Отрывок из книги «Обрученная с врагом»

Лариса Петровичева

Обрученная с врагом 

 

Глава 1

Регистрация прошла легко. На удивление легко. Не было ни пыточного зала, ни дыбы, ни приторно-мягкого допроса – ничего такого, чем стращали в училище, в красках описывая злую судьбу всех ведьм королевства. Сонный районный инквизитор записал в карточку рост и вес Эльзы, снял ксерокопию всех страниц паспорта и осведомился:

- Головные боли бывают? Спонтанные вспышки агрессии? Перепады настроения?

- Нет, - едва слышно ответила Эльза, боясь оторвать глаза от потертой ручки своей сумки. – Нет, ничего такого…

- Ну и хорошо, - голос инквизитора был спокойным и даже беззаботным: дескать, не робей, где наша не пропадала. Судя по круглощекому простецкому лицу с россыпью веснушек на скулах и взлохмаченным светлым волосам, не желавшим смирно лежать в форменной стрижке, он приехал в столицу из какого-нибудь маленького поселка на севере. Должно быть, охотился на медведей или ловил рыбу, и до поры до времени даже и не помышлял о работе в инквизиции. А потом что-то в нем поменялось, и он отправился обуздывать ведьм…

Эльза и сама не знала, почему вдруг задумалась о прошлом этого человека. Инквизитор тем временем сделал еще какие-то пометки на листке в тощей папке личного дела и, вынув из ящика стола коробочку с печатью, спросил:

- Цель приезда в столицу?

- Учеба, - торопливо откликнулась Эльза и нервно схватилась за сумочку: там лежало направление из училища в институт. – У меня тут…

Инквизитор отмахнулся.

- Ладно, верю, - между верхними зубами у него красовалась щербинка. – Дам тебе сейчас квиток, что ты у нас поставлена на учет, отнесешь в деканат. Давай руку ладонью вверх.

- Левую или правую?

Инквизитор снова улыбнулся, словно понимал, насколько страшно Эльзе, и не хотел пугать ее лишний раз.

- Какую хочешь.

Эльза покорно протянула левую руку, внутренне подобравшись в ожидании пронзительной боли, которую должна оставить инквизиторская печать, властная и безжалостная сила, которая сковывает ведьму и не позволяет ей творить зло. Но никакой боли не пришло: прикосновение печати к коже оказалось легким и почти незаметным. Кожу лизнуло прохладным дуновением ветерка, на несколько мгновений на ладони проступил рисунок – изящное переплетение каких-то букв и тонких линий – и погас. Инквизитор посмотрел на часы и сообщил:

- Твой уровень – Альфа. Самый слабенький.

Эльза с трудом выдавила жалкую улыбку. Самый слабенький, повторяла она про себя… Значит, не все так страшно и плохо.

Ей вдруг стало очень легко и спокойно. На какое-то мгновение Эльзе показалось, что она сейчас взлетит.

- Я такая же, как все? – осмелилась спросить она. Инквизитор кивнул и захлопнул папку. Печать отправилась в стол, и Эльза невольно вздохнула с облегчением.

- Все нормально, не переживай. Держи квиток, в коридоре – кулер, водички попей. И посиди минут десять, отдышись. Может голова закружиться.

Эльза качнула головой и поднялась с неудобного стула. И это все? Ни боли, ни мучений, ни насилия?

Девчонка, которая заходила в кабинет после Эльзы, была бледной до синевы и сжимала простенькую сумочку так, что тонкие пальцы казались окаменевшими. Эльза хотела как-то подбодрить ее, но почему-то не стала.

Все в этом мире сами за себя. Особенно ведьмы.

Вода в кулере оказалась ледяной до ломоты в зубах. Опустившись на желтый пластиковый стул возле стены, Эльза медленно сделала несколько глотков. Вот и все, она законопослушная гражданка, она ничем не отличается от остальных жителей королевства, может спокойно учиться и работать, и ей нечего и некого бояться. Сейчас, после регистрации, инквизиция стала не местом, где клубится ужас, а обычной конторой с досками объявлений на стенах и наклейками «Курить запрещено»…

Из кабинета донесся истошный вопль – резкий, пронзительный, словно ведьму там кромсали на части тупыми ножами.

- Не… не сме… Нет!

Крик оборвался, а Эльза вздрогнула всем телом: от страха она сжала пластиковый стаканчик так, что вода выплеснулась на джинсы. Одна из бесчисленных дверей открылась, выпуская немолодого мужчину в темно-серой форме – он пробежал по коридору, нырнул в кабинет и вскоре практически выволок девушку, которая зашла на регистрацию после Эльзы. Лицо ведьмы было залито кровью, левая рука неестественно выгнута, словно в ней вдруг исчезли все кости, и зеленые нити печати полыхали зловещим огнем. Лохматый инквизитор вышел следом и как-то виновато промолвил:

- Кто б мог подумать…

- Не берите в голову, Лютер, - мужчина в форме сгрузил девушку на стул так небрежно, словно она была тюком с тряпьем, и, пощелкав пальцами, мягко ткнул раскрытой ладонью в белый лоб ведьмы. Та содрогнулась всем телом, и полыхание печати принялось медленно угасать.

- Наверно, уровень Каппа, да, господин Хенкель? – робко предположил Лютер.

- Берите выше, - уважительно произнес Хенкель. – Окулус.

Лютер даже рот приоткрыл от удивления. Сейчас он был похож на рыбака, который выудил сома в луже. Эльза так и не могла понять, почему смотрит на него и видит тихие озерные воды, старую лодочку с облупившейся зеленой краской на боках, поплавок на волнах. Мерно двигались весла, и руки человека на них были смуглыми и сильными…

Когда Хенкель скрылся в своем кабинете, Лютер сунул руки в карманы и задумчиво сказал:

- Тати, тебе с таким уровнем просто так работу не дадут. Извини. Обязательно под надзором.

Девушка посмотрела на него с такой лютой ненавистью, что Эльза похолодела. Ей захотелось оказаться как можно дальше отсюда – не видеть чужой боли, не слышать ее дыхания.

- Изверг, - прошептала она. – Истязатель проклятый. Куда мне теперь деваться?

Лютер виновато отвел взгляд. Раньше Эльза была уверена, что инквизиторы не способны испытывать стыд – но Лютеру сейчас было стыдно и больно.

Тати шмыгала окровавленным носом, и Эльза, глядя на нее, понимала, что ей несказанно повезло иметь всего-навсего Альфу, с которой открыты все пути. Она хотела пожалеть несчастную ведьму, сказать ей хоть слово, но прекрасно понимала, что не будет этого делать.

В этом мире каждый за себя.

Тем более, если ты ведьма.

*** 

Квартирка, которую сняла Эльза, выходила на проспект Покорителей – когда наступил вечер, Эльза поняла, какого дала маху, так быстро согласившись на предложение ушлого агента по недвижимости. По проспекту на полной скорости гоняли на мотоциклах, из окон и дверей бесчисленных кафе и ресторанчиков летела музыка и разговоры, и тяжелые темные шторы почти не спасали от сияния рекламных щитов. С другой стороны, институт в двух кварталах от дома, магазины и клиники под боком, так что нет худа без добра. Эльза поплотнее задернула шторы, принесла с кухни синюю пиалу с чаем и пакетик с конфетами и, устроившись на диване, включила телевизор.

Старенький, похожий на огромный ящик, он показывал всего один канал – второй. Пока налаживалась картинка, Эльза вслушивалась в голоса из динамиков: должно быть, шло какое-то ток-шоу. Ну и ладно, можно отдохнуть, не забивая голову серьезным и умным. Для серьезного и умного у нее будет учебный год.

- …лишены гражданских прав, и я уверен, что их давать не следует.

Помехи рассеялись. Лицо человека на экране – молодое, холеное, с красивыми чертами античной статуи и пронизывающим жестким взглядом профессионального убийцы – принадлежало инквизитору: Эльзе не надо было смотреть на титры, чтобы понять, кто перед ней.

В студии поднялся шум. Молоденький ведущий, успевший прославиться исключительно либеральными взглядами и скандальными темами передач, вскинул руку, призывая к тишине.

- Но мы прекрасно понимаем, господин Хольцбрунн, что времена меняются, - промолвил он. – Раньше верили, что кусок мяса в пятницу приводит в ад. 

Хольцбрунн посмотрел на него так, что ведущий стушевался, но тотчас же независимо подбоченился. На экране появилась алая полоска с белыми буквам: Мартин Хольцбрунн, старший советник инквизиции.

- Религиозные догматы тут не при чем, - отчетливо проговорил он. Голоса в студии сразу же стихли: Хольцбрунн подавлял. От его высокой худощавой фигуры катилась тяжелая мрачная волна, заставлявшая покорно опускать голову и становиться на колени, умоляя о пощаде. – Посмотрите на экран.

Освежающий зеленый чай с жасмином утратил вкус. Эльза почувствовала неприятный тянущий холод в животе. На огромной панели в студии появилась официальная фотография. Фас, профиль, табличка с номером. Совсем юная кареглазая девушка с золотистой косой. Левая часть лица – сплошной кровоподтек.

- Кристина Браун, - почти доброжелательно произнес инквизитор. – Шестнадцать лет. Нарисовала у однокурсника паутинку на подкладке пиджака, и парень умер через двое суток, отказали почки. Оказывала сопротивление при аресте, тяжело ранен один из наших сотрудников. Паренек не захотел с ней встречаться. Только и всего.

Щелчок – новая фотография на экране. Испуганная, коротко подстриженная брюнетка, с вытатуированной на шее бабочкой.

- Таисия Шерман. Пятнадцать. Цепь-порча на тарелках родителей. Мать успели откачать, отец умер в реанимации. Хотела жить одна в квартире, а родители мешали. Запрещали ей водить дружбу с маргинальными личностями. Вот и отобедали, как говорится.

Камера скользнула по лицам зрителей, взяв крупным планом женщину, прижимающую к губам кончики пальцев. Доброжелательное красивое лицо, искаженное испугом, казалось постаревшим.

Снова щелчок. На экране возникла угрюмая толстушка, смотревшая с вызовом, за которым виднелся страх, граничащий с паникой. В ушах по три сережки. Маленький шрам над губой.

- Маргарита Шоу. Девятнадцать. Работала нянечкой в детском саду, шестеро детей пострадали. Выпивала их энергию при помощи ласточки. Тоже порча, с таким вот милым названием, - Хольцбрунн откинулся на спинку диванчика и, сцепив пальцы на остром колене, продолжал: - И таких вот очаровательных барышень я за годы работы видел очень и очень много. Самое страшное то, что в толпе вы не отличите их от законопослушных гражданок. И вы никогда не знаете, что именно они делают прямо сейчас, в эту минуту. Может, привораживают вашего мужа. Может, пожирают силы вашего первенца. Может, убивают ваших родителей.

Лицо ведущего потемнело. То ли свет так лег, то ли молодой человек непрофессионально хотел схватить факел и вилы вместо тонкого микрофона с логотипом телеканала.

Почему-то Эльза не удивлялась. Ты можешь быть идеальным человеком – но это ровно до той поры, пока окружающие не узнают, что ты ведьма. Как наставница в училище, которая всегда ставила Эльзу в пример остальным девчонкам – и которая потом едва не размозжила ей голову о камень, когда у мужа обнаружилась пневмония.

Наставницу перевели в соседний поселок. Эльзу перевели тоже. Директор колледжа отчего-то сочувствовал ей – выправил хороший аттестат и дал направление на учебу. Эльза так и не поняла, почему и чего ему стоило отправить ее именно в столицу. Когда она смотрела на директора, то видела только холм, заросший ромашками и мелким диким клевером.

- Поэтому инквизиция продолжает их отлавливать и ставить печати. Поэтому мы рискуем жизнью, - продолжал Хольцбрунн. – Каждый день, каждый час, каждую минуту. И мы не можем позволить себе…

Эльза нервно схватила пульт и нажала на красную кнопку. Инквизитор растаял во мраке, и девушка вздохнула и откинулась на подушку.

Она еще не знала, что уже завтра встретится с этим человеком – лицом к лицу.

*** 

Мартин провел почти всю ночь после ток-шоу в респектабельном ресторане, где напился до совершенно безобразного состояния. Нет, он, конечно, держался на ногах, не буянил и вел себя так, как подобает джентльмену – но привычный разумный мир потерял стабильность и норовил убежать куда-то, обнажив неприглядную изнанку. Он не убегал, но Мартину хватало понимания того, что все способно измениться в любую минуту.

Его столик обслуживала тоненькая рыжеволосая официантка. Девочка-веточка, уровень Альфа – Мартину не понадобилось брать ее за руку, чтобы убедиться в этом. Девочка боялась его до дрожи в коленках, словно он в любую минуту мог взять ее за шиворот и утащить в пыточные. Маленькие рюмки, которые она приносила, дружно отплясывали на подносе, мелодично звякали, пытаясь убежать.

- Регистрация есть? – грубо осведомился Мартин после пятой. Обычно к этому моменту он достигал крайнего раздражения, которое затем начинало спадать, уступая место меланхолии.

- Есть, - кивнула девушка. На бейджике было написано имя, но Мартин не рассмотрел его точно. То ли Стива, то ли Стелла. Неважно.

- Ну и не трясись тогда, - посоветовал он и со знанием дела заметил: - Классные сиськи.

Девушка мгновенно покраснела, но не сказала ни слова. Мартин знал, что она не будет жаловаться администратору, а просто уйдет к бару и возьмет салфетку, чтобы стереть набегающие слезы.

Незачем реветь. Раз ты ведьма, то тебе лучше помалкивать и не отсвечивать.

Он окончательно пришел в себя под утро, рассчитался и вышел из ресторана. Проспект Покорителей был накрыт сонной прохладной тишиной, в которой уже разливалось предчувствие наступающей осени. Легкий туман придавал спящему городу таинственное очарование. Мартин сунул руки в карманы и задумчиво побрел куда-то – без цели, просто для того, чтобы гулять.

Вчерашнее ток-шоу задело его сильнее, чем он ожидал. Обыватели, которые сейчас спали в своих квартирках, не имели представления о том, каковы на самом деле их соседки с меткой регистрации на ладонях. Они не знали, что именно сдерживают зеленые печати, поэтому с легкостью поддавались на провокации журналистов и либералов. Дескать, ведьмы и ведьмаки – это не зло, это просто такие же граждане королевства, просто с определенными особенностями. Мы ведь живем рядом с людьми, у которых, например, лишние хромосомы – и ничего, никто не переломился. А включение ведьм в нормальную жизнь общества – это новые рабочие места, новые открытия и прорывы в науке, новые перспективы.

Ага, конечно. Если вам хочется валяться на дороге с превращенным в кашу мозгом – направленное заклинание Шуука действует именно так, то тогда да, перспективы самые радужные. Мартин этому поражался сильнее всего – инквизиция кричала о делах ведьм, чуть ли не в лицо совала снимки и видеозаписи с мест преступлений, но обыватели как обычно слушали краем уха.

В тумане послышался легкий цокот каблучков, и Мартина обогнала официантка – та самая, то ли Стива, то ли Стелла. Она шла, низко опустив голову, прижимая к груди сумочку. Мартин дождался, когда расстояние между ними чуть увеличится, и окликнул:

- Эй, Стива!

Девушка вздрогнула всем телом и обернулась. Узнала в прохожем неприятного клиента и побледнела. Должно быть, представила в красках, что именно с ней будут делать в пыточных.

Значит, все-таки Стива. Мартин вынул из кармана пустой портсигар и осведомился:

- Ты куришь?

Стива стояла неподвижно, словно маленький зверек перед хищником. Мартин подошел вплотную, аккуратно заправил выпавшую из прически рыжую прядку за маленькое розовое ухо. Кажется, ведьма перестала дышать.

Мартин вдруг подумал, что именно в такие минуты чувствует себя по-настоящему живым.

- Нет, - прошептала она. – Нет, я не курю…

Мартин вздохнул и прочертил пальцем линию по ее прохладной щеке.

- Жаль, - сказал он и пошел дальше. Стива так и осталась стоять, прижимая сумочку к груди и ощущая прикосновение к лицу, как ожог.

Потом Мартин обернулся, словно вспомнил что-то важное. В утреннем тумане девушка была похожа на статую или привидение.

- Пойдем, что ли? – сказал он. Пальцы Стивы дрогнули, и сумочка выскользнула, повиснув на тонкой цепочке.

- Куда? – пролепетала девушка. Мартин пожал плечами.

- Я-то откуда знаю, где ты живешь.

Она жила в старом доме, уцелевшем еще с войны – теперь его обступали новостройки, словно пытались вытеснить с проспекта. В крошечной квартирке было темно и тихо, пахло чистящим средством и недорогой туалетной водой. В сумрачной прихожей Стива подняла было руку, чтобы включить свет, но Мартин перехватил узкое запястье. Жалобно звякнули простенькие браслеты, Стива вздрогнула всем телом, словно хотела вырваться, но тотчас же покорно замерла. Она прекрасно понимала правила игры, и Мартину это нравилось. Очень нравилось. Все было так, как и должно было быть.

- Твоя регистрация поддельная, - негромко сообщил Мартин. – Обманка. Сама нарисовала?

Заклинание было несложным, вполне под силу уровню Альфа. Стива нервно кивнула.

- Да. Сама.

Мартин выпустил ее руку и, сбросив пиджак на низенький пуфик, принялся неторопливо расстегивать рубашку. Девушка всхлипнула.

- Если ты против, то я уйду, - промолвил он, прекрасно понимая, что так и поступит, если Стива скажет «нет». Стива провела ладонью по лицу и ответила:

- Нет. Не против.

Мартин улыбнулся и, мягко надавив на плечо, принудил ее опуститься на колени.

- Ты боишься, - сказал он, щелкнув застежкой ремня. – Тебе страшно идти на регистрацию. Потому что будет больно. Очень. Невыносимо.

В испуганном прикосновении ее губ было что-то очень целомудренное и одновременно порочное. Вытянув длинную двузубую шпильку, Мартин запустил пальцы в густые рыжие волосы и, сцепив их замком на затылке девушки, сразу же задал нужный ритм – напористый, жесткий, властный. Стива плакала. Мартин не видел ее слез и не слышал всхлипываний, но точно знал, что слезы сейчас стекают по раскрасневшимся щекам, размазывая тушь.

- Это правильно, - негромко сказал он. – Ты и должна испытывать страх. Он лучше всего обуздывает дурные помыслы. Так говорит мой врач, а она знает свое дело.

Отстранив Стиву, Мартин помог ей подняться и с удовольствием убедился, что она действительно плакала. Помедлив, он поцеловал девушку – трепетно, нежно, словно потерянную и обретенную возлюбленную, и легонько толкнул в сторону комнаты.

Незачем было терять время.

Кровать Стивы была маленькой и узкой, втиснутой в закуток между шкафом и стеной. Стива нервно стащила с себя темное, почти форменное платье и осталась в белье и чулках – Мартин ухмыльнулся и толкнул ее на покрывало.

Он прекрасно знал, что не должен этого делать. Это было грязным и неправильным – и в то же время единственно возможным. Девушка под ним была мягкой и покорной, она послушно двигалась в одном ритме с Мартином и единственным, что выдавало ее настоящие чувства, были крепко зажмуренные глаза и закушенная нижняя губа. Она ненавидела себя, молилась о том, чтобы все кончилось как можно скорее, и безропотно подавалась навстречу Мартину – потому что, как и все ведьмы, она знала, что виновата и полностью признавала свою вину.

За мгновение до финала, когда кровь стучала в ушах множеством гулких колокольчиков, Мартин стиснул ее ладонь и усилием воли вогнал личную печать в горячую влажную кожу. Стива вскрикнула и дернулась, пытаясь освободиться, и несколько секунд острого, болезненного удовольствия завершились для Мартина спокойствием и ясностью. Ему стало так легко, что он рассмеялся и уткнулся мокрым лбом в белое плечо Стивы.

Потом она снова попробовала освободиться, и на этот раз Мартин не стал ей мешать. Стива соскользнула с постели и принялась натягивать платье. Руки дрожали, платье никак не хотело слушаться, и в конце концов девушка села на край кровати и расплакалась.

На какой-то миг Мартину стало стыдно, однако это ощущение почти сразу растаяло. Он вздохнул и сказал:

- Не спеши. Все нормально. Паспорт лучше принеси и ручку.

Кое-как поправив платье, Стива выскользнула в прихожую и вскоре вручила Мартину документы в зеленой обложке. В графе «Ведьмовство» пока было пусто. «Все-таки Альфа», - подумал Мартин и занес в графу уровень девушки и дату регистрации.

- Вот и все, - сказал он и совершенно по-дружески поцеловал Стиву в щеку. – Провожать меня не надо.

Похоже, она и не собиралась этого делать.

Неторопливо одевшись, Мартин спустился по темной лестнице и, выйдя на проспект, дошел до набережной. Там он купил в круглосуточной пекарне теплый батон и скармливал его уткам до тех пор, пока столица не ожила – зазвенели трамваи и голоса, зашуршали, открываясь, витрины магазинов и лавок, загудели машины, сбиваясь в пробки. Телефон Мартина ожил тоже: пискнул напоминанием, что сегодня в девять утра его ждет психотерапевт.

*** 

Анна-Мария вела прием в медицинском центре, белом и стерильном, в котором всегда пахло чем-то похожим на страх. Мартин всегда испытывал странный трепет, входя в это здание: оно словно уравнивало всех перед болезнями и смертью.

- Господин Хольцбрунн, доброе утро, - Анна-Мария всегда была доброжелательна и спокойна, на безукоризненно свежем халате – ни единой складки. Мартин с самого начала их терапевтических встреч робел перед ней, словно школьник перед строгой классной дамой. Хотя, казалось бы, с чего? Анна-Мария была моложе Мартина на шесть лет, зарегистрирована ведьмой с уровнем Каппа еще в школе, и по всем обычаям и правилам это именно ей надлежало чувствовать смущение и неудобство.

- Как ваши дела? – Анна-Мария открыла карточку Мартина в компьютере и, пока он устраивался на кушетке, внесла дату и время визита.

- Идут, - Мартин улыбнулся и прикрыл глаза. Шелест клавиш был похож на далекий шум моря. – Сегодня улетаю в Симах к родственнику.

- Значит, следующий визит отменим?

- Нет, ни в коем случае, - торопливо сказал Мартин. Внезапно ему начинает казаться, что время движется как-то по-другому, и он чувствует себя мухой в вязком сладком сиропе. – Я вернусь послезавтра.

- Вот и хорошо, - красивые губы Анны-Марии изгибаются в улыбке: Мартин не видит ее, а чувствует всей кожей, внезапно покрывшейся мурашками. – Я вижу, вам есть, чем поделиться.

Мартин рассказывает о вчерашнем ток-шоу, о том, как его выбешивает вся эта шатия-братия, которая не знает, кому на самом деле мостит дорогу, о том, как два дня назад в отдел привезли незарегистрированную ведьму, задушившую соседку за пустячную реплику в свой адрес, о том, как он сегодня познакомился со Стивой и о том, что ему слишком тяжело видеть все, что творится кругом – видеть и не иметь возможности этому помешать, потому что тяжелая и неповоротливая махина жизни все-таки начинает разворачиваться в другую сторону, где нет ничего, кроме хаоса и смерти.

Анна-Мария слушает, не перебивая. Наконец, Мартин умолкает – он опустошен, выпотрошен, словно рыбина в руках кухарки – и тогда она произносит с доброжелательным сочувствием:

- Вы ведь понимаете, что так не должно быть.

Эти слова, тихие и спокойные, обжигают его предчувствием. Тянущим томительным предвкушением неминуемой расплаты за совершенный грех.

- Понимаю, - откликается Мартин, обнаруживая, что губы пересохли. – Да, я понимаю. Я… я виноват.

Признание наполняет его горячим щекочущим пониманием: осознание греха уже шаг к исправлению и искуплению. По телу начинает разливаться тяжелый давящий жар, похожий на опьянение.

- Мне придется вас наказать, Мартин, - в голосе Анны-Марии звучит искреннее сожаление, но Мартин понимает, что она лукавит. Ей нравится чувствовать, что он подчинен ей полностью и не мыслит о сопротивлении.

- Да, - выдыхает Мартин. – Да.

Анна-Мария усмехается, поднимается с кресла и открывает дверь шкафчика.

- Снимите рубашку, спустите брюки и ложитесь на кушетку животом вниз, - теперь в ее голосе звучат отчетливые металлические нотки. Мартин подчиняется – не оборачиваясь в ее сторону, он знает, что сейчас Анна-Мария выбирает стек.

- Вам надо понять всю глубину вашей вины, - Анна-Мария говорит тихо и вкрадчиво, но Мартин почти не слушает ее. Первое прикосновение стека к шее и плечам ощущается как строгая ласка – Анна-Мария действительно пока ласкает его, и Мартин понимает: еще немного, и он сойдет с ума. Стек почти невесом, скользит по позвоночнику к ложбинке между ягодиц. Мартин чувствует желание, бесстыдное и жгучее, и, словно откликаясь на него, Анна-Мария ударяет уже сильнее.

Третий удар был похож на ожог. Анна-Мария перестала сдерживаться, и Мартин мысленно поблагодарил ее за это. Он никогда не роптал, принимая заслуженную кару, потому что за грехом всегда следует расплата, и Анна-Мария не жалела его. За это Мартин был благодарен тоже.

Нарастающее возбуждение причиняет ему боль – живительную, освобождающую, дарящую прощение. И за несколько мгновений до того, как мир рассыпается острыми жалящими осколками, принося тишину и умиротворение, Анна-Мария произносит:

- Ты прощен, - и убирает стек, отводит от исхлестанной спины.

Потом Мартин долго лежал на кушетке лицом вниз, чувствуя, как под животом растекается семя, и ощущая себя мертвым и воскресшим. Анна-Мария закрыла шкаф и, пройдя по кабинету, положила рядом с Мартином упаковку влажных салфеток.

- Все в порядке, господин Хольцбрунн? – в голосе лишь спокойное участие, ничего больше. Мартин знал, что Анна-Мария тоже удовлетворена. В конце концов, она единственная ведьма, которой настолько везет.

В душевой, примыкающей к кабинету, Мартин привел себя в порядок и подумал, что, несмотря на бессонную ночь, чувствует легкую звонкую бодрость. Все заботы дня сейчас казались какими-то ненастоящими, и он понимал, что все будет хорошо.

Он и представить не мог, насколько сильно ошибается.

***

Документы в деканате приняли без лишних вопросов и удивлений – секретарь лихо вбила данные Эльзы в компьютер, забрала справку из инквизиции и направление из училища и поинтересовалась:

- А выписка из домовой книги есть? Нам для регистрации надо.

Эльза только руками развела – никакой выписки у нее не было. Секретарь улыбнулась:

- Ну ничего, до учебного года время еще есть. Делайте запрос по месту прописки, они дадут вам выписку.

Вздохнув, Эльза подалась из деканата и, сев на широкий подоконник в коридоре, задумчиво подперла голову ладонями. Вроде бы все складывалось неплохо. По крайней мере, секретарь восприняла справку из инквизиции без негатива – значит, в институте учится достаточное количество ведьм, чтобы не удивляться еще одной. Вот только как теперь эту справку добывать? Если вышлют скан по электронной почте, то хорошо, а если нет? Снова брать билет на самолет, лететь в Симах, а оттуда добираться на перекладных до родного поселка… Нет, это было совсем грустно.

Вынув из кармана недорогой мобильник, Эльза выбрала номер поселковой управы и нажала кнопку набора. Конечно, с первого раза дозвониться не получилось – в итоге человек, взявший трубку, сказал:

- Какая еще выписка, быр-быр-быр? Из домовой книги, тыр-пыр? Так приезжай и забирай, быр-быр.

- А по почте? – спросила Эльза.

- А по харе, быр-быр?

После такого ответа у Эльзы пропало всякое желание задавать вопросы.

Она путешествовала налегке: вязаный рюкзачок на плече вмещал смену белья на три дня, запас лекарств и пачку крекеров для перекуса – Эльзе этого хватало. Пересчитав свои основные, запасные и оборотные капиталы, Эльза поняла, что денег впритык. До перевода пенсии по потере кормильцев, которую она получала как сирота, оставалось еще четыре дня.

Ну ладно. Перебедуем. Зашвырнув рюкзачок за спину, Эльза вышла из здания института и побрела на троллейбусную остановку, надеясь, что ближайший рейс в Симах ждать придется не слишком долго.

Ей повезло: на стойке регистрации в аэропорту улыбчивая девушка в форменном синем пиджачке сразу же пробила билет и выписала талон на посадку.

- Это последний, - сообщила она. Ее профессиональная улыбка оказала бы честь любой рекламе стоматологии и зубной пасты. – Вы ведьма?

Эльза кивнула, и сияние улыбки немного поблекло. Девушка выписала еще один талон и вручила Эльзе.

- Ваш зал – 17А. Приятного полета.

Когда Эльза, проплутав по муравейнику аэропорта, все-таки добралась до нужного зала, обнаружилось, что посадку открыли, и маленький автобус возле дверей уже принимал пассажиров, чтобы везти их к лайнеру. Сжав в кулаке билет и талоны, Эльза прыгнула в автобус последней и, скользнув взглядом по пассажирам, ощутила внезапный озноб.

Мартин Хольцбрунн стоял возле окна и равнодушно смотрел на экран смартфона. Должно быть, читал новости или сводки о поимке очередной ведьмы. Весь его багаж составляла небольшая мягкая сумка на длинной ручке. Эльза испуганно отвернулась и по старой привычке стала дышать через нос, чтобы унять сердцебиение.

В конце концов, что в этом такого? У господина старшего советника инквизиции вполне могут быть свои дела в Симахе, а она не делает ничего дурного. И он ей тоже ничего не сделает. Она не преступница, у нее есть регистрация – свеженькая, с пылу, с жару. Она законопослушная гражданка своей страны. Эльза снова и снова повторяла эти простенькие мантры, но сердце никак не желало успокаиваться.

Она была кроликом, на которого смотрел волк. И с этим ничего нельзя было поделать.

Эльза выскочила из автобуса первой и побежала к лайнеру так, словно от этого зависела ее жизнь. Стюардесса оторвала корешок билета, забрала талоны и, пожелав Эльзе приятного полета, пропустила ее в салон. Найдя свое место, Эльза швырнула рюкзачок в полку для багажа и, сев в глубокое мягкое кресло, закрыла глаза и притворилась, что спит. Хольцбрунн наверняка летит в бизнес-классе, а даже если и нет, то наверняка не обратит на нее внимания…

- Ведьма, - устало произнес голос, который Эльза сегодня слышала в кошмарном сне.

Ей показалось, что сон продолжается. Хольцбрунн мрачно посмотрел на нее и принялся засовывать сумку на полку. Было видно, что он едва ли не в ярости. Мог бы – обязательно дал бы затрещину и Эльзе, и стюардессам, и девушке в аэропорту, которая осмелилась посадить его рядом с ведьмой.

- У меня есть регистрация, - едва слышно проговорила Эльза, чувствуя, как губы дрожат, а на глаза наворачиваются слезы. Ну что же это такое, Господи, она никому и никогда не делала ничего плохого, но все равно несет на себе клеймо прокаженной. Словно грех, которого она не совершала, но искупает. Каждый день, каждый час, каждую минуту.

Так живут все ведьмы страны. Она не исключение.

Хольцбрунн захлопнул крышку багажной полки и сел рядом с Эльзой. Прекрасные места возле аварийного люка: всего два кресла, достаточно свободного пространства, чтобы вытянуть ноги – и три часа в пути рядом с инквизитором, который так и брызжет лютой ненавистью. Эльза подумала, что в этом есть какая-то извращенная шутка.

- Вот и хорошо, - сухо сказал Хольцбрунн и, выдернув из кармашка на спинке кресла свежий выпуск делового журнала, нарочито внимательно стал читать какую-то статью. В сторону Эльзы он не смотрел.

Стюардессы показали пантомиму о том, как надо вести себя во время полета, и заняли свои места. Свет погас, и на табло появилась зеленая надпись «Пристегните ремни». Эльза послушно щелкнула застежкой и зажмурилась: ей приходилось и раньше летать на самолетах, но минуты взлета и посадки внушали ей какой-то пронизывающий ужас. Эльзе казалось, что самолет лежит в чьей-то ладони, и тот, кому она принадлежит, может взять и швырнуть лайнер на землю.

Мелодичный сигнал, разрешающий отстегнуть ремни, показался Эльзе райской музыкой. Хольцбрунн, на которого она бросила быстрый взгляд искоса, тоже вздохнул с облегчением. «Ага, - подумала Эльза с определенным злорадством, - тоже боишься».

А больше она не успела подумать, потому что с кресла через два ряда от них поднялся высокий молодой мужчина и, распахнув легкую куртку, продемонстрировал смесь проводов и каких-то темных коробочек, которая могла быть только взрывным устройством. Эльза ахнула и задохнулась воздухом и словами, а рука сама вцепилась в запястье инквизитора.

- Именем Господа! – воскликнул мужчина, и с соседних кресел поднялись его товарищи: такие же молодые, с таким же безумным блеском в глазах. – Покайтесь, неверные, ибо пришел наш час!

Хольцбрунн прикрыл глаза и опустил ладонь на руку Эльзы – не то желая отцепить девушку от себя, не то пытаясь успокоить.

- Салаимские фанатики, - совершенно спокойно прошептал он. – Вот и долетели.

 

Глава 2

В инквизиторской практике Мартина были две ведьмы уровня Зета, семьдесят пять посвященных ведьм, сумевших снять печать регистрации, пять юных колдуний, едва не уничтоживших передовой отряд инквизиции и целая толпа волшебниц, которые не желали регистрироваться. Не то что бы это его удручало, но раз начал работать в инквизиции, то придется идти до конца. Единственное, что беспокоило Мартина – это салаимские фанатики с юга. В мире нет никого более безнравственного и бестолкового, чем незарегистрированный колдун, вооружившийся святым писанием. Но он знал, что рано или поздно наткнется и на эту дрянь.

Террористов было шестеро. Двое прошли в кабину пилота, четверо, в том числе и заминированный парень, остались в салоне. Возникшую панику прекратили довольно быстро – чернявый бородач, бывший, по всей видимости, главой группы, вынул пистолет и прострелил голову визжащей от ужаса женщине. Визжали все, не повезло этой. Зато сразу же стало тихо.

Это было плохо, очень плохо. Мало того, что салаимы были твердолобыми догматиками – конкретно эти ребята оказались полными идиотами. Стрельба в самолете, набравшем высоту, была как минимум очень неосмотрительным занятием.

Мартин почему-то подумал, что ему весело.

Девчонка до сих пор сжимала его запястье. Мартин вспомнил картинку из школьного учебника: во время наводнения олененок и тигрица сидели в обнимку на крошечном клочке земли. А она и была похожа на олененка, эта юная ведьмочка: волосы цвета светлого ореха, темно-карие глаза и какая-то порывистость в движениях… 

- Как тебя зовут? – едва слышно спросил Мартин, старательно глядя в спинку кресла перед ним и изображая полнейшее равнодушие к происходящему. Террористы отволокли женщину с простреленной головой куда-то в бизнес-класс. Мартин собрался с силами и укутал себя прикрывающим заклятием. Если салаимы почуют, что в салоне инквизитор, то Мартин ляжет рядом с визгливой бабой с такой же дырой в голове.

- Эльза, - откликнулась девчонка. Мартин осторожно отцепил ее руку от своей и сказал:

- А я Мартин. Не бойся. Все хорошо.

Окровавленный подголовник кресла было отлично видно с их мест, так что можно было усомниться в том, что все хорошо. Где-то в хвосте едва слышно плакал ребенок – Мартин обреченно подумал, что тут скоро будет еще один труп.

- Именем Господа и во славу Его! – главарь террористов говорил негромко, но в салоне лайнера воцарилась такая тишина, что все слышали каждое слово. Одна из стюардесс, маленькая, чернокожая, беззвучно молилась, перебирая пластиковые четки трясущимися пальцами. Ребенок продолжал рыдать, и Мартин услышал еще и женские всхлипывания. Должно быть, мать.

- Именем Господа! – повторил главарь и, высоко подняв голову, посмотрел в хвост салона. – Не плачь, дитя, возрадуйся! Скоро ты встретишь Создателя мира.

Один из террористов вскинул коротенький автомат – «Хауза-135», новейшая разработка - и Мартин почувствовал, как тяжело и гулко застучала кровь в висках.

Но выстрела не последовало.

- Мы не летим в Симах, мои неверные соотечественники, - продолжал главарь. – Наш путь лежит в Барагузу, где в застенках томятся наши братья. Либо их выпустят – и тогда мы освободим вас в аэропорту Барагузы. Либо… - он развел руками и закончил фразу: - вы поймете, насколько заблуждались, отвергая истинную веру. Потому что Господь, грозный и милосердный, встретит вас у своего трона.

Ребенок наконец-то умолк, и в салоне воцарилась глубокая тишина. Мартин откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, не чувствуя ничего, кроме усталости. Конечно, будет штурм, в аэропорт Барагузы уже наверняка стянут весь спецназ Центрального региона… Эх, дядюшка Эрих, как не вовремя тебе захотелось пообщаться!

- Ты умеешь бросать цепь-порчу? – прошептал Мартин. Эльза не разобрала его слов – зато террорист с «Хаузой», медленно двигавшийся по проходу, услышал слова пассажира и тотчас же приставил дуло автомата ко лбу Мартина.

Он ожидал, что станет страшно. В конце концов, фанатичный идиот с оружием – это действительно жутко. Но страха почему-то не было. Совсем.

- Что бормочешь? – спросил террорист. Он был совсем молод, наверно, только-только закончил школу. Традиционная салаимская борода росла некрасивыми клоками.

- Молюсь, - коротко ответил Мартин. Салаимам было запрещено убивать на молитве: возможно, именно в эту минуту грязный еретик принимает истинную веру. Никогда не знаешь точно. 

Террорист ухмыльнулся. Он старался выглядеть решительным и бесстрашным, но боялся еще похлеще пассажиров. Похоже, вера его была не так крепка, как он полагал до этого.

- Что-то рожа твоя мне знакома, - произнес он. Мартин пожал плечами, и террорист убрал автомат.

Эльза всхлипнула. Вот она-то испугалась до колик в животе. Когда террорист отошел, Мартин слегка повернул голову в ее сторону и повторил:

- Цепь-порча. Ты умеешь бросать цепь-порчу?

Глаза девчонки распахнулись еще шире. Она отрицательно мотнула головой и прошептала:

- Нет. Не умею.

Мартин мысленно выругался. Впервые ему повезло столкнуться с законопослушной ведьмой. Очень кстати.

Впрочем, ладно. Не умеет колдовать – побудет аккумулятором. Это лучше, чем ничего.

- У тебя лифчик спереди расстегивается? – спросил Мартин. Девчонка побелела и уставилась на него так, словно он сошел с ума.

Она была недалека от истины. Потому что план Мартина действительно был сумасшедшим.

- Сзади, - пролепетала Эльза. Дождавшись, пока террористы отвлекутся от их участка салона, Мартин осторожно запустил руку под футболку ведьмы. Кожа была горячей и гладкой, девчонка подобралась и напряглась, не понимая, зачем Мартин расстегивает крючки, и выражение ее бледного лица было просто неописуемым. Мартин вдруг подумал, что с нее, наверно, никто до сих пор не снимал белья – мысль была настолько несвоевременной, что он с трудом сдержал нервный смешок.

- Скажи, что хочешь в туалет, - прошептал Мартин. Кончики пальцев начали зудеть: в них собиралась энергия для броска цепь-порчи. Эльза больше не стала задавать вопросов. Когда главарь террористов бросил взгляд в их сторону, она робко, словно ученица на уроке, подняла руку.

Бородач кивнул, разрешая говорить, и Эльза промолвила, запинаясь:

- Пожалуйста… мне нужно в туалет. У меня больные почки, мне правда нужно…

Террорист неторопливо приблизился и, пристально поглядев на девушку, спросил:

- Ведьма?

Эльза кивнула.

- Да, ведьма, - и протянула к нему раскрытую ладонь.

Бородач улыбнулся и ткнул Мартина в плечо дулом автомата.

- Проходи, сестра, и ничего не бойся. А ты встань.

Мартин расстегнул ремень безопасности и медленно поднялся. Цепкий взгляд террориста скользнул по его лицу, и бородач спросил:

- Я тоже где-то тебя видел… Кто ты?

Эльза осторожно выбралась в проход, и Мартин ответил:

- Я снимаюсь в гей-порно.

Бородач лишился дара речи от возмущения, и в этот миг Мартин рванул футболку Эльзы, обнажая ее грудь.

Это был их единственный шанс на спасение. Салаимам было запрещено смотреть на женщин без одежды, если эти женщины не являлись их женами - это был страшный грех, несмываемый никаким покаянием, и террористы, привлеченные возней, повели себя вполне предсказуемо – зажмурились.

Ведьма закричала. Боль, пронзившая ее тело, действительно была невыносимой: Мартин сейчас использовал Эльзу как аккумулятор, многократно увеличивший его силы, и бросил цепь-порчу, соединившую салаимов в смертоносный ряд. В глазах потемнело, и какое-то время Мартин видел только алые вспышки – одну, другую, третью… Когда полыхнуло шестое пятно, он выпустил Эльзу и с силой сжал переносицу, возвращая себе способность видеть и воспринимать мир.

Салаимы были мертвы. Все шестеро. Цепь-порча сработала, как положено: выжгла им сердца. Мартин представил эти сгоревшие комочки, хищно ухмыльнулся и негнущимися пальцами вынул из кармана брюк серебряный инквизиторский жетон.

- Дамы и господа! – произнес он. – Я Мартин Хольцбрунн, старший советник инквизиции. Террористическая группа ликвидирована. Полагаю, наш полет проходит в штатном режиме.

Потом были аплодисменты, смех и слезы обезумевших от счастья пассажиров, суета, стюардессы, бегавшие по салону и неимоверная вонь от тел мертвых салаимов. Цепь-порча всегда воняет… Мартин устало обмяк в кресле, взял расторопно поднесенный стюардессой бокал с коньяком и подумал, что это, должно быть, антитеррористическая операция с минимальным количеством жертв.

Визгливую бабу было жаль. Но всегда есть те, кому не везет. Таков порядок вещей, с этим ничего не поделать.

Он заметил, что Эльза так и сидит: обнаженная до пояса, плачущая, дрожащая. Стащив с себя пиджак, Мартин накинул его на девчонку, мимоходом заметив, что грудь у нее была выше всяких похвал – небольшая, но идеальной формы. Он представил, как она мягко и удобно ложится в ладонь, и отвел взгляд.

Парнишка, сидевший в соседнем ряду, снимал Эльзу на смартфон с логотипом обкусанной груши. Парнишка был тощ, модно подстрижен и одет, словно нищий – именно так, как советовали все журналы для богатеньких бездельников. Почему-то Мартин почувствовал ярость – холодную, помрачающую рассудок и даже удивиться не успел: просто поднялся с кресла, выхватил смартфон и, швырнув его на пол, проехался по обкусанной груше тяжелым каблуком ботинка.

Франт завизжал, словно баба. Потеря смартфона была для него равносильна потере чести.

- Да ты… Да я тебя! Да ты знаешь, кто мой отец? – верещал он. Ярость шипела в голове пузырьками игристого вина: Мартин ухмыльнулся и заставил модника умолкнуть короткой подачей в нос.

На него посмотрели одобрительно. Даже очень.

 

*** 

- Освобождение заложников аэробуса 775 стало самой быстрой антитеррористической операцией за всю историю. С момента захвата до полного уничтожения группы салаимских фанатиков прошло двадцать пять минут. 

На экране маленького телевизора на стене гостиничного номера Мартин увидел себя и удивился тому, насколько бледным и вымотанным выглядел. Аэропорт был забит народом: несколько бригад спецназа, вездесущие журналисты, готовые бесстрашно сунуть голову в пекло, полиция, до безобразия счастливая, что на сей раз оказалась не при делах.

«Мартин Хольцбрунн, старший советник инквизиции» - мелькнула надпись внизу кадра, и Мартин отсалютовал ей стаканом рома.

- Инквизиция как всегда на посту, - мрачно сказал в микрофон Мартин с экрана и отодвинул журналистку. – Дайте пройти.

Похоже, она обиделась.

- Это шокирующее событие вызвало всплеск обсуждений нового закона о гражданских правах для ведьм уровнем выше Дельта и ужесточении обязательной регистрации, - ведущая новостей, возникшая на экране, казалась Мартину бессмертной. Она сидела в этой студии уже двадцать три года, и ее лицо всегда было таким: сосредоточенным, уверенным и нестареющим. – Эксперты уже заявляют, что отмена регистрации приведет к массовой вспышке преступлений, подобных тому, которое было предотвращено сегодня. Напомню, в самолете находилось сто пятьдесят семь пассажиров и членов экипажа…

Мартин щелкнул пультом, и ведущая исчезла.

Самолет, конечно, не добрался до Симаха – запросил экстренную посадку на полпути, в Авербруке: нескольким пассажирам потребовалась срочная помощь медиков. Летевших разместили в отеле при аэропорте, спецслужбы забрали трупы террористов, запаянные в пластиковые мешки, а полиция провела быстрый допрос пассажиров, выглядевший практически формальностью. 

Самым главным было то, что в номере Мартина в тумбе стола располагался небольшой холодильник с напитками и спиртным. Впрочем, пяти маленьких бутылочек с ромом оказалось явно недостаточно. Мартин хотел было позвонить дежурному администратору и заказать выпивку в номер, но потом решил прогуляться в кафе на втором этаже.

Он, конечно, был героем дня, но наглеть все-таки не стоило.

По позднему времени кафе было практически пустым. Мартин равнодушно окинул взглядом немногочисленных посетителей и на тебе, увидел в дальнем углу ведьму Эльзу. Девчонка уныло ковырялась пластиковой вилкой в тарелке с картошкой, и Мартин подумал, что эта картошка наверняка порошковая, заваренная кипятком. У этой ведьмы явно было плохо с деньгами, и она, в отличие от него, не была героиней дня. Просто девчонка, сверкнувшая сиськами в нужное время. Подумав, Мартин заказал бутылку коньяка, взял два бокала и направился к Эльзе.

В ее взгляде мелькнуло что-то, похожее на испуг. Мартин сел за столик и, скрутив золотистую крышечку с бутылки, сказал:

- Привет.

Эльза опустила глаза и еле слышно откликнулась:

- Привет.

- У тебя правда больные почки? – осведомился Мартин. К его удивлению, коньяк оказался вполне достойным. Девчонка отрицательно помотала головой.

- Нет. Я это просто так добавила… Для убедительности.

Мартин одарил ее самой очаровательной улыбкой из своего арсенала. Обычно ведьмы, видя эту улыбку, хотели убежать так, чтоб с фонарями не нашли.

- Тогда давай выпьем, - он придвинул к ней бокал с маслянисто блестевшей жидкостью цвета темного меда. Эльза испуганно посмотрела на него и откликнулась:

- Спасибо, я не пью.

Мартин усмехнулся. Похоже, ему попалась не только законопослушная, но и исключительно целомудренная ведьма. Впервые в жизни. Повезло так повезло.

- Да брось, - сказал он мягко, но за этой мягкостью ощущалось вполне отчетливое давление. – В качестве хорошего лекарства.

Эльза шмыгнула носом и взяла бокал.

- Я должна отдать вам пиджак, - сказала она. Мартин добродушно усмехнулся и легонько стукнул краем своего бокала о ее.

- Отдашь. Твое здоровье.

Девчонка проглотила коньяк залпом, одним огромным глотком и сразу же задохнулась, закашлялась: рухнув в желудок, спиртное обожгло ее похлеще цепь-порчи. Мартин похлопал ее по спине и произнес:

- Вот молодец, а говорила, что не пьешь. Давай-ка вторую, ну-ка, быстренько.

Бармен, повинуясь его жесту, мигом подогнал закуску. Вторая, да еще в сопровождении буженины, пошла легче, в глазах ведьмы появился блеск, а на щеках вспыхнули пятна румянца.

- Спасибо, - сказала она. Мартин вопросительно поднял бровь, и Эльза поспешила объяснить: - За то, что разбили тому парню нос.

Мартин подумал, что это было удовольствием. Темным глухим удовольствием.

- Я ему разбил смартфон, - сказал он, обновляя свой бокал. С девчонки пока хватит, не хватало ему еще ведьм на полных развезях. – Нос-то свой, бесплатно достался. А смартфон – в кредит, еще платить и платить.

- Спасибо, - повторила Эльза. – За меня еще никто не заступался.

Мартин ухмыльнулся. Ну еще бы.

- Ты сама-то откуда? – спросил он.

- Поселок Шахты, - откликнулась Эльза. Коньяк помог: теперь она держалась гораздо свободнее, по телу разливалось приятное тепло, и мир постепенно становился дружелюбным. – Приехала учиться, а оказалось, что надо выписку из домовой книги. А ее только лично в руки дают, ну я и обратно…

Мартин плеснул коньяка на дно бокала и завернул крышку. Пока хватит.

- Позвоним завтра в твои Шахты, - сказал он. – Сами пришлют, еще и с поклоном.

Девчонка посмотрела на него с изумленной надеждой. В прежде испуганных глазах теперь плясали янтарные хмельные бесенята.

- Правда? – спросила она. Похоже, ей вовсе не хотелось отправляться в родные пенаты.

- Правда, - осушив бокал, Мартин поднялся и произнес: - Пойдем, пиджак отдашь.

*** 

Коридорчик на третьем этаже был пуст и темен: маленькая лампа на стойке дежурной по этажу, не могла развеять мрак. Дежурная куда-то ушла, и Эльза открыла ящик на стене и сняла ключ с крючка.

- Номер сорок два, - промолвила она, и ее ощутимо качнуло. Мартин подхватил ее под руку, не давая упасть. Эльза пила спиртное только один раз в жизни – водку на похоронах родителей – и тогда состояние опьянения ей показалось отвратительным. А сейчас было хорошо. Тело наполнилось щекочущим теплом, и почему-то Эльзе стало весело. К веселью приплелось странное томление. Ей казалось, что между ног у нее возник крошечный горячий шарик, он пульсировал и дрожал, и Эльзе очень хотелось накрыть его ладонью.

Ее номер располагался в самом конце коридора, в полной темноте. Эльза сумела нашарить замочную скважину и вставить в нее ключ – в ту же минуту инквизитор, который молча шел следом, властно развернул ее к себе и прижал к стене. Эльза торопливо ответила на его поцелуй, чувствуя, как ее захлестывает растерянность и страх. Она целовалась впервые в жизни, целовалась с инквизитором, и это было ужасным и неправильным. Но сладкая истома уже окутывала тело, и Эльза, молясь о том, чтобы все кончилось, всем сердцем хотела, чтоб Мартин не останавливался. У него были сухие прохладные губы, а ладони, которые скользнули под футболку, оказались неожиданно горячими, и Эльза вздрогнула, прижавшись к нему сильнее.

Эльза не запомнила, как они вошли в номер – она вдруг обнаружила, что лежит на кровати, а Мартин уселся между ее бесстыдно раскинутыми ногами, неторопливо расстегивал пуговицы на рубашке и смотрел на нее тяжелым заинтересованным взглядом. Эльзе вдруг показалось, что так энтомолог будет рассматривать бабочку, нанизанную на булавку.

Щеки горели. Пульсирующая тяжесть внизу живота становилась мучительной.

- Страшно? – весело спросил Мартин, сбросив рубашку на пол. Всю левую часть его груди украшал уродливый шрам, и Эльза, испуганно засмотревшись, забыла сопротивляться, когда он стянул с нее футболку и расстегнул бюстгальтер, освобождая грудь.

- Страшно, - призналась Эльза. Воздух в номере показался ей холодным языком, лизнувшим твердеющие соски.

Мартин вопросительно поднял бровь. Его лицо в полумраке комнаты казалось насмешливым.

- Неужели в первый раз? – спросил он, но за нарочитой насмешкой Эльза услышала удивление и… уважение, что ли?

Она кивнула, чувствуя обжигающее прикосновение стыда. Эльза и подумать не могла, что их встреча в аэропорту закончится именно так. Но чувство неправильности, порочности всего происходящего смешивалось с нарастающим желанием, и Эльза прекрасно понимала, что уже не сможет уйти.

Она не хотела уходить.

Мартин склонился над ней и поцеловал снова. Эльза прижалась к нему всем телом, понимая, что хочет именно этого: человеческого тепла, пусть и недолгого, пусть вызванного не чувствами, а алкоголем. Жар разливался по всему телу и опьянял сильнее коньяка, Мартин целовал ее то нежно, едва касаясь губ, то властно и напористо, почти грубо. Его пальцы были сильными и твердыми, слегка шершавыми; когда он накрыл ладонью ее грудь и прошелся кончиками пальцев по окаменевшему соску, то Эльза не сдержала стона и дернула бедрами, подаваясь вперед.

- Хорошая девочка, - негромко рассмеялся Мартин и принялся стаскивать с Эльзы джинсы и трусики. Его пальцы осторожно, словно ступая на неизведанную территорию, скользнули по нежным складкам плоти и легонько погладили набухший комочек клитора, и Эльзе показалось, что она сейчас умрет от желания. Просто не выдержит этих дразнящих прикосновений, этих поцелуев, которые становились все грубее, этих властных пальцев, что заставляли ее задыхаться от нарастающей сладкой боли. Тело стало каким-то чужим, податливым, и, когда горячая округлая головка члена прикоснулась к ее лону, Эльза снова подалась вперед – желание принять Мартина в себя стало нестерпимым и мучительным.

Пришла боль – острая, жгучая. Эльза вскрикнула, но Мартин сразу же оборвал ее крик очередным поцелуем и медленно проник на всю длину. Эльза впилась пальцами в его плечо, пытаясь одновременно оттолкнуть Мартина и прижать к себе. Ей почему-то стало страшно. Казалось, что она прежняя умерла, а что делать с собой новой – Эльза не знала.

Мартин начал двигаться, сперва медленно, затем быстрее и резче, и Эльза, постепенно приняв его ритм, вдруг обнаружила, что боль куда-то ушла, и нарастающее удовольствие перехватывает дыхание, заставляя кусать губы, едва удерживая крик. Вцепившись в Мартина, Эльза подавалась ему навстречу, задыхаясь от сладкого томительного ужаса и выстанывая его имя. А потом жаркий сгусток, скопившийся в ее животе, взорвался огненной волной, сминающей мир, и Эльза обмякла на постели, оглушенная, почти потерявшая сознание. Сейчас, на грани обморока, единственной реальной вещью была пульсирующая в ней плоть, что выбрасывала семя.

Потом они долго лежали в обнимку, ничего не говоря, и Эльза думала, что на этом все и кончится. Теперь, когда хмель ушел, а опьянение, принесенное страстью, миновало, ей стало стыдно. Эльза никогда не думала, что лишится девственности с такой легкостью, причем с человеком, которого не любила – и который не любил ее.

Хуже всего то, что Мартин был инквизитором. Эльза успела убедиться, что к таким, как она, он испытывает только ненависть и презрение. Но тепло его объятий продолжало дарить ей какую-то обманчивую надежду – и от этого стыд только рос.

- Спи, - наконец, сказал Мартин и легонько прикоснулся губами к ее виску. – Утро вечера мудренее.

***

Должно быть, дядюшка Эрих был тем, кого называют «серым кардиналом»: живя в провинциальном Симахе и нарочито отойдя от дел, он влиял на жизнь королевства гораздо серьезнее, чем можно было представить. Иногда Мартин думал, что человек, воспитавший его после смерти матери – патер ду патти, отец отцов мафии королевства. Иногда – что он великий подвижник. Но, что бы Мартин ни думал по поводу дядюшки, Эрих фон Глотте цур Хикк был намного серьезнее и загадочнее всех его предположений.

Дядя встретил его в саду – сидя на изящной белой скамье среди облетающих роз, он пил чай с клубничным зефиром. На экране небольшого телевизора, стоявшего на переносном столике, в очередной раз крутили кадры с внутренних камер захваченного самолета, и Мартин вновь имел возможность полюбоваться на бросок цепь-порчи, выполненный с безупречной инквизиторской техникой.

- Гениально, мой мальчик, - похвалил дядя и щелкнул пультом: картинка замерла, и лицо зажмурившегося террориста, который не успел понять, что умирает, заставило Мартина поморщиться. – Просто гениально. Признайся, эти салаимы – твои люди?

Мартин опустился на стул и придвинул к себе чашку. Чай был черным, сорта «Королевская ночь» - дядя пил такой чай с юности и ни разу не изменил своей привычке.

- Здравствуйте, дядя Эрих, - сказал Мартин. – Нет, это не мои люди.

Дядя тонко усмехнулся и махнул рукой, мол, не хочешь – не говори.

- Либеральное крыло уже прикрыло рты, - произнес он и сделал маленький глоток из тонкой фарфоровой чашки. – Полагаю, разговоры об отмене регистрации для ведьм отложены на неопределенный срок.

Мартин кивнул. Иногда воле случая под силу самые невероятные вещи.

- Устал? – спросил дядя. Мартин усмехнулся: вопрос, похоже, был риторическим.

- Немного, - откликнулся он. Дядя улыбнулся и проговорил:

- Тогда давай ближе к делу. Мне нужен мой человек в министерстве по делам ведьм.

Мартин посмотрел на дядю так, что тот невольно стал делать вид, будто крайне увлечен разламыванием зефира на ломтики.

- Можно подумать, у вас там нет своих людей, дядя Эрих.

- Есть, - дядя не стал отрицать очевидного. – Но времена меняются, мне нужен кто-то вроде министра.

Мартин понял, куда клонит дядя, и это ему не понравилось. 

- Меня никогда не выберут, - промолвил он. – Я слишком одиозная фигура.

Дядя взглянул на него, как на дурачка.

- После этого? – он кивнул в сторону экрана. – Дитя мое, тебя на руках внесут в министерство. Молодой политик со стойкими принципами и высокими моральными качествами… - тут дядя усмехнулся и добавил: - Тебе почти тридцать, пора заняться серьезными делами, а не ведьм по закоулкам зажимать.

Мартин почувствовал, как краснеет. Дядя Эрих всегда знал все и обо всех.

- Как там, кстати, Анна-Мария поживает?

- Хорошо, - негромко ответил Мартин, старательно глядя в сторону. – Меня не выберут министром, дядя Эрих. Я скорее оперативник, чем политик. Я слишком неудобен, в голове чересчур много тараканов… и я не женат. Король допускает к креслам только семейных.

- О, это ерунда, - отмахнулся дядя. – Анна-Мария с удовольствием выйдет за тебя замуж.

Теперь уже Мартин посмотрел на него, как на дурачка. Левый глаз дернулся – верный признак того, что в душе начинает копиться гнев, который скоро захочет вырваться наружу.

- Она ведьма, - отчетливо проговорил Мартин. – Лучше пристрели меня.

И было ясно, что он не шутит.

Дядя вздохнул. Щелкнул пультом, и картинка ожила – пошел очередной блок новостей, и на этот раз без информации о захвате самолета.

- Я и забыл, - признался он. – Зарегистрированная ведьма уровня Каппа с ограниченными гражданскими правами. Работа исключительно под надзором инквизиции. Дитя мое, но с этим надо что-то делать. Ты нужен мне министром, и тебе нужна жена. Неужели среди твоих дам только ведьмы?

Мартин не ответил. Эльза, должно быть, уже вернулась домой. Одного звонка с официальным запросом в управу ее поселка хватило, чтобы поселковый голова кинулся отправлять справку по электронной почте на имя районного инквизитора. Лютер Франк, кажется…

Ну она, слава богу, и не его дама.

- Да неважно, - сказал дядя. – Ты не обязан отчитываться. В конце концов, на лбу у них не написано, что они ведьмы. А паспорт не всем показывают.

Мартин откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Так он поступал с детства, давая понять, что разговор для него стал невыносимым, и раз уж он не может уйти, то участвовать все равно не станет. Дядя Эрих вздохнул.

- Мне жаль, дитя мое. Я не думал, что тот случай так надолго тебя заденет…

- Не надо про тот случай! – взорвался Мартин. – Я не собираюсь быть министром! Тем более, жениться на ведьме. Тем более…

- Сядь, - жестко сказал дядя, хотя Мартин и так сидел. – Наступают тяжелые времена, дорогой мой, можешь мне поверить. И будет намного лучше для всех нас, если министром по делам ведьм станешь ты, а не какой-нибудь престарелый идиот. Недели тебе хватит. Поставь штампик и готовься занимать кресло.

Мартин с силой сжал переносицу. Если дядя Эрих что-то решал, то спорить с ним было бесполезно. Можно было разбить себе голову – дядя продолжал настаивать на своем.

Он вдруг подумал, что устал. Смертельно устал. Самолет в столицу вылетал через три часа – Мартин думал, что сядет в кресло, пристегнется и уснет. А потом все будет так, как раньше.

Мартин прекрасно понимал, что ошибается. Как раньше уже не будет.

*** 

У Анны-Марии был выходной, но Мартин все-таки сумел убедить ее встретиться. Пусть в неофициальной обстановке, но ему очень нужно было поговорить с ней.

Вне работы Анна-Мария одевалась простенько, почти бедно. Глядя на девушку в тонком свитерке, джинсах и разноцветных кедах, вряд ли кто-то мог бы предположить, что она – врач с множеством публикаций и благодарных пациентов. Мартин предложил ей руку, Анна-Мария, помедлив, взяла его под локоть, и они неторопливо побрели по набережной. Скандальные чайки носились почти у самой воды, и небо на горизонте теряло цвет, становясь угрюмо-стальным. Надвигался шторм.

- Как самочувствие? – спросила Анна-Мария. – Вижу, вы устали.

- Да, - признался Мартин. Даже теперь, вне кабинета, он все равно ощущал какую-то робость. – Перелеты и террористы меня очень выматывают.

- Я видела вас по телевизору. Это было находчиво.

- Работа такая, - сказал Мартин. – Анна-Мария, видите ли, какое тут дело…

И он рассказал о своем визите к дяде Мартину и о его требовании. Анна-Мария слушала, не перебивая, тьма на горизонте копилась и разрасталась, и владельцы бесчисленных кафешек на набережной начали собирать полосатые зонтики и уносить пластиковые столики под крышу. Когда Мартин закончил, Анна-Мария задумчиво прикоснулась к виску и промолвила:

- Да, действительно интересная ситуация.

- Выходите за меня замуж, - угрюмо произнес Мартин. В конце концов, если женщина охаживает тебя плеткой по вторникам и пятницам, то они намного больше, чем просто знакомые.

- Это будет нетерапевтично, - Анна-Мария едва заметно улыбнулась, но глаза остались прежними, спокойными и равнодушными. Мартин отчего-то почувствовал облегчение.

- На нет и суда нет, - сказал он. – Что мне делать, Анна-Мария?

Девушка пожала плечами. Мартин подумал, что им лучше бы скрыться в одной из кафешек – прежде тихий ветер теперь дул свежо и порывисто, и в воздухе чувствовалась прохлада идущего дождя.

- Что все-таки случилось в вашем прошлом, Мартин? – спросила Анна-Мария. – Ваши отношения с женщинами обусловлены каким-то тяжелым и очень травматичным событием. Что это было?

Мартин пожал плечами.

- Вы же профессионал. Ваши предположения?

Анна-Мария задумчиво посмотрела в сторону, а затем взглянула Мартину в глаза и отчетливо проговорила:

- Ваша мать. Вы упоминали, что она умерла шестнадцать лет назад, но никогда не говорили об обстоятельствах ее смерти. Вы убили ее?

Мартину показалось, что он вот-вот рассмеется. То чувство, которое сейчас искрилось в мозгу, можно было бы назвать предвосхищением сумасшествия.

- Я не убивал ее, - признался Мартин. – Но я расправился с ее убийцей. А потом дядя Эрих отвез меня в больницу, а после воспитывал, как родного сына.

Взгляд девушки изменился, став теплее и мягче. Мартин подумал, что впервые за много лет их общения Анна-Мария смотрит на него, как на такого же человека, на равного себе. Поднявшись на цыпочки, Анна-Мария поцеловала его в щеку и сказала:

- Ну теперь мне ясно, почему вы спите только с ведьмами. И почему так их ненавидите.

Мартин усмехнулся. Шторм наваливался на мир тяжелым темным брюхом.

- Пойдем под крышу, - произнес он. - Дождь начинается.

*** 

Лютер Франк встретил Эльзу как старую знакомую и вручил ей выписку из домовой книги чуть ли не с поклоном. Спрятав бумажку в сумочку, Эльза поблагодарила инквизитора и, помедлив, спросила:

- Простите, господин Франк, а та девушка, Тати… С уровнем Окулус. Что с ней теперь будет?

Лютер смотрел виновато, словно снова хотел развести руками и сказать, что он ничего не может поделать.

- Да ничего не будет, - сказал он. – Я ей дал направление на работу в пекарне, три раза в неделю станет приходить отмечаться.

Эльза вздохнула с облегчением.

- А почему она тогда так психанула? – раз уж можно было задавать вопросы, Эльза решила спрашивать. Лютер уныло потер ухо и ответил:

- Понимаешь, уровень Окулус склонен к спонтанному сбросу печати. И я в каждый визит буду ее обновлять. А в этом приятного мало, ты сама видела. Так что… - он вздохнул с такой искренностью, что Эльзе стало жаль его чуть ли не больше, чем Тати. – Дела печальные.

- И правда, - согласилась Эльза. – Ладно, спасибо вам большое, господин Франк.

- Да не за что, - Лютер улыбнулся, и Эльза подумала, что была бы не против с ним поболтать. Просто так, о всякой ерунде вроде рыбной ловли и лисьих следов на снегу.

«Ты ведьма, - напомнила она себе. – Вы враги по определению».

Она старалась не думать о Мартине. Первое впечатление никогда ее не подводило. Человек, показавшийся ей сволочью на экране телевизора, действительно был мерзавцем. Напоил ее и затащил в постель – просто потому, что хотел развеяться и снять напряжение. Дьявол побери, Эльза не думала, что все будет вот так. Она всегда мечтала о том, что встретит хорошего человека и полюбит его, и у них будет настоящая свадьба и первая брачная ночь…

Вспоминая о ночи в гостинице, Эльза начинала ненавидеть себя. За горячее томление, которое растекалось по телу, когда память оживляла поцелуи и прикосновения, единый ритм, в котором двигались двое… нет! Об этом нельзя было думать, Эльза чувствовала себя использованной и грязной. Просто выбросить все из головы, будто это приснилось. Так будет правильно.

Она почти справилась, но вечером мобильник ожил, и номер – «золотой», весь из повторяющихся цифр – был ей незнаком.

- Привет, - глухо сказал Мартин. – Как поживаешь?

Эльза ощутила, как земля медленно уходит из-под ног. Чашка дрогнула в руке, расплескивая чай на стол.

- Привет, - откликнулась она. – Все хорошо… а ты как?

Мартин издал странный звук, похожий одновременно на циничную ухмылку и печальный вздох.

- Жив-здоров. Приготовь документы, я заеду за тобой завтра утром.

У Эльзы от страха даже живот заболел.

- И… и что? – пролепетала она.

- Поедем в мэрию, - устало сказал Мартин. – Зарегистрируем брачный союз.

Эльза ахнула и выронила мобильник.

 

Глава 3

Ночь прошла без сна. В квартире свет горел во всех комнатах, и Эльза то начинала сгребать вещи в дорожную сумку, чтобы сбежать с первой же электричкой куда-нибудь, где инквизитор ее не достанет, то без сил падала на диван, полностью смиряясь с судьбой. Для Мартина она была вещью, как и любая ведьма для любого инквизитора. Захотел – взял и поиграл. Захотел – сунул в ящик. Захотел – женился, и с такой же легкостью вышвырнет прочь, когда пожелает. Когда сонная мгла за окнами, уже совсем осенняя, стала сереть, Эльза вдруг ощутила внезапный порыв к сопротивлению, вскочила с дивана и сказала вслух:

- Да ты права не имеешь, сволочь.

В конце концов, она не игрушка и не забава, она не сделала ничего плохого, и Мартин, уж будем говорить честно, никак не вписывается в ее жизнь. Меньше всего Эльза собиралась выходить замуж за инквизитора, который, к тому же, так и пышет искренним презрением к ведьмам. Добрый Лютер ведьм жалел, это было видно сразу – а Мартин их ненавидел, ну вот пусть и продолжает это делать без участия Эльзы.

А потом в дверь позвонили, и вся решимость Эльзы растаяла, словно ее и не бывало.

На пороге обнаружился пожилой мужчина очень благородного вида. Сразу ясно, из старых дворян, подумала Эльза, такую осанку, манеру носить легкую шляпу и доброжелательное выражение лица не подделаешь, достигается воспитанием с детства. Но что ему тут делать?

- Доброе утро, - улыбнулась Эльза. – А вы к кому?

- К вам, милая барышня, - ответил джентльмен и приподнял шляпу в знак приветствия. – Вы ведь Эльза Грюнн. А я Эрих фон Глотте цур Хикк, дядя вашего жениха, - он улыбнулся и, видя, что Эльза неподвижно стоит в дверях, осведомился: - Разрешите войти?

- Конечно, проходите, - Эльза отступила в коридор и подумала, что фон и цур никогда не видел такой нищеты, которая царила в ее съемной квартире. – Только Мартин мне не жених.

Эрих посмотрел на нее так, что Эльза сочла нужным объясниться:

- Видите ли, дело в том, что… - она собралась с духом и скороговоркой выпалила: - Я не люблю его и не собираюсь выходить за него замуж.

Эрих улыбнулся: похоже, у него камень с плеч свалился.

- Давайте побеседуем, дитя мое, - промолвил он. – Уверен, вы измените свое мнение.

Эльза решила успокоиться и вести себя непринужденно. Возможно, благородный дядя решит, что она не ровня его племяннику, и отговорит Мартина от женитьбы.

- Тогда проходите на кухню, - улыбнулась она. – Хотите кофе?

Эрих махнул рукой – бриллиант в перстне на безымянном пальце рассыпал по квартире пригоршню искр.

- Кофе я хочу, но сердце не велит, - ответил он. – Так что лучше чаю или простой стакан воды.

Эльза кивнула и щелкнула кнопкой электрического чайника. Эрих устроился на стуле, не подавая виду, что такая мебель не для его благородного зада, и произнес:

- Конечно, никакой скоропалительной женитьбы не должно быть. Вы не собаки под кустом. Ну и я человек старой закалки, считаю, что у девушки должен быть такой день, в который она чувствует себя принцессой. Красивое платье, цветы, подарки…

Чайник свистнул и выключился. Эльза оперлась на тумбу, чтобы не упасть. То есть они все решили за нее и просто ставят перед фактом. Наверно, считают, что ведьма должна прыгать до потолка от счастья, что инквизитор берет ее в жены.

- Вы же не поведете меня в мэрию в кандалах, - сказала она, бросив в чашку пакетик зеленого чая и плеснув кипятка. – Я не дамся. В конце концов, это бессовестно, силой гнать меня замуж, тем более, за Мартина.

Эрих благодушно улыбнулся.

- Не стоит так ершиться, дитя мое. У Мартина свои странности, но в целом он хороший человек. Ну и потом, брак с инквизитором – не самое страшное, что может случиться с юной ведьмой.

Эльза подумала, что не хочет узнавать о самом страшном. На память пришло окровавленное лицо Тати. Поставив чашку перед Эрихом, Эльза опустилась на табуретку и спросила:

- То есть вы предлагаете мне смириться и попробовать извлечь выгоду из ситуации?

- Дитя мое, вы не только очаровательны, но и умны, - Эрих отпил из чашки и довольно улыбнулся. – Именно это я и предлагаю. Мартин, конечно, придерживается весьма специфических взглядов на общение с ведьмами, но я обещаю, что с вами он будет паинькой. Все будет хорошо.

- А если я не хочу? Если он мне неприятен?

Эрих вздохнул и покачал головой.

- Эх, молодость… Еще оперируете понятиями «хочу – не хочу». Вы знаете, какая история случилась с Мартином в юности?

Эльза отрицательно мотнула головой. Откуда ей, в самом деле, было знать о прошлом инквизитора?

- Его матушка взяла на воспитание девочку, дочь своей трагически погибшей подруги. И так получилось, что они полюбили друг друга. Мартин и Белла, такая чистая юношеская любовь, как в романах… А потом выяснилось, что Белла – ведьма уровня Эпсилон. Знаете, что это?

- Не знаю, - прошептала Эльза. Липкий ужас шевельнулся в груди: она смотрела на Эриха и видела освещенную ярким солнцем комнату, по коротой словно прошел смерч, перевернувший мебель. На паркете тускло блестела темная лужа…

- Это безумие. Ведьмы уровня Эпсилон подлежат немедленному уничтожению, единственные из всех. Обратившись, Белла расправилась с моей сестрой, а Мартин, - Эрих отпил еще чая, похоже, у него пересохло во рту. – А Мартин убил Беллу…  Я всегда говорил ему, что это несчастный случай. Трагический, безусловно, ужасный, но в этом нет его вины. Но мне кажется, он до сих пор не оправился до конца. Я понимаю, дитя мое, что вы его не любите. Но он все-таки заслуживает понимания и чисто женского сочувствия.

Эльза не могла понять, что чувствует. Сознание вроде бы раздвоилось, и одна часть говорила «Поделом, так ему и надо!», а другая действительно испытывала жалость. Похоже, Эрих понял ее сбивчивые мысли, потому что сказал:

- Раз уж Мартин вас выбрал, то он по какой-то причине вам доверяет. И я точно знаю, что он будет паинькой ради этого доверия.

- Ладно, буду, - прозвучал в кухне угрюмый голос. Эльза вскинула голову и увидела Мартина. Мрачный и задумчивый, он стоял у входа, и Эльза с удивлением заметила букет мелких белых роз в его руке.

Ей никогда не дарили цветов. Никто и никогда. Эльза не могла отвести взгляда от простенького букета.

- Но я не могу гарантировать, - произнес Мартин, - что это продлится долго.

*** 

Разумеется, ни в какую мэрию они не поехали. Эрих едва не хватался за сердце – свадьба должна быть пусть небольшой и скромной, но приличной. Никакой пошлости вроде двадцатиметрового лимузина и фото с невестой на ладошке и никаких современных глупостей вроде «поставили штамп и поехали спать». В конце концов, у него есть деловые партнеры и связи, которые требуют выполнения определенных обычаев.

Эльза поставила букет в вазочку на окно и вздохнула с облегчением. Дату бракосочетания перенесли на завтра, и Эльза с какой-то наивной легкостью подумала, что все еще может измениться.

Ничего не изменилось.

Связи у Эриха действительно были. В полдень в квартиру Эльзы позвонили – на пороге обнаружились два стилиста и модельер, которых Эльза однажды видела на страницах модного журнала. Скептически осмотрев ее, один из стилистов, маленький и тощий, с выкрашенными в сиреневый цвет волосами, выразил искреннее сомнение, что из этой деревенщины получится сделать человека, на что второй, такой же маленький, с гладко выбритой головой, заметил со знанием дела:

- Я и не таких кикимор в королев превращал.

Эльза вспыхнула. Она не считала себя кикиморой, и замечание столичного франта задело ее до глубины души. Модельер, оказавшийся своим в доску парнем, с шутками и прибаутками снял с Эльзы мерки и с неудовольствием сообщил:

- Примерка будет только одна. Конечно, свадебное платье с одной примеркой – это как свадьба по залету, быстро и бестолково. Так дела не делаются.

Вся троица воззрилась на Эльзу так, что она побагровела от стыда и злости. Вот оно что. Перспективный политик и будущий министр по делам ведьм вынужден жениться на деревенщине, которая приперла его пузом.

Впрочем, злилась Эльза недолго. Лысый стилист взялся за ее волосы, и после трех часов в его власти Эльза взглянула в зеркало и не узнала себя. По спине и плечам стекали густые пряди медового оттенка, не имевшие ничего общего с обычной прической Эльзы. Она прикоснулась к волосам – мягкие, гладкие, словно шелк, они казались чужими.

- Нравится? – поинтересовался лысый, который оценил молчание Эльзы по-своему.

- Очень, - искренне промолвила Эльза. – Очень нравится.

Потом лысый аккуратно собрал волосы в простую прическу – чтобы завтра соорудить нечто стильное и замысловатое - и за дело взялся тощий стилист, обозвавший Эльзу деревенщиной. В ход пошла тяжелая артиллерия. Медовые обертывания для придания коже особенной нежности, лазерная эпиляция, несколько масок для лица и точечные уколы витаминов – в итоге Эльза перестала понимать, что с ней делают и мысленно махнула рукой, сбившись со счета процедур: делайте, что хотите, и будь, что будет. Когда уже под вечер стилисты поставили Эльзу перед зеркалом, то она замерла, не узнавая себя в отражении. Эльза всегда считала себя простой, даже заурядной девушкой – та, которая сейчас смотрела на нее из зеркальной глади, словно сошла с обложки журнала.

- Неужели это я? – прошептала Эльза. Девушка в зеркале едва заметно улыбнулась: да, это ты.

Стилисты довольно посмотрели на Эльзу и друг на друга, и лысый сказал:

- Ну вот, а ты все «кикимора», «деревенщина»…

Спустя четверть часа пожаловало и платье. Легкое, цвета слоновой кости, оно мягко обволакивало фигуру и приподнимало грудь в вырезе, и было одновременно торжественным и простым, почти незатейливым. Именно в этой строгости и таилась красота, особая и загадочная. Распрощавшись со стилистами и модельером, Эльза встала у зеркала и негромко сказала:

- Я выхожу замуж…

Ей не верилось. Девушка в свадебном платье была кем угодно, только не Эльзой Грюнн. Она была слишком красивой, слишком запредельной, слишком…

В дверь снова позвонили. Подхватив подол платья, Эльза отправилась открывать, представляя, кого там еще принесло. Флориста, фотографа, кондитера?

За дверью был Мартин. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом Эльза проговорила:

- Это плохая примета.

- Что за примета? – поинтересовался Мартин. Сейчас он снова подавлял: от него катилась физически ощутимая тяжелая волна, и Эльзе хотелось забиться куда-нибудь подальше и закрыть голову ладонями.

- Жених не должен видеть невесту до свадьбы, - ответила Эльза и подумала, что сейчас Мартин настоящий: циничный, заледеневший, готовый идти по головам ради своих целей. Она попыталась вспомнить, как совсем недавно лежала в его объятиях – и ничего не получилось. Человек перед ней не имел ничего общего с мужчиной из воспоминаний.

Тот был живым. От этого веяло смертным холодом.

- Пустяки, - отмахнулся Мартин и сказал: - Завтра нашими гостями будет Адальберт с супругой. У него какие-то дела с дядей Эрихом.

Эльза ахнула. Адальберт был наследным принцем. Могла ли она когда-нибудь представить, что на ее свадьбе будут гулять принцы?

- С ума сойти, - выдохнула Эльза. Мартин усмехнулся одной стороной рта. Глядя на него, Эльза видела только тьму, сквозь которую пробивались мелкие острые лучики света. Обойдя Эльзу, он потянул за шнуровку платья, и тонкая ткань с тихим шелестом потекла вниз, обнажая спину и плечи. Эльза ахнула, подхватила скользкий шелк и растерянно выдохнула:

- Что..?

- Переоденься, - равнодушно произнес Мартин. – И сделай мне чаю, пожалуйста.

***

- Раз уж так повернулась жизнь, что мы создаем семью, я расскажу тебе о том, что ты должна будешь делать.

Эльза переоделась в домашнюю майку и шорты в цветочек, приготовила Мартину чая и села на табуретку, стараясь занимать как можно меньше места. Мартин стоял у окна, спиной к девушке, смотрел, как по проспекту Покорителей движутся машины, и его спина казалась Эльзе вырубленной из каменной глыбы.

- Не отсвечивай, - сказал Мартин. – Дядя Эрих настаивает на том, чтобы мы жили вместе, и я не хочу, чтобы ты как-то напрягала меня. Я тебя не контролирую. Учись, гуляй, занимайся, чем сочтешь нужным. Но не лезь ко мне, не требуй отчетов и не раздавай ценных указаний.

Эльза вдруг поймала себя на том, что стиснула зубы так, что заныли челюсти.

- Хорошо, - проговорила она. – Хорошо. А ты не собираешься узнавать, чего хочу я? Просто так, для разнообразия.

Мартин даже не обернулся. Только плечи едва заметно дрогнули.

- Нет, - ответил он. – Меня это не интересует. Считай, что мы снимаем квартиру на паях.

- Я могу отказаться, - сказала Эльза и не поверила, что смогла произнести такое. – Просто не пойду завтра в мэрию. Сбегу по пути. Я не твоя игрушка, Мартин. Я не вещь.

Мартин покосился в ее сторону – вот сейчас он действительно был удивлен. Очень удивлен. Мебель заговорила, и выяснилось, что у нее есть свои желания, потребности и намерения.

- Попробуй, - равнодушно произнес он. – Послезавтра тебя выудят откуда-нибудь из канала. Мне, честно говоря, все равно, а вот дядя Эрих не любит, когда что-то идет не по его плану. А ты имела несчастье ему понравиться, и вот таких фокусов он не поймет.

Эльза поняла, что Мартин не шутит – поняла и испугалась чуть ли не до икоты. Намерение протестовать сразу же растаяло.

- Кто он? – еле слышно спросила Эльза. – Твой дядя… кто он такой?

Мартин неопределенно пожал плечами. Эльза смотрела на него и видела тьму, пронизанную редкими солнечными лучами.

- Патер ду патти, я полагаю.

Эльза смотрела телевизор и имела представление о том, чем занимается отец отцов. Теперь она не знала, кого боится больше.

- Я тебя не обижу, - сказал Мартин, и в его голосе мелькнула далекая тень доброжелательности, словно он очень старался быть дружелюбным и сердечным, хотя это ему вовсе не свойственно. – Не провоцируй меня, и все будет в порядке. Глядишь, даже подружимся.

Раздался мелодичный писк – вынув из кармана смартфон, Мартин прочел сообщение, и Эльза увидела, как он бледнеет. За несколько мгновений его лицо стало совсем другим, напряженным и безжизненным.

- Что-то случилось? – спросила она, прекрасно понимая, что инквизитор не будет перед ней отчитываться. Мартин поставил чашку на подоконник и произнес:

- У моей подруги проблемы. Я должен уехать.

Это было уже слишком. Эльза ощутила, как вспыхивают щеки, а на глаза наворачиваются слезы. Значит, подруги. И он даже ради приличия не собирается их скрывать.

Мартин посмотрел на нее внимательным долгим взглядом и отчетливо сказал:

- Я мог бы тебе врать. Но вранье надо запоминать, а мне лень это делать. Будь умницей, Эльза.

Он подошел, задумчиво погладил ее по щеке и добавил:

- И мы поладим.

*** 

«Приезжай, пожалуйста. Мне плохо».

Выйдя из подъезда и махнув рукой – оранжевый жук такси сразу же отделился от основного потока – Мартин набрал номер Анны-Марии. Если она написала ему сообщение и обратилась на «ты», то дела действительно были хуже некуда. Когда такси рвануло с места, Анна-Мария ответила:

- Я на работе. Приезжай.

Ее голос словно не принадлежал ей, он звучал, как из могилы. Мартину казалось, что его начинает знобить.

По позднему времени медицинский центр был закрыт, врачи давно разошлись, и охранник на вахте медленно поднялся с места, намереваясь преградить Мартину дорогу. Он махнул жетоном, бросив что-то вроде «Спецоперация», и охранник отступил.

Анна-Мария лежала на кушетке, на полу рядом валялся разлитый стакан воды, а чуть поодаль – смартфон, выпавший из ослабевших пальцев. Мартин подбежал, сел рядом – девушка была то ли в обмороке, то ли в трансе. Левая рука, в которую когда-то давно вогнали печать регистрации, почернела до локтя, а кожа на ней ссохлась и растрескалась. Мартин дотронулся до нее, и Анна-Мария вздрогнула.

- Это ты… - прошептала она.

- Все хорошо, я тут, - Мартин сбросил пиджак: работа предстояла серьезная и опасная. – Я с тобой, все хорошо, не бойся.

Лицо девушки исказило гримасой невыносимой боли.

- Я ничего не делала, - промолвила Анна-Мария. – Клянусь, я ничего не делала…

- Я верю, верю, - Мартин слегка сжал пострадавшее запястье и принялся осторожно гладить руку от ладони до локтевой ямки. – Это спонтанный сброс печати, так бывает. Просто потерпи еще немного.

Анна-Мария всхлипнула, и Мартин, дождавшись, когда по иссохшей коже побежит бледно-голубое сияние, усилием воли загнал в ладонь девушки новую печать и почти сразу же – вторую, в здоровую кожу выше локтя. Девушка вскрикнула, и от изувеченной руки начал подниматься отчетливый темный дымок. Печати обуздывали силу, что пыталась вырваться на свободу. Мартин понимал, что это безумно больно, и удивлялся тому, что Анна-Мария не орала от этой боли.

«Должно быть, ей стыдно кричать перед инквизитором», - подумал он и вдруг поймал себя на мысли, что испытывает жалость. Мартин никогда не жалел ведьм, но Анна-Мария в определенном смысле принадлежала ему, и сейчас, когда все было позади, и рука постепенно принимала привычный вид, Мартин едва сдерживал свою горечь.

- Воды… - прошептала Анна-Мария. Мартин нацедил стаканчик из кулера в углу, и девушка жадно приникла к пластиковому краю. Напившись, она откинулась на кушетку и сказала:

- Пожалуйста, поверь, я ничего не делала. Отпустила последнего пациента, заполняла документы, и вдруг…

Мартин заботливо поправил растрепавшиеся волосы Анны-Марии, смахнул крупную бисерину пота с виска. Спонтанный сброс печати – не редкость, это действительно случается, и конечно, весьма неприятно, но не более.

- Все хорошо, - ласково повторил он. Анна-Мария поймала его руку и благодарно сжала. – Сейчас придешь в себя, я отвезу тебя домой. А хочешь, в больницу. Как скажешь.

- Лучше в больницу, - откликнулась Анна-Мария. – Меня очень сильно тошнит.

Мартин вскинулся, словно собака, учуявшая дичь. В ее ситуации не могло быть тошноты – он схватил Анну-Марию за пострадавшую руку и, всмотревшись в сияние печатей, ощутил озноб.

- Что там? – девушка приподнялась на кушетке, испуг Мартина передался и ей. – Что?

- Ты была Каппа, - сказал Мартин, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – А теперь ты Мют. Прыжок через пять ступеней.

Анна-Мария откинулась на кушетку и заплакала.

*** 

Весь день Эльза ловила себя на мысли о том, что о такой свадьбе мечтают все девушки королевства. Да что там, все девушки на свете хотели бы, чтобы элегантный красавец вел свою избранницу к алтарю, гости были бы исключительно достойными и интересными, а погода радовала. Солнце светило совсем по-летнему, небольшая старинная часовня, которую Эрих предложил для венчания, оказалась очень уютной и какой-то домашней, а гостей было немного, всего двадцать, и половину из них Эльза видела по телевизору.

Конечно, часть из них явно сомневалась в выборе Мартина. Девчонка из деревни, которая приехала в столицу всего две недели назад и умудрилась отхватить самого завидного жениха, при чинах, связях и капиталах! О том, что жених вчера ушел к какой-то подруге и даже не счел нужным этого скрывать, они, разумеется, не знали.

- Как подруга? – язвительно спросила Эльза, когда они с Мартином сели в автомобиль, чтобы ехать в часовню. Эльзе хотелось быть злой. Не то что бы она сердилась на Мартина – в конце концов, у него своя жизнь, и он не обязан вычеркнуть из нее всех из-за брака по расчету. Ей просто было не по себе.

Мартин заглянул в смартфон, проверил сообщения и ответил:

- Все в порядке. Продолжишь поддевать – венчание закончим в допросной.

И Эльза поняла, что он не шутит.

Обручальное кольцо село на палец идеально. Золотой ободок с небольшим бриллиантом казался Эльзе кандалами. Когда священник закрыл святое писание, объявил их мужем и женой и предложил жениху поцеловать невесту, Эльза почувствовала тошноту. Похоже, Мартин разделял ее чувства – он быстро прикоснулся губами к ее губам, и на этом церемония закончилась.

На банкет они не остались – по традиции столы накрывались для гостей, а молодожены отправлялись домой, делать наследников. Когда Мартин впустил Эльзу в квартиру и закрыл дверь, то девушке подумалось, что старая жизнь кончилась, а новая начинается странно и горько.

- Вот здесь я и живу, - равнодушно сказал он. Квартира Мартина располагалась на предпоследнем этаже небоскреба в деловом сердце столицы. Эльза сбросила давно ставшие неудобными туфли и, босиком пройдя к окну, увидела огромный, раскинувшийся перед ней город, пульсирующие нити дорог, парк, похожий на спину лохматого зверя…

- Очень красиво, - промолвила она. Не потому, что хотела похвалить дом из вежливости: Эльзе всегда нравилось смотреть на мир так, чтобы взгляд не натыкался на преграду и свободно летел вдаль. Мартин скептически ухмыльнулся, и Эльза услышала, как пиджак его свадебного костюма упал на диванчик.

Ей почему-то было страшно повернуться.

- Наши гости исключительно благоразумны, - судя по звукам, Мартин сел на диван и налил в бокал очередную порцию спиртного. – Вместо всякой ерунды нам с тобой подарили деньги. Иди сюда, Эльза.

Она обернулась. Мартин действительно сидел на диванчике с бокалом коньяка в руке, смотрел вроде бы мягко, но под таким мягким взглядом обычно послушно выкладывают все, что знают и чего не знают.

- Мне не нужны эти деньги, - промолвила Эльза. Лицо Мартина дрогнуло.

- Если я прошу тебя подойти, - теперь в его голосе звучал металл пыточных, - то ты не споришь и подходишь.

Эльза решила не доводить до греха.

Когда она послушно села на диван, Мартин протянул ей бокал – коньяка там было на донышке – и сказал:

- Гостевая спальня полностью в твоем распоряжении. Три раза в неделю приходит домработница, делает уборку и заполняет холодильник. Белье бросай в корзину в ванне. Когда я дома, не включай музыку. Вот вроде бы и все правила нашего общежития.

Коньяк пах дубом и медом. Эльза подумала, что теперь будет ненавидеть коньяк. Вспоминать ночь в гостинице аэропорта и ненавидеть.

- Хорошо, - кивнула она. Пожалуй, быть покорной не так трудно, как кажется. – Хорошо, я поняла. Что-то еще?

Мартин пожал плечами. Сейчас он выглядел очень красивым и очень усталым, почти неживым.

- Мне уходить, когда ты будешь приводить баб? – все-таки покорной быть не получалось, язвительная реплика сама соскользнула с языка.

- Я не привожу сюда баб, - равнодушно ответил Мартин, и Эльзу внезапно качнуло. Она попробовала вскрикнуть и не смогла, левую половину тела словно парализовало. Эльза смотрела на раскрытую ладонь, где печать наливалась ядовитым зеленым огнем, и не могла понять, почему рука не слушается. 

«Вот и все, - мелькнула ленивая отстраненная мысль. – Вот и все…»

Гостиная качнулась, и Эльза увидела потолок и изящную витую лампу. Правое плечо, еще сохранившее чувствительность, коснулось дивана.

- Я не хочу ссориться, - в поле зрения появилось лицо Мартина: склонившись над Эльзой, он ласково погладил ее по щеке. – Я вообще достаточно спокойный и мирный человек. Но запомни, пожалуйста: это только в плохих романах бойкие провинциалки выбивают стулья из-под кавалеров. Я за такое удушу.

Эльза не сомневалась в серьезности его намерений. Удушит и разрежет на кусочки. Тело постепенно обретало чувствительность, и левую ладонь стало безжалостно жечь. Очертания печати пульсировали, дергая кожу.

- Прости, - прошептала Эльза. Желание спрятаться и закрыть голову стало невыносимым. – Я все поняла.

Мартин улыбнулся. Провел кончиками пальцев по шее и ключицам.

- Меня это радует, - сказал он. – Очень.