Отрывок из книги «Пьедестал для богини»

Глава 1.  Пантера

Рэн Лермонд по прозвищу Призрак вернулся в Авалонус ранним утром, почти ночью. И время, и место прибытия он рассчитал довольно точно: оказался прямо на вершине Санктуария, горы в пригороде Вестполса.

Это место считалось  достопримечательностью: вершины у горы как таковой не было, как будто ее срубили чем-то острым, а вместо нее установили скульптурную композицию. В центре гладкой горной площадки возвышался пустующий пьедестал, а по периметру располагались каменные изваяния мужчин с неприкрытыми детородными органами в полной боевой готовности. Рэн оказался как раз рядом с пьедесталом.

«Хорошо хоть не на нем», – усмехнулся про себя путешественник. Он полагал, что некогда здесь стояла статуя богини Весты, которая в каком-то из миров считалась покровительницей домашнего очага – не случайно же этот алтарь находился в непосредственной близости от города, название которого созвучно этому божественному имени.  Впрочем, аборигены про Весту не помнили или не знали, и потому догадки относительно того, что было когда-то на ныне пустующем пьедестале, строили разные, рассказывая любопытствующим туристам самые невероятные истории.

В этот предрассветный час возле Санктуария никого не было и быть не могло: солнце еще не взошло, а только-только должно было появиться на горизонте. Можно было спокойно спускаться по каменным ступеням лестницы, окольцевавшей священную гору спиралью, и идти в город, где ждали и постель, и сытный завтрак. Но вместо того, чтобы расслабиться, Рэн напрягся: он почувствовал, что является не единственным посетителем этого каменного музея. Между лопатками он ощутил чей-то взгляд, опасный, словно дуло револьвера.

Он резко развернулся, одновременно выхватив кинжал.  Его глаза встретились с желто-зелеными глазами пантеры. Но встревожило его не столько присутствие хищника, сколько его нестандартное поведение и необычная для зверя внешность. Пантера не готовилась к прыжку, а пристально наблюдала за ним, глаза же ее светились ярче, чем следует, и зрачки были не узкими, как у кошки, а почти человеческими. Хищница (Рэн почему-то был уверен, что это именно хищница, а не хищник) смотрела ему в глаза, как будто гипнотизируя, и на него нахлынули неуместные воспоминания.

 

Вот он, еще молодой и способный любить, заходит в бальный зал с самой прекрасной, как тогда ему казалось, из женщин. Он окрылен, ведь она согласилась стать его спутницей не на простом светском вечере, а на самом Празднике летнего солнцестояния. Сердце его бьется чаще, чем следовало бы, но маска полностью скрывает лицо, и он надеется, что ни его возлюбленная, ни кто-то другой не заметят его волнения.

Вот объявляют огненный танец, и он, нежно обняв свою спутницу за талию, уверенно притягивает ее к себе. Вскоре партнеры забывают обо всем на свете, их тела сливаются и двигаются так слажено и гармонично, будто они долго репетировали свои па. Десять коротких минут они безумно близки друг другу: ближе, чем брат и сестра, и ближе, чем супруги. Все-таки огненный танец не зря получил свое название: в нем были страсть и нежность, откровенность и чувственность. Когда музыка затихла, он с трудом заставил себя отпустить Евжени, которая прильнула к нему и, казалось, тоже не хочет отдаляться.

 

Неизвестно, сколько бы Рэн простоял, грезя наяву и представляя собой легкую добычу, если бы не начало всходить солнце. Как только первый луч его окрасил горизонт лиловым всполохом, пантера поднялась на все четыре лапы и в несколько прыжков покинула Санктуарий, исчезнув в темноте.

Рэн очнулся и, быстро взяв себя в руки, поспешил спуститься с горы и попасть в город, где он будет недосягаем для пантер и других хищников, даже самых хитрых и странных.

 

Авалонус был примечателен тем, что имел множество дыр, служащих своеобразными проходами в иные миры. Для охотников за артефактами, к числу которых относился и Рэн Лермонд, более удобного для проживания местечка, пожалуй, не было. Он слышал про наличие других «дырявых» миров, и в парочке из них даже бывал, но они не пришлись ему по душе.

Один был слишком шумным, пестрым и дисгармоничным, из-за чего кишмя кишел Крылатыми Стражами, призванными блюсти равновесие. Там Рэн на каждом шагу рисковал быть узнанным и пойманным.

Второй мир был родным для Евжени и его матери. Знать этого наверняка Рэн не мог, но чувствовал. И понимал, что за этим миром Охотники наблюдают пристальнее, чем за другими. Задерживаться в нем надолго для Рэна тоже не было безопасным.

Другое дело – Авалонус, где стекавшееся из разных «прорех» разнородное и противоречивое умудрялось чудесным образом сливаться, образуя нечто гармоничное или хотя бы не уродливое. Значительного нарушения равновесия Рэн, научившийся за многие годы скитаний по отражениям ощущать дисгармонию чуть ли не физически, в Авалонусе не замечал. Это давало ему надежду, что посланцев Верховных Бессмертных в этом мире нет: нечего им было здесь делать. А про порталы Стражи, вероятно, еще не прочухали, так как появляться «прорехи» стали относительно недавно: возможно, как раз в результате нарушения вселенского равновесия, невольным виновником которого стал несколько десятков лет назад сам Рэн Лермонд, урожденный Рэн Факар.

Скрываясь от преследования, он вынужден был поменять фамилию. В Авалонусе лермондами называли собак, скрещенных с волками. А в одном из миров, где довелось побывать Рэну, с этим словом была созвучная фамилия поэта, написавшего «Демона». Рэн невольно ассоциировал себя с опальным ангелом – героем этой поэмы.

А вот имя Рэн оставил себе свое, благо на Авалонусе оно было одним из самых распространенных. Впрочем, местные называли его Призраком, так как он всегда исчезал и появлялся неожиданно.

В Вестполсе Рэн отдыхал между выполнением заказов, здесь же находил и заказчиков.

Ему не было удобно приобретать здесь дом: он бы все равно большую часть времени пустовал. Да и содержание собственной недвижимости было делом накладным. Рэн посчитал, что дешевле и удобнее будет снимать комнату на постоялом дворе, и в гостевом доме «Бродячий пес» у него был оплаченный надолго вперед номер. В его отсутствие в комнату никто не входил, кроме Вестелы – дочери хозяина гостиницы Пиэра Хмелько. Девушка выполняла роль горничной, правда, не для всех, а для самых почитаемых клиентов, снимавших наиболее дорогие номера.

Также Вестела по прозвищу Златовласка развлекала клиентов трактира при гостинице своим пением.

Девушка, только-только встретившая свою восемнадцатую весну, была среднего роста, не худенькой, но гибкой и грациозной. Черты лица у нее были мягкими, взгляд изумрудных глаз – теплым. Золотисто-русые локоны крупными волнами падали на покатые плечи. Сочные пухлые губки, покрытые светлым блеском, почти всегда приветливо улыбались.

В «Бродячем псе» нередко собирались люди с репутацией маргиналов, но даже они не позволяли себе обращаться с Вестелой грубо и непочтенно. Завсегдатаи этого заведения относились к ней, как к ангелу, случайно залетевшему в их дыру и одаряющего их незаслуженным ими светом. Они не смели оскорбить ее косым взглядом и неприличным жестом в ее адрес (хотя между собой в ее присутствии грязно браниться и устраивать грубые разборки не стеснялись). А если и находилась заблудшая овца, нарушавшая неписанное правило относиться к Вестеле с почтением, словно к невинной сестре, то аборигены живо наставляли «барана» на путь истинный.

 

Именно в «Бродячего пса» и направился Рэн, войдя в ворота Вестполса.

Пиэр встретил постояльца так, будто тот был в отлучке не полгода, а всего ночь. Пожелав Призраку доброго утра и выдав ему ключ от номера, зевнул и побрел в трактир: будить повара и делать распоряжения насчет завтрака для постояльцев.

Рэн поднялся к себе, отпер дверь, остановился на пороге, окинув помещение придирчивым взглядом. Присутствия посторонних в номере он не обнаружил. Войдя, плотно закрыл за собой дверь и прошел в душевую: в дорогих номерах гостиницы были даже такие. Правда, «водоснабжение» их осуществлялось не централизованно, как в некоторых мирах, а посредством установленных на крыше бочек, наполнявшихся водой дважды в день с помощью шлангов и насосов (если накануне не было дождя, наполнившего бочки естественным способом).

Душ Рэн принимал поспешно, не желая надолго оставаться беззащитным. Несмотря на то что он находился за высокими стенами Вестполса, в запертой изнутри комнате с решетками на окнах он не чувствовал себя в безопасности. На этот раз почему-то не чувствовал.

 

Собаки взяли след. Холод между лопатками – верный знак того, что киллер где-то близко. Рэн уж было поверил в то, что они, наконец-то, решили оставить его в покое: вот уже несколько лет он жил в этом мире, и никто не тревожил его. Он даже потерял осторожность, позволив себе обосноваться в столичном городе и обзаведясь здесь множеством полезных и приятных знакомств. Как тогда в родном Златограде – столице Терры, когда за ним еще никто не охотился.

Тогда он был обычным молодым человеком – завидным женихом и мотом, безжалостно прожигающим жизнь. Унаследовав от отца приличный капиталец, титул и привлекательную внешность, он одновременно перенял от своего неравнодушного к соблазнам этого мира папаши страсть к азартным играм и любовь к женщинам.

Он только вступал на стезю разврата и готовился полностью отдаться разгульной жизни, вкусить все грехи этого мира, как на горизонте возникла она – дьяволица с ангельской внешностью, невероятно сильно похожая на его мать. Он был еще ребенком, когда  его родительница исчезла в неизвестном направлении при невероятных обстоятельствах, оставив его на воспитание человеку, который и о себе-то не мог толком позаботиться. Знакомство с таинственной красавицей перевернуло жизнь Рэна, заставив забыть о наслаждениях и пробудив все лучшее, что было в нем, о чем он даже не подозревал: мужество, доброту, благородство и даже готовность жертвовать собой ради других, ради нее. И вот к чему это привело?

Вот уже более полувека он скитается по мирам, как зверь, преследуемый опытными охотниками. Характер его закалился, став твердым и холодным, словно клинок, сердце очерствело, душа покрылась коростами. Было время, когда он не мог владеть собой, и все его чувства читались на лице. Теперь он научился скрывать эмоции, и ему не нужна была маска, чтобы спрятать их. Его видели таким, каким он хотел казаться.

Он по-прежнему был привлекательным внешне: много выше среднего человеческого роста, стройный, мускулистый, с жесткими скулами и казавшимися теплыми карими глазами – мечта любой красотки. Тем более что выглядел он, несмотря на десятки лет неспокойной жизни, по-прежнему молодо: вряд ли кто дал бы ему больше 30 лет, если б только не заглянул ему в глаза (они его выдавали).

Это все оно – Время. Рэну удалось открыть, что оно не везде течет одинаково: где-то вперед, а где-то вспять, где-то спиралью, а где-то – волнами, где-то быстро, как горная река, а где-то медленно, почти незаметно. Лавируя между мирами с разным ходом времени, он умудрился избежать старости. Разумеется не он сам, а лишь его тело. Душа уже порядком поизносилась и жаждала отдохновения. Но нет ей покоя, после того как он впервые переступил границу между реальностями, и не будет уже никогда. Теперь он вечный странник, вечный беглец – изгой.

Необходимость бесконечно уходить от погони развила в нем звериное чутье, значительно превосходящее интуицию обычного человека. Он все подмечал, и спина его напрягалась раньше, чем за ней оказывался враг, так что он всегда встречал опасность лицом к лицу (если только не удавалось скрыться, избежав этой недоброй встречи). Вот и сейчас он совершенно точно знал, что охотник где-то рядом, в том же мире, что и он – его ощущения нельзя было истолковать многозначно.

 

Когда Рэн проходил в трактир мимо стойки с ключами от номеров, его тревога приобрела реальные очертания. Она воплотилась в женщине, снимавшей номер. У стойки стояла смуглая брюнетка. Она была в кожаных брюках, плотно обтягивающих ноги, коротком платье, тоже кожаном, и меховом плаще, блестящем, словно шерсть пантеры. На поясе у незнакомки Рэн заметил кинжал с рукоятью из темного металла. На полу возле нее лежала котомка, по очертаниям которой невозможно было судить о ее содержимом. Длинные волосы стройной красавицы были собраны в хвост. Желтые глаза смотрели с прищуром. Во взгляде было что-то гипнотизирующее, как у хищницы, наблюдавшей за Рэном при его возвращении в Авалонус.

– Как Вас вписать в регистрационную книгу? – поинтересовался у новой постоялицы Пиэр.

– Занга Пантерус, – представилась дама. Чуть низковатый голос ее звучал эротично, будто она не представлялась хозяину постоялого двора, а соблазняла его.

И внешность, и голос Занги не были похожи на внешность и голос Евжени, но Рэну почему-то показалось, что на этот раз Бессмертные послали за ним ее. Если мужчина был влюблен в женщину глубоко и страстно, он узнает ее в любом обличии.

«Хитрый ход, – подумал Рэн. – Как сбежишь от той, к которой тебя тянет, словно магнитом?»

А его к новой постоялице потянуло, стоило только услышать ее голос и встретиться с ней взглядом: представляясь, женщина посмотрела не на Пиэра, а на Рэна  – и едва заметно усмехнулась.

Рэн прошел мимо, сделав вид, что не придал значения ни пристальному взгляду незнакомки, ни ее загадочной усмешке. Он знал, что на его лице не видно ни напряжения, ни тревоги – как будто и не произошло ничего чрезвычайного. Но оно, тем не менее, произошло, и Рэну предстояло принять непростое решение: слинять из этого мира, уйдя от слежки, а после выстраивать свою жизнь заново, или же дождаться, когда Занга выйдет с ним на контакт, и попытаться с ней договориться. Все-таки они были знакомы когда-то и расстались как минимум не врагами.

 

Завтракая, Рэн вспоминал свое знакомство с Евжени. Это произошло на балу. Невысокая девушка привлекла его внимание именно благодаря своему росту и телосложению. Она была слишком хрупка по сравнению с другими жительницами Златограда. Так же на их фоне выглядела и пропавшая при загадочных обстоятельствах мать Рэна. И даже украшения у Евжени были странные, из какого-то редкого метала, и они были похожи на те, что носила мама Рэна – Элизабет.

Знакомясь с Евжени, недавно поселившейся в Златограде, ближе, Рэн надеялся через нее узнать о судьбе матери. Он полагал, что они могут оказаться родственниками, хоть это и казалось почти невозможным.

Однако реальность оказалась еще более фантастической, чем догадки и предположения Рэна. Выяснилось, что и Элизабет, и Евжени были посланцами Бессмертных в родном мире Рэна (а он то думал, что его мир – единственный). Элизабет была здесь Наблюдателем, и была вынуждена исчезнуть, когда влюбленный в нее ученый Винч Зейкрафт чуть не рассекретил ее, застав за сеансом связи. Евжени же с друзьями была послана в этот мир не наблюдать, а убивать: с целью сохранения равновесия они должны были уничтожить Зейкрафта, проникшего в тайны, которые должны были быть для него закрыты, и даже изобретшего нечто такое, что могло сделать возможным путешествие между мирами для простых смертных.

Для выполнения своей миссии Евжени вынуждена была открыться перед Рэном, и это чуть не стоило ему жизни. Евжени было велено устранить того, кто по ее же вине узнал то, что знать ему не положено – влюбленного в нее юношу Рэна Факара. Но мать Рэна уговорила девушку пощадить молодого человека. Она выкрала для него самых главный артефакт, не имеющий названия (его называли Это или же просто Артефакт). Это передала Рэну сама Евжени.

Став обладателем Артефакта, он получил возможность проникать сквозь границы миров, находить нужных ему людей и затерянные предметы, а постепенно открыл и другие способности магического амулета. Это было и компасом, и пропуском, и талисманом на удачу, и оберегом от врагов, и оружием, делающим владельца более сильным, выносливым, ловким и проницательным, обостряющим интуицию, внимание и память.

Получив Артефакт, Рэн сбежал из своего мира и превратился в Призрака – в человека, у которого нет дома, семьи и друзей, в вечного странника, изгоя, адреналинозависимого искателя приключений – охотника за артефактами.

Глава 2. Охотник за артефактами

Днем возле трактиров и постоянных дворов почти всегда дежурили пацаны, готовые к выполнению мелких поручений: сбегать в лавку за какой-нибудь мелочью, найти извозчика, передать кому-нибудь записку, постоять на стреме. Через такого посыльного Рэн и передал записку Ментавру: гостю из неизвестного мира, поручение которого он выполнял. Поручение касалось поиска крупного медальона с изображением чудища, похожего на быка, и девушки, обнимающей его за шею. Украшение имело особую примету: печать Мастера на обратной стороне. Мастер был особым художником, способным наделять свои произведения магическими способностями. Что «умел» раздобытый для Ментавра медальон, Рэн не знал, да и не хотел знать: чтобы не возникло соблазна оставить артефакт себе, когда Ментавр платил за него бешеные бабки.

Даже обладая волшебным компасом (которым служило Это), Рэн потратил на поиски заказанного Ментавром медальона почти полгода. Но вещицу мало было обнаружить – ее нужно было заполучить. Между тем, владелец артефакта обеспечил ему превосходную охрану. Из замка царя, владеющего особым украшением, украсть ценную безделицу было вообще нереально. Пришлось дожидаться дня, когда тот выставил медальон на неделю в государственном музее. Несмотря на то что в музее было что украсть, охраняли его лишь двое бездельников. Днем они резались в карты, ночью дрыхли, а в течение суток, не разбирая дня и ночи, пили. Когда Рэн срезал решетку и забрался в музейное окно, оба стража спали: один ровно храпел, другой посапывал и посвистывал в такт первому. Сигнализации не было, так что скорого прибытия полиции Рэн не ожидал. Прежде чем забрать медальон, он обошел музей, отмечая в голове, что здесь есть еще интересного.

Внимание привлекло небольшое декоративное изделие из хрусталя: дивный цветок окруженный двенадцатью девами, у каждой из которых вместо глаз были мелкие кристаллы-самоцветы. Рэн даже открыл витрину, чтобы повертеть в руке поделку и рассмотреть каждую деву. Хрустальное изделие, как понял Рэн, перевернув, представляло собой миниатюрный фонтан, но не подключенный к источнику водоснабжения и, вероятно, вообще сломанный. Вернув его на место, мужчина забрал медальон, за которым, собственно говоря, и явился, после чего, даже не выходя наружу, активировал Артефакт, настроив его на Санктуарию в Авалонусе.

Приключение с артефактом его не удовлетворило: было все слишком просто. Адреналина не хватило. Зато его в избытке оказалось здесь, в Вестполсе, где жизнь обычно текла довольно мирно, если не считать стычек между охотниками за артефактами и другими отчаянными парнями. Но подобные разборки редко затрагивали мирных вестполцев, и к ним местные жители привыкли, не считая чем-то чрезвычайным. Просто старались не покидать дома после заката, чтобы не стать случайными участниками чужого конфликта.

Рэн в Весполсе никого не боялся и ни от кого не прятался. И заказчики, и коллеги, если можно так выразиться, знали, что за ним числится номер в «Бродячем псе», и если периодически наведываться в трактир при этом заведении, то там можно встретить Призрака. Здесь его обычно и отыскивали заказчики. Здесь к нему за столик полгода назад присел и Ментавр: высокий плечистый мужчина с длинными нечесаными волосами и глазами цвета шоколада, мерцающими таинственным светом. Ментавр сутулился, будто стеснялся своего роста, и носил, не снимая, плащ с капюшоном. Рэн сразу догадался, что под ним Ментавр прячет рога – ему приходилось встречать людей с похожей внешностью. Догадка, можно сказать, подтвердилась, когда заказанный Сутулым медальон был найден: изображенный на нем человекобык внешне был сильно похож на Ментавра.

Однако на этот раз Рэн не решился встречаться с заказчиком в «Бродячем псе»: не хотелось, чтобы Занга кого-то с ним видела. Поэтому стрелку Ментавру Призрак забил в трактире «Полнолуние» на другом конце Вестполса. Ожидать там заказчика Рэн обещал в обеденное время. Кухня в «Полнолунии» была так себе, цены заоблачные, так что обедать вестполцы предпочитали где-нибудь в другом месте. Днем посетителей было мало, так что слежку Рэн заметил бы сразу, да и подслушать его беседу с Ментавром в пустующем зале было некому. Публика в «Полнолунии» собиралась лишь по вечерам – на выступление рок-группы с одноименным названием. Плата за ужин и выпивку заменяла плату за билет, так что все были довольны.

 

Ментавр пришел лишь к четырем часам, когда Рэн успел пообедать, вылакать две кружки пшеничного эля и заказать третью.

Поприветствовав Рэна поднятием руки, Менетавр подозрительно поинтересовался:

– У нас проблемы? Почему мы встречаемся здесь, а не в «Бродячем псе»?

– В «Бродячем псе» мне сегодня понравились не все постояльцы, – не стал лукавить Рэн. – Решил, что безопаснее будет вести переговоры не на их глазах.

– За тобой могли проследить? – напрягся Ментавр, не спеша присаживаться к столику Рэна.

– Исключено, – заверил Рэн. – Хвоста за мной не было – я бы заметил.

– Пожалуй, охотники твоего уровня такие вещи чуют спиной, – кивнул Ментавр, все же присаживаясь напротив Рэна. – Кружку имбирного эля! – крикнул он официанту.

– Заказ выполнен, – сообщил Рэн, положив на стол платяной мешочек.

Ментавр придвинул его к себе и, расслабив тесемки, заглянул внутрь.

– Он самый, – кивнул довольно человекобык, пряча мешочек в карман.

– Вот обещанный гонорар, – положил Ментавр на стол кошелек, набитый золотом, когда официант, поставив на стол кружку с элем, исчез за барной стойкой.

Рэн забрал кошелек.

– Что, даже не пересчитаешь? – спросил человекобык.

– У меня предчувствие, что нам еще не единожды предстоит работать вместе, – пожал плечами Рэн. – Не в твоих интересах обсчитывать лучшего в округе охотника за артефактами. Да и не той ты породы.

– Это точно, порода у меня другая, – расхохотался Ментавр. – Кстати, ты даже не поинтересовался, для чего мне эта безделица. Или уже догадался сам? – поинтересовался, отсмеявшись.

– Мне это было неинтересно – к выполнению заказа назначение артефакта не имело отношения, – улыбка чуть тронула губы Рэна.

– Мне нравятся охотники, которые не задают лишних вопросов, – улыбнулся Ментавр. – Но для выполнения следующего заказа тебе необходимо знать, что за вещицу ты для меня раздобыл. Если возьмешься за работу, скажу тебе, что это за артефакт.

– Я берусь почти за любую работу, связанную с поиском артефактов, – заметил Рэн. – Но все же не готов соглашаться на нее вслепую. Скажи, что нужно сделать, и я сообщу, готов ли я помочь.

– Хорошо, – согласился, немного подумав, Ментавр. – Придется сказать сразу. Но ты должен будешь молчать о том, что узнал, даже если откажешься от выполнения заказа.

– Лады, – согласился Рэн. – Я не болтлив.

– Медальон – ключ, – перегнувшись через стол к Рэну прошептал Менатавр. – Мне нужна дверь. За ней лабиринт, где держат мою невесту.

– Девушку с медальона? – догадался Рэн.

– Точно, – кивнул Ментавр. – Ну, как, могу я рассчитывать на твою помощь.

– Можешь, – кивнул Рэн. – Поиск дверей – одно из любимых направлений моей работы. Вознаграждение стандартное?

– Да, но если отыщешь дверь раньше чем через полгода, удвою гонорар, – пообещал Ментавр.

– По рукам, – взялся за работу Рэн.

Бросив на стол золотую монету, он вышел из «Полнолуния». Не думал он, что получит новый заказ в первый же день своего пребывания в Авалонусе. Да еще такой, что намного выгодней выполнить срочно. У него был повод покинуть Вестполс уже сегодня, но он так долго не был в городе, который уже стал считать почти что домом, что хотелось придумать причины задержаться здесь дольше. И он их нашел, увидев, проезжая на извозчике мимо казино «Баловень Фортуны», Кента-Врана. Это был один из крупнейших коллекционеров артефактов, и в Вестполс он прибыл наверняка не просто так.

«Почему бы мне не заняться выполнением двух заказов одновременно? – подумал Рэн. – Нужно лишь дождаться, когда слухи о моем пребывании в Вестполсе достигнут ушей Кента. Он почти наверняка выйдет на меня сам, и я смогу не только взять заказ, но еще и поторговаться».

В «Бродячего пса» Рэн вернулся в отличном расположении духа. Но настроение упало тут же, как он поднялся в свой номер и лицом к лицу столкнулся с Зангой, выходящей из соседней комнаты.

Глава 3. Охотница

Платить приходится за все. Женя неоднократно видела этот принцип в действии. Но самая дорогая ошибка была совершена ею 49 лет назад, если вести отсчет по эталонному времяисчислению.

Дело было в Златограде. Там объявился изобретатель, творение которого угрожали установленному миропорядку, причем не в одном каком-то мире, а во всех сразу: он построил портал для путешествия между отражениями. Попасть через портал было можно и в нулевую реальность, что было опасно вдвойне. Ликвидировать пришлось и изобретение, и изобретателя.

Так вышло, что в тайну Бессмертных пришлось посвятить сына Элизабет Рэна Факара – юношу, влюбившегося в Женю, действовавшую в его мире под именем Евжени, с первого взгляда и повсюду следовавшего за ней. Тогда она думала, что Верховные Бессмертные добры и никого ни за что не наказывают. Все оказалось иначе. Ей было велено «убрать за собой», лишив молодого человека памяти и ума либо жизни. Она не смогла сделать ни того, ни другого. Ослушалась. Более того, поддавшись уговорам матери Рэна, присматривавшей за сыном из Зеркального лабиринта, Евжени передала юноше раздобытый Элизабет Артефакт, вкратце описав принцип его действия.

Подробной инструкции к Этому не было. Ходили слухи, что даже Верховные не знают всех возможностей Артефакта. Он хранился в хрустальном цветке в центре Волшебного фонтана, окруженного статуями двенадцати прекрасных дев. Об этом никто не знал, не знала и Элизабет.

Но так вышло, что она рассказала девам о своем горе, а они поделились с ней своими историями. Женя не знала, как Элизабет услышала заколдованных красавиц, но как-то она их поняла, и плакала вместе с ними. Слезы дев превратились в самоцветы, и их Элизабет, повинуясь подсознательному порыву, собрала в ладони и засыпала в хрустальный бутон. Он раскрылся, и внутри оказалось нечто не имеющее формы, но материальное и невообразимо прекрасное, постоянно меняющееся, гипнотическое, манящее.

– Что ты такое? – спросила Элизабет у Этого.

– Я Артефакт, – услышала она ответ внутри себя.

– И что ты можешь? – поинтересовалась женщина.

– Я могу спасти твоего сына, открыв ему проход в другие миры и указав лучший путь к тому, к чему стремятся его душа и разум, – ответил Артефакт.

– Что он должен сделать для этого? – Сердце Элизабет заколотилось, чувствуя, что у нее появился шанс избавить Рэна и от смерти, и от безумия.

– Принять меня и попросить быть его Компасом, – проинструктировало Это.

– И все?

– И все.

Передав Рэну Артефакт, Женя пошла против воли Верховных, и теперь ее ждало двойное наказание. Об этом она узнала, представ перед Советом Бессмертных. И даже несколько успешно выполненных еще до Суда миссий не спасли ее от страшной участи, а лишь отдалили и облегчили ее.

Совет решил, что сначала пошлет за Рэном опытных киллеров, но если шестеро из них не справятся со своей задачей, в погоню за Рэном отправится сама Женя. В этом заключалась отсрочка.

Облегчение участи Жени заключалось в том, что она должна была вернуть Это, но могла сохранить жизнь и разум Рэну, если он согласиться расстаться с Артефактом добровольно и дожить свои годы как простой смертный в любом мире, какой выберет.

В случае же провала операции Жене предстояло вечно быть в облике чудищ, выполняя самые отвратительные миссии в самых ужасных мирах, если не по доброй воле, то в качестве чьей-нибудь марионетки.

Так Женя попала в Авалонус, превратившись в женщину-пантеру по имени Занга.

 

Что после стало с ученым, влюбленным в бессмертную Элизабет, Женя не знала, но была уверена, что ему не позволили просто умереть. Проступок его, хоть и совершенный не по злому умыслу, был слишком серьезен, чтобы забыть о нем и даровать несчастному старику покой.

Участь же Элизабет была плачевной: ее тело превратили в хрустальную вазу-статую, а душу разбросали по двенадцати чудесным самоцветам – слезам заколдованных дев. Только собрав все капли и ссыпав их в сосуд, который статуя Элизабет держит в руках, можно было вернуть жизнь несчастной женщине, поплатившейся за любовь к сыну.

 

Пространственные и временные координаты Наблюдатели дали Жене точные: на Санктуарии она появилась почти сразу же после Рэна: по его позе поняла, что он переместился только что.

За десятилетия скитаний между мирами мужчина изменился. Возмужал, заматерел, очерствел. Он был точно стальной клинок, закаленный жаром и хладом. Такой наверняка знает, чего хочет, и вряд ли без боя отдаст то, что считает своим.

Новый Рэн обладал интуицией воина: Занга была в облике пантеры и вела себя тихо, но он заметил ее присутствие. Они встретились глазами. Занга замерла, гипнотизируя свою жертву взглядом. Но не бросилась на нее, хоть и почти застала врасплох: не смогла – на нее нахлынули воспоминания. В голове возникли картины бала, посвященного Празднику Солнца, на котором она была спутницей молодого вельможи Рэна Факара и танцевала с ним. И танец этот был незабываемым. Ни с кем из мужчин, даже во время секса, Жене не приходилось переживать настолько ярких сексуальных ощущений и эмоций, как во время этой огненной пляски. Дорого она заплатила бы за то, чтобы снова испытать нечто подобное!

Мысли ее перебило восходящее солнце. Если она хотела принять человеческий облик, делать это нужно было, не мешкая. Пантера скрылась в тени, чтобы успеть обратиться, и последовала за Рэном к воротам Вестполса уже в человеческом облике.

Удивительно, но он не заметил слежки: вероятно, благодаря тому, что следовала за ним Занга по запаху, держась на большом расстоянии. Звериный нюх привел ее и в гостиный дом «Бродячий пес». Оформляясь, она увидела, как по лестнице спускается тот, кто и был ей нужен. Он, разумеется, тоже заметил ее. И узнал, что было уже удивительно: внешне Занга была совсем не похожа на Евжени. Может, это одна из возможностей Артефакта – видеть истинный облик людей и истинную суть вещей? Об этом Женя могла лишь догадываться.

 

В третий раз Занга столкнулась с Рэном в небольшом гостиничном коридоре на втором этаже, где располагались дорогие номера. Он возвращался к себе, и от него пахло жареным на костре мясом, свежими овощами, пряным хлебом и пшеничным элем.

«Вероятно, ходил обедать, – подумала Женя. – Хорошо, что я успела обыскать его комнату. Плохо, что Артефакта там не нашла. Впрочем, это не удивительно: я бы тоже постоянно носила Это с собой, не расставаясь ни на секунду».

Глава 4. Не крепость

– День добрый! – Рэн посчитал, что не поприветствовав соседку и не попытавшись с ней познакомиться, выдаст себя: Занга догадается, что он понял, кто скрывается под маской на самом деле.

– Добрый! – отозвалась Занга, тоже не показывая вида, что она знает, кто на самом деле прячется под именем Рэна Лермонда.

– Рэн Лермонд к Вашим услугам! – учтиво поклонился Занге Факар.

– Занга Пантерус, – представилась Евжени, взглянув на собеседника с прищуром.

Оба поняли, что их инкогнито раскрыто, но продолжали играть взятые на себя роли.

– И что занесло прекрасную леди в Вестполс? Могу поспорить, Вы привыкли к свободной жизни в единении с природой, – заметил Рэн.

– Вестполс – столичный город. Провинциалке много чего может понадобиться в нем: посмотреть свет, купить модные наряды, найти жениха, в конце концов, – пожала плечами Евжени. – Но как Вы догадались, что я – не городской житель?

– По загорелой коже и спортивной грации, свойственной тренированному телу. В городе физическими упражнениями занимаются лишь циркачки да танцовщицы, – пояснил Рэн.

– А если я танцовщица? – засмеялась Занга.

– Не могу исключить этого – сказал наугад, – улыбнулся Рэн. – Впрочем, одно другому не мешает: в провинции тоже есть танцовщицы.

– Наверняка, но я к ним не отношусь, – призналась Занга. – Вы почти угадали: моя деятельность связана с необходимостью поддерживать хорошую физическую форму, и много времени провожу на свежем воздухе. Танцую же я неважно. Помню лишь один танец, который мне удался, да и то благодаря хорошему партнеру.

– Любопытно, что это был за танец, – Рэн внутренне напрягся, но внешне это никак не выдал.

– Он назывался огненным. Вы наверняка и не слышали о таком – здесь его не танцуют, – проронила Занга, оценивающе глядя на собеседника.

– Представьте себе, слышал. И даже исполнял. И никогда не забуду свою партнершу. Узнаю ее, даже если окажется, что со временем она сильно изменилась, – усмехнулся Рэн.

– Вот как? – губы Загни дрогнули.

– Да, именно так, Евжени, – раскрыл карты Рэн.

– Меня зовут Занга, господин Факар, – с прищуром ответила Женя.

– Моя фамилия Лермонд, госпожа Пантерус! – холодно ответил Рэн, вставляя ключ в замочную скважину.

– Приятно было познакомиться, господин Лермонд! – отозвалась Занга, подходя к лестнице.

– Взаимно, госпожа Пантерус! – бросил ей в спину Рэн.

 

Войдя в номер, Рэн сразу понял, что он не является его крепостью. По легким ноткам телячьей кожи и горных цветов он понял, что совсем недавно в комнате побывала Занга. Она была аккуратной и старалась класть вещи туда же, где их оставил Рэн, но полностью восстановить оставленный им перед уходом легкий беспорядок у нее не получилось. Ящик комода, который Рэн перед уходом чуть выдвинул, буквально на миллиметр, теперь был закрыт полностью. С ручек дверцы и выдвижных ящичков письменного стола частично была стерта пыль, которой он нарочно припорошил их перед уходом. Был отклеен и волос, скрепляющий створки платяного шкафа. Занга что-то искала, и Рэн даже знал, что именно.

«Напрасный труд, – усмехнулся Рэн про себя. – Неужели Евжени думала, что я оставляю Это в номере без присмотра».

Амулет Рэн носил с собой, даже на себе, а точнее – в себе. Он научился ассимилировать в себе Это, как бы впитывая Его. В то время, когда Артефакт не использовался, он был частью тела Рэна, проникая в его сердце и легкие, проступая на груди и плечах замысловатой татуировкой. За десятилетия Это стало частью Рэна, и мужчина уже не представлял себе жизни без Него.

 

Вдыхая аромат, оставленный Зангой, Рэн почувствовал, как в нем просыпается желание. И объяснить это голодом было нельзя: позапрошлую ночь он провел в борделе. Восстановиться он, конечно, давно успел, но оголодать так, чтобы стояк был каменным и до боли сжимались яйца – точно нет. Все дело было в Евжени. Он все еще хотел эту женщину, причем в любом облике. Наверное, даже если б она воплотилась в горбатую старушку, желание все равно возникло бы: Рэн видел бы в ней ту, с кем танцевал в молодости огненный танец и которую желал так страстно, как только может желать двадцатилетний юноша, уже искушенный в плотской любви и знающий толк в женщинах, но еще не пресытившийся ими.

Неудовлетворенность мешала думать и даже двигаться. Пришлось идти в душ и снимать напряжение единственным доступным прямо сейчас способом. Легче стало ненамного: желание возвращалось, стоило Рэну только вспомнить о Занге. Но не думать о ней он не мог: именно она была его проблемой номер один, требующей немедленного решения.

 

Занга хотела прогуляться по городу, по следам Рэна, по запаху восстановив траекторию его движения. Но запах мужчины, который некогда был ее другом, на этот раз возбуждал. Раньше она не испытывала к Рэну столь сильного сексуального притяжения. У нее был другой возлюбленный, и все ее мысли, в том числе эротические, были сосредоточены на нем. Рэна как мужчину она хотела лишь раз: когда они с ним танцевали на балу в честь Праздника Солнца. Но теперь все было иначе.

После того как Женя воссоединилась с Андреем, ненадолго наступили гармония и покой. Но для воссоединения с любимым самой Жене меняться особо не пришлось, это ему нужно было преодолевать преграды. Но человек должен меняться, совершенствоваться, расти. Когда его жизнь безмятежна, изменений не происходит. Рост возможен лишь через боль. Женя не знала, естественным образом они с Андреем постепенно охладели друг к другу или этому способствовали Верховные Бессмертные, но через пару десятков лет возлюбленные расстались. И теперь оба мучительно искали новую любовь, загорались и тухли.

На момент новой встречи с Рэном Женино сердце было свободно, а тело Занги, которым она теперь владела, давно не знало мужской ласки. Женщина-пантера желала заняться сексом с Рэном, причем так сильно, что хотелось рычать, царапаться и кусаться.

Занга не без труда заставила себя пройтись маршрутом Рэна. Она поняла, что он обедал в «Полнолунии», но встречался ли здесь с кем, уверена не была. Она различила с дюжину чужих запахов, но они могли принадлежать клиентам заведения, заходившим сюда в разное время просто перекусить. Да и невозможно было рассортировать запахи, чтобы потом узнать каждого из клиентов. Насторожили Зангу лишь бычьи нотки – они не могли принадлежать обычному человеку. Охотница сделала в голове пометку. Теперь, встретив кого-либо, пахнущего как человекобык, она насторожится и будет относиться к нему, как к тому, с кем мог встречаться в «Полнолунии» Рэн.

Вернувшись в свою гостиницу, Занга упала на кровать и зарычала, сминая простыни: ее ломало от желания близости с Рэном, запах которого, казалось, просачивался сквозь все щели. Если она не удовлетворит свое желание в ближайшее время, ей придется сменить номер, а то и сам постоялый двор: жить, думать и действовать, когда похоть скручивает тебя в узел, невозможно.

Глава 5. Песня Златовласки

Приняв холодный душ (а теплого, собственно говоря, и не было), Занга спустилась в трактир. Вечереть только начинало, и обеденный зал пока пустовал. Но здесь было лучше, чем в номере: утренние запахи уже улетучились, и аромат жареного мяса, рыбы и других закусок перебивал все остальные. То есть Рэном здесь даже и не пахло, и это было хорошо: можно было, не отвлекаясь, проанализировать собранные данные и наметить стратегию дальнейших действий.

Главным было то, что Рэн узнал в Занге Евжени. Скрывать свою личность дальше смысла не было. Нет сомнения и в том, что Рэн догадался: в Авалонус бессмертная прибыла по его душу. Сама Женя не поверила бы в такое совпадение и была далеко от мысли, что в него мог поверить Рэн. Наверняка он догадался и о том, с какой целью послана в этот мир женщина-пантера. Только, вероятно, думает, что она хочет убить его, как предыдущие посланцы. У нее же главной целью была не жизнь беглеца, а возвращение Артефакта. Мелькнула мысль, что они могли бы договориться. Вероятность этого, разумеется, была мала, но попытаться избежать кровопролития было необходимо.

Занга решила, что откровенный разговор с Рэном лишним не будет, и он должен состояться как можно скорее. Только затрагивать столь щекотливую тему, как цель ее визита в Авалонус, при посторонних было непозволительно. Нельзя было допустить, чтобы тайну Бессмертных узнал кто-то из смертных. Даже если риск быть услышанными был мизерным, Женя не имела права заводить разговор с Рэном по душам. Значит, нужно было назначить бывшему другу свидание где-нибудь, где точно не окажется свидетелей. Например, на берегу Зеркального озера в пригороде Вестполса – про него рассказывали Наблюдатели. Вечерами пляж возле озера пустовал, а рыбачить на нем было запрещено. Если же встречу назначить даже не на пляже, а на скалистом участке берега, пустующем даже днем, вечером собеседников там никто не увидит и не услышит. Да и учует женщина-пантера постороннего за версту.

Женя решила, что после ужина придется подняться в номер и написать Рэну записку.

Занга имела не только бесподобный нюх, но и острый слух. Из разговоров постояльцев и обслуживающего персонала гостиницы и трактира она поняла, что Рэна здесь называют Призраком, потому что он часто и надолго исчезает. Местные считают его охотником за артефактами. Где-то в другом мире Женя слышала о таких. Того, что она знала об охотниках за артефактами, было достаточно, чтобы прийти к выводу: эта работа подходит для обладателя Артефакта наилучшим образом.

Очевидно было, что встречался Рэн в «Полнолунии» с заказчиком. То есть он или отдавал заказанное, или договаривался о его передаче, или получал новый заказ. Относительно изъятия у смертных обычных артефактов Женя поручения не получала, однако посчитала, что их возвращение может стать приятным бонусом, который дополнительно смягчит сердца Верховных Бессмертных.

«Надо будет на ближайшем сеансе связи запросить у Наблюдателей список коллекционеров магических предметов, – подумала она. – Если в нем окажется человекобык, значит, я буду знать, кого искать. Останется выкрасть или отнять у него артефакт. Только сделать это желательно пораньше, пока нарушитель не покинул Вестполс».

Занга заказала стейк из розовой рыбы, печеные овощи и бокал светлого вина. Поужинав в одиночестве, поднялась в номер и принялась сочинять записку.

 

Рэн тоже попытался проанализировать ситуацию. Вообще-то, он далеко не всегда спешил открывать карты, но в данном случае посчитал целесообразным дать понять Евжени, что узнал ее. Ведь она первая намекнула на их давнее знакомство, упомянув про огненный танец. Он догадался, что его давняя знакомая не просто так раскрыла свою истинную личность. Решил, что она хочет с ним что-то обсудить или, возможно, даже предупредить о чем-то. Вариантов, зачем Евжени нужен этот разговор, у Рэна была куча. Евжени могла оказаться посредницей между ним и его матерью, от которой он не получал вестей с тех пор, как она передала ему Амулет. Евжени могла пытаться сообщить ему о какой-либо угрозе (по старой дружбе). Но она и сама могла быть опасна.

«Как ни крути, но, вероятнее всего, Евжени сама является киллером, – нехотя признал Рэн. – Только почему-то не прячется, не пытается напасть исподтишка, как действовали ее предшественники. Хочет обмануть, придумала коварный план? Очень может быть. Ведет двойную игру? Тоже возможно».

Понять, почему и для чего Занга решила снять маску, было невозможно, не переговорив с ней. Рэн был готов к беседе. Однако инициатором ее выступать не хотел. Как правило, инициатива показывает оппоненту, что инициатор заинтересован в чем-либо, и это дает противнику преимущество. Рэн был уверен, что Евжени, которой наверняка было свойственно, как и большинству женщин, нетерпение, долго не продержится и сама выступил инициатором встречи. Тогда Рэн сможет сделать вид, что условия сделки его не устраивают, и поторговаться. Позиция в этом случае будет более выгодной у того, кто ходит вторым. Так что задача Рэна сводилась к тому, чтобы не спешить, выглядеть уверенным и равнодушным, выстраивать оборону. Правда, защищаться, не зная, что собирается предпринять соперник, было бессмысленно: черным невозможно заранее решить, какой ход сделать первым, если белые еще не пошли. Зато потом у них появляется все больше и больше вариантов.

Рэн решил, что облегчит Евжени задачу: будет чаще попадаться ей на глаза. Тогда соблазн заговорить у нее будет выше, да и возможность сделать это будет налицо. Вечер он планировал провести в трактире, потягивая пиво, эль или другие напитки. Он мог позволить себе даже крепкий алкоголь: если попросить Это нейтрализовать яды, пьянеть Рэн будет медленно, а протрезвеет быстро. Зато тот, кто разделит с ним стол, захмелеет быстро и сильно, станет болтливым и послушным.

 

Когда Рэн спустился в трактир, половина столиков была занята, но Занги еще не было. Он занял столик в углу, присев за него спиной к стене. С этой позиции он видел весь обеденный зал, и никто не мог приблизиться к нему, оставаясь незамеченным.

Сцена отсюда тоже была видна хорошо. И сердце Рэна потеплело, когда на ней появилась дочь трактирщика Вестела. Он ее не видел всего полгода, но за это время она сильно изменилась: чуть подросла, стала выглядеть женственней и уверенней, как будто уже познала плотскую любовь и свою власть над мужчинами.

«Неужели нашелся гад, лишивший ее невинности, едва она встретила восемнадцатую весну?» – с досадой подумал Рэн, и обида кольнула его сердце. Он удивился эмоциям, которые вызвало у него нейтральное, считай, предположение. Он никогда не был влюблен в Вестелу и, соответственно, не считал, что она должна достаться ему первому. Да он вообще не претендовал на ее тело! Тем более что к телу прилагались рука и сердце: Пиэр наверняка посчитал бы себя оскорбленным, вздумай Рэн обесчестить его дочь.

Златовласка нашла глазами Рэна и улыбнулась ему. Вероятно, девушка знала от отца, что их постоянный постоялец вернулся, и ожидала увидеть его в трактире, где, находясь в Вестполсе, он проводил почти все время.

– Добрый вечер, господа! – произнесла Златовласка, подойдя к краю сцены. – Обычно я исполняю баллады и романсы, написанные другими поэтами и музыкантами, но сегодня я хочу подарить вам песню собственного сочинения. Называется она «Птицеловы». Я посвящаю ее Призраку и таким же, как он, охотникам за артефактами.

Рен с интересом посмотрел на Вестелу и сделал несколько хлопков в ладоши, благодаря юную певицу и подбадривая. За соседним столиком тоже зааплодировали.

– Синяя птица живет

В Тридесятом царстве,

На карте не обозначенном

Даже маленькой точкой, –

начала петь Златовласка, подыгрывая себе на инструменте, похожем на гитару (он и назывался здесь похоже – гитэра).

Они покидают дома,

Любимых, детей,

Уют и покой,

Чтобы успеть туда,

Где кончается горизонт, –

пела Вестела.

«Очень необычная мелодия и еще более необычный, неожиданный текст», – заметил про себя Рэн. И подумал, что ему эта нестандартная песня Златовласки нравится.

Как безумные, долго идут

Через дола,

Через моря,

Через высокие горы,

Неезжеными дорогами,

Неведомыми тропинками

В поисках царства,

На картах не обозначенного

Даже маленькой точкой.

Ветер

Недружелюбно встречает:

Хлещет в лицо дождем,

Треплет лохмотья,

Сбивает с ног.

Пьяная вьюга

Вихрем хохочущим

Уносит из головы

Воспоминанья.

Даже о том.

Зачем они вышли в путь, –

закончила песню Вестела. Лицо ее раскраснелось, грудь высоко вздымалась, широко раскрытые, полные тоски и тепла глаза смотрели прямо на Рэна.

Его необычайно сильно тронула песня Златовласки. Ее голос был прекрасен, и сама она сейчас была необычайно хороша. Настолько хороша, что ее хотелось обнять, прижать к себе и прижать в чуть приоткрытые дрожащие губы.

– Благодарю, я восхищен, – искренне похвалил певицу Призрак, приложив руку к сердцу.

– Что за тоска?! – раздалось от входа. – Может, хватит разводить сантименты, господа?! Я рассчитывала на более веселый вечер. Нельзя ли сыграть что-нибудь танцевальное? – раздраженно обратилась Занга к Вестеле.

– Как будет угодно, госпожа Пантерус, – смиренно ответила Златовласка, опускаясь на стул и перебирая струны. Через минуту она уже играла мелодию, напоминающую цыганочку из родной Жениной реальности.

«А Занга-то похожа на цыганку», – заметил про себя Рэн, несколько раздосадованный ее внезапным появлением и обиженный за Златовласку, песня которой подверглась незаслуженной критике.

«Уж не ревнует ли меня Евжени?» – мелькнула у Рэна в голове догадка, и на сердце стало чуть веселее.

Глава 6. Перемирие

Несмотря на то что в зале еще были пустующие столики, Занга прошла в дальний угол и присела за столик Призрака. Похоже, ей все равно было, что о ней подумают другие и как на ее самодеятельность отреагирует Рэн.

– Ты еще ничего не заказывал? – кивнула Занга на пустой стол. – Советую розовую рыбу – стейк у них сегодня удался. А овощи не бери, и светлое вино тоже – гадость отменная.

– Благодарю за совет, – ответил Рэн, не выказав удивления или недовольства тем, что Занга присоединилась к нему без приглашения. – Воспользуюсь им, хоть обычно предпочитаю мясо. Тебе что взять?

– Есть не буду, а здешней выпивке не доверяю. Разве что воду заказать, – хмыкнула Занга.

– Я пью здесь только эль, он хорош, – посоветовал Рэн.

– Окей, пусть будет эль, – согласилась Занга.

Призрак жестом подозвал официанта, заказал двойную порцию розовой рыбы под белым соусом, сырные шарики, жареную колбасу и две большие кружки эля: себе пшеничного, Занге – имбирного.

– Благодарю, – кивнула Занга. – Я отойду на пять минут припудрить носик, а ты пока подумай.

«О чем?» – хотел спросить Рэн, но не успел – Занга сама ответила на этот вопрос, положив на стол свернутый треугольником лист писчей бумаги и проронив:

– Над этим!

Проводив женщину-пантеру сладострастным взглядом, Рэн развернул листок.

«На скалистом берегу Зеркального озера за час до полуночи», – было написано уверенным чуть угловатым почерком.

Рэн свернул записку и поджег, медленно опустив по мере сгорания в глиняную пепельницу – не хотелось, чтобы их с Евжени свиданию помешали.

Спустя пять минут Занга не появилась, спустя десять тоже. Отхожее место в «Бродячем псе» было на улице, да на втором этаже, близ дорогих номеров, имелась кабинка типа биотуалета. Рэн был уверен, что женщина-пантера не пошла бы в подобное место наводить марафет. Она и не планировала возвращаться. Однако времени до полуночи было предостаточно, и Рэн позволил себе поужинать не торопясь, с аппетитом, запивая закуску пшеничным элем.

Когда Призрак уже приканчивал сырные шарики, к столу приблизилась Вестела. В руках у нее были две кружки с элем: пшеничным и имбирным.

– Не возражаешь, я присяду? – неуверенно спросила Рэна.

– Буду рад, – улыбнулся он девушке.

Свободных столиков в зале уже не было, но тех, за которых оставались свободные места, оставалось еще много. Рэну стало почему-то приятно, что Вестела выбрала именно его стол, хоть он и находился в глубине зала.

– Это Вам, то есть тебе, от заведения, – Златовласка подвинула Призраку кружку с пшеничным элем. Сама же отпила глоток имбирного напитка и лукаво улыбнулась.

– Отец уже разрешает пить тебе эль? – удивился Рэн. Он еще ни разу не видел, чтобы дочь Пиэра употребляла алкоголь.

– Отец мне никогда и не запрещал его пить, – улыбнулась Вестела. – Я сама не хотела. Эль казался мне невкусным.

– А теперь он что, стал вкуснее?

– Распробовала, – снова улыбнулась Вестела. – И не только эль. Я вообще повзрослела.

– Я заметил, – признался Рэн. – Хочешь сказать, что распробовала и мужчин?

Златовласка тут же вспыхнула и потупила взгляд.

– Не в том смысле, в каком ты подумал, – выдавила из себя ответ девушка и отхлебнула еще немного эля.

– А в каком? – продолжил смущать девушку Рэн, глядя на нее искрящимися от веселья глазами.

Вестела поперхнулась элем и закашлялась, так и не ответив Призраку на его слишком уж откровенный вопрос.

– Извини, мне пора, – произнес Рэн, вставая, когда девушка откашлялась. Часы над барной стойкой показывали половину одиннадцатого, а до озера даже быстрым шагом идти нужно было 40-50 минут. Рэн предпочитал прийти на встречу с Зангой заранее, чем опоздать. Ему действительно было пора, иначе он поговорил бы с Вестелой чуть дольше: ему понравилось смущать Златовласку, и вообще он посмотрел на нее сегодня по-новому, впервые увидев в ней не девочку-подростка, а молодую и довольно соблазнительную женщину.

«Пока еще невинную женщину», – не без удовлетворения отметил он про себя, хотя не понимал, какое ему есть дело до интимной жизни дочери трактирщика.

 

Евжени, похоже, тоже не любила опаздывать: несмотря на то, что Рэн прибыл на место встречи на полчаса раньше назначенного времени, женщина-пантера уже ждала его. Занга вышла из-за скалы в человеческом обличии.

– Смотрю, ты соскучился, – усмехнулась. – Рановато прибежал.

– Не успела расставить ловушки? – хмуро поинтересовался Рэн.

– Зачем ты так? – обиделась Занга. – Я к тебе с миром, а ты ко мне, как к врагу.

– Извини, если обидел. В дружбу не верю, но если хочешь доказать, что она существует – дерзай, доказывай: вдруг что-то и получится, – скептически ответил Рэн.

– Дружба существует, и любовь тоже, – высказала свое мнение Евжени. – Но я здесь не для того, чтобы что-то тебе доказывать. Раскрою карты: я послана Верховными, чтобы забрать у тебя то, что передала 49 лет назад.

– Я если я не отдам Это? – усмехнулся Рэн. – Мы из бывших соратников тут же превратимся в противников, ведь так?

– Так, – вынуждена была согласиться Евжени.

– И после этого ты говоришь о существовании дружбы?! – в голосе Рэна явственно слышался сарказм.

Занга поморщилась, но спорить не стала – продолжила оглашать свои предложения:

– Я предлагаю выгодную сделку, правда, – произнесла как можно спокойнее и доверительнее. – Как только ты отдашь мне Артефакт, я уберусь из Авалонуса и вообще оставлю тебя в покое. Я не обязана тебя убивать, и хочу обойтись без кровопролитий.

– Допустим, ты оставишь меня в покое, а другие? Ты можешь гарантировать, что за мной перестанут охотиться? Я ведь слишком много знаю – намного больше, чем несчастный старик, которого ваша шайка убила на моих глазах, – несмотря на то, что содержание речи Рэна было серьезным, голос его звучал иронично.

– Этого я не могу гарантировать, – призналась Евжени. – Отвечаю только за себя.

– Чего и требовалась доказать, – хмыкнул Рэн. – Уж лучше я потерплю твое общество, чем какого-нибудь безжалостного чудища типа тех, что приходили за мной вначале.

– Мое общество перестанет быть приятным, как только я пойму, что ты не отдашь мне Артефакт добровольно, – заметила Занга с горечью в голосе.

– Увы, но я не отдам тебе Артефакт добровольно, да и силой тебе его не отнять, – констатировал Рэн.

– Я поняла тебя, Призрак! – похолодевшим голосом сообщила Занга.

– И я тебя понял, Пантера! – отозвался Рэн.

– Значит, кто кого?

– Выходит, что так.

Повисло молчание. Ни Рэн, ни Занга не спешили уходить. И, казалось, они не знают, то ли наброситься друг на друга с оружием, то ли заключить друг друга в объятья: чем дольше они находились рядом, чем выше становилось напряжение вокруг, тем сильнее становилось притяжение между ними, тем жарче разгоралось желание.

 

– Все жду, когда ты превратишься в пантеру, – прорезал тишину голос Рэна. – Ровно в полночь?

– Планировала в полночь, – осипшим голосом призналась Занга. – Но, возможно, передумаю. Если ты примешь другое мое предложение. Думаю, что оно тебе понравится.

– Предлагай, – хрипло произнес Рэн.

– Давай объявим перемирие, ровно на сутки: с этой полуночи до следующей, – низким голосом предложила Занга.

– Хочешь дать мне фору? – удивился Рэн.

– И в мыслях не было, – призналась Занга. – Я предлагаю перемирие, если мы проведем эти сутки вместе.

– Тогда хватит и двенадцати часов, – решил Рэн. – Предпочел бы, чтобы перемирие закончилось днем, когда ты не можешь превратиться в зверя.

– Разумно, – согласилась Занга. – Пусть будет двенадцать часов. Итак, мир?

– Мир!

Рэн и Занга устремились навстречу друг другу и крепко обнялись. Занга подняла голову и тут же почувствовала на губах сухой и жаркий поцелуй. Тут же ответила на него, засосав и слегка прикусив нижнюю губу Призрака. Почувствовала солоноватый вкус крови, и крышу у нее сорвало напрочь. Низ живота скрутило жгутом сладостного предвкушения, дыхание и сердцебиение участились, температура тела поднялась, наверное, на несколько градусов. Рэн целовал ее страстно, глубоко проникая внутрь языком, подчиняя. Занга отвечала ему столь же страстными и агрессивными поцелуями. Они рвали друг с друга одежду, впивались поцелуями в горящую кожу, кусали друг друга, сжимали.

Подняв Зангу на руки, Призрак потащил ее, словно добычу, за скалу, где начинался луг, покрытый свежей шелковистой травой. И тут же взял ее, прямо на лужайке, войдя резко, грубо, рывком, до боли. Но Пантера именно так и хотела. Она впилась ногтями в плечи Рэна и простонала хрипло:

– Да! Так! Трахни меня по-настоящему!

Дважды просить Призрака не пришлось.

 

Рэн и Занга любили друг друга до рассвета, почти не отдыхая, только меняя позы, рыча, издавая хриплые крики и стоны, кусаясь и зализывая раны. Они были словно два зверя, испепеляемые страстью. Только когда солнце стало подниматься над горизонтом, они собрали одежду и, кое-как в нее облачившись, направились в город, чтобы после завтрака продолжить заниматься сексом в гостиничном номере.

Не увидев Артефакт на шее Рэна, Занга решила, что он не захотел брать его на встречу с ней – оставил в своей комнате на постоялом дворе. Поэтому она предложила продолжить свидание в его номере. Но он тоже не был дураком, так что впускать Охотницу в свою конуру не согласился. Оставшееся до полудня время любовники провели в постели Занги.

Лишь без четверти двенадцать Рэн оделся и, крепко поцеловав Зангу на прощание, покинул ее номер. До окончания перемирия оставались считанные минуты.

Глава 7. Дар Златовласки

Когда-то Рэн безумно хотел Евжени, но она принадлежала другому. Правда, тогда он не считал белокурого журналиста серьезным соперником, хотя на самом деле сам не мог соперничать с ним, несмотря на богатство и титул, которые принадлежали ему по праву рождения.

Теперь Призрак до умопомрачения хотел Пантеру – женщину, в которую превратилась Евжени, пройдя через границы миров, чтобы отнять у него то, что давало возможность скрываться от преследования, зарабатывать на жизнь и, главное, испытывать непередаваемые эмоции: азарт, выброс адреналина при столкновении с врагом, интерес при знакомстве с новыми городами, странами, измерениями. В этих эмоциях Рэн нуждался не меньше, чем наркоман в новой дозе, и потому не мог оставаться в одном мире слишком надолго. Но даже несмотря на риск остаться без Артефакта, без которого Призрак уже и не представлял своей жизни, он пошел на сделку с Зангой, согласившись на короткое перемирие.

И как только их губы соприкоснулись, как только слились их тела, Рэн забыл обо всем на свете: о необходимости быть настороже, беречь Артефакт, наблюдать. Страсть захлестнула его волной лавы, желание обладать перекрыло все. Он брал Зангу яростно, напористо, грубо, но не ощущал себя победителем. Потому что она не отдавалась – она тоже брала. Каждое их соитие напоминало поединок на равных. В итоге, уходя, Рэн так и не почувствовал себя вполне удовлетворенным. Насытившимся – да, изнуренным – отчасти, но довольным, удовлетворенным, счастливым – нет. Все было великолепно: жарко, сладко, феерично – но чего-то не хватало (Рэн так и не понял чего).

 

Напряженно следящие друг за другом вначале и поглощенные страстью потом, Рэн и Занга не заметили, что на скалистом берегу ночью они были не одни. Вестела проследила за Рэном, и ее опасения оправдались: у него было свиданье.

Не желая привлекать внимание к своей персоне, Вестела следила за возлюбленным издалека: оттуда, где еще встречались крупные деревья, за которыми можно было спрятаться. Поэтому Златовласка не слышала, о чем говорили любовники, но в ярком лунном свете видела, как они обнимались, раздевали друг друга. Видела, как Рэн уложил свою партнершу на траву и навис сверху.

Дальше наблюдать за любовниками Вестела не стала: ее сердце разрывалось от ревности и боли. Зарыдав, она бросилась к воротам Вестполса.

В трактир вернулась, утерев слезы и взяв себя в руки: никто не должен был догадаться, что она безнадежно влюблена в Призрака. Все знали, что он не обращает внимания на приличных девушек, предпочитая им женщин, продающих любовь и не требующих взамен никаких обетов. Вестела осознавала, что Рэн не видит в ней потенциальной невесты, даже потенциальной сексуальной партнерши в ней не видит. А она мечтала, чтобы он стал ее мужем и отцом ее детей. Мечтала, отлично понимая, что ее мечта неосуществима.

Златовласка слышала, как вернулся Рэн. Даже видела его сквозь щель – специально оставила дверь своей спальни слегка приоткрытой. Как и думала Вестела, прошел любимый к лестнице не один, и в его спутнице девушка узнала Зангу Пантерус, также снимавшую комнату в гостинице «Бродячий пес». Она догадывалась, что свидание у Рэна было именно с ней: видела, как эта женщина, ведущая себя до неприличия свободно и дерзко, подсела за столик Призрака и передала ему записку. Обидно было, что вот такие дамы, наглые, искушенные, и не думающие беречь свое тело для кого-то одного, получают от мужчин все, что пожелают, а такие, как Вестела, блюдущие свою честь, страдают от неразделенной любви. Златовласка тихонько всхлипнула и, перевернувшись, уткнулась лицом в подушку, чтобы никто не слышал, что она плачет.

 

Обедали Рэн и Занга по отдельности. Сначала в зале появилась госпожа Пантерус, заказала стейк с кровью и жареную картошку, а также бокал рубинового вина. В итоге порцию свою не доела и сообщила официанту, убиравшему со стола, что готовить в «Бродячем псе» ничего не умеют.

С Рэном Занга столкнулась, выходя из обеденного зала. Он учтиво поздоровался с любовницей и прошел мимо, даже не обернувшись. Занга тоже сделала вид, что не знакома или почти не знакома с Рэном. Наблюдая за ними со стороны, невозможно было догадаться, что они провели вместе ночь и утро – до самого полудня.

Рэн, как будто сговорился с Зангой: заказал стейк с кровью и картофель на сковороде, но вину предпочел эль. В отличие от своей любовницы, обедом он оказался доволен и похвалил повара.

 

Вечером Рэн и Занга находились в трактире одновременно, но сидели за разными столами. Вестеле показалось, что они напряжены и наблюдают друг за другом, но стараются делать это незаметно. Ее внимания они, вроде бы, тоже не замечали, но Златовлска и старалась наблюдать за объектом своей любви так, чтобы никто не заподозрил, что она следит за Призраком.

Первой ушла Занга, Рэн же оставался в зале почти до полуночи, неспешно потягивая свой любимый эль. Наконец-то, он жестом подозвал официанта и попросил счет.

И тут Вестела решилась на отчаянный поступок: встретить Рэна в его номере и поговорить с ним наедине, без свидетелей. Решение родилось спонтанно. Времени, что потребовалось Рэну, чтобы заплатить по счету, хватило Вестеле, чтобы взлететь по лестнице и войти в комнату Призрака, отперев ее своим ключом (у нее были ото всех комнат, в которых она поддерживала порядок).

Едва девушка успела закрыть за собой дверь, Рэн начал подниматься по лестнице.

В номер он вошел, держа кинжал наготове: Вестела видела, как блеснул клинок в свете Луны. Призрак остановился на пороге, прислушавшись.

– Нет смысла прятаться, госпожа Пантерус! – с усмешкой произнес он, глядя в сторону, где за шторой стояла Златовласка. – Я знал, что ты ушла раньше, чтобы снова учинить в моей комнате обыск. Так нравится копаться в моем грязном белье?

– Здесь не Пантерус, а я, – выдохнула Вестела, отодвигая штору. – И я не трогала твое белье – стиркой занимаются слуги, я к этому не имею отношения.

– Вестела? – удивился Рэн, зажигая свечу и приподнимая ее, чтобы лучше разглядеть гостью. – Что ты делаешь в моей спальне?

– Тебя жду, – призналась девушка.

– С какой целью? – брови Рэна вздернулись в удивлении.

– Поговорить.

– О чем?

– О Занге.

– О Занге? – еще сильнее удивился Рэн.

– Она опасная женщина, и она не любит тебя. Такие не умеют любить, они только пользуются мужчинами. Не стоит ее пускать в свою постель, и тем более – в свое сердце, – выпалила громким шепотом Вестела.

– С каких это пор дочь трактирщика указывает постояльцам, с кем им трахаться? – нахмурился Призрак. – Не слишком ли много ты себе позволяешь, малышка?

– Я не указываю, я прошу, – выдавила из себя Златовласка, пятясь к выходу. Из глаза у нее выкатилась крупная слезинка, но в полутьме Рэн не заметил этого.

– Какая тебе разница, с кем я сплю? – насмешливым тоном поинтересовался Рэн. – Можно подумать, что ты ревнуешь.

– Я не ревную, – соврала Вестела, отлично понимая, что ее ложь не звучит убедительно. – Просто беспокоюсь о тебе. Ты наш постоянный клиент, и я отношусь к тебе, как к другу.

– И что ж мне теперь, ни с кем не трахаться, чтоб ты за меня не переживала? – хмыкнул постоялец.

– Я бы не переживала, будь Занга приличной девушкой, – еще менее убедительно соврала Вестела.

– Что-то я сомневаюсь, – хохотнул Рэн. – Да и разве стала бы приличная девушка спать с мужчиной до свадьбы?

– Не стала бы, – еле слышно произнесла Златовласка, потупившись.

– А я взрослый мужчина, и мне нужен секс. Вот и приходится спать с неприличными женщинами. Так что не обессудь, – развел руками Рэн.

– А если б я с тобой согласилась переспать, ты бы перестал водить к себе других женщин, бросил бы Зангу? – дрожащим от волнения голосом уточнила Вестела.

– Ах, вот ты зачем пришла – так бы сразу и сказала! – усмехнулся Рэн, при этом отлично понимая, что Вестела не собиралась предлагать ему себя, да и не согласится отдаться ему, пока он как минимум к ней не посватается. – Что ж, тогда раздевайся и прыгай в койку. Сумеешь меня удовлетворить – буду трахаться с тобой, а не с Зангой.

– Ты с ума сошел?! – вспыхнула Златовласка и выскочила за дверь. Рэн рассмеялся.

Ему было немного жаль девчонку, вздумавшую его ревновать и, вероятно, возомнившую себя влюбленной в Призрака. Но он был уверен, что это не любовь, а иллюзия, которой тешит себя юная дева, которая испытывает потребность быть в кого-то влюбленной. Увлечением Призраком у Златовласки пройдет, был уверен Рэн, как только к ней посватается достойный мужчина. И надеялся, что неприличное предложение отрезвит Вестелу, заставив сторониться наглеца, которому она чуть было не открыла сердце.

 

Однако сторонилась Рэна Вестела всего день. А потом пришла к нему утром, почти сразу после того, как он, позавтракав, поднялся в свой номер.

– Решила принять мое предложение? – хмыкнул Рэн, увидев Златовласку на пороге своего номера.

– Нет, хотела узнать, когда лучше убраться в твоей комнате, – девушка покраснела, но не отступила и даже не потупила взгляд.

– Как съеду – так и уберешься: я не планирую задерживаться у вас надолго, – ответил Рэн. – Это все?

– Не все, – глубоко вздохнула девушка. – Мне нужно отдать тебе кое-что. Можно войти?

– Входи! – Рэн пропустил барышню в номер. – Только быстрей давай передавай и иди, а то я хотел переодеться.

– Я быстро, – кивнула Вестела, доставая из кармана малюсенький сверток. – Это тебе! Я для тебя его вышивала к празднику. – Девушка протянула сверток Рэну и попросила: – Только сейчас разверни – я хочу знать, понравился ли.

Рэн с выражением недоумения на лице сорвал упаковку. Внутри находился платок, окаймленный затейливым кружевом. В центре было вышито алое сердце, от которого шли два черных крыла, перья которых почти в точности повторяли замысловатый узор татуировки, проступающей на груди и плечах Призрака, когда Амулет врастал в его нутро. По верхнему контуру крыльев проходила красно-оранжевая вышивка, из-за чего оперенье казалось опаленным огнем. Работа была тонкой, и видно было, что выполнялась она с душой и именно для него, Рэна, а не для какого-то другого мужчины.

Такой подарок не подготовить за день. Наверняка Вестела вышила платок заранее, надеясь, что мужчина, для которого она подготовила презент, успеет вернуться до начала лета.

«Ведь сегодня же 1 июня?» – спросил он себя, и тут же осознал, что ошибся: сегодня было 32 мая.

Эта дата появляется в календаре Авалонуса раз в четыре года. В этот день отмечается Королевская весна. Праздник примечателен тем, что в этот день главными становятся Женщины. Королевской весной девушки пользуются правом сделать предложение руки и сердца своему избраннику, преподнеся ему вышитый своими руками платок. И мужчина, если он хоть сколько-нибудь чтит традиции и считает себя джентльменом, в течение лета должен сделать выбравшей его красавице ответный подарок. Если он подарит ей платье или что-то еще из одежды, то этим самым как бы извиниться перед девушкой за то, что не может ответить на ее любовь взаимностью. Если мужчина подарит барышне шляпку или аксессуар для волос, значит, быть скорой свадьбе: ее сыграют осенью, сразу после Праздника урожая.

Платок Рэн у Вестелы принял с искренней благодарностью. Но ему было до сердечной боли жаль Златовласку, выбравшую его. Он не был создан для семьи, и знал, что вынужден будет пополнить гардероб девушки, при этом обновка не будет лежать в шляпной коробке.

Огорчать девушку отказом не хотелось, и Рэн решил как можно сильнее отсрочить момент вручения Вестеле ответного презента. Но каждый раз отводить глаза, встречаясь со Златовлаской в гостинице и трактире – это было как-то не по-мужски, недостойно и жалко. Поэтому Рэн решил найти повод для отлучки из Авалонуса. Такой повод, который показался бы достаточным ему самому. И им могло стать лишь выполнение очередного заказа.

Потенциальный заказчик был в Вестполсе, но в «Блудном псе» почему-то не объявлялся. Ждать, когда Кент выйдет на него сам, Рэн больше не стал: вечером отправился в казино, где видел коллекционера накануне.

Глава 8. Ускользнувшая добыча

Рэн был азартным, но не алчным человеком. Карточные игры и рулетка всплеска адреналина в его крови не вызывали. По крайней мере, когда ставкой служил презренный металл. Вот если бы на кону стояла чья-нибудь жизнь, было б другое дело. Но в казино «Баловень Фортуны» играли на деньги, так что Рэн туда не заглядывал.

Оказавшись в зале, осмотрелся по сторонам. В центре обнаружил большую рулетку, по краям – карточные столики. Напротив двери был бар с напитками, слева и права от него – портьеры, прикрывающие проходы в служебные помещения. Над одной из портьер была изображена кабинка с прорезанным чуть выше центра глазком: вероятно, там находился биотуалет или нечто подобное: короче, отхожее место. Проход на кухню имелся за барной стойкой.

«Значит, за левой портьерой – кабинет владельца казино или комната для уединенных бесед», – отметил про себя Рэн.

Золото на жетоны он поменял при входе, так что сразу прошел к рулетке. Правил местных карточных игр он не знал, с рулеткой разобраться было проще, да и Кент сидел за ней.

Чтобы не погружаться в игру, Рэн предпочитал не следить за ее ходом, ставя то на красное, то на черное: он постоянно ставил на зеро  – и, разумеется, проигрывал.

– Завидное упрямство, – прокомментировал его действия Кент, когда Рэн делал то ли пятую, то ли шестую ставку.

– Не люблю менять свои привычки, – ответил Рэн.

– Разве? – не поверил Кент. – А я-то думал, что вечерами Призрака всегда можно найти в «Бродячем псе».

– Возможно, – согласился Рэн. – За Призрака ничего не скажу. Меня зовут Рэн.

– Кент, к вашим услугам, – представился собеседник.

– Нам приходилось встречаться, – заметил Рэн. – Как поживает Ваша коллекция?

– По-моему, нам стоит сделать небольшой перерыв в игре и выкурить по сигаре. Буду ждать в кабинете. – Кент направился за левую портьеру.

Дождавшись, когда крупье объявит: «Девятнадцать, черное» – Рэн последовал за коллекционером.

– Какого черта ты упомянул о моей коллекции?! – встретил Рэна гневным вопросом Кент.

– Ты первый заговорил о Призраке, – пожал плечами Рэн. – Если пригласил меня сюда для выяснения отношений, то должен сказать: тратить на это время мне неинтересно.

– Интереснее проигрывать?

– Почему бы и нет? Слышал, кому не везет в азартных играх, тому везет в любви.

– Дело не в везении – ты делаешь тупые ставки. Но вызвал я тебя сюда не для обсуждения тактики игры в рулетку, – усмехнулся Кент.

– Очень на это надеюсь, – улыбнулся Рэн. – Я уже достаточно покутил, пора отправляться на заработки.

– Туго с заказами? – ухмыльнулся Кент.

Рэн понимал, что коллекционер постарается заплатить ему как можно меньше. Вот если б Призрак не явился к потенциальному заказчику сам, можно было бы поторговаться. В сложившейся же ситуации придется принимать условия Кента (разумеется, если они не будут совсем уж грабительскими).

– Заказы есть, – ответил Рэн. – Могу хоть сейчас отправляться на охоту. Но вернусь нескоро, а ты так и будешь здесь торчать в ожидании моего возвращения, чтобы наконец-то сделать заказ. Так что предлагаю сразу перейти к делу, пока я не отбыл. Ищешь что-то конкретное для своей коллекции?

– Откуда ты про нее знаешь? – вспомнил Кент. – Разве мы на самом деле знакомы?

– Заочно, – пожал плечами Призрак. – Если быть точным: я знаю тебя – видел при выполнении заказа одного из твоих конкурентов. Большей конкретики не будет, вернемся к твоему заказу. Что за артефакт тебе нужен?

– Я ищу два предмета, связанных между собой, – наконец-то сообщил Кент. – Один из них – настольный фонтан из материала, напоминающего стекло. Вода льется из лепестков и бутонов, окружающих диковинный цветок, находящийся в центре скульптурной композиции. Вокруг цветка – фигуры двенадцати дев с глазами и драгоценный камней. Второй – статуя женщины, держащей в ладонях точно такой же цветок, как в центре фонтана. Сделана статуя из того же материала, что и фонтан, но фигурка не настольная, а более крупная – почти в человеческий рост. Начинать советую с фонтана, так как цветок в руках женской статуи увидит лишь тот, кто видел цветок в фонтане.

– А рисунков, эскизов, фотографий фонтана нет? – уточнил Рэн, скрывая от Кента тот факт, что первый из заказанных коллекционеров артефактов совсем недавно видел и знает, где тот находится.

– Нет, – ответил Кент, – но не сомневаюсь, что найдя фонтан, ты его тут же узнаешь. Уверен, что не перепутаешь – мне рекомендовали тебя как опытного охотника.

– Не люблю искать то, не знаю что, – сообщил Рэн, – но за твой заказ, возможно, возьмусь. Если сойдемся в цене.

– Какова твоя обычная ставка? – уточнил Кент.

Рэн назвал сумму.

– За двойной заказ – двойная оплата, – не стал торговаться Кент. – Аванс – четверть гонорара. – Коллекционер положил на стол кошелек с монетами.

– Заказ принят, – сказал Рэн, принимая оплату.

Через пять минут он уже выходил из казино.

В путь он решил отправиться этой же ночью. Планировал сперва найти пещеру для Ментавра, благо ее не нужно было с собой тащить, потом забрать фонтан и отправиться на поиски большой статуи (скитаться по мирам, нося с собой громоздкие и хрупкие артефакты было бы глупо).

 

В два часа ночи Рэн разбудил Пиэра, чтобы сдать тому ключи от номера и оставить комнату за ним до его возвращения. На всякий случай внес оплату на год вперед, хоть и планировал вернуться значительно раньше: чувствовал себя обязанным до конца лета сделать Вестеле ответный подарок, чтобы она не мучилась от неопределенности слишком долго.

 

Занга услышала звук поворачивающегося в замке соседнего номера ключа и поняла, что Рэн куда-то ушел. Вероятно, у него была более чем серьезная встреча, раз он направился на нее так поздно. Дождавшись, когда внизу стихнут голоса, она распахнула окно и решетку, защищающую гостиничные окна и, на несколько секунд превратившись в пантеру, спрыгнула на газон. За Призраком она следила, будучи в женском обличии, чтобы не перепугать случайно жителей Вестполса, если они вдруг окажутся на улице или выглянут в окно. Порадовалась, что приняла такое решение, когда заметила, что Рэн покидает город: пантера, пытающаяся пройти через городские ворота, наверняка привлекла бы внимание стражников, и они наделали бы шума. Подождав немного, чтобы не вызывать вопросов и подозрений, Занга тоже вышла за территорию города, прошла немного вдоль стены и, найдя наиболее темный участок, обернулась пантерой.

 

Кошки охотятся тихо. Рэн заметил приближение пантеры за несколько секунд до того, как она настигла его. Резко развернулся, выдернув из ножен кинжал. Но Занга все равно прыгнула, вцепившись когтями в его плечи. Левое бедро большой кошки обожгла боль. Пантера рыкнула и сомкнула зубы на плече Рэна. Левая передняя лапа, царапнув руку противника, впилась когтями в его запястье. Рэн чудом удержал кинжал. Морщась от боли в правой руке, левой он схватил хищницу за горло, заставляя разомкнуть челюсть. Как только укус ослаб, мужчина, собрав силы, скинул с себя хищницу. Куртку и рубаху его острые когти огромной кошки превратили в лохмотья, царапины сочились кровью.

Пантера чуть присела на задних лапах, готовясь к следующему прыжку, но совершить его не успела: Рэн исчез, словно призрак, осененный крестным знамением. На лужайке осталась лишь его котомка, которую тот обронил в драке.

Артефакта на Рэне не было – это Женя успела заметить: сквозь прорехи не было видно ничего, кроме странной татуировки и кровоточащих царапин. Превратившись в женщину, Занга развязала котомку и вытряхнула на землю ее содержимое. Ничего, кроме лекарств из другого мира, сухого пайка, набитого золотыми монетами кошелька и свернутого плаща из тонкого, но прочного материала, в сумке Рэна не было.

Заставив себя успокоиться и трезво проанализировать ситуацию, Женя поняла, что в котомке Артефакта быть и не могло: без него Рэн просто не смог бы исчезнуть, перенестись в другой мир. Выходило, что Это было на нем, хотя Этого на нем не было – Занга обязательно заметила бы Артефакт, узнала бы его, если б Призрак носил его на себе. Для того чтобы активировать эту вещь, нужно было носить ее или на груди, близко-близко к сердцу, или на голове, иначе бы без зрительного контакта с Этим перемещения не состоялось. Ситуация выглядела парадоксально: Рэн активировал Артефакт, хотя его на нем не было. Если она расскажет эту историю Верховным, они сочтут ее наглой лгуньей. Она бы и сама вряд ли поверила в подобную историю.

Вернувшись в «Бродячего пса», Занга в очередной раз обыскала номер Рэна, однако ничего ценного, разумеется, снова не нашла.

Добыча ускользнула из ее лап. Оставалось зализывать раны и ожидать возвращения Рэна в Авалонус: сердце подсказывало Занге, что Призрак в Вестполс обязательно вернется. Хотя бы для того, чтобы подарить Вестеле шляпку или платье (да, Занга подслушала разговор Рэна и Златовласки, ведь у пантер – отличный слух, и странно было бы не воспользоваться этим преимуществом).

Конец ознакомительного отрывка