашей прекрасной дочери Халционы, – вмешался жнец. – Смею вас заверить, что Халциона не беременна, хотя мы намерены пополнить нашу семью сразу после свадьбы.
Мама наконец удостоила жнеца подозрительным взглядом, нахмурилась.
– Алессандро Винтле? Вы человек.
– Я некромант.
– И человек, – прозвучало приговором. – И желаете жениться на Халционе?
– Да.
– Но вы человек.
– Не возражаете, если мы продолжим внутри? – Алессандро мягко подтолкнул меня в спину, я шагнула вперёд, и маме волей-неволей пришлось отступить, пропуская гостей в дом.
Алессандро закрыл дверь, я поставила саквояж на пол, мама отошла к винтовой лестнице, ведущей и на наземные этажи, и в подземные.
– Посмотрите, кого ветер принёс! – крикнула мама.
В этот момент я лучше, глубже прочувствовала всю степень своего попадания. Причём того попадания, когда кажется, что всё, уже и так крупно вляпалась, дальше просто некуда, ан нет, это ещё не предел, всегда есть куда попадать.
Первыми по лестнице сбежали наперегонки младшие брат и сестра, похожие на меня, как положено близким кровным родственникам. Это старший брат и Лита уродились в маму, блондинами со светлыми синими очами и более утончёнными чертами лица, а нам троим достались папин тёмный каштан шевелюр и непроницаемо карие глаза.
Младшенькие замерли у подножья лестницы, глядя на меня со смесью благоговейного восхищения и настороженного удивления, с какой, пожалуй, можно встречать своего монарха, нежданно-негаданно явившегося в гости к простому подданному. Следом степенно, неспешно спустился папа – всё-таки ему бегать уже как-то не по возрасту и статусу.
– Так-так, и что тут произошло? – спросил с середины лестницы, неторопливо преодолевая ступеньку за ступенькой.
– Халциона… – мама заново оглядела мой костюм, убеждаясь, что быстрой и лёгкой смены ипостаси наряд не предусматривает, и вынесла закономерный вердикт: – Приехала. С человеком, который зовёт себя её женихом. Кто-нибудь знал, что она собирается вернуться?
Младшенькие синхронно замотали головами, отрицая любое участие в возможном сговоре.
– Похоже, никто не знал, – констатировал папа очевидное. Вышел вперёд, осмотрел пристально сначала меня, затем Алессандро и улыбнулся доброжелательно. – Какой сюрприз… но приятный.
– Неужели? – не согласилась мама.
– Я всегда приветствую возвращение птенцов в гнездо, – папа смерил супругу предостерегающим взглядом и повернулся к нам. – Ты же вернулась, Халциона?
– Ну-у… – соврать, глядя отцу в глаза, отчего-то оказалось труднее, чем я предполагала. Пришлось воспользоваться старым, добрым и проверенным способом уйти от прямого ответа – сменить тему и переключить внимание. Схватила жнеца за руку и притянула ближе к себе. – Алессандро, мои родители, самая младшая сестра Киана и младший брат Азур. Мой жених, Алессандро Винтле, человек и некромант.
Младшенькие покивали, с любопытством изучая будущего родственника. Мама скривилась про слове «человек», словно смысл оно имело самый что ни есть неприличный. Папа по-простому подал Алессандро руку, и жнец её пожал. На всякий случай я присмотрелась к отцу, но ничего не произошло, ладонь его осталась целой и невредимой.
– Значит, молодой человек, вы маг? – уточнил папа.
– Некромант, – поправил Алессандро.
– Практикуете?
– Частное агентство по оказанию магуслуг в Велоне.
– А-а… где Фиан? – спохватилась я.
– Он давно заключил союз с хорошей юной горгульей из рода Охряного гранита и живёт своим домом, – пояснил папа с гордостью. – Работает в нашей мастерской, продолжает семейное дело.
Тут я не удивилась. Наши мужчины с браком не затягивали и, согласно традиции, старшие сыновья старались построить или приобрести собственный дом как символ образования новой ветви рода и личной состоятельности. Родительский же кров наследовал младший сын как дольше остающийся под крышей отчего дома.
– А Литка… Хризалита?
– Твоя младшая сестра вступила в союз с молодым горгулом из рода Чёрного кремния и ожидает первенца, – сообщила мама обвиняющим тоном, сделав ударение на слове «младшая». – Мы встретимся с ними на празднике.
А вот здесь я удивилась. Именно что Лита младшая, а уже успела и замуж выскочить, и зале… тьфу, то есть забеременеть?
– Здорово, – попыталась я изобразить восторг, хотя чем дальше, тем хуже получалось. – Буду рада увидеть сестру на празднике…
– Ты собираешься на праздник?
– Да.
– С человеком?!
– Да, – я вопросительно покосилась на счастливого женишка.
– Согласно решению совета старейшин всех родов от пятого века нашей эры, допускается присутствие на празднике Жизни представителя любого другого народа в случае, если оный представитель состоит в постоянном союзе с представителем каменного народа либо собирается получить одобрение сего союза как от родных своего партнёра, так и от старейшин, – выдал Алессандро.
И ни разу не запнулся при том.
Папа откровенно растерялся. Мамуля уставилась на жнеца так, будто точно знала, что тот врёт.
– Первый раз слышу о таком решении, – всплеснула она руками.
– В пятом веке было принято несколько решений, касающихся взаимодействия с другими видами, и каждое было одобрено большинством голосов и внесено в книгу Старейшин, – буднично пояснил Алессандро. – Можете проверить, если сомневаетесь. Другое дело, что неприязненное отношение к смешанным бракам за следующие века укрепилось настолько, что если кто-то из вашего народа и вступает в союз с представителем другого вида, то ему не приходит в голову идея вести партнёра на праздник Жизни и испрашивать благословения у совета старейшин.
Да что на праздник, чужака в родовой город не приведут, ибо себе дороже.
Мама насупилась, однако на сей раз промолчала, только глянула возмущённо на мужа. Всех решений, внесённых в вышеупомянутый талмуд изрядной толщины, она не знала – вряд ли кто-то вообще читал сей опус полностью, кроме, разве что, книжников и законников, – но верить на слово какому-то некроманту не собиралась.
– Я сегодня же спрошу у старейшин, – отозвался папа примирительно. – А пока добро пожаловать, располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Впрочем, Халциона, ты и так дома, – отец ласково потрепал меня по щеке, как делал в детстве.
– Мы собирались отправиться в Скарро завтра на рассвете, чтобы успеть занять достойные места, а не довольствоваться жалкими остатками, – вставила мама.
– И отправимся. К старейшинам я полечу немедленно, а для Халционы и господина Винтле не составит труда подняться пораньше. К тому же им, в отличие от нас, не надо собирать вещи, – и папа отступил в сторону, открывая проход к лестнице.
– Увы, Халциона, твою прежнюю комнату пришлось переделать в гостевую, – мамуля определённо задалась целью утопить все, даже самые крошечные, ложки мёда в дёгте. – Гости к нам заглядывают чаще, нежели старшая дочь.
– Не волнуйся, ма, нам и гостевой достаточно, тем более это ненадолго, – я подхватила саквояж и поторопилась воспользоваться отцовским приглашением, пока он не передумал.
Или мама не сказанула что-то такое, после чего я точно сорвусь, и мы с ней поругаемся.
Глава 4
На самом деле моя комната почти не изменилась, только личные вещи исчезли да кровать поменяли на более широкую, с высоким резным изголовьем. Ниша под гардероб осталась, и комод, и стол со стулом у окна, и даже ковёр. Стены обтянули новыми обоями, зелёными в жёлтенький цветочек, занавески другие повесили и на комоде и прикроватных тумбочках появились идеально белые салфетки.
– Ну, всё могло быть и хуже, – констатировала я, изучая помещение, в котором провела большую часть сознательной жизни.
– Сложные отношения с матерью? – Алессандро следом за мной переступил порог и закрыл дверь.
– Да, сложные – это, пожалуй, наиболее точное определение, – плюхнув несчастный саквояж на пол, я обошла комнату, провела пальцем по краю комода.
Вот глубокая царапина, которую я случайно оставила когтём, не рассчитав силу по малолетству.
Мой инициал, сделанный много позже и вполне сознательно тем же когтём на боковой стенке.
И дно в одном из ящиков продавленное, потому что я прятала в нём книги, читать кои мне не полагалось.
– Понимаю, – неожиданно отозвался жнец.
– Неужели?
– У меня были сложные отношения с отцом.
– Ему тоже не нравилось, как ты одеваешься, как разговариваешь, что читаешь и какие планы имеешь на эту жизнь?
– Почти, – присоединив свою сумку к моему саквояжу, Алессандро приблизился к окну, выглянул из-за отороченной кружевом занавески, оценивая открывающийся вид на соседний дом. – Только без первых трёх пунктов.
– Похоже, мама так и не простила мне бегства… и что я не оправдала её надежд, – я стянула берет, расстегнула пояс и жакет, сняла и положила всё на кровать, устланную вышитым покрывалом. – Вот Лита всё сделала правильно, как должно: выскочила замуж, улетела к супругу в его родовой город и тут же забеременела. И если она и её свежеиспечённый муж постараются, то даже второго успеют заделать прежде, чем Лите двадцать пять стукнет.
– Ты вернулась с женихом.
– Да только не с тем, с кем положено. И если бы я действительно была беременна от тебя, то криков бы было в два раза больше, – внуку, рождённому от человеческого мужчины, мама не обрадовалась бы.
– Ты преувеличиваешь. Твоя мать была вполне… любезна.
Сколь обтекаемая формулировка!
– Нет, это ты преувеличиваешь. Точнее, преуменьшаешь.
В дверь коротко, отрывисто стукнули и сразу открыли, не дожидаясь разрешения на вход. Лохматая каштановая макушка брата просунулась в образовавшуюся щель, тёмные карие глаза с интересом обозрели давно не виденную сестру и в особенности её жениха-некроманта.
– Меня это… послали узнать, не нужно ли вам чего? – сообщил младший братец.
– И кто послал? – спросила я, уже догадываясь, каков будет ответ.
– Па.
– Ясно, – я бы сильно удивилась, если бы мама вдруг озадачилась нашими с Алессандро мелкими бытовыми нуждами. Блудная дочь с возлюбленным человеческого происхождения к гостям если и относились, то явно сугубо к нежелательным, которых хочется выпроводить поскорее и надеяться, что те больше не заявятся.
– Так надо чего? – Азур открыл дверь шире и замер на пороге. – Попить, пож… то есть поесть… лишнюю подушку или ещё чего…
Я бросила вопросительный взгляд на Алессандро, и тот отрицательно покачал головой.
– Нет, спасибо, – вежливо отказалась я, заново, повнимательнее присматриваясь к брату.
Вытянулся-то как! Я помнила Азура мелким худым мальчишкой, назойливым, везде сующим свой любопытный нос, а он за годы моего отсутствия вымахал выше меня ростом, держится иначе, с подчёркнуто независимым видом. Черты лица несколько изменились, заострились по сравнению с милой детской мордашкой из моих воспоминаний, и голос другой стал. Правда, тощий по-прежнему и в плечах не сказать, чтоб прям раздался. Наверное, всё в рост ушло.
Азур помялся на пороге, не торопясь удаляться восвояси.
– Что-то ещё? – внезапно я поймала себя на мысли, что не имею ни малейшего представления, как общаться с этим, по сути, незнакомым мне парнем.
– А-а… спросить можно?
– Спрашивай.
– Не у тебя, у него, – Азур кивнул в сторону Алессандро.
– Спрашивай, коли хочешь, – пожал плечами жнец.
– Так ты правда некромансер… то есть некромант?
– Правда.
– И мертвяков поднимать умеешь?
– Я умею всё, что входит в мою специализацию.
Алессандро, я смотрю, не только магистр каких-то там путей, но и мастер уклончивых ответов. Вроде и на вопрос ответил, и почти не соврал, и ничего толком не сказал. Полезный талант, если подумать.
– Правда? – не унимался братец.
– Правда.
– А видовая принадлежность трупа значение имеет?
– Нет.
Азур через плечо воровато оглядел коридор за своей спиной и дверь закрыл. Со стороны комнаты закрыл.
– И даже горгулью поднять сможешь? – градус жадного любопытства в голосе брата заметно повысился.
– Если потребуется. Но это весьма распространённое и довольно вредное заблуждение – полагать, будто некроманты занимаются лишь поднятием мертвецов. На самом деле наша специализация охватывает гораздо больше сфер, нежели принято считать.
– Да-а?
– Некроманты часто работают с духами: призыв, переговоры, освобождение или изгнание, смотря по ситуации, – начал перечислять Алессандро тоном профессионального зануды. – Установление причин смерти, последние мгновения жизни покойного. Очищение пространства и нормализация энергетических полей. Упокоение уже кем-то поднятых мертвецов. Да и гадание на внутренностях по-прежнему входит в спектр оказываемых нами услуг.
– Гадание на чьих-то внутренностях? – повторила я и скривилась. – Фу, какая мерзость.
– Тем не менее, именно этим изначально занимались некроманты, за что и получили своё имя, – пояснил Алессандро с видом столь невозмутимым, что можно вообразить, будто он и впрямь делал всё вышеперечисленное.
Хотя… он же до сих пор не признался, чем занимался при жизни.
– И ещё… – Алессандро усмехнулся и поднял руку.
Уж не знаю, по делу или чисто для эффекта, но в комнате как-то резко потемнело, затем похолодало, отчего я сразу пожалела, что преждевременно разделась, а вокруг жнеца появилось серое облако. Оно пульсировало, сгущалось до состояния грозовой тучи и стремительно увеличивалось в размерах, заполняя всё свободное пространство от стены до стены. Я поёжилась и отступила к окну – ну так, на всякий случай, – Азур же бесстрашно шагнул к Алессандро, с интересом изучая тучку в миниатюре. В глубине тучи вспыхивали маленькие молнии, озаряя её изнутри, негромко, однако очень натуралистично грохотало и то тут, то там мелькали странно вытянутые тёмные крылатые силуэты. Они изгибались, порой под совершенно причудливым и неестественным углом, словно отражения в кривом зеркале, ломались, рассыпались и собирались снова, разевая чёрные провалы рта в беззвучном крике.
Выглядело жутковато, особенно когда вся эта фантасмагория крутится вокруг тебя, то ныряет куда-то под ноги и исчезает в недрах тучи, то поднимается к потолку зловещей тенью, будто готовая обрушиться на тебя и поглотить целиком. При этом ничего, кроме лёгкого холода, я не ощущала и, что бы ни говорило несколько ошалевшее от увиденного зрение, прочие органы чувств подсказывали, что красочная картина передо мной всего лишь иллюзия.
– Ого! – восхищённо выдал Азур.
Тучка кокетливо подмигнула напоследок особенно яркой молнией и растворилась без следа вместе с тенями.
– Круто! – присвистнул брат.
– Азур, а принеси-ка воды попить и… ну хотя бы бутербродов, есть хочу не могу, – вмешалась я, пока брату не пришла в голову идея попросить Алессандро ещё какой фокус показать. Например, дохлую крысу притащит и предложит поднять грызуна, раз уж без разницы, кем был труп при жизни. – Давай, одно крыло здесь, другое там.
– Ща сообразим, – кивнул Азур и наконец-то ушёл, правда, дверь за собой закрыть на радостях забыл.
Пришлось закрывать самой.
– И что это было?
– Думаю, ты и сама догадалась, – Алессандро опустил руку и вернулся на исходную позицию возле окна. – Простая фантомная проекция.
– Жнецы балуются фантомами? – удивилась я.
– Нет.
– А-а, то есть всё исключительно во имя великой миссии?
– Да, – совершенно серьёзно подтвердил жнец и продолжил созерцать пейзаж за окном.
Я подхватила с пола свой саквояж, перенесла к кровати и вдруг заметила, как Алессандро внимательно посмотрел на свою руку, перебрал пальцами в воздухе и нахмурился. Поймал мой взгляд и руку сразу отвёл. Ещё и поморщился с досадой, словно я застала его за чем-то неприличным, но говорить ничего не стал.
И ладно. Не больно-то хотелось.
* * *
Папа, как и обещал, сразу наведался к старейшинам и два часа спустя получил подтверждение, что Алессандро таки не соврал и представителю другого вида действительно не возбранялось посетить праздник в случае, если оный представитель состоял с горгульей в долгих серьёзных отношениях. Длительное ожидание папой ответа наводило на мысль, что старейшины сами в точности не помнили всех решений, принятых их далёкими предками. Удивительно, как его вообще нашли и всего-то через два часа, а не через две недели…
Мама не обрадовалась. Вот совсем не обрадовалась.
В кои-то веки я была с ней солидарна. До последнего надеялась, что Алессандро вежливо укажут на городские ворота и тогда можно будет с чувством выполненного долга улететь обратно в столицу. Нагрянуть в отделение Подгорного банка, перевести жнеческий аванс на другой счёт, пока Алессандро или его начальство не сочли, что за простой визит к моей семье платить нет резона… в общем, обезопасить своё время и нервы, потраченные на сей увлекательный вояж на родину. Увы, Алессандро, зараза кудрявая, оказался прав. Ну, то есть сейчас он не кудрявый, но волосы же отрастут рано или поздно… если, конечно, волосяные луковицы жнецов способны к росту. И следовало отдать моему нечаянному партнёру должное – он действительно подготовился и матчасть подучил.
Папа лично сообщил нам с Алессандро о подтверждении и даже обнял жнеца под напутственное «Добро пожаловать в семью, сынок». «Сынок» вполне искренне улыбнулся внезапно обретённому родителю и похлопал того по спине. Именно в этот момент я поняла, что отвертеться от посещения Скарро уже не удастся. Эх, а счастье было так возможно…
До вечера мы сидели тихо-тихо, словно продавцы нелегального товара во время облавы. Алессандро кратко инструктировал меня по дальнейшему внедрению под прикрытием, я кивала и гадала, как жнец намеревается лететь до места сбора. Сам он об этом даже не заикался, вероятно, решил, пусть очередным сюрпризом будет. За окном шумели и гомонили горгульи, готовящиеся к скорому отбытию, хлопали крылья и двери, периодически что-то гремело, звенело и падало с грохотом. В общем нестройном хоре иногда слышался мамин голос, она то выходила на улицу, то переговаривалась с кем-то из соседей через открытое окно, то начинала гонять младшеньких и папу за компанию. От нас, к счастью, ничего не требовала. Заодно новости о моём возвращении успели распространиться по доброй половине города, и соседи, знакомые и друзья семьи начали паломничество к порогу нашего дома. Нечасто блудным отпрыскам случалось впорхнуть обратно под отчий кров, а тут не просто какое-то там банальное возвращение, но с целым женихом.
Человеком, да.
И некромантом.
Последние два факта всенепременно уточнялись вкрадчивым недоверчивым шёпотом, и мама с траурной печалью подтверждала каждое позорное обстоятельство. Гостям охота было самим поглазеть на экую невидаль, но устраивать ещё и бесплатную демонстрацию мама была не настроена.
Азур занёс нам ранний ужин и засыпал Алессандро вопросами на тему поднятия трупов. Пока жнец терпеливо и на диво подробно отвечал на каждый, я успела поесть, вручила брату поднос с пустыми тарелками и выпроводила за дверь. Вскоре дом затих. Постепенно угомонились и соседи, и весь город, накрытый сгустившимися сумерками. Алессандро заверил, что ему спальное место не нужно и предаваться ночному отдыху он сегодня не собирается. Не собирается так не собирается, личное дело каждого. Я погасила свет и, не раздеваясь, прилегла на кровать, оставшуюся в моём полном, единоличном распоряжении. Алессандро пододвинул к окну стул и устроился на нём, погрузившись то ли в созерцание нехитрого пейзажа, то ли в собственные мысли.
Заснуть сразу не удалось, уж не знаю, что явилось тому причиной – ночёвка под крышей родного дома впервые за столько лет или ночёвка в одной комнате со жнецом. Я старалась как можно дольше лежать, не меняя позы, и меньше ворочаться, дабы не выдать внезапный приступ бессонницы, но ближе к полуночи порядком притомилась притворяться статуей, с которыми люди упрямо отождествляли горгулий. Приподнялась на локте, присмотрелась к неподвижной тёмной фигуре возле окна, куда больше похожей на скульптуру, нежели я в истинной ипостаси.
– Алессандро? – позвала негромко.
Вдруг в число жнеческих – или его личных – талантов входит умение спать сидя и с открытыми глазами?
– Тебе следует поспать, – тихо отозвался Алессандро.
– Не спится что-то, хоть тресни, – призналась я и села. – Дом, наверное, напрягает. И вся эта суета, и мамины разговоры, и праздник… А твой дом далеко отсюда?
– У меня нет дома.
– Но был же.
– Верно. Был, – сделал жнец ударение на прошедшем времени.
– И где он… был?
– Далеко отсюда.
– Это такая страшная тайна, что даже упоминать о месте рождения запрещено? – знаю-знаю, любопытство может сгубить не только кошку, но и горгулью. А что поделаешь, если интересно выяснить побольше о прошлом Алессандро?
Зачем? Просто так. Ну и мало ли, может, проскользнёт в его рассказах какая-нибудь полезная информация.
– Отчего же? Можно. Просто страны, где я родился, вырос и провёл большую часть жизни, давно уже нет. Ныне её территории, как и нескольких её соседей, входят в состав другого государства.
Значит, Алессандро не из Алансонии. В давние времена она состояла из двух независимых государств, объединение через династический брак произошло позже. Да и имя Алессандро не алансонское.
– Парея? – ткнула я пальцем в небо. – Или… Объединённое Литийское королевство?
– Угадала, – заметил жнец без особого восторга по поводу моей проницательности.
– И чем ты занимался при жизни? Был некромантом?
– В те времена за некромантию могли сжечь на костре.
В каком веке Литийское королевство стало собственно объединённым, собрав под своим крылом с полдюжины мелких государств? В истории, тем более других стран, я не сильна, но произошло оно вроде века два или три назад, а за некромантию и всё, что к ней причислялось, сжигали и того раньше. Это в наше прогрессивное время некромантия такое же признанное направление в магии, как любое другое, а тогда за беседы с духами действительно могли в расход пустить.
А потом до меня дошло.
– Твою ж… это ты настолько старый?!
– Старый? – Алессандро повернул ко мне голову и глянул с каким-то обиженным удивлением. – Я не старый. Жнецы не бывают старыми или молодыми, время не имеет для нас того же значения, что для простых смертных. Наше положение определяется лишь степенью посвящения и знаний, а не прожитыми годами.
– Демоны побери, с настолько древним старика… мужиком я ещё не ночевала, – пробормотала я себе под нос, но на слух Алессандро не жаловался.
– А ты ночевала с таким большим количеством старика… прошу прощения, мужиков? – неожиданно саркастично поинтересовался жнец, повторив мою оговорку.
Не считая пары-тройки ночёвок в одном помещении с кучей друзей сразу… ни с кем я не ночевала.
Вообще. Одной ночевалось спокойнее и зависеть от чужих причуд не надо: захотела – пришла, захотела – ушла и никто над душой не стоит, жалуясь на отсутствие уюта и горячих ужинов.
Хотела ответить в том же язвительном тоне, что и собеседник, но резкий звон перебил намечающийся спор. Мы оба умолкли и повернули головы к двери. Минута тишины и звон повторился, на сей раз чуть громче.
И донёсся он из глубины дома, не с улицы.
Алессандро встал и направился к двери. Я последовала за ним. Источником шума мог быть кто угодно – папа решил спуститься на кухню попить или Азур по дому болтается. Или привидение завелось – чем не вариант?
Алессандро выглянул в небольшой полутёмный коридор, пересёк его и спустился вниз по лестнице. На подземных этажах традиционно располагались кухня, кладовая и прочие маленькие хозяйственные помещения, на первом наземном – гостиная, библиотека и столовая. Выше шли спальни, сначала старших детей, затем младших, и самый верхний этаж занимала родительская опочивальня и нечто вроде личной маминой гостиной. Второй этаж ввиду отъезда старших нынче считался гостевым и сегодня здесь не должно быть никого, кроме нас с Алессандро.
Никого и не было.
Кто-то был в холле первого этажа: стоял, согнувшись, над любовно собранным мамой тюком для праздника, и, приглушённо ругаясь себе под нос, перебирал содержимое. Содержимое иногда гремело и звенело, и тогда брань становилась громче и цветистее.
Вор?!
Нас грабитель даже не заметил, благо что замер спиной к лестнице, а жнец ступал осторожно и бесшумно. Трудно сказать, что искал новоявленный воришка, но по мелочи мама не работала и, помимо личных вещей каждого члена семьи, родительница уложила всё, что, по её мнению, могло потребоваться на празднике. Ведь надо и во временном жилище в самом городе обустроиться с удобствами, и выглядеть достойно в течение каждого дня, и о подарках на праздник не забыть. Тащить приличных размеров тюк предполагалось папе и Азуру, в крайнем случае Фиану, и младшенький-то точно был не в восторге от необходимости изображать из себя бесплатную тяговую силу.
Алессандро сошёл с лестницы и включил свет в холле. Грабитель выпрямился, резко обернулся к лестнице и выдал совсем уж забористое выраженьице. Я такое ругательство вообще впервые услышала.
– Киана?!
– А-а, это ты, – сестра сдула упавшую на глаза чёлку. – То есть вы. Хотя какая разница? Вы же теперь целые, неделимые и прочая любовь-морковь до гроба, – она отвернулась к распотрошённому тюку и продолжила раскопки.
– Киана, что ты делаешь? – вопросила я, с закономерным ужасом присматриваясь к порядком развороченной поклаже.
Когда мама вот это вот увидит, то всех если не прибьёт, то покалечит наверняка.
– Да так… ищу кое-что… мама запихнула не глядя, а мне оно надо сейчас…
– Ты уверена, что оно тебе действительно надо? – с нажимом переспросила я.
– Надо, – с непробиваемой убеждённостью заявила сестра.
В отличие от Азура, роста Киана не прибавила, оставшись на полголовы ниже меня. Волосы острижены выше плеч – удивительно, как мама допустила этакую неподобающую деве младой причёску?
– Мама ругаться будет, – напомнила я.
– Поругается-поругается и успокоится, – равнодушно парировала Киана.
– Хочешь сказать, мир настолько изменился, что наша мамуля не взорвётся при виде того бедлама, что ты тут устроила?
– Не-а. В крайнем случае скажу, что это ты сделала.
– Я? Мне-то оно зачем?!
– Искала что-то…
– Что мне тут искать?
– Ничего. Я уже нашла, – Киана выудила плоскую продолговатую шкатулку, потрясла ею, прислушиваясь к дробному перестуку неизвестного содержимого. Затем сунула искомое под мышку, прошмыгнула мимо меня и резво взбежала вверх по лестнице.
– Киана! – зашипела я вслед сестрёнке. – Киана, а кто всё обратно сложит?
Ответа я не дождалась.
– Демоны побери! – метнувшись к тюку, я попыталась оценить размер ущерба и торопливо принялась перекладывать вещи, как они были. Или я предполагала, что они так были.
И чего тут только не было! Покрывала, подушки, жестяная – дабы в пути не побилась – посуда, запасные светильники, продукты из тех, что не портились вне холодильных шкафов, шкатулки вроде той, которую забрала Киана. Всё было сложено аккуратно, компактно, не просто накидано как придётся… именно что было.
– Да не стой ты столбом, лучше помоги.
– Какой в этом толк? – Алессандро подошёл к тюку, с сомнением заглянул в оставшуюся после Кианы воронку, похожую на прорытый пьяным кротом ход. – Как было, ты уже не сложишь.
– Слушай, великий магистр некромантских путей, а не мог бы ты колдануть разок, и чтобы всё само упаковалось обратно? – а средство для мытья стёкол маме зачем? Или она собирается окна в Скарро драить?
– Ты же сотрудничала с ведьмами, должна бы знать, что магия так не работает.
Коробка со столовыми приборами выскользнула из рук и завалилась куда-то между подушкой в белом чехле и ароматическими свечами.
– Ма меня убьёт, – простонала я, согнувшись в три погибели над треклятым тюком.
– Ты ни в чём не виновата.
– Поверь, с Кианы станется сказать, что это я всё разворошила. Когда она была маленькой, то всегда перекладывала вину за свои шалости на меня и Литу. Только Лита даже в детстве была образцовой умницей, и потому заподозрить её в мелком вредительстве было затруднительно. В результате крайней неизменно оставалась я, хотя я старше и из некоторых игр к тому времени уже выросла, а некоторыми вообще никогда не интересовалась. Знаешь, сколько раз мне попадало за разбитые стёкла, потому что Киана с мальчишками гоняла мяч прямо на улице, а не на игровой площадке?
– Я могу подтвердить, что ты не при чём.
– И кто поверит чужаку, человеку и некроманту?
Внезапно Алессандро обхватил меня за талию, перевернул и уложил спиной на тюк. Причём аккуратненько так, ровнехонько на мягкую часть, где больше подушек и покрывал. Закинул мои руки над моей же головой, зафиксировал одной своей, вторую пристроил мне на бедро и поцеловал меня. И не просто коснулся губ невесомым целомудренным поцелуем, но впился жадно, словно оголодавший вампир в шею жертвы. Тюк хрустнул и ощутимо просел под весом моим и навалившегося на меня Алессандро. Я протестующе замычала и выгнулась в попытке его оттолкнуть, однако в результате лишь уткнулась своей грудью в мужскую. Ещё и язык мне в рот засунул, потому как ошалевшая от подобной наглости я не успела стиснуть зубы. Я, конечно, целовалась с мужчинами и не раз, но когда лезут вот так неожиданно, без предупреждения, без элементарного интереса друг к другу и в совершенно не располагающей ситуации… приятного мало. Это вам не за ручки пару минут подержаться.
Я дёрнулась и что-то под моей спиной начало неумолимо расползаться в разные стороны. С лестницы донеслось громкое аханье. Я застыла, Алессандро тоже. Оставил мои губы в покое, отстранился, глянул на замершую на нижних ступенях маму. Неспешно выпрямился и рывком снял меня с опасно просевшего тюка.
– Халциона? – с подозрением уточнила родительница. – Я слышала шум и…
– Прошу прощения, мама, мы с Хэл тут немного… увлеклись, – беспечно заявил Алессандро и улыбнулся бесшабашной озорной улыбкой, какой я за ним ни разу ещё не замечала. Даже присмотрелась к нему повнимательнее, не вполне уверенная, что вижу то, что вижу. Затем опустила глаза на собственную грудь и заодно увидела, что Алессандро умудрился расстегнуть две пуговицы на моей блузке. И как только исхитрился, да так, что я ничего не почувствовала? – Вы же понимаете, молодость, страсть, горячая кровь… кстати, ничего, что я называю вас мама? Как-никак, мы почти родственники.
– Вы… – мама преодолела последние ступеньки и потрясённо уставилась на то, во что превратился результат её многочасовых трудов. – Вы… что вы…
– Да, кажется, он чуть-чуть… или не чуть-чуть… не выдержал напора нашей страсти, – продолжил жнец невозмутимо. Обернулся к тюку, глянул на него так, точно только сейчас обнаружил плачевное состояние поклажи. – Не волнуйтесь, мы наведём порядок, будет как новенький…
– Нет-нет, не надо, – мама взмахнула рукой, будто пытаясь отгородиться от чересчур ретивого без пяти минут родственника. – Ничего не надо… я сама. Идите, идите…
– Там куча ненужного барахла, не думаю, что оно действительно пригодится в Скарро, – авторитетно добавил Алессандро и приобнял меня.
За бёдра.
Только мамино присутствие удержало меня, чтобы не сбросить вконец охамевшую длань, а пуще того не располосовать её когтями. Понимаю, представление затеяно сугубо ради родительницы, но попу-то мою зачем лапать? И ведь чувствую, что оглаживает в открытую, и попу, и бедро, хотя мамин глубоко несчастный взор устремлён исключительно на тюк и за конечностями жнеца она не следила.
– Подумайте, действительно ли оно вам нужно, тащить этот скарб в такую даль. Налегке будет быстрее, удобнее и проще. Доброй ночи, мама, – и Алессандро, переместив наконец руку повыше, увлёк меня к лестнице.
Глава 5
Путь в Скарро делился на два этапа.
Первый – по воздуху. Отбывающие на праздник горгульи переодевались в удобные открытые костюмы, меняли ипостась и, подхватив сумки, саквояжи и заплечные мешки, поднимались на крыло. Летели семьями и небольшими группами до ближайшей к родовому городу точки сбора, чьё местоположение не то чтобы держалось в строжайшем секрете, скорее о них благоразумно не распространялись. Из своей практики я знала, что нечто похожее можно найти у многих других видов, особенно тех, кто в стародавние времена жил в одном месте, но позже расселился по всем обитаемым землям. Там, в искомой точке, начинался второй этап пути.
Мама поднялась ни свет ни заря, если вообще ложилась спать этой ночью, и приступила к подъёму других членов семьи. Нас с Алессандро будить не пришлось: жнец так и просидел на стуле до самого рассвета, глядя в окно взором бессменного часового на посту, мне же удалось только подремать урывками. Едва мы накануне переступили порог моей спальни, как Алессандро руку убрал и превратился в уже знакомого слугу Смерти, отстранённого, сдержанного и неразговорчивого. Извиняться и объяснять свой поступок не стал, и я так и не решила для себя, надо оно мне было или нет. То есть объяснения ни к чему, тут всё очевидно, и извинения, по большому счёту, тоже не нужны, спектакль двух актёров затеян исключительно ради меня и моей мамы, но…
Но мог бы и слово молвить, так, мол, и так, всё ради тебя, дорогая, и твоего спасения от праведного маминого гнева, а на деле я вовсе не имел желания заваливать тебя на этот дурацкий тюк, целовать так, что губы потом ещё добрых полчаса горели, будто подожжённые по-настоящему, и щупать твою зад… попу. И ведь не скажешь, что губы горели потому, что прикосновение жнеца меня обожгло и причинило боль. Да и вообще ощущения странные остались. Понятно, что сработал эффект неожиданности и возник диссонанс из-за недавних заявлений Алессандро о его нелюбви даже к лёгкому физическому контакту, а так-то ничего особенного и не произошло.
Впрочем, как бы там ни было, я тоже сочла за лучшее промолчать.
К немалому моему удивлению, мама не пересобрала тюк за ночь заново. Она сделала то, чего я от неё не ожидала, – переложила одну часть вещей в личные сумки свои, мужа и младших детей, другую вручила Фиану, а третью оставила дома. Я даже глазам своим не поверила, обнаружив, что остатки тюка отодвинуты к стене и никто не намеревается тащить их на своём горбу до самого Скарро. Неужели замечание Алессандро возымело-таки эффект? Правда, родительница при том косилась на нас с открытым осуждением. Нет, её не заботила попытка предаться страсти прямо в холле, ей категорически не понравилось, что именно мы выбрали в качестве импровизированного ложа любви.
Киана на нас глянула с толикой изумления, догадавшись по отсутствию маминых упрёков в свой адрес, что мы её не выдали. Азуру хотелось ещё поболтать о трупах и методах поднятия и упокоения, но мама спуску сыну не давала и окликала всякий раз, как только тот останавливался возле нас и пытался вернуться к излюбленной теме. Фиан, собиравшийся лететь с родными и потому объявившийся с утра пораньше, удивился моему возвращению не меньше мамы накануне. Его супруга Жадея, длинноволосая блондинка, смотрела на меня с наполовину суеверным, наполовину паническим ужасом, как, должно быть, при жизни Алессандро обычные люди смотрели на некромантов. Моего первого племянника загодя отвезли к родителям Жадеи, которые так и так не отправлялись в Скарро по причине пригляда за кучей внуков. Наскоро представившись впервые увиденной золовке и её жениху, Жадея торопливо ретировалась к свекрови и до самого отлёта не сказала мне ни слова. Фиан тоже не задержался в нашем с Алессандро скромном обществе – задал пару-тройку дежурных вопросов о моей жизни вне родового города, получил столь же скупые ответы и был таков. Кроме папы да Азура, все члены семьи старались выдерживать между собой и нами хотя бы небольшую дистанцию и избегали лишний раз обратиться даже по какой-нибудь ерунде.
И да, было на редкость неприятно и где-то обидно. Знала ведь, что примерно так и будет, если не хуже, но одно дело воображать что-то и совсем другое – испытывать это наяву, здесь и сейчас.
Терпение, Хэл, терпение. Подумаешь, собственная семья смотрит как на парию и отступницу. Будем считать, что я на работе, занята поисками особо редкого растения, чья добыча неизменно сопряжена с рядом трудностей.
Зато я поняла, откуда взялась уверенность Алессандро, что идея с подставным женихом прокатит. Моя родня была в таком ужасе от моего возвращения, ещё и с партнёром-человеком, что на мелкие детали, из коих складывались взаимоотношения двоих, попросту не обращала внимания. Алессандро демонстративное игнорирование со стороны моей семьи смущало мало, он на каждого смотрел с благодушным интересом, отвечал, если спрашивали, помогал папе, когда тот просил что-то ему подать или подтянуть ремни на сумке. Я отметила, что жнец даже держаться стал чуть иначе, более живо, раскованно и свободно, из речи исчезли раздражающий нудный пафос и сухой нравоучительный тон. Пожалуй, не знай я, кто этот весёлый панибратский красавчик на самом деле, и ни за что не догадалась бы.
Мама совершила контрольный обход дома, удостоверилась, что всё заперто, закрыто и выключено, и последней вышла на площадку на крыше, где ожидали остальные. Все, кроме Азура, сочли своим долгом одарить Алессандро быстрым взглядом, исполненным настороженного любопытства и недоумения, и только затем приступили к смене ипостаси. Разобрав свою часть багажа, мужчины первыми поднялись на крыло. За ними последовали Киана и Жадея и лишь мама продолжала буравить нас с Алессандро недобрым взором. Я глянула на невозмутимого женишка, сделала шаг в сторону и сменила ипостась. Потянулась с хрустом, расправила крылья и, подхватив саквояж, взлетела.
– Халциона, а твой летать-то умеет? – поинтересовался Фиан.
– Люди не летают, только падают, – возразил Азур.
– Тогда на кой он с нами потащился? – вопросила Киана.
– Киана, – грозно нахмурился папа.
– А что я такого сказала, па? – тут же вскинулась сестра. – Правда ведь.
Маме наконец надоело гипнотизировать жнеца, и она присоединилась к семье. Алессандро оглядел опустевшую площадку, поправил ремень сумки за спиной, вытянул перед собой руку и медленно повернулся вокруг собственной оси.
– Что он делает? – испуганно прошептала Жадея.
– Магичит, – со знанием дела ответил Азур.
Замкнув незримый круг, Алессандро пошевелил пальцами, словно перебирая струны невидимой арфы, и резко опустил руку. Воздух вокруг жнеца на мгновение сгустился на манер давешней фантомной тучки, разошёлся пыльной желтоватой волной, обозначая границы круга и немного смазывая очертания фигуры, и Алессандро неспешно взмыл вверх.
– Круто, да? – восторженно выдохнул Азур.
– Что в этом крутого, болван? – скривилась Киана. – Подумаешь, левитирует! Маг он или кто?
– Он некромант.
– А некроманты не маги, что ли?
– Киана, Азур! – на сей раз на младшеньких прикрикнула мама, с каждым мощным взмахом кожистых крыльев поднимаясь всё выше. – Стройтесь, быстро!
Младшие обречённо переглянулись и передвинулись за спины родителей. Они и полетели первыми, за ними Фиан с женой и младшие в хвосте. Для меня в семейном построении места ожидаемо не нашлось.
Терпение, Хэл, терпение. Нет места и ладно, меня положение в арьергарде вполне устроит. Главное, гонорар и если думать исключительно о нём, то сразу проще становится мириться с суровой действительностью.
Полупрозрачная воздушная сфера с Алессандро внутри поравнялась со мной.
– Всё в порядке? – зачем-то спросил он.
– Ага, в полном, – мрачно отозвалась я. – В наиполнейшем. Ты-то хоть не свалишься дорогой? Потому как если вдруг что, то маловероятно, что я успею перехватить тебя прежде, чем ты встретишься с землёй.
– Если в пути не произойдёт ничего, из-за чего я могу потерять концентрацию, то не свалюсь, и перехватывать меня не придётся.
– Обнадёживает.
И мы полетели.
В процессе движения сфера набрала скорость и от быстро летающих горгулий не отставала, ловко повторяя их маневры. Со стороны человеческая фигура, болтающаяся в воздухе без дополнительных приспособлений, смотрелась на редкость дико, особенно на такой приличной высоте. Другие члены рода Пепельного гранита, решившие по примеру моей мамы отправиться в путь пораньше, глядели на нашу группу с безмерным удивлением. Хорошо хоть, новость обо мне и моём женихе за день вчерашний распространилась достаточно, чтобы никто не пытался подлететь ближе и расспросить поподробнее о загадочном левитирующем человечке в рядах нашей семьи.
Вскоре крыши и шпили родового города остались позади, семьи сбились в единую группу, широким клином устремляясь к горной гряде, тающей в белёсой дымке вдали. День обещал быть ясным, безветренным, погода хорошая и сезон располагающий, посему и полёт ожидался лёгким и недолгим.
До места добрались без происшествий. Горгульи поочерёдно опускались на каменистую площадку в районе предгорий, заново разделялись на меньшие группы, связанные более близким родством. Шумно переговариваясь, проверяли, не отстал ли кто, здоровались с уже прибывшими и шли к внушительных размеров глыбе у края площадки. Брались за руки, держась цепочкой, и старший касался валуна. Миг, и группа исчезала.
Мы с Алессандро приземлились последними. Я сложила крылья, сфера развеялась по мановению руки, едва ноги жнеца встали на гладкий камень площадки. Алессандро окинул площадку и окрестности цепким взглядом и задержался на валуне. Понаблюдал, как следующая группа растворяется бесследно, и присмотрелся к валуну повнимательнее.
– Телепорт?
– Что-то вроде того, – подтвердила я. – Когда горгульи начали покидать Скарро и стало ясно, что возврата к прежней жизни уже не будет, было решено создать вот такие точки сбора. Они расположены недалеко от родовых городов… ну, как недалеко… для горгулий недалеко… и используются, если надо быстро и срочно попасть в Скарро. Изначально эти точки были чем-то вроде места эвакуации. Если случится что-то экстренное, нападение на город, например, или стихийное бедствие, то можно всем собраться в такой точке и сразу переместиться в Скарро. Но со временем ими стали чаще пользоваться для посещения города на праздники, сбора совета старейшин всех родов и тому подобного.
– Как он функционирует?
– Не знаю.
– Совсем не знаешь? – подозрительно прищурился жнец.
– Совсем, – я говорила чистую правду. – Не интересовалась как-то. Да и, полагаю, большая часть моего народа не знает.
– И как же вы им пользуетесь?
– Вот так. Люди ведь ездят на самодвижущихся экипажах, не вникая при том в их устройство.
Алессандро поморщился, не одобряя столь возмутительной неосведомлённости пополам с вопиющей беспечностью. Я перехватила изумлённые взгляды только что приземлившейся семьи, кажется, из числа наших ближайших соседей, и отвернулась. Среди крылатых, клыкастых, темнокожих горгулий жнец смотрелся едва ли не в прямом смысле белой вороной, привлекая куда больше внимания, нежели я. Сородичи мои сплошь босы, мужчины одеты лишь в короткие свободные штаны, на женщинах лёгкие платья с открытой спиной, похожие на мою тунику, которая так не понравилась высокоморальному слуге Смерти. И весь такой замечательный Алессандро в своих неприличных кожаных штанцах в облипку и раритетной куртке. Впрочем, помимо удивления, недоумения и настороженности, пару раз я поймала и весьма заинтересованные девичьи взоры, устремлённые на моего подставного партнёра. Постаралась ответить барышням максимально свирепым взглядом, чтобы не воображали себе лишнего. Пусть Алессандро мой жених понарошку, однако не стоит демонстрировать сей факт всем и каждому. Если мои родные чего-то не замечают в упор, это ещё не означает, что не замечают и остальные.
Мама закончила здороваться с ещё не виденными сегодня соседями и знакомыми, и папа поманил нас за собой. Мы направились к валуну, встали полукругом перед тёмным камнем в полтора человеческих роста и взялись за руки согласно построению. Мне досталась рука Азура, свободную я подала Алессандро. Папа оглядел живую цепочку, убеждаясь в отсутствии разрывов, и ободряюще улыбнулся нам с Алессандро, отчего мама недовольно поджала губы. Затем возложил ладонь на камень, и мир вокруг исчез.
* * *
– Добро пожаловать в Скарро, первый и древнейший оплот каменного народа, – торжественно возвестил папа, как только мир вернулся, наполняя пространство звуками, запахами и красками.
Я отпустила руку брата и поморгала, избавляясь от разноцветных пятен перед глазами. Алессандро морщился, кривился и подслеповато щурился дольше, хотя от существа, способного перемещаться по стежкам в зелёной круговерти, я ожидала большей невосприимчивости к любым видам телепортации. Не обращая внимания на родных, я шагнула вплотную к Алессандро, обеспокоенно всмотрелась в его лицо.
– Всё в порядке? – спросила на грани слышимости.
– Да… – ответил жнец, правда, несколько неуверенно. – Сейчас пройдёт…
– Дыши глубоко и ровно, – посоветовала я. Обнимать Алессандро я, конечно, не собиралась, да и ему самому вряд ли охота обжиматься с горгульей в истинном её виде, однако поддержать неожиданно чувствительного жнеца всё же надо.
– Издеваешься?
– Я серьёзно.
– Всё хорошо? – осведомился папа.
– Да-да, – отозвалась я. – Просто у Алессандро… закружилась голова после перемещения.
– Какой-то он хлипкий больно, – тут же ввернула Киана.
– Люди куда более хрупкие, чем мы, – напомнил папа.
Алессандро слегка сжал мою руку и сразу отпустил. По папиному знаку мы отошли в сторону, дабы не мешать следующей прибывающей группе.
– Должно быть, в нём всё дело, – пробормотал Алессандро.
– В ком?
– В телепорте.
– Разумеется. Меня от вашего фирменного метода перемещения тоже тошнит, причём в прямом смысле.
– Нет, – упрямо мотнул головой жнец. – Преграда, не позволяющая ни одному из нас проникнуть в Скарро иначе, кроме как… по работе. Дело в вашем портале… или во всей системе защиты города.
Ну а я о чём ему толковала ещё в Алансонии?
Портал перебрасывал на большое каменистое плато за чертой города, сплошь усеянное валунами для перемещений. С плато прибывающие отправлялись к опущенному подъёмному мосту, перекинутому не через обычный земляной ров, но через расщелину, дно которой терялось далеко-далеко внизу. Проходили через мост в гостеприимно распахнутые ворота, миновали толщу крепостной стены и оказывались на огромной мощёной площади, где были заранее расставлены стенды со схемой города, списками свободных жилищ, расписанием мероприятий и прочей полезной информацией. При стендах дежурили местные жители, помогавшие гостям сориентироваться и вежливо отвечавшие на возникавшие у тех вопросы. Всё же многие горгульи бывали в Скарро только по большим праздникам – да, тоже в прямом смысле сего выражения, – и не могли похвастаться хорошим знанием его улиц.
Мы с Алессандро так и шли в обнимку, потому как непонятное недомогание жнеца не торопилось проходить. Здесь на нас уже не поглядывали украдкой, но таращились открыто, с удивлением, непониманием, подозрением и даже опаской. Горгульи не оборотни, обоняние у нас не звериное, и отличить сородича от обычного человека вот так навскидку, в человеческом же облике, мы могли далеко не всегда. Однако большинство видело молодого мужчину, единственное человеческое лицо среди массы крылатых существ, в одежде, совершенно непригодной для быстрой смены ипостаси, и делало соответствующие выводы. И выводы эти не льстили ни мне, ни моему жениху понарошку, ни моей семье. Мама вовсе старалась держаться впереди, так, будто знать не знала, что это за странная парочка плетётся в хвосте нашей процессии в миниатюре. Оказавшись на площади, мама перехватила одного из местных, одетых в костюмы фасона, которому наши предки отдавали предпочтение в давние времена, и засыпала бедолагу вопросами. Спустя пятнадцать минут мы отправились на поиски выбранного мамой жилища.
Внутри городских стен Алессандро стало лучше, по крайней мере, мы смогли идти нормально и рядом, а не прилепившись друг к другу, точно влюблённая парочка, не способная разлучиться ни на секунду. Всё-таки по легенде мы уже достаточно времени прожили вместе, чтобы не цепляться друг за дружку постоянно.
Легендарный оплот каменного народа был велик, однако современным крупным городам всё же заметно уступал и размерами, и степенью удобств. За пределами площади начиналась паутина узких улиц, извилистых, пыльных и неуклонно идущих в гору. По обеим сторонам поднимались здания в пять-шесть этажей, притулившиеся вплотную друг к другу, с маленькими круглыми окнами и низкими входами у самой земли. Палисадников на плоских крышах не было, специальных площадок для игр и спорта тоже – или они располагались в другой части города, – и потому неровные охряные и песчаные стены и зажатые между ними тесные улочки превращались в лабиринт, где один коридор ничем не отличался от десятков других. По мере удаления от городских ворот горгулий встречалось всё меньше, а непривычная тишина давила всё сильнее. Мама бдительно следила за значками, выбитыми на углах домов, дабы не пропустить нужный, папа с туристическим интересом смотрел по сторонам. Киана и Азур плелись с унылым видом, Жадея всё чаще бросала на супруга вопросительные и укоризненные взгляды, доблестно Фианом игнорируемые. Пару раз я слышала, как Жадея начинала шипеть мужу на уху, что, дескать, твоя мать могла бы не лезть так далеко, отсюда будет неудобно добираться до главной арены, но Фиан продолжал максимально доброжелательно улыбаться в пустоту. Оно и понятно – разок ответит, и жена заведёт спор, результаты коего никому из присутствующих не понравятся.
После недолгих плутаний и беззлобных препирательств родителей на тему «а туда ли мы идём, и кто виноват, если не туда» искомый дом был найден. Обосноваться в нём никто ещё не успел, так что делить одну спальню на двоих пришлось только парочкам. Мама и этаж выбрала, и определила, кому какая комната достанется, и обозначила одно помещение как гостиную. Мы с Алессандро без возражений отправились в указанную мамой спальню. Переступив порог оной, я впервые поняла, почему наши предки начали столь стремительно покидать Скарро.
Это не комната.
Это комнатушка.
Закуток площадью вполовину меньше моей спальни в родительском доме. Упоминать о моём прежнем гнезде вообще не стоило, там просто царские хоромы по сравнению с этой каморкой. Большую её часть занимало архаичного вида ложе, покрытое по старинке шкурами. Учитывая, сколько веков горгульи не промышляли охотой, оставалось лишь гадать, как давно бегали по земле те звери, что эти самые шкуры пожертвовали. Помимо кровати, обстановку составляли узкая лавка у стены да древний пустой сундук.
И всё.
Ладно бы это нам с Алессандро так несказанно повезло с доисторическими апартаментами, но нет – я из любопытства заглянула в комнаты братьев и сестры и убедилась, что все спальни в этом доме одинаковы. Разве что у Фиана столик был, а у меня и младшеньких нет. Гостиная площадью побольше и кровати в ней отсутствовали, так что мамин выбор очевиден. Правда, привычных диванов и кресел не было, их заменяла пара низких овальных столиков и расстеленные на полу пыльные ковры.
Заходить на тесную кухню даже не стоило, всё равно никто не знал, как пользоваться древним на вид очагом. Нормального современного освещения нет. Небольшие круглые окна свет пропускали весьма умеренно и затенённая со всех сторон улица в этом деле не помогала. Удобства не во дворе – дворов в традиционном представлении тут тоже нет, – но в конце коридора, одно помещение на весь этаж. Кстати, ванная комната оказалась куда просторнее спален и даже снабжена подобием водопровода… только вода исключительно холодная.
Вещи сложить некуда – ни шкафов, ни ниш под гардероб, ни собственно гардеробной. Распаковываться, конечно, необязательно, мы здесь всего на несколько дней, и кто знает, когда и с какой скоростью отсюда драпать придётся… но ведь куда-то же предки одежду вешали? Или они её в сундуках хранили, как люди когда-то?
И вишенкой на это на редкость неаппетитное пирожное – межкомнатных дверей тоже нет! В доме была входная дверь и двери, ведущие в квартиры, занимавшие весь этаж, но у спален створки отсутствовали как вид. Заменяла их либо тканевая занавеска, либо деревянные раскрашенные бусы до пола.
Судя по выражению лица Жадеи, с которой я столкнулась в коридоре в процессе осмотра временного жилья, её «восторг» по поводу уровня местного комфорта был равен моему, если не больше.
– Это же ненадолго, – беспомощно озвучила она мои мысли, и я сочувственно ей улыбнулась. – И мы будем мало времени проводить в этих стенах, так что, наверное, неважно…
Что проще сказать, что в Скарро есть, чем перечислять длиннющий список того, чего здесь нет?
Как по мне, так в Скарро не было ничего, кроме достопримечательностей, которые можно осмотреть, а после вернуться в нормальный цивилизованный мир.
– И почему ваша мама выбрала дом, настолько удалённый от арены? – продолжила Жадея, внезапно обретя в моём лице благодарного слушателя. – Даже лететь придётся долго…
– Вылетим пораньше.
– Мы и сюда полетели спозаранку и ради чего? Половина города ещё пустует, выбирай место поближе да получше.
– Сколь мне известно, места поближе и получше заняты жителями Скарро. Вряд ли они готовы уступать их гостям…
Жадея быстро, воровато оглядела длинный сумрачный коридор и шагнула вплотную ко мне.
– Охотно уступают… если понимаешь, о чём я, – прошептала она заговорщицки и выразительно на меня посмотрела.
А-а, то есть любой каприз за ваши деньги?
Ясно-ясно.
– Но Фиан мне сразу сказал, что его родители на подобную блажь тратиться не станут, и он тоже, они честные горгульи, да и смысла в том, мол, никакого. Половина города свободна, заселяйся куда заблагорассудится. Вот мы и заселились.
– Наши родители такие, – признала я. Даже любопытно, и какие нынче в Скарро расценки на жильё покомфортабельнее, в один взмах крыла от главной арены?
– Дети мои, – выглянула в коридор родительница и на её требовательный зов из спален высунулись остальные. – Располагайтесь, обустраивайтесь во временном гнезде, а вечером мы отправимся на арену…
– Пораньше, да? – уточнила Жадея упавшим голосом.
– Разумеется, – мама удостоила невестку взором, глубоко возмущённым предположением, что можно куда-то пойти не пораньше. – Займём места получше, откуда увидим совет старейшин Скарро…
Фиан из-за материнской спины показал жене глазами, чтобы не вздумала спорить со свекровью.
– Ах, да, не забудьте сразу отложить подарки – завтра каждый из нас преподнесёт их нашей драгоценной реликвии и совету старейшин.
– И для посещения сего мероприятия тоже встанем пораньше, – заметила Киана невинно.
– Само собой, – нотку сарказма в голосе младшей дочери родительница то ли не заметила, то ли пропустила мимо ушей.
– А можно я отдам свой подарок Киане? – с робкой надеждой предложил Азур. – Она оба отнесёт…
– Совсем окаменел?! – не оценила затеи брата Киана. – Не собираюсь я ничего вместо тебя таскать, сам свой неси!
– Полетим все, и каждый вручит свой дар, понятно? – с нажимом повторила мама.
Младшие мрачно друг на друга покосились, но покорно кивнули.
– Вот и славно, – клыкасто заулыбалась родительница. – А пока отдыхайте. И не забывайте расспросить соседей, когда те появятся, из какого они рода и где находится их родовой город. Будьте вежливы, дружелюбны и приятны в общении – не хочу, чтобы весь Скарро решил, будто в нашей семье сплошь невоспитанные хамы и грубияны.
Пользуясь тем, что мама продолжала демонстративно меня игнорировать, я прошмыгнула в нашу новую спальню. По пути зацепилась верхним краем крыла за бусы в проёме, отчего те зашуршали и застучали, выругалась и сменила ипостась. Как здесь передвигаться, будучи в истинном виде, я не представляла.
Водрузив свою сумку на крышку сундука, Алессандро перебирал содержимое, выуживал из-под одежды какие-то мелкие предметы и бегло их осматривал, после чего одни возвращались в сумку, а другие рассовывались по карманам куртки и кошелькам на поясе.
– Что делаешь?
– Готовлюсь, пока твои родные заняты и нет соседей.
– Соседи будут жить на других этажах.
– Чем меньше лишних глаз, тем лучше.
Я подошла ближе, глянула с любопытством через плечо жнеца. Предметы были… странные. Какие-то металлические детали, шестерёнки, штыри, винтики и каждый явно неновый, побывавший уже в употреблении.
– И для чего это?
– Для меня.
– Ты можешь что-то собрать из этого хла… этих деталей?
– Не совсем, – Алессандро помедлил, нарочито внимательно рассматривая очередную шестерёнку. – Мы не маги, Халциона. У нас нет традиционной магической силы, даже если таковая была при жизни, нет того, что испокон веков зовётся магическим даром, нет ни внутренних ресурсов, ни возможности использовать внешние. Всё, что у нас есть ныне, даётся Смертью и забирается ею же. Но даже она не способна вернуть давным-давно утраченную магию.
– Но ты колдовал, – напомнила я осторожно.
– Я использовал тот внешний ресурс, что мне доступен, – Алессандро повертел шестерёнку в пальцах, неожиданно цепко глянул на меня через плечо.
– Вот этот металлолом? – опешила я.
– Без этого металлолома я никудышный некромант, – подтвердил жнец преспокойно и спрятал детальку в карман куртки.