Отрывок из книги «Наречённая из-за грани, или Попаданка в придачу (#1)»

Глава 1

 

Разбудило меня бормотание. Нудное, полное истовой мольбы, оно навязчиво звучало над ухом и почему-то не торопилось заканчиваться.

– Прошу тебя, Дора, не уходи. Вернись ко мне, молю тебя…

Перерыв бы сделал, что ли. Нельзя же так настойчиво бубнить над спящим человеком, мешая тому предаваться заслуженному отдыху.

– Прошу, Дора, любовь моя, вернись.

Нет, ну в какой-то степени звучало пылко, проникновенно, аж за душу брало. Сразу хотелось пожалеть несчастного страдальца и…

Стоп.

Голос мужской?

Мужской.

Незнакомый?

По крайней мере, навскидку не идентифицировался.

А я уже два года живу одна и посторонних особей мужского пола в моей квартире быть не должно.

Разлепила отяжелевшие веки и на секунду ужаснулась непроницаемой черноте вокруг. В панике моргнула раз-другой, и чернота побледнела, рассеялась чуть, превращаясь из непроглядной тьмы из серии «хоть глаз коли» в обычную темноту плохо освещённого помещения. Из зыбкого сероватого сумрака выступили очертания тесной, скромно обставленной комнатушки. Белёные стены, плотно завешенное окно, выделявшееся на общем фоне более светлым, полосатым прямоугольником. Столик, шкаф, по виду платяной, ширма, печка-буржуйка и узкая кровать, занятая моим бренным телом. На прикроватном столике тихо умирала свеча в стадии огарка, не столько освещавшая комнату, сколько копившая зловещую черноту по углам. Из окна не долетало ни звуков, ни голосов других людей, ни шума проезжающих машин, и тишина эта, резкая, непривычная для жителя мегаполиса, пугала сильнее, чем тьма перед глазами поначалу. Продолжавший бормотать мужчина сидел на стуле, придвинутом к постели, и бережно, едва ощутимо держал мою руку в своей. Встрёпанная темноволосая голова склонена, глаза прикрыты и даже в потёмках видна исказившая лицо гримаса страдания.

– Дора, любимая, душа моя, прошу тебя, услышь меня… вернись ко мне.

Я посмотрела на вторую свою руку, лежащую поверх одеяла. Подняла её, удивляясь, как вяло, заторможенно реагирует собственная конечность.

Или не собственная?

Рука казалась моей, насколько возможно судить при скудном освещении, но малейший намёк на маникюр исчез, ногти обрезаны непривычно коротко, под ноль. Я попробовала пошевелить пальцами и они, подрагивающие, неуверенно отозвались. Опустила взгляд ниже, присмотрелась к телу, укрытому по грудь тонким одеялом, протянула руку к лицу, коснулась щеки и поморщилась, ощутив, как холодны пальцы. Провела подушечками по скуле, носу, губам. Кожа гладкая, прохладная, все важные части лица на месте. Потрогала лоб и макушку. Лоб не горячий, волосы в наличии, явно взлохмаченные и не вполне свежие. Во рту плотно обосновалась Сахара, тело будто онемело, отвечая на каждое движение покалыванием то тут, то там, и ещё хотелось в… дамскую комнату. Вероятно, пролежала я в кровати уже немало времени.

– Любовь моя, душа моя, единственная моя, – бубнил мужчина, не иначе так глубоко уйдя в свои мольбы, что не замечал ничего вокруг. – Дора, прошу тебя…

Я попыталась осторожно освободить удерживаемую руку, и мужчина наконец умолк. Открыл глаза, медленно, словно опасаясь, что ему просто почудилось, поднял голову и уставился на меня с безграничным недоверчивым изумлением. Я прижала освобождённую конечность к себе, поелозила, силясь отодвинуться подальше. Тело помогать не спешило, да и ширина кровати не оставляла пространства для манёвра.

– Дора? – тихо, проникновенно повторил незнакомец, таращась на меня, точно на внезапно воскресшего зомби.

Вроде замочил мертвяка только что, а он – хоба! – и не убился. И патроны, как назло, закончились.

– Я… – я откашлялась. – Я не…

– Дора, ты вернулась! – восторженно возопил мужчина, цапнул мою руку и прижался неожиданно горячими губами к холодным пальцам. – Всея Отец услышал мои молитвы и дозволил тебе остаться со мной!

Может, бедолага умом слегка тронулся от радости такой великой?

– Э-э… простите, но, кажется, вы ошиблись, – попыталась я достучаться до трезвого рассудка незнакомца. Если, конечно, таковой у него ещё остался.

В ответ мне пылко облобызали всю кисть.

– Я так страшился, что ты покинула меня навеки! Денно и нощно я молился о твоём возвращении, звал тебя неустанно, мою единственную любовь.

– Единственная любовь – это замечательно, чесслово, но я не… – в который уже раз начала я и умолкла в растерянности.

Я проснулась в странном месте, мало похожем на мою квартиру и вообще на нормальное современное жильё, хотя накануне легла спать в свою кровать и одна. Рядом незнакомый мужик, называющий меня чужим именем. Тело выглядит моим, но это неточно, потому как кроме рук я ничего не видела, да и те то ли мои, то ли нет. Вывод – я всё ещё сплю и вижу сон повышенного градуса реалистичности.

Ущипнула себя за шею и поморщилась. Неприятно, ага. Да и незнакомец ощутимо исколол кожу усами.

Значит, видение сие не сон, но суровая явь.

Тогда меня могли накачать снотворным, выкрасть из собственной квартиры и привезти в эту непонятную тёмную комнату, а слюнявящий мою руку мужик играет роль, пусть и хрен разберёт, какую и на кой. В этом случае надо попытаться понять, что происходит на самом деле и чего от меня хотят неведомые похитители. Либо…

Чёрт побери, этого не может быть. Вот просто не может и всё!

А нефиг было на сон грядущий читать романы о попаданках. Хотела, Варенька, дивных новых миров и фэнтезийных страстей-мордастей? Получи и распишись! Вон, даже любовь, единственная, великая и наверняка истинная, приложилась комплектом и никак не угомонится, перемежая восторженное бормотанье с лобзаньем несчастной руки. Заодно время экономит, избавляя от необходимости искать и завоёвывать местного принца, короля или лорда-дракона какого.

Попробовала приподняться, и мужчина таки отлепился от моей многострадальной длани и уделил внимание тому, что выше. А именно потянулся ко мне, вынуждая отодвинуться на самый край, и вперился обожающим взглядом преданного пса. Я с трудом сглотнула сухим горлом и поняла, что попала я куда или всё же сплю, а зов природы никто не отменял. Очень-очень срочный зов.

– Мне бы… то есть могу я…

Взор стал вопрошающим.

– Где здесь… э-эм… комната для девочек?

– Комната для девочек? – озадачился мужчина.

– Ну… – а, была не была, некогда высокий слог да словеса изысканные выплетать. – Туалет, санузел, уборная, сортир… отхожее место… не знаю, как его ещё можно назвать.

Мужик моргнул, отчего-то заметно смутился и указал на ширмочку в углу.

Следовало догадаться.

Откинув одеяло, я приподнялась, осторожно перевела себя в сидячее положение и спустила ноги с кровати. «Единственная любовь» смутилась сильнее и вовсе отвернулась. Странно. Тело прикрыто длинной белой сорочкой с рукавами две трети и кружевным воротничком под горло, в комнате темно и ничего лишнего не рассмотришь при всём желании, а этот скромняшка взгляд стыдливо потупил. Я встала с постели, выждала секунду-другую, дабы убедиться, что могу держаться на своих двоих и не падать, и поковыляла к ширме, хватаясь попутно за все подворачивающиеся под руку предметы. Она оказалась совсем простенькой – сероватая ткань натянута на две деревянные рамы, развёрнутые тупым углом к основному пространству комнаты. За ширмой совсем потёмки, я машинально пощупала стену в поисках выключателя и, разумеется, ничего похожего не нащупала.

– Твою ж… – я оглянулась на мужчину, старательно рассматривающего что-то у себя под ногами. – Эй, а хотя бы свечку сюда можно? Не видно ж ни зги.

Незнакомец встрепенулся и подорвался со стула. После непродолжительной суеты мне торжественно вручили маленький подсвечник с зажжённой свечой, и я смогла в полной мере оценить все… хм… удобства.

За ширмой прятался ночной горшок и кургузый столик. На столике тазик, кувшин с водой, отрез нестиранной ткани и прислонённое к стене зеркальце без оправы. Я опасливо покосилась на горшок, но тот вроде был пустым и относительно чистым.

Если это сон, то реалистичный, даже чересчур.

Если разыгранное с неизвестными целями представление, то качественное.

Если же это, млин, местная суровая действительность…

Кое-как управившись с делом первой необходимости, я полила холодной воды себе на каждую руку по очереди, обтёрла мокрой ладонью лицо и, подняв мутное зеркальце на уровень глаз, принялась за изучение собственного отражения. Вопреки подспудным опасениям, лицо было моим. То самое привычное, не блещущее яркими, запоминающимися чертами лицо с карими глазами, что являлось мне в зеркале каждый день. Только каре превратилось в благообразную длину чуть ниже лопаток, чёлка и розовые пряди исчезли и на лице ни грамма макияжа. Может, и оттенок блонда изменился, при столь скудном освещении толком не разберёшь. Однако вряд ли гипотетический похититель стал бы обрезать мне ногти и наращивать волосы.

Вернув зеркало на место и отступив от него так, чтобы видеть в отражении не только лицо, но при том не задеть горшок, я покрутилась, тщательно ощупала тело.

Моё.

Наверное.

Обычно в книгах или перемещались в другой мир как есть, или душа переносилась в чужое тело, находившееся в другом мире и лишившееся настоящего владельца по причине его гибели, случайной и не очень. А тут… непонятное что-то. Вроде и я, и не я одновременно.

– Попала ты, Варвара, – мрачно пожаловалась я отражению.

– Дора? – раздался встревоженный мужской глас. – У тебя всё… хорошо?

Хорошо. Офигенно просто!

– Ага, всё путём… то есть в порядке, – отозвалась я.

Как бы выяснить имя единственной любови и что тут вообще творится? Почему нормальные попаданки, едва очутившись в чужом теле, сразу встают и походкой от бедра идут покорять новый мир? Юбка в пол им не мешает, изменившаяся длина волос тоже и речь удивительным образом под местную подстраивается. Или, того веселее, туземное население шпарит ровно с тем же сленгом и теми же оборотами, что и наша современница. Где только успевают нахвататься всяких новомодных словечек и выражений?

Хотела было выйти из-за ширмы, но на полпути вспомнила, что с освещением в комнате и без того негусто, и забрала свечу. Мужчина встретил меня обеспокоенным взглядом, напряжённо проследил, как я придирчиво осматриваю помещение и ставлю свечу на второй столик в комнате. Я же направилась к окну, раздвинула линялые, тонкие на ощупь занавески и поняла, почему тут такие потёмки и с чего вдруг проём гляделся полосатым. Помимо пародии на шторы окно с внешней стороны было закрыто ставнями, состоящими из деревянных, неплотно подогнанных друг к другу полосок наподобие жалюзи. Я поискала на раме стеклянных створок ручку или хоть какой-то запор.

– Что ты делаешь? – задался резонным вопросом мужчина.

– Хочу окно открыть.

– Зачем?

– Душно, – врать не пришлось. Да и ширма сомнительная защита от… запахов из туалетного угла.

Шагнув к окну, мужчина мягким бережным жестом отодвинул меня в сторону и в два счёта открыл стеклянные створки, а после распахнул ставни. Прохладный воздух ворвался в комнату, я протиснулась мимо «любви» и высунулась в окно. Пора мне уже начинать ориентироваться на местности, понимать, что тут к чему и зачем, и строить грандиозные планы на обустройство в новом мире? Или для гениальных умозаключений рановато ещё?

Комната располагалась на втором этаже. Из окна открывался дивный вид на небольшой огороженный двор с ямой, заполненной мусором и прочими нечистотами. За оградой поднимались низкие чахлые деревца с редкими жухлыми листьями на голых ветвях, небо затянуто мглистой серой пеленой и ни души в пределах видимости.

Отпрянув от проёма, я повнимательнее пригляделась к мужчине. Высок, широк в плечах и хорош собой как обложка современного любовного романа. Усы и брутальная щетина, ещё не разросшаяся до состояния бороды, только усиливали сходство с героем вышеупомянутой обложки. Волосы каштановые, этак небрежно встрёпанные, одна прядка на лоб падала, глаза голубые, встревоженные. На вид лет тридцать, плюс-минус год-другой. Одет в чёрные штаны и белую рубаху с широкими рукавами и распущенной шнуровкой у горла.

Тэк-с. Я кукую в комнате с незнакомым мужиком, величающим меня своей единственной любовью. Обстановка ненавязчиво демонстрирует, что мы либо бедны как мыши церковные, либо находимся в гостиничном номере. Причём отель отнюдь не пятизвёздочный. Я, то есть Дора валяется в отключке уже какое-то время, пока мужик преданно бдит подле ложа возлюбленной и возносит молитвы богам.

Покосилась на прикроватный столик. Ни пузырьков, ни кружки, ни вообще какого-либо намёка, что мне давали лекарства или хотя бы прописали таковые. Звать врача к чудесно очнувшейся любимой мужчина не торопился. Следов недавних физических повреждений я на себе не нащупала, синяков и ссадин вроде нет, повязок тоже.

Посмотрела на собственные пальцы.

И кольца нет.

Что, правда, ни о чём не говорило. Кольца здесь могли не считаться за символ узаконенных брачных уз.

Наверное, я всё-таки сплю. Это самый лучший, предпочтительный вариант, потому что тогда я могу проснуться, подивиться вывертам подсознания, с чувством выполненного долга забыть обо всём и преспокойно жить дальше.

– Дора?

Я отошла к кровати. На спинке стула висела коричневая мужская куртка, или нечто похожее… а женского халата нет. Ну не могла же я попасть в эту комнату в одной ночной рубашке?

– Дора, ты долго не приходила в себя… я не ведал, вернёшься ли ты ко мне…

А скорую вызвать… тьфу, то есть доктора позвать ему религия не позволяла?

Я прошлёпала к шкафу, распахнула створки. На деревянной штанге висело только мужское пальто – размерчик не для субтильной барышни вроде меня, – зато внизу нашёлся чёрный саквояж. Вытащив его на свет, падающий из окна, я присела на корточки и заглянула внутрь, благо что саквояж был незакрыт.

– Кто мог предсказать, чем всё закончилось бы? Вдруг ты не вернулась бы?

Лежащие в саквояже женские вещи подтверждали, что он мой. Я наспех перебрала содержимое, вытянула со дна туфли на невысоком толстом каблуке и надела. Мало приятного разгуливать босиком по холодному и вряд ли чистому полу.

– И я рискнул… отправить вестника Алишан и уведомить её о твоём состоянии.

– Кому? – не поняла я, выискивая одежду взамен ночной сорочки.

Всяких ужасов вроде кринолинов, турнюров и корсетов нет, да и саквояж не столь вместителен, чтобы всё в него уложить. Багаж Доры состоял из пары-тройки блузок и юбок. Есть одно платье, не бальное, даже не вечернее, скорее повседневное. Ещё сорочки, но более открытые, короткие, на узких лямках, и миниатюрные панталончики, похожие на бельевые шорты. Чулки, подвязки, перчатки. Каждая деталь скромна до уныния, никаких изысков, кружев и шёлка. Юбки и платье неярких, немарких цветов, фасон простой и даже при поверхностном осмотре очевидно, что любую вещь можно надеть самостоятельно.

– Твоей сестре.

У меня есть сестра?!

У меня есть старший брат, Сашка…

Именно.

У меня.

А у Доры сестра.

– Но ты очнулась, хвала всея Отцу… и если мы поспешим, то успеем покинуть Глос прежде, чем эта… она доберётся сюда.

Мы в бегах от сестры Доры?

Скромная обстановка комнаты и возвышающийся надо мной мужчина сразу стали видеться с несколько иного ракурса. Вспомнились впечатлительные юные барышни, сбегающие со своими возлюбленными, не одобренными родственниками оных барышень, какое-нибудь приграничное местечко а-ля Гретна-Грин… Надеюсь, этот товарищ не мистер Уикхем местного разлива? Никогда не симпатизировала Лидии Беннет и совершенно точно не мечтала оказаться на её месте.

– А как же… э-э… вестник? – попробовала я прощупать почву. – Если она, то есть Алишан получила письмо, то ей известно, где вы… мы находимся. На конверте же указан обратный адрес?

Ой, не факт, потому как когда конверты стали подписываться привычным нам образом? А ещё раньше конвертов вовсе не было. К счастью, моё бормотание про обратный адрес мужчина то ли не расслышал, то ли пропустил мимо ушей.

– И даже если мы успеем покинуть этот… эм-м… Глос, то она всё равно сможет вас… нас догнать.

– Оттого, любовь моя, нам и следует поспешить, – настойчиво повторил он. – Отец мне свидетель, я на всё готов ради тебя, ради нас. Мне жизнь не жаль отдать во имя тебя, но и твоя сестра не отступится. Она сделает всё, лишь бы ты исполнила свой долг.

Страшно представить какой.

– Ладно, – не стала я спорить.

Новые гениальные озарения не торопились посетить мою дезориентированную происходящим головушку, поэтому я выбрала несколько вещей и отправилась одеваться. Да-да, за всю ту же многофункциональную ширму.

 

* * *

 

Предположение касательно простоты и удобства одежды Доры оправдалось. Трудностей в процессе облачения не возникло, всё прекрасно наделось и застегнулось без посторонней помощи. Даже на юбке рядок мелких пуговиц располагался сбоку, а не сзади. То ли мода тут такая, что уже дозрела до более практичной женской одежды для разных слоёв населения, то ли Дора собирала вещи с полным пониманием ситуации. И, что резко бросалось в глаза, её экипировка походила на женскую одежду начала двадцатого века, в то время как фасон рубашки её мужчины навевал ассоциации с более ранними эпохами.

Пока я попеременно то шуршала за ширмой, то прыгала на одной ноге, пытаясь попасть сначала в чулки, затем в юбку и при том не снести горшок, мужчина успел собраться. Надел верхнюю одежду, извлёк откуда-то заплечный мешок грязно-зелёного цвета, закрыл окно и потушил свечу. Выйдя из-за ширмы, я запихнула ночную рубашку в саквояж, закрыла его и натянула серый жакет. Подхватила саквояж, и мы с «любовью» покинули комнату. Миновали полутёмный коридор с дверями по обеим сторонам, спустились по деревянной лестнице на первый этаж и вышли в зал. Сравнительно небольшой, освещённый свечами, выглядел он ровно так, как положено выглядеть условно средневековому трактиру. Деревянные столы, стулья и скамьи, невысокие закопчённые окна, на стенах косички из увесистых луковиц и пучки сухих трав, на полу смешанная с грязью солома и кругом бородатые мужики неопрятного вида. После тишины второго этажа гомон голосов и стук посуды оглушили на секунду-другую, а в носу защипало от запахов жареного мяса, кислой капусты, пива и духоты, щедро сдобренной амбре немытых тел. Наше появление не привлекло внимания посетителей заведения, зато заметно оживило немолодого кряжистого мужчину за барной стойкой возле лестницы. Мой спутник мягко оттеснил меня за спину, шагнул к стойке и отдал ключ, присовокупив к нему пару монет. Сказал здешнему бармену и по совместительству администратору что-то потонувшее в общем шуме и гаме, затем повернулся ко мне, осторожно приобнял за плечи, и мы направились к двери. Посетители проводили нас на диво ленивыми, равнодушными взглядами.

На улице было ощутимо прохладнее, особенно для нынешней моей экипировки, зато и дышалось свободнее. Хотя какая тут улица? Двор, обнесённый тем же низким забором, что по другую сторону здания, только без ям и мусорных куч, пара-тройка чахлых деревьев и перекладина коновязи. Слева и справа от трактира лепились друг к другу с полдюжины неказистых двухэтажных домишек, дальше, покуда хватало глаз, тянулась жухлая степь. Небо по-прежнему тонуло в мглистой серой пелене, не позволявшей прикинуть, который нынче час дня.

Едва дверь с тяжёлым буханьем закрылась за нашими спинами, как мужчина убрал руку и огляделся.

Я тоже.

Коновязь пуста, ничего похожего на конюшню не видно. И как предполагается покидать это, вне всякого сомнения, дивное местечко? Пешком?

Мужчина пересёк двор, я старалась не отставать. По ту сторону ограды начиналась пыльная дорога, обозначенная двумя колеями, ведущая куда-то через степь. Из одного из соседних домов вышла женщина в длинном коричневом платье и чепце, мрачно покосилась на нас и скрылась с глаз. Подул холодный ветер, пригнул желтеющую траву с белёсыми метёлками. Мужчина стоял рядом и задумчиво смотрел вдаль, то ли ожидая чего-то, то ли попросту пейзажем любуясь. И торчали мы, аки столбы верстовые, минуту… две… три…

– Что дальше? – наконец задалась я резонным вопросом, потому как стоять неподвижно было холодно и не покидало раздражающее ощущение, будто из окон окрестных домов за нами нет-нет да наблюдали.

В ответ получила крайне удивлённый взгляд.

– Что дальше? – повторил мужчина тоном, подразумевающим красноречиво, что мне-то должно быть виднее, что там дальше.

– Мы чего-то ждём? – не сдавалась я. – Поезд… когда карету попадут или… ну, не знаю… лошадей приведут?

– Каких… лошадей? – изумление во взгляде и голосе росло и крепло.

Может, здесь нет лошадей? Или уже появился транспорт с хоть каким-то двигателем? Я и на паровой согласна, лишь бы в седло не лезть.

Я ж не залезу.

Особенно в такой узкой юбке.

– Тогда автомобиль? – предположила я со слабой надеждой. А слаба она потому, что ни одежда здешних обитателей, ни вид домов не наводили на мысль, что где-то за углом пряталась парковка.

Или гараж.

– Ав… что?

Ясно. Машины до пункта назначения не будет.

– Дора, ты уверена, что с тобой всё хорошо? – напряжённо поинтересовался мужчина. – Ты действительно в добром здравии?

Кажется, пора разыграть амнезию. Выборочную. То есть что-то да помню, но не всё!

Внезапно налетел новый порыв ветра, сильнее предыдущего, бросил волосы мне в лицо, дёрнул за край юбки. Мужчина отчего-то нахмурился, в который уже раз огляделся и вдруг схватил меня за руку.

– Поспеши, Дора. Или сейчас, или…

Что следовало за вторым «или», выяснить не удалось. За считанные секунды вокруг сгустился невесть откуда взявшийся туман, уплотнился в кажущуюся непроницаемой стену, зажал в кольцо, отрезая нас от домов, трактира и степи. Резко потемнело, в глубине белёсой пелены то тут, то там засверкали серебристые зигзаги молний, и отчего-то возникло странное ощущение, будто стоишь на станции метро перед прибытием поезда к платформе. Пальцы на моём запястье сжались сильнее, до боли, но я едва отметила это краешком паникующего сознания. Завертела головой, однако вокруг лишь подмигивающий кокон, даже сверху и снизу, словно мы с «любовью» висели в пустоте без земли и неба. В тумане что-то хрупнуло, скрипнуло и кольцо отхлынувшей волной разошлось в стороны. Вспышки молний исчезли, стало светлее и из стремительно тающего, рвущегося на лоскуты тумана степенно выплыла… карета Золушки. Никак иначе и не назовёшь это округлое охряное сооружение на четырёх колёсах, ехавшее прямиком к нам. Двигалось оно само, без тяговой лошадиной силы и не производило шума, характерного для работающего мотора. И я уверена, что несколько минут назад его здесь не было, оно появилось… вместе с туманом?

Из тумана?

Мужчина помрачнел, с открытой неприязнью рассматривая приближающийся диковинный транспорт. Тот доехал до нас и ограды и остановился. Открылась дверца с небольшим окном, изнутри вывалилась и разложилась подножка. Мужчина с досадой покосился на меня и, будто спохватившись, разжал пальцы. Я машинально потёрла запястье.

Из салона, придерживая края длинной юбки и надетого поверх плаща с меховым воротником, вышла женщина. Старше меня, хотя нельзя сказать точно, насколько именно. Чёрные волосы убраны в причёску, незамысловатую на вид, но всё равно понятно, что это не простой, наспех затянутый пучок. В голубых глазах тень неодобрения, полные губы брезгливо поджаты. Осмотрев степь и скромные дома, она повернулась к нам и осуждающе покачала головой.

– Вот, значит, куда он тебя завёл, Феодора. В глушь на перепутье, которую не найдёшь просто так, разве что случайно пальцем попав. Ещё и чуть не убил!

Я перестала тереть кожу на границе манжет блузки и жакета и смерила «любовь» подозрительным взглядом. Вопрос, что же всё-таки произошло перед появлением меня, Варвары Зотовой, в этом теле, набирал актуальность.

– Фео? – встревожилась женщина и шагнула ко мне, посмотрела с беспокойством сначала на моё запястье, затем пытливо – мне в лицо. – Что случилось? Он перешёл грань дозволенного? Был груб с тобой?

– Ни в коем случае! – возмутился мужчина прежде, чем я нашлась с ответом. – Я бы никогда не причинил Феодоре вреда.

– Поэтому вы застряли в Глосе? – женщина обвела рукой скромное окружение. – Поэтому ты, соблазнивший мою сестру и вынудивший её сбежать с тобой, решился послать мне вестника?

Похоже, версия о Уикхеме и Лидии куда ближе к истине, чем хотелось бы.

– Адара Алишан, состояние Феодоры было таково, что я не стал рисковать её здоровьем даже во имя сохранения в тайне нашего местоположения, – процедил мужчина, явно с трудом сдерживаясь, чтобы не повысить голос и не употребить пару словечек покрепче.

– А прежде довёл её до такого состояния? – резко вопросила Алишан. – Сколько времени она провела в забытьи?

– Четвёртые сутки пошли, – неохотно ответил мужчина.

Ско-олько?! То есть бедняжка Феодора четыре дня провалялась в отключке с неизвестным исходом, пока этот новоиспечённый мистер Уикхем у кровати возлюбленной бдел да молитвы богам возносил? Я не врач, конечно, но тут и дилетанту в медицине ясно, что за это время произойти могло что угодно, не говоря уже о причинах, отправивших девушку в эту то ли кому, то ли не пойми что.

Судя по выражению лица Алишан, ход её мыслей был близок к моему.

– Пойдём со мной, Фео, – сухо обронила она и протянула ко мне руку.

– Нет, – не согласился «Уикхем». – Феодора останется со мной.

– Это не тебе решать, – отрезала Алишан.

– И не вам.

– Фео?

– Дора?

Два выжидающих, вопросительных взора скрестились на мне. Сразу стало неуютно, и вообще захотелось срочно найти предлог сбежать подальше от этих двоих, а лучше вернуться в нормальный мир.

– Дора, я люблю тебя, – выдал «Уикхем», проникновенно глядя мне в глаза. – Ничто не может разлучить нас, ты же знаешь…

– Твоя любовь едва не стоила Фео жизни.

– А чего ей будет стоить исполнение долга адары? Принудить её быть с теми, кто ей не мил, кого она даже знать не знает, и всё ради вашей…

Алишан покачала головой и сделала небрежный жест, словно отмахиваясь от собеседника, будто от докучливой мухи.

Из кареты вышел мужчина. Светловолосый, небритый и грозный, как большая белая акула, почуявшая кровь. В два широких шага преодолел расстояние, разделяющее экипаж и нашу живописную компанию, встал рядом с Алишан и с этаким обманчиво-ленивым прищуром посмотрел на «Уикхема». Возлюбленный Феодоры поперхнулся окончанием фразы и адресовал Алишан взгляд, исполненный наполовину возмущённой, наполовину растерянной обиды ребёнка, обнаружившего вдруг, что взрослые могут и поступают нечестно.

– Пойдём, Фео, – спокойно повторила Алишан. Шагнула ко мне, обняла за плечи.

Я покосилась на «Уикхема», но тот лишь опасливо присматривался к блондину и более не торопился взывать к моим чувствам. Спутника Алишан он очевидно знал, если не лично, то понаслышке точно, и поэтому на рожон благоразумно не лез.

Даже обидно, млин. Я тут, понимаешь… ну ладно, ладно, не я, Феодора… семью оставила и сбежала с ним в никуда, а он стоит, глазками своими красивыми хлопает и не пытается меня отбить. Вот и верь после этого мужикам, пусть бы и фэнтезийным!

Отвернувшись от незадачливого возлюбленного, я позволила увести себя и усадить в карету. Алишан устроилась рядом, её спутник последовал за нами и с вежливым оскалом, улыбку напоминающим весьма отдалённо, забрал у меня саквояж. Багаж Феодоры отправился в глубокий ящик под сиденьем, дверца закрылась сама собой. Блондин уселся напротив нас, и экипаж тронулся.

 

 

Глава 2

 

Салон кареты выглядел обыкновенно. Два мягких сиденья друг против друга, стены, сглаженные ввиду отсутствия ярко выраженных углов, обиты светлой коричневой тканью с золотистым узором, на окнах на дверцах алые бархатные шторы с бахромой и кружево белого тюля. В передней и задней частях экипажа, над головами сидящих, ещё по два узких окна наподобие смотровых, но без занавесок. По обеим сторонам над сидениями обнаружились широкие ременные петли, расположенные не слишком высоко, чтобы не пришлось тянуться. И ничего похожего на рычаги, руль, приборную панель, да хоть штурвал – в общем, на некий механизм управления этим чудом техники. Припомнилось, что при беглом осмотре экипажа мной не были замечены ни места для кучера и лакея, ни какой-либо намёк, что в него в принципе возможно запрячь лошадь. Тем не менее, карета ехала, мягко покачиваясь на неровностях местной дороги. Я даже отодвинула тюль со своей стороны, дабы убедиться, что экипаж действительно движется.

Магия, не иначе.

Потому как больше ничем самодвижущийся транспорт я объяснить не могла. И откуда-то же он появился, хотя горизонт был совершенно чист?

– Забудь о нём, Фео, он того не стоит, – Алишан расценила мой жест по своему. Протянула руку и задёрнула занавеску.

Не стоит так не стоит.

Я покосилась на тёмно-синюю юбку внезапно обретённой сестры, вернее, на ту её часть, что виднелась из-под края распахнувшихся пол плаща. А ведь она, юбка, не просто длинная. Моя немного выше щиколоток, а у Алишан она фактически в пол, такой только пыль на дорогах собирать. И широкая, в отличие от моего узкого карандаша.

Перевела взгляд на спутника Алишан. Высокие сапоги с отворотами, чёрные штаны, перевязь со шпагой, чёрная же, застёгнутая под горло куртка, пара перстней на пальцах. К началу двадцатого века эта одежда не отсылала от слова «совсем».

Странно.

Признаться, я уж нафантазировала грешным делом, как лихо определю приблизительную эпоху по одежде окружающих меня людей. Увы, пока крепло ощущение такое нехорошее, что это гардероб Феодоры явился из какого-то другого времени.

– По прибытию в Ридж я вызову целителя, дабы тебя осмотрели и подтвердили, что с тобой действительно всё хорошо… или указали на возможные недомогания и последствия случившегося. Признайся, Фео, он же попросту загнал тебя как лошадь, я права? Вообразил, поди, что с тобой он может беспрепятственно прыгать кузнечиком из домена в домен, и никто ваших следов вовек не отыщет…

– Алишан, – с неожиданной мягкостью вмешался мужчина, – думаю, пора.

– Да, прости, – Алишан прекратила распекать нерадивого ухажёра сестры, переплела и размяла пальцы обеих рук. Перебрала ими в воздухе, глубоко вдохнула, выдохнула и закрыла глаза.

На всякий случай я отодвинулась.

Несколько секунд ничего не происходило, карета ехала по-прежнему, а затем в салоне резко потемнело. Насторожившись, я снова выглянула в окно и увидела, как за стеклом клубится давешний туман.

Ох ты ж!

Желание отодвинуться уже от окна я успела перехватить и подавить, забившуюся внутри панику тоже. Подумаешь, туман ниоткуда появляется! Мы и не такие спецэффекты в кино видывали, нас простецкими фокусами не проймёшь…

Карета начала раскачиваться ощутимее, вспышки молний в тумане то озаряли салон, то погружали его в зловещий полумрак. Алишан сидела с закрытыми глазами, и пальцы её шевелились, словно она играла на невидимом пианино. Я судорожно вцепилась в край сиденья. Здесь определённо должны быть ремни безопасности!

Перехватила удивлённый взгляд мужчины. Он молча указал куда-то мне за спину.

А-а, так вот для чего тут эти петли!

Я охотно вцепилась в устаревшую версию ремня безопасности. Карету тряхнуло основательно, и только ремень удержал меня от короткого полёта на пол или в объятиях мужчины напротив. Вспышки перестали освещать салон, экипаж пошёл мягче, тряска прекратилась. За окном посветлело, где-то вдали возник шум. Постепенно он нарастал, подступал к карете со всех сторон, дробился на отдельные составляющие: скрипы, грохот, перезвон колокольчиков, голоса людей. Сдвинув пальцем кружевной край, я в который уже раз глянула в окно.

Экипаж неспешно катил по улице, мощёной, с тянущимися рядком домами в три-четыре этажа под серыми кровлями. Первые этажи почти все заняты магазинами… вернее, лавками с товарами, разложенными на витринах. Вместо надписей на расписанных яркими цветами вывесках красовались крупные изображения, соответствующие тому, что продавали в лавке. Мимо проезжали кареты, открытые экипажи и телеги, запряжённые лошадьми, иногда встречались верховые. Вдоль домов сновали люди и по одежде их сразу видно, кто из какого сословия. Народ победнее одет совсем просто, в неяркие, немаркие цвета, но чем человек состоятельнее, тем приметнее выглядел. Мужские куртки без изысков мешались с пёстрыми, богато украшенными кафтанами, пышные юбки, мало подходящие для прогулок по грязным улицам, соперничали с более практичной длиной до щиколоток. Белые чепцы соседствовали с дамскими шляпками, увенчанными и лентами, и искусственными цветами, и кружевами, и даже какими-то непонятными сооружениями, рассмотреть кои в подробностях мне не удалось. Вот вариант своей экипировки я за время поездки так и не увидела, а жаль.

Юбки-макси однозначно не моё.

И по-прежнему неясно, откуда же гардероб Феодоры такой взялся. Не из будущего ведь явился, в самом деле?

Подковы стучали по брусчатке, поскрипывали колёса, гомонил народ, кричали зазывалы, соревнуясь в остроте и привлекательности рекламных слоганов для потенциальных покупателей. На перекрёстке мальчишка размахивал газетой, озвучивая самые броские заголовки последних новостей. Над крышами домов появилась и исчезла белая, облепленная строительными лесами башня, а в одном месте я даже заметила самодвижущийся экипаж, похожий на наш.

Карета свернула раз-другой, и количество торговых точек по обеим сторонам начало стремительно уменьшаться. Вскоре лавки-магазины вовсе закончились, на улице стало куда тише, менее людно, и разномастная одежда, за которой я следила с особым вниманием, вид приобрела более однородный. Расширилась дорога, не запруженная такой кучей транспорта и пешеходов, изменились дома. Одинаковые, как под копирку, фасады с высокими окнами и портиками при входе, два этажа, чередующиеся бежевые и золотисто-рыжие стены. Экипаж притёрся ближе к тротуару, остановился перед красноватым, будто сложенным из кирпича домом. Дверца открылась, спутник Алишан, вышел первым и подал мне руку. Любезно предложенную длань я не приняла и вылезла самостоятельно, осторожно поставив ногу на ступеньку подножки. Мужчина смерил меня странным взглядом и передал эстафету Алишан. Она помощью не пренебрегла, да и не больно-то удобно вылезать из кареты, одновременно придерживая юбку с плащом. Я же задрала голову, рассматривая дом, не отличающийся от соседних ничем, кроме цвета. Проходов между зданиями не видно, то ли построены они впритык друг к другу, то ли на самом деле это один длинный дом, разделённый на секции каждая со своим подъездом. Прогуливающегося по тротуарам народу мало и повышенным вниманием не удостаивали ни нас, ни экипаж.

– Всё хорошо, Фео? – коснулась моего плеча Алишан. – Ты ещё ни слова не проронила…

– Всё в порядке, – поспешно заверила я.

А что ещё оставалось? Врать, пока можно, и надеяться, что меня не раскусят раньше времени. Там я либо проснусь, либо вскроется, что это грандиозная постановка, либо…

О третьем варианте думать как-то не хотелось.

– Я тебя не осуждаю, – тихо произнесла Алишан. За нашими спинами мужчина забрал из салона саквояж. – Возможно, окажись я на твоём месте, я бы тоже поверила… красивым речам. Порой бывает, что адара не готова к столь объёмному сочетанию…

Сочетанию чего с чем? Браком? И с кем тогда? Вдруг от того Феодора и сбежала теряя тапки – от вынужденного брака с каким-нибудь мерзким старикашкой? А тут ещё единственная любовь подвернулась, вся такая брутальная, благородная и несчастную девицу от страшной участи спасти готовая…

Виргил обошёл нас, поднялся по ступенькам крыльца и, достав из кармана ключ, отпер дверь. Распахнул и приглашающим жестом указал на тёмное нутро по ту сторону порога.

– В Ридже я остановилась у Виргила, – извиняющимся тоном пояснила Алишан. – Надеюсь, ты понимаешь… дело деликатное, требующее известной доли конфиденциальности…

Угу, если узнают, что Феодора сбежала с мужчиной, то всё, конец её репутации.

– …а ему я доверяю как никому другому.

Мы поднялись на крыльцо, переступили порог. Над головой зажёгся свет, озарив узкую прихожую с белыми стенами. Справа лестница, слева арочный проём, ведущий в небольшую гостиную. Алишан кивнула в сторону лестницы, и я потопала по покрытым ковровой дорожкой ступенькам. Виргил поднялся за нами, занёс саквояж в одну из трёх комнат на втором этаже и, бросив на Алишан выразительный взгляд, тактично удалился. Сестра проводила меня в ту же комнату, куда отправился багаж Феодоры, и замерла на пороге, наблюдая, как я делаю круг почёта по помещению, попутно осматриваясь на местности. Спальня, явно гостевая, размерами не больше давешнего гостиничного номера и обставлена схожим образом. Ширмы только не было, ночного горшка и печки. Зато постельное бельё новое, на окне приличные светло-синие занавески и мебель основательная.

– Расскажешь? – наконец спросила Алишан, и я застыла возле шкафа.

– Что… рассказать?

– Что произошло на перепутье перед тем, как ваше путешествие закончилось в Глосе, – она расстегнула и сняла плащ, оставшись в закрытом тёмно-синем платье.

– Я… ну… – замялась я. – Я… он… э-э…

– Значит, я права. Он и впрямь тебя загнал. Выжал едва ли не досуха, а как смекнул, что на сей раз не обойдётся недолгой слабостью и краткосрочным отдыхом, так сразу заволновался. Даже вестника решился отправить. Виданное ли дело – загнать адару, словно лошадь на скачках!

– Ну… наверное.

– Ты не знаешь? – нахмурилась Алишан.

– Я… я не… – о, умные мысли, явитесь же скорее! Желательно вот прямо сейчас! – Я не… не всё помню.

– Не всё помнишь?

– Да, я… помню, как очнулась в номере… в той комнате в гостинице Гласа… Глоса.

– А до того? – прижимая плащ к себе, Алишан шагнула ко мне, присмотрелась обеспокоенно, с каплей подозрения. – Прыжки по доменам, остановки… если он вообще давал тебе отдых… я не сразу смогла найти твой след, так он спешил.

А можно мне на какой-нибудь отбор для короля? Или усадебку восстановить? Или монастырь женский от ужасов страдающего средневековья спасти? Да хоть куда, лишь бы не врать в глаза Алишан, знающую свою сестрицу если не как облупленную, то в любом случае достаточно хорошо, чтобы подловить на лжи незваную гостью в её теле.

А-а, точно! Срочно нужна память Феодоры.

Знаний Феодоры в головушке моей не завалялось ни крошки.

– Алишан… – начала я, и та помрачнела сильнее.

– С каких пор ты зовёшь меня полным именем?

И как сокращать её имя? Али, Алиша?

Вероятно, на лице моём отразилась откровенная паника, потому что Алишан вдруг улыбнулась ласково-преласково и погладила меня по плечу.

– Всё хорошо, Фео. Скоро придёт целитель, он тебя осмотрит, а пока ты можешь отдохнуть. Полежи, если хочешь.

– А… в ванную мне можно?

Если тут есть ванные комнаты, конечно.

– Разумеется, можно. Следующая дверь.

– Спасибо.

– Помощь нужна?

– Я справлюсь… правда. Ещё раз спасибо, – поблагодарила я и отступила от Алишан.

Движение моё от неё не укрылось, и сестра вновь помрачнела.

Ну да, не в сказку попала… я.

 

* * *

 

Как ни странно, в ванной был водопровод с горячей и холодной водой и ванна на толстых фигурных ножках. Освещение тоже имелось – три круглых матовых плафона, каждый на отдельной стене, снабжённые цепочкой с висюлькой в форме еловой шишки. Дёрнешь за цепочку один раз – свет включился. Дёрнешь повторно – выключился. Такое вот милое ретро. Хотя, может, по здешним меркам это вовсе не ретро, а передовые технологии, раз в Глосе только свечи были. По соседству с ванной нашёлся вполне приличный туалет, избавивший от мучительной возни с ночным горшком. Выглядела сантехника не слишком современно, но, главное, основные удобства есть и можно смело пользоваться.

В ожидании доктора я наспех ополоснулась, избавляясь от раздражающего ощущения зуда по всему телу, вымыла волосы и почистила зубы. Большинство флакончиков, бутылочек и коробочек, стоящих на стеклянных полочках в ванной, имели этикетки, а буквы хоть и показались в первое мгновение совершенно незнакомыми, спустя минуту внимательного изучения прочитались как родные. Я не стала придираться к чудесам восприятия чужой письменной речи, выбрала местные аналоги шампуня, геля для душа и зубной пасты – или, вернее, зубного порошка, – и поскорее приступила к делу. Торопилась зазря, за время банных процедур меня никто не побеспокоил. Потуже завернув тело и мокрые волосы в два отреза белой ткани, заменяющей махровые полотенца, я осторожно высунулась из ванной. Крохотный коридор второго этажа пуст, и я на цыпочках прокралась к лестнице, вытянула шею, пытаясь понять, пришёл ли доктор. В той части прихожей, что видна с верхней ступеньки, тоже никого.

Может, не пришёл ещё?

Из глубины комнат на первом доносились приглушённые голоса, мужской и женский. Виргил и Алишан. Интересно, они там о природе и погоде беседуют или блудную сестру обсуждают?

Я сошла на следующую ступеньку.

Не слышно.

Придерживая край ткани на груди, спустилась ещё на несколько, напрягла слух.

По-прежнему ни слова не разобрать.

Перегнулась через перила, надеясь, что хоть так удастся расслышать обрывки чужого разговора. Внезапно откуда-то из-под лестницы выскочил мужчина, повернулся, увидел меня и замер.

Я тоже.

Затем мне на плечи и спину упало что-то влажное. От неожиданности дёрнулась, схватилась за голову.

А-а, чёрт побери, импровизированный тюрбан развалился!

Выпрямившись поскорее, попыталась его поправить и тут же по закону подлости упустила отрез на теле. Выражение на челе незнакомца стало ошалело-заинтересованным. И я даже не присела – рухнула за единственное подвернувшееся под руку прикрытие. Перила у лестницы деревянные, резные, да и в процессе спуска дошла я до середины, но всё же рассмотреть что-либо с этого ракурса куда затруднительнее, чем когда незадачливая дева в полный рост стоит, грудь оголив. А устраивать стриптиз перед незнакомцем я не планировала.

Ха, на этой неделе я много чего не планировала, ни в другой мир попадать, ни в самодвижущейся карете кататься, а поди ж ты.

– Прошу прощения, – мужчина таки соизволил отвернуться, пока я, скорчившись за перилами, нащупывала отрез для тела. Можно и в головной попробовать завернуться, но ему не хватало длины. – Не знал, что у Ворона… ещё гостьи.

– У Ворона?

– Виргил Ворон, – с ноткой удивления уточнил незнакомец и осторожненько, словно невзначай, скосил взгляд через плечо. Натолкнулся на мой испепеляющий взор между столбиками перил и понятливо отвернулся обратно.

– А что, внизу не слышно, как рядом разговаривают? – огрызнулась я и стряхнула мешающийся головной.

– Слышно, – нимало не смутился мужчина. – Но Ворон с адарой и перед домом стоит зафир…

– Зефир?

– Зафир. Самоходки адар.

Вот она как зовётся, карета Золушкина.

– А тут ты… вы… в таком виде. Адара-то, поди, внезапно к Ворону нагрянула.

И до меня дошло наконец.

Ну и нравы у них, если полагается нормальным вести беседы с приличной женщиной, пока дама с предположительно пониженной социальной ответственностью наверху в спальне дожидается. Или ванну принимает.

Подцепив большой отрез, я накинула его на плечи, завернулась кое-как, зафиксировала маленьким и встала.

– Так, на минуточку… я не… в общем, я сестра Алишан, – выдала сама не знаю зачем.

Мужчина, как по команде, развернулся лицом ко мне. Точно поглядывал!

– Сестра адары Алишан?

– Да.

А он куда моложе, чем показалось в первое мгновение. Чёрные волосы, карие глаза, по-южному смуглая кожа и даже с лестницы заметно, что парень высокий. Одежда простая, в коричневых тонах и если отталкиваться от увиденного на улицах, то владелец её принадлежал к не самому высокому сословию.

– Рад знакомству. Люсьен Дон.

– Варвара, – представилась я и запоздало прикусила язык.

Имя собственное, с которым всю жизнь прожила, штука такая, от зубов отскакивает прежде, чем сообразить успеваешь, что и кому говоришь.

– Э-э… то есть я хотела сказать, Феодора, – промямлила.

Люсьен обошёл лестницу, остановился перед ступеньками, положив руку на перила, так, что реши я закончить спуск и волей-неволей упёрлась бы в долговязую преграду. В прямом взгляде, без стеснения прогулявшемся по мне от босых ступней до влажной макушки, отразился весьма недвусмысленный интерес.

– Так Варвара или Феодора? – уточнил с лукавой усмешкой.

– Ну… Феодора, – я запахнулась плотнее.

– Впервые в Ридже?

– Да.

– И как вам столица?

– Я ещё ничего толком не видела, – пожала я плечами.

– Какое досадное упущение, – протянул Люсьен и чуть наклонился вперёд, заговорщицки глядя на меня исподлобья. – Желаете его исправить?

– Исправить? – не то чтобы я не догадывалась, куда он ведёт, скорее любопытство взыграло, рискнёт парень или нет. – Как?

– Сходим погуляем как-нибудь. Я вам весь город покажу, от Эссельского дворца до предместий.

И не только город.

– Дон? – донёсся оклик Виргила.

Резко посерьёзнев, Люсьен бросил быстрый взгляд в глубь коридора и торопливо приложил указательный палец к губам.

Без проблем, не выдам, чего уж.

Я повернулась и тихонечко поднялась обратно, прошмыгнула к двери в гостевую спальню. Приоткрыла створку, замерла, прислушалась. Говорил Виргил тихо, и разобрать удалось лишь обрывок-другой.

– …держи и пшёл вон, – к приглушённым словам добавился вкрадчивый шелест и шорох. – И чтоб я тебя здесь до отбытия адары больше не видел, уяснил?

Вероятно, уяснил, потому что спустя полминуты стукнула входная дверь.

– Адара Феодора? – раздался неожиданно громкий голос Виргила.

Я застыла на пороге комнаты, одной рукой вцепившись в дверную ручку, а другой в скомканную на груди ткань. Даже дышать стала через раз.

– Феодора?

Вроде бы гостевую с нижней части лестницы не видно… наверное.

Значит, проверяет, не выдам ли я себя ненароком.

А вот фигушки.

Зазвучали удаляющиеся шаги.

Я нырнула в спальню, закрыла дверь и выдохнула с облегчением.

Странный тип этот Ворон и похож он скорее на большую белую акулу, чем на птицу, чьё имя носит. И друзья у него странные.

Подозрительные.

Доктор объявился лишь спустя минут десять после ухода Люсьена. Классически благообразного вида лысоватый толстячок в чёрном костюме посчитал мой пульс, попросил открыть рот и высунуть язык. Внимательно посмотрел мне в рот, затем в глаза, пощупал лоб и поводил руками перед моим носом. Улыбался бесящей ласковой улыбочкой, разговаривал со мной как с трёхлетним дитятей и результаты осмотра огласил присутствовавшей при экзекуции Алишан. Опуская некоторые не вполне понятные мне термины и общую витиеватость речи эскулапа, пациентка более чем бодра и крепка здоровьем на зависть многим, но во избежание возможных рецидивов ей желательно в ближайшие несколько дней не утомляться без нужды, сытно питаться, почаще совершать променады на свежем воздухе и не скакать по доменам, аки горная коза. Засим доктор откланялся с наилучшими пожеланиями скорейшего физического восстановления и обретения духовной крепости. Алишан метнулась за ним в коридор, перехватила и зашептала что-то, чего я, сидя на кровати в гостевой спальне, не расслышала. Оставалось только наблюдать через открытую дверь. Впрочем, доктор ответил куда громче, чем следовало.

Спрашивала Алишан о свежеприобретённой амнезии Феодоры. Подозреваю, информация, что повреждения и болезни разума не его, целителя, профиль, мало её порадовала. Он специалист общего направления, что-то вроде участкового терапевта, но если адара желает получить более точный диагноз, то ей следует обратиться к целителю соответствующего профиля. Ответное выражение лица Алишан эскулапа не иначе как порадовало не меньше, потому что он тут же оптимистично заверил, что по его скромному мнению амнезия явление временное и при должном уходе всенепременно вскоре пройдёт.

Уровень медицины впечатлял.

Хотя чего я хотела?

До выхода доктора провожал, судя по голосу, Виргил, а Алишан вернулась в спальню. Смерила меня скорбным взором и сразу ободряюще улыбнулась.

– Телом ты здорова, а это уже немало, – сообщила она с насквозь фальшивой радостью.

– А память?

– Обязательно восстановится, надо лишь набраться терпения.

Угу, только как должно восстанавливаться то, что, в общем-то, не повреждено? Я всё помню распрекрасно, одна незадача – помню я себя и свою жизнь, не Феодорину. Снова и снова я копалась в собственных мыслях, перебирала воспоминания, выискивая хоть малейший намёк, что в этой голове сохранилась такая нужная, удобная чужая память. Пыталась ухватить даже тончайшую ниточку, что связывала бы меня и настоящую Феодору. Увы, никто не торопился упрощать нелёгкую попаданческую долю путём одномоментного обретения полезных сведений из чужого разума.

– А если нет? – закинула я удочку.

– Я помогу тебе вернуть все потерянные тобою частички памяти: твою жизнь, наше детство и юность, наш дом, наше взросление. А то, что было с ним… – лицо Алишан исказилось на мгновение в болезненной гримасе, будто ей не только имя «Уикхема» произносить вслух противно, но неприятно даже величать его в разговоре безликим местоимением. – Не вспомнишь и пускай себе. Значит, на самом деле эти воспоминания тебе не нужны.

Аж любопытно становится, это она так о благополучии сестры радеет или у неё свой зуб на «Уикхема»? Или бегство с посторонним мужчиной и впрямь грандиозный удар по репутации приличной девицы?

За визитом доктора наконец-то последовал обед – или ранний ужин, чёрт его разберёт. Еду в комнату принёс Виргил, на подносе, избавив от необходимости спускаться на кухню или в столовую, буде в доме таковая. Есть пришлось под бдительным надзором Алишан, словно сестра опасалась, что я откажусь соблюдать рекомендации врача и заморю себя голодом. Но добавлять стройности за счёт вынужденной многодневной диеты я точно не собиралась. Съела всё до крошки, отметив, что ничего экзотического в поданных блюдах нет: супчик куриный с овощами, толстый ломоть ржаного хлеба и приличных размеров кусок пирога с мясной начинкой. В качестве питья предлагался горьковатый травяной настой, похожий на чай, и немного мёда вместо сахара.

Интересно, кто готовил? Пирог-то так быстро не испечёшь…

Как только я закончила с едой, Алишан забрала поднос с пустой посудой и отнесла вниз. Я встала из-за столика, за которым трапезничала, и забралась обратно в кровать. День клонился к закату, за окном сгущались сумерки, чтобы спустя недолгое время отступить под светом зажёгшихся фонарей. Я сползла по подушке, натянула одеяло повыше и решила последовать другой врачебной рекомендации.

Отдохнуть, в просторечии поспать.

Вдруг да проснусь в нормальном мире и в своём теле? Было бы неплохо. Погуляли по странноватому фэнтезийному миру, на достопримечательности посмотрели, с невластными пластилинами пообщались и будя.

 

* * *

 

Проснулась я в темноте. Протянула руку, поискала телефон, обычно лежащий на тумбочке возле кровати.

Который час? Раз темно, значит, рано ещё…

Телефон упорно не находился, хотя я ощупала весь прямоугольник тумбочки. И стоящий там же ночник тоже отсутствовал. И зарядка. И всякие фенечки и браслеты, которые у меня вообще валялись везде где только можно и нельзя.

Странно.

Перевернулась с бока на спину и вспомнила.

Я не дома в нормальном мире.

Я теперь попаданка, а им не положен смартфон и прочие достижения прогресса.

А я так надеялась, что все эти адары, «Уикхемы» и зефирные самодвижущиеся кареты окажутся забавным сном.

Встала с кровати, на ощупь добралась до окна и отдёрнула занавеску. Улицу по-прежнему освещали фонари, но небо тёмное. Похоже, до утра ещё далеко.

Где в этой комнате были лампы, точнее, выключатели? Свечей я не заметила, да и если в ванной нормальные лампы установлены, то почему их не должно быть в гостевой спальне?

Оставила занавеску открытой, дабы помещение озарял хотя бы свет с улицы, и отправилась на поиски выключателя. Нашла на стене рядом с дверью и дёрнула за подвеску в виде колокольчика.

– Да будет свет, – прокомментировала вслух, когда зажглась небольшая люстра под потолком.

Чувствовала я себя вполне удовлетворительно, только есть хотелось, несмотря на недавний плотный перекус. Интересно, на кухне осталось что от того пирога? Сходить, что ли, на разведку, заодно местность изучить, пока сестра не бдит над душой чересчур рьяным надзирателем?

Закрыв занавеску, я высунулась из комнаты, осмотрела погружённый во тьму коридорчик с убегающей вниз лестницей. В спальне было тихо, а вот в коридоре ясно слышались какие-то непонятные, приглушённые звуки. Переступив порог, я сделала шаг-другой к соседним дверям, прислушалась и… ох ты ж!

В ванной комнате темно, тихо, зато из-под двери спальни, очевидно, принадлежащей хозяину дома, выбивалась узкая полоска света, и доносились охи, вздохи и постанывания, не оставляющие сомнений в происходящем внутри.

Вот вам и доверяю Виргилу как никому другому.

Впрочем, меня чужая личная жизнь не касается.

На цыпочках прокравшись в ванную, я наспех привела себя в порядок. На выходе ещё раз прислушалась, убеждаясь, что процесс не успел подойти к логическому своему завершению, и спустилась на первый этаж. Зашла в гостиную, включила свет. Ничего-то особенного нет, обыкновенная обстановка гостиной старинной, однако при том не выглядевшей столь уж доисторической. Высокие окна, выходящие на улицу, неразожжённый камин, причудливой формы люстра под потолком, напольные часы в углу. Стеллажи с книгами, диван, два кресла, кофейный столик между ними и пара-тройка столиков у стен под вазы и прочие декоративные безделушки. Я побродила по помещению, изучила коллекцию диковинных фигурок на каминной полке. Мастерски вырезанные из разноцветных цельных камней, они больше походили на фэнтезийный бестиарий, чем на обычных зверушек. В одних угадывались знакомые черты – я точно опознала мантикору, восточного дракона и трёхглавого пса, – другие же идентификации не поддавались. Отойдя от камина, я остановилась перед часами, критично обозрела цифры на круглом циферблате, пересекаемом мерно движущимися стрелками. Обычные цифры, не римские, конечно, но и не какая-нибудь местная клинопись. Или, быть может, они лишь кажутся мне простыми, понятными так же, как надписи на этикетках? Я ведь их прочитала, значит, письменный язык понимаю.

А если попробовать прочитать что-то посерьёзнее этикеток?

Оглянулась на ближайший стеллаж. Вон там сколько всяких завлекательно блестящих тиснёных буковок на корешках…

Что-то стукнуло, негромко, вкрадчиво.

Оторвав алчный взор от книг, я настороженно осмотрела гостиную.

Вроде никого. И падать ничего не падало.

Стук повторился, рассыпался звонкой дробью, и я сообразила вдруг.

Это что-то стучит по оконному стеклу и опадает на карниз.

Подошла к одному из двух окон, оглядела пустынную улицу.

Никого.

Перешла ко второму.

И тут нико…

Чёрная тень стремительно вынырнула сбоку, от самой стены дома, не видной из окна, если его не открывать и не высовываться наружу. Сверкнула широкой белозубой улыбкой, приветливо помахала рукой. Дёрнувшись от неожиданности, я сначала отпрянула, затем присмотрелась и чуть не выматерилась вслух. Люсьен! Он-то здесь откуда, если велено было не появляться до отъезда Алишан? Или моя неземная нагая краса покоя и сна его лишила?

Просто удивительно, сколько замечательных мужчин стекается к ногам Феодоры! И как обладательнице, по сути, той же самой внешности мне крайне любопытны причины столь повышенного внимания к нам обеим.

 

 

Глава 3

 

Я выразительно покрутила указательным пальцем у виска – совсем рехнулся, людей так пугать? В ответ Люсьен лишь покаянно развёл руками и поманил меня. Я мрачно покосилась на оконную раму, но просить о помощи некого, придётся справляться своими силами. Попытки с третьей получилось-таки повернуть запор в нужную сторону и открыть одну створку.

– Ты что тут делаешь?! – прошипела я, высунувшись наружу. От окна до тротуара было около двух метров, и парню пришлось поднять голову, чтобы лучше меня видеть. – Караулил?

– Да, – Люсьен вслед за мной перескочил на необременительное «ты». – Уже часа два как. Или три.

– А если я не спустилась бы и дальше спала себе мирно до самого утра?

– Значит, ждал бы до утра.

Экий настойчивый!

– Зачем?

– Я обещал тебе город показать, помнишь?

– Помню. Только речь шла о «как-нибудь», а не о «вот прям щас». На часы давно смотрел?

– Полуночи ещё нет.

Я глянула на часы.

Действительно.

Люсьен тоже посмотрел. Но не на часы, буде у него таковые, а по сторонам. Отступил на шаг-другой и подпрыгнул. Глазом моргнуть не успела, как он оказался прямо передо мной, ухватился за раму, подтянулся, развернулся и с впечатляющей ловкостью умостил себя на карнизе.

– И потом ты наверняка уедешь, – добавил, усаживаясь поудобнее.

– Куда? – я выпрямилась. Подумала и по примеру собеседника присела, только на подоконник.

Понятно, что если в Ридже Алишан остановилась у Виргила, то в самом городе она не живёт. Феодора, надо полагать, тоже.

– Домой, скорее всего, – в прямом взгляде отразилась тень недоумения. – В ваш домен.

Ага, объяснил бы ещё кто, что такое домен в реалиях этого мира.

– Далеко он, не знаешь? – я положила колено на подоконник, не забыв натянуть подол сорочки на ноги.

– Это другой домен, – отозвался Люсьен чуть растерянно. – Адара Алишан вроде из Исттерского домена.

– А мы в каком?

– Фартерский.

Это другая страна? Другой континент? Другое что?

– Много их, доменов этих?

– Много. Не меньше двух дюжин.

Очень интересно, но ничего непонятно.

– Как туда добираться? – решила я дожать нечаянного информатора.

– Куда?

– В домен этот… в любой из них.

– Так и добираться, – Люсьен качнул головой в сторону припаркованной перед домом кареты. – С помощью адар. Только им открыты пути, связывающие домены.

– То есть адары… своего рода водители? Пилоты… зефира?

– Зафира. Но без адары экипаж грань не пересечёт. Адары – связывающие. Они соединяют домены незримыми нитями, переносят предметы и спутников, – судя по неумолимо мрачнеющему взгляду, парень уже передумал гулять с мутной девицей, не знающей элементарного.

– Фильм был такой, – внезапно вспомнила я. – Давно ещё… Постой, то есть адары – телепорты?!

– В некотором роде.

Вот что «Уикхем» сделал с Феодорой – в процессе заметания следов они постоянно перемещались по этим доменам и в конечном итоге добегались до того, что девушка попросту свалилась без сил. Удивительно, что после очнулась…

Не очнулась.

Очнулась я. Феодора же… кто знал, где она сейчас? Её душа покинула это тело? Но как тогда тут очутилась я, если дома со мной не произошло ничего страшного? Если брать за основу романы про попаданок – а на что мне ещё опираться? – то в них чаще всего тело главной героини погибало ещё в нашем мире…

– Ты странная, ты знаешь об этом? – заметил Люсьен, не дождавшись от меня внятной реплики.

– Ты не первый, кто говорит мне об этом, – неожиданно рассмеялась я. – Бывший мой так и выкатился с воплями, что он, бедняга, думал, что я адекватная, о штанах мечтающая, буду его любить, холить, лелеять и на всё глаза закрывать, а я с кукухой поехавшей и вообще нехрен со мной было связываться. Даже ради жилплощади. Ой, как он орал… всем соседям на радость. А нехрен было в моей, между прочим, квартире трахаться с посторонними девками. Ну я как узнала, так и погнала его ссаными тря… несвежими тряпками.

Вот теперь на свидание меня точно не позовут. Сижу тут в одной ночной сорочке и бывшего вспоминаю при парне, которого вижу второй раз в жизни.

– Что ж, – Люсьен взгляд отвёл, обхлопал куртку.

Отличный способ отшить назойливого кавалера – рассказать пару поучительных историй из недавнего прошлого. И сразу как ветром сдувает всё желание ждать прекрасную даму до утра.

– Если вдруг потребуется что или снова будешь в Ридже и понадобится надёжный знающий проводник, – Люсьен выудил из кармана желтоватый клочок бумаги и протянул мне.

– Что это? – на средство связи сложенная наподобие самолётика бумажка совершенно не походила.

На визитку тоже.

– Просто сожги его.

– И ты появишься?

– Прилечу как только смогу.

Помедлив, бумажку я взяла. Никаких опознавательных знаков, ни номера телефона, ни имени, лишь пара закорючек неизвестного происхождения.

– И какой радиус действия? – отчего-то вспомнился вестник, отправленный «Уикхемом» Алишан.

Вряд ли в Глосе была почта, а послать слугу вместо курьера единственная любовь Феодоры не могла по причине явного отсутствия такового. Остаётся только вариант с магией.

Даже мысленно звучало дико.

Магия.

Не заговоры, порчи и что ещё в нашей суровой реальности причислялось к ворожбе, но магия настоящая. Махнул волшебной палочкой, произнёс одно слово, и противник застыл столбом.

Люсьен передвинулся на середину карниза.

– В пределах Риджа точно услышу.

– А если я буду в другом домене?

– Тогда нет. Это простой клич, к тому же самодельный, а у них малый радиус. Через переломы им не пробиться, нужны вестники.

Я покивала с умным видом.

– Варвара…

– А? – я отозвалась прежде, чем поняла, что имя-то моё.

Люсьен порывисто потянулся ко мне, коснулся моего подбородка и поцеловал. И как-то оно оказалось неожиданным – я-то уже настроилась, что поклонник решил слиться по-быстрому, – что я замерла, соображая судорожно, как следует реагировать. Очевидно же, что подозрительный гость Ворона не тот тип знакомых, какие должны быть у Феодоры…

Люсьен отстранился почти сразу, я даже решить что-либо не успела. Посмотрел на меня с неподдельным интересом и спрыгнул с карниза на тротуар.

– Увидимся, – долетело снизу, и тёмная фигура вышла из полосы падающего из окна света.

– Ага, – пробормотала я растерянно.

Ничего себе, шустрый какой, на свидание ещё не сходили, а целоваться уже лезет.

– Фео! – донёсся грозный окрик из глубин гостиной, и я машинально соскочила с подоконника, сжала бумажку в кулаке и повернулась лицом к Алишан.

Растрёпанная, в наспех накинутом чёрном шёлковом халате, сестра застыла на пороге гостиной, глядя на меня так, словно застукала нас с Люсьеном за неподобающим развратом на этом самом подоконнике. Хотя не уверена, что она и поцелуй-то успела заметить, не говоря уже о прискорбном целомудрии оного.

– Ты что делаешь?! – Алишан метнулась ко мне, отодвинула от окна и выглянула наружу. Обозрела улицу цепким взглядом и закрыла створку. – Я думала, ты спишь.

– Я спала. Потом проснулась и поняла, что голодна.

– Кухня дальше по коридору, Фео!

– По пути я зашла сюда, воздухом свежим подышать…

– Зачем?!

– Просто так.

– Здесь кто-то был? – пристальный, ищущий взор ощупал меня с головы до ног.

– Нет, – я искренне надеялась, что выгляжу убедительно и вру как дышу.

– Всё в порядке? – прошелестел в тёмной прихожей голос Виргила.

– Не знаю, – неожиданно устало ответила Алишан. – Нынче я ни в чём уже не уверена. Пойдём, Фео. Боюсь, нам всё же придётся вернуться к сочетанию.

– Сочетанию… браком? – настороженно уточнила я, отступая от сестры. – А с кем?

– Ты и о сочетании не помнишь? – хмурая морщинка пролегла между бровями, к усталости добавилась капля растерянности, непонимания, что делать с очередным провалом в памяти Феодоры.

– Нет, – признала я очевидное.

Алишан оглянулась на дверной проём, за которым мельтешила фигура Виргила. Пошуршав чем-то в прихожей, Ворон возник на пороге, облачённый в похожий чёрный халат.

– Посторонних в доме нет, – сообщил он, изучая меня холодным препарирующим взором.

Технически таки да, нет – Люсьен даже порога не переступал.

– Окно было открыто, – заявила Алишан обличающе.

– Не похоже, чтобы через него кто-то проник в дом.

– Проникать необязательно.

– Он не выберется с перепутья так быстро. Без личной адары обратная дорога займёт немало времени.

Мне показалось, или в подчёркнуто ровном голосе прозвучала насмешка? Причём в мой адрес.

– И он не знает наверняка, куда вы отправились из Глоса и где будете завтра.

– Пусть так, но всё одно неспокойно, – покачала головой Алишан. – Страшиться каждой тени, постоянно оглядываться, постоянно ожидать, что он снова появится и затеет свою игру…

– Тогда проведите первое сочетание немедля. Пыл оно ему точно поумерит.

– Здесь?

– Отчего нет? – усмешка вдруг стала явной, мелькнула в скупом изгибе тонких губ, отразилась в пристальном ледяном взгляде. – Раз уж твоей сестре не терпелось заполучить мужчину…

– А моего мнения никто спросить не хочет? – вмешалась я.

Ишь, обсуждают меня в моём присутствии так, словно меня тут нет или прав у Феодоры не больше, чем у фигурки на каминной полке.

– Дай-ка подумать, – Виргил на секунду-другую изобразил глубокую задумчивость и смерил меня откровенно насмешливым взглядом. – После твоего бегства с этим куском… прошу прощения, после твоего безрассудного проступка нет, твоё мнение никого не заботит.

– Виргил, – укоризненно возразила Алишан.

– Я прав, Алишан, – отрезал Ворон. – Ты это знаешь, я знаю, и твоя маленькая сестричка тоже знает распрекрасно, пусть и притворяется глупенькой. К тому же, кто бы ни стал первым, вам всё равно придётся отправляться к нему.

– Почему? – рискнула я спросить.

– Сочетаемые избираются из числа мужей родом из других доменов, и никогда – из родного адаре домена, – пояснил Виргил с любезностью айсберга, надвигающегося на «Титаник».

Сочетаемые? Именно так, во множественном числе? Ещё и первое сочетание… а где первое, там и второе.

И, возможно, третье.

Кажется, «Уикхем» что-то такое упоминал… о долгах Феодоры перед семьёй… и тоже во множественном числе.

Млин, если это то, о чём я думаю, то… то не знаю даже, что с этим делать.

– Ты хотела поесть? – резко сменила тему Алишан, участливо заглядывая мне в лицо.

Уже не хочу, весь аппетит отбили.

– Нет.

– Тогда давай я провожу тебя наверх, – не стала настаивать сестра. – Отдохни, поспи немного. Завтра будет непростой день.

Догадываюсь, угу.

 

* * *

 

Полночи я провалялась без сна, так и этак перекладывая фрагменты полученной информации. Если подытожить более-менее понятное, то получалось, что я: телепорт, как и Алишан, живу в Исттерском домене и должна в срочном порядке сочетаться с сочетаемыми, коих больше одного.

Дивно звучало, ничего не скажешь.

В горе перечитанных мной романов фэнтези встречались истории с МЖМ и мужскими гаремами. Я ими не брезговала, не закрывала в спешке карточку книги при виде одних лишь соответствующих тегов и не надевала белое пальто убеждённой ханжи и моралистки, заметив на обложке двух мужчин и одну девушку. Читала охотно, с интересом, но себя на месте многомужних героинь не представляла. Тройственные и более союзы виделись пикантной эротической фантазией, столь же далёкой от реальной жизни, как драконы с оборотнями. Нет, я в курсе, что полиамория и в реале вполне себе существует, но в реале много чего существует, чего я в глаза не видела и не факт, что когда-нибудь увижу. А тут вдруг мне намекают прозрачненько, что сочетаться мне не с одним мужчиной, но двумя.

Или тремя.

Или… семью?

Может, я всё-таки ошиблась и назавтра меня не ожидает квест по сбору мужского гарема? Или сочетание на самом деле не совсем то, что я себе вообразила? Или автопереводчик в Феодориной голове барахлит, и я неправильно понимаю всё, что мне говорят.

А с другой стороны, ка-ак выдадут мне компанию божественно прекрасных эльфов, брутальных оборотней, могущественных драконов и кто тут ещё найдётся, завязанных исключительно на моей персоне, и буду я купаться в их внимании и обожании.

В результате затяжных метаний между ужасами и прелестями многомужества заснула я незадолго до рассвета. Разбудила меня Алишан, одетая и причёсанная должным образом, строгая, суровая и собранная, как перед экзаменом. Пришлось вставать, плестись в ванную, затем облачаться в зелёное платье из вещей Феодоры и идти в столовую завтракать. Располагалась она по соседству с гостиной и не отличалась ни размерами, ни роскошью обстановки. Стол, стулья, буфет – ничего лишнего. Я наскоро позавтракала остатками давешнего подогретого пирога и в сопровождении Алишан перешла в гостиную. Портьеры на обоих окнах плотно задёрнуты, помещение освещала только пара ламп на столиках. Виргил сидел в кресле перед неразожжённым камином, но, завидев нас, поднялся. Кивнул Алишан, взял второе кресло и передвинул его на середину комнаты. По его приглашающему жесту я осторожно опустилась на край, глянула выжидающе на сестру. Та приблизилась, встала передо мной.

А инструктаж проведут? Хотя бы краткий? У меня вообще-то амнезия и я могу не помнить, что надо делать.

Алишан воздела руки в потолку, закрыла глаза, и я поняла, что придётся обойтись без инструкции. Ворон вернулся в своё кресло и принялся наблюдать с видом человека, следящего за крайне забавным, занимательным действом. Губы Алишан начали шевелиться беззвучно, пальцы дрогнули и согнулись, словно она ухватила и сжала нечто невидимое. По сосредоточенному лицу пробежала тень, исказив на мгновение черты, под пальцами вспыхнули и рассыпались быстро тающие рыжие искры. Над моей головой полыхнуло, дохнуло жаром и в следующую секунду Алишан отработанным, чётким движением сжала… ручку зеркала, соткавшегося из воздуха и искр. Открыв глаза, сестра протянула его мне.

Я взяла.

Зеркало выглядело старинным: массивная золотая оправа, фигурная ручка, на задней стороне выпуклое изображение паука, украшенное драгоценными камнями.

Алишан отступила от кресла.

И что дальше?

В стеклянном овале отразился мой печальный бледный лик, обрамлённый светлыми завитками волос. Надо что-то сказать? Заклинание произнести?

Алишан молчала. Виргил не скрывал усмешки.

Ладно же…

– Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи: я ль на свете всех милее, всех румяней и белее? – выразительно продекламировала я. Подумала и добавила: – Суженый-ряженый, приди ко мне наряженный!

Поверхность зеркала дрогнула потревоженной водной гладью, пошла рябью, стирая моё отражение. Из смазанных очертаний сформировалось нечто рыже-зелёное, вихрастое и явно не человекоподобное.

Это что, и есть мой суженый-ряженый?! Тьфу, то есть сочетаемый?!

Нечто походило на помесь лягушки и кошки, за каким-то лешим напялившей рыжий парик. Увенчанные роскошными чёрными кисточками кошачьи уши торчали над короткими морковными кудрями, грязно-зелёную бугристую кожу рассекала длинная кривая трещина рта. Нос отсутствовал, жёлтые глаза-щелочки скорее угадывались на широкой физиономии, чем можно было точно сказать, что вот это вот они.

– Это… это что за… страхолюдина?! – выдохнула я, с трудом сдерживаясь, чтобы не запустить зеркальцем в Виргила.

Кому тут кровь из носу потребовалось проводить первое сочетание?

Виргилу Акуле.

Вот пусть и забирает себе это «щастье».

– Адара Феодора ожидала, что каждый явившийся ей сочетаемый будет юн, статен и прекрасен? – парировала акула… ой, то есть Ворон.

Кажется, «щастье» что-то жевало, мерно двигая челюстями с невозмутимостью коровы.

Алишан обошла кресло и, склонившись к высокой спинке, глянула на заявленного претендента. Вопреки ожиданию, не ужаснулась, не удивилась и не стала уверять, что зеркало словило вирус и потому показывает не то, что следует. Только слегка поморщилась, будто обычно случалось и похуже.

– Порой так бывает, – пояснила сестра спокойно.

– Бывает?

– Особенно в первый для адары раз.

Да, первый раз, он такой.

Неловкий, неуклюжий и не всегда приятный.

– Я с этим вот… существом должна сочетаться?! – похоже, глубина моего попадания всё увеличивалась и увеличивалась.

– Око не врёт. Чьё отражение явится адаре, тот и есть предназначенный ей сочетаемый.

– Оно не человек, – я потрясла зеркальцем, отчего изображение неведомого мутанта запрыгало из стороны в сторону. – Оно вообще не гуманоид!

– Это лишь отражение, Фео, а отражения иногда бывают неясными, замутнёнными. Но даже если оно нечёткое, искажённое, надо понять, кто сокрыт за представленной маской.

– Как?

– Дайте взглянуть, – вмешался Виргил, поднимаясь с кресла. – Может, я его узнаю?

Если Феодоре было известно обо всех этих нюансах с самого начала, то неудивительно, что она сбежала с «Уикхемом». Он-то точно человек и привлекательный мужчина.

Ворон встал с другой стороны, с интересом посмотрел на жующего сочетаемого.

– Красавец, – удовлетворённо прокомментировал Виргил.

Не знаю, в чём корни неприязни Алишан к «Уикхему», но я сейчас зуб на её любовника заимею.

– Похож на одного моего знакомого. Представить вас друг другу? Вдруг это он и есть?

Смерив Виргила укоризненным взглядом, Алишан забрала зеркало. Овал мигнул, и стекло отразило её лицо. Музыкальный пасс, и зеркало, рассыпавшись искрами, истаяло без следа.

Магия – это круто, спору нет. Но кто объяснит, почему Алишан материализует зеркала из воздуха и перемещает двух человек вместе с собой и каретой, в то время как я не могу ровным счётом ничего? Напрасно я ночью моргала, щёлкала пальцами и в подробностях представляла место, куда хочу перенестись, – я осталась там, где была.

Из прихожей донёсся стук, и Виргил сразу посерьёзнел.

– Кто бы это мог быть? – пробормотал он и ушёл открывать.

– Может, сочетаемый лично явился к моему порогу? – мрачно сыронизировала я.

– Так редко бывает, ты же знаешь, – начала сестра и умолкла, вспомнив, что я-то как раз и не знаю. – Традиционно первое сочетание проводят в родном домене юной адары, в знакомом ей окружении, среди её родных и близких. Им руководит её мать или старшая сестра, смотря по тому, кто на момент первого сочетания является старшей носительницей дара в роду. После того, как юная адара узрит лицо сочетаемого, она отправляется в своё первое путешествие за пределы родного домена. Обычно молодые адары не покидают его до первого сочетания…

Зазвучал приглушённый голос Ворона, настойчиво втолковывающего что-то неурочному визитёру.

– А я покинула, – я не спрашивала – утверждала.

– Покинула.

– И нарушила традиции.

Недовольному гласу Виргила вторил женский.

Значит, не Люсьен.

– Не нарушила, – Алишан помедлила, а гостья заговорила громче. – Просто твоё бегство… с ним… уму непостижимо, как ты отважилась на подобное.

Это был неожиданный поступок, внезапное решение, принятое под влиянием эмоций, в минуту отчаяния, или Алишан знает сестру не так хорошо, как предполагает?

Или вообще не знает?

– А я бы не отважилась?

– Нет-нет, дорогой Виргил, я хочу на неё взглянуть, – заупрямилась гостья и, кажется, преуспела.

Шорох тканей, стук каблучков, и в гостиную стремительно вошла молодая женщина в длинном синем плаще и затейливо украшенной шляпке на убранных в причёску тёмно-каштановых волосах.

– Адара Алишан! – воскликнула она с широкой приветливой улыбкой и шагнула к сестре Феодоры. Та заметно напряглась, но заставила себя растянуть губы в ответном вымученном оскале. – Как хорошо, что удалось тебя застать! Обычно мой милый Виргил прячет тебя ото всех и никогда не предупреждает о твоём прибытии. А это, полагаю, крошка Феодора? – гостья повернулась ко мне, посмотрела так, словно я и впрямь была маленьким миленьким ребёнком. – Как же ты выросла! Совсем взрослая стала. Наверное, первое сочетание уже отметила?

– Да, отметила, – подтвердила Алишан сухо.

– О-о, так вы, должно быть, прибыли в Фартерский домен к сочетаемому? И кто же он?

Сказочное чудо-юдо.

Ну, или действительно мутант.

– Майя, – вошедшей следом за гостьей Виргил попытался оттеснить её обратно к выходу.

Упорная Майя не сдавалась и грозного Ворона, при виде коего незадачливый «Уикхем» сбледнул и мигом язык прикусил, не убоялась.

– Нет, Виргил, и не надейся, что я так запросто уйду, – она отступила в сторону, ловко уклонившись от протянувшего было руку мужчины. – Ты только взгляни, как Феодора похорошела! Жаль прятать столь прелестную жемчужину в раковине, где её никто не увидит. Помнишь меня, Феодора? Я Майя Мелве, сестра Виргила, и когда мы встречались в прошлый раз, ты была ещё малышкой. Но нынче ты взрослая красивая девушка и должна блистать в обществе, способном по достоинству оценить твоё очарование, ум и острословие. Желаешь посетить мой салон, где собираются прекраснейшие дамы и выдающиеся мужи Риджа?

Сестра?

Я глянула украдкой сначала на Ворона, затем на склонившуюся ко мне Майю. На близких родственников они походили не больше, чем Феодора и Алишан. Майя моложе брата, хотя вряд ли намного. Её тёмные волосы, светлые зелёные глаза и приятное лицо составляли резкий контраст с грубоватой нордической внешностью Виргила, и, пожалуй, только небрежно-неформальные взаимоотношения выдавали, что этих двоих связывает нечто иное, чем возможная интрижка.

– Благодарю за приглашение, но едва ли девушке возраста и положения Феодоры уместно посещать… подобные собрания, – поспешно отказалась Алишан.

– Сколь помню, Феодора уже должна была миновать двадцатилетний рубеж, разве нет? – Майя вопросительно посмотрела на Виргила, но выразительный взгляд намекал, что ответ ей известен и без Ворона. – А раз так, то отчего бы ей не появиться в моём салоне? Адарам дозволено многое… куда больше, нежели благочестивым девицам из добропорядочных уважаемых семейств. Да и налаживать связи с другими доменами – занятие, полезное в любом возрасте. Сам король порой удостаивает своим вниманием мой скромный салон. Алишан, не кривись так, будто вместо хорошего вина полный бокал уксуса хлебнула. Ты тоже можешь посещать наши маленькие собрания, когда тебе заблагорассудится.

– Это плохая затея, – вмешался Виргил.

– Плохая затея – скрывать только-только распустившийся цветок в вечной тени… этак и зачахнуть недолго, – Майя оценивающе оглядела моё платье. – Странно, фасон Бертерского домена… я полагала, его мода не пользуется спросом в Исттерском…

– Тебе лучше уйти, Майя.

– Если тебе нечего надеть, то не тревожься, я помогу.

– Ты переходишь все разумные границы.

– Поедем к моей модистке, она подберёт подходящие платья. Она одна из лучших мастериц Риджа…

– Майя, нет, – повторила Алишан с нажимом.

– Пока я слышу тебя, Алишан, и моего братца, но голоса Феодоры я ещё не слышала. Что скажешь, Феодора?

Не знаю, что сказала бы настоящая Фео, будь она здесь и сейчас, но мне не в первый уже раз остро хотелось сбежать подальше. Второй день кряду вокруг меня ведутся загадочные пляски с бубном, всем что-то от меня надо, всем не терпится вытащить меня куда-нибудь. Все задают вопросы и требуют ответа, который полностью устроил бы спрашивающего, и никого по-настоящему не волнует моё мнение. Неизвестно, насколько считались с Феодорой, однако безапелляционность Алишан в ряде вопросов наводила на мысль, что она не ждёт от сестры протестов и возражений. И бегство с посторонним мужчиной ей казалось чем-то запредельным, невероятным, тем, чего Феодора совершить никак не могла.

– Помнится, ты была бойкой, своенравной девчушкой, – продолжила Майя. – Никогда не терялась. Что же с тобой случилось?

– Ничего не случилось, – Виргил наконец подступил к сестре, взял её под локоть и бесцеремонно потащил к выходу. – Всё, отправляйся по своим важным и срочным делам, сплетничай, меняй наряды, ублажай короля, но не лезь в мои.

Алишан посмотрела на меня, затем в спину Майе и на лице её появилось задумчивое выражение. Размышляла она недолго.

– Твоя правда, Майя. Освежить гардероб не помешает.

Майя ужом выскользнула из захвата брата и с готовностью развернулась к нам, словно только и ждала одобрения. Виргил ошалело уставился на Алишан, не предполагая, что она вообще может согласиться.

– Нельзя побывать в Ридже и не посетить ни одного модного салона, – пояснила Алишан совсем иным тоном, нежели пять минут назад. – А коли твоя сестра любезно предлагает воспользоваться услугами её модистки… как возможно отклонить столь щедрое предложение?

Наверняка Ворон был наслышан о переменчивости женского настроения, но вряд ли думал, что оно может перескочить в диаметрально противоположное состояние за считанные секунды.

– Собирайся, Фео, – улыбка Алишан лучилась доброжелательностью и материнской заботой о ближних своих. – Небольшая прогулка и новые впечатления тебе не повредят.

У меня теперь новых впечатлений тьма-тьмущая, на год вперёд хватит, и не то чтобы я прямо жаждала осчастливить свою пятую точку лишней их порцией. Но делать нечего, пришлось встать и отправиться в гостевую спальню для сборов на выход.

 

 

Глава 4

 

Поехали мы в экипаже Майи, оказавшимся обычной каретой, запряжённой двумя гнедыми лошадьми, дополненной кучером, восседавшим на козлах, и лакеем, дежурившим при её двери. По настоянию Алишан Виргил остался дома, но провожал нас с видом мрачным, не ожидавшим от этой поездки ничего хорошего. Всю дорогу до модного салона я изучала городские пейзажи за окном, а Майя и Алишан вели лёгкую пустопорожнюю беседу. Моё внимание к улицам, домам и прохожим никого не удивляло – Феодоре ещё не доводилось бывать в Ридже, – а на адресованные мне вопросы Майи успешно отвечала Алишан, так что никто не мешал мне с интересом рассматривать всё, что удавалось заметить из движущегося экипажа. Поначалу я краем уха слушала разговор старших, однако постепенно потеряла нить разговора. Алишан не упоминала о бегстве сестры с возлюбленным, амнезии и истинной причине своего визита в город и к Виргилу, и, подозреваю, мне тоже не стоило распространяться об этих нюансах при посторонних.

Майя говорила много, охотно и с азартом человека, дорвавшегося наконец до благодарного слушателя. Её статус оставался загадкой, я никак не могла понять по обрывкам беседы, чем она занимается и каково её положение. У неё есть свой салон и деньги, однако она не адара. Замужем ли – неясно. Есть ли титул – поди догадайся. Но раз сам монарх изволит салон мадемуазель посещать, то наверняка не простолюдинка.

Модный салон занимал белоснежное здание в три этажа, расположенное, как пояснила Майя, в респектабельном районе города, где и благородным дамам уместно появляться без надёжного сопровождения и маски. Хозяйка лично встретила постоянную клиентку в просторном светлом зале на первом этаже. Майя представила нас с Алишан как своих лучших подруг, после чего меня торжественно перепоручили заботам модистки. Меня отвели в небольшую комнату с зеркалами и принялись обмерять, крутить, вертеть, цокать языком и перемежать восхищение моей красой неземной и статью редкой с рассуждениями вслух, какой фасон, цвет и ткань мне подойдёт. Меня раздели до нижнего белья, то ставили на невысокий пуфик, то снимали с него, прикладывали образцы тканей и отрезы кружев. Модистке помогали две девушки в одинаковых тёмно-синих платьях, и обращалась хозяйка чаще к ним, чем ко мне. О моих пожеланиях и предпочтениях не спрашивали, и не то чтобы я так жаждала поделиться своим виденьем будущего гардероба, скорее удивляло отношение к потенциальной клиентке как к манекену. Да, манекен этот надо всенепременно облить лестью, но интересоваться, чего он в действительности хочет, необязательно. Когда модистка отворачивалась или выходила из комнаты, помощницы начинали хихикать украдкой, присматриваться ко мне искоса и шёпотом обмениваться мнениями. Так и подмывало полюбопытствовать, что за занимательную тему девы обсуждают, и предложить посмеяться вместе. Может, я тоже хочу повеселиться.

Наконец вышли даже помощницы, и я осталась в гордом одиночестве.

Постояла, посмотрела по сторонам.

Надела платье, взяла туфли и выглянула за неплотно прикрытую дверь. Выходила она в широкий длинный коридор, похожий на картинную галерею: кругом лепнина, позолота и портреты неизвестных личностей, облачённых в костюмы разных эпох. Убедившись, что коридор пуст, я выскользнула из комнаты и осторожно двинулась вдоль стены с высокими двустворчатыми дверями.

Как-то на диво тихо у одной из лучших столичных модисток. Ни суетящегося персонала, ни толпы клиенток.

Или дело в раннем часе?

Или я ничего не знаю об особенностях работы модисток?

Следующую пару белых с позолотой створок тоже не удосужились закрыть полностью, и я смогла разглядеть нечто вроде гостиной, просторной, светлой и с высокими окнами. Алишан и Майя сидели на мягких диванчиках, пили из маленьких чашек то ли чай, то ли кофе, листали каталоги и болтали так, словно и впрямь успели стать закадычными подругами.

Я прошмыгнула мимо. Ничего конкретного не искала, просто хотелось пройтись без надзора и осмотреться на местности. Уж если мне по дому Виргила нежелательно в одиночку расхаживать, то что говорить об общественных местах? Странно, что Алишан вовсе на предложение Майи согласилась. И ясно ведь, что передумать её заставила отнюдь не необходимость срочно обновить гардероб сестры, но мне-то даже не заикнулись об истинной причине столь внезапной перемены.

И что за идиотский способ сбора сочетаемых? Зеркало показывает откровенную ерунду и всё равно надо догадаться, что оно имеет в виду? Поискать глубокий смысл, второе дно и сакральное значение там, где, может статься, ничего подобного нет? Как, ну вот как в той мутированной жабе углядеть личность потенциального жениха? Путём неведомого мне символизма и метафор? Хорошенькая тогда метафора выходит, специфичненькая… Раз уж я ухитрилась попасть в многомужество, то почему нельзя прогуляться на местный невольничий рынок, набрать там будущих мужей и не париться? А что? Недёшево и несердито. Похвально, конечно, что у них тут рабства нет – по крайней мере, обратного я не заметила, – но мне что делать?

Пепельный мозаичный пол гладкий, блестящий, ноги в чулках периодически норовили разъехаться.

Мысль повторить полузабытую детскую шалость родилась сама собой.

Разбежаться и с тихим «юху-у» проехаться по полу, как по ледяной дорожке.

Раз.

Другой.

На третий одна из дверей распахнулась перед самым моим носом, и оттуда степенно вышел мужчина. Я не успела притормозить, а мужчина – сообразить, что это за лохматое чудо-юдо на него надвигается. В результате я с разгона влетела в незнакомца, и он пошатнулся, машинально ухватив меня за плечи.

– Осторожнее, озелли!

Меня занесло куда-то вбок, накренило, и если бы мужчина меня не держал, то я наверняка запнулась бы и полетела себе дальше, но уже лицом в пол. Незнакомец же выровнял меня и сразу отодвинул от себя на вытянутых руках. Прошёлся по мне быстрым оценивающим взглядом, разжал пальцы и отступил.

– Извините, – я торопливо поставила туфли на пол, влезла в обувку, прибавив себе пару сантиметров роста, и присмотрелась к нечаянной преграде.

О боже, какой мужчина… и что в той некогда популярной песне было про сына, дочку и точку?

Мужчина был недурён. Даже слишком. Довольно высок, широкоплеч и очевидно в меру подтянут. Густые чёрные волосы мягкими волнами обрамляли идеальное лицо жгучего мачо и только застывшее в карих глазах выражение брезгливости портило всё впечатление.

– Что вы здесь делаете, озелли? – мужчина заново осмотрел сначала меня, затем пустынный коридор.

– Я… к модистке пришла.

И он, вероятно, тоже. Костюм его, похожий отдельными элементами на одежду Виргила, был куда дороже, изысканнее и отличался большим количеством мелочей, видеть которые на мужчине было несколько непривычно. Белоснежная пена кружева на рубашке, наполовину расстёгнутый синий кафтан, блестящий и переливающийся, словно новогодняя ёлка. Чёрные кожаные штаны с декоративными вставками по бокам дополнял широкий, причудливо изукрашенный ремень с массивной пряжкой, высокие сапоги начищены так, что я смогла бы рассмотреть собственное отражение в их носках, если бы немного наклонилась. На шее витая золотая цепочка, почти на каждом пальце по перстню с драгоценным камнем. Окутывал незнакомца аромат, капельку горьковатый чарующий аромат неизвестного, но очень приятного парфюма.

– Вы? – кажется, мне не поверили. – Вы сопровождаете свою госпожу?

– Я? – растерялась я.

А потом до меня дошло.

Поздравляю, Варвара, делаешь успехи. Вчера тебя приняли за даму облегчённого поведения, сегодня – за служанку. Считать ли это за подъём по здешней карьерной лестнице или не стоит?

– Я не горничная, – возразила я, но повторять вчерашнюю ошибку и сообщать каждому первому встречному о своём статусе не стала.

– И впрямь, – неожиданно согласился мужчина, небрежным жестом извлекая из вышитого рукава кафтана кружевной платочек.

Зуб даю – платочек надушенный.

Белая ткань поднялась к носу незнакомца, да там и осталась.

У мужика насморк?

Или он, подобно Эдварду Каллену, так сражён моим привлекательным запахом, что не знает, куда деваться от внезапно привалившего счастья?

– Озел Сунор! – повысил он голос. – Озел Сунор! Всея Отец, это не знаменитый модный салон, а лавка готового платья, куда каждая торговка по пути с рынка заглянуть может.

А он, случаем, берега не попутал?

– Прошу пардону, монсеньор, это вы обо мне? – вопросила я требовательно.

– Озел Сунор!

В дальнем конце стукнула дверь, в коридор кто-то высунулся, громко охнул-ахнул и скрылся с глаз.

– Сам ты Фи… петух, – добавила я.

Мужик сразу перестал демонстративно прижимать платочек к носу и посмотрел на меня. Нехорошо так посмотрел. Наверное, слово «петух» в данном контексте и у них имело не самое приятное значение.

– Что вы сказали, озелли? – угрожающе уточнил надушенный красавчик.

– Что слышал, – пожала я плечами.

– Вы…

– Я.

Дверь стукнула снова и в коридор, заламывая руки, выскочила хозяйка салона, а за ней и Алишан с Майей. Наперегонки бросились к нам, но мужик уже потерял к возможным свидетелям всякий интерес. Резко подался ко мне, и красивые черты исказились в злобной гримасе, разом растеряв остатки очарования.

– Придержи язык, дерзкая девчонка, пока я не велел выпороть тебя на заднем дворе, – процедил он мне в лицо. – Если тебя подослал мой отец, то запомни, я не намерен…

– Никто меня не подсылал, – перебила я, пока на меня в довершении не вывалили кучу обвинений непонятно в чём.

– Озейн Катрино! – модистка, несмотря на некоторую полноту, давно уже не юный возраст и широкие колышущиеся юбки, добралась до нас первой. Согнулась в суетливом поклоне, выпрямилась и встревоженно пригляделась к мужчине. – Озейн Катрино, что стряслось? Отчего крики и шум?

Вышепоименованный отстранился от меня, расправил плечи, встряхнул скомканный платок и вид принял надменный, исполненный глубокого презрения ко всем, кто одевался и вполовину не так дорого, как он. Посмотрел поверх головы хозяйки на Алишан и Майю и скривил губы.

– Озелли Мелве.

– Озейн Катрино, – отозвалась Майя, но приседать в книксене не стала.

– Сколь полагаю, эта невоспитанная особа, – небрежный взмах платка в мою сторону, – ваша служанка, озелли Мелве?

– Нет, дорогой Филиппе, – сладко улыбнулась Майя. – Адара Феодора не моя служанка.

– Адара? – платок снова изобразил пасс перед моим носом. – Эта дев… она?

– Да, – преспокойно подтвердила Майя. – И её старшая сестра, адара Алишан из Исттерского домена. Дамы, перед вами Филиппе Катрино, один из сиятельной когорты королевских фаворитов.

Этого метросексуала в коже и цацках так и зовут – Филипп?

Упс.

– Его королевское величество любит окружать себя самыми блестящими молодыми людьми, каких только можно найти при дворе.

– Да, заметно, – поддакнула я. – Конкретно тут блестит вот вообще всё.

Охо-хо, и кто меня за язык тянул? Филиппе слегка перекосило от моей реплики – впрочем, он быстро подтянул сползшую было маску презрительного равнодушия, – модистка побледнела, а Майя улыбнулась шире. Лишь Алишан молчала и придирчиво изучала мужчину, словно состав на упаковке продукта – стоит ли брать или многовато всяких добавок неполезных?

– Его королевское величество и сами молоды ещё, – робко вставила озел Сунор в попытке разрядить обстановку.

– Моё почтение, адара, – Филиппе обозначил лёгкий кивок в сторону Алишан.

Меня проигнорировал. Ясно-понятно, статус хамоватой особы слишком высок, чтобы и дальше грубить, угрожать и разбрасываться обвинениями, но и опуститься до любезностей с наглой девицей он не мог.

Да и фиг с ним.

– Озейн Катрино, позвольте, я провожу вас, – выступила вперёд модистка, явно отчаявшись разрешить неприятную ситуацию иными способами.

– Озелли Мелве, – второй кивок адресовали Майе.

– Озейн Катрино.

Мужчина и семенящая на полшага позади хозяйка удалились.

– Он был в числе твоих любовников? – без обиняков спросила Алишан.

– Нет, – откровенный вопрос Майю ничуть не смутил.

– Отчего так?

– Не сложилось. Филиппе, он… сами видите, какой. Идеальное отражение нынешнего королевского двора. Кто-то и по сей день говорит, что при старом короле всё было иначе… но молодой король такой, какой есть. Ни в чём себе не отказывает, любит хорошую еду, богатое платье, красивых женщин и легкомысленные увеселения. И подле себя желает видеть тех, кто разделяет его увлечения.

– Он женат?

– Король?

– Филипп.

– Нет.

– И не связан брачными договорённостями?

– О том мне ничего неизвестно. Алишан, неужто ты решила предпочесть Филиппе моему брату?

Я повернулась к сестре.

– Да, Алишан, к чему ты клонишь?

Потому как что-то подсказывало, что заменой любовника тут и не пахнет.

– Может статься, Фео, он и есть твой первый сочетаемый, – торжественно объявила Алишан.

Кто, этот павлин в стразах?!

Чёрт, уж лучше бы жаба-мутант.

 

* * *

 

– Порой, если образ, явленный оком, неясен и нет необходимой чёткости, лучше довериться воле Матери, – вдохновенно вещала Алишан, едва мы, вернувшись из модного салона, оказались в тиши и покое гостиной Виргила. Майя, к счастью, не отправилась наносить очередной визит братцу, а, высадив нас у дома Ворона, сразу уехала по своим делам. – Незримые нити, связывающие всё сущее в мире, сами приведут к тебе того, кто избран стать сочетаемым.

– То есть кто первый на улице встретится, тот и сочетаемый? – уточнила я саркастично. – А на ху… зачем тогда зеркало и прочая хиромантия? Вышел из дома, схватил первого попавшегося мужика и вперёд с песней.

Я не понимала. Реально не понимала! Зачем столько возни, если сгодится любой?

– Не первого попавшегося, Фео, – возразила Алишан. – Великое множество нитей соединяет всё в мире, образуя огромную паутину. Твоё первое сочетание было проведено и…

– Я послала запрос во вселенную?

– Куда послала?

Далеко послала.

Хотя и недостаточно, видимо.

– И протянулась новая нить, соединившая тебя с паутиной, – продолжила Алишан, не дождавшись подробностей о вселенной.

– И мне тут же пришёл ответ. Набила запрос и получила сто пятьсот ссылок, большая часть которых бесполезна…

– Визит Майи подтверждает формирование нити. Неужели ты думаешь, будто так много придворных кавалеров посещает модный салон озел Сунор? Или что мужчины вроде озейна Катрино являются туда в столь ранний час?

– Это просто совпадение! – признаться, не было никакого желания следить за речью, избегать непонятных слов и отмалчиваться, покорно со всем соглашаясь. – Обычное дурацкое совпадение, а не божественная воля. Скажи мне, пожалуйста, в каком месте этот Филя должен быть моим сочетаемым? Почему он, а не лакей или кучер Майи? Или кто-то из прохожих, мимо которых мы проезжали? Он что, похож на кошкожабу в парике?

– Отчего же, волосы у него явно свои, – невозмутимо парировала Алишан.

– Здесь что, мужики парики носят? – опешила я.

– При королевском дворе – многие, сколь мне известно.

– Что опять случилось? – на пороге гостиной возник Виргил. Где прохлаждался до этого, не знаю, но вошли мы сами и на завязавшийся спор поначалу никто не отзывался, будто дома никого не было.

– Можешь возрадоваться – мне нашли кошкожабу в парике, – огрызнулась я и проскочила мимо него.

Бегом поднялась по лестнице, влетела в гостевую спальню и захлопнула за собой дверь. Повернулась к кровати и чуть не заорала благим матом.

Постель я с утра наспех, но застелила – скорее по привычке, чем из действительной на то необходимости. И теперь получила дивную возможность лицезреть, как на небрежно расправленном одеяле возлежит полуобнажённый мускулистый красавец с встопорщенным ёжиком коротких тёмных волос и соблазнительно мне улыбается. И всё бы ничего, да только единственное одеяние незваного гостя, тесно обтягивающее бёдра и неприлично подчёркивающее внушительное мужское достоинство, представляло собой вполне современные белые боксеры.

А ещё, если приглядеться повнимательнее, видно, что на кровати он не лежит, а парит в паре-тройке сантиметров над ней, не отбрасывая тени.

Или в доме Виргила водится призрак полуголого красавчика, или…

– Что, не нравится? – осведомился мужчина разочарованным тоном, и по загорелому, бугрящемуся мышцами телу пошла рябь.

Тело мигнуло раз-другой и растворилось без следа.

Я попятилась к двери. Ладно, кареты ездят без тяговой силы, ладно, зеркала непотребства всякие показывают. Но чтобы целый человек появлялся ниоткуда и исчезал в никуда, словно голограмма?

Над кроватью материализовался кот. Здоровенный, рыжий, мультяшный котяра.

– Так лучше? – поинтересовался он и, встав в воздухе на задние лапы, оглядел себя со всех сторон.

Смотрелось… стрёмно, если честно. Одно дело мультяшная зверушка по телеку, разговаривающая и двигающаяся по-человечески, что настоящим животным не свойственно, и совсем другое, когда этакая объёмная проекция у тебя над кроватью вертится, точно модница перед зеркалом.

– Ты ещё кто… или что? – выдохнула я.

Что делать? Звать Алишан? Виргила? Или у них тут подобные явления в порядке вещей?

– Орум Анайя.

– Что?!

– Паучье око, – пояснил кот снисходительно и подлетел ко мне. – Странная ты… и образы в твоём разуме странные.

– Образы? – я продолжала пятиться, пока не уткнулась спиной в дверь.

– Каждый этот образ взят из твоей головы. А у тебя там та ещё похлёбка… впервые за столько веков увидел так много всего сразу… и почти всё совершенно непонятное.

– Ты мысли мои читаешь? – насторожилась я.

Телепата тут ещё не хватало для полного счастья!

– Во время сочетания разум адары становится открытым для меня.

– Только во время сочетания?

– И за этот срок образов на меня обрушивается предостаточно, – Орум критично обозрел переднюю лапу, заканчивающуюся мохнатой ладонью с короткими пальцами, больше похожими на человеческие, нежели на лапу настоящего кота. – Откуда, например, взят этот?

Он правда хочет знать?

– Увидела, наверное, где-нибудь… на картинке.

– А явленного ранее мужчину? Столь срамных образов, знаешь ли, не должно быть в разуме невинной благочестивой девицы.

– Я адара, а нам позволено больше, чем обычным барышням на выданье, – повторила я фразу Майи.

– Не настолько.

– Я правильно понимаю, ты дух волшебного зеркала? – решила я перевести разговор в менее опасное русло.

– Орум Анайя.

– Пусть так.

– Не так, – серьёзно возразил кот. – Я – Орум Анайя, паучье око.

– А-а, ты и есть зеркало! – догадалась я.

– М-м, чему только нынешних адар учат, если они элементарного не знают? – Орум возвёл жёлтые глаза к потолку и удручённо покачал головой.

И ему про амнезию не соврёшь, ибо что он там успел в моём разуме насмотреть? Да что угодно, начиная с дурацких мимолётных мыслей и заканчивая воспоминаниями о моей земной жизни.

– Раз ты зеркало, то объясни-ка, что за кошкожабу ты мне показал? – я отлепилась от двери и шагнула к Оруму чего-то там.

– Что велено, то и показано, – кот встал на пол, глянул на задние лапы и на них появились сапоги.

Те самые сапоги-ботфорты со шпорами.

Ну, если он сейчас себе и шляпу со шпагой сотворит…

– Суженый-ряженый, приди ко мне наряженный, – меланхолично напомнил Орум. – Твои слова? Твои. Он тебе явлен – ряженый-наряженный.

– Я просто так ляпнула, от балды! – возмутилась я. – Потому что никто не предупредил, что именно надо говорить и надо ли говорить что-то вообще.

– Вот и я диву даюсь, чему только нынешних адар учат…

Чего заладил как заведённый, чему учат, чему не учат!

Ладно, нужно успокоиться и попытаться добраться до истины обходным путём.

– Зачем ты ко мне пришёл? Разве зеркало материализуется не по велению старшей адары?

– Для сочетания – да. Но с момента первого сочетания и до передачи ока от старшей адары к младшей я могу направлять юную адару на тернистом её пути.

– Странно… Алишан об этом не упоминала.

– Я могу. Однако могу и не пожелать заниматься наставлениями, – веско пояснил кот и вдруг превратился… в Леголаса.

От неожиданности я отшатнулась обратно к двери, а беловолосый эльф в полном облачении повернулся одним боком, другим, придирчиво себя разглядывая, и недовольно поморщился.

– Нет, – и снова стал мультяшным котом.

Надеюсь, образ дракона он нигде выловить не успел, а то сейчас как примеряет… и отнюдь не того дракона, который в человека обращается.

– Но твои образы уж больно занимательные, – добавил Орум. – Не удержался, решил посмотреть на тебя поближе.

– Всегда рада помочь, – промямлила я.

– Чем большая сила приходит в этот мир с новорожденной адарой, тем большее количество сочетаемых её ожидает.

– Для чего?

– Для сочетания. Ты совсем ничегошеньки не понимаешь?

– Ну-у…

– Нет, с тобой определённо что-то не так, – кот бесшумно поднялся в воздух и замер на уровне моего лица. – Выглядишь крепкой, здоровой, разве что бледновата малость, но, сколь полагаю, белизна кожи скорее твоя особенность, нежели признак слабого здоровья. Двадцать шесть неполных лет…

О, так Феодора младше меня всего-то на семь лет. А я уже вообразила было, что она совсем молоденькая, двадцать с хвостиком годков, не больше.

– Сила… расчёт на двух… нет, трёх сочетаемых, – продолжил Орум вывод данных по Феодоре.

Хоть не семь и то радость.

Себя и семерых мужей представляла я плохо.

– А можно задать вопрос?

– Смотря какой.

– Сколько му… сочетаемых у Али… у моей сестры?

Не задумывалась я до этого момента, сколько сочетаемых у Алишан и где они есть. Виргил на сочетаемого не походил. По крайней мере, они с Алишан не производили впечатления пары, связанной узами свыше.

Возможно, я ошибаюсь, но…

– Один. Она слабее тебя, к тому же её сочетаемый погиб пять лет назад, – кот скрестил передние лапы на пушистой белой манишке.

В коридоре зазвучали шаги, и Орум исчез.

– Фео? – Алишан сопроводила оклик стуком в дверь, и я, отпрянув от створки, слишком резко её распахнула. Впрочем, если сестра и удивилась, что я торчу под дверью, то вида не подала.

– Да-да?

– Фео, в отсутствии чёткого образа зеркало даёт знаки и подсказки, – спокойно, терпеливо заговорила Алишан, словно я не выскакивала из гостиной недавно и мы продолжаем беседу как ни в чём не бывало. – Наша задача – верно их растолковать и позволить нити вести нас. Сочетаемым не может быть лакей, кучер или любой случайный прохожий на улице. Нить привела тебя к Филиппу и теперь необходимо выяснить, тот ли он, кто нам нужен. Поэтому мы посетим салон Майи сегодня вечером.

– Зачем? – опешила я.

– Виргил говорит, озейн Катрино часто там появляется.

– Окей, появляется, молодец… дальше-то что?

– Мы… ты поймёшь, когда увидишь.

– Пойму? – вот уж в чём сильно сомневаюсь!

– Явленный мне образ моего сочетаемого тоже был куда менее ясным, нежели я предполагала, – Алишан понизила голос, шагнула ко мне, и я отступила, пропуская её в комнату. – Не уверена, помнишь ли ты… ты тогда была в пансионе. Я была ужасно разочарована. В тот год я была моложе, чем ты нынче, и так ждала сочетания, столько грезила о том, какой он будет, этот мужчина… или, быть может, юноша… и вместо чёткого образа получила нечто не совсем понятное. Но мама мне помогла, вместе с ней мы разыскали моего сочетаемого и, знаешь, когда я его увидела впервые, тотчас поняла, что это он. То было не просто сочетание и соединение, то была любовь, – полные губы тронула улыбка, тёплая, нежная и одновременно печальная.

Светлая, тихая радость от того, что всё это произошло с ней.

И неизбывная горечь от того, что всё давно минуло.

Вопросы о сочетаемом Алишан я удержала, хотя расспросить хотелось. Что конкретно с ним случилось? Если количество сочетаемых напрямую зависит от уровня сил адары и, следовательно, они для чего-то ей позарез необходимы, то почему Алишан не провела второе сочетание? После потери любимого не смогла быть с другим мужчиной? Допустим. Но прошло уже пять лет и, как я заметила, сексу с Виргилом оно не мешало. Или с Вороном именно что чисто секс, ничего личного? И сочетаемый явно не аналог истинной пары, где в случае гибели одного партнёра второй всенепременно должен или вскорости зачахнуть от тоски по потерянному любимому, или провести остаток жизни бобылём с вечным целибатом. По-прежнему неясно, для чего именно нужны адаре сочетаемые… если Алишан столько лет преспокойно обходилась без него.

Что-то вроде инициации? Но Феодора мало того, что прожила четверть века безо всяких сочетаемых, так ещё и перемещалась самостоятельно.

Значит, не инициация.

Какие ещё могут быть варианты?

– Ты же понимаешь, что… – спорить и возражать сестре почему-то разом расхотелось. – Что даже если этот Филя Ка… Филипп действительно мой сочетаемый, то большое, светлое и великое чувство на всю жизнь на нас уже не снизойдёт? По крайней мере, не с первого взгляда.

– Не каждой адаре случается полюбить своих сочетаемых, – с грустью заметила Алишан. – Но на всё воля Матери нашей.

Так сочетание нечто вроде договорного брака, только мужей больше одного?

Чудненько.

 

 

Глава 5

 

Что такое модный салон, легко догадаться по названию. Но что собой представлял салон Майи, раз молоденьким девушкам появляться там нежелательно, оставалось тайной, мраком покрытой.

Неведение длилось недолго.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что салон сестры Виргила – место для тусовки богатых и знаменитых. Роскошный помпезный особняк в престижном районе города принадлежал самой Майе, не мужу, не отцу и не прочим родственникам мужского пола, а лично ей, что по здешним меркам несколько возмутительно и почти скандально. Недвижимость она приобрела на свои, честно заработанные деньги, правда, ни Виргил, ни Алишан не уточнили, каким именно способом заработанные. Не менее скандален был и организованный ею в этом особняке салон, где светские львы и львицы, не обременённые иными занятиями, время от времени собирались, пили, сплетничали, играли в карты, музицировали и с умным видом дискутировали о высоких философских материях. Узнавали свежие новости, спускали немалые суммы в азартных играх, заключали пари, искали любовниц и любовников. Вечера в салоне пользовались популярностью как у представителей высших аристократических кругов, так и среди людей полусвета – озелли Мелве радушно принимала всех. Поэтому в стенах особняка наравне с благородными лордами тусили куртизанки, актёры, художники и все, кому денежный достаток позволял прикупить соответствующую роскошной обстановке одежду. Леди, как ни странно, в салоне тоже регулярно появлялись, но чаще всего это были богатые, молодые и смелые вдовы, славящиеся признанной эксцентричностью дамы и королевские фаворитки. Внимание короля поднимало престиж заведения, однако не настолько, чтобы девицам на выданье и добропорядочным жёнам было прилично его посещать.

Наряд и необходимые аксессуары из салона озел Сунор доставили, как было уговорено, ближе к вечеру. Майя прислала горничную на подмогу и меня в четыре руки упаковали в платье сине-стального цвета, щедро расшитое кружевом в тон и чем-то мелким, блестящим, что я поначалу приняла за стразы. Рукава длинные, кружевные и полупрозрачные, декольте низкое, как положено на званом вечере. Под платье пришлось надеть сорочку на узких лямках, шёлковые чулки с кружевными подвязками, хоть и короткий, но тесный корсет и подъюбник. Хорошо, что только один. Шортики-панталончики я выбрала из багажа Феодоры, они, по крайней мере, удобны, движения не стесняли и не раздражали, а что из простого белого хлопка, так кто ж их под двумя слоями юбок увидит-то?

Горничная уложила мне волосы в простую на первый взгляд причёску, я вдела в уши одолженные Алишан жемчужные серьги – в вещах Феодоры никаких украшений не нашлось, – и по настоянию сестры надушилась. Отражение в зеркале резало глаз своей непривычностью, чужеродностью, я смотрела на себя – на Феодору – и не узнавала в нём себя прежней.

Мы не просто похожи.

Мы – копия друг друга.

Да, изменилась длина волос и их оттенок. Чуть-чуть иная форма бровей. Разница в возрасте. Но в остальном у нас одно лицо, одно тело.

И объяснений попаданию в своего иномирного двойника я не находила.

Кажется, утром Майя предлагала прислать за нами карету, но Алишан вежливо отказалась. Да и зачем чужой экипаж, когда есть свой?

На сей раз Виргил поехал с нами. По дороге кратко, но ёмко описал салон Майи и чем там обычно занимались. Настоятельно порекомендовал не отходить далеко от старших, пить немного, с посторонними разговаривать по минимуму, любые предложения отвергать и не приближаться ни к кому, кроме намеченной цели. Ежели вдруг по каким-то причинам цель не будет найдена в салоне, немедля покинуть гнездо блуда и разврата. По сухим, скуповатым его замечаниям я поняла, что завсегдатаем салона Ворон не был и деятельность сестры одобрял ровно до тех пор, пока она не касалась его самого.

Бледно-голубой двухэтажный особняк встретил освещёнными окнами, музыкой и безмолвными лакеями в чёрных ливреях и белых париках. По жесту Алишан зафир сам уехал парковаться куда-то за пределы озарённой фонарями площадки перед фасадом. В отличие от невозмутимого лакея, я проводила растворившуюся в сумерках карету изумлённым взглядом.

Надо же, он и без водителя ездить умеет!

Удобно.

И жутко любопытно выяснить поподробнее, как Алишан управляет зафиром, положен ли личный транспорт Феодоре и если положен, то почему в бега она отправилась своим ходом? Возможно, зафир слишком приметен… или у Феодоры нет собственной кареты.

Мы поднялись по широким ступеням парадного входа, второй лакей распахнул перед нами дверь. Третий, стоявший по ту сторону порога, проводил через просторный холл в анфиладу комнат, где собирался народ. Гости Майи неравномерно растекались по каждому помещению: кто-то сидел на диванчиках и креслах, жарко что-то обсуждая, кто-то шептался в тени оконных ниш, кто-то обступил карточные столы. В воздухе разлилась приторная смесь ароматов духов и пудры, шуршали тяжёлые ткани, открывались и закрывались веера, коими, как я с удивлением отметила, не пренебрегали и мужчины. Сияли хрустальные люстры, в глубине одной из комнат играли музыканты, лакеи разносили вино игристое, красное, белое и ещё какие-то напитки, идентифицировать которые я не смогла ни по цвету, ни по форме бокалов. Закуски представляли собой либо подобие канапе, только без шпажек, либо корзиночки с разнообразной начинкой. Были и мелко нарезанные фрукты, и сладости, размерами не превышающие крохотную версию канапе. Едва мы вошли в первую комнату, как нам предложили вино и закуски, но Виргил небрежным жестом от всего отказался, словно опасался, что вверенных его заботам дам могут отравить. Он вообще был мрачен донельзя, зыркал по сторонам так, будто ожидал нападения, да и его тёмно-синий костюм пусть и гляделся очевидно парадным, однако здешним разряженным в пух и прах мужчинам сильно проигрывал. Мне на это буйство красок, богатого шитья, пены кружев, драгоценностей и вовсе странно смотреть, я никогда в жизни не видела всех этих ингредиентов столько, сразу и зачастую на одном человеке.

– О, вот и вы! – Майя в осеннем багрянце степенно выплыла нам навстречу.

– Ты, главное, скажи, он здесь? – без лишних преамбул спросил Виргил.

– Да, – Майя окинула каждого из нас быстрым оценивающим взглядом. Одобрительно кивнула Алишан, хитро улыбнулась мне и слегка поморщилась, задержавшись на одежде брата.

– Не смотри так, – отрезал Ворон.

– Как? – невинно осведомилась Майя.

– Обряжаться в кружева и шелка, словно жеманная девица, я не намерен.

– Разве я хоть словом тебя упрекнула?

– Нет. Но ты посмотрела.

– Как?

Виргил отчётливо скрипнул зубами и отвернулся.

– Мы ненадолго, – успокаивающе пояснила Алишан, хотя нельзя сказать в точности, к кому именно она обращалась: к хозяйке салона или к её нелюдимому братцу.

– Если желаете… – Майя поискала глазами ближайшего лакея.

– Не желаем, – перебил Виргил.

– Какой ты бука.

– Какой есть.

Я покосилась на Алишан, и та едва заметно повела плечом, не придавай, мол, значения беззлобным препирательствам этих двоих.

Возглавляемые Майей, мы продолжили поиски цели. Неспешно переходили из комнаты в комнату, внимательно смотрели по сторонам и терпеливо ожидали, когда Майе случалось остановиться и обменяться приветствиями с кем-то из гостей. На нашу троицу поглядывали с жадным интересом, за нашими спинами перешёптывались, прикрывшись веерами. Я вертела головой, без конца ловила чужие взгляды, колеблющиеся в диапазоне от умеренно любопытных до откровенно раздевающих. И не потому, что я такая редкая красотка с соблазнительной фигурой, но потому, что я для местных завсегдатаев свежее лицо, новинка, которую многие явно не прочь опробовать. Не меньшее, если не большее, внимание привлекала и Алишан. Пусть она уже не юная дева, однако красива, статна и держалась куда увереннее, спокойнее, нежели я. И чем больше заинтересованных взоров она получала, тем сильнее мрачнел Виргил.

Несколько раз Майя представляла нас другим гостям – ни одно из названных имён в моей памяти не задержалось. Узнав, что мы с Алишан адары, а нахохлившийся белый птиц приходится хозяйке салона братом, гости невесть чему радовались и жаждали продолжить общение. Виргил категорически не желал ни первого, ни второго и особо впечатлительным хватало одного его тяжёлого взгляда из-под насупленных светлых бровей, чтобы отложить идею углубления знакомства до лучших времён и испариться с горизонта. Более упёртых отваживала Майя, ссылаясь на необходимость срочно представить нас кому-то ещё.

Роскошь одной гостиной сменяла другую, а цель не находилась. Может, мне повезло, и павлинообразный Филя успел свалить? Выведать у Орума побольше о сочетаемых вообще и кошкожабе в частности не удалось, являться повторно паучье око не спешило и как исчезло перед приходом Алишан, так и не показывалось. Понятно, что чем больше я задам вопросов, ответы на кои я уже должна знать, тем скорее Орум сообразит, что неспроста я такая странная, но где ещё собирать полезную информацию? Память Феодоры так и не свалилась на меня приятным бонусом. Незаинтересованных лиц, которых можно расспросить, не вызывая подозрений, поблизости нет. Как минимум эти лица не должны знать, что я адара, но где тут таковых найти? Плыть по течению в надежде, что не сегодня-завтра эта попаданческая опупея закончится и я проснусь у себя дома, становится всё труднее. Мгновенно ориентироваться на местности в духе книжных попаданок и виртуозно обустраивать быт в условиях, мало похожих на привычные земные, у меня не выходит. И вообще, где мои суперспособности, обожающий меня мужской гарем и приличная усадебка?

Чёрт, только вспомнишь про гарем…

– Озейн Катрино, вот вы где спрятались! – радостно возвестила Майя, поворачивая к алькову, укрытому в дальней части последней комнаты, где маячили две слившиеся в тесном объятии фигуры.

На самом ли деле Филипп прятался в затенённой полукруглой нише с бежевым диванчиком или всего лишь желал интимного уединения с дамой, выяснить не удалось. От оклика Майи оба вздрогнули и поспешно отстранились друг от друга, будто застигнутые за чем-то неприличным, – что странно, учитывая рассказы Виргила о салоне сестры. Девушка отодвинулась подальше, а Филипп присмотрелся к Майе, затем к нам и заметно напрягся.

– Озелли Мелве? – он поднялся, шагнул к хозяйке, поглядывая на каждого из нас по очереди так, точно мы представляли инквизицию, явившуюся по его колдовскую душу. – Что они здесь де… адары пожелали присоединиться к нашему обществу этим вечером?

– Да, – Майя лучилась восторгом и нескрываемым удовольствием от происходящего. – В особенности адара Феодора пожелала увидеть вас вновь.

Адара не желала. Ни вновь, ни вообще когда-либо ещё любоваться этим красивым, холеным и безнадёжно надменным лицом. Но адару никто не спрашивал.

– Зачем? – задержавшийся на мне взор стал настороженным.

А он ведь догадывается, к чему дело идёт.

– Ах, Филиппе, вы незабываемы, разве вам об этом неизвестно? – Майя шутливо шлёпнула Филиппа сложенным веером по руке.

Судя по ответному выражению, он предпочёл бы, чтобы адара его забыла и больше никогда не вспоминала.

– Шарлотта, дорогая, давай оставим наедине нашего сиятельного Катрино и адару, – за медоточивым тоном Майи скрывалась сталь.

Девушка послушно поднялась и, потупив глаза, выскочила вон. Я в нарастающей панике посмотрела на Алишан и Виргила.

Нет-нет, не надо оставлять нас наедине! Я не хочу! И он, к слову, тоже!

– Не тревожься, мы будем рядом, – заверила Алишан.

– Но что мне ему сказать? – вопросила я трагическим шёпотом. – Как я должна понять, он ли кошкожаб, или нам просто померещилось?

– Ты поймёшь, – сестра ласково потрепала меня по руке и отошла.

Ворон одарил меня взглядом в стиле «надо, Федя, надо» и пошёл за Алишан. Майя подмигнула с видом профессиональной сводницы и была такова.

– Алишан! – беспомощно зашипела я вслед сестрице. – Алишан! Чёрт!

– Стоило сразу догадаться, – прошелестел позади тяжёлый вздох. – Не могло быть такого, чтобы молодая адара натолкнулась на меня… случайно.

Я развернулась к Филиппу. Он отступил в глубь алькова, указал на диван. Я подошла, села.

Он тоже.

Уединение, конечно, весьма относительное. Комната последняя, менее заполненная народом, нежели предыдущие, но не совсем пустая. Альков не настолько затенён и велик, диван занимал большую его часть. Алишан и Виргил отошли к ближайшему окну и встали перед распахнутыми створками, не забывая иногда бдительно поглядывать в нашу сторону. Майя упорхнула в соседнюю гостиную, однако можно не сомневаться, прибежит по первому зову. Вся эта ситуация её откровенно забавляла, то ли из-за меня, то ли из-за Филиппа, то ли вообще.

– И что же, отныне мне называть вас моей наречённой? – продолжил кошкожаб тихим, обречённым голосом. И куда только прежнее высокомерие закатиться успело?

– Не знаю… наверное.

– Даже мой отец не пожелал бы мне подобной участи…

– Муа пардон? – я резко повернулась к страдальцу.

Сидит себе, сгорбившись, руки на колени возложив да в замок сцепив, голова горестно понурена, чело смурное, печальное. Закручинился, бедолага, весь масштаб свалившейся на него великой чести осознав. Это вам не случайную девчонку шпынять.

– То есть, по-вашему, стать сочетаемым адары – это просто ужас ужасный, хаос всех степеней?

– Что с вашей речью, адара?

– А что с ней?

– Можно подумать, вас на заднем дворе растили, словно сорняк.

– Может, и на заднем, – я откинулась на спинку дивана, заложила ногу на ногу и скрестила руки на груди.

Моя поза породила всплеск культурного шока. Филипп сразу выпрямился, перестав изображать мученика, и неодобрительно уставился на меня.

– Всея Отец…

– Что? – с вызовом бросила я. – Не нравится – не женитесь, вас никто не заставляет.

– Сочетание – не то же самое, что освящённый в храме брачный союз.

– Тем более.

– Если мужчину избирают сочетаемым адары, отказаться он не может.

Надо, наверное, объяснить, что за сочетаемого его приняла Алишан, а на меня озарений, что вот это вот ОН, не снисходит, бабочки нигде не порхают, сердце бьётся в обычном ритме и приступов внезапного сексуального желания не наблюдается. Пусть успокоится и живёт себе дальше.

Где-нибудь отдельно от меня.

– Вся жизнь избранного меняется в одночасье и возврата к прежней нет. Больше он не принадлежит себе, он более несвободен, но становится зависим от доброй воли адары, – с патетичным надрывом вещал Филипп.

– А когда замужняя женщина становится несвободной и зависимой от воли супруга, то всё норм, да? – не удержалась я. – Бабье дело маленькое, рожать и терпеть, так? Но ежели подобная оказия с мужиком приключится, то всё, сразу вой на болотах, ущемили бедненького, злые фем… женщины его притесняют.

Над ухом что-то тренькнуло.

Раз-другой, будто кто-то неумело пощипывал струнный инструмент.

– Пред брачным алтарём женщина даёт клятву подчиняться и покоряться мужу, но муж жене подобного не обещает. В сочетании же мужчина независимо от его воли становится подчинённым адаре, должным принимать… то, что принимают сочетаемые, – Филипп неопределённо взмахнул рукой, будучи, вероятно, и сам не в курсе, что конкретно входит в этот загадочный процесс. – Пред брачным алтарём мужчина берёт в жёны одну женщину, сочетаемый у адары может быть не один.

На краю поля зрения вспыхнуло белое пятно.

Блик от ламп?

Наверное.

Свечей в гостиных я не заметила, освещались комнаты люстрами, дорогими, разукрашенными и помпезными. Работали ли они от электрической сети или освещение обеспечивал магический источник, выяснить пока не удалось, но хоть открытое пламя не чадило и то ладно.

– О-о, многомужество – это страшно дело, – сыронизировала я и выпрямилась. Сидеть в корсете в такой позе оказалось куда неприятнее и неудобнее, чем я предполагала.

– Каково благородному мужчине делить свою женщину с другими? – не унимался Филипп. – Адара никогда не будет принадлежать ему полностью, не станет достойной супругой ни ему, ни другим сочетаемым. Она всегда будет ветром носиться по доменам, не способная ни усидеть дома, ни сохранить благочестие и тепло домашнего очага.

– То есть не будет целыми днями стоять у плиты, стирать мужнины носки и бесконечно наводить уют? – изобразила я наивное удивление. – Экая досада!

Затылок вдруг прострелило болью, и я рефлекторно наклонилась вперёд, зажмурилась. А когда открыла глаза, то мир вокруг расчертило множеством серебристых линий, столь ярких, режущих, что хотелось зажмуриться снова. Они пульсировали, изгибались, то сливались друг с другом, переплетались тесно, то делились надвое, разветвлялись огромной кроной дерева. Я подняла голову, убеждаясь, что трепещущая эта, беспокойная паутина действительно заполнила всё вокруг, поглотив людей, обстановку и стены гостиной.

– Адара Феодора? – прозвучал рядом обеспокоенный голос Филиппа. – С вами всё хорошо?

– Не знаю…

Белый с золотым шитьём кафтан Филиппа терялся за сиянием линий. Над ухом по-прежнему что-то настойчиво позвякивало, паутина, казалось, то приближалась к самому моему лицу, то отдалялась. Я вскинула руку, потянулась к первой попавшейся линии, пытаясь понять, настоящая ли она, или у меня глюки?

– Адара Феодора, что с вами? – расплывающееся лицо Филиппа выступило из сияющей сети, я смутно ощутила прикосновение к плечу.

– Фео!

Сбоку мелькнуло смазанное алое пятно, но мои пальцы уже дотронулись до пульсирующей линии, и она, будто живая, дрогнула, игриво пощекотала подушечки.

И я провалилась.

В никуда.

 

* * *

 

Ощущение падения в пустоту длилось недолго. Вот меня несёт куда-то в неизвестность и вот с размаху прикладывает обо что-то твёрдое, неровное и колючее. Вокруг темно, одуревшее сердце колотится у горла, дыхание перехватывает, а неудобная колючая поверхность подо мной шевелится и норовит зацепиться за платье. Я упёрлась в неё ладонями, передвинула ногу в поисках точки опоры, однако с непривычки запуталась в мешающихся юбках и, кажется, заехала коленом… по чему-то.

По кому-то.

Поверхность дёрнулась, прошипела нечто неразборчивое, но вряд ли мне льстящее.

– Ой, – смутилась я, с опозданием разглядев в потёмках белеющее пятно лица под собой. – Прости… те, я не хотела, чесслово…

– Несомненно, – процедил Филипп и, обхватив меня, передвинул подальше от потенциально опасной зоны.

Приподнявшись, я попыталась осмотреться. Похоже, мы в каком-то помещении – серый прямоугольник окна заметно выделялся среди черноты вокруг, – и гляделось оно просторным, лишённым обстановки. Тихо, холодно и ни намёка на запахи, дурманом заполнявшие гостиные в доме Майи.

– Что это? – спросила я почему-то шёпотом. – Где я… то есть мы?

– Полагаю, вам лучше знать, адара, куда вы нас перенесли.

– Перенесла?

– А что, по-вашему, вы сделали только что?

Так вот как эта телепортация работает!

Поддерживаемая Филиппом – не иначе как во избежание повторения инцидента с коленом, – я кое-как сползла с него и неэлегантно встала на четвереньки на полу, засыпанном мелким колючим сором. Впрочем, мужчине было не до моих интригующих поз. Убедившись, что наши тела больше не пребывают в столь близком, рискованном контакте, он отпустил меня, отодвинулся и лишь затем поднялся. Я села на пятки, потом утвердилась на своих слегка подрагивающих двоих.

– Быть может, поспешим обратно?

– Куда? – я наскоро ощупала себя, проверяя на отсутствие явных повреждений, зябко поёжилась.

Почему здесь такой дубак?

– В салон озелли Мелве, – судя по звукам, Филипп безуспешно пытался отряхнуть маркую белую ткань, хотя чёрт его знает, как он там смог что-либо углядеть. – Не представляю, куда вы нас перебросили…

– Я тоже.

– Что, простите?

– Я не знаю, как… где мы оказались. Я… никогда раньше не телепортировалась.

Всё-таки хорошо, что темно. Чую, взгляд Филиппа мне совсем не понравился бы.

– Вы адара, – напомнил Филипп тоном более ледяным, чем воздух вокруг. – И, смею предположить, вы уже не девица, только-только выпорхнувшая из стен классной комнаты.

– Вы поверите, если я скажу, что у меня недавно приключилась… небольшая амнезия?

– Что у вас приключилось?!

Внезапно дверь со скрипом распахнулась, впуская щиплющий, пробирающий до костей мороз. Собственно, именно в этот момент и стало ясно, где эта дверь есть.

Я обернулась, вскинула руку, закрываясь от ударившего по глазам яркого света, и попятилась.

– А-а, Феодора, – проскрежетал незнакомый женский голос. – Явилась-таки, и полного круга не минуло. И, гляжу, с новым мужиком. Ну, чего встали, как пугала в поле? Идёмте, пока не окоченели тут вусмерть.

Женщина повернулась и вышла, сопровождаемая ползущим за ней световым пятном. Подхватив юбки, я поспешила за женщиной. Как ни крути, блуждать невесть где и в потёмках удовольствие маленькое. Тем более женщина, похоже, Феодору знала и нечаянному визиту не сильно удивилась.

Я выскочила за дверь и провалилась в снег. Нет, от двери тянулась неширокая расчищенная дорожка, хорошо видная в свете фонаря в руке женщины, но лёгкие туфельки не предназначались для прогулок по сугробам и сразу увязли обоими каблуками.

– Чёрт побери!

– Не знаю, какого духа вы всё время упоминаете, но, пожалуй, соглашусь, – Филипп высунулся из-за моего плеча, оценивая погодные условия.

Заснеженная пустошь тянулась во все стороны, убегая в сумрачную даль. В чёрной выси сияли крупные звёзды, с краю сиротливо притулился тонкий серебряный серп луны. Вокруг никого и ничего, кроме приземистого одноэтажного дома с освещёнными окнами да непонятной сельскохозяйственной постройки, куда нас перенесло. То ли сарай, то ли амбар, то ли не знаю что, соединённый с домом изгибающейся дорожкой. Женщина успела дойти до середины и остановилась. Обернулась, махнула рукой, поторапливая неурочных гостей. Отвернулась и продолжила путь.

Стоя посреди снежной пустыни в бальном платьице, и впрямь можно было в два счёта окоченеть. Помянув вполголоса уже не нечисть, а ту часть мужского тела, в кою я недавно впечаталась коленом, я погребла по дорожке. Очень хотелось поскорее добраться до дома, обещавшего тепло и приют, но дурацкие каблуки норовили провалиться при каждом шаге.

– Всея Отец, – заезженной пластинкой посетовал Филипп и внезапно обхватил меня поперёк туловища.

Я только и успела, что пискнуть, правда, опять матерно, а он приподнял меня над снежным настом и, зажав у бока, потащил к дому. Висеть в таком положении было не слишком удобно, но мороз кусался всё ощутимее и потому на протесты я забила.

Филипп донёс меня до дома, поставил на порожек перед приоткрытой дверью. Толкнув створку, я вошла внутрь, Филипп за мной. Дверь тяжело бухнула за нашими спинами.

– Бедовая ты девка, Феодора, – повесив фонарь на крюк у двери, женщина сняла серый шерстяной платок, открывая смоль волос, и скинула коричневую шубу, оставшись в длинном чёрном платье и подбитом мехом жилете. – Отчего сестру свою не слушала?

Женщина прошла к очагу в глубине небольшого помещения, нетерпеливым жестом указала на разожжённый огонь. Мы с Филиппом, не сговариваясь, бочком прошмыгнули к живительному теплу, сгрудились перед огнём, пытаясь согреться. В свете пламени и горящих свечей стало видно, что хозяйка дома не так стара, как показалось в первое мгновение по голосу. Не старше Алишан, а может, даже моложе. Полноватая, не сказать, чтобы красавица, но было что-то колдовское, притягивающее взгляд в лице с острыми чертами и зеленовато-карими кошачьими глазами.

– Вон, гляди, – она махнула рукой в сторону стоящего у стены сундука, – всё, что ты оставила, на месте, лежит нетронутое. Ничего я не брала, как обещала.

Филипп с подозрением посмотрел на меня. Пожалуй, будь я сейчас стопроцентной Варварой, не имеющей никакого отношения к делам Феодоры, тоже посмотрела бы на себя максимально подозрительно.

Косясь опасливо то женщину, то на Филиппа, я приблизилась к сундуку. Наклонилась, с усилием подняла тяжёлую крышку. Внутри лежала одежда, причём длинные красивые платья сродни тому, что нынче на мне, а не тот багаж из начала двадцатого века, что был при Феодоре. Наряды попроще, явно повседневные, и роскошные, предназначенные для балов и званых вечеров. Ночные рубашки, чулки, нижнее бельё – на сей раз шёлк и кружевная отделка, никакого хлопка и льна. Ещё аксессуары, знакомые и не очень. Верхняя тёплая одежда – пальто с меховым воротником сейчас пригодится. На самом дне прятались коробки с обувью и шкатулка, в которой обнаружились драгоценности.

– Это всё оставила я? – прошептала я, потрясённо разглядывая массивные сверкающие ожерелья и украшенные драгоценными камнями венцы.

– Ты, – подтвердила женщина. – Не один раз сюда моталась, таскала что муравей. Как только дома-то не хватились?

По всей видимости, семья Феодоры не бедствовала, в средствах не стеснена. Даже если девушка не имела в своём распоряжении налички, то продай одну такую диадему и не будешь нуждаться ближайший месяц. Вряд ли в этом мире золото и бриллианты котировались сильно ниже, чем в моём.

– Вы… намеревались сбежать? – Филипп приблизился, брезгливо обозрел разворошённое мной содержимое сундука.

– Я и сбежала, – не заботясь о чистоте пола, я встала на колени.

– Куда?

– Не знаю…

– В Аммартерский домен собиралась, – спокойно пояснила хозяйка. – Или в Шивонтерский… далеко ты хотела убежать, девочка, очень далеко.

Вот и убежала.

Только куда?

На Землю?

Или… в мир иной?

– Вы… не помните?

Я отрицательно помотала головой. Перегнулась через бортик сундука, чтобы положить шкатулку с драгоценностями на место, и вдруг в скупом освещении заметила чёрный уголок, торчащий из-под пальто. Осторожно потянула и выудила маленького формата книжицу в кожаном переплёте.

О, все здешние боги, прошу, пожалуйста-пожалуйста, пусть это будет дневник Феодоры!

Увы, боги этого мира прислушиваться к моим мольбам желали не больше, чем Феодора к словам сестры.

Сборник поэзии.

Чёртов сборник стихов автора, чьё имя мне ни о чём не говорило.

В раздражении пролистала тонкие белые страницы, заполненные столбиками убористого печатного текста. Какого х… хрена Феодора положила под эту груду шмоток и небольшого золотого запаса книгу со стихами?! Что-то более полезное она спрятать никак не могла?

– Что это? – не в меру глазастый Филипп первый заметил, как из книги выскользнул и упал на пол белый прямоугольник.

Но я успела схватить его прежде, чем кошкожаб за ним наклонился.

И сюрприз, и не совсем сюрприз.

Фото. Не рисунок, а именно фотография, чёрно-белая, постановочная, какие делали, наверное, в начале того же двадцатого века.

Или конца девятнадцатого.

На фото на стуле сидела я… то есть Феодора, серьёзная, сосредоточенная, в строгом тёмном платье длиной до щиколоток – точно не из тех, что собраны в сундуке. Рядом, картинно возложив руку в перчатке на фигурную спинку стула, стояла любовь всей Феодориной жизни.

«Мистер Уикхем» собственной персоной, небритый и суровый, как фонарный столб.

Перевернула фото.

«Душа моя, любовь моя».

А подписи-то и нет, ни имени, ни даже инициалов.

Феодора была в этом месте и неоднократно. Более того, она достаточно доверяла хозяйке дома, дабы оставить ей на хранение маленькое состояние. Вероятно, я переместилась именно сюда тоже неслучайно. Наконец-то сработала память тела, или рефлексы, или телепортация эта функционирует так, что без конкретного запроса выдаёт наиболее часто посещаемый сайт… тьфу, то есть место.

– Это один из ваших сочетаемых? – уточнил Филипп, разглядев на фото мужчину.

– Нет, – я так отчаянно старалась сложить новые фрагменты пазла, что выдать правдоподобную ложь не получилось.

Выходит, она планировала сюда вернуться, только позже? Да и телепортироваться с таким багажом не то же самое, что с лёгким саквояжем.

– Переночуете или сразу в путь по нитям? – осведомилась женщина деловито.

– Переночуем, – кивнула я.

Потому что в чём я сейчас точно уверена, так это в том, что телепортацию в обратную сторону я не осилю.