0
Корзина пуста
Войти | Регистрация

Добро пожаловать на Книгоман!


Новый покупатель?
Зарегистрироваться
Главная » Наложница дракона » Отрывок из книги «Наложница дракона»

Отрывок из книги «Наложница дракона»

Автор: Хант Диана

Исключительными правами на произведение «Наложница дракона» обладает автор — Хант Диана Copyright © Хант Диана

Глава 1

Воды Лазурного моря пенились, окатывая прибрежные скалы. Закатное солнце сделало их пурпурными и оттого Огненный дракарат сперва показался фиолетовым. Лишь когда подлетели ближе, оказалось, что высокие шпили башен словно отлиты из пламени, а пышная зелень этого края пронзительно-изумрудная.

Подлетев ближе, мы закружились над Огненным дракаратом, устремляясь к восточной части полуострова, к землям клана Золотого дракона, Кинриу. Монументальные здания (язык не поворачивается назвать их домами) просторного, непривычно-зеленого города, все, как одно, из красивого желтого камня, с плоскими крышами-площадками.

Мы устремились к центральному дворцу, внушительному, великолепному, похожему на скалу, только из желтого мрамора и всю в золоте.

Я поняла, что сейчас придется садиться и оборачиваться… отчего накатила паника.

Инициация в озере Драконов произошла сама по себе, оборачивание, соответственно тоже, только было очень больно… Поэтому сейчас, стоило мелькнуть мысли, что понятия не имею, как вернуть человеческий облик, а еще вспомнив сумасшедшую боль во время инициации, опьянение небом улетучилось, а паника накрыла девятым валом.

Исам словно почувствовал, что творится со мной, потому что серебристый дракон изогнул длинную шею, подлетая ближе и посмотрел долгим взглядом. В синих глазах явственно читалось: я в тебя верю.

Шумно выдохнув, я устремилась вслед за обоими драконами на огромную желтую площадку, на которой, кажется, стоят люди.

Драконы обернулись на подлете и спрыгнули на площадку людьми.

Я робко вытянула лапы к желтой плитке, и стоило им столкнуться с поверхностью, мир взорвался ожидаемой болью!

Только на этот раз новая драконья сущность обошлась со мной милосердно. Потому что практически сразу же я потеряла сознание.

***

Сначала в мой тревожный сон, в котором я никак не могла сдать зачет по восточным единоборствам мастеру Горо, потому что коварный японец какими-то хитрыми касаниями «отключил» мне руки и ноги, и я старалась уползти от него по матам на манер червячка, ворвался птичий хор.

Когда сэнсэй замедлился, словно некий доброжелатель нажал на «медленный кадр», и никак не мог догнать ползущую меня, а птичий щебет усилился, начала догадываться, что вижу сон.

Затем лучи утреннего солнца настойчиво заскользили по лицу и пришлось перевернуться на другой бок, чтобы не мешали досыпать. Тем более что противный сон с сэнсэем закончился, а значит, следующий мог оказаться вполне сносным.

Вместо этого в голове зашумело, словно подернулось туманом, а когда я постаралась вспомнить свое имя и где я нахожусь, почему-то не смогла.

Вдох-выдох, и я принялась «трясти» сопротивляющуюся изо всех сил память, но потом, раз за разом, дело пошло.

Итак. Зовут меня Александра Кинриу. Студентка военной академии имени Александра Васильевича Колчака (лучшая академия страны, если что!). Только-только успешно сдала сессию и перешла на третий курс… Почему военная академия? Отчим посоветовал. По заверению Виталия Владиленовича, успешного бизнесмена и вообще финансового гения, «воля» для меня «чревата». И вот ни разу не обидно. Потому что дури во мне, то есть я хотела сказать темперамента — хватит на племя взбесившихся дикарей.

А так, наравне с теоретическими дисциплинами, где можно почерпнуть знания об азах командования, управления, оперативно-тактической подготовки, а еще инженерно-технических и юридических дисциплин и прочей нудятине, идут мои любимые, практические.

А это: несколько навыков рукопашного боя, в том числе и нежно любимые мной восточные единоборства, то же дзюдзюцу у мастера Горо, а еще первичные летные навыки на планерах (к вертолетам на втором курсе еще не допускают, ждала третьего, как ребенок Нового Года) и разные факультативы, в том числе стрельба из лука, мое хобби с детства.

Вот только третьего курса похоже уже не дождаться, да и по полетам я наш курс опередила.

Потому что судьба решила изменить мою жизнь с помощью двух чертовски-обаятельных драконов, которые, как снег на голову, обрушились в мою жизнь под конец сессии.

Причем с известием, что я, дескать, принцесса драконьего мира, дочь дракона, да непростого, а верховного правителя Огненного дракарата. И вот, по достижению совершеннолетия (мне только-только восемнадцать исполнилось) папенька изволили о дочке вспомнить и потребовали ее возвращения в родной мир.

Родной, то есть драконий мир меня встретил не так, как ожидалось. Потому что сопровождающие меня драконы (они бы на слово «сопровождающие» обиделись, потому что все, как один, жуткие шовинисты) должны были меня с рук на руки папеньке передать, да не тут-то было.

Портал ни с того ни с сего перенес нас не в Огненный дракарат, в объятия любящего родителя, а к священной горе Сусаноо или Такэхая Сусаноо-но Микото. Да, да, именно туда, где проходят инициацию и обретают дракона!

И я, студентка третьего курса лучшей военной академии страны, после долгих перипетий и препятствий, инициацию-таки получила и стала драконом!

Причем, первой драконицей в истории (кроме богини Инари, разумеется, Матери всех драконов), потому что до меня ни одна женщина не была драконом! Собственно, до меня ни у одного дракона не рождалось девочки.

Но я самого главного не сказала.

Я вообще-то добровольно и по своей инициативе в этот мир скаканула (хоть сопровождающие утверждают, что и так, и так бы меня забрали). Потому что мне, оказывается, пришел вызов из Альма-матер для драконов. Лучшей магической академии этого мира, где воспитывают настоящих драконов.

И вот шанса обучаться в магической академии, где мало того, что каким-то специальным навыкам боя учат, так еще обучают, как управлять сильнейшей магией мира — драконьей то есть. А еще преподают столь необходимые новичкам азы контроля и вообще уживчивости с новой ипостасью. Словом, этого я ну никак пропускать не собираюсь.

Полная решимости и гордости за такой четкий и структурированный итог последних жизненных событий, я проснулась окончательно и открыла глаза.

***

На меня смотрели сразу три пары глаз. Причем вопросительно как-то смотрели, с любопытством и придыханием.

Три похожих друг на друга, как капли воды, девушки. Все в странных нарядах, что-то между кимоно и длинными, в пол, платьями. Цвета — розовый, голубой и фисташковый, такие нежные-нежные, чуть не пастельные. Вышиты цветами и бабочками.

Волосы у всех троих разделены на прямой пробор и заплетены в косы. По четыре (или шесть, мне с кровати не видно) косы, каждая заканчивается крохотным перламутровым шариком. Как жемчуг, только побольше.

Лица — очень миловидные, есть в них что-то восточное. Красиво вылепленные скулы, маленькие курносые носы, аккуратные губки бантиком. Глаза, как у оленят, широко распахнутые и темные, про такие принято говорить, с поволокой.

Заметив, что я проснулась, девушки развели руки в стороны, отчего рукава платьев-кимоно вспорхнули, как крылья бабочек и, сложив ладони на груди, поклонились.

Я ресницами захлопала.

— Здрасти, — говорю чуть хриплым со сна голосом.

— Приветствуем, принцесса Таши Кинриу, — мелодичным голосом произнесла та, что в розовом. Она посерединке стояла, и, говоря, шажок вперед сделала.

После чего девчонки опять поклонились, а мне неловко стало. Хотелось им на вежливость как-то ответить, но сил странным образом не было. Тело как после долгой болезни, вроде и обновленное, но какое-то слабое и непослушное.

— Девчонки, заканчивайте кланяться, — попросила их и поинтересовалась: — А вы кто?

Ответила снова «розовенькая». То ли она у них за старшую, то ли на нее сегодня пал жребий.

— Мы ваши джошу, принцесса.

— Джошу? — не поняла я и нахмурилась.

— Нам выпала высокая честь прислуживать вам.

— Эм, — вырвалось у меня. — Вообще-то я привыкла сама себе прислуживать… в смысле, заботиться.

— Вы слабы после оборота, принцесса, — мягко напомнила «розовенькая» и с этим было сложно поспорить. — Вам потребуется помощь.

Я привстала, опираясь на руки, что заставило поморщиться. Девчонки тут же подскочили и подложили под спину подушек. Стало удобнее и я вынуждена была признать:

— Помощь так помощь. Только без этих ваших поклонов, «вы» и прочего. Я себя на «вы» пока не ощущаю, а когда мне кланяются, кланяюсь в ответ. А поскольку сейчас ответить вежливостью на вежливость не могу, то и вы поберегите спины.

Длинная речь, которую слушали с вниманием и почтением, вымотала.

Я откинулась на подушки и часто задышала.

Одна из девушек протянула высокий узкий сосуд с зеленоватой жидкостью, который наполнила из графина на низком круглом столике.

— Выпейте, принцесса, и у вас прибудет сил для омовения и облачения.

Послушно приняла напиток. На вкус оказался кислым и освежающим, словно лимонный сок с яблочным разбавили, но при этом густой, как кисель. Морщась, стала пить маленькими глотками.

Пока пила, осмотрела помещение, в котором нахожусь.

Очень светлое, с высоченным потолком и окнами в которых не то, что человек, дракон пролезет.

Прозрачные и легкие, как паутинки, занавески нежно колышет ветер. Стены из прежде не виданного мной желтого мрамора с золотыми крапинками. Они искорками отражают солнечные лучи, и, если приглядеться, видно, что не хаотично разбросаны, а складываются в узоры. Очень красиво. Пол деревянный, покрытый лаком, только светлее стен, как и потолок, отчего создается впечатление, что мебель в помещении и сами стены висят в воздухе.

Мебель внушительная, деревянная, нежно-голубого цвета с коричневой и золотой окантовкой, что только оттеняет красивый желтый цвет стен. А у меня почему-то ассоциацию с древнеегипетским стилем вызвало. Там тоже основные цвета: желтый, коричневый, голубой. И вот хоть золотинки-узоры в иероглифы складываются, они же и на мебели есть, ощущение, что богатство египетского стиля и минимализм японского совместили, и получилось здорово.

Кроме кровати под балдахином, на которой лежу, собственно, по стенам полки, есть два стола, письменный и пониже, круглый, несколько стульев и кресел, в которых запросто можно как на диване устроиться и зеркало во всю стену.

Я протянула девушке в голубом пустую склянку и поняла, что каким-то волшебным образом силы ко мне вернулись. Не совсем, но все же лучше, чем было.

— Прежде чем вы будете готовы приветствовать вашего отца, верховного предводителя Огненного дракарата, великого воина Мичио из клана Золотого дракона, позвольте помочь вам омыться и облачиться, принцесса, — поклонившись, сказала «розовенькая» девушка.

— Так, стоп, — сказала я, предупреждающе держа ладонь перед собой: стоило мне попытаться встать, кинулись помогать втроем. Но если во всем полагаться на помощь, эдак можно долго проваляться. И дело здесь не в состоянии, а в человеческой натуре, которая, конечно, если ее постоянно не преодолевать, выберет, что полегче.

— Во-первых, — продолжала я, — заканчивайте с «вы» и поклонами. Если я ваша принцесса, то такой вот мой вам указ.

Лица девушек вытянулись, губы открылись буковкой «о», и ресницами все трое часто захлопали.

— Ладно, — пробормотала, поморщившись, — по-крайней мере, пока мы наедине.

На миловидных личиках отчетливо проступило облегчение.

— Теперь давайте знакомиться, — сказала я, свешивая ноги на пол. — А то вы мое имя знаете, а я ваши — нет.

Девчонки недоуменно переглянулись.

— Зовите нас джошу, принцесса, — сказала «розовенькая». — Просто джошу, прислуга. К джошу принято именно так обращаться.

— Нет уж, — отрицательно покачала головой я. — Виталий Владиленович бы не простил, если бы я честь мундира опозорила.

Какое отношение к чести мундира имеет бизнесмен-отчим, я сама не понимаю. Просто именно эти слова первыми пришли на ум и показались (мне лично) самыми убедительными.

— Итак, как нас мама с папой назвали? — поинтересовалась я в первую очередь, у «розовенькой».

Та испуганно оглянулась на остальных, и, сглотнув, представилась:

— Отец нарек меня Аки, принцесса.

— Таша, — упрямо сказала я и вопросительно на других посмотрела.

— Акико, — решилась голубенькая.

— Акира, — потупившись, пробормотала «фисташковая».

— М-да, — пробормотала я. — Значит, папенька вам одно имя на троих выделил…

— Не совсем так, — осмелев, сказала «голубенькая», Акико. Стараясь не обращать внимания на шепот и тычки сестер, которые пытались образумить ее и даже дергали с двух сторон за рукава кимоно, она пояснила: — Аки — значит, осень, или яркая, потому что родились мы осенью, принцесса Таши. Акико — значит, умный ребенок, а Акира — яркий, ясный, рассвет.

— Хм, — призадумалась я. — А значить, папахен ваш проницательностью отличается.

Девушки горделиво поджали губы, скрывая усмешки и ответила на этот раз Акира, та, что в фисташковом.

— Отец — рожденный от дракона, принцесса. Интуиция и проницательность у таких людей и вправду невероятна.

Я попыталась вспомнить, что об устройстве драконьего мира Исам говорил. У дракона рождаются только сыновья, это раз. Не все способны пережить инициацию, или сохранить себя до нее, это два, соответственно, становятся они не драконами, а «людьми, рожденными от дракона». С драконьей кровью, то есть. Дочери от таких котируются выше некуда на рынке невест, поскольку способны родить драконам сильных и крепких сыновей, способных стать драконами, это три.

Значит, мне в сопровождение, или как у них тут выражаются «джошу», не простую прислугу выделили, а местную элиту. Прямо, как фрейлин для королевы, что говорит о том, что отец мой занимает здесь самый высокий пост. Это сразу и четыре, и пять. Ну, это мы итак знали.

— Что вы говорили о предстоящей встрече с отцом? — напомнила я девушкам.

Меня тут же увлекли в высокие деревянные двери с нежно-голубой отделкой, где, как оказалось, располагается моя личная купальня.

— Вам следует омыться и переодеться, принцесса, — сказала Аки.

— А позавтракать не следует? — уточнила я, когда в животе жалобно булькнуло.

— Конечно, принцесса… Таши, — под моим строгим взглядом исправилась Аки. — Завтрак будет подан сразу после того, как вам… (тут девушка, как ни старалась, так и не смогла перейти на ты и выкрутилась) как состоится церемония приветствия Мичио Великого!

— И мы сразу завтрак принесем, — торопливо добавила Акико. — Вы, должно быть, голоднее титанозавтра после перехода через пустыню!

— Все-таки два дня не ели! — поддержала сестру Акира.

— Сколько?! — ошарашенно выпалила я.

Оказывается, я две ночи провалялась (так говорить все-таки правильней, чем два дня, потому что сейчас, как я поняла, утро).

Только сейчас я заметила, что на мне легонькая и длинная ночнушка. На тонких бретелях, широкая, клешеная от груди, полностью скрадывающая очертания тела и все равно чуть прозрачная, как я мельком успела отметить, взглянув в зеркало.

— А как Исам? — спросила я, чувствуя, что краснею. — И Кеншин?

Девушки снова переглянулись, при этом мне показалось, что тревожно как-то.

— Что не так? — спросила я.

Ответила Аки, предварительно набрав в легкие воздуха и закатив глаза:

— Для женщины вы задаете слишком много вопросов.

— М-м? — у меня дар речи временно пропал.

— Аки, — осекла сестру Акико. — Принцесса Таши не ведает наших традиций и не знает, что…

Девушка осеклась, беспомощно кусая губы.

— Что женщине задавать вопросов не полагается? — закончила я за нее.

Все трое кивнули.

Я нахмурилась, раздумывая, уже сейчас начинать пропагандировать принципы эмансипации, или подождать до завтрака. В животе снова жалобно заурчало и выбор был сделан.

— И все-таки, — нахмурившись, проговорила я. — Хотелось бы знать о судьбе своих спутников. С ними все в порядке?

Девчонки снова переглянулись.

Наконец, Аки ответила:

— Все гости вашего отца в добром здравии, принцесса.

А две другие закивали. При этом у меня создалось впечатление, что меня не то, чтобы обманывают, скорее, не договаривают чего-то. Я уж было хотела уточнить, чего, но моим вниманием собственная купальня завладела.

Минималистичная и роскошная одновременно, как все здесь.

Просторная, посредине ванная стоит, высокая, с плавными краями волной. В одном углу — небольшой бассейн, во втором углубление, и, судя по отверстиям в стене на уровне глаз где-то, душ, в третьем — что-то типа гладильной доски, но широкой и устойчивой, я так поняла, массажный стол, а в четвертом — пара кресел и низкий столик.

И все мраморное с золотом и в восточном орнаменте. Красиво — глаз не отвести.

Пока я озиралась и ресницами захлопала, меня к самой центральной ванной увлекли, называя ту «лоханью». Она уже наполненная водой оказалась, почти горячей, с пеной и ароматическим маслом. Принюхалась: лаванда и еще что-то неуловимое.

Вопросительно на девчонок посмотрела: вот как они узнали, что я люблю?

— Лавандовый аромат свежести, гордости и свободы, принцесса Таши, — смело сказала Акико. — Нам показалось, вам должен очень пойти. Мы добавили немного жасмина, нежного и загадочного, и получилось уравновесить слишком тяжеловесные нотки лаванды.

Я снова носом воздух потянула и вынуждена была признать: свое дело девчонки знают.

Быстро избавившись от сорочки, скользнула в ванну.

Теплая вода разнежила, стало снова клонить в сон. Правда, когда мне попытались волосы вымыть, да и меня саму, вежливо отказалась. Еще не хватало, чтобы меня тут аки какую барыню обслуживали. Ведь позору не оберешься. Смешно, ей-богу.

Когда с купанием и с массажем в четыре руки к моему вящему сожалению, было покончено, насухо вытерлась и по наущению девушек, намазалась каким-то ароматным кремом. Он подозрительно шипел и впитывался в кожу, но неприятных ощущений не было, вместо этого в теле прибывала сила и легкость. Затем меня закутали в пышную банную простыню и снова проводили в комнату, которую они называли покоями. Ну что ж, покои так покои.

Самое интересное потом началось: одевание. Или, как девчонки его назвали: облачение.

За нарядами девчонки еще в одну дверцу шмыгали.

Не удержалась, и, кутаясь в простыню, за ними пошла.

— Вот те раз, — вырвалось у меня.

Надо сказать, умеют здесь принцесс размещать. Полки, кронштейны, шкафы с ящиками и шуфлядками, и все это увешано какой-то царской одежей. Ожидаемо преобладал золотой цвет, а еще белый и пастельные оттенки. Платья, кимоно, рубашки, расшитые птицами и павлинами, какие-то накидки, платки, вышитые жемчугом и бисером туфельки на плоском ходу с задранными носами… Я ощутила себя героиней из сказки Шахерезады, а от всего этого великолепия как-то странно стало. Вот оно вроде и красиво, как в музее, а душно.

Зато, когда в уголке скромно стоящий свой чемоданчик увидела и три рюкзачка рядом, мой восторженный вопль заставил девчонок подпрыгнуть.

Правда, решено было с привычной одежкой не спешить, а доверится на первый раз приставленным ко мне сестрам. Да и интересно было.

Поэтому полностью положилась на вкус девчонок и обратно, в свою опочивальню потопала, а они с ворохом тряпок, за мной.

Бельишко мне преподнесли закрытое, целомудренное. Трусики и маечку. Маечка с пуш-эффектом и вшитым бюстиком. Удобно. Хотя мы с Ариэлькой совсем другое бельишко предпочитаем. Максимум шика, кружев и «завлекалочки». И пусть, кроме нас, этого никто не видит, главное, мы знаем, что «там» все идеально и это очень на самооценке, кстати, отражается.

Вслед за бельишком последовала тоненькая сорочка на бретельках, длинная, с разрезами по бокам и чулочки, такие тонкие, что почти на ножках их и не видно, если бы не широкие кружевные резинки, было бы совсем незаметно. Поверх всего выдали кимоно с широкими, чуть не до пола, рукавами, с таким высоким запахом, что ключицы скрывает. Воротничок-стойка придает наряду еще более целомудренный и одновременно какой-то царственный вид.

На ноги — расшитые жемчугом туфельки на небольшом каблучке.

Усадив меня на стул с высокой спинкой, девушки высушили подогретыми полотенцами волосы, а затем нанесли на них ароматное масло. Темные пряди заблестели и при этом разгладились, словно потяжелели. Потом девчонки в четыре руки соорудили высокую прическу, закрепив ее длинными деревянными шпильками с перламутровыми цветными шариками на концах.

Когда они с прической заканчивали, двери распахнулись и на пороге возникла еще одна девушка.

— Принцесса готова? — спросила она Аки… всех. — Верховный правитель идет сюда!

Меня рывком подняли со стула и вывели на середину комнаты.

Проходя мимо зеркала, бросила на себя взгляд.

Кимоно золотого цвета, расшитое драконами, несмотря на обилие ткани, сидит на фигурке, как влитое. И хоть не подчеркивает намеренно изгибов, как принято в привычном мне мире, невозможно не угадать хрупкое очертание фигурки под богатой тканью.

Высокая сложная прическа с выпущенными по сторонам от лица прядями, придает мне царственный и загадочный вид. Кожа после купания свежая, розовая, щеки чуть алеют. На контрасте с золотым цветом одеяния глаза так и сияют зелеными звездами. Не нужно быть знатоком психологии, чтобы видеть — в них застыло беспокойство. Губы нервно подрагивают. Вообще несмотря на торжественное одеяние вид у меня каким-то образом стал совсем юным и немного напуганным.

Если честно, то страшно было увидеть отца-дракона. Увидеть впервые за восемнадцать лет.

— Верховный предводитель Огненного дракарата, Мичио из клана Золотого дракона! — объявил звонкий голос.

А потом двери в покои отворились, и вошел он.

Глава 2

Одного взгляда на вошедшего хватило, чтобы понять — это мой отец.

Пространство смазалось, оставив в фокусе высокого широкоплечего мужчину с зелеными пронзительными глазами и волевым подбородком. Хищное, властное лицо, виски выбриты чуть не до макушки, иссиня-черные волосы заплетены в косы. На голове — золотой венец наподобие тех, что цезари носили, только этот украшен двумя золотыми крыльями.

Длинные золотые одежды из странной переливающейся ткани исходят сиянием. Распахнутый на груди камзол не скрывает выразительной мускулатуры и поджарого, в кубиках, пресса. Широкий пояс с круглой золотой бляхой, черные, в золотой росписи, штаны. На первый взгляд показались кожаными, но спустя секунду поняла, что это ткань, только такой в нашем мире я не видела.

Отец застыл шагах в десяти и рассматривал меня так же пристально, как я его.

Только сейчас поняла, что девушки в комнате, все, как одна, упали на колени и коснулись лбами пола, сложив ладони вместе и выставив руки перед собой. И, что совсем уж возмутительно, замерли в таком положении, явно ожидая высочайшего позволения встать.

Я на это действо нахмурилась, причем так выразительно, а отче и бровью не повел.

Его взгляд продолжал изучать меня. Пристально, не спеша. Что ж, решила я. Мне ведь тоже спешить некуда. Еще посмотрим.

На вид правителю Огненного дракарата можно было дать лет тридцать пять, но стоит взглянуть в его глаза и тут же меняешь мнение. Глубокие, пронзительные, совсем взрослые… и очень умные глаза. И… очень похожие на мои. Это сразу видно. Только глаза отче болотного оттенка зеленого, с золотыми искрами, а мои (должно быть, оттого, что у мамуль голубые) скорее изумрудные, с серебряными крапинками.

— Что ж, — наконец, изрек папахен, когда молчать, должно быть, надоело. — Стало быть, моя дочь дракон.

При этом в голосе его… не то, что громовые раскаты прогрохотали, точнее, не только они. Скорее я услышала бурю, ураган, смертоносный вихрь, что крушит все на своем пути и треск лесного пожара.

При звуках его голоса (еще в совокупности с тяжелым взглядом) захотелось стать ниже ростом, а то и забиться в какой пятый угол и не отсвечивать. Но инстинкты — инстинктами, а мы люди, и, значит, рождены для того, чтобы над ними властвовать… Поэтому я только плечики еще больше расправила и подбородок вздернула. Что ж. Раз он со мной без приветствий и церемоний, то и мне можно.

— Ага, — отвечаю, стараясь попасть ему в тон. — Стало быть, мой отец — дракон.

По спинам склонившихся в поклонах девушек рябь пошла. И это взбесило. Показалось, что папахен специально такой ужас внушает, подчеркнуто не замечая, что его царственность рождает раболепие.

— Девчонки, — говорю им. — Вы бы встали. Сквозняки тут, не ровен час, простудитесь.

Надо сказать, взгляд отче каким-то совсем уж пристальным стал. Уголок четко очерченного рта дернулся, а затем он пророкотал:

— Оставьте нас.

Девчонкам второй раз повторять не пришлось. Не поднимая голов, подхватили полы кимоно и мотыльками выпорхнули из комнаты.

— Сильная, — сказал отец, глядя мне в глаза, оценивающе так. При этом он вроде как обращался ко мне, а вроде и говорил сам с собой. Что раздражало, потому что не привыкла быть пустым местом. Даже не пустым, а каким-то недостойным голоса местом. — Сможешь родить своему господину настоящих драконов. Это хорошо.

И вот такой тон отца, как поняла, выбран намерено. Он мне таким образом свое пренебрежение с порога решил показать, а еще указать на мое место. Это он зря. Потому что… не надо так с родными дочерьми, кого за долгие годы впервые видишь, вот.

— А знаешь, — проговорила я приветливо-холодно. Мы с Ариэлькой умеем на место ставить не хуже папеньки. У мамуль, кстати, научились. — Спасибо, что поинтересовался, как мамочка. Она цветет и пахнет. И, надо сказать, украшает наш мир.

Брови отца сошлись у переносицы, а взгляд больше изумленный, чем рассерженный. Если я правильно понимаю, ему же не перечил никто. Вот вообще никто.

В тот же миг в комнате стремительно потемнело, а еще как будто резко закончился воздух. Только спустя пару секунд поняла, что это не в покоях темно стало, а у меня в глазах. Как поняла, что это что-то от отца исходит. Умеет отче страх внушать, и даже ужас. Неприятное состояние длилось секунд десять, а затем опять все в порядке стало. И по пристальному взгляду папахена поняла, что со мной какую-то хитро-магическую штуку отмочили нарочно. И сразу решила, что зря.

— Я рад известиям о твоей матери, — словно издеваясь, произнес папахен и глаза его торжеством сверкнули. А я еще больше разозлилась.

«Рада, что ты рад», — чуть было не вырвалось у меня, но сдержалась в последний момент.

Отче, тем временем, продолжал:

— Судя по тебе, твоя мать, находила чем заниматься в зеркальном мире, вместо того, чтобы воспитывать мою дочь.

Злюсь. Элементарно. Навесила при этом самую милую из улыбок и парирую:

— Мамочка растила меня как принцессу. Только, по ее словам, не драконью. И, спасибо, конечно, что моим воспитанием озаботился. Впервые за восемнадцать лет.

Отче снова нахмурился. Прежде, чем говорить, пожевал губами.

— Мать не говорила тебе, почему я отослал вас в зеркальный мир?

— Говорила, — ответила я. — Потому что у драконов не бывает дочерей. Поскольку непонятно было, что со мной делать, решено было отправить в мир, который ты называешь зеркальным.

Мне величественно кивнули. Я ресницами захлопала — и это все? И он считает, что я должна быть удовлетворена таким нехитрым объяснением? Это еще я не сказала, что знаю о том, что меня младенцем одну там бросить хотели, мамочка настояла, чтобы со мной поехать…

Злюсь, и при этом как-то не по себе от величия отца, его надменности и царской уверенности в себе.

— Теперь ты дома, — все также величественно произнес отец. — И сможешь выполнить твой долг, лежащий на тебе по праву рождения.

— Никаких долгов за мной не числится, — вежливо поправила я родителя. — Я вон, перед инициацией даже мастеру Горо последний спарринг сдала. Так что не надо меня моим рождением попрекать.

Говорю это, а у самой все внутри сжимается.

Так страшно было… так волновалась, прежде чем с отцом встретиться.

И вроде все идет, как надо, вон он какой — высокий, сильный, красивый просто нечеловеческой красотой. Еще и по местным меркам император, то есть, выражаясь их языком, верховный предводитель… Словом… Именно о таком отце мечтает любая девочка… А вот тепла в этой встрече нет. Ни на грам. Не то, что не спросили, как вообще у меня дела, как и чем я жила все это время, не то, что моими успехами не поинтересовались, а ведь даже не поздоровались со мной! Да что там не поздоровались, не улыбнулись мне ни разу! И от этого такой осадок горький, как будто меня обманули. Я все-таки другого от этой встречи ожидала… Хотя бы немного… другого.

Вот и сейчас, посмотрел внимательно и пристально, и даже, как показалось, с каким-то сожалением. Словно я такую глупость ляпнула, что отче за меня стыдно. А потом, видимо, в виде исключения, решил меня поправить:

— Долг дочери — следовать своему предназначению, выполняя заветы отца.

И так важно это сказал, что я от неожиданности сначала заморгала часто, а потом губу закусила.

— А такое понятие, как родительский долг, в этом мире есть? — мягко так интересуюсь. Почти смиренно.

Отче призадумался. Похоже, такая мысль, как родительский долг нечасто занимает его царственные думы. К моему удивлению, мне ответили.

— Долг отца — воспитать сильных сыновей, — наконец, сказал, он. — Долг матери — родить своему господину сыновей. И воспитать покорных и смиренных дочерей. Твоя мать со своим долгом не справилась.

Я даже зумами скрипнула. От злости. Потому что никто и никогда не смеет говорить о моей мамочки столь пренебрежительным тоном.

— А я считаю, — начала закипать я. — Что мамочка хорошо справилась со своим долгом. Прекрасно даже. Она всегда-всегда рядом со мной была. И она лучшая в мире мамочка, о которой только мечтать можно.

Мне, наконец, улыбнулись. Точнее, усмехнулись. Снисходительно так и как-то с сожалением.

— Ты женщина, дочь. Несмотря на то, что ты дракон, ты женщина. А женщина не имеет права на мнение. Просто потому, что мнения у женщины нет. Есть флюгер, именуемый настроением. А то, что может меняться сотни раз в день, сложно обозначить какой-либо позицией.

Меня как обухом по голове шарахнули! И не столько от обидных слов, нет. По большей части от тона, которыми они были произнесены. От этой снисходительной ухмылки, от презрительного прищура умных, проницательных глаз, от тяжелого взгляда.

Я перевела дыхание… А потом уловила внутренним слухом рев! Страшный, неистовый! Дракон внутри меня ревел, столкнувшись с несправедливостью, с незаслуженной обидой! Красная пелена встала перед глазами… Губы вытянулись в одну линию, а кулаки решительно сжались.

В этот момент страх перед болью, сопровождающей оборачивание, отступил на второй план. Это все не имело значения. Все было неважно, кроме отца, который стоял передо мной, скрестив на груди могучие руки.

Отца-дракона, упивающегося собственным величием, отца, который в грош не ставил не то, что мое право на равенство, мое право на мнение!

Будь, что будет, решила я, чувствуя, как тело медленно наливается огнем, готовясь к обороту. Я покажу ему, кто я. Покажу, что я дракон!

Тело начало вибрировать, жидкий огонь растекался по венам, грозя сжечь изнутри. Внутренний рев зазвучал громче и был протяжный, похожий на зов… А потом вдруг затих.

При этом меня качнуло, повело в сторону. Сознание помутилось, как бывает перед обмороком.

Нечеловеческим усилием я осталась на ногах. С трудом перевела дыхание и подняла голову. Расплывшиеся границы мира понемногу обретали очертание. Наконец, я смогла разглядеть отца.

Спокойного, величественного. С иронично приподнятой бровью.

Сначала он просто смотрел на меня долгом взглядом, от которого хотелось скрыться, затем, дернув уголком рта, заговорил.

— Ты не обернешься, дочь. Ни здесь, ни где-то еще на землях Огненного дракарата, — величественно сказал он. — Потому что этого не хочу я. Ты не владеешь драконьей магией, при этом находишься в ее поле. В поле, где все драконы подчинены сильнейшему на глубинном уровне. И сильнейший во всем дракарате — я. Кроме того, твой дракон юн. И он, как и все остальные, на инстинктивном уровне покоряется силе. Здесь я — средоточие силы, дочь.

Не успела я толком осмыслить сказанное, отец жестко припечатал:

— Когда войдешь в дом мужа, средоточием силы станет твой муж.

— Но, — вырвалось у меня изумленное. — Но ведь ты сам сказал, что я дракон…

Меня окинули пристальным взглядом с ног до головы. Причем непонятно, остались довольны увиденным, или нет.

— Тем более сильных сыновей ты подаришь своему господину, — невозмутимо ответил отче.

Вдох-выдох. Привести дыхание в норму. Он не должен знать, что довел меня. Не дождется. Еще раз вдох-выдох.

— У меня никогда не будет господина, — процедила я. — Я личность, я женщина и я дракон. Рада была знакомству, но злоупотреблять твоим гостеприимством я не собираюсь.

Отец иронично приподнял бровь.

— Вот как?

— Именно, — кивнула я. — Именно так. Я сюда вообще ради Альма-матер приехала. Туда и направлюсь.

Я всего ожидала, но только не смеха. Жесткого. Властного. И, что особенно обидно, искреннего. Смеялся отче долго и с удовольствием. А когда стих, за спиной что-то зашуршало.

Я оглянулась — на подоконнике сидела кошка. Белая, пушистая, с треугольной мордочкой. Должно быть с ветки раскатистого дерева на подоконник перебралась. Я толком вид из окна разглядеть не успела, но то, что справа дерево растет, заметила.

Не обращая на нас с папахеном решительно никакого внимания, котейка уселась на солнышке и принялась умываться.

И тут отец меня потряс.

Величественно прошествовал мимо открывшей рот меня, прямо к пушистой гостье. А потом… принялся гладить ее. Кошка умываться перестала, глазищи сощурила и на морде абсолютное блаженство. Замурчала так, что мне, шагах в пятнадцати, слышно, как будто у нее там басы встроенные. Мурлыча с каждой секундой все громче, она принялась тереться об огромную ручищу отче, изгибаясь при этом и норовя обхватить родительскую конечность пушистым хвостом.

— Удивительные создания кошки, правда? — как ни в чем ни бывало, обратился ко мне отец, повернувшись.

Я только и могла, что ресницами хлопать.

— Такие мягкие, такие приятные на ощупь… и при этом независимые. Только их независимость немного другая, чем в твоем понимании, дочь. И все же они гармоничны. И в этом мудрость природы. Женщины похожи на кошек.

— Да уж, похожи, — скривилась я. — Куда там! Вон эти, которые на «джошу» откликаются, а не на свои имена, прям такими независимыми были, когда у твоих ног копошились. Прямо как кошки. Тьфу, смотреть противно.

Отче посмотрел на кошку, на меня и как-то задумчиво пожевал губами.

А потом гладить белую шерстку перестал, убрав руку за спину. Кошка выгнулась, мол, куда делись погладушки? Еще хочу! Недолго думая, она спрыгнула на пол и начала тереться о ноги родителя. Тот продолжал смотреть на меня и при этом победно улыбаться.

Затем побарабанил пальцами по подоконнику.

Пушистая, видимо осознав, что снисходить до нее не собираются, одним прыжком вскочила на подоконник и с блаженством подставила спинку под новую порцию ласки.

— Вот какая польза от кошек, Таши? — спросил отец, словно в пустоту и впервые назвал меня по имени. — Кроме того, что они красивые, мягкие и пушистые? Никакой.

— А мыши? — вырвалось у меня и на меня же посмотрели как-то с сожалением.

— Но их приятно гладить, на них приятно смотреть, когда их кормишь, они мурчат, — продолжал воспитательную работу отче. — То есть получается, одна цивилизация живет за счет другой, и при этом все довольны, потому что все на своих местах. Если бы кошки задумали состязаться с нами в силе… Боюсь, их бы ждала незавидная участь.

И снова окинул меня оценивающим взглядом.

— Я поняла, куда ты клонишь, — чувствуя, что силы возвращаются, а значит, закипая от ярости, сказала я.

Вот понимаю, почему мамуль все сделала, чтобы мы с папахеном не встретились. А еще Исам вспомнился. И подумалось, что не все драконы такие уж шовинисты. Некоторые, должно быть, в силу возраста, подлежат воспитанию.

— Но среди кошек есть и более крупные и более независимые представители, — продолжаю я, стараясь говорить, как отче, деловито, спокойно, величественно, раз уж такое дело. — Тигры, гепарды, пантеры… Может, в схватке с драконом они и не выстоят, но что-то мне подсказывает, тереться о ноги тоже не поспешат.

Отец нахмурился. Вид у него был задумчивым.

— Ты, должно быть, думаешь, что и драконы не все одинаковые? — спросил он и я вздрогнула, потому что отец словно прочел мои мысли. Потом вспомнила, что драконам свойственна развитая интуиция, и немного отпустило.

— Да, — не стала вилять я. — Думаю. И не просто думаю, а знаю. Как знаю и то, что за мной из Альма-матер драконьей прислали. Документы, или что там у них принято…

— Из Альма-матер присылают вызов, — подсказал папахен.

— Вот, вызов, спасибочки, — проговорила я. — И я инициацию прошла. И драконом стала. А значит тебе, отец, со своими планами на не виденную восемнадцать лет дочь, обождать придется.

— Пятнадцать лет, — спокойно поправил меня отче. — Именно пятнадцать лет назад я отправил твою мать с тобой в зеркальный мир. До этого скрывал вас в другом месте.

Пятнадцать? — пронеслось в голове. — Значит, я помнить этот мир должна. А потом поняла: я и помню. Отсюда мои сны, фантазии, которые всегда принимала за выдумку… И отсюда такое мощное ощущение déjà vu в этом мире. Как будто я с ним не заново знакомлюсь, а просто вспоминаю.

— Ты скрывал нас в стране Идзумо? — осенило меня. — Там, где священная гора Сусаноо?

Отче хмыкнул, но не ответил. И не очень-то и хотелось.

— Ладно, неважно, — пробормотала я, потому что итак поняла, что многое вспомнила, а не придумала. — Как бы то не было, вызов этот самый из вашей Альма-матер за мной пришел. И с этим ты, отче, сделать ничего не сможешь.

Отец руки на груди сложил, отчего кошка, лишенная ласки, заурчала в три раза громче.

— Тебе про вызов в Альма-матер Ичиро Исами сказал? — спросил он, и тон при этом какой-то странный.

— А что? — решила уточнить я.

Отец снова чуть губами пожевал, словно усмешку прячет.

— А то, что вызов в Альма-матер и есть пропуск в нее, сын предводителя Ледяных уточнил? И что без пропуска там делать нечего. Тебя просто-напросто не пропустит магический полог, покрывающий Долину Знаний.

Я нахмурилась. Вроде такого разговора не было, но с другой стороны, я и сама не спрашивала, да и как-то некогда было. То одно, то другое… Сюда, между прочим, спешили! Знала бы…

В общем, я промолчала. Но при этом выжидательно на папахена смотрю.

Тот прищурился и как-то победно усмехнулся, прежде чем продолжить.

— Так пропуск в Альма-матер Ичиро Исами тебе отдал?

Я опять молчу, тем более что на это сказать мне решительно нечего.

— Нет? — деланно удивился отец. — Ну так знай, дочь. Что и не отдал бы.

От этих слов больно стало и дыхание перехватило, как будто в солнечное сплетение ударили, что называется, под дых. Знаем, били. Не все студенты (да и преподы) честны во время боя.

Отец же явно перемену во мне почувствовал, потому что продолжил.

— Женщина лишь орудие, чтобы сделать сильнее мужчину, — сказал он. — Но не быть сильной самой.

— Теперь я понимаю, почему мама свалила отсюда, — процедила я сквозь зубы. — Сумасшедший мир.

Стоило прозвучать упоминанию о маме, как отец нахмурился.

— Твоя мать Джун, — задумчиво проговорил он. — Ты знаешь, что ее имя значит «послушная»?

Не дождавшись от меня ответа, что, впрочем, отца ни капли не смутило, он продолжил:

— Послушная Джун из клана Огненной птицы… Непослушание она проявила только однажды.

— Когда ты меня спровадить решил, а мамуля со мной вызвалась? — вырвалось у меня.

Видно было, что воспоминание об этом отцу неприятно. Нет, на лице его это никак не отразилось. Просто я почувствовала. Драконья интуиция, наверно.

— Это было мое решение, — чуть скривившись, ответил отец, и я вспомнила, что мама говорила о том, что он должен был ей желание, за мое рождение.

— А, — догадалась я. — Когда за Виталия Владиленовича замуж вышла. Так он, если что, замечательный мужик. О таком отце каждая девочка мечтает. А каждая женщина — о таком муже.

Шевеление воздуха — и отец, с которым нас только что разделяло около пятнадцати шагов, оказался рядом. Глаза сверкают зеленым пламенем, при этом зрачок вытянулся, губы поджаты. Показалось, что сейчас ударит.

Вспомнив о закалке, полученной благодаря мастеру Горо и остальным преподам, отличающимся особым садизмом, еще больше распрямила спину, хотя куда еще-то, не отводя взгляда от отца. Губы поджала. Нет, что он меня в два счета уделает, я как-то не сомневалась. Но и сдаваться или отступать, или как всякие кошачьи там о ноги тереться не собиралась.

И отец ударил.

Только не делом.

Словом.

Нехорошо усмехнувшись, он произнес:

— Ты знаешь, что я пообещал тебя кланам?

При этом продолжал глазами буравить, и от этих вытянутых зрачков и зеленого пламени было, если честно, жутко.

Я взгляда не отвела (исключительно… не знаю уж, благодаря чему) и нарочито спокойно ответила:

— Двум, знаю. Из Подземного Дракарата и Ледяным.

Глаза отца полыхнули торжеством.

— Всем, — сказал он, наслаждаясь моей реакцией.

Хотя я, конечно, в обморок не грохнулась, на ногах устояла, да и покер-фейс… Но это короткое слово будто шокером шарахнуло.

— За мою дочь будут биться сильнейшие, — добавил отец.

Я промолчала. Потому что не знала, что на такое сказать.

— Сегодня, — с нажимом сказал отец. — В общем зале меня с моей дочерью поприветствуют сильнейшие представители драконьих кланов. Все, кто будет биться за тебя.

— Рыцарский турнир? — поинтересовалась я. — Боюсь, турнир опоздал.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил отец.

— Ничего, — ответила я. — Кроме того, что победитель предопределен.

— Предопределен? — переспросили меня, нахмурившись.

Я кивнула.

— Я уйду из твоего дворца и с твоей земли с Ичиро Исами, первым сыном предводителя клана Ледяного дракона.

Ухмылка у отца какая-то совсем нехорошая стала.

— Почему ты так решила? — спросил он.

— Потому что его выбрал мой дракон, — просто ответила я.

Отец смерил меня долгим взглядом, и, не говоря ни слова, вышел.

Глава 3

Я подошла к окну. Уперевшись руками в подоконник, который успела покинуть кошка (сбежала, зараза хвостатая, как только папахен ушел!), высунулась наружу и глубоко вдохнула. Повторила глубокий вдох и не менее глубокий выдох несколько раз.

Понемногу ритм сердца пришел в норму.

Опустила взгляд вниз — высоко. Не для дракона, конечно. Для человека. Если с нашими домами сравнивать, этаж шестой примерно.

Внизу песчаные дорожки, пышные клумбы, аллеи. Сад. Деревья здесь огромные. Самое большое тянет ветки в сторону папочкиного дворца. По ним и скользнула в комнату бесстрашная кошка, которой уже след простыл.

Я задумчиво перевела взгляд на небо. Синее, чистое, прозрачное. И потянуло в эту синеву со страшной силой. А потому чуть не зарычала в голос.

Это что же получается — мало того, что я, оказывается, не имею права на мнение (собственно, вообще мало на что право имею, даже ни на что, кроме, разве что права на место породистой кобылицы в доме мужа-дракона), так я еще в папочкином дракарате обернуться не могу? И, несмотря на мое заверение в том, что мой дракон выбрал истинную пару, его слушать никто не собирается? Моего дракона?!

Если честно, первое чувство было, когда встретилась и заговорила с отцом — страх. Вот просто страх, потому что он элементарно сильнее, старше… чего там, умнее.

А потом злость. Просто злость, и все тут.

На это индюшачье (извините, драконье) самодовольство, на откровенное пренебрежение. Мной, как дочерью. Как личностью. Как драконом.

Все больше и больше понимаю мамочку, почему она навсегда закрыла для себя двери в этот мир. Потому что быть рядом с таким вот… пусть и величественно-блистательным драконом — умным, сильным, властным… Но быть для него чем-то сродни домашней кошке, которую хочешь — гладишь, для своего же, кстати, удовольствия… А хочешь — другую кошку гладишь… Они все только и ждут твоей ласки и твоего внимания…

И вот вспомнился отчим. Тоже сильный. Тоже властный. Надежный.

Вспомнились его слова, которые на всю жизнь в память врезались. О том, что никогда и ни при каких обстоятельствах не будет самоутверждаться за счет женщины, просто потому, что она слабее. И на этом все. А это значит, что мамочке рядом с ним просто хорошо, уютно и безопасно. Настолько безопасно, что она даже скандалит с удовольствием, прямо с апломбом, театрально и… с любовью. И все в доме знают: вслед за мамочкиным возмущением последуют объятия и поцелуи. А потом она еще что-нибудь придумает.

Здешних женщин и мужчин я особо пока не видела, но вот реакция девчонок джошу на появление папахена, если честно, покоробила.

Пока я стояла у раскрытого окна и рассуждала, дверь в покои отворилась.

Три уже знакомые девушки внесли подносы разной степени заполненности.

Тут же в воздухе замелькали ароматы съестного, а живот заворчал, на этот раз так жалобно, что решено было все планы по диверсионной тактике отложить на потом.

Ничуть не возражая, позволила увлечь себя к словно по мановению волшебной палочки, сервированному столу.

Что ж, судя по всему, голодом здесь морить не собираются.

Мясо нескольких видов, птица, блюдо с сырами и крупными маслинами, какая-то ароматная каша, не поняла, из какой крупы, скорее всего, у нас такой просто нет, с овощами, шпажки с запеченным сыром и маленькими вялеными томатами, хлеб трех видов, от пышного белого каравая, нарезанного тонкими ломтями до небольших круглых лепешек и черного, с семенами и сухофруктами, масло… А кроме этого, огромное блюдо с фруктами: несколько видов хурмы, те самые виденные мной уже розовые лимоны, что-то похожее на папайю и манго…

— Эм… — вырвалось у меня.

— Мы не знали, что вы любите, принцесса, поэтому принесли всего понемножку, — сказала Аки.

— Понемножку, — хмыкнула я, но на этом слова закончились, потому что все оказалось просто умопомрачительно вкусным, но еще, подозреваю, двое суток голода сказались. Поэтому уписывала предложенное за обе щеки, со скоростью, которая сделала бы честь драконам…

Наконец, сыто отвалилась на спинку стула и насладилась охлажденным травяным отваром.

— Аки, — спросила я стоящую ближе всего девушку (как ни пыталась уговорить их присесть, не удалось. Заявили, что все то время, пока я с папахеном беседовала, сидели себе, отдыхали, а я, значит, на ногах). — Это я, получается, здесь типа пленница и меня из покоев выпускать не велено?

Девчонки переглянулись. Тревожно как-то.

Потом Аки забормотала:

— Вы принцесса Таши, дочь верховного предводителя Огненного…

— Это я помню, — перебила я девушку. — Мне отсюда выходить дозволительно, или это что-то вроде золотой клетки?

— Вы имеете ввиду, выйти в сад, принцесса? — осторожно спросили у меня.

Ну, в сад, так в сад. Начнем с малого.

Уже покинув покои, я пожалела, что не переоделась в привычные вещички. Потому что местные наряды для нормального, энергичного променада не предназначались. К слову, мало для чего они предназначались, кроме неспешных прогулок по парковым аллеям и дворцовым залам. Потому что я в юбках этого кимоно путалась, а еще они, юбки узкие какие-то, на нормальный строевой шаг не рассчитаны. Но возвращаться в покои не хотелось, ощущение, как в детстве — домой пойдешь, а мама загонит обедать. Мамы здесь не было, и дома не было, и вот это было совсем печально. В общем, потопала я за девчонками по коридору.

К моему удивлению, лифт здесь был. Принцип работы механизма остался за кадром, потому что электрических розеток и вообще электричества здесь вроде как не наблюдала, но лифт, который вместил бы двадцать таких как мы с тремя Аки, работал слажено, исправно и очень плавно. Я про себя до десяти досчитать не успела, когда его створки распахнулись и не закрывались, пока мы не вышли. А вышли мы сразу в сад. Прямо такой, как на картинках со страниц детских сказок.

Пышный, зеленый, с невероятным количеством цветов на клубах самых разных форм и размеров, с беседками, какими-то тонкими и изящными, словно кружевными, скамеечками, фонтанами с разноцветными рыбками и павлинами на дорожках.

Откуда ни возьмись, на дорожку перед нами выпрыгнула то ли мартышка (судя по ушастой мордочке), то ли белка (судя по размерам и хвосту), и, встав на задние лапки, передними постучала по животу.

— Как тебе не стыдно попрошайничать, — возмущенно сказала я зверьку. — Ты — дикое и вольное животное.

Белка склонила голову набок, как будто понимает, а потом похлопывание по животу повторила.

Я рассмеялась и обернулась к девчонкам, поинтересовалась, нет ли у них орешков. Орешков не нашлось и поэтому мы прошли дальше.

Несколько раз нам встречались женщины. Красивые, в роскошных нарядах, но какие-то странные, не отвечали на мое «здрасти», вместо этого так и буравили взглядом. Все в сопровождении джошу, те глаз поднять не смели, но зыркали искоса.

На мой вопрос, а где, собственно, хотя бы один завалящий дракон, девчонки часто заморгали.

— Это женская половина дворца, — сказала, наконец, одна из девушек. — Сюда драконы не заходят.

— Эм, — вырвалось у меня. — Это я, что ли, в гарем попала? Я раньше только читала о таком. Любопытно, конечно, но мне бы потолковать кое с кем. Блондинистым. По поводу моего то ли вызова, то ли пропуска в Альма-матер. Короче, насчет документов.

Девчонки переглянулись с таким видом, мол, о чем она.

Ладно. Не дождавшись вразумительного ответа, пошла дальше. И вот вся эта старательно созданная красота какой-то чересчур уже казалась. И улыбки у девушек слишком уж наигранными. А глаза женщин, которые по дороге встречались (мне объяснили, что это жены и наложницы отца) — злыми.

Через какое-то время ожидаемо натолкнулась на ограду. Белую, изящную, как и все здесь. В форме эдакой кружевной решетки, плющом увитую. Высокая, метра три. Для человека высокая. Мне, если бы только была возможность обернуться… высокой бы не показалась. Мимо ограды шла долго, больше из упрямства, чем из любопытства. Итак было ясно, что как породистая кобылка, угодила в загон и никто меня отсюда без приказа светлейшего (или верховнейшего?) родителя не выпустит. И это все больше и больше злило.

Наконец, когда обошла полсада где-то, а девчонки мои даже запыхались и бросали на меня какие-то укоризненно-жалобные взгляды, прибежала еще одна джошу. Тоже с несколькими косичками с шариками, в кремовом кимоно в бабочках.

Поприветствовав меня почтительным поклоном (я тоже руки у груди сложила и склонилась перед ней, потому что невежливо было бы не склониться, правда, девчушку это, похоже, больше напугало, нежели обрадовало), она дрожащим голосом объявила, что мне следует прошествовать обратно в покои для переодевания. Мол, торжественная церемония скоро, представление драконам, битва сильнейших и все такое…

На мой вполне резонный вопрос — а этот наряд, что на мне, он как, не для торжественных случаев, на меня посмотрели, как будто я не из другого мира прибыла, а, скажем, с луны свалилась. Вот только что, на глазах у этих четырех. Из чего сделала вывод, что нет, не торжественный. Повседневный.

Поразмыслив, чем сие (переоблачение), а собственно, и сама торжественная церемония мне грозит, и придя к выводу, что ничем особенным, кроме того, что Исама встречу, а значит, смогу об Альма-матер поговорить, я решила ответить согласием на приглашение «возвратиться в покои».

При мысли о том, что увижу блондинистого дракона, в груди становилось жарко, ноги и руки наливались странной сладкой тяжестью, а щеки начинали предательски краснеть. Гормоны всех миров, объединяйтесь, называется.

Я, конечно, все эти гормональные бунты пресечь пыталась, и даже делать вид, что решительно ничего не происходит, а в груди у меня теплеет, стоит только о нем подумать, так это из-за того, что он теперь — мой пропуск отсюда. Из золотой клетки, в которой родитель меня запер, и при этом не скрывал, что в ближайшее время у меня появится новый, тьфу, господин.

А еще как-то по-детски было обидно, хоть поняла уже, что глупо от отца ждать участия к моей жизни, как, скажем, от отчима… но все равно ком в горле вставал, стоило подумать, что ему вообще плевать. Посмотрел на дочь-дракона, решил, что подходит в качестве награды «сильнейшему», и все. Ни о детстве расспросить, ни об увлечениях, о мечтах…

Виталий Владиленович постоянно занят был, но никогда не забывал спросить, о чем я думаю, о чем мечтаю, как представляю свою жизнь в будущем…

Почему-то казалось, что Исам бы и расспросил, и выслушал. И хоть отче как-то слишком уж глумливо намекнул на то, что вызов в Альма-матер Исам мне не отдал, все же, хотелось верить, что это оттого, что просто не до этого было, и все тут.

В покоях работа кипела полным ходом. Все было завешено какими-то тряпками, я имею ввиду, нарядами, на длинном столе у стены переливалось что-то, судя по блеску, украшательное.

Незнакомые мне девушки в похожих нарядах спорили, что лучше «подойдет принцессе для торжественной церемонии»… Я меланхолично жевала сладости и попивала кофе с молоком (на счастье он здесь есть, оказывается, и мне Акира его прямо на крошечной жаровне, что приволокли прямо в покои, варила), и поэтому стоически терпела собственное переодевание.

Кимоно «для выхода в свет» мне выбрали не просто расшитое золотом, а вроде как драгоценными камнями усыпанное и оттого тяжелое, чуть не в несколько килограмм весом. Длинное, до земли, но расклешенное, и в разрезах нижняя нежно-голубая юбка видна, а в вырез на ключицах — нижняя рубашка из той же голубой ткани, по канту жемчугом отделанная. Рукава у кимоно с разрезами, от локтя, и спускаются практически до пола. Туфли дали тоже золотые, на вид — твердые, на ощупь изнутри — мягче тапочек.

После того, как кимоно на меня водрузили (слово надели все же какое-то не то), и поверх широким поясом обмотали, я почувствовала себя в футляре.

Но больше всего прическе досталось: в нее воткнули двух золотых птиц по бокам, и одну спереди на букли посадили, каких-то золотых с камнями шпилек навтыкали, с висюльками, поверх этого всего — золотую сетку с крыльями. Я так поняла, это у них здесь вроде короны.

Как в зеркало себя увидела — не узнала. Передо мной стояла золотая кукла, правда, с моим лицом и нахмуренными бровями. Правда, это меня совсем не портило. Даже наоборот, казалось, что с таким «футляром» некая стервозность вообще должна в комплекте идти.

А затем… я не поняла, что произошло. Я скорее почувствовала, нежели услышала, тяжелые шаги за дверью.

— Отец, — сказала я девочкам, которые порхали вокруг, довершая мой образ последними штрихами, поправляя складки, нанося блеск на губы и подводя темной краской нижнее веко (эх, сказали бы раньше, я бы им свою косметичку на разграбление предоставила, не жалко. Хотя их стараниями итак получилось шикарно).

Отец вошел снова после предварительного объявления.

Окинул меня оценивающим взглядом, непонятно, остался доволен или нет. Вроде кивнул, значит, доволен. Хотя мне все равно, если честно.

— Ты готова предстать перед сильнейшими из кланов Огненного, Подземного и Воздушного дракарата? — спросил отец.

Я чуть не спросила, а Водный куда делся, а потом вспомнила, что у них вроде как чуть ли не война с ними. Собственно, из-за этого сыр-бора меня и вытащили в этот мир. Кажется, папахен с помощью моей руки (и меня в придачу с вредным характером, чего уж там) хочет… кажется, поддержки кланов, что ли.

И вот мне показалось, или в голосе отца сейчас гордость прозвучала?

— А можно вопрос? — спрашиваю.

Папахен нахмурился. Девчонки-джошу побледнели.

Я вспомнила, что женщине вроде как непринято тут задавать вопросы. И тем не менее посмотрела на родителя так выразительно. Интересно, опять будет изображать из себя такого всего властного и блистательного или поучать меня примется?

Но, к моему удивлению, мне величественно кивнули.

— Спрашивай, — милостиво разрешили.

— А зачем тебе все это надо? — честно спросила о том, что больше всего интересовало. — Маскарад этот весь, с помещением меня в этот футляр и представлением неким драконам?

Папахен брови нахмурил, а я, пользуясь его молчанием, продолжила.

— Я же, как была тебе не нужна восемнадцать лет, так и дальше не понадоблюсь? Неужели нельзя было мою передачу или как там у вас это принято по-быстрому обстряпать и всего делов? Без вот этого вот апломба, суровый отец и покорная дочь, что характерно?

Отче меня таким взглядом смерил, что не по себе стало. Но отступать я не собиралась. Сам же спросить разрешил. А еще мне во все это почему-то не верилось. Вот не верилось и все тут. Ну не бывает так, чтобы студентку двадцать первого века как какую-то породистую кобылицу, словно на торгах какому-то драконьему клану отдавали. Вот не бывает, и все тут.

Отче молчал, но взгляда не отводил, смотрел. Причем вопросительно так, мол, это все? Или у меня еще что сказать, есть?

А у меня всегда найдется, что сказать.

— Если тебе все равно, что истинная пара у меня есть, — продолжаю я. — Из этого один вывод напрашивается: у тебя есть на примете, кому меня пристроить. Или я ошибаюсь? А раз так, то к чему это шоу?

Отец чуть нахмурился, словно думал, отвечать или нет. А потом проговорил:

— Море потому велико, что не пренебрегает мелкими речками.

Я стою, ресницами хлопаю.

— Это все? — спрашиваю. — Весь ответ? Спасибо.

— Это мудрость Водных драконов, — сказал отец. — Если я хочу противостоять врагу, я должен мыслить, как враг. Стать им.

— Стать своим врагом?

Я нахмурилась, подозревая, что отвечать мне не хотят, мудрствуя в ответ исключительно из вредности. И впервые мысль закралась, что моя собственная вредность, она у меня не просто так.

Отче же, внимательно глядя на меня, продолжал:

— Солнце не знает правых. Солнце не знает неправых. Солнце светит без цели кого-то согреть. Нашедший себя подобен солнцу.

— Ага, спасибо, — сказала я, кивая. — Очень поучительно. Пошли. Нас заждались твои драконы, поди.

Отец усмехнулся. Показалось, что ему нравится, что не трясусь и не падаю в обморок, а вполне себе храбрюсь даже. Как умею.

Ну а как мне реагировать, если по-человечески со мной общаться он не желает? Не очень-то и хотелось, значит. В конце концов, у каждого своя гордость.

— Водному дракарату никто не бросал вызов, дочь, — сказал Мичио Кинриу, верховный предводитель Огненного дракарата. — Слишком они многочисленны и сильны.

Отец выдержал театральную паузу.

— Предводитель, — говорю, причем глаза папахена при этом нехорошо сверкнули, зацепило, значит, что не отцом назвала. А я покер-фейс и ресничками хлопаю. — Ты же предводитель, а не драматург. Ты к чему это все?

Снисходительно усмехнулся. А взгляд при этом жесткий. Хищный. Почти жестокий.

— Увидев мою дочь на общем собрании в главном Святилище Огненного дракарата, каждый из сильнейших воинов кланов захочет получить ее.

— Ну и что? — спросила я. — И что, что каждый захочет? Получит-то в итоге один.

И перед глазами предстал некто блондинистый. И, боюсь, при этом какая-то глупая улыбка вылезла.

Отец новым взглядом на меня посмотрел. При этом в глазах его мелькнуло сочувствие.

— За честь сражаться за мою дочь в поединке сильнейших каждый клан обязан поддержать меня в противостоянии Водному дракарату, — наконец, снисходительно пояснили мне.

— А, вот оно как, — протянула я. — Так это фарс, значит. С самого начала и до конца. Фарс и политика. Что ж, пусть сражаются. Отчего бы мечами не помахать… или чем там у вас, у драконов, принято. Все равно и ты, и я знаем, что мой дракон выбрал истинную пару. И меня выбрали.

При этом, чувствую, щеки покраснели. А я себя как-то уверенней почувствовала.

Отец на меня посмотрел как-то странно, даже показалось, с жалостью, и ничего не ответил.

— Ты готова? — спросил он. — Или есть еще вопросы?

— Родительское напутствие будет? — спрашиваю, а сама злюсь.

— Сделай всё, что сможешь, — сказал отче. — А в остальном положись на судьбу. Ты, все что могла, сделала, дочь. Смирись. Чем раньше это случится, тем лучше.

— Смиренных дочерей надо было растить в этом мире, — ответила я, и, прежде, чем отец успел снова углубиться в пространственные рассуждения и мудрость, объявила. — Я готова. Кого ждем?

Я ожидала, что мы, как положено, выйдем через дверь, ну, не знаю, спустимся на лифте и пойдем… где там у них это Святилище главное находится? Вместо этого отец шагнул ко мне и взял за руку, как тогда, когда с драконами из другого мира в этот перемещались.

Отец сделал какой-то пас рукой и я часто заморгала, оттого, что голова закружилась.

Отец держал меня крепко, словно ожидал, что меня поведет в сторону.

А я открыла глаза, и пока моргала, временно ослепленная обрушившимся со всех сторон светом, чей-то голос объявил:

— Верховный предводитель Огненного дракарата Мичио Кинриу с дочерью Таши Кинриу.

Зрение вернулось и я еле сдержалась, чтобы не ахнуть.

Мы стояли на возвышении.

В месте, похожем на старинный амфитеатр. Под открытым небом, пронзительно-синим. И белое солнце в самом зените. А вокруг, на полукругом окружающих помост ступенях, стояли драконы. Со светлыми, темными, красными, коричневыми волосами. Коренастые и более вытянутые, разной комплекции и степени рельефности, но неизменно с выразительной мускулатурой, в искрящихся на солнце одеждах, распахнутых на груди, с четкими, словно нарочно выверенными линиями. С разными лицами и глазами, но одинаковыми взглядами. Хищными. Изучающими. Вожделеющими.

И эти вот взгляды, все устремлены на меня.

А еще они не толпой стояли, а на отдалении друг от друга, и я поняла, что это для того, чтобы взлетать было проще. И тут меня осенила догадка: должно быть, они будут биться в воздухе. И сама мысль об этом такая захватывающая и волнительная была, что я чуть было знакомое смуглое лицо не пропустила.

Кеншин заметил мой взгляд, улыбнулся, обнажив белые зубы, и кивнул. С таким же самоуверенным видом, словно только что расстались.

Я нашла взглядом Исама. И стоило увидеть его, как мир вокруг блондинистого привычно утратил очертания, а внутри ухнуло.

Исам тоже улыбнулся, ободряюще и кивнул. И на этот раз я сказала ему взглядом:

— Я в тебя верю.

Глава 4

Солнце нещадно палит, золотой футляр, что водрузили на мои хрупкие девичьи плечи, весит неизвестно сколько, драконы пялятся в открытую, а у папахена на морде лица такая победная ухмылочка. Увидел, значит, какая на меня реакция у сильнейших драконов кланов, то бишь, женихов, и просиял!

Только вот забыл, что у меня на свою жизнь свои же планы. И с ролью породистой кобылиц в одном из местных гаремов планы эти ну никак не связаны!

— Здесь сильнейшие кланов, — сказал мне папахен, не поворачивая головы. — И каждый из них жаждет получить дочь дракона. С такой поддержкой Водный дракарат не устоит против нас, дочь.

При этих словах папахен руку правую поднял, видимо в приветственном жесте и амфитеатр потряс громогласный рев. На приветствие папика ответили все, все эти разноцветные драконы в сияющих одеждах, и орали еще при этом что-то, глотки-то луженые…

Дождавшись, пока ор стихнет и даже ни разу не поморщившись (а это было непросто), я, тоже к папахену головы не поворачивая, со сладкой улыбочкой произнесла:

— Девичья мечта просто. Я — в красивом платье и целая площадь женихов. А главное, знаешь, что, предводитель? Среди них Исам — сильный, спокойный и уверенный. И я в нем уверена. Что победит.

По дрогнувшим желвакам на щеках отца, что боковым зрением мне видны, поняла, что достала родителя. Особенно ему обидно «предводитель» от меня слышать.

Но, прежде чем он что-то сказать успел, я в точно таком же жесте, как он, левую руку подняла, приветствуя драконов.

И рев потряс стены амфитеатра! И даже, казалось, небеса пронзил! Ревели однозначно, громче и как-то очень слаженно. И все правые руки подняли, отвечая на мое приветствие!

Взглянув на то место, где Исам стоит, увидела, что блондинистый корчится от смеха, но руку в приветственном жесте, как все, поднял.

Я даже растерялась немного — чегойта блондинчик ржет?

Но папенька объяснил.

— Я не приветствовал драконов, дочь, — прошипел он, стиснув зубы, но его голос несмотря на стоящий вокруг гвалт, довольно-таки отчетливо услышала. — Я предложил им биться за свою дочь, вызвал таким образом, на священный поединок!

— Эм, — пробормотала растерянная я. — А я, что, значит? Тоже на священный поединок их всех вызвала?

— Это немыслимо! — продолжал отец, стиснув зубы.

— А со мной они больше согласились, — решила покапризничать я. — Выразительнее.

— Ты сама предложила состязаться за тебя! — прошипел отец. — Неслыханная дерзость!

Я плечами пожала.

— А я предупреждала: покорных дочерей надо было в этом мире воспитывать. Глядишь, была бы сейчас такой же клушей: не то человек, не то джошу.

Искоса на папика взгляд бросила и мысленно ладошки потерла: довела.

Драконы продолжали выжидательно смотреть. Все, кроме Исама серьезные. Я сначала ему тоже улыбнулась, а потом внутри что-то кольнуло. Неприятное. Как-то стыдно за весь этот фарс, за отца-дракона, который единственную дочь практически на торги выставил. И я же его еще поддержала, своим жестом! А еще вспомнила, что ведь действительно, приглашение в Альма-матер Исам так мне и не отдал… и отвела взгляд.

Папахен заговорил.

Глухой, раскатистый голос разнесся над амфитеатром.

— Порой один миг дороже сокровища, — начал он. — И в этот миг, когда все вы со мной, когда мы едины — бесценен. Вместе мы сможем противостоять Водному дракарату, и я, верховный предводитель Огненного дракарата обещаю вам дочь и победу!

Драконы заревели снова, а мне как-то сильно не по себе стало. Скорей бы все это шоу закончилось. Надоело. Тряпки эти золотые надоели. Взгляды… слишком уж выразительные… Тоже. Сейчас бы на пробежку, на спарринг, а лучше обернуться и в синее-синее небо пронзительной золотой стрелой… Скорей бы уж это состязание. Потому как, уверена, чей-то Ледяной дракон победит. И впереди меня ждет Альма-матер (заждалась, поди) и… счастье совместного полета (это изнутри драконица подсказала).

— Сегодня я принимаю слово всех кланов, — продолжал вещать папахен, и что-то в его интонациях мне каким-то тревожным показалось. Почти угрожающим… — Кроме одного.

Отче замолчал, а у меня ком к горлу подкатил, а в ушах тревожно пульсирует.

— Ледяной клан поддержал в противостоянии Водный дракарат, — сказал папахен, и Исам, который внимательно, как и остальные, слушал, глаза вытаращил, а затем брови нахмурил, словно для него это новость. Папахен же, выдержав паузу, произнес: — Поэтому представитель Ледяного клана не будет биться за принцессу.

Это, как это не будет?! — запульсировало в висках. — Как это?! А остальные будут, значит?! А Исам? Исам — моя истинная пара!

Я переводила недоуменный взгляд с Исама на отца. Один стоял нахмурившись. Второй — как-то победно ухмылялся. И ни тени сожаления на красивом лице!

— Представитель Ледяного клана, Ичиро Исами, ты должен покинуть Святилище, — громовым голосом пророкотал папахен. — Ты не участвуешь в боях.

Я только и могу что ресницами хлопать и дыхание в норму приводить. Это шутка? Этого не может быть! Просто не может! Потому что этого не может быть никогда!

Исам нахмурился. Вместо того, чтобы папахенскому приказу следовать, он спустился вниз по ступеням и пересек площадь, направляясь к помосту, на котором мы стоим.

— Я не понимаю тебя, Мичио Кинриу, — произнес блондин в наступившей тишине. — Ты сам отправил меня за своей дочерью в зеркальный мир, и тогда же принял Слово нашего клана, пообещав, что я удостоюсь чести сражаться за принцессу на священных боях?

Папахен губы поджал.

— Я сказал то, что сказал, Ичиро Исами. Ищи себе невесту в другом дракарате. Я не обещаю тебе дочь в случае победы. Потому что твоей победы не будет. Ты должен покинуть мой дракарат. Отныне ты здесь — нежеланный гость.

— Я не покину твой дракарат без твоей дочери, Мичио Кинриу, — спокойно ответил Исам. — Если надо — я буду биться со всеми драконами разом и с тобой, верховный предводитель.

— Ты не будешь биться с драконами, потому что я, верховный предводитель Огненного дракарата не допускаю тебя к боям! — прогрохотал отец. — Если ты нее покинешь мой дракарат сейчас же, станешь не нежеланным гостем, а пленником!

Исам только руки на груди сложил и взгляд перед папахенским опускать и не думал.

Что, черт подери, происходит?! — хотела спросить я, но не смогла. Рот просто-напросто не открылся. Это что, Исам будет отцовским пленником?! (почему-то в то, что блондинистый дракон пойдет на попятную, мне не верилось)

А я… меня разыграют, как приз и отдадут какому-то из этих напыщенных драконов? Которые даже мой золотой футляр уже глазами до дыр протерли?!

Я снова попыталась вмешаться. Не удалось.

Показалось, что пространство странным образом зазвенело и сгустилось.

— Уходи, Ичиро Исами, — сказал папахен.

— Нет, — ответил Исам.

И тут я поняла, что у них сейчас что-то вроде магического поединка. Хоть я и понятия (в силу молодости своего дракона) не имею, что значит эта хваленая драконья магия, но, готова поспорить, папахен ей сейчас нехило качнул. У меня даже в глазах помутилось и колени подкосились.

И вместе с этим я посчитала, что должна вмешаться. Вон немедленно должна. Потому что роль «молчи женщина, пока джигиты разговаривают» вовсе не для меня! Не для Александры Кинриу, дочери, так его, дракона!

Нет! — почти вырвалось у меня, но при этом ничего не произошло. Я словно застыла золотой статуей рядом с отцом! На какой-то миг словно увидела себя со стороны: величественная, молчаливая… и до противного покорная воле отца!

Нет!! — билась моя воля, словно в клетке, силясь вырваться наружу и заорать, что не собираюсь принимать участие в этом фарсе, в этих чертовых смотринах, в этом нечестном поединке!

И, словно откуда-то издалека, из самых глубин, услышала рев.

— Не смей противостоять мне, дочь, — произнес папахен, не поворачивая головы. — Если не хочешь остаться без дракона.

Я не смогла ничего ответить. Рот не открывался. Я словно превратилась в статую. А дракон внутри все ревел и ревел. И я слушала.

Я не слышала его с тех самых пор, как оказалась у отца в дракарате.

Дракон словно замер, затих, напуганный силой вожака клана.

Ему словно сказали, что неповиновение вожаку грозит страшным, и он понял, поверил.

И вот сейчас, наблюдая эту несправедливость, глядя, как у нее отбирают пару, истинную пару, которую она выбрала, драконица обиженно взревела!

Каким-то образом я поняла, что не смогу ничего сделать сама, то есть, будучи в человеческом теле.

Словно в подтверждение моим словам, Исам, спружинив коленями, взвился в воздух, и вот уже в воздухе замер, маша крыльями, Ледяной дракон!

Серебристый! Сияющий! Великолепный! С огромными сними глазами, мощными крыльями, гневно распахнутой пастью!

Увидев свою истинную пару, драконица заревела, оглушая изнутри и рванулась к нему!

А я словно отступила назад, выпуская ее на волю.

Привычный жидкий огонь разлился по венам… Перед глазами встала красная пелена. Рев дракона, который рвался на свободу, навстречу своей истинной паре, оглушал.

А в следующий миг, когда мир взорвался ожидаемой болью, свет перед глазами померк.

Словно со стороны я увидела, как хрупкая фигурка в золотых одеждах, оседает на помост. Как в замедленной съемке подкашиваются колени, глаза закатываются и закрываются, и вот она лежит, неловко вывернув руку.

Рядом стоит отец с перекошенным от злости лицом.

А сверху кружит Ледяной дракон и зовет подругу.

Это было последнее, что я видела.

Навалилась тьма.

Глава 5

Мама… мамочка… мамулечка… как же плохо! Не вынести этого, не вынести! Больно. Голова… раскалывается. И тошнота. Снова и снова сотрясает спазмами, и с каждым спазмом все ярче и ярче вспыхивает боль. Страшная, неистовая…

И кружит, кружит… мутит.

— Мамуль, — шепчу запекшимися губами, но вместо шепота из груди вырывается сип.

Я закашлялась и снова застонала от боли.

Плохо… Что со мной? Я никогда и ничем не болела… Мамуля! Мамулечка…

Чьи-то руки бережно подхватили под голову, под плечи. К губам приложили холодное.

Прохлада.

Как же не хватало прохлады!.. в горле пересохло... Странное ощущение, — одновременно тошнит и хочется пить…

— Пить, — прошептала я и поперхнулась.

В горло потекла тоненькая струйка.

Сглотнула, не ощутив вкуса. Тело снова свело судорогой боли, а пить захотелось еще больше.

— Мама, пить, — прошептала я.

Меня держали бережно и крепко. Снова что-то прохладное прижалось к губам, приоткрывая их. Снова делаю глоток. Это выматывает. Нет сил даже на то, чтобы открыть глаза.

— Еще, — раздался голос, больно резанув слух. Это не мама. — Вы должны выпить еще, принцесса.

Нечеловеческим усилием делаю глоток и в следующий миг тело содрогается, а из горла вырывается хрип. От боли.

— Бедная принцесса, бедная принцесса, — слышится чей-то шепот.

— А ну, брысь отсюда! — резкий возглас пронзает виски болью, заставляет скрючиться.

— Лекарь, как она? — все тот же настойчивый голос.

Почему так громко, неужели непонятно, что он… Она… терзает меня?

— Ничего не могу сказать, — новый голос, мужской, хмурый и такой же сосредоточенный. — Отойдите, госпожа. Я усилю магию.

Легкие, удаляющиеся шаги…

Новая волна боли… Девятым валом! Меня крутит, переворачивает! Режет волной, бьет о дно, тащит по камням!!

— Мама, — хриплю я, прежде, чем потерять сознание.

***

Я пришла в себя от тошноты.

Стоило открыть воспаленные глаза, как голова закружилась еще больше. Показалось, что движутся стены. Желтые, с золотыми иероглифами… Значит, я в своей спальне, во дворце отца. Я думала, после таких мучений умирают.

— Мама, — зову я, зная, что мама не придет. Что она в другом мире. Здесь его называют зеркальным. — Позовите мамочку… Пить…

Надо мной склонилось чье-то лицо. Сначала мир качался, пространство мазалось, было нечетким, а потом смогла разглядеть. Женщина. Даже сейчас, когда я, кажется, умираю, не могу не подметить ее неземной красоты.

Смуглая, иссиня-черные волосы зачесаны назад. В чем-то синем, что очень подходит к ее синим глазам. Огромным и надменным. Но сейчас… кажется, сейчас… в них плещется сострадание.

— Принцесса пришла в себя, — сказала она и я узнала голос.

Я слышала его, когда звала маму и прощалась с жизнью. Мне никогда не было так плохо.

— Благодарите небо!

Тут же раздались сдавленные рыдания, а между бровей женщины пролегла морщинка.

— Пить, — прошептала я. — Пить.

— Помогите принцессе, — властно сказала женщина и рыдания прекратились. Мне заботливо приподняли голову и плечи, подложили под спину подушки.

— Пей, дитя.

Женщина сама подала высокий прозрачный сосуд. На бокал для шампанского и пробирку одновременно походит. В сосуде плещется изумрудная жидкость, шипит. Мне почему-то тархун напомнило. И по вкусу тоже. Какие-то травы, сладость, освежающее что-то... Кажется, это я пила, когда совсем подыхала.

— Сделайте еще сока межму, — распорядилась девушка.

Краем глаза я увидела, как девчонки в знакомых кимоно мотыльками метнулись к выходу.

— И пригласите господина лекаря! — крикнула им в спину женщина.

Я поморщилась, а дверь, стоило ей захлопнуться, опять отворилась.

Быстрыми шагами к постели подошел человек. С хищными чертами лица, пристальным, внимательным взглядом. Светлые волосы убраны в хвост. Дракон? Что-то внутри ответило: нет. Человек. И вместе с тем очень на дракона похож.

— Приветствую, принцесса Таши, — сказал лекарь.

— Драсте, — отвечаю хрипло.

— Как вы себя чувствуете?

— Чувствую, — отвечаю честно. — Но плохо.

Доктор усмехнулся.

— Если честно, удивлен, что вы справились, — сказал он.

— С чем справилась? — уточнила я и тут же обиделась: — Умеете вы поднять настроение.

— Работа такая, — хмыкнул лекарь.

Потом к этой, красивой обернулся и произнес:

— Думаю, кризис миновали. Судя по настроению принцессы.

— А дракон? — дрогнувшим голосом спросила женщина. — Господину надо знать про дракона…

— Ну-ка, — произнес лекарь, поворачиваясь ко мне, ничего не понимающей.

И в глаза уставился. Пристально так. А на меня такая апатия навалила. Такая тоска. Ведь только-только полегчало, и все равно, тело свинцово-ватное, в висках пульсирует, сердце бьется неровно, заходится, и тошнит… Тошнит… И еще во рту пересохло… А они тут ходят, разговоры какие-то меж собой ведут, как будто меня здесь нету, и еще в глаза пялятся. Надоело.

С этими мыслями я закрыла глаза.

Женщина ахнула, мужчина хмыкнул. Только мне все равно. Раз пить не дают (жадобы) я спать буду.

— Откройте глаза, принцесса, — строго сказал доктор.

Ага, сейчас. Все бросила, и, роняя тапки, глаза вам открываю.

— Принцесса, — еще строже позвал доктор.

— Принцесса Таши, это важно, — добавил женский голос.

А, раз важно, тем более, решила я. Надоело это все.

— Принцесса, — голос доктора уже не был таким самоуверенным. — Попробуйте вызвать внутренний рык. Слышите его?

Это вам еще мой дракон понадобился? — окончательно обозлилась я. Мало вы ко мне пристали, так вам еще дракона подавай. И не подумаю рычать.

— Принцесса Таши, — дрогнувшим голосом позвала женщина. — Это очень важно. Пожалуйста! Нам надо знать, ваш дракон, он…

И она осеклась.

Я глаза открывать не стала. Но по коже пробежал холодок. Как это папахен сказал? Не смей противостоять мне, если не хочешь потерять дракона? Мамочки! Так это мне… Мне не просто так адски больно было, что ли? Это мой дракон… умирал?!

— Ничего, госпожа, — словно сквозь вату донеслись слова лекаря. — Мы попробуем по-другому.

Что-то чиркнуло и в ноздри врезался незнакомый запах. И не просто запах, вонь! Хуже этого только… Да нет, ничего хуже этого не бывает и быть не может! Какая-то болотная гниль напополам с аммиаком и чем-то еще, не менее поганым!

Не выдержав, я чихнула.

А внутри послышалось недовольное ворчание!

Открыв глаза, я увидела, что лекарь водит перед носом какой-то зажженной лучиной. Отсюда и вонь.

— Уберите, — недовольно попросила я.

Хотела отодвинуть раздражитель, но рука на полпути обрушилась на кровать. Слабость.

Снова чихнув, я приложила нечеловеческое усилие к тому, чтобы отвернуться.

— Все в порядке, госпожа, — сказал лекарь. — Дракон принцессы жив.

Внутри обиженно рыкнуло. Мол, а вы что, сомневались? Да уберете вы эту вонь, или нет?

Вонь убрали.

— Сухие побеги дадусуо, — сказал лекарь. — Драконы не любят этот запах.

Не просто не любят, ненавидят, сказала бы я, если бы пожелала с ними разговаривать. А драконица внутри снова зарычала. Угрожающе.

Это почему-то развеселило доктора.

— Вижу, дела на поправку, — сказал он, и, обернувшись к женщине, сообщил: — Дракон принцессы жив, в этом нет никаких сомнений.

Та только полы синего кимоно подобрала и опрометью из покоев выбежала, только и видели.

А меня опять магией и расспросами о самочувствии мучать начали. Хорошо девчонки-джошу вернулись, с новой порцией изумрудного сока.

Попив, я более-менее разговорчивая стала и в меру послушная. Дала себе осмотреть и расспросить. Магическое «вливание», которое лекарь делал, уже гораздо менее болезненно прошло. Хотя, конечно, тоже приятного мало.

А когда он ушел, меня, не дав подняться, на движущейся по воздуху доске в ванную носили, где, — сопротивляться девчонкам элементарно сил не было — выкупали, какой-то массаж сделали, потом камнями обложили, как в спа, куда мамочка ходить обожает, только здесь для процедуры, похоже, драгоценные камни использовались… И, переодев в свежую ночнушку с завязками под горлом, на свежие простыни уложили.

Затем поднос с чем-то съестным приволокли. Упоительные ароматы защекотали ноздри.

— Принцесса, не будете ли вы столь любезны, чтобы перекусить? — спросили меня.

Я заверила, что буду. Любезна и даже больше. Слабость-слабостью, а аппетит разыгрался жуткий.

Пока я какую-то сладкую кашу с кусочками сухофруктов и орехами поглощала, мне сообщили, что в отключке я провела, точнее в этой вот болевой агонии, семь дней.

У меня, итак еще сильно слабой, хоть после массажа и воспряла немного, ложка из рук выпала. Банально.

— Сколько?! — переспрашиваю, вытаращившись на Аки.

Ложку мне тотчас заменили (и где только взяли другую, такую же?) и закивали, мол, вы не ослышались.

— Семь суток, — в каком-то коматозе повторила я.

— Все могло быть хуже., принцесса Таши. Гораздо хуже, — сказала Аки, а сама чуть не плачет. У Акиры с Акико тоже глаза на мокром месте.

На мой немой вопрос, что мол, еще хуже со мной могло случиться, одна из них прошептала:

— За неповиновение предводителю — смерть.

У меня внутри все сжалось. Потому что поняла, правду говорят. И драконица внутри поежилась, затаилась. Я прямо ощутила это! Потому что это для меня отец — предводитель. А для нее — вожак! И она, получается, в Святилище вожаку вызов бросила! Перед всеми!

Голова кругом от таких новостей.

Завтрак (или обед) так измотал, что, доев кашу, на подушки откинулась в изнеможенье. Только глаза прикрыла и тут же встрепенулась от тревоги. Показалось, что что-то произойти должно. Очень для меня неприятное.

И тут же за дверью раздалось:

— Верховный предводитель Огненного дракарата, Золотой дракон Мичио!

Дверь открылась, впуская папахена.

Глава 6

Отец, сильный, властный, величественный, вошел в покои чеканным шагом. И в комнате как-то сразу стало меньше воздуха, и даже ветерок, что играл занавесками, притих. Девчонки-джошу снова лбами в пол уткнулись, как показалось, с каким-то утроенным, по сравнению с прошлым разом, рвением.

Отец чуть пальцами пошевелил — и их как ветром сдуло. Хотя вслух ничего не сказал, соответственно они о приказе покинуть покои знать не могли. Я это драконьей магии приписала. Которую, кажется, по звону пространства слышала.

А папахен замер у постели и буравит меня взглядом.

И сразу съежиться захотелось, одеялом с головой накрыться, как в детстве, и затаиться, ждать, пока мир сам исправится.

Но я сдержалась. И хоть взгляд у отца тяжелый до одури, тоже снизу-вверх на него смотрю, не отводя взгляда, жду, что будет.

— Я был недостаточно убедительным, дочь? — тихо и так недобро проговорил отец, что показалось, лучше бы кричал. Потому что сейчас, как я поняла, верховный предводитель просто в ярости. — Когда предупреждал — не перечь мне?!

Это он о том, что на площади я типа ему вызов бросила, и, против величайшей воли, оборот начала?

— Наверно, это я была не слишком убедительна, отец, — да, лежу и нарываюсь, самым наглым образом. Потому что что-то внутри подсказывает: раз не убил, значит, уже не убьет. А лежачего вообще, как известно не бьют. Поэтому имею полное право, так сказать.

— Ты не слышал, что я сказала перед всем этим спектаклем? Ты должен был ответить согласием Ледяным. И меня сейчас здесь вообще быть не должно.

При мысли о том, что вместо того, чтобы здесь подыхать от боли, я могла парить в синем-синем небе крыло о крыло с серебристым драконом, как-то воспряла духом. Потому что разозлилась — жутко!

— Я прекрасно услышал тебя, дочь, — едва сдерживая ярость, проговорил отец.

— Так за чем же дело стало? — вырвалось у меня? — К чему это избиение младенцев?

— Услышать — не значит согласиться, — заявил отче. — Дракон не спорит с женщиной. Потому что спор с женщиной подобен переливанию из пустого в порожнее.

И так спокойно он это сказал, что меня от ярости подбросило даже.

— А у нас, в нашем мире, — произнесла я, попадая папахену в тон. — У нас говорят, что спор с женщиной сокращает долголетие. Как бы тебе не пожалеть о том, что не послушал единственную дочь, отец.

Тот посмотрел на меня долгим взглядом.

— Я рад, что ты выжила, дочь, — сказала так неискренне как-то.

— Что-то мне подсказывает, что твои мысли сильно расходятся со словами, отец, — ну, что думаю, то и говорю, не в пример некоторым. Клянусь, если бы не лежала, распластавшись, бледная, какая-то обескровленная на кровати, ударил бы. Шагнул по направлению ко мне, но замер. — Почему ты это сделал? Так поступил со мной?

— Дочь дракона — ценный приз. Ее можно отдать клану и породниться с ним навеки, — сказал отче. — Но дочь-дракон бесценна. Такой подарок нельзя забыть даже через века. Ты не должна доставаться тому, кто отдал свое крыло соперникам.

— Я не должна доставаться никому, кроме своей истинной пары! — возразила я. А подумав, добавила: — И ему не должна. Рано мне еще. Я покамест Альма-матер не закончила. А меня там ждут, между прочим.

Отче нехорошо усмехнулся.

— Одна собака залает впустую — остальные подхватят всерьез, — высокомерно бросил он.

Я часто заморгала. Это он сейчас вообще о чем?

— Ты не можешь считаться угрозой, дочь, — пояснил отец. — Но ты не должна была бросать мне вызов! В Святилище! Перед всеми! Я должен был убить тебя.

И так спокойно, так запросто он это сказал, что я… поверила. Сразу. Так сильно не по себе стало… Вот серьезно, прямо не до шуток. Но, наверное, мастер Горо не зря говорит, что мне следует учиться сдерживать свою ярость… Потому что в следующий момент, я, кряхтя и рыча, приподнялась на руках и буквально прорычала:

— Да ты! Как ты смеешь говорить такое! Я твоя дочь! И я, как бы тебе не хотелось лишить меня этого — дракон! Да ты сам знаешь, что мне документы пришли из этой вашей Альма-матер! Да чтоб ты знал, там, у себя я в военной академии училась?! Лучшей на курсе была! И для чего? Чтобы стать тут у тебя породистой кобылой на развод? Да не дождешься?

Отче слушал мою пламенную речь, иронично подняв бровь. А когда, обессиленная, упала на подушки, тяжело дыша, даже руки на груди сложил. Казалось — вот-вот зааплодирует.

— Долг дочери — следовать приказам отца, — сказал он.

А у меня банально силы закончились ему противостоять.

Чем отче бессовестно воспользовался.

С жесткой улыбкой, от которой внутри все съежилось, он продолжил «воспитательные работы».

— Знай, что жива ты только потому, что теперь твоя стоимость увеличилась.

Хмуро смотрю на него и набираюсь сил для достойного ответа.

Отец, должно быть, посчитал мое молчание то ли за проявление покорности, то ли за вопрос, мол, с чего бы мне это вырастать в стоимости, и снисходительно пояснил:

— Бросив вызов вожаку, перед всеми, ты доказала, что ты не просто красивая награда для победителя и дочь дракона. Ты доказала, что ты дракон. Что ты сильна, а значит, родишь много сильных сыновей своему господину.

Я продолжаю глазами хлопать. Уже с открытым ртом.

— Как только ты придешь в себя, я снова соберу сильнейших в Святилище, — продолжил отче. — Знай, что число желающих биться за драконицу — увеличилось чуть ли не в десять раз. И кланы продолжают направлять сюда сильнейших драконов. Поэтому хорошо, что произошло так, а не иначе.

Я сглотнула, потому что банально не знала, что сказать. Подступала паника. Слова отца звучали пугающе. И никаких сомнений — Исама и близко не подпустят к боям. В том, что он попытается прорваться, я не сомневалась… Но… если неповиновение вожаку карается смертью… Об этом думать как-то не хотелось.

Отец смерил меня взглядом, и, дернув уголком рта, победно ухмыльнулся. Должно быть, посчитал, что удалось меня запугать.

— И на этот раз, — продолжил он. — Если воспротивишься мне, умрешь.

Он сказал это так просто и обыденно, что у меня не осталось никаких сомнений в его честности.

— А как же ценная дочь? Дочь-дракон? — вырвалось у меня.

Отец развернулся и направился к двери, оставив мои слова без ответа. У самой двери замер и бросил, не оборачиваясь.

— Ценная дочь та, что покорна воле отца. Лучше мертвая дочь, чем та, что готова бросить вызов.

И в тот же миг воздух сгустился, стал тягучим, как кисель, принялся царапать легкие.

Я схватилась за горло, понимая, что меня банально дергают за магический поводок, как собачку. Превозмогая отсутствие кислорода и то, что отец сделал все, чтобы поняла, мне не выстоять против него...

Все же делаю какое-то непонятное мне мысленное движение… и, кажется, воздух начинает редеть… Затем снова сгущается. Но я уловила, как мне удалось разредить направленный со всех сторон враждебный поток. Я словно отзеркалила его.

На этот раз концентрируюсь и представляю себя зеркалом. В буддистских практиках это называется визуализация. Представляю, как руки и ноги покрываются ртутью, что отражает вообще все. Понемногу ртуть подступает к горлу, скользит по голове, лицу... И в следующий миг сгустившийся воздух звенит и осыпается осколками!

А я, обессиленная и упавшая на подушки, наконец, глубоко вдохнула.

— Лучше смерть, чем роль породистой драконьей самки, — прошипела я в спину родителю.

Готова поспорить, он услышал.

Но не сказал ничего, даже не оглянулся.

Молча покинул мои покои.

А я решила, что лишнего часа не задержусь здесь. Сбегу. И пусть отче делает со сворой «созванных женихов», что хочет.

***

Могла ли я, студентка двадцать первого века, еще месяц назад предположить, что стану пленницей в доме отца-дракона?

С памятного разговора с папахеном прошла неделя.

Я старательно зализывала раны и готовилась к марш-броску. Подальше отсюда. Желательно в Альма-матер, где меня вроде как ждут, но никто не говорит, где она.

Так что всю неделю я была кипец как занята… Тщательнейшим образом я выздоравливала, следуя всем заветам лекаря, и не менее тщательнейшим изображала умирающего лебедя (довольно убедительно, если что). А еще вспоминала азы стратегической и оперативно-тактической подготовки, а также диверсионной деятельности в стане врага. Даже жалела, что основы шпионажа прогуливала (там факультатив накладывался по рукопашному бою и стрельбе из лука, и вот я решила, что шпионаж мне точно в жизни не пригодится... а зря решила).

Перебирать содержимое рюкзачков было чревато — постоянно кто-то крутился рядом (сдается мне в местных школах шпионаж тоже преподают, и эти вот все не прогуливали его, как я). Но что касается чемоданчика — книжки я сразу по полкам расставила, только-только как вставать начала. Потому что валяться на кровати, даже при дикой слабости и в балдахин пялиться, было скучно.

Увидев меня впервые с книгой в руках, долго ахали и охали, а потом стали обращаться еще уважительнее (хотя я итак не жаловалась).

Так, за Гарри Поттером и коротала время. А еще за нехитрым планированием побега, трапезами, чтением и общением, которого у меня было много, даже чересчур, о чем позже.

А еще я познакомилась со второй женой отца, госпожой Митсуко. Это та брюнетка, которая у моей постели бдела и поила целительным соком межму. В том, что госпожа Митсуко о моем самочувствии папахену докладывает, я как-то не сомневалась. Но и ко мне у нее какая-то искренняя симпатия была, я чувствовала.

Еще меня навещали братишки. Их у меня, как выяснилось, чуть больше тридцати. То ли тридцать два, то ли тридцать три, я не запомнила. Почти все драконы. Кроме них, два лекаря в семье и два мага, алхимик и элементарист — по словам братьев, это был собственноручно выбранный путь, и глядя на них, я верила. Потому что не на лекарей и магов, а скорее на кузнецов похожи были, с широченным разворотом плеч и выразительной мускулатурой. По словам госпожи Митсуко от моего отца — только самые сильные сыновья рождаются. Я тогда справедливо возразила, что не только сыновья, девочки тоже, а госпожа Митсуко прищурилась и спросила, не стало ли мне лучше. Я тогда часто задышала, откидываясь на подушки и попросила глоток воды, если можно.

Что-что, а то, что стоит мне выздороветь, и опять на смотрины потащат, я помнила.

Кроме братьев и еще парочки жен папахена меня навещали племяши — мальчишки и девчонки. Классные все. Чем-то на Кирлика похожие. Сначала дичились… Но у меня, если что, с собой полрюкзака с шоколадом было (вот именно, что было), поскольку я боялась, что в драконьем мире наверняка хуже делают. Сладости с малышней все уничтожили, и когда за детьми джошу пришли, те опочивальню не узнали. К своему стыду, мы с драконятами бой подушками устроили… да и вообще… пару плиток шоколада у кого-то в ручонках подтаяли. Но малые нормальные оказались. Не сдали меня. Хоть и мелкие, а что-то понимали, и сказали джошу, что принцесса Таши почти не поднималась с ложа.

И почти не соврали. Под потолком драконом я действительно не летала, хоть малышня и канючила, просила показать свою драконицу.

Драконицу предъявить по понятным причинам не смогла, но когда мы все вместе у меня на ложе устроились, и они вцепились в «тетю Таши», я порычала им. Точнее драконица порычала. Детвора заверила, что слышала. Не знаю, может и врут. Точнее, педагогичнее сказать, привирают. То есть сочиняют.

В общем, болезнь где-то на руку пришлась. Смогла, хоть и не покидая собственных покоев, немного в этом драконьем мире разобраться. С братьями и племяшками опять же, познакомится, с папахенскими женами. Которые вовсе не противными тетками оказались, скорее другими, не такими совершенно, к каким я привыкла.

Я вот смотрела на них и понять не могла — ну что с ними не так… Красавицы — глаз не отвести, как говорится. Но какие-то все… пришибленные, что ли? Грубовато, но подходит. Только Митсуко нормальная, но и она слишком уж… осторожная. А как-то братишки ко мне не только с малышней, но и с женами нагрянули, и вот когда я посмотрела на драконов с их женщинами одновременно, все встало на свои места. Паззл в голове, что называется, сложился.

Девчонки хорошенькие, да. Нарядные, прям по последней местной моде, все в шелках и драгоценностях… Но рядом с мужьями они терялись. Это как уток и селезней сравнивать. Или других птиц. Или не птиц. В дикой природе самец всегда красивее самки. Но, что касается людей, оно как-то иначе все же. Я привыкла, что в нашем мире только девчонкам положено «расфуфыриваться», а мужчины как-то сдержаннее в подобных вопросах. А если не сдержаннее, то вообще печальная может быть картина, потому что на мужчин (в моих исключительно глазах) всякие там пижоны походить прекращают.

А тут… Драконы — все, как один, блистательны и мужественны просто до невероятности… такой силой от них прет, что дыхание перехватывает… У жен. У меня нет. Меня кроме братьев, драконы не навещали. А к этим, понятно, познавательно-родственный интерес был.

Было интересно на них посмотреть, ведь я привыкла, что у меня только один Кирюха… а тут… Джиро, Иоши, Керо, Изаму, Широ, Хизаро, Ясуши, Акио… В именах братишек я путалась. И были они не все, как папахен черноволосые и зеленоглазые, были и блондины и даже один рыжий, который Акио, словом, должно быть, от матерей внешность досталась.

Я бессовестно объедалась сладостями, которые мне приносили, и с интересом слушала местные новости. Братья, хоть все, как один, шовинисты оказались (и в кого только?), но то, что их сестра — дракон, как-то их с моим существованием мирило, похоже. И кроме интереса и обычной вежливости, я еще и симпатию чувствовала.

Чуть язык узлом не завязался, пока им о нашем мире рассказывала, потому что по сто раз повторять приходилось, что женщины у нас живут не в огороженных специально для них загонах, пусть эти загоны и дворцами считаются, и учатся, и даже работают наравне с мужчинами. А кто-то лучше и больше (тут обычно голос срывать приходилось). С женщинами считаются, их уважают… Да, я училась вместе с мужчинами. Нет, не потому что мечтала стать воином, а потому что чувствовала себя воином. Вот чувствовала и все. А еще всегда хотела летать, поэтому поступила на Авиационный факультет. Что делала, если кто-то желал сделать меня своей женщиной? Хмурилась и била в челюсть. Или не хмурилась, все же и симпатичные ухажеры случались. Просто в челюсть. Да. И в кадык. Показать? Вот приду в себя и покажу еще не такое…

А еще не давал вопрос, почему это дракониц в природе этого мира кроме меня нет? Ну и что, что от драконов только сыновья рождаются. Но есть же внучки, правнучки? Неужели никто не хотел попробовать пройти инициацию? Да, рискнуть всем. Общественным мнением тем же, положением, да, жизнью, наконец! Навлечь на себя порицание. Но попробовать! Мне это их инициаторское озеро ничуть не противным показалось, и, сдается, я ему тоже. Обычно в ответ на такие речи на меня махали руками, фыркали, переглядывались между собой.

Но… что-то проступало при этом на мордочках джошу да и малышни новое… Какой-то интерес, что ли? А еще мои девчонки-джошу, которых я называла «три Аки» стали как-то больше между собой шушукаться, секретничать, просить рассказать «о моем мире» и «дать послушать моего дракона». Давала слушать. Не жалко.

За неделю ничегонеделанья и общения с родственниками я узнала, что Огненный дракарат занимает весь полуостров, который мы сверху видели, и примерно столько еще суши, граничит с Землями Дождей и Вечной Осени, а там Подземный дракарат начинался, и еще какие-то леса, то ли Заповедные, то ли еще какие, я не запомнила.

Что касается Альма-матер, то Долина Знаний вообще чуть ли не на другом конце света находится, то есть на западной части материка (мы на восточной были). Сколько до нее лететь-бежать-идти я так и не поняла, они дорогу какими-то перелетами считали, и мне непонятно было. А кроме того, информацию про Альма-матер приходилось чуть ли не по слову выуживать, потому что распространялись о ней неохотно, хоть и соглашались, что дракону без обучения там никак. Потому как драконьей магией управлять только там учат.

Можно еще, конечно, у шаманов-одиночек учиться, но они учеников берут чуть ли не раз в столетие.

Об одном таком шамане, который обучает сейчас двух драконят, я от того братишки, что маг-алхимик услышала. А также о том, что жилище этого самого шамана где-то в Землях Дождей находится.

Туда и решила двинуть при первой же возможности.

Риск, конечно. Но все же лучше, чем на месте сидеть и ждать, когда папахен снова сватать начнет.

День на третий-четвертый я начала выходить в сад.

Зная, что за мной наблюдают, от пробежек и тренировок воздерживалась. Обследовав сад, облюбовала себе укромное местечко, которое с воздуха не обозревалось, из-за густой листвы, а еще сюда никто не ходил. По сравнению с остальным садом здесь было как-то слишком уж тенисто и неуютно. А мне в самый раз. Одна из веток, почти горизонтальная, на расстоянии прыжка, в качестве турника подошла. Трава здесь, из-за отсутствия солнца, не росла, а потому отжиматься, приседать и упражнения на статику делать тоже было подходяще.

К слову, драпать решила именно отсюда, благо забор рядом. Гарем отцовский, как поняла, охранялся чисто номинально, как в политическом анекдоте — «А куда они убегут? Им сказали, что так надо, они и сидят…» Это местным женщинам очень подходило. Джошу, ко мне приставленные, которые действительно, при более близком знакомстве достаточно высокородными оказались, только и мечтали, чтобы в какой из таких вот гаремов попасть. Причем втроем. Чтобы не разлучаться. Митсуко — та и вовсе увещевала постоянно, как мне повезло, и в том, что дочь такого великого отца, и в том, что дракона получила, и в том, что за меня сильнейшие будут сражаться, и самый что ни на есть сильнейший в свой гарем утащит.

Я осторожно так спросила: это, получается, я еще не одна у него там буду? На что мне, чуть не захлебываясь, ответили, что я, естественно, скорее всего, буду женой, а не наложницей.

— Скорее всего?! — завопила до крайности уязвленная самооценка.

Даже драконица, которая, кажется, угрозу папахена всерьез восприняла и особо не отсвечивала, и та недовольно заворчала. Потому что своего самца она ни с кем делить не собиралась.

— Ты привыкнешь, принцесса Таши, — сказала госпожа Митсуко и отхлебнула из крошечной чашечки густого янтарного отвара. — Ведь что тебе в гареме одной делать? Скука смертная же. К тому же драконы очень… темпераментны. Ведь нечестно всю работу по их ублажению на одну женщину возлагать.

Драконица внутри так и взревела.

Но госпожа Митсуко так хитро при этом на меня смотрела, что я (как раз на кушетке возлежала, на балконе), охая, на другой бок перевернулась и при этом (надеюсь незаметно) зубами скрипнула.

В общем, бежать надо было срочно.

И побег был запланирован на следующий день.

Пряча под мастеркой всякие полезные вещички, я протащила в облюбованное местечко пару кошек (не пушистых, а для скалолазания), парализаторы (мало ли, вырубить охрану придется) веревку (руки им связать, прежде, чем в кусты отволочь, пусть ищут), скотч и прочие полезные мелочи, включая пару пакетиков сухого пайка на дорогу, походную фляжечку и непромокаемый рюкзачок… Таскать нужное потихоньку под мастеркой было удобно. Я, как вставать начала, исключительно в родной одежке ходила, потому как в ней мне привычнее и сподручнее было, чем в этих их тряпках. Кто-то из гарема, глядя на меня, только кривился, а кто-то как революцию в мире моды воспринял. Потому что стоило мне начать прогуливаться по саду в майках и джинсиках, как вскоре пару девчонок в коротеньких туничках и шароварах заметила. Выглядело, конечно, все равно супер-женственно, но уж не так хотя бы неудобно, как эти их футляры-кимоно…

А вот с луком — подарком фей приходилось расстаться. Потому что его под мастеркой не пронесешь, а подозрений возбуждать не хотелось. Если меня особо не трогали, это еще не значит, что не следили. Следили (я это постоянно чувствовала) и еще как.

Папахен, кстати, за все время моей болезни так ко мне ни разу не заглянул. То есть пригрозил единственной дочке, что убьет за неповиновение, и только его и видели. Было обидно и досадно. Но, как говорится, ладно-ладно-ладно.

В день «икс» я джошу заявила, что пошла погулять. Я их приучила уже, что мое «погулять» — для них свободное время, если не будут отсвечивать. Они сначала со мной таскались, но рядом с принцессой, которая в «лотос» усаживается, пальцы в мудры складывает, а глаза при этом прикрыты и так хоть до посинения сидеть может, мало интересного. А медитировать меня, кстати, рыжий братик Акио надоумил. Как-то проболтался по секрету, что в Альма-матер часы выделяются на медитацию.

— Сидишь, от внешнего мира отстраняешься и слушаешь своего дракона, — сказал он. — А потом с ним общаться начинаешь. Знакомишься. Потому как если не познакомишься, как потом им управлять? А управлять придется, если хочешь освоить драконью магию.

Правда, мне казалось, что братик при этом чего-то не договаривает, но все же драконью магию освоить хотелось. Потому что огненного дыхания, как я видела у того же Кеншина и Исама я у себя пока не наблюдала, как и вообще драконицу свою не всегда слышала, даже при желании. Поэтому после того, как Акио мне о медитациях проговорился, я за это дело взялась всерьез. Джошу мои только рады были, потому что у них сразу несколько часов в день свободных появились.

Госпожа Митсуко сегодня в гости к младшей сестре собиралась, в Подземный дракарат (она сама оттуда), а значит, жена папахена мне помешать не сможет. С другими женами дружба как-то не сложилась, с наложницами тем более (они почему-то на контакт не шли). В общем, гостей я не ждала, а значит, день для побега был выбран идеально.

Выпроводив девчонок джошу, которые словно испарялись на время моей прогулки, днем с огнем не сыщешь при желании, я надела любимые потертые джинсики, кроссы, натянула акулью маечку на бретелях, сверху мастерку. В карман шоколадку спрятала, на дорогу. В укромном местечке меня рюкзачок поджидал и просторное кимоно, которое, стоит мне отцовский гарем покинуть, сверху накину, чтобы не отличаться особо от местных женщин (отличаться, конечно, все равно буду, кто спорит, но постараюсь не отсвечивать).

Стараясь не подпрыгивать на ходу от нетерпения, я пару кружочков по аллеям навернула, а потом удалилась в свой укромный уголок, где меня ждал рюкзачок диверсанта.

И не только он.

— Давно не виделись, принцесса Таши Кинриу, — сказал Исам, выходя из-за дерева.

А я замерла, как громом пораженная, и ресницами захлопала.

Глава 7

Дракон держал в руках мой приготовленный в дорогу рюкзачок и внезапно показалось, что вот этого всего не было, что мы только-только перенеслись в драконий мир, и что путь в Огненный дракарат нам еще только предстоит… И сейчас из-за дерева выйдет Кеншин с чемоданчиком и скажет, что не оставит нас с Исамом наедине.

Но Кеншин, понятно, не появился, чему я, то есть мы с драконицей были рады.

А Исам был здесь.

Стоял, смотрел на меня… пристально так… И одновременно как-то по-новому.

Я тогда на этот его новый взгляд внимания не обратила, потому что драконица внутри просто заверещала от радости. Я сама чуть не завизжала и на шею не кинулась. То есть сначала кинулась, а потом вспомнила, к чему наши соприкосновения, так сказать, приводят, и замерла, как громом пораженная.

Исам, который тоже как будто ко мне навстречу шагнул было, так же на месте замер.

А у меня колени ослабли, глаза защипало отчего-то, губы дрожат…

А внутри при этом при всем просто какой-то гормональный оркестр! Чувствуя, что еще чуть-чуть и… не знаю, что!.. я, как стояла, так и села. Колени руками обхватила.

В ту же секунду Исам был возле меня.

— Что с тобой, Таша? — спросил он, присаживаясь передо мной на корточки, и снова показалось, что вот этой всей разлуки не было.

— Ничего, все еще слабость, — ответила я светским тоном, чувствуя, что не в силах поднять на него взгляд.

— Слабость?

Судя по нахмуренным бровям, он о болезни моей не слышал. Неужели не помнит, как я сознание потеряла, там, в Святилище?

Кивнула.

Передо мной моим рюкзачком потрясли.

— А далеко собралась?

— Сначала в Речные земли, то есть в Земли Дождей, к тамошнему шаману. Я же в отцовском дракарате обернуться не могу, — честно ответила я. А затем спохватилась. — А ты? Ты что тут делаешь?

— Я обещал, что не улечу без тебя, — сказал он.

И как-то жестко это мне показалось, сказал.

Но я тогда опять внимания не обратила. Потому что впервые за все то время, что мы расстались, расслабилась, под защитой себя, что ли, почувствовала, перспектива быть отданной в чей-то драконий гарем отступила, а гормоны… Вид Исама, его немного хищные, но очень правильные черты лица, синие, как небо глаза, звуки голоса, само его присутствие отдавалось теплыми толчками внизу живота, и вызывало на лице, должно быть, очень-очень глупую улыбку…

Вот сижу прямо на земле, ресницами хлопаю, смотрю в синие-синие глаза и улыбаюсь.

А он поднялся и руку мне протянул.

— Вставай.

И я руку подала, и как-то в следующий миг прижатой к его груди оказалась. Он меня до боли в объятиях сжал, до хруста. И весь этот драконий мир мог лететь в Тартарары. Все исчезло, как будто не существовало никогда. Настоящим была только близость моей истинной пары. Его объятия. Его глаза. Его губы.

Он словно пил меня и не мог напиться. Целовал так долго, что я задохнулась.

А потом, с трудом оторвавшись, спросил:

— Полетели?

Я кивнула, а он с трудом отстранился от меня и говорит:

— Тогда оборачивайся. Пока время есть.

Я сразу поникла. Ну неужели он не слышал, что сказала?

— Я здесь обернуться не могу. Папахен авторитетом давит.

Исам снова как-то странно на меня посмотрел.

А потом подошел. Пальцы его нежно-нежно по моей щеке прошлись, скользнули вниз, по шее… У меня колени подкосились, и Исаму пришлось меня под локоть другой рукой поддержать.

Когда смогла, наконец, собрать глаза в кучку, увидела, что перед ними болтается крохотный хрустальный пузырек на тонкой цепочке.

Я на Исама непонимающе посмотрела. А дракон усмехнулся.

— У тебя есть разбивающий оковы амулет, Таша. — Смех фей. Разбей его и улетишь отсюда драконом.

Я даже рот открыла. То есть я тут выведываю, разведываю, трясусь, как шпион на допросе, когда с новыми родственничками беседую, к побегу готовлюсь, а у меня все это время ключ к свободе на шее висел?! Как-то сразу поняла, что Исам, наверняка, где-то рядом был. Не знаю, как он от папахена скрывался, но явно ждал, когда я рвану из отцовского гнезда.

— Так просто? — ахнула я.

А Исам снова странно посмотрел и кивнул.

— Да, — говорит. — Просто. Поспеши. Я покажу дорогу.

Сглотнула, кивая. Страшновато было оборачиваться. Помню — больно это, жуть! А тут еще от последствий неповиновения папахену не отошла…

На Исама посмотрела, ожидая… поддержки, что ли?

А он почему-то глаза отвел.

Мне как-то не по себе стало, но стоило подумать, что сюда в любую минуту прийти могут, увидеть Ледяного… Сразу Святилище это их вспоминалось… драконы, не спускающие с меня хищных взглядов…

Драконица от таких воспоминаний обиженно взревела, а я зажмурилась и предоставила ей полный контроль.

Ничего не произошло, а я поняла, что до сих пор сжимаю в кулаке флакончик со смехом феи на тонкой цепочке. Не очень понимая, как его можно разбить, ведь он совсем крохотный и твердый, я сняла цепочку через голову.

В сказках принято «оземь бить». А еще вспомнилось, что в тех же сказках, оборачиваясь, тоже оземь бьются. Как это самой сделать я не очень-то понимала, но рукой с флакончиком что есть силы размахнулась, и швырнула подарок феи на землю.

Ничего не происходило и я подумала уже, что что-то сделала не так и даже присела поискать флакончик.

В тот же миг пространство заискрило и загрохотало смехом феи, который вырвался на свободу!

Драконица внутри замерла, словно прислушивалась.

А в следующий миг сверху закружил Ледяной дракон! Огромный! Серебристый! Невероятно красивый!

Драконица тут же откликнулась на зов истинной пары громогласным ревом! Меня уже привычно скрутило болью, как веревкой, жидкий огонь рванул по венам, взрывая их вместе с мускулами и с кожей! И, стоило оглушающей боли достигнуть своего потолка, как она тут же закончилась, а я, спружинив от земли лапами, подскочила метров на десять-двадцать, а потом одним мощным взмахом крыльев взмыла в воздух.

В небо! Синее! Пронзительное! Чистое!

В тот же миг раздался угрожающий драконий рев, а ледяной дракон стремительно поднялся ко мне, облетел вокруг и увлек за собой.

Громогласный рев сзади нарастал, и если сразу ревел лишь один дракон, то сейчас их было трое… нет, пятеро!

Мы пронзали воздух, вспарывая его, крылья махали так часто, что непонятно было, как это вообще удается.

Серебристый дракон летел впереди, прокладывая для меня воздушную дорогу. И в то же время погоня приближалась. Я слышала это по хлопанью крыльев сзади. Те, кто преследовал, больше не ревели — берегли силы.

Наконец, когда силуэты преследователей показались в зоне видимости, серебристый дракон взревел, сделал вираж, и я каким-то чудом оказалась за его спиной.

А потом начался бой!
Самый настоящий воздушный бой!
Серебристый дракон вышел в небо один против пяти за свою пару!

Я даже сообразить ничего не успела, когда два противника, кувыркаясь в воздухе, стали падать!

Провожая их взглядом, посмотрела вниз — и привычно закружилась голова. Драконица рыкнула, вытесняя мое сознание, мол, не мешай, не обламывай момент, когда еще увижу, как мой самец стоит за меня один против всех.

Я знала одно: отца среди преследователей не было. Братьев… я не всех знала в лицо, не говоря уже об их драконах. В огненно-красном, самом мощном, казалось что-то знакомое было. Зеленый и серый… Нет, глядя на них ничего не откликалось.

Драконы переворачивались в воздухе, наносили друг другу удары крыльями, лапами, норовили дотянуться огромными устрашающими клыками. Удивительно было, что они не дышат друг на друга огнем, но потом поняла, что драконий огонь, должно быть, не вредит другим драконам.

Серебристый, бесспорно, был сильнее и быстрее всех. А еще почему-то показалось, что красный бьется не в полную силу... Но одному против трех Исаму все равно приходилось тяжко.

Вот он в последний момент увернулся от зубов зеленого и ударил крылом, отбрасывая от себя противника. Но не успел увернуться от тарана серого и несколько раз перекувырнулся в воздухе…

— Саша! — ворвалось в мое сознание словно сквозь толщу воды. — Лети отсюда!

Я отлетела подальше, не потому, что собиралась выполнять приказ Исама, а чтобы не мельтешить у своей пары перед глазами, не отвлекать его от боя.

И сразу поняла, что поступила правильно, когда серый дракон обрушился вниз.

Проследила взглядом падение: серый обернулся у самой земли, в полете, и на поляну упал человек. Падая, сгруппировался, кувыркнулся через голову, а затем рывком поднялся на ноги.

У меня сердце ухнуло — живой! В сером драконе узнала одного из стражей, видела возле ворот в сад.

Зеленый дракон продержался недолго — и вскоре вынужден был спикировать на поляну недалеко от соратника. Правда, он не оборачивался, в драконьем облике продолжал следить за боем.

Когда Исам остался один на один с красным драконом, сердце замерло, потому что в красном узнала брата Акио, того самого, что рассказывал об Альма-матер.

Исам был вымотанный боем, это виделось невооруженным глазом. Акио (почему-то я понимала, что это видно только мне) бился до этого в полсилы.

Драконы закружились в смертоносном танце, а потом снова, как сквозь толщу воды услышала голос:

— Береги ее, Ледяной.

— Обещаю, Огненный.

После этого красный дракон развернулся и полетел обратно.

А Исам увлек меня вперед, торопя и подбадривая.

Я не разбирала воздушной дороги еще долгое время. Должно быть, Исам остерегался еще погони, потому несся вперед изо всех сил.

Погоня правда, была. Четыре раза. Двум отрядам не удалось нас догнать. И два раза мы останавливались, чтобы биться.

Когда я пробовала было сунуться со своей помощью, у меня в голове так рыкнули, причем даже не дракон Исама, а сам Исам, что больше соваться не стала.

В другой раз я бы поспорила, но, если честно, эти бесконечные гонки в небе сильно утомили. Наблюдая за битвами драконов, поняла, что бьются они не только силой, но еще и магией.

После этого осознания вспышка злости Исама стала еще более оправдана: сама я драконьей магией пока не владела. Итак удивляло, как до сих пор держусь в воздухе и не падаю от усталости…

Зато, когда, наконец, оторвались, Исам показал мне небо!

Настоящее, а не то, что являлось во снах!

Мы парили, как орлы, на тепловых потоках, и я с изумлением поняла, что в воздухе силы восстанавливаются быстрее! В десятки, в сотни раз!

Я помнила из школьных учебников, что полет птиц делится на парящий, пассивный и летающий что ли, то есть активный. То есть среди птиц, особенно мелких есть такие, кто передвигается в воздухе исключительно с помощью взмахов крыльев и такие, как грифы и альбатросы, кто может часами не двигаться в воздушных потоках и при этом не падают.

Еще во время прошлого полета, когда летели от священной горы к Огненному дракарату, я на практике поняла, как именно птицы используют эффект действия ветра, научилась различать скорость воздушных потоков, пульсации воздуха и завихрения.

Способность устойчиво парить в воздухе, как я уяснила, зависит не столько от массы тела, но и от величины крыльев. Например, мелкие птицы или те, у которых относительно маленькие крылья, должны энергично махать ими, чтобы оставаться в воздухе и двигаться вперед.

Драконьи же крылья, огромные, но при этом очень подвижные, какие-то живые, оказалось, просто созданы, как для полета, так и для скольжения по воздушным коридорам.

Но прошлый, первый полет, помнился смутно. Слишком захлестнуло опьянение небом, ветром, своей новой ипостасью… Мысли вдребезги разбивались о чувство невероятного восторга, легкости, чего-то близкого и родного… Я просто одурела, чувствуя небо своим домом… А еще мы спешили, и оба дракона волновались за меня, то есть за мою драконицу, новорожденную, можно сказать. Поэтому то и дело лезли со своей опекой и советами в голову…

Сейчас же я ясней ясного, просто до самых кончиков крыльев осознала, что дракон — это настоящее чудо аэродинамики! бесподобная летающая машина, самой природой приспособленная поддерживать длительный полет практически без усилий!

Можно было застывать в небе, оставаясь при этом совершенно неподвижной, если не считать легких, почти неуловимых движений самими кончиками крыльев, противостоя поднимающимся с земли тепловым потокам… можно было скользить, словно с гигантских горок вниз! И тогда в ушах свистел ветер, а сердце, как ненормальное, ухало от радости!

Глядя на парящего рядом серебристого дракона с синими глазами, к которому некую золотую драконицу влекло со страшной силой, я поняла, что драконы — настоящие цари неба. Мы летаем выше любых птиц, и в воздушных потоках разбираемся, можно сказать, с рождения.

Бок о бок с серебряным драконом мы взмывали вверх со страшной скоростью, используя восходящие потоки теплого воздуха, при этом не страшно было ничуть (драконам! Я, если что, вопила в сознании драконицы, но меня не так уж и слушали), потому что сами эти теплые воздушные потоки придавали нам силу, импульс и скорость, и не было никакой усталости, наоборот, казалось, что могу лететь еще выше, еще дольше, еще дальше.

Поразительное чувство, когда небо размывает границы, исчезает форма, объемы, вес, только свист ветра в ушах звучит слаще райской музыки и ты чувствуешь себя одновременно стрижом и альбатросом.

Мне казалось, что если бы Исам услышал мои размышления насчет драконов и птиц, посмеялся бы, но он не слышал.

Я же слышала серебристого дракона из Ледяного клана, правда, лишь изредка, и, такое ощущение, что сквозь толщу воды.

Я списала это на драконью магию, которой я не владела и порадовалась, что скоро, очень скоро это упущение будет восполнено, потому что путь наш лежал, несомненно, в Альма-матер для драконов, а куда же еще?

Но мысли о магии, об Альма-матер, об учебе, о том, что оторвались, наконец, от погони из Огненного дракарата, подолгу не задерживались в сознании, рикошетили, оставались позади, отбрасываемые потоками ветра и внутренним ликованием от полета.

Юная драконица, которая впервые за долгое время вырвалась на свободу взмывала прямо под прозрачный купол небес, сложив крылья, неслась вниз, делала виражи и кульбиты, скользила по воздушным горкам и даже качалась на гигантских тепловых потоках-качелях.

Серебристый дракон с синими глазами все время был поблизости и не торопил, понимая, что у меня опьянение небом и ветром, и терпеливо ждал, когда, наконец, наиграюсь и снова полечу за ним.

Я не знаю, сколько времени мы провели в небе. Когда первый восторг от полета, наконец, стал потихоньку спадать, я поняла, что мы движемся вперед с невероятной скоростью не только за счет крыльев, но и за счет чего-то другого.

Присмотревшись внимательнее, я увидела, что вокруг меня то и дело вспыхивают едва уловимые границы серебристого шара, всего на несколько секунд, а когда исчезают, я оказываюсь значительно дальше, чем могла бы долететь сама за это время! Словно этот странный пространственный шар с едва различимыми границами…

— Телепортирует, — раздалось словно издалека. — …онья …агия…

— Юху-у! — заверещал внутри восторг. — Тоже так хочу!

Не знаю, расслышал ли Исам мой крик, подозреваю, что навряд ли, скорее на морде у драконицы какой-то щенячий восторг прочитал. Потому что Ледяной дракон как-то озорно подмигнул, а потом меня крутануло в воздухе вокруг оси, в секунду, я и понять ничего не успела, а когда успела, под лапами обжигающий холод ощутила!

Причем он для толстой драконьей шкуры совсем даже неопасный оказался, скорее щекотный и приятно-прохладный какой-то. И вот этот поток со страшной силой понес вперед!

Если бы могла — завизжала бы! Собственно, я и визжала в голове у драконицы! Так, что сама чуть не оглохла! Немного придя в себя, обнаружила, что драконица всеми лапами в эту ледяную воздушную дорожку вцепилась, несется вперед со скоростью, превышающей границы разумного, крылья еще надула сзади парусом, так, что еще на этой самой дорожке и маневрирует… Сказка!

Каталась я на ледяной дорожке полчаса где-то. Или больше. В небе вообще другие представления о времени и пространстве. Совсем-совсем.

Я каждой клеточкой ощущала замедленный ход времени и какой-то тягучий и стремительный прорыв в пространстве, и границы этих категорий были сильно размыты! У меня прямо déjà vu из прошлой жизни случилось! Вспомнилось, как любила путешествовать, и не только ради новых мест, но даже ради самой дороги! А теперь поняла, я вот это самое ощущение слышала, когда время и пространство словно исчезают, расплываются, смешиваются между собой, а есть только этот момент сейчас… И такой он замечательный, легкий, что даже тебе в нем места нет… Потому что чтобы появиться в нем, надо подумать о себе, вспомнить, а это уже движение, для момента сейчас лишнее.

…Наигравшись вволю с ветром, воздушными горками и потоками, я пыталась поиграть с птицами.

Один раз хотела ради разнообразия пристроиться к косяку гусей, второй раз спикировала на стаю ворон… В обоих случаях птицы какими-то дурными оказались. Шугливыми сверх меры и очень скандальными! Так в ушах и стоял гвалт, а перед глазами они сами мушками скакали, когда разлетались в панике.

Словно сквозь толщу воды донесся почти истерический хохот Исама и я поняла, что птицы с нами, с драконами, играть не любят. Странные…

Исам снова увлек вперед, и время снова замедлилось, а пространство понеслись мимо с невероятной скоростью. Что-то мне подсказывало, что на «ледяную дорожку» у Исама просто сил нет, а вот пузырями-телепортами он кидался в меня по полной!

А подо мной пролетал невероятной красоты мир!

Мы летели нал самым красивым из морей, которые я видела в жизни. С лазурными водами! А когда впереди замаячило что-то синее я заревела от восторга! Мы приближались еще к одному морю, или даже океану, на этот раз с синими водами! Пролетая над границей, где лазурь встречалась с синевой, сердце замерло, и оказалось, что даже у дракона глаза может щипать от волнения.

Затем, когда летели над глубокой синевой, казалось, что небо — и сверху, и снизу, везде! Чуть снижаясь, я различала в воде огромные тени каких-то невиданных рыб и морских чудовищ.

Потом под нами потянулась цепочка островов, сравнительно небольших, но… парящих! В отблесках заходящего солнца они казались рассыпанными в воздухе бусинами разноцветного ожерелья. Показалось, что вокруг бусин снуют крылатые фигурки, но с такой высоты было особо не разглядеть, а еще летели мы очень быстро. Исам «включал» воздушные пузыри почти непрерывно, хоть я и чувствовала, что дракон, в отличие от меня, растративший силу на воздушные бои и магию, очень устал.

— Долетим до заката, — прозвучало в ушах и под нами понеслась суша.

Зеленые и бирюзовые холмы, реки, озера, леса, цветные квадраты полей — все скользило под лапами в сумасшедшем калейдоскопе.

А потом земля словно стала подниматься нам навстречу, и я с запозданием поняла, что летим над горами. Вскоре показались ледяные пики — огромные, величественные, так и норовят пронзить небесную гладь.

Если до этого у меня рот от восхищения то и дело открывался, то сейчас и вовсе испугалась за свой рассудок: внизу творилось что-то совсем уж волшебное, из серии из ряда вон. Горы. Вулканы. Гейзеры. Вулканические озера. Красные, синие, белые поля цветов. Холмы. Снова горы. Какие-то радужные водопады. Леса, в которых даже с такой высоты угадывались джунгли.

Но самым невероятным оказались острова!..

Огромные зеленые махины в одеянии из лесов, опоясанные реками, в белоснежных остроконечных шапках… которые парили в воздухе! И чем ближе мы подлетали, тем виднее было, что на этих летающих островах, которые парят над горными озерами, как гигантские воздушные шары, привязанные за синие водные нити водопадов, есть жилье! Человеческое! Нет! Драконье жилье!

Потому что в белоснежных домах с плоскими крышами-площадками могли жить только драконы!

У меня дыхание перехватило, когда поняла, что мы влетели в какой-то невероятный драконий город!

И… здесь были драконы! Почти все серебристые… Просто кто-то светлее, кто-то темнее… Нас видели, нам ревели, нас приветствовали! И я как-то неслыханно рада была…

Наконец, Исам пошел на снижение, поманив меня за собой.

Обернулся дракон налету, и приземлился на белоснежную площадку уже человеком. И вот, стоит он, белые волосы развивает ветер, красивый до невозможности, в каких-то немыслимых серебряных одеждах, и руки ко мне, к золотой драконице протянул, мол, спускайся, ловлю!

И так это мило было, а еще вспомнилось, что Исам обещал, что до заката долетим, и вот, долетели!

Огласив пространство напоследок радостным ревом, я пошла на снижение. Почти в объятия моей истинной пары. Почти — это чтобы не раздавить ненароком. Потому что как он, налету оборачиваться я еще не умею.

Стоило желтому шарику заходящего солнца нырнуть за горизонт, как и мои лапы соприкоснулись с поверхностью белого мрамора, а затем, когда началось оборачивание, небо, должно быть, сжалилось надо мной и я потеряла сознание.

***

Очнулась от прикосновения чьей-то теплой ладони к щеке. И сразу узнала обладателя конечности. По дрогнувшему сердцу, по трепету глубоко внутри, по довольному урчанию драконицы, по запаху, по невероятным ощущениям, от которых по коже строем двинулись мурашки.

А по мурашкам как-то понятно стало, что лежу я на чем-то теплом и удобном, обдуваемая ветерком, причем, кажется обнаженная… От слова полностью…

Первое, что увидела, открыв глаза, было лицо Исама.

Дракон склонился надо мной, так низко, что я кожей ощущала его дыхание, и с каким-то странным выражением вглядывался в мое лицо. Стоило открыть глаза, как нежность и как будто даже боль во взгляде Исама сменились ледяным холодом, жестким, колючим.

Я этого как-то не отследила. Точнее, заметила, но не отреагировала никак. А как реагировать, когда приходишь в себя и обнаруживаешь, что лежишь на кое-чьих теплых и очень удобных коленях, голова на чьем-то мускулистом плече… а другой рукой тебя по щеке гладят, и при этом… никакой одежды на тебе нет?

Я замерла, как мышь под веником, вздохнуть боюсь, и Исаму улыбнулась. Робко так… А сама думаю, как бы с его колен (бесспорно, удобных каких-то и словно созданных для моего на них лежания-сидения) сползти и чем-нибудь тихонечко прикрыться? Потому что, поняла, остальные драконы, оборачиваясь, голышом не остаются, видно, магию какую-то используют… А я пока не умею так.

— Какой честный взгляд, — сурово и как-то отстраненно проговорил Исам.

Я ресницами захлопала. Это он к чему?

— Таши Кинриу, истинная дочь Мичио Кинриу.

— Я больше мамулина дочка, — возразила я. — И виталийвладиленовича… А что случилось, Исам? Что за тон?

— Другого тона ты не достойна, — бросили мне.

А затем Исам рывком поднялся, я понять ничего не успела, как одна на каком-то высоком ложе оказалась.

Рефлекторно дернулась, нащипала рукой что-то легкое, что оказалось белоснежным покрывалом. Натянула его по подбородок, а сама на Исама, что называется, глазами хлопаю. Да что случилось-то?!

Стоило мне прикрыться, взгляд у дракона более осмысленный стал, и он сглотнул.

— Таши Кинриу, — слова Исама доносились словно издалека, потому что голова закружилась, и слабость накатила. — Не думал, что ты окажешься насквозь лживой. Неудивительно, тебя воспитали люди. Тебе было с кого брать пример.

Я головой потрясла, а при этом в сторону ведет. Такое ощущение, что ложе раскачивается, а я пытаюсь руками ухватиться хоть за что-то, чтобы эту качку унять. Вспомнила, что в прошлый раз, когда в отцовский дракарат прилетели, я вообще вырубилась сразу и надолго. И поняла, что, кажется, делаю успехи… Только голова все равно немилосердно кружилась…

Я взгляд подняла и Исама увидела, о котором успела забыть на пару секунд. Кажется, он назвал меня лживой. И сказал, что было с кого брать пример… Он правда это сказал?! Мне не почудилось?!

— Что? — часто хлопая ресницами переспросила у дракона. — Ты, правда, это сказал?

Во синих глазах полыхнула ярость.

— Ни ты, ни твой отец не ведаете чести, — сказал он.

Я приложила пальцы к вискам, пытаясь сообразить: я наяву это слышу? Может, у меня галлюцинации от оборота? Но раньше, вроде, не было…

— Исам, — пробормотала я. — Где мы?

О том, что уж никак не в Альма-матер я как-то уже начала догадываться

— Отдыхай, принцесса Таши, — свысока бросил дракон. — Ты показала себя как хорошая актриса. Тебе пригодятся силы для новой роли.

Превозмогая слабость, я пробормотала:

— Да какой еще новой роли? По-человечески объяснить можешь? Что происходит? Что с тобой? Где мы, черт подери, находимся?!

Сфокусировала взгляд на Исаме, и мир вокруг покачиваться продолжил, дракон же остался неподвижным.

— Для роли наложницы, — сказал он. — Пока я не узнал твое истинное лицо, думал, что ты войдешь в мой дом, как жена.

— Мы у тебя дома? — ошарашенно пролепетала я, должно быть, инстинктивно хватаясь за любую информацию, кроме слов, которые произнес Исам в мой адрес.

— Больше я не поверю ни единому твоему слову, — процедил Исам.

— Почему? — ошарашено пробормотала я, все еще не веря в то, что то, что происходит — наяву. — Что я сделала?

— Ты — всего лишь женщина, — процедил Исам. — Каким дураком я был, когда увидел в тебе что-то иное… А ты оказалась тем самым флюгером, который поворачивается согласно дуновению ветра, а еще насквозь лживой и бесчестной.

Прилагая нечеловеческое усилие, чтобы одолеть головокружение, я распрямила спину.

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Я ничего сейчас не знаю, кроме одного. Я ни на минуту не останусь в твоем доме.

Прислушалась: драконица завозилась внутри. Утомленная длительным полетом она тоже слабо понимала, что происходит. Кроме одного: ее самец недоволен. Ей недоволен. И, несмотря на адскую усталость, ей захотелось рыкнуть на него.

Я постаралась отпустить контроль, отдать власть над своим телом и сознанием драконице. Для этого мысленно сделала шаг назад, готовая сорваться в темный колодец… Но ничего не произошло.

Обиженная и желающая преподать урок своему обидчику драконица взревела внутри, но вырваться наружу не смогла. Теперь она ревела не только по большей части интуитивно, но уже «за дело»: драконица осознала, чья магия сковала ее там, где-то глубоко внутри, не дает расправить крылья и взлететь.

На мой беспомощный и больше удивленный, чем негодующий взгляд Исам ответил презрительным и ледяным.

Рука дрогнула, из пальцев выскользнул кусок покрывала, обнажив ключицы и почти приоткрыв грудь, и холод в глазах дракона сменился синим пламенем. Ноздри его затрепетали, а губы сжались, я ощутила, как меня буквально обдало волной желания. Но сейчас, когда Исаму удалось меня просто взбесить, тем, что сначала оскорбил, а потом еще и не дал обернуться, я живо приказала своим гормонам притихнуть.

У почти удалось.

— Не пытайся противостоять мне, наложница, — сказал дракон. — Женщине нечего делать в небе.

С этими словами он развернулся и вышел в высокую дверь, оставив меня одну в странном помещении, где, кажется, отсутствовала одна стена. Вместо нее было небо.

Меня снова повело в сторону и на этот раз я не стала сопротивляться.

Упав на постель, натянула на себя покрывало, которое, несмотря на легкость, оказалось очень теплым, каким-то правильно греющим.

Засыпая, я вспомнила слова отца: «Здесь я средоточие силы, в новом доме им станет для тебя муж».

Скрипнув зубами от злости, я пообещала небу, богам, всем священным горам этого мира и даже самому мирозданию, что мстить я буду изощренно и изобретательно. Дракон сам не знает, с кем связался!

Предвкушая месть, я мысленно потерла ладони, и даже, возможно, злорадно похихикала бы, если бы не навалившийся сон.

Глава 8

Мне снилось небо. Я парила высоко-высоко в хрустальной синеве. Кончики крыльев подрагивали, предугадывая малейшие колебания ветра. В остальном я была неподвижна. Сверху припекало солнце, поднимающиеся вверх тепловые потоки приятно щекотали брюхо и лапы.

Сделав сложный кульбит, я перевернулась на спину и тут же довольно заворчала, оттого, какими теплыми и нежными оказались солнечные лучи.

Они скользили по телу, не пропуская ни одного изгиба, ни одного уголка… То, что драконье тело ощущаю, как человеческое, не показалось странным. Не хотелось отвлекаться ни на одну мысль, хотелось и дальше нежиться в солнечном свете, таком теплом и настойчивом, словно чьи-то прикосновения.

Я открыла глаза и поняла, что это не сон. Точнее, не совсем сон… Я правда лежала на спине, раскинув руки, но не в небе, а на кровати, а кое-кто блондинистый жадно ласкал меня, осыпая шею, плечи, грудь, живот поцелуями… с каждым поцелуем спускаясь ниже, наполняя все внутри каким-то томящим теплом. Ладони дракона скользили по телу, то едва касаясь, то сминая с какой-то одержимой нежностью… Прикосновения Исама наяву оказались еще чудеснее, чем те, что были во сне. Внутри все пело от восторга, кожа горела под его ладонями, а внизу живота собиралось сладкое томление.

Я застонала, выгибаясь в его руках и в тот же момент меня накрыли своим телом и нежно поцеловали в губы. Поцелуй был легкий, едва ощутимый, как прикосновение крыла бабочки, и в следующий миг мои руки обвились вокруг шеи дракона, а губы прижались к его губам.

Поцелуй, полный невыносимой нежности заставил застонать и прижаться к Исаму еще теснее, отчего ощутила, как что-то твердое уперлось в бедро и… я покрылась краской стыда.

Оторвавшись от моих губ, Исам снова принялся покрывать поцелуями щеки, шею, грудь… Пальцы сами собой запустились в белоснежную шевелюру, притягивая голову дракона еще ближе, словно боялись, что он прекратит.

— Исам, — выдохнула я.

— Таша, — ответили мне. — Как же ты прекрасна…

Внутри кто-то стрелял огненными стрелами, тело жило какой-то ему одному ведомой жизнью, а сознание внезапно озарило вспышкой воспоминания.

Вспомнилась вчерашняя жесткость Исама. Даже его жестокость.

Неожиданная, неоправданная жестокость!

И вот тело тает в объятиях дракона, плавится, словно вот-вот растечется лужицей, а сознание как изморосью покрылось.

Нам мастер Горо, когда обучал концентрации на настоящем моменте, давал такое задание: нужно было окунуть руки в два сосуда одновременно. Один — с горячей, второй — с холодной водой. Вот первая реакция, когда не знаешь, как реагировать, точнее, как уже отреагировал и отследить не успел, и есть «вкус момента сейчас», по словам сэнсэя.

И вот благодаря пылающему телу и измороси в мыслях, я этот самый вкус сейчас и ощутила. Что позволило хоть ненадолго гормональную атаку под контроль взять.

Я отпрянула, уперевшись ладонями в грудь Исама, отстраняя дракона от себя.

Встрепанный, раскрасневшийся, я таким его еще не видела… и при этом такой… желанный! Меня так тянуло к нему, что ощущала почти физические страдания.

Заглянув в глаза дракона, поняла, что мой гормональный бунт — ничто по сравнению с тем, что пожирает изнутри его. В синих, обрамленных пушистыми ресницами глазах не было ничего, кроме желания. Сумасшедшего, яростного, сжигающего все на своем пути, желания!

Короче, руки, которыми в грудь дракона упиралась, меня предали. Вот только что держали его, то называется, на расстоянии вытянутой руки (ладно, полусогнутой), а уже обвились вокруг могучей шеи. Исам вдохнул запах моих волос, тяжело выдохнул и принялся целовать шею. Каждое прикосновение его губ вызывало подергивание внизу.

— Подожди, — хрипло попросила я, когда наши губы почти встретились.

В тот же миг дракон отстранился и чуть приподнялся, что позволило мне пошевелиться. О чем я тут же пожалела, потому что снова силу его намерения ощутила…

— Тяжело? — спросил Исам хриплым голосом и раздвинул мои ноги коленом.

Я замотала головой и снова руками ему в грудь уперлась.

— Нет.

— Что случилось? — вид у Исама был недовольный до крайности и почти невменяемый. Я скорее почувствовала, чем поняла, что он сейчас слабо соображает, от слова совсем.

— Мне странный сон приснился, — сказала я. — Или галлюцинировала после оборота.

Исам снова припал в поцелуе к шее. Тело выгнулось ему навстречу, я закусила губу, но не смогла сдержать стон.

Поцелуи дракона были нежные и при этом какие-то неистовые. В них было столько власти и уверенности, что невольно хотелось покоряться. Покоряться?! Эта мысль меня почти отрезвила.

— Давай поговорим о твоих снах позже, — прошептал Исам, продолжая целовать.

И в общем-то я была не против…

Но все же, изловчившись, столкнула его с себя и назад отползла. Пока спиной во что-то мягкое не уперлась.

— Давай поговорим сейчас, — с нажимом так сказала, и, когда показалось, что дракон на меня сейчас зарычит, поспешно добавила: — Это важно.

Исам не двигался, только выразительно смотрел на меня. Вид у него при этом был как у затаившегося хищника, который в любой момент готов разомкнуться пружиной и прыгнуть, запустить когти в добычу. Вспомнилось, как во вторую встречу мне пришло на ум, что беловолосый дракон на снежного барса похож, и сейчас, с рассыпавшимися по плечам волосами, с горящими льдинами глаз на хищном аристократичном лице дракон как никогда напоминал крупного, очень опасного хищника.

Дракон молчал, только смотрел выжидательно.

Я выдохнула и проговорила:

— Снилось, что ты сказал что-то вроде, что я у тебя не в гостях, а в плену… И перекинуться не дал.

Сумасшедшее желание в глазах дракона приправилось недовольством.

Блондин сел, и при этом стало понятно, что он только по пояс обнаженный. Ниже — легкие черные брюки.

— Это не сон, Таша, — сказал он спокойно, скрестив на груди руки. — Ты — моя наложница.

— Что? — тоном, не предвещающим кому-то блондинистому ничего хорошего, переспросила я. — Кто я тебе? Повтори!

— Наложница, — припечатал дракон.

— Мечтай! — фыркнула я. — Давай о твоих фантазиях позже поговорим, а? Не намерена здесь задерживаться ни на секунду!

Взгляд Исама как-то ненавязчиво вниз скользнул.

— Ой! — пискнула я и стыдливо прикрылась легким, как паутинка, покрывалом, которое, к моей досаде такое тонкое было, что не скрывало ни одного изгиба.

— Ты уже моя, принцесса Таши, — сказал дракон. — Властью неба и силы, ты моя.

— Мечтай! — повторила я.

Меня дернули за ногу, подтаскивая к себе. Я лягнулась. Не помогло. Хриплое дыхание, стоны, недолгая и неравная борьба — и вот мои ноги надежно блокированы его коленом, а руки разведены по сторонам.

Исам нагнулся совсем близко, тяжело дыша, скользнул взглядом по лицу, губам… а потом поцеловал. Нежно и в то же время очень властно, словно печать ставил. И, что хуже всего, на этот поцелуй все внутри отозвалось… Но через секунду блондин отпрянул, схватившись за губу, и взгляд — бешеный! А у меня во рту солоноватый привкус… и гормоны совсем взбесились!

Он только рванулся ко мне, я уже отскочила на середину кровати.

Рванув за покрывало, выдернула его из-под колена дракона, и, вскочив на ноги, замоталась.

— Убирайся вон! — воскликнула я и на дверь указала. — Видеть тебя не хочу!

— Я знаю, — неожиданно сказал дракон. — Но теперь тебе придется видеть меня всегда. Потому что ты — моя. Моя женщина. Моя наложница. Моя собственность.

— Что?! — взбесилась я. — Да ты что о себе возомнил! Гад… чешуйчатый! Ящерица летучая!

— Ящерица?! — переспросил Исам.

— Не приближайся ко мне! Видеть тебя не хочу! Убирайся сейчас же! Какое право вообще имел сюда входить!

Куда — сюда, понятия не имею. Никакого. Но логически — место, где отдыхает не совсем одетая девушка уж точно не предназначено для посещения мужчиной.

— Что ты вообще здесь делаешь?

— Я у себя дома, — спокойно сказал Исам. — И ты тоже. Отныне это — твой дом, принцесса Таши. И хотелось тебе этого или нет, но ты отсюда не выйдешь. Пока этого не захочу я. А я не захочу. Люблю, когда мои вещи на своих местах.

— В таком случае уматывай отсюда! — взвилась я. — Если это мой дом, то я запрещаю тебе входить сюда, понятно? Ты… Ты обманул меня! Ты обманом заманил… Ты….

Казался таким хорошим в небе, — хотела добавить я и не добавила, потому что так горько стало… И хуже всего, непонятно. Вот просто непонятно, за что он со мной так?

— Так нечестно… — вырвалось у меня.

— Нечестно?!

Исам выглядел взбешенным и обескураженным одновременно.

— Не тебе говорить о чести, принцесса Таши. Ты не ведаешь этого понятия, как и твой отец. Да за то, что ты сделала…

Исам не закончил, посмотрел на меня странно, и, явно сдержав себя в последний момент, покинул комнату, хлопнув дверью так, что я подпрыгнула.

Я рассеянно уставилась на дверь.

А что я сделала?

***

Какое-то время приводила дыхание в норму, затем завертела головой, осматриваясь.

Надо сказать, комната впечатляла. И не столько размерами, как странной куполообразной формой и гигантским окном, которое вчера показалось отсутствием стены. На самом деле стена была. Ну, как стена, скорее, невысокий, по пояс, бортик с широким мраморным подоконником, напоминающим столешницу.

Стены здесь были белыми. Из какого-то искрящегося камня. Судя по ровности, казалось, что эта гигантских размеров комнатка выпилена в цельном куске скалы. Я подошла к стене, провела по ней ладонью — на ощупь чуть шершавая и как будто теплая.

— Магия, — буркнула я, скривившись. Потому что как вспомню, что меня в местную Альма-матер не пускают, так обидно стало.

На подоконник спикировала птица. Белая, похожа на альбатроса, только полностью белоснежная и с хохолком. Меня не испугалась, склонила голову набок и уставилась глазами бусинками.

Чтобы не спугнуть пернатую, я ближе подходить не стала, застыла, где стою. Птица смотрела так пристально, словно видела насквозь и от этого совсем не птичьего взгляда я даже о том, что собиралась обследовать место, куда меня закинуло в очередной раз, забыла.

— Как же это я так опростоволосилась? — спросила я у птицы. — Ведь он с самого начала, ну не с самого, а тогда, у папашки в саду каким-то странным казался… Как же я ему поверила?

— Крак! — ответили мне, и я кивнула, словно поняла.

— А как было не поверить? — продолжила я рассуждать вслух. — Я, если честно, думала, что он здесь самый нормальный… Да что там, единственный нормальный. И, только никому не говори, моя истинная пара. Ко всему...

— Крак! — снова ответили мне, и я снова кивнула.

— Так драконица сказала, — доверительно сообщила я птице, посчитав нужным прояснить этот момент.

Гостья опять посмотрела на меня, склонив голову набок, и я поправилась.

— Ну, не сама сказала, понятно. Из нас двоих я только разговариваю. А… скажем, дала почувствовать, что ли. И вот еще… Почему-то я то сама себя драконицей чувствую, то мы с ней вроде как раздельно. Она сама по себе, я — сама по себе. Медитации помогли, кстати, я ее теперь лучше слышу… И оборот второй не настолько болезненный был, как первый… Акио говорит, в Альма-матер всем азам учат… А как туда добраться? Молчишь? То-то и оно.

— Крак! — сказали мне в третий раз, а затем улетели.

Я задумчиво посмотрела вслед птице, а потом вернулась к осмотру новой тюрьмы (поскольку своим домом я это место называть не собираюсь).

Кроме неприличных размеров ложа, глянув на смятые простыни на котором, я зарделась, здесь стояло еще две невысоких тахты, кушетка, которую тут же захотелось перетащить к окну. На тахтах и кушетке — подушки с кистями и воланами.

Два круглых столика перед диванчиками, и еще один, высокий и массивный. И все это — кипельно-белое! Я хмыкнула. То ли кому-то моя комнатка в другом мире запомнилась, а точнее, что питаю слабость к белым стенам, то ли здесь так принято. Ах да, они же Ледяные, им положено в эдаких снежных крепостях жить.

Несмотря на размеры и почти полное отсутствие мебели, комната пустой не выглядела. Или это просто я люблю пространство? Вдоль стен на изящных белоснежных постаментах стоят ледяные статуи — драконы и какие-то странные существа.

Кроме той двери, через которую ушел Исам, и которая оказалась закрытой (вот кто бы сомневался?) здесь еще три двери было. Я тут же сунула туда нос. За одной ожидаемо оказалась, как здесь принято говорит, купальня и удобства. Причем удобства из серии только удобства с крохотным умывальничком еще за одной дверью были, из чего я заключила, что выпускать меня отсюда в ближайшие лет сто не собираются.

А потом вспомнила слова хранителя из храма ветра, дракона, который к ним звал, но советовал пожить сначала хотя бы тысячу лет… И я прям мурашками покрылась, представив перспективку — прожить эту самую тысячу лет в этой белоснежной тюрьме в качестве наложницы белобрысого тирана.

В общем, я бассейн небольшой и водопадик в скале только взглядом окинула и обратно выскочила, потому что интересно же, что тут еще есть.

За соседней дверью обнаружилась гардеробная. Не такая роскошная, как у папахена во дворце, но вполне себе приличных размеров. Я, если что, такое недавно своей комнатой считала.

И если в том гардеробчике преобладали красно-золотые цвета, то здесь, ожидаемо, белые. А еще кремовые, серебристые, голубые, бирюзовые. «Кимоно» здесь тоже было, только не из таких плотных тканей, как в Огненном дракарате, а больше из легких, струящихся. А еще много платьев по крою на древнегреческие туники похожих. Прежде, чем одеться, я облазила все полки, ящики, шуфляды в поисках белья. И такового вообще не нашла! Разные платки, шали, накидки, какие-то парео, даже плащи с капюшонами, подбитые белым мехом… но ни чулочков, ни бельишка, — ни трусиков, ни бюстиков!

— Вот, значит, как. Бельишка наложницам не полагается, — сквозь зубы процедила я. — Учтем.

Кто-то сильно, просто очень сильно нарывался. Можно даже сказать, уже нарвался. И я буду не я, если этот кто-то скоро сам не пожалеет об эдакой вот драконьей тирании!

— Гад чешуйчатый, — вырвалось у меня. — Ничего, от папахена ушла и от тебя уйду.

О том, что, если бы не Исам, уйти от папахена мне бы не удалось, я как-то старалась не думать.

Но прежде чем строить план побега, нужно было все-таки одеться. Нет, покрывало прекрасно грело, и вообще было очень удобным, но хотелось чего-то более существенного и менее скользкого.

Порывшись в вещичках, остановила выбор на легком белом платьице наподобие греческого хитона, с пояском. Ткань, конечно, тонкая, но тут все такое, зато это хотя бы длинное, до пят. Правда, с разрезами по бокам, высокими такими, если что, побегать можно. А что касается выреза… что ж. При некоторых блондинистых не буду наклоняться.

Теперь волосы. Возле большого овального зеркала в серебряной раме нашлись разные шпильки-гребни-заколки. Осмотрев богатство, а богатство в прямом смысле, потому что каждая, даже самая завалящая шпилечка была украшена жемчужиной или сверкающим камушком (и вряд ли стекляшкой), я хмыкнула и пробормотала под нос:

— И ни одной резинки или крабика! Он же не бабушку мою очаровать решил, а меня… Вот что бывает, когда мужчины пытаются…

Что мужчины пытаются, я не договорила, моим вниманием еще одна шкатулочка завладела, больше на сундучок похожа.

Приоткрыв крышку, я ахнула: здесь в футлярах и без них лежали разные цацки: кольца, серьги, ожерелья, браслеты, диадемы и еще небо знает, что, и все такое блискуче-переливательное, что стаю сорок хватило бы от счастья с ума свести.

В папахенском дворце мне украшения тоже полагались, но здесь, сразу видно было, побогаче как-то… Или это я уже разбаловалась.

К цацкам я с детства как-то равнодушна. До четвертого класса, помню, носила перстенек (пока налезал), который Виталий Владиленович в тире выиграл. Крохотное такое колечко с цветной стекляшкой, уж на что под конец облезлое, жалкое, а снимать не хотелось. Ну так то отчим дарил, которого я даже про себя боялась папой назвать, благоговела, а тут… Чешуйчатая блондинистая зараза, возомнившая себя богом и господином.

— Ничего, он еще очень-очень пожалеет, — сказала я, обувая сандалики. На плоской подошве, тоже в греческом стиле, с ремешками-завязочками.

Волосы расчесала и решила распущенными оставить. А этими гребнями и шпильками пусть сам пользуется.

Выходя из гардеробной, взглянула в зеркало: на меня смотрела темноволосая девушка с нежной кожей, лицом сердечком, стройная, можно сказать, худенькая, но с манящими формами. От всех этих перелетов-оборотов лицо осунулось, чуть заострился нос, а ярко-зеленые глаза с серебристыми крапинками кажутся просто огромными.

Беглого взгляда было достаточно, чтобы отметить: что-то неуловимое поменялось в облике после обретения дракона. Что? Присмотревшись, я отметила, что черты лица не стали хищными, как у других драконов, наоборот странным образом смягчились, но стали какими-то аристократичными, что ли? А еще, что из-за перенесенной болезни, вызванной противостоянием папахену, под глазами пролегли круги, а сам взгляд стал каким-то настороженным…

Я приблизила лицо к зеркалу и ахнула: зрачок чуть вытянулся. Если не приглядываться, это не бросается в глаза, к слову, у Исама и Кеншина я ничего подобного не замечала, но это должно быть оттого, что драконы владеют магией. Вон они как ловко переодеваются вместе с оборотом. И шмотки прям настоящие получаются, я щупала.

Вот если бы мне так научиться, я бы в эту же секунду соорудила себе хотя бы трусята какие… в целях контрацепции исключительно. И назло белобрысым врагам.

В покои я вернулась, комкая в руках давешнее покрывало, которым, предварительно встряхнув простыни, застелила кровать. Аккуратность в том, что касается застеленной постели — привычка, тут уже ничего не поделаешь. Я в общаге и свою, и Ариэлькину кровать застилала, потому что не могу окончательно проснуться, глядя на разобранную постель. Бесит. Ариэлька еще прикалывалась, что я буду из тех жен, которые застилают половину кровати мужа, когда он ночью встает в туалет.

Вспомнив Ариэльку, нахмурилась. В глазах предательски защипало. Ну так нечестно, в конце концов! Она — где-то там, волнуется, наверное, переживает, а я, получается пленница блондинистых самодуров в драконьем мире. Хотя для подруги мамуль, наверное, что-то придумала. А может и рассказала все, как есть. Иришка девчонка понятливая и в том, что касается серьезного, не болтливая.

В задумчивости я подошла к окну. В прошлый раз обозреть вид помешала птица.

Подойдя, ахнула.

И стояла в ступоре минуту, наверно.

Способность рассуждать и вообще мыслить, вернулась не сразу.

Потому что из окна моей «темницы» открывался просто невероятный вид! Самый невероятный из всех возможных!

Во-первых, небо. Оно было… Везде! Синее-синее и одновременно прозрачное… Пронзительное!

Во-вторых… я уже забыла, что вчера мы летели между каких-то огромных парящих гор, так вот, дом Исама находился на одной из них! Судя по тому, что у меня перехватило дыхание, когда перевесилась через подоконник и глянула вниз, мы находимся чуть ли не на самой вершине!

И напротив — еще такая же громадина в домиках, лесах, реках… и с другого бока еще одна…

Парящие горы, громадные, покрытые зелеными пушистыми покрывалами лесов, опоясанные равнинами, с дырами пещер, которые, кажется, вот-вот подмигнут черными глазами…

Такие ступенчатые, сужающиеся кверху, с широкими дорогами, гейзерами, озерами, водопадами! Невероятное зрелище!

На макушке почти у каждой горы ледяная шапка, белая-белая, так и переливается на солнце. Я опустила взгляд, присмотревшись на их основания и ахнула — с озерами, даже отсюда видно, очень глубокими, горы соединяют водопады! Потоки воды выглядят ниточками, которые удерживают воздушные шарики… Чудную гравитацию я списала на магию.

И хоть мои собственные магические способности находились скорее в номинальном статусе, я чувствовала, что здесь все пропитано волшебством.

— Так вот она какая… драконья магия, — вырвалось у меня. И недавние рассуждения о том, что силой магии драконы создают себя одежду, показались детскими. Это же надо! Парящие горы и целый драконий город!

Раздалось хлопанье крыльев и на подоконник спикировала давешняя птица. В клюве у нее был цветок. Причем, какой-то знакомый цветок.

Птица положила цветок на подоконник, отступила на шаг и склонила голову набок, словно наблюдала за моей реакцией.

Медленно, чтобы не спугнуть пернатую, я протянула руку и взяла цветок. Точно! Не зря показался знакомым! Точь-в-точь такой я находила недавно на стоянке, драконы еще сказали, что это благословение фей.

Вдохнув чудный аромат, я растрогалась.

— Спасибо! — вырвалось у меня.

— Крак! — сказала птица, а я почувствовала, что не одна. Что у меня где-то здесь есть друзья. Когда была в папахенском дворце, часто вспоминала фею, которая помогала по пути к священной горе Сусаноо. Все ждала, что объявится, поможет, подскажет… Но фея так и не появилась, и я подумала, что папахен не только меня давит авторитетом.

А тут… цветок фей! Ю-ху-у!

А я уже распереживалась, что мой рюкзачок диверсанта в папахенских хоромах остался, а тут, у тирана белобрысого я и вовсе беззащитна!

Ну, теперь держись, Исам! — возликовало мое злорадство. Дай только встретиться с феей, мы тебе покажем!

— Спасибо, птица, — снова повторила я и мне снова вежливо кракнули в ответ. Я добавила: — Так приятно знать, что не одна в этом драконьем городе. Хотя, не спорю, очень красиво, прямо волшебно. Одно только непонятно.

Пернатая по-птичьи склонила голову и уставилась глазками-бусинками.

— Только… Неужели они тут без женщин… На этих островах? — спросила я. — Это ведь невозможно, вот совсем. Женщинам-то, не драконицам то есть, сюда не забраться…

— Крак! — изрекла птица.

А я догадалась:

— А, тоже магией, наверное, забираются!

— Крак! — подтвердила птица.

— Тогда понятно…

За спиной хлопнуло и я обернулась.

В комнату вошла девушка, светленькая, с пышной шапкой волос и двумя косичками, в темно-синем закрытом платье с разрезами по бокам, в которые виднеются узенькие брючки.

— Принцесса Таши Кинриу, — сказала она мелодичным голосом. — Господин Ичиро Исами ожидает вас к завтраку.

— Путь катится со своим завтраком, — начала было я, но запнулась. Девчонка стояла, вытаращив глаза и тыкала пальцем куда-то рядом со мной. Я даже вздрогнула, обернулась. Никого. Птица по-прежнему сидит на подоконнике, склонив голову, изучает теперь девицу.

— Быть того не может, — пробормотала девушка, а я непонимающе нахмурилась. — Священная птица Рух!

Я снова зыркнула на пернатую. Альбатрос-альбатросом, только полностью белая. И с хохолком.

— Крак! — сказала птица на этот раз девушке.

Та, недолго думая, рухнула на колени и руки простерла к потолку.

— Священная птица Рух благословила меня!

Я не выдержала и хихикнула.

Опомнившись, девушка поднялась. Вид у нее был пристыженный. Мне даже не по себе стало, все-таки для них здесь, в этом мире, ритуальная сторона жизни очень важна.

— Я — Юки, принцесса Таши, ваша джошу. Рада служить….

Девушка церемонно поклонилась, и я ее движения повторила, ладошки у груди сложив, чем несказанно ее удивила.

— Я уж думала, хоть здесь без джошу обойдемся, — пробормотала я и, заметив недоумение в глазах девчонки, пояснила: — Я имею ввиду без всех этих церемоний. Меня просто Таша зовут. Или Саша. Выбирай, как больше нравится. Давай, пожалуйста, без «выканья», потому что постоянно оглянуть хочется и спросить «Кто здесь?» и без принцесс, потому что ты наверно знаешь уже, я из другого мира, а там монархия лишь в паре стран сохранилась и то номинально.

Юки оторопело моргала какое-то время, слушая меня, а когда я закончила, выдержала паузу и повторила, что господин Ичиру Исами ждет меня к завтраку.

— Я не буду с ним завтракать, — заявила я, а живот недовольно заворчал, явно не соглашаясь с гордостью. — Если мне нельзя выйти отсюда и пройти на кухню, будь другом, притащи чего-нибудь перекусить сюда. Если не сложно, конечно!

Девушка сглотнула и часто заморгала.

Но не пошелохнулась.

Проводив взглядом птицу, которая решила, видимо, что для визита вежливости достаточно, я заправила цветок за ухо и снова взглянула на «джошу». Та как стояла, так и осталась стоять без движения.

— Что-то не так? — осторожно поинтересовалась я.

Девушка потупилась.

— Мне велено привести вас завтракать, принцесса.

В животе заурчало так, что должно быть, джошу тоже услышала.

— Вот как? — задумчиво переспросила я. — Привести. Меня. Завтракать. Ну Исам, вот сам ведь нарвался!

Девчонка ресницами испуганно захлопала, а я подмигнула ей.

— Веди.

Что ж. Из окна сигать только драконицей можно, это я уже сообразила. Надо мне разведать, как у них тут другие способы передвижения устроены.

Я уже поняла, что домик, где меня поселили, небольшой по сравнению с папахенским дворцом. Гостевой, что ли? Хотя для гостевого он слишком роскошный. Оказавшись на лестнице, я увидела, что она и вниз и наверх ведет. Юки повела наверх. А что там внизу я потом разведаю, если выпустят…

Мы поднялись на открытую площадку с низкими перилами и у меня дыхание сперло от восторга. Какое-то время я просто глазами хлопала и соображала, что то, что ветром отсюда не сдувает, должно быть, тоже магия. Оглянувшись на гору за своей спиной, увидела в ней широкую расщелину, чьи края были словно стянуты стежками лестницы. А за прозрачным коридором лестницы двигался лифт, и до меня дошло, как они тут перемещаются. Оглянувшись по сторонам и рассмотрев пару ближайших гор повнимательнее, увидела, что у них тоже эти самые стежки-лестницы имеются, отчего парящие горы кажутся похожими на мячи для американского футбола.

Я так заинтересовалась окрестностями, что сервированный стол посередине площадки и сидящего за столом Исама не сразу заметила.

А потом взглядом с драконом столкнулась, а сердце привычно ухнуло.

Вот кажется, только что его из комнаты выставила и кричала, что видеть больше не хочу, а увидела и захотелось подбежать навстречу и на шею броситься! Потому что драконица, завидев своего самца, радостно взревела внутри и я постаралась мысленно напомнить ей, что она, вообще-то из-за этого самого блондинистого взаперти сидит, вместо того, чтобы летать и качаться на воздушных качелях.

Драконица притихла, но гормональная атака успела «включиться». Исам, с убранными назад волосами, которые он собрал в низкий хвост, в серебристом переливающемся камзоле, с его широким разворотом плеч, рельефной мускулатурой, узкой талией, хищным, аристократичным лицом, был великолепен! И смотрел при этом так, что мысли превращались в какой-то кисель, а тело… в предательское нечто!

Исам встал из-за стола, сделал приглашающий жест. Я беспомощно оглянулась на Юки, но ее и след простыл.

Дракон нахмурился и направился ко мне.

И вот он подходит, а внутри екает, и хочется смотреть на него, непрерывно, и одновременно что-то подсказывает: беги! Беги от него со всех ног! Но куда отсюда, с парящей горы, с подавленным драконом и непроявленной магией, я денусь?

Осознание, что блондин обманул, бесчестно заманил в ловушку, притворившись хорошим, отрезвило.

Поэтому, когда дракон приблизился, я уже хлопать ресницами и мысленно слюной капать перестала. Ожидала его… надеюсь, что с презрением на лице. По-крайней мере, очень хотелось в это верить…

— Спасибо, что согласилась позавтракать со мной, — сказал Исам, и при этом смотрит так пристально… И где-то там, за показной жесткостью мелькает нежность… Или это я придумываю?

— Ты не оставил мне выбора, — холодно ответила ему, но голос при этом предательски дрогнул.

Взгляд Исама, который только-только был почти нежным, заледенел.

— Ты будешь есть в моем присутствии, — сказал он. — Или не есть вовсе.

Как назло, в животе заурчало, захотелось даже по нему хлопнуть и попросить, чтобы потише. Вместо этого вскинула подбородок и процедила:

— А ты еще более подлый, чем папочка. Он хотя бы сразу убить обещал. Но вот голодом не морил. И уж тем более, свое общество таким образом не навязывал.

Исам побледнел, брови его столкнулись у переносицы, губы превратились в одну линию, а на щеках заходили желваки.

Он шагнул ко мне и я рефлекторно отпрыгнула.

— Не подходи! — крикнула, выставляя перед собой руку. — Прыгну.

И обернулась назад.

Исам замер.

Затем что-то мелькнуло в воздухе, а я оказалась у него на руках, прижатой к груди. И лицо его так близко, и глаза… и губы…

— Я знал, что ты предпочтешь смерть, только бы не быть со мной, — сказал Исам, и в голосе его столько боли при этом… Да и от формулировки я, мягко говоря, опешила.

Вот только он так пугающе близко… И, судя по потяжелевшему дыханию, я нарвалась. Надо было сразу на завтрак соглашаться. Потому что, чувствую, еще немного… и я сама стану десертом для одного голодного дракона. Фигурально выражаясь.

— Ты завтрак обещал, — выдохнула я. — И… есть очень хочется…

Взгляд Исама не сразу стал осмысленным. Но через несколько секунд меня все же усадили на стул с высокой спинкой.

Исам напротив уселся и продолжил пристально смотреть.

Подрагивающими пальчиками расстелила салфетку на коленях, обозрела стол и сглотнула.

Птица в оранжевом, облепихового цвета, соусе. Тефтельки в томатном. Отбивные двух видов, мясные рулеты… Филе красной, и, судя по всему, очень большой рыбы. Рядом с блюдом пиала с лимонным соком. На овальном блюде на зеленых листьях салата выложены креветки, крупные и розовые, одного взгляда достаточно, чтобы слюной захлебнуться. А еще запеченные овощи, какое-то желтое пюре, треугольные сандвичи, скрепленные шпажками…

Дальше смотреть как-то недосуг стало. Руки сами потянулись к закускам, отбивным, к рыбе, к креветкам. Все настолько вкусным оказалось, что на какое-то время я просто исчезла. Лишь когда намазала хрустящую, разрезанную пополам булочку маслом, третью по счету, можно сказать, пришла в себя.

Исам ел много и жадно. Даже на меня не смотрел, что радовало. Потому что несмотря на весь абсурд ситуации, на какие-то совершенно нелепые обвинения Ледяного, меня к нему тянуло, и… злость то вспыхивала, накрывая девятым валом, то вообще исчезала, и я понимала, что меня можно брать тепленькой.

Налив себе из пузатого чайника какого-то ароматного отвара, я сделала глоток и почувствовала себя почти счастливой.

Захотелось поговорить с Исамом, рассказать, как все было, у отца, о том, как пыталась противостоять ему, и об этой адской боли потом, и о неделе, проведенной в постели, и как тряслась до зубной дроби, когда думала, что меня другому отдадут, и все-все-все рассказать захотелось.

Но что-то сдерживало.

Быть может, холод в синих глазах, может его откровенные намеки на то, что не знаю чести… Что такая же, как мой отец… А может и то, что при этом сам обманул меня, заманил к себе, с помощью своего магического авторитета сделал наложницей.

Как ни было тяжко признать это, но отец оказался очень прозорлив, когда сказал, что небо не для женщин… а я нужна только в качестве матери драконов… И вот Исам повторил его слова, почти слово в слово, и это было больно, очень больно. А еще незаслуженно и обидно.

И разговаривать с блондином после всего вот этого элементарно не позволяла гордость.

— Как тебе завтрак? — светским тоном спросил блондин.

— Спасибо, все чудесно, — не поднимая на него взгляд, ответила я и салфетку с колен подняла и на стол положила.

А вот этот его светский тон взбесил! А еще показалось, что кто-то тоже не в восторге от того, что смотреть избегаю и отвечаю сухо.

— Я пытаюсь наладить контакт, принцесса, — чуть не скрипнув зубами, проговорил Исам. — Делаю все, что в моих силах, чтобы твое пребывание в моем доме приносило радость… нам обоим.

— Мерси, я просто счастлива, — издевательски бросила я. — Благодарю покорно, что накормили, сто поклонов вам в шляпу, а сейчас, прошу извинить, откланяюсь. Потому как клетка без меня пустует.

— Прекрати!

От опустившегося на стол кулака столовые приборы и блюда подпрыгнули и жалобно звякнули.

— Я делаю все, что в моих силах, — прошипел Исам.

Только это он зря. Кулаком по столу и я бить умею. Если что.

— Судя по твоим поступкам, в твоих силах многое, — ехидно процедила я, чувствуя, что итак уже нарвалась, куда больше то… — А если с завтраком все, и я могу быть свободна, то я вполне уже сыта.

— Зато я голоден, — ответили мне и внутри все задрожало от такого прямого намека. — И что касается твоей свободы, то есть ее призрака, отныне она зависит лишь от моей доброй воли.

Дыхание перехватило от ярости.

Сама не поняла, как это получилось…

Но когда Исам вытер с лица соус (собственно от летящей в его головы пиалы дракон увернулся, так, только соусом немного брызнуло), поняла, что на этот раз нарвалась.

Я пискнуть не успела, когда ко мне метнулся ледяной вихрь… Пискнуть не успела, а подхватить со стола еще два блюда удалось… И когда меня рывком подхватили на руки… В общем, неудобно как-то получилось. Мне. Потому что не только дракона, но и свое платье испачкала, а между прочим, только надела.

И вот, прижимает он меня к груди, тяжело дышит (от злости, наверное, я бы тоже разозлилась…), весь в ошметках салата… а я шевельнуться боюсь. Платье мокрое, грязное, и под ним нет ничего. И судя по тяжелеющему дыханию дракона, он прекрасно это понимает.

Обратно в покои меня, как принцессу, на руках отнесли. А когда со мной прошествовали мимо кровати, я даже было приободрилась. Но потом, когда поняла, куда мы направляемся, начала вырываться, чем только хуже сделала. Исам, чтобы пресечь мою вредительскую деятельность руку положил… ну, скажем, на бедро. А платье, как я уже говорила, с разрезами, и в общем рука дракона как-то неожиданно под платьем оказалась, на, скажем, бедре. Еще и сжал…

Дверь купальни перед драконом испуганно распахнулась, а я моргнуть не успела, как меня в бассейн уронили. А следом сами прыгнули.

И уже в бассейне оказалось, что дракон каким-то чудесным образом успел избавиться от одежды… А потом и с меня платье стянул.

Глава 9

Вырываясь, я так бултыхалась, что бассейн, думала, из берегов выйдет. Но Исам как-то быстро меня обездвижил. Даже обидно. Причем больше всего обидно то, что несмотря на апломб, сопротивлялась я не в полную силу. Что-то внутри стремилось навстречу дракону, жаждало его прикосновений, несмотря на злость и обиду, очень хотелось касаться его самой. Драконица внутри рычала, причем на меня, за то, что не даю ей соединиться с ее самцом, которого она выбрала раз и на всю жизнь.

Меня же отрезвляли обидные слова Исама, и еще больше его отчужденность. То, что бросил в лицо какие-то нелепые обвинения, а поговорить, нормально, по-человечески, даже не удосужился.

И в то же время он был рядом. Несмотря ни на что, по-прежнему очень близкий. И очень нужный. Обжигающие прикосновения, поцелуи, от которых нежность накатывала волнами, а внутри стреляло огненными стрелами… Я сама не поняла, как это случилось, когда стала отвечать на его поцелуи. Поначалу робко, словно сама не верила в то, что делаю, прижатая к пологому бортику бассейна.

И вот уже притягиваю руками его голову ближе, тоже впиваюсь в его губы, тоже как будто пью его дыхание и не могу напиться.

Перемена во мне не прошла незамеченной для Исама.

Дракон перестал сдавливать в объятиях до хруста ребер. По-прежнему прижимая меня к бортику, руками он скользил по телу, и каждое прикосновение заставляло трепетать, выгибаться, прижиматься к нему еще больше.

— Саша, — выдохнул он, когда я прикусила его мочку уха. — Александра.

Его губы накрыли мои нежным и одновременно властным поцелуем, в порыве, который не предполагал отказ. Тело обмякло, стало каким-то слабым, безвольным, жаждущим продолжения.

Исам притянул за бедра к себе и я всхлипнула, и, обнимая руками за шею, прижалась к нему еще теснее.

Разведя ноги, которыми тут же обняла дракона, он подхватил меня под бедра и вынес из бассейна, почти не прерывая поцелуев.

Усадив на высокую массажную кушетку, меня насухо вытерли, не пропустив ни единого уголка на теле. Сам же дракон вытираться не стал. Ему почему-то не понадобилось. Заглянув в глаза, в которых ничего, кроме сумасшедшего желания, не было, я поняла, что у меня, что называется, сейчас будет-таки интим.

Эта мысль чуть отрезвила, я отстранилась, а поцелуи дракона, который сразу заметил перемену в моем настроении, из властных снова стали нежными, какими-то успокаивающими.

— Исам, я, — начала было я, задыхаясь.

— Саша, прошу тебя, — почти простонал он. — Не сейчас.

С этими словами меня подхватили и понесли в спальню, где бережно положили на неприличных размеров ложе.

Исам принялся покрывать поцелуями лицо, шею, грудь, я выгнулась ему навстречу, и в это время вспомнились его слова, про призрак свободы и про то, что я наложница… И снова ощущения какие-то двоякие стали. С одной стороны, я просто горю от ласк и поцелуев дракона, а с другой — какой-то у этого всего горький привкус.

И тут же уперлась ладонями в грудь, отстраняя его от себя.

— Исам, — умоляюще попросила я, проклиная себя за этот тон. — Подожди.

Дракон посмотрел на меня непонимающим взглядом. Синие глаза потемнели от желания.

«Он же не соображает ничего, — пронеслось в голове. — И мы… мы оба голые… Мамочки…»

— Нам надо поговорить, — сделав над собой нечеловеческое усилие, от которого драконица внутри даже не зарычала, а взревела, проговорила я.

— Сейчас? — буквально прорычал Исам.

— Да, сейчас, — ответила я, ощущая почти физическое страдание. Все мое существо тянулось к Исаму, и я понимала, это правильно и логично. Его выбрал мой дракон, его выбрала я… Но… Вот эта какая-то недоговоренность была неправильной. Несмотря на абсолютное отсутствие опыта, я знала, что хочу его, просто сумасшедше хочу, но при этом желала, чтобы все было по-другому.

— Ты… — проговорила я, снова отстраняясь, потому что Исам не стал ждать, пока я сформулирую, а продолжил наступление, что в общем-то было тактически правильно, потому что из моей груди вырвался всхлип, перед глазами снова все поплыло от желания… но следующую попытку я пресекла, увернувшись и выставляя перед собой руки. — Ты говорил, что я не ведаю чести, и что знаешь, что я скорее умру, чем буду с тобой, и другие непонятные мне вещи, и что я твоя наложница, в конце концов…

Говорю все это, а самой хочется обхватить его за шею, притянуть к себе, отвечать на ласки, на поцелуи… И больше всего хочется услышать всего одно слово, точнее три, но самых главных, за которые сейчас простила бы дракону решительно все.

Исам нахмурился. Огонь желания в глазах не погас, но словно уступил место какому-то ледяному огню. Закипающей ярости.

— Небо, женщина, — простонал он. — Да, я готов простить тебя за все это, демон подери! Да что там, разве не видишь, что уже простил?! И да, проклятье демонов, ты моя наложница, принцесса Таши, и я беру свое по праву!

— Простил? — переспросила я. — То есть ты, такой хороший, меня, такую плохую простил?

Мне величественно кивнули.

— Напыщенный индюк! — вырвалось у меня.

А в воздухе, раньше, чем я поняла, что случилось, раздался звук пощечины.

Следующей не последовало, потому что меня за руку перехватили, и, рванув на себя, прошипели, глядя в глаза:

— Не испытывай моего терпения, женщина.

Под взглядом дракона захотелось съежиться. Кому-то. Не мне. Потому как абсурд.

— Значит, только тебе можно испытывать мое терпение, мужчина?!

И кто-то очень зря блок не поставил, потому что коленки у меня твердые, если что. Да и вторая рука свободная.

И я сопротивлялась всерьез! Правда, это мое всерьез не очень-то кого-то остановило. Скрутили меня быстро, перевернув на живот и заломав руки за спину. Коленом при этом ноги блокировали. И… я подозреваю, куда взгляд был при этом устремлен. Потому что это самое место буквально потеплело.

— Гордись, — выплюнула я. — Сумел справиться с женщиной. Да ты герой!

Дернулась. Бесполезно.

— Давай же, — протянула я издевательски. — Возьми меня. Кроме как силой, больше никак не получится!

Тяжелое дыхание сверху прервалось. Наступила такая тишина, в которой я отчетливо услышала, как бьются наши сердца.

— Взять женщину силой — поступок, достойный дракона, — припечатала я.

Хватка исчезла в тот же момент.

Я продолжала лежать, не шевелясь. А когда раздались удаляющиеся шаги, повернулась. Успела увидеть только, как Исам в серебристых одеждах покидает мою спальню…

Дверь хлопнула так, что, казалось, дом подпрыгнул. Да что там дом, я испугалась, что гора эта летучая сейчас вниз обрушится. Не удержится в воздухе.

А у меня в глазах противно защипало. И я принялась их тереть изо всех сил.

— Ненавижу, ненавижу, — повторяла я, как мантру. — Напыщенный индюк! Самый напыщенный индюк в мире! Самый напыщенный их всех напыщенных и самый индюк из всех индюков! Ненавижу, черт побери! Ненавижу!

Нагота, которая отчего-то рядом с Исамом воспринималась, как должное, начала давить. Закутавшись в покрывало, я потопала в гардеробную, где выбрала похожее белое платьице из струящейся ткани.

— Нет бы спросить, что мне нравится! — бормотала я под нос. — Что я хочу… Как, черти драные, я хочу! Нет! Кто-то или успешно претворялся, там, в этой их стране Идзумо, даже Кеншину далеко было до такого притворства… Или как-то внезапно мозгами поехал! А ведь я так надеялась, когда бежать собралась, что он меня найдет и в Альма-матер отнесет…

Я застыла посреди гардеробной, как вкопанная.

— Ну конечно! — вырвалось у меня горько. — Конечно! Он же мог просто похитить меня, унести… в чем там драконы принцесс похищенных носят… А ему надо было, чтобы я амулет, подаренный феей использовала! Точно! Чтобы отсюда не сбежала!

О том, что по пути Исаму пришлось биться с пятью драконами погони, и в когтях или на спине со мной это было бы, как минимум, неудобно, как-то думать не хотелось.

За спиной робко кашлянули и я оглянулась на Юки.

Девушка замерла в дверях, сложив на груди ладони.

Повторила ее жест, затем спросила с опаской:

— Что, опять куда-то идти надо?

Юки помотала головой.

— Только если хотите, госпожа, — сказала она. — Вам дозволено гулять по острову.

От этого «дозволено» я скривилась.

— Воздержусь, — буркнула я под нос. — Не хочу с вашим господином, или кем он там вам приходится, столкнуться.

— Исам мой кузен, — огорошили меня. — Моя мать с его матерью — родные сестры. И вы не столкнетесь с Исамом, госпожа. Его нет на острове.

— Как — кузен?! — возопила я. — И ты называешь меня госпожой и говоришь мне «вы»?!

Девушка пожала плечами.

— Я — джошу, — просто ответила она. — И только взяв на себя обязанности джошу можно было сюда попасть. Очень уж хотелось посмотреть на ту, кто стала драконом.

— С ума сойти, — пробормотала я. — Ну и мирок. А поподробней можно?

И Юки рассказала.

Оказывается, Исам сообщил, что в его дом войдет наложница. И не просто наложница, а дочь верховного предводителя Огненного дракарата. Если новость о наложнице осталась бы без внимания, потому что это для драконов, что называется, в порядке вещей, то весть о том, сколь высокородна новая наложница, всех буквально потрясла. Естественно, родители Исама, его многочисленные братья, а также кузены и кузины, захотели со мной познакомиться. На что Исам всем ответил отказом. Всем. Даже родителям.

— И что родители? — опешив, переспросила я.

Под рассказ Юки мы спустились на первый этаж, на кухню, вполне, кстати, комфортабельную, только на нашу мало похожую, потому что здесь все на магии работало. Не прекращая щебетать, Юки несколькими движениями сервировала стол, на котором, словно по мановению волшебной палочки, появились пирожные корзиночки с фруктами, желе и кремом, трубочки с кремом, тонкое, как лист, сахарное печенье. И полная турка кофе, сваренного на молоке.

— Родители, понятно, не обрадовались, — ответила Юки, откусывая сразу половинку трубочки. — Но Исам в своем праве. Наложница — собственность господина (тут кто-то зубами скрипнул, и это была не Юки), он властен решать, с кем ей общаться. Исам так и сказал — вмешательство в личное пространство расценю, как вызов. Драконы, знаешь (на «ты» мы все-таки перешли, думаю, этому поспособствовало то, что кто-то блондинистый свалил), они очень свободолюбивые.

— Знаю, — процедила я. — Потому что я — тоже дракон, если что.

— Вот! — обрадовалась Юки. — Значит, понимаешь. У драконов есть традиции, древние, насчитывают не одно тысячелетие, и можно сказать, нет среди них лишних. Против традиций ни драконы, ни их жены не пойдут. Поэтому сюда никто не пробрался, с тобой познакомиться.

— А ты как же? — уточнила я.

— Традиции, — отхлебнув из чашки, сказала Юки и подмигнула. — Я заявила, что принцессе нельзя без джошу, и родственники меня поддержали. Другие сестры тоже хотели, но Исам быстро на меня согласился, мол, джошу так джошу. Он думал, что у меня не получится… А у меня получилось!

— Ага, — протянула я и отхлебнула из чашки. — Значит, местные женщины все же умеют противостоять мужчинам… Это радует!

— Это все традиции, — озорно сообщила Юки и подхватила еще одно пирожное.

— Если бы эти традиции нашли для меня лазейку, как отсюда выбраться… — пробормотала я и на лице Юки проступило сочувствие и удивление одновременно.

— Тебе не нравится Исам? — спросила она, как мне показалось, с обидой за кузена.

Я отмахнулась.

— Дело не в нравится — не нравится, — назидательно ответила я, поднимая палец. — Дело в том, что он меня обманул. Выманил из дома… ладно, ладно, от папахена я по-любому бы свалила… Но до этого обещал, что я в эту их Альма-матер поеду… А потом!

Я только рукой махнула.

— Исам обещал тебе, что отпустит в Альма-матер? — серьезно спросила Юки.

— Он, — пробормотала я, вспоминая, как там было. — Он… дал понять.

— Значит, не обещал? — уточнила Юки.

Я помотала головой.

— Драконы всегда держат слово, — сказала Юки.

А мне сказать было нечего. Кроме того, что как-то эти ее слова резанули по сердцу.

— Вообще как-то странно все, — сказала девушка. — Мы не сомневались, что Исам найдет тебя в зеркальном мире, а потом победит в схватке за принцессу из Золотого клана. Готовили торжественный прием… А потом, когда оказалось, что ты стала драконом, гордились Исамом просто невероятно. Ледяной клан, самый малочисленный, готовился к встрече с принцессой Огненного Дракарата. Для нас для всех это честь. И мы это понимаем.

— Честь, что принцесса сала наложницей одного из вас, — горько пробормотала я. — Я теперь ваша пленница.

— Нет, ты не понимаешь, — горячо возразила Юки. — Когда вы прилетели, Исам… Он ни с кем парой слов не перекинулся. Официально объявил, что принцесса Золотого клана — его наложница, и все. Видеться с тобой запретил. Говорить, соответственно, тоже. Ни от кого не укрылось, что он очень злится. На что? Что произошло между вами?

Горящие глаза и открытые буковкой «о» губы девушки говорили о крайней степени любопытства. Но мне его, увы, удовлетворить было нечем.

Я пожала плечами.

— Да я сама не знаю. Вроде как ничего не произошло. С нами. А вот что с Исамом — совсем не понимаю. Сначала был одним, потом как подменили. Не хотелось бы думать, что он обманывал меня с самого начала.

— С начала? — переспросила Юки, нахмурившись.

— С того момента, как перенеслась в ваш мир.

Юки покачала головой с задумчивым видом.

— Драконы не лгут. Никогда.

Некстати вспомнилось папочкино «лучше мертвая дочь, чем непокорная» и холодок по коже пробежал.

— Значит, — буркнула я, икнув, — что-то изменилось. Но что?

— А ты поговорить пробовала? — спросила Юки.

Я хмыкнула.

— С твоим кузеном, пожалуй, поговоришь.

Девушка стыдливо поджала губы, а в глазах по большой-пребольшой лампочке зажглось.

— Драконы, — пробормотала она. — Им никто не способен противостоять.

— Способен, — обиженно ответила я. — Другой дракон.

Юки окинула меня неверящим взглядом.

— Ни одна женщина не устоит перед драконом.

— И все же я устояла, — буркнула я. И, не дожидаясь, пока Юки снова начнет сомневаться в моей силе воли, потому что я сама в ней сомневалась, добавила: — Что там насчет погулять?

Девушка тут же вспорхнула из-за стола. Видимо, и самой не терпелось показать мне окрестности.

Я тоже вскочила в предвкушении. И что Исама не было на острове, меня более чем устраивало.

— Сердце ветра? — спросила Юки непонятное.

— Что? — переспросила я.

— Думаю, в первую очередь ты захочешь поприветствовать сердце ветра? — уточнила Юки.

— А что это?

— Пойдем, — девушка увлекла меня из дома, походя комментируя убранство комнат.

Так я узнала, что Исам предпочитает жить обособленно от семьи, и очень скромно, даром что наследник правящего крыла. Внизу, на первом этаже — кухня, столовая, зал для приема гостей, библиотека и еще пара комнат, спальни же находятся выше. И, да, что касается размеров окон и ширины подоконника, моя интуиция не подвела — они и в самом деле выполнены в таких размерах, чтобы дракон мог залететь в свою спальню, минуя верхнюю площадку.

— Дракон, значит, — пробурчала я и Юки испуганно замолчала.

Но вскоре я забыла о своем недовольстве, об Исаме, обо всем, словом, забыла. Потому что парящие горы — это восхитительно. Грандиозно и вместе с тем невероятно красиво. И дыхание перехватывает, когда с одной стороны пропасть, и даже куцые облачка где-то там внизу, а с другой стороны — обычные поля, тропинки, домики с площадками вместо крыш.

По дороге, которая стремилась вниз, и по которой Юки повела меня, проигнорировав подъемник, нам никто не встретился. Юки объяснила это тем, что те немногие из драконов, что живут здесь, не слишком любят компанию.

— А много кто здесь живет? — спросила я.

Оказалось, что эта гора полностью принадлежит Исаму, как первому сыну и наследнику предводителя Ледяного клана. Но кроме Исама здесь живут люди и драконы. Полгоры превращено в полигон для боевых учений и испытания магических видов оружия (конечно, нам туда нельзя, кто бы сомневался!..), другая часть горы используется под поля, висящие сады, виноградники.

На мой вопрос, как сюда попадают люди, Юки даже руками всплеснула и пояснила, что, конечно, магией. Драконьей магией — ей не владеют ни люди, ни кицунэ. Драконья магия, как и сила драконов — самая мощная, поэтому драконы, ожидаемо — господа этого мира.

Мы прошли по узкой, извилистой дорожке, затем насквозь какой-то фруктовый сад, опять вверх по лестнице, а затем спускались так долго, что показалось, Юки разгадала мои мысли и помогает с побегом.

Наконец, оказавшись у свода пещеры, Юки остановилась.

— Дальше одна, — сказала она. — Я подожду здесь.

— А почему одна? — уточнила я и поежилась, всматриваясь в темноту.

— Сердце ветра, — объяснила непонятное непонятным Юки. — Мы — люди из семьи драконов чтим его. Но лишь с драконами оно говорит. Ты — дракон. И может, сердце ветра будет говорить с тобой. Это наша святыня. Одна из главных святынь драконов.

Я пожала плечами, и решив, что большего от кузины Исама не добьюсь, шагнула в темный тоннель.

Идти по темному коридору было не столько страшно, сколько странно. Поначалу я нащупывала ногой каждый шаг, двигалась медленно, то и дело оглядываясь на пятно света за спиной. Но потом перестала, дело пошло смелее, а глаза привыкли к темноте настолько, что необходимость в «нащупывании» ровной поверхности отпала.

Я не знаю, сколько топала, ощущение были странные, словно границы времени размылись и истончились. Я не удивилась бы, если бы сказали, что иду по темному коридору полдня, и не удивилась бы, если бы оказалось, что путь занял не более получаса. Когда впереди забрезжил свет я даже вздрогнула от неожиданности. Свет в прямом смысле в конце тоннеля был белый, приглушенный и какой-то мягкий. Вскоре туннель закончился, и я оказалась в огромной пещере.

В центре, прямо в воздухе, висел огромный продолговатый кристалл.

Он казался одновременно твердым и воздушным. Благодаря излучаемому кристаллом сиянию здесь было светло, как днем.

В лицо ударили потоки воздуха, откинув назад волосы и заставив на секунду задохнуться. Но страшно не было, казалось этот ветер играл, а не пугал. Был он каким-то дружественным и очень живым.

Не знаю, как это сделала, но я погладила эти воздушные потоки, как тех самых золотых хранителей у входа в священную гору и в воздухе зазвенело, словно рассмеялось само пространство. Заигравшись, ветер поднял подол платья и пришлось прижать ткань к бедрам.

— Poupoupidou, — помимо воли, вырвалось у меня и смех стал громче.

А потом показалось, что откуда-то из середины парящего кристалла на этот самый смех цыкнули, и он утих вместе с ветерком.

Любуясь сердцем ветра, я села у стены, поджав ноги, и подумала, что если это и есть главная святыня драконова, то я совершенно не знаю, как разговаривать со святынями.

Прежде, чем я что-то придумала, раздалось негромкое:

— Я радо, что ты здесь, маленький дракон.

— А я, признаться, не очень, — честно ответила я и тут же спохватилась: — Я не то хотела сказать. Познакомиться с сердцем ветра — это, конечно, здорово. Только вот я вообще-то в Альма-матер собиралась, а меня сюда, к вам, обманом заманили. Потому я как-то двояко себя чувствую.

Сердце ветра молчало, пока я говорила. И была в этом молчании какая-то… не интеллигентность даже, а глубинное понимание. Я вдруг поняла, что юна, совсем юна, словно только что взошедший росток, и также неопытна. А это средоточие силы и магии, что парит передо мной в воздухе… ему многие тысячи лет…

— Чтобы попасть в Альма-матер тебе нужен не только вызов оттуда, но и посвящение одной из стихий.

— Вот как? — переспросила я, и принялась чесать переносицу, потому что очень захотелось чихнуть.

А когда все же чихнула, сердце ветра ответило:

— Именно так, маленький дракон.

— Я так понимаю, в Огненном дракарате к посвящению огнем бы меня не допустили.

— Да, маленький дракон, — ответило сердце ветра. — Сама судьба привела тебя ко мне, и я дам тебе посвящение.

— Спасибочки, — вырвалось у меня. Но, прежде чем сердце ветра успело заговорить, я выпалила: — А что еще нужно для того, чтобы меня в этой Альма-матер приняли? Мне просто никто толком ничего не говорит. Так я, знаете, лучше у вас спрошу.

Пространство зазвенело и мне показалось, что сердце ветра так смеется.

— Инициация в священных водах Риу, — пробормотало сердце ветра, а возникшая рядом воздушная рука ростом с меня принялась загибать пальцы. — Инициация дает тебе дракона. Стихия — дает дракону магию. И я поделюсь магией ледяного ветра с тобой, Золотой дракон. И, наконец, вызов в Альма-матер, свиток с мгновенным телепортом. Иначе тебе туда лететь и лететь.

Воздушная рука расправила пальцы, вроде как сетуя, что лететь, да, долго.

— Кажется, ничего не забыло, — подытожило сердце ветра.

— Ага, значит, я здесь не случайно, — вырвалось у меня. — И спасибо, что хоть разъяснили толком. Потому что никто, кроме вас, не удосужился. Представляете? Не знаю, конечно, в вашем мире, может, так принято, чтобы святыни сами все объясняли, но со мной здесь понятно пока только озеро Риу говорило, и вы вот сейчас.

Пространство снова зазвенело, но перебивать не перебивало.

— Так что я вам очень признательна, просто очень, — проговорила я и добавила задумчиво. — Если бы еще этот самый вызов получить… Знаете, его Исам где-то прячет. О! Может, вы подскажете, как он, этот вызов хоть выглядит? Я вроде как в его доме живу, я поищу?

Сердце ветра молчало, а у меня сердце ушло в пятки. Как же ты, Таша, так неосторожно, ведь неизвестно, как тут относятся к воровству… Еще вон, того и глядишь, магией с тобой делиться не станут.

Воздушная рука превратилась почему-то в рот и этот самый беззвучно захохотал.

Я нахмурилась и отмахнулась от него.

А сердце ветра заговорило. Ничего оно, похоже, не злилось.

— Тебя привела ко мне судьба, маленький дракон.

— Судьба, — согласилась я, кивая. — И кое-кто белобрысый.

И тут эта местная святыня меня огорошила.

— Не противься судьбе, маленький дракон.

У меня даже дар речи пропал. Ненадолго.

— Это как? — уточнила я. — Не противиться этой заразе блондинистой? Да он, чтобы вы знали, меня наложницей обозвал и в четырех стенах запер. Ну, то есть по этой парящей горе гулять разрешил, да, спасибо ему в шляпу, но ведь это все равно, что в четырех стенах, нет? Я же тут перекинуться не могу, и с горы этой, соответственно, никуда… Хотя с вашей магией, конечно…

Я крепко задумалась, когда меня огорошили снова.

— Твоя судьба — быть драконом, — сказало сердце ветра и пришлось снова крепко задуматься.

— И Исам, — мой голос дрогнул. — Эта самая судьба?

На этот раз сердце ветра молчало дольше.

— Ичиро Исами способен защитить от верховного правителя Огненного дракарата. В том, что Мичио Кинриу захочет получить дочь обратно, у меня нет сомнений.

Я вздрогнула. Возвращаться к папахену в дракарат не хотелось. Особенно после его угроз и заверений, что ему нужна только покорная дочь. А я себя знаю. Покорность точно — не мое второе имя… С другой стороны, здесь оставаться тоже не хотелось. Несмотря на эту самую защиту. А то, чего действительно хотелось… Этого я не знала, как получить. А совет сердца ветра был каким-то странным.

— Исам уже защитил, — нехотя признала я. — Нас так просто из Огненного дракарата не выпускали.

Снова пространство зазвенело смехом.

— Наивный маленький дракон, — отсмеявшись, сказало наконец, сердце ветра. — Ты думаешь, на этом все? Думаю, от объявления войны Ледяным Мичио Кинриу останавливает только обострение конфликта с Водными. Но не надейся, что верховный предводитель оставит это просто так. Если нельзя пойти сюда войной, он придет один. И вызовет Ичиро Исами на поединок чести.

Внутри все задрожало. Я помнила, как силен отец. Конечно, он демонстрировал мне лишь крохи силы, но все равно она чувствовалась… И сила, и мудрость, и опыт. А Исам… Я не слышала там недостаток в силе, но… ведь по сравнению с папахеном он так молод.

— Исаму угрожает опасность.

После непродолжительной паузы сердце ветра ответило:

— Ичиро Исами должен защитить и уберечь то, что послала ему судьба.

Я пожала плечами. Движение получилось нервное.

— Опять ты о судьбе. Ну да ладно. Свинством было бы на моем месте вредничать.

Я помолчала. Сердце ветра не поддалось на провокацию.

Вздохнув, я поднялась и тут же снова прижала платье к бедрам, потому что игривый ветерок вновь приподнял подол.

Стараясь подпустить в голос как можно больше почтения, я проговорила:

— Ну, если у вас больше нет наставлений, уважаемое сердце ветра, для меня честь будет принять посвящение вашей магией и удалиться, чтобы поразмыслить на досуге о ваших советах.

Ветерок снова сгустился и превратился в смеющийся рот. На этот раз помимо смеха, мне показали язык.

Судя по звону пространства, сердце ветра я тоже повеселила.

— Маленький дракон, — отсмеявшись, сказала местная святыня. — Ты так ничего не поняла?

— А что я должна была понять? — недоуменно спросила я и заправила прядь за ухо.

— Что ты видишь, маленький дракон? — спросили у меня.

— Тебя, — честно ответила я. — Пещеру…

— А еще? — терпеливо уточнило сердце ветра.

Я оглянулась. Смеющийся рот растаял, вместо него махала полутораметровыми крыльями полупрозрачная бабочка.

— Бабочку, — на всякий случай ответила я сердцу ветра.

Хмыкнуло.

— Это Скирон, — пояснили мне. — Дух ветра. Похоже, ты ему понравилась.

— Так это значит, — осторожно уточнила я.

— Именно. Ты теперь видишь духов ветра, маленький дракон, — подтвердили мне. — И не только видишь, они дружны тебе.

— Он мне язык показывал, — наябедничала я. — Это считается дружеским участием?

Бабочка тут же превратилась в лысую круглую голову, которая несколько раз перекувыркнулась в воздухе, что должно быть, означало «да», а сердце ветра хмыкнуло.

— В остальном твоя магия пока останется в зачаточном состоянии. Ритуал по извлечению посвященной стихии проведут в Альма-матер. Вне стен драконьей академии извлекать новую магию опасно.

— Я поняла, — торопливо согласилась я, продолжая разглядывать духа ветра. Он как раз обрел очертания человека. Девушки. Показавшейся очень знакомой… Да просто мои очертания! Видимо, созерцание себя полупрозрачной сбило с толку, потому что у меня вырвалось: — Вот только добраться до Альма-матер никак, честное слово. Исам-тиран не пускает. Не нужна ему образованная женщина.

— Я не для того даю советы, чтобы ими пренебрегали, — строго сказало сердце ветра, и я опомнилась.

— Да-да, простите, спасибо за науку, — поспешно проговорила я и сложила ладони на груди.

— Или с миром, маленький дракон, — сказали мне, и я устремилась обратно.

— Ты хотела что-то еще? — раздалось вдогонку, причем показалось, сердце ветра с трудом сдерживает смех.

— Ага, — тут же остановилась я. — Можно?

— Спрашивай, — разрешили мне.

— Я не раз замечала, что мир, в котором я росла, здесь называют зеркальным. Почему?

— Когда вернешься в покои, позови Скирона и посмотри в зеркало, — ответили мне. — Ты не увидишь его отражения.

— Ага, — ответила я, опасаясь снова рассердить «святыню». — Понятно. Спасибо.

Сердце ветра снова засмеялось, а потом добавило:

— Ты забавная, маленький дракон.

— Мне говорили об этом, — вежливо ответила я, вспомнив инициацию в озере.

— Мне тоже, — ответило сердце ветра, но я не стала уточнять, что оно имеет ввиду.

— Зеркало не отражает магию, — вздохнув, пояснило оно. — Поскольку в вашем мире нет магии, его называют зеркальным.

— Вот теперь поняла, — почти честно сказала я. — А как насчет разных магических артефактов? Ну там, блюдечка с голубой каемочкой, по которому надо яблоко катать или волшебного зеркала, которое показывает происходящее где-то далеко, или даже в иной реальности?

Мне показалось, что сердце ветра вздохнуло.

— Магические артефакты не отражают, а, как ты проницательно заметила, маленький дракон, показывают.

— А, — протянула было я.

— А ваш мир называют зеркальным, — ответили мне.

— Я так и поняла, — заверила я сердце ветра. — Ну, не буду вас больше задерживать. Всего хорошего. И тебе, Скирон, тоже не хворать.

Я помахала духу ветра. Затем, сложив руки у груди, поклонилась сердцу ветра.

— Я пошла, меня Юки ждет.

С этими словами я развернулась и покинула пещеру.

Скирон не захотел оставаться и летел рядом со мной. Он по-прежнему изображал меня, залетал то с одного боку, то с другого и корчил мне рожи.

Я беззлобно погрозила духу ветра кулаком и он погрозил в ответ. А потом превратился в Исама и вытянул трубочкой губы. Я не выдержала, прыснула. Наверно, такая реакция пришлась Скирону по душе. Потому что он превратился в миниатюрного ледяного дракончика и, хлопая крыльями, полетел рядом.

На выходе меня ждал сюрприз: вместо одной ожидающей у каменного свода их оказалось две.

Рядом с Юки стояла еще одна девушка. Довольно высокая, хорошо сложенная, с длинной пшеничной косой, перекинутой через плечо, большими синими глазами, в голубом платье, расшитом серебром. По покрасневшим лицам девушек можно предположить, что они только что спорили, причем довольно жарко: лица раскраснелись, кулачки сжаты, глаза чуть ли молнии не мечут.

Вспомнив рассказ Юки, я подумала, что это еще какая-нибудь родственница Исама не смогла сдержать любопытства. Поэтому я улыбнулась девушке и сложила ладони у груди, приветствуя ее.

Меня окинули горделивым взглядом. Не утруждая себя ответным приветствием, незнакомка процедила:

— Так это она? Принцесса Огненного дракарата? Я знала, что Ичиру Исами не возьмет ее женой. Лишь наложницей, недостойной того, чтобы знакомить с семьей.

— Хикэри! — вспыхнула Юки. — Как тебе не стыдно!

— Я — будущая госпожа Ледяного клана, — высокомерно ответила девушка. — Ичиро Исами может брать сколько угодно наложниц. Я не против.

— А кто это, собственно такая, чтобы быть чего-то там против? — уточнила я у Юки, игнорируя высокомерную девицу.

— Обещанная невеста Ичиро Исами, — бледнея на глазах, ответила девушка.

Около 5 лет
на рынке
Эксклюзивные
предложения
Только интересные
книги
Скидки и подарки
постоянным покупателям