Отрывок из книги «Охота на ламию. Институт неблагородных»

Пролог

Он любил — поистине любил — своё новое увлечение. Оно удовлетворяло все скрытые от благонравного общества потребности мужчины, его жажду подчинять и лишать силы, порабощать и унижать.Чтобы до того, как его клыки сомкнутся на шее жертвы, увидеть ужас в её глазах.

— Пожалуйста, гранд, — пролепетала одна из них. Его вторая Пришлая.  — Я ничего дурного не сделала.

— Конечно, сделала, милая, —  почти с сожалением произнёс он. — Ты явилась в чужой мир и хочешь запятнать его нечистым Даром. Ты ведь кровопийца, ламия, этим всё сказано! А хорошенькое личико —  всего лишь ширма.

Девушка отшатнулась, желая скрыться в темноте липовых алей и добежать до спасительных ворот Кломмхольма, института неблагородных, как его называли Истинные расы. Приют Пришлых, женщин, призванных из иных миров, чтобы послужить Дольнему миру хотя бы частичкой магии, заключённой в их хрупких телах.

Но жертва не учла, что он видит ночью лучше, чем днём.

— Твой обучение окончилось, — сорвалось с его полных чувственных губ, которые с удовольствием оставили бы синеву на белой шее третьекурсницы.

Интересно, она всё ещё девственница или уже нашла себе покровителя? Эти Пришлые только в первое время робкие и наивные, а потом, каков бы ни был их изначальный мир, быстро адаптируются к новым условиям.

Жертва застыла лишь на мгновение, а потом открыла рот, чтобы истошно завопить. Вот ведь, дурёха, он не собираелся  лишать её ни чести, ни жизни!

Мужчина вздохнул и достал из кармана желтоглазый перстень, висящий на цепочке лунного цвета. Сейчас всё будет кончено!

Девушка завопила, но из её горла донеслись лишь сиплые хрипы. Он неизменно делал всё по правилам: сначала немного придушить, чтобы не привлекать  внимания, оградить периметр охранными знаками, позволяющими отвести чужие взгляды, а потом лишить Дара.

В голубых глазах жертвы застыл ужас. Жаль, он искажал черты некогда милого лица, теперь эта последняя эмоция навсегда станет маской Пришлой.

Мужчина направил амулет на девушку и равнодушным голосом принялся читать по бумажке заклинание. Он знал его наизусть, но не желал видеть её глаз! В такие минуты жалость, направленная на палача, становилась острым кинжалом, ранящим спокойную душу и сеющим сомнения.

Вязь заклинания успокаивала его, вот и последние слова растворились в воздухе. Цепочка нагрелась, а камень вспыхнул ярко-жёлтым. Надо закрывать глаза, как его учили, но мужчина выстоял. Нет, если ты Палач, веди себя не как трусливый убийца, а как представитель древнего закона, блюдущего чистоту крови.

Горло сдавила невидимая рука, но потом Сила нашла себе другой объект. Истинная кровь священна, а вот Пришлый Дар — то, что нужно Пожирателю, как называли камень.

Вспышка повторилась, а хрипы девушки внезапно смолкли. Вскоре, когда способность видеть вернулась к нему, мужчина обернул камень охранным полотном и спрятал амулет в карман, лишь после подошёл ближе. Взглянуть на дело своих рук.

Жертва сидела на коленях, будто молилась Богам. Её обескровленные губы что-то шептали. Может, она вспомнила молитвы, принесённые из другого мира? В любом случае, они ей не помогли.

 Светлые волосы разметались по плечам, институтская форма всегда казалась ему убогим рубищем, а теперь и вовсе выглядела, как линялая тряпка побирушки-сироты.

Но главное — глаза. Они потеряли былую яркость, разум навсегда ушёл из некогда живого взгляда, оставив только ужас — последнюю эмоцию, испытанную жертвой.

И всё же девица была всё ещё хороша собой. Можно было воспользоваться её беспомощностью, всё равно теперь она ничего не запомнит, но брать тело, в котором сидит больная душа, это как погружаться в грязную воду. Гадко. Омерзительно!

— Да простит тебя Всеблагой! — прошептал Палач и со вздохом отошёл. Оглянулся лишь раз, жертва продолжала сидеть, уставившись невидящим взглядом в темноту жаркой ночи. Ни ветерка, ни прохлады, только духота.

Жестом руки сняв охранные знаки, палач завернулся в плащ, надвинул на глаза шляпу и пошёл прочь. Глубокая ночь — время таких призраков, как он. Здесь никто не суёт носа в чужие дела, успеть бы завершить собственные.

Экипаж ждал в конце аллеи.

— Домой! — прикрикнул мужчину на задремавшего возницу, но потом смягчился и добавил: — А впрочем, нет. Покатай меня немного. Говорят, что в окрестностях Кломмхольма есть каменный монолит Древних. Отвези туда.

Возница что-то недовольно пробурчал, но, вспомнив о чутком слухе обожаемого хозяина вздохнул и отпустил вожжи. У богатых свои причуды, но хозяева не скупятся за них платить.

Глава первая.

1

На Доске факультета ламий появилось новое объявление. Я заметила его издалека, поскольку, как и все сокурсницы, обладала поразительно острым зрением. Поразительным для студентов остальных факультетов, конечно.

Не заметить объявление было трудно, учитывая то, что для особо важных новостей секретарь декана применяла аудиовизуальный экран, который на некоторое время затенял все прочие листки с текущими заметками, вроде светской хроники, приглашений на очередной бал или официальных извещений об окончании летних каникул.

Всё это читали в основном первокурсницы, воодушевлённые поступлением в Кломмхольм и необычным переездом в Дольний мир. Приглашённым с помощью кривых зеркал, которые служили проводниками между мирами, им всё было в диковинку.

Второкурсницы тоже нередко заглядывали в эту часть коридора, обычно для того, чтобы не пропустить объявление о новых отчисленных или о приглашении на бал.

Для многих это была прекрасная возможность покинуть стены института досрочно, так сказать, со справкой, что они раскрыты как ламии. А замужней даме диплом не обязателен, разводы здесь не приветствуются.

Но сегодня у доски толпилось подозрительно много ламий.

— Регина, что ты здесь делаешь? — прошипела за спиной моя закадычная подруга Фарф. — Уже посмотрела объявление? Ну как, он хорош собой, этот ссыльный Дракон?

Я обернулась и оттащила Фарф в сторону к пустому окну. Упоминать здесь Драконов, одну из трёх Истинных рас Илиодора, можно было только шёпотом, но подруга никогда ничего не боялась.

Впрочем, я тоже, но получать лишний раз взбучку от декана, строгой гранды Лагры, не было ни малейшего желания. Тем более что последний наступающий учебный год был единственным шансом набрать хорошее количество баллов и получить достойное распределение. В столицу, разумеется.

— Что за Дракон? — быстро спросила я, на всякий раз обернувшись.

— Да сама посмотри, — засмеялась подруга и глазами указала на экран. — Вон он, красавчик. Весь институт уже гудит, одна ты не в курсе!

Я вгляделась в экран, и на нём, как по заказу, появился Дракон. «Рандал Гумонд» — гласила надпись, и во весь экран появился он: высокий, не слишком широкоплечий, с прямыми чёрными волосами до плеч и огненным взглядом немного раскосых глаз, выдававших в новом преподе, а именно так представлял его экран, восточные корни. Он явно был в родстве с ящерами, обитавшими за горным хребтом Проаса.

— Немудрено, что он оказался здесь, — нахмурилась я, не в силах отвести взгляд. И вовсе не потому, что втюрилась в ссыльного с первого взгляда, как добрая половина  слышавших о нём! Почти все мечтали оказаться замужем за Драконом. Неважно каким и как. — Огнедышащие не простили ему примеси чужеродной крови.

Увы, это так. Будь ты хоть семипядным и шагай к успеху так, что остальные только завистливо пристывали во след, кровь в Илиодоре значит больше прочего. Разве что ты такой никчёмный, что только опозоришь родичей! Хотя среди Драконов, что ни говори, подобных почти не встретишь.

— Говорят, это большая тайна, — шепнула на ухо Фарф, одновременно махая знакомым. — Вроде бы он серьёзно напортачил в родной академии.

— Да, такая большая тайна, что ты о ней знаешь во всех подробностях, — покачала я головой и усмехнулась. Сплетни были родной стихией для Фарф, как вода для рыбы.

— Вот увидишь, что я права, — подруга прищурила глаза, превратившиеся из светло-синих в тёмные, как ночь, и погрозила мне пальцем. А потом рассмеялась и обняла: — Ладно, в комнате поболтаем. Приходи сразу после собрания, а то я тебя знаю...

И отпустив шутку, Фарф отошла к знакомым. Я же осталась у окна, чтобы не лезть во всё прибывающую толпу участниц факультета, которым не терпелось воочию убедиться в правдивости слухов.

Итак, он будет преподавать Зеркальную магию и Метаморфизм. Конечно, что же ещё! Драконы — знатные мастера перевоплощений, это даётся им столь легко, что остаётся только восхищаться. Впрочем, я всегда считала, что настоящая победа — это та, которая приходит через пот и кровь. Попробовал бы он обратиться, если бы родился человеком!

И на меня нахлынули воспоминания. Я не жалела, что выбрала Дольний мир и навсегда оставила свой, здесь я чувствовала себя свободнее, счастливее и востребованнее. Сейчас не древние времена, когда таких Пришлых, как я, приносили в жертву на алтарных камнях, заставляя девственниц отдаваться всем желающим во время ритуала Посвящения. Потом рождались полукровки, обречённые становиться слугами Древних, носителей особой магии.

Но затем Илиодор завоевали три новые расы — Драконы, Волкодлаки и Маги. Истинные, как они себя величали. Они и поделили между собой власть, а Пришлые получили шанс, как это правильно сказать? Интегрироваться в общество.

Ну и славно. Однако Драконы придерживались старых традиций и женились исключительно на девственницах. Вот я и подумала, сколько подобных среди той толпы, что теснилась у стенда? В лучшем случае, половина.

«Ну, ты же проходишь по этому критерию», — подумалось кстати, но я только покачала головой. Вовсе не из-за того, что ждала Дракона. Просто решила сохранить то немногое, что здесь ценится у Пришлых. Мало ли как оно пойдёт? Да и не встретила я пока того, кто бы покорил настолько, что забыть об учёбе и окунуться в страсть с головой.

Из задумчивости меня вывел звонок, возвещающий начало завтрака. Я кинула последний взгляд на стенд и фигуру Дракона, спокойно стоящего, скрестив руки на груди, и смотрящего на зрителя с выражением лёгкой усталости. Наверное, заносчивый индюк, который тащится от своего происхождения. Повидала я таких на балах, что устраивали Высшие расы для выбора жён.

Пришлая — неплохое приобретение. Умна, образованна и будет заглядывать в рот мужу. Нет, это, пожалуй, не по мне. Вот доучусь, и получу распределение. Буду снимать комнаты в Доходном доме, а там подумаю. Место дознавателя вполне хлебное, так что независимость мне обеспечена.

Я шла по коридору к столовой, что находилась на первом этаже в боковом флигеле.  Трапеза проходила без преподавателей, поэтому можно было расслабиться и свободно поболтать с гарпиями или перекинуться парой словечек с феями, которые всегда могли рассмешить шуткой, сотворённой над первокурсницами. Тем, конечно, было до слёз обидно, но что поделать: такова традиция!

Засмеявшись от воспоминаний о том, как разыграли меня, я задумалась и совсем не заметила, как из-за очередного крутого поворота со всего размаху налетела на мужчину.

— Ой, простите, — начала было я, а потом подняла глаза и остолбенела. Это был именно он, тот самый дракон, который только что смотрел на меня с экрана на Доске объявлений. — Это вы...

Нет, ну что я несу! Надо сухо извиниться и пройти дальше, как ни в чём не бывало.

— Да, я — это я. А вы — это вы, — серьёзно и с некоторой долей пренебрежения произнёс Дракон. Так, будто давал понять: не ровня, конечно, а ты что подумала?

Он выглядел точно так же, как на экране, разве что даже моложе: чёрный длинный пиджак модного кроя с присборенным рукавом в три четверти, пояс из змеиной кожи, три раза обёрнутый вокруг талии и руническая табличка, выскочившая из ворота рубашки. Он поспешил спрятать её и нахмурился ещё больше, отметив, что я посмотрела.

— Так вы дадите мне пройти? — произнёс он низким приятным баритоном. Голос был бархатным и в тоже время сильным, его хотелось слушать бесконечно. Да, все на курсе теперь из трусов повыпрыгнут. Но только не я!

— Конечно, извините, задумалась, — сухо произнесла я, смотря в сторону и отходя с дороги. Хорошо хоть свидетелей не было! А нет, вон уже и мои сокурсницы шепчутся в стороне. Теперь скажут, что я нарочно столкнулась с новеньким преподом.

— Вы ведь ламия? — окликнул он меня, окинув оценивающим взглядом. Не как мужчина, скорее, как ценитель-коллекционер, изучающий редкое пресмыкающееся. Да, тот, кто летает не может понять того, кто ползает. — Странно, я думал, у вас прекрасное зрение. Видимо, это слухи и преувеличения. Хорошего дня!

И, довольный отпущенной колкостью, отправился дальше, сжимая в руке увесистую папку. Наверное, что-то из исследовательской. Только у них сохранились бумажные копии.

Я очнулась только тогда, когда мужчина скрылся из виду. Вполне возможно, он применил гипнотический взгляд, Драконы часто обладают такой особенностью, позволяющей  покорить и подчинить своей воле любую Пришлую. На Высшие расы, а тем более на оставшихся Древних это почти не действовало.

Прекрасно понимая, что оказалась в дурацком положении, я уже хотела было свернуть к себе, но свидетели моей неловкости уже понукали присоединиться к завтраку, желая  пересказать случившееся в о всех подробностях.

Я бы наплевала на них и спокойно удалилась в парк, но это только развяжет им языки, и мою обычную неловкость, благодаря которой я неизменно попадала в дурацкое положение,  выдадут за  намеренную попытку очаровать опального препода.

Надо бы наплевать, но и впрямь стыдно. Ну, честное слово, я нечаянно! И надо было такому случиться! Как вообще я теперь буду смотреть в глаза Дракону на занятиях. «Да он о тебе и не вспомнит», — успокоила я себя и с гордо поднятой головой отправилась в столовую.

2

Этот завтрак стал для меня настоящим испытанием. Находиться в центре внимания было настоящей пыткой, но я так мрачно посматривала на всех, кто осмеливался намекнуть на попытку флиртовать с Драконом, что вскоре все разговоры свелись к тому, как же красавчик выглядит.

— Он молодой?  — уточнила сидящая рядом гарпия третьего курса.

Младших мы обычно в свою компанию не брали, и те сидели за отдельными столами, не смея вмешиваться, но, вероятно, прислушиваясь к разговору.

— Не сказала бы, что мальчик, — пояснила я, вспоминая осторожный взгляд. Глаза не юные, это точно. Годы Драконов отличались от земных, но я бы дала ему не больше тридцати, будь новый преподаватель человеком. — Наверное  успел в Совете поработать.

Совет — высший орган, где заседали благородные расы. Далеко не каждый мог стать чиновником и законотворцем, здесь связи имели большой вес, и всё же большинство Магов, Драконов и Волкодлаков делали именно такую карьеру, если не выбирали науку и преподавание.

Кто-то сказал, что Гумонд не слишком знатен, но семья родовитая и богатая.  Некоторые даже раздобыли информацию о какой-то романтической истории, из-за которой он оказался в Кломмхольме и теперь несколько лет будет вынужден преподавать Пришлым.

Вроде бы Сильфа — та самая дама его сердца, дочь влиятельного Дракона, — была предназначена в жёны другому, но решила отдать свою честь ему. Словом, скандал с эротическим подтекстом, что, впрочем, только придало ему флёра очарования в глазах адепток.

К еде почти никто не притронулся. А я с удовольствием уплела вкуснейшие хлебные лепёшки с душистым летним мёдом, который собирают на самом юге.

Стараясь не слушать сплетни, а вспомнить содержание книги, которую  только с утра взяла в библиотеке и собиралась в одиночестве пролистать, уединившись в парке. И чем раньше я закончу завтрак, тем скорее это время настанет.

— Он будет на Приветственном балу, — тем временем произнесла Фарф, обожавшая сплетни. Разумеется, как их поставщик, а не объект. Все знали, то, что известно Фарф —  самая достоверная информация из первых рук. Будто на Доске объявлений повесили. Боги знают, откуда она её брала, но прогнозы всегда сбывались.

— Чур, я танцую первой, — донеслось с другого конца стола, где сидели дриады, удивительно грациозная и миловидная раса.

— А я вторая, — тут же подхватила её соседка, и когда счёт перевалил за двадцать, все дружно захохотали.

Общее возбуждение электризовало воздух, даря иллюзию  равных шансов, как второкурсницам, надеявшимся очаровать Истинных наивностью и восторженностью, так и третьекурсницам, на стороне которых был статус и молодость.

Лишь те, что только прибыли в Дольний мир, вряд ли могли рассчитывать на особое внимание и скорую свадьбу. Да и новый преподаватель сам решит танцевать ему или презрительно щуриться в сторонке, фыркая и заранее осуждая всеобщее оживление. Мне он показался способным именно на второе.

Я бы с удовольствием встала и вышла, но это только вызовет сплетни. Неприятно. Хоть и не смертельно, но я так дорожила своей репутацией, что желала поскорее отмыться от этой сомнительно-случайной встречи с Драконом.

Лучше посидеть, а потом, когда все разойдётся, отправиться по своим делам. И вскоре эта история забудется. Тем более что больше поводов для сплетен о нас я давать не собиралась.

3

Я сидела в арке на своей любимой скамейке и листала «Историю магических преступлений». Учебник, что нам выдали на новый семестр, был увесистым, но содержал любопытные иллюстрации. Поверхностно ознакомившись с ними, я с разочарованием захлопнула увесистый том: понятно, что преподавали в Кломмхольме.

Во всех громких преступлениях виноваты Древние. Этот народ включал полевых и домовых эльфов, грифонов и прочих существ, которые некогда владели Дольним миром и вершили тёмные ритуалы

 Их магия была настолько грозной и сильной, что со временем развратила своих последователей, сделав их безжалостно кровожадными, и привело к вырождению. Именно так говорили Пришлым, не забывая упомянуть, что ранее людей использовали в качестве жертвенных дев.

И лишь Истинные расы принесли в Илиодор освобождение и всеобщее равенство. А вот и нет! Судя по учебнику, что я держала в руках, всё было не так.

Ну не могли же Истинные становиться преступниками! А если и могли, то это были изгои, отщепенцы, бракованные  особи, от которых отвернулось общество.

Мысли снова перекинулись на нового преподавателя. Интересно, почему его сослали в Кломмхольм? Всем известно негласное правило: представители Истинных рас преподавали только в Академии для себе подобных. Их в столице было аж три, поэтому у меня в голове не укладывалось, какие устои клана умудрился пошатнуть  Гумонд.

Каждая ламия как будущий законник носом чуяла грязную тайну, а здесь и острый нюх не нужен. Явно, история имеет романтический подтекст.  Во-первых, Дракон слишком молод для мздоимца, во-вторых, для таких приготовлена камера в Стокле, тюрьме для государственных преступников.

А ссылка — наказание для тех, кого осуждает общественная мораль. А так как она у нас довольна нестрогая, то и проступок должен быть из ряда вон выходящим. Надеюсь, Дракон не вожделел к сёстрам или... и того хуже. К братьям.

Нет, чушь! Его бы услали в дипломатической миссии рядовым секретарём. Куда-нибудь на юг, к варварам, почитающих летающих ящеров наказанием, насланным их деревянными божками.

В общем, я сидела, жмурясь на летнем солнце и выстраивала самые невероятные версии, разумеется, не в пользу вновьприбывшего преподавателя. Гордец не может быть добрым, как и язвительный — способным прощать.

Знак на запястье загорелся светло-зелёным. Татуировка, возникшая в момент посвящения первокурсниц в ламии, представляла собой змею с тремя извивающимися кольцами.

И когда куратор курса требовала кого-то из учениц, она не тратила вовремя на поиски адептки. С момента сигнала должно было пройти не более часа, если к тому времени призванная не явится под светлые очи Персилии Лагры, сама о том пожалеет. Раньше, чем закончится день.

«И что ей нужно от меня? — думала я, пока спешила к основному корпусу Кломмхольма. Куратор не баловала  доверительными беседами, я не входила в круг её любимых  лучших учениц, но, справедливости ради, стоит упомянуть, что и не была ей гонима. То есть гранда меня попусту не замечала, как и всех середняков.

Преподавательское крыло располагалось на третьем этаже и ничем особо не отличалось от обычных помещений для адепток, кроме как тишины и развешанных по стенам портретов бывших ректоров Кломмхольма.

Я тихо постучала в дверь гранды Лагры и тут же получила приглашение войти.

— Присаживайтесь, вила, — Персилия сама встретила меня у порога, что поразило ещё больше.

Серебристые волосы, уложенные волосок к волоску, и добродушный взгляд, сочетающийся с мягкостью движений, не могли меня обмануть.

Персилия когда-то была  ректором этого заведения и ушла с высокого поста лишь по настойчивой просьбе сверху. Уж она-то умела манипулировать окружающими. Причём делала это так, что жертва и не догадывалась, от кого на самом деле исходили мысли, так внезапно пришедшие им в голову.

— Я позвала вас, чтобы поговорить о будущем, — начала она, самолично пододвигая мне чашку ароматного чая. Весьма недурного, если судить по запаху и цвету, похожему на рассветное небо. — Вашем, разумеется. В моём возрасте думы о собственном будущем только прибавляют морщин.

И, улыбнувшись, Персилия метнула взгляд в зеркало, висящее за моей спиной. Она обожала зеркала, хотя я подозревала, что те лицемерно отражают не истинный облик хозяйки комнат, а ту Персилию, которой она была сорок лет назад. Или того больше. Ламии живут дольше ста земных лет и активны до самого конца.

— Я знаю, что вы хотите получить место в столице. Разумно и дальновидно, — продолжила куратор, откинувшись в кресле. Её наманикюренные коготки цвета спелой сливы постукивали по фарфоровой поверхности белоснежной чашки. — И я хочу помочь вам. Почему, скоро узнаете, да это и неважно. Мест в столице, сами знаете, негусто, но если мы договоримся, для вас одно найдётся.

Ага, вот, значит, почему Персилия услала секретаршу и встречает меня собственной персоной! Значит, дело серьёзное, не для чужих ушей. И важное для неё лично.

— Среди Пришлых в этом году есть одна ламия, которую надо взять под особый контроль. И я предлагаю тебе стать её патроном, — видя, что я готова отказаться, Персилия поспешила добавить с самой обаятельной улыбкой:  — На один семестр из трёх. Не более, Регина. Там и делать ничего особенного не придётся, а за хлопоты получишь награду. Я своё слово сдержу.

Последняя фраза была сказана твёрдым тоном, подразумевающим следующее: «А не справишься, пеняй на себя».

— И всё же, гранда, что именно, мне надо будет делать? Смотреть, чтобы подопечная не сблизилась с кем не надо? — спросила я  прямо. Ну а чего ещё ожидать от ламии!

Персилия улыбнулась и кивнула. Уж она-то знала цену откровенности. В глазах куратора промелькнуло уважение. Ум среди ламий не редкость, а вот смекалистость в цене. И не только среди ламий!

— Вот именно, Регина! Между нами говоря, а я рассчитываю на твоё молчание, иметь дело с незаконными отпрысками Истинных всегда хлопотно. Особенно когда отцы не спешат раскрывать чадам свою личность, но при этом  хотят, чтобы дети выбрали пару среди своего клана. Так вот, Виктория Крим — дочь Волкодлака и на первом же балу должна заинтересоваться волком. А ты должна следить, чтобы никто другой не занял её сердце.

— Сердце — странная штука, гранда, — поспешила заметить я, отпивая чай, оказавшийся необычайно вкусным. — Говорят, что ему не прикажешь.

—  И мы обе знаем, что это человеческая чушь, Регина, — строго посмотрела на меня Персилия, а потом встала и, запахнувшись в шаль, подошла к окну, посмотрев на внутренний двор. Хрупкая фигура придавала куратору курса обманчивый флёр слабости. Но именно у этой дамы всегда на всё был ответ и план.

— В случае осложнений сразу сообщай мне, — сказала Лагра, не оборачиваясь. Я поняла, что аудиенция окончена, и поставила чашку на место, чуть не уронив её. — А я уже приму соответствующие меры.

— Хорошо, гранда, — вздохнула я, понимая, что выбора нет. И что я теперь втянута в кулуарные игры бывшего ректора против нынешнего. А заодно и играю некую неизвестную мне пока роль в планах Истинных. — Когда мне представиться девушке?

— После Посвящения. Я сама вас познакомлю, Регина. А пока наслаждайся последними днями летних каникул, — добавила куратор и благодушно улыбнулась, снова надев маску всем довольной пожилой дамы.

4

Покинув кабинет Персилии, я снова столкнулась с новым преподавателем. К счастью, он был не один, а в обществе Мортигера Сеймура, первого проректора Кломмхольма, а по совместительству известного дамского угодника. То, что он дослужился до столь высокой должности, будучи потомком Древних, списывали на его лояльность новой власти и абсолютную беззлобность.

— Кстати, а вот вам и вила в помощь, — нарочито громко произнёс Дракон, скользнув по мне насмешливым взглядом.

— А, так вы уже знакомы, — протянул с улыбкой шаловливого купидона Мортигер. — Регина Лесникова —  моя лучшая ученица. По части магического права с ней мало кто сравнится.

Дракон вежливо улыбался, не глядя на меня, и я была почти уверена, что угадала его мысли: «Да плевать!». Собственно, мне на него также, поэтому, когда преподаватель спешно откланялся, сославшись на необходимость поторопиться с приёмом лаборатории, я только обрадовалась.

— Вы не рассматривали возможность остаться в Кломмхольме? — вывел меня из задумчивости Мортигер. — Могу посодействовать.

Улыбка у проректора стала ещё шире, как у того Чеширского кота, которого я запомнила из детства. Он был таким душкой на картинке в книжке про Алису. Как знала, что тоже окажусь в кроличьей норе и мне придётся общаться с Красной королевой, как называли ректора Келисию, обожавшую одеваться в алое!

— Нет, я планировала осесть в столице, — и скромно потупила взгляд. Может, он отстанет?

— Подумайте ещё раз, Регина, — Мортигер мягко дотронулся до моего локтя, как бы провожая до лестницы. — Тем более, что у нас пополнение преподавательского состава. И, возможно, не последнее. Конечно, вначале вы можете претендовать только на должность старшего лаборанта, но всё же это не так мало. А там, как будете стараться.

Всё было предельно ясно. Гранд Сеймур говорил почти открыто, не опасаясь, что я пожалуюсь. В конце концов, он никогда никого не принуждал, не выкручивал руки в прямом и переносном смысле. А ходили слухи, что его услуги как представителя Древних, знакомых с запретными ритуалами, весьма пригождаются ректорессе.

— Я подумаю, — уклончивый ответ самый лучший. Это я уяснила давно. 

— Подумайте. Гранд Гумонд, если хотите знать, здесь задержится надолго. Впрочем, у вас будут общие дела. Не зря же вы так сталкиваетесь в коридорах?! Можете поверить моему чутью, — и Мортигер, улыбнувшись, подмигнул мне, на миг поменяв цвет глаз с ярко-синих на бледно-зеленые.

И, пожелав не опоздать на собрание факультета, отправился дальше.

Полевики, к которым относил себя гранд Сеймур, когда-то питались человеческой кровью и могли предсказывать будущее, но те времена давно канули в прошлое, оставив наследникам Запретной магии только невероятное обаяние, с помощью которого их предки заманивали добряков и наивных девушек в свои сети.

«Что ж, ныне пришли другие времена», — успокаивала я себя, вернувшись в комнату, чтобы по-быстрому принять душ и подготовиться к собранию. Фарф не было, вероятно, она отправилась собирать очередную порцию сплетен.

Значит, можно не просто принять душ, а расслабиться в ванной. В секции для ламий они не зря были столь большими, что напоминали купальни. Каждой змее иногда надо сбрасывать кожу, а каждой ламии — возвращаться к изначальной сущности.

Я засекла время, закрылась на замок и наполнила ванну тёплой, почти горячей водой. Превращение занимало совсем немного времени. Сняв одежду, я встала перед зеркалом, придирчиво осмотрев себя. Вполне привлекательная блондинка с миловидными чертами лица, впрочем, ничего особенного. Немного худовата, без явных форм, которые так ценятся многими мужчинами.

Но моя истинная сущность была гораздо привлекательнее. Поэтому я так любила её, что обращалась каждые три дня. Даже если не было на то большой необходимости.

Вначале вода казалась обжигающей горячей, и человеческая кожа покраснела. Я аккуратно села в ванну и, вытянув ноги, закрыла глаза. В груди нетерпеливо билось ещё человеческое сердце, но я уже перестала чувствовать пальцы на ногах. Вскоре пришло жжение, вода в ванной почти закипела, но больше не обжигала.

Я застонала, запустив руки в волосы и откинувшись назад от того, как менялись мои кости, почти причиняя боль, сравнимую с наслаждением. Нижняя половина тела онемела, а грудь покрылась мурашками, будто кто-то дотрагивался до сосков нежными поцелуями.

В момент превращения я испытывала острое желание, болезненной иглой сконцентрированное внизу живота. И лишь когда превращалась полностью, получала что-то сродни сексуальной разрядки.

 На секунду я почувствовала, что грудь сдавливает сила, мешающая дышать. Но вот она отпустила, и я услышала шелест собственных колец и тихие всплески воды.

Открыла глаза и улыбнулась. Там, где только что лежали мои ноги, переливался изумрудной чешуёй длинный хвост, заполнивший всё пространство ванны.

Теперь можно, не торопясь, понежиться в воде. Некоторые считают нас отвратительными, придумывают небылицы о кровожадности ламий, представляя нас чем-то средним между Медузой Горгоной и вампиром. Но это не так.

Мы очень красивы и грациозны в своём истинном облике.  Изумрудно-зеленая чешуя блестит как напыление из драгоценных камней, она покрывает нижнюю часть тела и тончайшим газом окутывает грудь. Проступающая сквозь причудливый рисунок чешуи человеческая кожа  на спине и животе выглядит припудренной изумрудной пылью. Плечи и лицо остаются неизменными и только глаза сверкают особым блеском, выдающим в нас потомков нагов, когда-то населявших Дольний мир, а потом затерявшихся в легендах.

Отчасти в облике и скрывался вопрос, почему я не хочу замуж. Ловить брезгливые взгляды супруга и его родни, которые не примут моей истинной природы и будут делать вид, что я осталась человеком — ну уж нет! Лучше быть одной и вовсе не знать мужчины, чем видеть в его глазах страх или отвращение.

Особенно этим грешили Драконы, полагая, что тот, кто не имеет крыльев, всегда будет ниже того, кому дано видеть небо и летать в облаках. Да и чёрт с ними, как любила я говорить, используя выражение из прошлой жизни! Его здесь никто не понимал, и от этого оно звучало ещё таинственнее.

И всё бы хорошо, даже настроение, испорченное кислой миной нового препода и сальными намёками проректора улучшилось, но, бросив взгляд на часы, я поняла, что не правильно установила напоминалку и просто катастрофически опаздываю на собрание факультета. Не прийти туда — значит, получить пять штрафных баллов, и это в самом начале семестра!

Если Персилия влепит мне их, а в этом можно не сомневаться, вздумай я проигнорировать раз и навсегда заведённый порядок, считай, семестр псу под хвост. Нет большого балла — нет дотации — нет прогулкам в столицу — нет стажировки в Отделе Дознания. Ах, она обещала мне! Но что-то подсказывало, что справиться с подопечной будет непросто. Интересно, почему куратор выбрала меня?

Эти мысли крутились в голове, пока я бежала по коридору и вниз по лестнице, схватив сумку и маленький аудиовизуальный экран. Превратиться обратно было гораздо проще, особенно когда поджимало время. А уж наскоро вытереться, отжать волосы и втиснуться в смятую одежду — и вовсе минутное дело.

—Ну ты даешь, — прошептала Фарф, когда я села рядом на заднем ряду. Собрание, к счастью, ещё не началось, хотя, казалось, тяжёлый взгляд с трибуны для преподавателей просто приклеился ко мне. — Опять воду расплескала?

—Я уберу, — прошептала я, стараясь заколоть в пучок влажные волосы.

— Хотела произвести впечатление на нового преподавателя? Ну, признайся, — продолжала подначивать меня подруга, хихикая и толкая в бок.

— Ну тебя! Что ему здесь делать, на нашем собрании? — успела произнести я, но тут зал, наполненный тремя курсами факультета, стих. На трибуне появились Персилия, наш декан, преподаватели, которых я знала по прошлым двум годам обучения, и Он. Дракон.

Глава вторая

Дракон.

Нет, они были здесь важнее, хотя бы из-за долгих лет преподавания. Я же тот самый новичок, который должен быть счастлив, что его не отправили гораздо дальше, чем Кломмхольм, находящийся у самого подножия столицы.

Я сидел рядом с другими преподавателями как на иголках. До сих пор не верилось, что всё это правда. И скромно украшенный зал для собраний, вмещающий больше сотни учащихся, и огромная люстра, слишком вычурная, чтобы быть дорогой, и Древние, сидящие рядом как равные.

И всё же я чувствовал себя отвратительно. Моя семья, друзья, те, с кем работал раньше, — все делали вид, что ничего страшного не случилось. Три года по меркам Драконов не тот срок, чтобы стоило всерьёз об этом  сокрушаться.

Приёмные родители пытались уверить, что произошедшее никак не связано с моим происхождением, но я знал, что это говорится из большой любви к тому, кого они усыновили ребёнком. Почти младенцем, выжившим после мора в Захребетье, где путешествовали мои родители.

Официально мама не вышла замуж, поэтому родственники отца не смогли оставить меня, передав в Илиодор, откуда и была родом мать. Впрочем, вероятно, они быстро утешились. Иногда я раздумывал, какой была бы моя жизнь в Проасе, и всегда приходил к выводу, что не особо радостной.

Что там, что здесь, полукровка был чужаком с примесью благородной жилы Дракона. Но её слишком мало, чтобы не винить его в любых несчастьях, случившихся в ближнем  кругу.

И в этот раз Академия Благородных тут же обвинила меня, когда из лаборатории зельеваров пропало несколько химических веществ, из тех, что входили в состав Адамантовой Жилы — крепкого и особо ценного зелья.

При малом употреблении оно позволяло легко, но ненадолго менять внешность в рамках своего пола, при частом — сводило с ума. Когда-то в юности я был частым завсегдатаем чайных на востоке столицы, где подпольно торговали зельем, находящимся под запретом. Меня даже ловили с ним, но никогда не заставали за его применением.

И ещё эта некрасивая история с сильфой из очень уважаемой семьи, которую планировали выдать замуж за другого, но честь она подарила мне. Теперь брак с Драконом был ей заказан, но имелись и другие Истинные, готовые с радостью взять её в жёны. Дочь Седьмого Драка не могла запятнать себя связью с тем, чей отец родом из восточных земель.

И путь Сесилия клялась, что не забудет нашей дружбы, но истинная дочь Дракона с детства знает, что поступать надо так, как прикажет семья, а свои желания оставить в стороне.

И всё же этого вкупе с происхождением было достаточно, чтобы дознователи принялись брать пробы крови и таскать на допросы. Ничего не доказав, администрация Академии для Истинных решила сослать меня сюда.

Официальная причина: нити тянулись в Кломмхольм, и мне было поручено выяснить, не здесь ли учится или работает тот, кто замешан в изготовлении и продаже Адамантовой жилы. .

—  Как вам, гранд Гумонд, в нашем скромном заведении? — спросила Персилия, декан факультета змееликих. Дама весьма обходительная и коварная, судя по манерам и улыбке.

— Пока ещё не решил, гранда Лэнг, — ответил я без тени любезности. Не для того, чтобы нагрубить и сорвать злость, никто из присутствующих не был виноват в моих затруднениях. И наверняка с радостью поменялся бы со мной ролями.  — Но, конечно, не стану скрывать, после академии Вильгемина всё кажется не таким.

— Конечно-конечно, — улыбка Персилии стала ещё любезнее. — Я ни в коем случае этого не оспариваю. У нас, к примеру, мало развита кафедра зельеварения. Лаборатории слабо оснащены и не имеют и десятой доли тех ингредиентов, коими славится ваша родная академия. Говорят, там даже можно изготовить Адамантову жилу.

Персилия выразительно подняла тонкую бровь и невинно улыбнулась. Да, слухи летят впереди меня.

— Вам виднее, гранда Лэнг, — буркнул я, проклиная всех Богов и тех, кто усадил меня подле это змееликой. Не грублю дамам, пока они не выведут меня из себя, и даже в этом случае ограничиваюсь цепким замечанием. — С запрещёнными веществами дела не имею. Мне не по статусу.

Декан змееликих слащаво улыбнулась, и всё лицо Персиии Лэнг испещрили тонкие морщины. «Сколько же ей сотен лет?» — подумал я, стараясь не выдать взглядом отвращения. Все, кто имел дело с ламиями, понимал: добра от кровопийц не жди. Они жестоки, лицемерны, хитры и опасны. Идеальные дознаватели Илиодора.

Истинные не любили змееликих больше прочих. Возможно, потому что теми сложно было управлять, да и восхищения Истинными ламии почти не выказывали. Хотя какое мне до этого дело?! Потерплю!

И тут в зал вошла та, кого мы все с нетерпением ожидали: ректор Келисия. Все почтительно встали, подождав, пока дама в красном платье с неприлично высокими разрезами по бокам не заняла своего места. О ректоре Кломмхольма ходили противоречивые слухи, но мне всё это было безразлично.

Гарпия, а это была именно она, заняла кресло начальства и, произнеся приветственную речь, обозначавшую начало Посвящения. Ежегодная процедура, по результатам которой  Пришлые попадали в один из четырёх факультетов: саламандр, ламий, гарпий или фей. Интересно будет посмотреть, в Вильгемине ничего подобного нет. Мы сразу рождаемся Драконами, Волкодлаками или Магами.

Закончив речь, ректор представила меня как нового преподавателя, и добавила безо всякого намёка на улыбку:

— Жду вас в своём кабинете сразу после Посвящения. Из вашей Академии пришла любопытная бумага. Думаю, вам тоже будет не безынтересно на неё посмотреть.

1

Всё собрание я просидела, не поднимая головы. Но как бы я ни старалась, нет-нет, да и посматривала в сторону Дракона, заседающего за длинным столом на трибуне.

Его место, случайно или нет, оказалось рядом с Персилией, нашим деканом, а по другую руку от нового препода восседал, надувшись, словно сыч, второй проректор, а по совместительству преподаватель танцев и светской этики, Нардик Стенсен.

Говорят, прошлый ректор, Эмма Минос, нежданно-негаданно растворившаяся в другом мире вместе с некими драконьими секретами, специально назначила гранда Стенсена на эту должность. В насмешку за то, что он посмел ей перечить и не поддерживать открыто её кандидатуру в борьбе за кресло ректора.

Может, и так, но точно уже не узнаешь. Эмму я не застала, всё случилось до того, как я появилась в Кломмхольме. Но Фарф клялась и божилась, что слухи точны, а раз это говорила она, то так оно и было.

Моя синеокая подруга пришла из мира, где каждая женщина, если можно так назвать существ, похожих на полупрозрачных эльфов, имела дар прорицания, и даже в Илиодоре Фарф сохранила остатки прежнего дара, только теперь она не провидела будущее, а могла заглядывать в прошлое, смотря в него, как в осколок зеркала. Что-то видно, но целой картинки не получишь.

— Да ты и не слушала ничего, — разочарованно протянула Фарфелия, когда мы вышли из зала, уступив место первокурсницам. Сейчас они пройдут Посвящение и распределение по факультетам. Весьма впечатляющее зрелище, жаль на него нельзя посмотреть в качестве зрителя!

— Нет, прости, устала, — отмахнулась я и загадочно улыбнулась. Сейчас подруга отстанет, это был наш условный сигнал. Усталость означала, что я не расположена к беседе.

— Ну и ладно, — проворчала Фарф, поджав алые губки. — Пойду к девчонкам, а ты иди, мечтай в уголке. Вдруг там тебя найдёт некий красавчик-Дракон?

И, подмигнув, заливаясь хрустальным смехом, Фарф умчалась прочь по коридору, оставив меня среди сокурсниц, разбредающихся кто куда. Перед последним учебным годом у нас появилось много забот.

Желательно было самим найти место, чтобы не попасть по распределению в такую дыру, что не рад будешь свету белому, в крайнем случае обзавестись патроном или патронессой, которые смогут продвинуть начинающего дознавателя по службе, замолвить словечко перед кем надо.

Словом, здесь всё решали знатность, богатство и связи, совсем как там, откуда я родом. Только декорации поменялись. Нет, вру.

Здесь играл роль и дар. Ламии могли узнавать правду, попробовав на вкус кровь обвиняемого, прекрасно пели и вообще считались страстными женщинами, не прощающими измен. Но правда была и в том, что нашим Даром сложнее управлять, чем, к примеру, Даром гарпии или саламандры.

Наверное, поэтому ламии редко выходят замуж, предпочитая отдавать себя служению дару или становиться жрицами в храме Кибелы, богини-покровительницы змееликих.

— Скучаете, вила?

Я обернулась и нос к носу столкнулась с преподавателем танцев и светской этики. Не любила ни то, ни другое.

Если остальные ламии отличались врождённой грацией, которой позавидовала бы любая балерина, то я,  увы и ах, была деревянной и несгибаемой. А светскую этику и вовсе считала чепухой, пригодной только для бездельниц и завсегдатаев салонов.

— Нет, гранд Стенсен, — поклонилась я в знак почтения. — Просто задумалась о том, какую стезю избрать.

— Я как раз об этом и хотел с вами переговорить, Регина. С глазу на глаз.

И его спокойные серые глаза уставились на меня так, будто хотели пригвоздить к месту. Орлиный крючкообразный нос довершал сходство с хищной птицей, привыкшей рассматривать добычу из засады.

Мне так хотелось выдумать предлог для отказа, но за пару секунд это сделать не просто. К тому же, передо мной проректор, а не обычный преподаватель. Словом, пришлось согласиться.

1

В кабинете проректора было темновато, а обстановка казалась настолько аскетичной, что наводила на мысль, что хозяин кабинета осуждает любое проявление радости и жизнелюбия. Тёмные картины, развешанные по стенам, на них едва ли можно было разглядеть сгорбленных существ, стремительно убегающих от любопытных взглядов.

— Присаживайтесь, вила, — мягко произнёс Стенсен и даже самолично подвинул кресло, что совсем меня насторожило. Трудно было представить менее галантного человека (а я по привычке всех считала людьми), чем поборник строгой добродетели Нардик Стенсен.

— Я слышал, что декан уже говорила с вами. Не удивляйтесь, я знаю всё, что творится в этих стенах, даже если оно не предназначено для моих глаз и ушей.

Да, все знали, что проректор —  глаза и уши ректора Келисии.

— Так вот, не верьте вашей покровительнице. Она всем обещает найти место в Отделе Дознания, но туда возьмут от силы двух-трёх ламий с выпуска, а остальным двадцати семи придётся самим устраивать свою судьбу. Не думайте, что если станете служить Истинным, уберегая их чадо от дурных мыслей и поступков, то они перестанут считать вас грязью у  сапог. Обслугой, змеёй, простите, ползающей под ногами. Пока она даёт целебный яд, её держат, а потом перерубают шею одним движением. А тело выбрасывают.

Проректор неторопливо вышагивал за моей спиной, отчего приходилось сворачивать шею, чтобы посмотреть на него. В какой-то момент его безэмоциональная речь утомила меня. Слушать гадости, неприятно само по себе, так ещё исходили они от того, кто впервые проявил ко мне внимание, что было и вовсе странно.

Я закусила нижнюю губу и опустила голову, дожидаясь окончания странной аудиенции. В присутствии аскетичного проректора мне невольно хотелось сжаться в комок и исчезнуть. Каково же было моё удивление, когда разглагольствуя о наказании, при слове «шея» сухарь Стенсен дотронулся до моей кожи. Мазнул холодными как лёд пальцами, заставив  вздрогнуть и инстинктивно податься вперёд.

Но проректора это ничуть не смутило. На слове «тело» он схватил меня за волосы и запрокинул голову так, что у меня перехватило дыхание. Наши взгляды встретились, и в серых глазах мужчины я увидела только похоть и желание унизить.

— Ты в курсе, Регина, что некие силы объявили на ламий охоту? Конечно, нет, но скоро эти слухи поползут по Кломмхольму, обрастая новыми ужасающими подробностями. Официальные органы молчат, потому что в деле прослеживается след Истинных, а обвинять их без доказательств нельзя.

Наконец, меня отпустили, едва не выдрав клок волос. Сердце колотилось как бешенное, а руки дрожали, но я пыталась казаться невозмутимо оскорблённой.

— Что вы себе позволяете, гранд Стенсен?! — произнесла я, чувствуя, как в голосе звенит ярость. Спокойно поднявшись, пригладила растрепавшиеся пряди, выбившиеся из хвоста, и обернулась к хозяину кабинета. — Я не ваша служанка, которую можно наказать за любую провинность.

Тот отошёл к окну, повернувшись так, чтобы лицо оставалось в тени, и, скрестив руки на груди, отчеканил:

— Ты хуже, Регина. Ты ламия. Существо, которое боятся и презирают, а я могу защитить тебя не только от нерадостного будущего в глухой дыре на окраине Илиодора, но и от возможности стать следующей жертвой. Магия Древних, которая течёт в моей крови, и не на такое способна. Что для неё эти новомодные артефакты по лишению Дара? Так, безделушки!

— Разрешите идти? — холодно произнесла я, вскинув подбородок.

И почувствовала, что в присутствии этого господина в чёрном сюртуке, застегнутом в самую страшную жару на все пуговицы, у меня мурашки бегают вдоль позвоночника.

Стенсен отделился от окна и медленно двинулся в мою сторону. Я могла в два счёта оказаться в коридоре, все ламии быстры и стремительны, но понимала: это не тот случай, чтобы проявлять дерзость. И всё же запугать себя окончательно не позволю! Пусть думает, что мне не страшно. Ни на грамм.

— Позже. Я дам тебе время подумать над моим предложением.

— Я его так и не услышала.

Сказать такое было дерзостью, но и разговор выходил не вполне официальный.

— Но прекрасно поняла. Ты будешь скрашивать мои дни, а особенно ночи, а я предоставлю тебе защиту, покровительство и дам попробовать кровь Древних. Она придаст сил и подарит новые ощущения, можешь быть уверена.

— Почему я? — только и сумела выдохнуть, когда проректор сократил дистанцию между нами до расстояния одного локтя. Эх, ну и плевать на приличия! Я отступила к двери, выставив руки перед собой.

— Не подходите! Не смейте!

И чуть оторопев от собственной смелости, не разбирая дороги, бросилась к выходу, чуть не налетев лбом на открывающуюся дверь.

Позади было слышно лишь довольное хмыканье проректора, ответить на которое я смогла только одним способом: захлопнуть за собой дверь кабинета так, что та чуть не сорвалась с петель.