Отрывок из книги «Посвящённая-некромантка»

Аксюта

 

ЖЕРТВЕННОЕ МЯСО

 

ГЛАВА 1.

 

Соблазн продолжить путешествие в компании мужчин, проводить молодого человека до побережья, а потом вместе с княжичем вернуться домой, был велик. Но как бы это выглядело? На её собственный взгляд совершенно неприлично, ибо необходимости в её присутствии больше не было. А если нет необходимости, то значить, что? Вот то-то! И нет, сопровождение мужчин для безопасности и в качестве охраны, как попробовал предположить Элиш, ей тоже не было нужно. Это после стольких-то лет вполне самостоятельных странствий? Смешно!

Зато отделившись от своих спутников, с которыми была очень плотно связана в течение нескольких прошлых недель, Морла внезапно ощутила лёгкость и даже некоторый подъём, словно груз с плеч свалился. А ведь вроде бы и не тяготилась ни внезапно свалившейся на неё ответственностью, ни обществом своих спутников. Или дело было в том, что впервые за много лет она целых два месяца провела на одном месте и более того, в монастыре с его строгими правилами и чётким распорядком дня? А это путешествие явилось недолгим возвратом к прошлому. И к не самому плохому прошлому. Дорога впереди, дорога позади, а в центре маленького личного мира ты сама и дело, которое избрала на данный промежуток жизни.

Глухие окраины княжества Аскольского на границе с Тригорией она знала не то чтобы хорошо, во всех этих хуторах и мелких деревушках с полной уверенностью, наверное, только княжьи мытари ориентировались. Но достаточно, чтобы не бояться заблудиться и в любой момент времени представлять, с какой стороны тракт находится и в каком направлении до ближайшего города ехать.

Очередная деревушка, на которую её вывела непредсказуемая дорога случайных странствий, оказалась не только бедной, но ещё и грязной какой-то. Или так казалось из-за зимнего сезона, который в княжестве Аскольском был скорее холодным и мокрым, чем морозным и снежным? Вот и сейчас, выпавший с вечера лёгкий снежок, был заметен только под заборами да в тени сараев.

Собственно, большой нужды останавливаться именно здесь у Морлы не было: до вечера ещё успеет добраться до села побогаче, где будет возможность получить постель без насекомых и какой-никакой горячий ужин. Но шаг коня она всё же сбавила, проехалась по центральной улице не спеша, и полу плаща с сумки, где явственнее всего прорисованы были знаки её профессии, убрала. Кто знает, может и по её способностям дело найдётся? Такие тихие деревушки, зачастую на поверку оказываются вовсе не тихи, и тут кипят страсти, и тут люди дурят в полную силушку, так, что потом только некромантам разбираться и приходится. Не всегда. Но это не редкость.

Нельзя сказать, что её не заметили – очень даже заметили. Люди подходили к заборам, со своей стороны, останавливались, провожали её любопытно-неодобрительными взглядами – никто не спешил заговорить.

Ну и пусть их. В заработке Морла прямо сейчас не нуждалась, да на таких особо и не заработаешь.

- Здравия тебе, путница, - провозгласил здоровенный мужичина, вставший прямо посреди разбитой тележными колёсами сельской дороги.

- И тебе поздорову, - кивнула Морла, даже и не подумав ради разговора сойти с лошади. Однако повод придержала: может быть это и есть тот самый клиент?

- Никак ведьма? – спросил тот по-прежнему сурово.

- Некромантка, - уточнила Морла.

- Нама тута некромантов не надобна, - мотнул бородищей мужичина.

- Ну не надо так не надо, - индифферентно согласилась Морла и тронула повод лошадки, пуская ту шагом, в обход. Может в этот медвежий угол остатки Поборников Чистоты или ещё какие идиоты идейные забились. А может, и правда в её услугах надобности нет, хотя это, как раз сомнительно.

- Стой! – послышался окрик сзади.

Голос был женским. Морла послушно остановилась (а почему бы и нет?), но разворачиваться не стала (с чего бы это?).

- Всё-таки есть для меня работа? – проговорила она, вопросительно посмотрев на спешно приближавшуюся к ней тётку не первой уже молодости.

- Нет работы! – решительно отперлась та, потом добавила с просительными нотками в голосе, но по-прежнему решительно: - Жертвенное мясо купишь?

И протянула кулёк из грязной ткани. Морла хотела от всего отказаться: никаких обрядов она не планировала, да, честно говоря, за всю жизнь ей только два раза и понадобились жертвенные животные, обычно-то и своих сил на всё хватало. Но потом до неё дошло, что козлёнка или там поросёнка ни в какую тканину, даже в такую затрапезную, заворачивать не будут. Присмотрелась – и точно, красное одутловатое личико, нос кнопкой, глазки-щёлочки плотно прикрыты. Человек. Точнее, новорожденный не более двух дюжин дней от роду, таких за полноправных людей, пока им не исполнится хотя бы год, даже в городах не считают, а уж здесь…

- Больше медяшки не дам, оно и так чуть живое, - категорически заявила некромантка.

Это была правда. Если судить по тому, что ребёнок не то что вопить, как ему по возрасту положено, даже хныкать не пробовал, даже при оказании срочной целительской помощи, не факт что выживет.

В глазах бабы мелькнул алчный огонёк – она попробовала повысить цену. Морла быстренько переделала брезгливую и жалостливую мину в высокомерную, и перевела взгляд на дорогу. Сторговались на двух.

Покидала деревню некромантка куда как быстрее, чем въезжала в неё, и только когда крайний ряд убогих хаток остался далеко позади, подумала, что зря она это. Нет, не с ребёнком связалась, тут как раз сомнений у неё не возникло, молока зря не купила в деревне. Лучше бы, конечно козьего, но и коровье бы тоже сгодилось. Хотя, не факт, что продали бы, коровы вряд ли в деревеньке породные, доятся плохо, не сезон, самим, небось, нужно. Ладно. Как-нибудь. Сейчас иное куда как поважней будет.

Старые капища, так же как и погосты, она могла найти тез всяких затруднений, на одном только голом чутье – и проводники ей никакие нужны не были. А потому с нахоженной тропы она свернула без всяких сомнений – точно чуяла, как направление, так и то, что идти не очень долго придётся. Жаль это самоё чутьё не подсказало ей, что поперёк самого прямого пути будет лежать валежник разлапистый и листва скользкая прелая, а под ней и стылые лужицы кое-где. Раза два запнулась, да так, что чуть не полетела, хорошо, к тому моменту дитё успела поудобнее перехватить – не выронила. Пришлось обходить, тем более что и лошадку она не решилась кинуть даже на время.

Капище было не просто старым, но было покинутым уже не один десяток лет. И это хорошо. Нет, обычно-то, на подобных местах, священных и более того, намоленных, храм предпочитал каплички ставить, но в этой глуши, видимо дело до того не дошло. А хорошо потому, что подобные места можно использовать не только для поклонения богам, но и для самой чёрной из всех возможных ворожбы. Здесь же, если судить по тому, насколько заросла дорога к капищу, уже давненько никто не бывал. Ушли, забыли, однако же, само капище сохранило первозданный вид, даже стало выглядеть особенно настоящим, что ли. Вершина лесистого холма, с самой макушки которого разлапистые ёлки словно бы отхлынули, образовав пустое место, так и не заросшее травой или же древесным подростом, два каменных идола напротив друг друга и более широким кругом идолы деревянные, тоже особо не пострадавшие, разве только немного потемневшие от времени. Хорошее место. Сильное.

 И да, у Божена и Божини, высеченных из мягкого камня идолов, были явственные женские и мужские черты. У неё – тяжёлая грудь и массивные бёдра, у него изрядных размеров, анатомически подробно вырезанное мужское достояние. Притом ни он, ни она людьми не были. У неё глаза не то, что не были вырезаны, они отсутствовали принципиально – смерть и должна быть слепа, чётко очерченный рот велик, а руки только намечены тонкими штрихами. У него были по-птичьи круглые глаза, совсем крохотный ротик, тяжёлые рабочие руки и шерсть по всему телу, обозначенная лёгкими штрихами. Вполне канонические изображения, разве что на плечи и грудь Божена наполз мох, ещё более усиливая впечатление мохнатости, а по каменному телу Божини расцвели розетки лишайника.

Морла настороженно подобралась поближе и заглянула в лицо своей покровительнице, для чего потребовалось изрядно задрать голову – при всём своём немалом росте, статуе она едва доставала макушкой до плеча. Нет, подозрения не оправдались – лицо Божини было по-прежнему оставалось чистым, а вот если бы на месте пустых глазниц желтели кругляши стенной золотянки, нужно было бы уносить ноги как можно быстрее. Это же самый простой был способ призвать на головы участвующих проклятие: подрисовать угольком али мелом Божине глазки, а уж на кого взгляд её упадёт, тому долго не прожить. Действенное весьма проклятие было, и оно такое существовало не одно, недаром ведь, Храм отказался от установки человекоподобных идолов, выбрав материальным объектом для поклонения нечто гораздо более эфемерное. Но хорошо, что этого места не коснулась скверна, ей пора приступать к проведению своего собственного ритуала.

Вот увидь её кто сейчас, в ужас бы пришёл от непонимания и нехороших подозрений.

Пристроив в кубле, сооружённом из собственного мехового плаща едва подающего признаки жизни ребёнка, она кинулась собирать хворост, сухой – не сухой, не столь важно, лишь бы древесина оказалась окончательно мёртвой, не способной прорасти корнями и ветками ни при каких, доже самых благоприятных обстоятельствах. Над костерком на двух рогатинах вскоре приладила котелок, вода в который пошла из собственной фляжки – искать родник, а он наверняка где-нибудь неподалёку журчал, не было времени. В тот же костёр полетели и тряпки, в которые была завёрнута девочка – она только сейчас разглядела, что это именно девочка, а саму малышку опустила в котелок. И какой бы крошечной она не была, посудина всё равно была недостаточной по объёму, приходилось поддерживать, а фактически и вовсе держать на весу одной рукой, другой в то же время, обмывая ребёнка стремительно теплеющей водой. И напевать себе под нос тихонечко заговор-молитву: благодарность Божине за дарованную новую жизнь, просьбу Божену о ниспослании здоровья и долгих лет.

А если посмотреть со стороны, так злобная некромантка заживо варит в котле невинное дитя для каких-то страшных ритуалов.

Впрочем, ритуал действительно был: незамысловатый, даже примитивный, которым было сложно добиться конкретного и чётко выверенного результата и, тем не менее, очень и очень действенный. И огонь и вода – символы очищения, смывающие с ребёнка не только вполне реальную грязь, но и тонкие, нереальные нити, привязывавшие дитя к прошлому. И не менее символичной оказалась её запасная рубаха, которая попалась ей под руку совершенно случайно, когда Морла пыталась нащупать в своей седельной сумке хоть какую тканину, в которую можно было бы завернуть ребёнка после омовения.

Девочка открыла глаза чуть шире тех щёлок, которыми обычно смотрела на мир, слабенько завозилась и даже попробовала вякнуть.

Вроде бы сработало.

Не её храма ритуал – обрывом семейных связей и созданием на их месте новых обычно занимаются жрецы Божена, да и не в монастыре проводился – на старом капище, уж о том, что это не её магической школы действо и исполнение было дилетантским, даже упоминать не стоит. Могло вообще ничего не получиться.

И, кстати, стоило бы разобраться сразу, по свежим следам, что именно она тут намагичила. Но потом, сначала следует позаботиться о ребёнке и если накормить её нечем, то можно хотя бы напоить. О, мёда немного подмешать в тёплую воду – это позволит продержаться до ближайшей деревни, где станет возможным найти что-нибудь более существенное.

И пока по капельке лила в безвольно приоткрытый рот девочки чуть сладковатую водичку, Морла пыталась вчувствоваться в нечто незримое, что соединяло теперь её с ребёнком, но, главное, думала и размышляла. Старые связи, соединявшие девочку с родительницей и прочими кровными родственниками, она смыла с неё довольно легко, не так уж прочны те оказались. Об этом можно судить хотя бы по тому, с какой готовностью ушла в землю вода, выплеснутая из котелка. Ну, то, что огонь Божини, едва опаливший ветки, но бесследно поглотивший брошенные в костёр тряпки, и с тех пор висящий в воздухе как бы сам по себе до сих пор не угас, нет ничего удивительного, в присутствии Посвящённой, принесшей один из Великих Обетов так и должно было быть. Зато то, что ей попалась под руку именно рубаха, должно что-то значить. В отцову рубаху обычно заворачивали новорожденного сына, дочерям в качестве первой пелёнки обычно доставалась материна юбка.

Правда, юбки у неё всё равно нет, да и на роль матери она не годится.

Однако некий вариант родственной связи, слабенькой совсем, но всё же образовался.  Кем она теперь приходится этой малышке? Морла слепо всмотрелось во что-то незримое, чуть склонившись вперёд и плотнее прижав к себе ребёнка. Троюродная дядька? Что-то вроде. Причём именно дядька, а не тётка, без учёта её реального пола.

 

Эту ночь она провела в седле – просто не могла позволить себе ночёвку в лесу, вдали от человеческого жилья. Жизнь в девочке теплилась едва-едва и, хотя Морла была некроманткой и умела удерживать умирающих по эту сторону жизни, силы её тоже были не бесконечны.

Хорошо ещё, что кобылка, взятая в монастырской конюшне, оказалась спокойной и непугливой. А то те два огненных шарика, что она повесила по обе стороны от дороги, давали слабый зеленоватый свет, который, конечно же освещал путь, по при этом создавали такую зловеще-потустороннюю атмосферу, что Морле и самой стало бы сильно не по себе, если бы у неё достало сил и внимания на что-то постороннее. До ближайшего, даже не села, хутора, где обитал бортник с чадами и домочадцами, она добралась на такой ранней зоре, что ещё даже коровы в стойлах не мычали. И там, как ни странно, получила всё, в чём нуждалась для себя и девочки.

Есть на свете и добрые люди.

Повезло.

 

С появлением до сих пор безымянной девочки путешествие её ещё больше замедлилось и растянулось. С младенцем на руках галопом не поскачешь. И есть она требует регулярно, а эту еду ещё нужно достать и молоко должно быть непременно свежее. И пелёнки время от времени менять требовалось, с чем в дороге возникали чуть ли не ещё большие затруднения, чем со всем остальным. Хорошо ещё, что девочка оказалась тихой и голос подавала, только если дальше терпеть уже не могла никак.

Что думали окружающие о некромантке, а знаков своей профессии она не скрывала, с младенцем на руках путешествующей в столь неподходящий сезон? Кто знает? Но доставались ей, порой, оч-чень странные взгляды.

Что думала она сама, когда, наконец, опомнилась от содеянного и принялась рассуждать? Зачем ей ребёнок? Совершенно ведь не нужен и более того, у неё нет ни времени им заниматься, ни условий, чтобы содержать. Да и опыта, соответствующего, если честно, тоже не имеется, и так о простейших вещах, касательных ухода за младенцем, пришлось у деревенских баб выспрашивать. Отдать в приют и время от времени навещать? Возможно, но нехорошее это решение, неправильное, особенно с учётом образовавшихся меж ними магических уз. Троюродная дядька ведь – не кот чихнул. Привезти в Сады Тишаны, да так и оставить вроде как при себе, а вроде как и на общем попечении? Но в монастыре не живут настолько маленькие дети. Даже саму Морлу, хоть и посвящена она была Божине в годовалом возрасте, в Сады Тишаны перевели только года в три, и то это было против всех правил и почти скандал. Обычно-то на обучение в монастырь девочки попадали в возрасте ближе к подростковому.

Так и не придя ни к какому решению, оставив всё на неопределённое «потом», Морла продолжала путь. С тяжёлым сердцем, но полным осознанием правильности всего, что сделала и особенно НЕ сделала.

 

ГЛАВА 2.

 

Это не была такая уж исключительная история, когда находившаяся в длительной отлучке жрица возвращалась в родной монастырь с ребёнком на руках. Жизнь есть жизнь, а обет целомудрия и безбрачия – штука не самая распространённая и даже одобряемая в исключительно редких случаях. Другое дело, что проживать в монастырских стенах могли только те, кого не держали в миру иные обязательства. Поэтому, кстати, основную часть монастырских насельниц составляли совсем молоденькие девушки, ещё не успевшие побывать замужем, или женщины постарше, уже успевшие поднять на ноги собственных детей.

Да и чужих брошенных детей странствующим жрицам притаскивать случалось, но тех обычно сразу оставляли в приюте Благодати Неспящей.

Впрочем, кому сдать с рук на руки ребёнка, пока сама она моется и отдыхает с дороги, нашлось. Ей даже велели не спешить, покушать как следует, да и матушка Мирая о ней уже спрашивала.

И каким же это было облегчением, хотя бы временно спихнуть заботы о младенце в чьи-то умелые руки! Да и переключиться на что-нибудь более интеллектуальное, чем проблемы сыпки и пучащегося животика, тоже было необыкновенно приятно.

- Хороша-а, - протянула матушка Мирая, когда Морла, по обыкновению разок стукнув по косяку, остановилась в дверях. – Отощала, чуть не до голых костей. Это кто тебя так? Неужели тот мальчишка-некромант?

- Куда ему! - Морла насмешливо хмыкнула и вошла полностью, притворив за собой дверь. – Девчонку подобрала, двух недель от роду. Пока сюда привезла, а там как получится.

- Эти могут, - с полным знанием предмета кивнула матушка.

- Прошу прощения, что добиралась так долго, сами понимаете, - она развела руками, - обстоятельства неодолимой силы.

- Это даже неплохо, что ты задержалась в пути. Княже тобой интересовался и не по делу, а вроде как просто так.

Что абстрактный интерес столь могущественного человека к женщине её звания и дарования может закончиться большими неприятностями, даже объяснять не нужно было. Некромантке, добрую половину детства и юности даже не внушали, а вдалбливали, что нужно быть тихой и незаметной – дольше проживёшь. Впрочем, получалось всё равно так себе.

- Так зачем вы хотели меня видеть? – Морла вопросительно изогнула брови.

- По двум причинам. Одна, вот эти записи, что ты оставила мне перед отъездом, - матушка ловко, не вставая со стула, сняла с полки кипку растрёпанных страниц.

- А что с ними не так?

- Всё так, только ты уверена, что всё это стоит, не то что публиковать, но даже вообще помнить?

Работа, да не работа даже, а кое-какие заметки, которые касались народной проклятийной обрядовости, изрядно подзабытой с практически повсеместным искоренением шаманских культов, но полностью не исчезнувшей.

- Ну, в книжных лавках никакая аналогичная литература точно появляться не должна. А людям, которые с подобным по ходу службы могут столкнуться, знать просто необходимо. Или, хотя бы, иметь под рукой книжку, в которой в случае надобности можно поискать ответы на возникшие вопросы.

- А они будут? С каждым не годом, но десятилетием точно народные шаманские культы всё больше и больше уходят в прошлое.

- Но вряд ли они когда уйдут полностью, а некоторые вещи столь просты, что если не вспоминаться, то изобретаться могут снова и снова. Вот, к примеру, - она начала с не самого простого, но самого памятного. – Глаза Божини. Ведь подрисовать глаза изначально слепой – это настолько просто и логично, что можно сделать даже не задумываясь о печальных последствиях, более того, даже не представляя, что они вообще могут быть. И вам не хуже меня известно, что скрыть отовсюду идолов наших богов не получится - всё-таки наши же боги, не демоны какие иноземные.

- Меня, ты, можно сказать, убедила, - кивнула матушка Мирая, - осталось курию убедить. Впрочем, это уже моя задача.

И она опустила взгляд к столу, где кипками и поодиночке громоздились пергаменты, бумажки и бумаженции.

- А ещё?

- Что ещё?

- Вы сказали, что дела два.

- Ах да, заходила ещё твоя старинная подружка, Лея, помнишь такую? Из Полонских, она у нас, помнится, года два проучилась. О тебе спрашивала, не сказала, зачем понадобилась, но вид имела встревоженный. Ты бы узнала сама, а?

Морла кивнула: конечно, узнает. С момента возвращения её основной обязанностью стало разбирательство с самыми разными проблемами потустороннего свойства, возникавших у жителей города и окрестностей. Не всегда по прямой специальности. И в том, что одна из них не захотела рассказывать о своей беде посторонним, тоже не было ничего особенного.

Вешнелея, в девичестве Полонская, ныне, по мужу Заярская. Как же, помнила она такую. И не то, чтобы та была действительно подругой – было бы даже странно, если бы дочь древнего рода и вполне приличного благосостояния относилась как к равной к храмовой приёмышке, но отношения меж ними сложились вполне благожелательные. Даже удивительно. Большинство-то воспитанниц, чьи родители или же покровители были в состоянии оплатить обучение в Садах Тишаны, сироту Заряну Божидару не слишком жаловали. Нет, не обижали в открытую, но пренебрегали настолько явственно, что общаться с ними можно было только в случае крайней необходимости. На их фоне Лея, Вешнелея Полонская, была весьма приятным исключением.

А если бы и нет? Монастырь старался поддерживать благожелательные отношения со своими бывшими воспитанницами, не отказывать в помощи и политика эта, как правило, оправдывает себя.

Прямо сейчас отправиться? Нет, наверное, на такие подвиги она не способна. Завтра, всё завтра.

 

Назавтра было морозно и так солнечно, словно, отоспавшееся за истекший месяц светило решило возместить людям весь тот свет, который оно им не додало.

Её, как дорогую гостью, провели в личные покои госпожи да не просто так, а к накрытому для утренней трапезы столу.

- Я же всё помню правильно, - кивнула на стол Вешнелея, едва только успели отзвучать обязательные приветствия, - ты же именно такое любишь?

Там отдыхали, дожидаясь своего часа, каши с изюмом и орехами, грибные пироги и пирожки с морковью и брусникою, и вяленые полоски тыквы, и копчёный сыр, и фруктовые дольки, вываренные в меду… Единственное, чего не было, это мяса в каком бы то ни было виде: рыба ли, птица или же иная дичь.

- Не то что бы люблю, скорее не могу позволить себе ничего иного, - Морла улыбнулась и на левой щеке её залегла ямочка. Приятно. Это удивительно приятно, когда помнят, не просто о тебе, но и о том, какая ты, каковы твои вкусы. – Только же зачем всего и столько, я, конечно, на аппетит никогда не жаловалась, а вот ты…

И она покачала головой. Лея и раньше была худенькой, сейчас же и вовсе стала прозрачной – и не скажешь, что уже жена и мать, ни капли солидности не набрала.

- А я просто не люблю, когда стол пустой ну и так просто, привыкла, - она отмахнулась.

Поесть Морла действительно любила и от второго завтрака, как правило, не отказывалась, да и не ей, с её ростом и комплекцией, трепетную барышню из себя корчить, клюющую как птичка, по зёрнышку. Впрочем, обходиться единственной, весьма скудной трапезой в день она тоже вполне могла. И пока дело не дошло до чая, она отдавала должное разносолам, не пробуя даже завести серьёзный разговор. Это было бы и не по обычаю, и невежливо, и не столь бессмысленно, как это кажется на первый взгляд. Необязательный разговор, который было приято вести в начале подобных встреч, воспоминания о днях минувшей юности, перебор общих знакомых – кто где, кто с кем, рассказы о том, как сложилась собственная жизнь – всё это помогало выстроить доверительную атмосферу, подтянуть ослабнувшие со временем личные связи.

И поэтому, когда отставив в сторону чашку, Морла остановила на подруге юности вопросительный взгляд, та не стала медлить доле:

- Ты, наверное, понимаешь, что не зря я, спустя столько лет вспомнила о твоём существовании.

В голосе Вешнелеи послышалась малая толика вины и Морла поспешила успокоить её:

- Обо мне всегда вспоминают только в случае крайней нужды. Это нормально.

Почему-то фраза эта, не оказала запланированного действия, Вешнелея наоборот, ещё и взгляд опустила.

- Да. Я понимаю.

- Ты, лучше, о том, что стряслось, говори, - поспешила заполнить паузу Морла, понимая, что не быть ей утешительницей. Склад характера не тот, да и дарование неподходящее. Хотя нет, в одной-единственной ситуации её присутствие приносило облечение, причём приносило его всем, но это не тот случай. Слава богам, все здесь живы.

- Ясик. Яслав, сыне мой, единственный. Восьмой год ему. Боюсь я за него.

- Болеет? – это просто было первым, что приходило в голову.

- И это тоже. И вроде бы здоровенький, но то простуду подхватит, то руку себе чем расхватит, то свалится откуда неудачно, да с переломом. Да если бы одно это… Всё время какие-то неприятности и мелкие, и покрупнее. И столько их, что уже и чужие люди замечать начали, на собственную мнительность не спишешь.

- На предмет проклятия мальчика смотрели?

- Смотрели, - Вешнелея вздохнула ещё более тяжко. – Нашли. Да не проклятие это. Любим мы его слишком, и я, и отец его, и дедушки с бабушками, и прочие мамки-няньки. И любим, и боимся за него, и возлагаем слишком много надежд – всё ж наследник. И всё это ложится тяжким гнётом на судьбу Ясика. Нам советовали менять своё отношение к сыну, а как это сделать, тем более что я не одна такая, нас таких много и свекровь, к примеру, в подобное объяснение не поверила, и вообще считает, что ВСЁ У НАС НОРМАЛЬНО.

Она так выделила последнюю фразу голосом, что стало понятно, что слышала она её не один раз и всё с той самой интонацией и по куче разных поводов.

- И со временем, как ни пробовали мы с отцом его строжить, лучше не становится. Пять дней назад опять в Храм водили, проверять, третий раз уже – так петля на нём ещё туже стянулась. Надо что-то делать, внести в его судьбу какие-то прямо противоположные изменения.

- И ты решила обратиться ко мне, к тёмной стороне магии, чтобы … компенсировать всё то, что вы все вместе нажелали сыну и внуку?

- Не я, мы вместе с мужем. Он о тебе на княжьем подворье слышал, там о тебе рассказывали много и всё исключительно шёпотом, а я вспомнила, что учились мы когда-то вместе. Так как, попытаешься помочь?

- Смотреть надо. Но, в общем, мне не в новинку раздавать благословения, которые, по сути, проклятиями являются и с проклятием, ставшим благословением тоже вполне может получиться. Но … небезопасно всё это. Очень.

- Тогда, может, что иное посоветуешь?

- А знаешь, - она сжала двумя пальцами переносицу, затем вскинула голову, решительно встала из-за стола и сделала два шага сначала в одну сторону, затем в другую, - и посоветую, мне вдруг в голову одна идея пришла, на мой взгляд, вполне рабочая, но это нужно вместе с твоим мужем обсуждать. Всё же решение будет вас обоих касаться и нести ответственность за него тоже придётся вместе.

- А он ждёт, до чего мы с тобой договоримся, - просто ответила Вешнелея.

- Раз ждёт, зови его сюда.

Он действительно ждал – явился буквально через минуту после того, как за ним послали. И нервничал – это было видно. Поприветствовал, остановился рядом с женой, легко, поддерживающим жестом приобнял её за талию, уставился выжидательно.

Вершню Заярскому и раньше приходилось видеть знаменитую некромантку из Садов Тишаны. Знаменитую сначала одним фактом своего существования – это же надо, какая невидаль, а затем и эхо деяний её, совершённых на чужбине до Божены докатилось, а уж когда она вся, целиком, с этими своими неподражаемыми манерами полкового сержанта и полным бесстрашием блаженной, вернулась на родину, обойти её вниманием и вовсе стало невозможно. Правда видел он Посвящённую всё больше издали, ещё подивился тогда насмешке природы, наградившей некромантку гренадёрским ростом и цветущим видом, по его глубокому убеждению, некромант должен быть сухим и бледным, примерно так выглядели маги смерти, состоящие в ковене, … ага, и мужчиной. Вблизи она производила ещё большее впечатление: не просто высокая – статная, лицо строгое и умное, скупые движения и жесты уверенного в себе человека. И, наверное, не только в себе. Что ж, послушаем, что она нам скажет.

- Я думаю, вы подозреваете, что не вы первые, не вы последние родители, которые столкнулись с подобной проблемой. И стандартное предложение, которое получает мать такого залюбленного ребёнка – принести обеты и на несколько лет уйти в монастырь.

- Но я же объясняла тебе, что не во мне одной дело…

Морла прервала её энергичным кивком, мол, объясняла, помню.

- Но именно ты – мать. В метафизическом и сильно упрощённом смысле, Божиня – это врата для жизни, смерти и мудрости. Нас сейчас будут интересовать первый два аспекта и то, что абсолютно каждая женщина является прообразом Божини в мире материальном. И если с дарованием жизни ни у кого обычно не возникает вопросов, то со смертью, о которой в последние столетия вообще стало принято забывать, всё намного сложнее. В материальном мире женщины смерть не даруют и тем сильнее их связь на тонком плане бытия. Ну, это как если мужчине для того, чтобы кого-то проклясть требуется провести полноценный ритуал, то особо зловредной тётке достаточно бывает бросить взгляд косой. Так понятно?

- Неожиданно, - кивнул Вершень. – Но вроде бы действительно всё более-менее ясно.

- Это была преамбула к тому, почему именно мать в данном случае может что-то предпринять. Или же тот, кто принял на себя роль матери - если родной почему-то вдруг не оказалось, то заменить её вполне способна и приёмная, и бабушка, а то и отец. Однако, это очень непростое решение – на несколько лет оставить семью.

- Но это помогает? – Лея вопросительно склонила голову. Вершень, теснее сомкнул руки на её стане, но промолчал, - недоволен, предложенный выход ему не нравится, но право окончательного решения он оставляет за женой.

- Как правило, помогает, но сильно зависит от того, насколько удастся отрешиться от мыслей о семье и беспокойстве за ребёнка.

- Но если это единственный выход, - начала было, почти уже решившаяся Вешнелея.

- Не единственный, просто самый обычный в подобной ситуации и у меня, так уж случилось, есть альтернатива. То, что я хочу вам предложить, это не магия, в нормальном её понимании, не божественное и чудо и не храмовый обряд. Что-то вроде моих личных наблюдений за жизнью и доброй приметы.

- Интересное начало, - кивнул Вершень, от того, что долгая разлука с женой перестала быть единственным возможным выходом, его окатило такой волной облегчения, что аж в ушах зашумело. – Продолжайте, Посвящённая.

- Вы, наверное, не раз слышали истории, как какая-то пара, отчаявшись заиметь собственных детей, усыновляет сиротку и тут вдруг, спустя совсем недолгое время, случается чудо божнее и у них появляется своё собственное дитя. Ещё потом языки злые плещут, что не стоило так торопиться, чуть ещё подождать и не пришлось бы в доме чужого приблуду терпеть.

Подобные случаи были, может быть и не слишком частыми, но каждый из них, как правило, попадал на язык сплетниками, так что, безусловно, и он, и она о чём-то таком слышали.

- По моему скромному разумению, - продолжала некромантка, - с собственным ребёнком у них бы ничего так и не вышло, если бы не взяли в семью приёмного. Впрочем, это не медицинский рецепт от бесплодия, столь же часто и даже, пожалуй, чаще, приёмное дитя так и остаётся единственным у родителей.

- Я так понимаю, вы, Посвящённая, вместо того, чтобы отправлять мою жену в монастырь, предлагаете нагрузить её ещё одним ребёнком.

Собственно, не то, чтобы после Ясека они не хотели детей, очень даже хотели, но сначала было рано, а потом, со всеми этими тревогами здоровье Вешнелеи так заметно пошатнулось, что он просто не решался, ни её жизнь подвергать опасности, ни риску получить ещё одно больное и слабое дитя. Может, зря?

- Именно, причём не самой его родить, а взять чужого, - решительно кивнула Морла. - И не ей одной, вам обоим, потому, кстати, и вас позвала. И не просто в дом взять, а принять родной дочерью или сыном. И перед людьми, и в собственном сердце. Вы не спешите, подумайте, это не такое простое решение и даёт ещё меньше гарантий, чем то, что я озвучила вам первым.

- Вы будете не против, если мы обсудим этот вопрос наедине? – прямо спросил Вершень.

- Обсуждайте, не торопитесь, счёт не идёт на часы и даже дни. Я смогу прийти, когда скажете.

- Нет, уважаемая, я имел ввиду, что мы прямо сейчас выйдем поговорить, а вы нас немного подождёте. Мне почему-то кажется, что решение нужно принять сразу, не взвешивая скрупулёзно всех обстоятельств.

- Если вам кажется, что так будет правильно, значит, поступайте так, как сами чувствуете. И хотя своё дело я сделала, совет дала, я подожду, сколько будет нужно. Мне любопытно, к чему вы придёте, и вдруг ещё какие вопросы возникнут.

Конечно, дело было не только в этом, Морла ни на минуту не забывала, что в монастыре её ждёт маленькая девочка, оставленная на попечение Можаны и что её тоже нужно пристроить в какое-нибудь хорошее место. Так почему бы не сюда? А, может и не сюда, если этим двоим ещё одного сына принять в семью захочется, тогда даже заговаривать не стоит об имеющемся у неё варианте.

Они советовались недолго, всего около часа. Если учесть, насколько серьёзное решение принимали, то можно сказать и вообще без раздумий.

- Мы решили попробовать кого-нибудь усыновить, - объявила Вешнелея, едва они с мужем вернулись в комнату, где их ожидала некромантка. – Или, точнее, удочерить, потому как мне хочется, чтобы это была девочка.

- Ну и проблем с девчонкой, я имею ввиду, общественно значимых проблем, будет гораздо меньше, - добавил Вершень.

В сердце у Морлы ёкнуло, но вида она не подала.

- И ещё я хочу, чтобы она была совсем маленькой, такой, чтобы ничего не помнила о своей прошлой жизни, - добавила Лея.

- Я, надеюсь, ты понимаешь, что я не отношусь к тем, кто распределяет брошенных детей по семьям? Я не тот человек, что должен выслушать все ваши пожелания.

- Я это понимаю, - Лея кивнула.

- Но нам показалось, - продолжил за неё её муж, - что раз мы не просто собираемся удочерить какую-нибудь девочку, а совершаем что-то вроде обряда или заговора на удачу, то будет неправильным пойти в приют и выбрать самую маленькую, хорошенькую, да здоровенькую. Вы что-нибудь можете посоветовать по этому поводу?

- Посоветовать не могу, могу предложить. Как раз сейчас у меня имеется девочка примерно месяца от роду, судьбой которой я имею право распорядиться.

- Хорошенькая да здоровенькая? – Лея вопросительно склонила голову на бок.

- На счёт того, что хорошенькая – ничего не могу сказать, обыкновенный младенец, такой же, какими они все в этом возрасте бывают. И про родителей ничего не знаю – не уверена, что видела хоть одного из них, - по прошествии некоторого времени, Морла сильно засомневалась, что та тётка, которая вышла к некромантке с предложением продажи жертвенного мяса, действительно родила её. Ну да какое это имеет значение? – И со здоровьем дела обстоят не сильно обнадёживающе: первые две недели о ней, считай, никто не заботился – как выжила-то непонятно, в последнее время она была на моём попечении, а у меня опыта в уходе за младенцами тоже не так чтобы много. Только и смогла, что жизнь сохранить.

- И как такое могло случиться?

Морла рассказала во всех, самых неприглядных подробностях, как так получилось, что у неё на руках вдруг оказался младенец. И из какой среды извлекла, и что делала, чтобы жизнь сохранить и даже то, что испытывает некоторые затруднения с тем, куда пристроить малышку, ибо сама не имеет возможности посвятить следующие свои годы её воспитанию.

- А как её зовут, - поинтересовалась Лея, примеряя на этого, пока ещё невиданного ребёнка статус собственной дочери.

- Никак пока не зовут. Я не называла и более чем уверена, что в том селе её тоже никак не называли.

- Как так? - в удивлении поднял брови Вершень. – Богам показана, а по имени не названа?

- Имя дают родители, - просто разъяснила Морла. – А я ей не более чем троюродная дядька. И имейте в виду, если вы решите удочерить именно мою девочку, я тоже буду время от времени принимать участие в её жизни. Слишком много себя я в неё вложила.

- А проконтролировать, насколько хорошо вам удалось оборвать родственные связи, можно будет? Знаете ли, как-то не хочется, чтобы у нашей дочери в родне были какие-то немытые селяне.

- Да даже нужно. Мы и сами собирались пригласить брата из монастыря Истока Животворящего, вот вы это и сделайте.

- Сегодня? – Лея прижала руки к сердцу.

- Завтра, - отрицательно качнула головой Морла. – Вам нужно ещё раз всё хорошенько обдумать, если хотите, переспать с этой идеей. А нам с малышкой хоть немного отдохнуть и оправиться – мы же только вчера приехали, преодолев не самую простую для младенца дорогу.

Провожать её взялся сам хозяин дома и не только до порога, но и во двор, до конюшни, где Морла свою лошадь оставила и только здесь, наконец, решился задать вопрос, которого некромантка ожидала от него всю дорогу.

- Скажите, посвящённая, а вы не потому ли предложили моей жене эту идею, что вам просто ребёнка девать некуда было.

- Именно потому, что у меня был ребёнок, которого нужно было куда-то девать, мне эта идея пришла в голову. Не путайте причину и следствие. Но да, вы мне подвернулись очень вовремя. Или, наоборот, вовремя подвернулась эта малышка, чтобы было при помощи кого решить проблему с вашим сыном и наследником? Единственный в этой ситуации, кто не имеет никаких тайных интересов и подспудных выгод, это, пожалуй, сама девочка. Но я не настаиваю ни на чём. Думайте. Советуйтесь. Привлеките ещё кого-нибудь из экспертов. Счёт, повторюсь, не идёт ни на часы, ни на дни.

Удалялась Морла с мыслями, что эта пара, пожалуй, вполне подойдёт в качестве приёмных родителей для её девочки и что странно, когда ещё в пути размышляла о её дальнейшей судьбе, такой простой вариант, как удочерение какими-нибудь хорошими людьми не пришёл ей в голову. Всё, о чём она тогда думала, это либо бросить девочку, сдать её в приют, либо уж тянуть её воспитание самой. Либо всё, либо ничего – и вообще-то подобная категоричность Морле была не свойственна, в норме она способна была видеть массу полутонов. А вот же.

Но ничего, новый день принёс с собой и новые надежды, и это правильно. А с ощущением в душе, когда всё в твоей жизни правильно, необычайно легко и приятно существовать.

 

ГЛАВА 3.

 

А вот господину Вершню Заярскому новый день вместе с новыми надеждами принёс и новые же сомнения. Он необычайно легко, поначалу, согласился на удочерение ребёнка. В самом-то деле, он вполне состоятелен, не объест же его эта, незнакомая пока девочка. И Вишня, он именно так привык сокращать имя жены, необычайно оживилась, начала примерять на себя двойное материнство, а заодно прониклась сочувствием к несчастному ребёнку и радостью её чудесной судьбе. Но по мере того, как жрица-некромантка расписывала их грядущие обязанности, Вершня настигало понимание, что будет всё не так просто, что это будет не какая-та там ещё одна девчонка, бегающая по дому, что это полноправный член семьи, с которым нужно будет как-то ладить, переживать за неё, учить и воспитывать. И всё это делать самому, не доверяя дворовым мамкам-нянькам, как не делали они это с Ясеком, родным сыном и единственным наследником. И как ещё сын отреагирует на появление чужого ребёнка.

О, а о том, что найдёт по этому поводу высказать вся прочая родня, лучше даже не задумываться. Взять в семью, родной дочерью, крестьянский отброс! Хотя, почему крестьянский? К семье тех, кто её родил, девочка больше не имеет никакого отношения, она скорее ребёнок одной из Храмовых Посвящённых, можно сказать, чудесное дитя. Да, именно так её нужно представить. Главное, не забыть позвать брата родовита из монастыря Истока Животворящего, пусть официально подтвердит ничейность этой девочки.

А что касается всего остального, в самом худшем случае, у ещё одного брошенного ребёнка появится какой-никакой дом. А может быть, всё удастся и у них не только появится ещё и дочь, но и не придётся расставаться надолго с Вишней. От последней мысли у Вершня что-то так неприятно сжималось внутри, что он готов был на что угодно согласиться, лишь бы получить надежду отменить неминуемую долгую разлуку.

Вернувшись в дом, он написал два письма с приглашениями в два разных монастыря и то, что с гонцом отправилось в Сады Тишаны, даже обогнало саму Морлу, которую с полдороги завернули по жреческим надобностям.

 

Это был не такой уж редкий случай, когда требовались услуги брата родовита – жреца, занимающегося созданием и размыканием родовых уз. Когда изгоняли преступника из семьи, когда человек переходил из одной семьи в другую, и требовалось закрепить это на магическом уровне. А ещё бывали моряки, которые по некоторым, не совсем понятным соображениям, перед особо дальними и опасными плаваниями приходили, чтобы оборвать все связи с остающимися на берегу. Не все и не всегда, но когда и если возвращались, требовали восстановить всё как было, хотя тысячу раз им сказано, внутрисемейные связи восстанавливаются сами собой, стоит только прожить дома, хоть пару дней. Бывали и более сложные случаи.

Однако же обычно страждущие приходили в монастырь сами, на дом брату Тихомиру приходилось выезжать крайне редко, а уж для того, чтобы проверить, что там натворил какой-то дилетант и вовсе никогда. Впрочем, если учесть, что речь идёт о младенце, а взявшийся со вчерашнего дня мороз так и не ослаб, то и ничего удивительного.

Его ждали. А уж нервическую суматоху, что царила в доме, было видно даже с улицы. Если же судить по обилию шушукающейся дворни, которая даже не считала нужным прятаться по углам, речь шла о чём-то из ряда вон выходящем, чего никто здесь не ожидал. И остановиться бы да расспросить, да вроде как несолидно.

В горнице, куда его проводила бойкая краснощёкая девица, брат Тихомир, поначалу не увидел ничего необычного – супружеская пара хозяев дома, видимо будущие приёмные родители, совсем крошечный младенец – их действительно предпочитали брать в дом именно в таком возрасте или уж совсем взрослыми, если вдруг ко двору и по сердцу пришлись. А вот что тут делает жрица в традиционных храмовых одеждах? Создание кровных уз вроде бы не по их профилю. Или это именно она принесла дитя из приюта? Так у тех, вроде бы несколько иная форма одежды. Додумать мысль брату Тихомиру не дали, к нему обратился хозяин дома, полностью завладев его вниманием:

- Мы рады, уважаемый брат, что вы нашли время откликнуться на нашу просьбу.

- Это мой священный долг, - с достоинством поклонился Тихомир. – Тем более, речь идёт, я так понимаю, о расширении вашей семьи, за счёт обездоленного ребёнка.

- Да как знать, - пожал плечами Вершень, он как решил для себя ещё вчера, что берёт в семью очень особенное дитя, так и упорно придерживался этой концепции даже наедине с собой и в мыслях, - может быть как раз не обездоленного, а вполне себе благой судьбой отмеченного. Но надо бы проверить, насколько она действительно будет являться нашей. Видите ли, обряд разрыва кровных уз прошёл вдали от обжитых мест и при довольно сложных обстоятельствах. Нам нужно убедиться, что всё прошло как надо.

Он очень коротко, опуская все подробности, о которых только можно было не упомянуть, пересказал обстоятельства дела. Тихомир одарил любопытным взглядом жрицу, которая так и продолжала присутствовать в отдалении и не произнесла до сих пор ни одного слова. Теперь-то понятно, в чём заключалась её роль. И, разумеется, согласился, провести требуемый обряд. Это тоже было не то, чтобы что-то особенное – контроль за тем, в каком состоянии находятся оборванные или же нарощенные связи. Обряды обрядами, а чувства человеческие, подчас, сплетают связи толще и крепче корабельных канатов, быстрее, чем их разрывать успеваешь.

В обрядах служения Божену есть свои сложности и свои тонкости. К примеру, его основная рабочая стихия – вода и нет особой проблемы, когда есть необходимость что-то сделать – вода вездесуща. А вот когда нужно что-либо узнать и для обряда требуется начертать пентаграмму – вода аморфна и не любит принимать чётко заданные формы. Но люди хитроумны и изобретательны, они придумали с десяток приёмов, чтобы обойти эти сложности. К примеру, можно выдолбить в камне нужную форму и пустить по канавкам водяной поток, расставить в нужном порядке крохотные сосуды с водой, а то и использовать в качестве проводника собственной воли пузырянку, которая хоть и есть вполне живое растение, но по сути своей не что иное, как пузырь, заполненный водой. В этот раз брат Тихомир, после краткого размышления воспользовался иным приёмом. Он расчертил прямо на столе сложной формы знак мелом, разложил в узловых точках вокруг младенца водяные камни – кусочки льда, благо сейчас зима и недостатка в подобных ингредиентах не было. И с тихим молитвенным речитативом принялся водить раскрытыми ладонями над ребёнком. Замер, уставившись в пустоту – присутствующие даже дышать забыли – да так и не двигался с места, пока ледяные кубики не растаяли окончательно, а смешанная с меловой крошкой вода не утекла на пол. Спавшая до сих пор девочка завозилась, проснувшись, но тут же опять затихла, и только тут он, чуть приметно вздрогнув, очнулся.

- Да, - брат Тихомир откашлялся – голос почему-то стал хриплым, словно бы связки временно отказались ему служить, - это действительно ничейное дитя. Совсем ничейное, только слабенькая связь с вами уважаемая, - он кивнул Морле, - едва-едва прослеживается.

- Она может стать нашей? – Вешнелея нервическим жестом сжала у груди кулачки.

- На данном этапе она может стать чьей угодно. Вот только обращаться в храм для проведения обряда введения в род я бы вам очень не советовал. Пусть лучше все связи образуются естественным путём, потом, спустя какое-то время, в храме это можно будет подтвердить.

- Этому есть какая-то причина? – насторожился Вершень.

- Слабенькая она очень, - просто ответил брат Тихомир. – Огонёк её жизни горит едва-едва, да и не затух потому, что кто-то со стороны очень умело и старательно его раздувал. Никогда такого раньше не видел.

- Твоя работа? – Вешнелея обернулась к подруге юности.

- Конечно, - согласилась та, кивнув, от чего прикрывавшая её приметную гриву накидка соскользнула в сторону. – Мы, некроманты, это умеем.

- А оставшись без твоей поддержки, она не…? – Лея не смогла выговорить пришедшее на ум слово.

- Нет. Огонёк её жизни слабенький, но горит стабильно. Наши целители её смотрели, сердечко первое время следует поберечь, но прогноз хороший, ну и от магических ритуалов воздержаться, а так всё более-менее в порядке.

Вот в этот момент брату Тихомиру стало понятно если не всё, то очень многое. А что непонятно, ему же не откажутся ответить на несколько вопросов?

- Уважаемая Посвящённая, могу я вам задать несколько вопросов по тому обряду, который, как я понимаю, вы провели? А новоявленным родителям нужно заняться ребёнком, я конечно не специалист по младенцам, но, по-моему, её пора кормить.

 

И вот опять она в качестве допрашиваемой. А что вы хотите? Некромантка! К этой братии везде, где бы она не появилась, всегда возникают вопросы. И пусть сидел перед ней не дознаватель, а Посвящённый из монастыря Истока Животворящего, и не в каменных казематах, а в доме мужа подруги её юности, суть дела от этого не меняется.

А, главное, что ему надо-то? Сидит, молчит, светит странным взглядом и ни о чём не спрашивает.

- Ну что, - она первой прервала молчание, - вы, кажется, хотели о чём-то меня расспросить?

- Хочется, - кивнул Посвящённый с заметным облегчением. Видимо всё это время не столько мысли копил, сколько просто не знал, как разговор начать. – Только, боюсь, спросить: «Как такое вообще возможно?!», будет глупо, а ни чего иного мне просто в голову не приходит.

- А что именно, вам показалось настолько уж невозможным? – искренне удивилась Морла. Пусть действовала она не совсем по традиции, но ничего особенного в своих свершениях не усматривала.

- Вы, наверное, не слишком подробно знакомы с обрядом разрыва родственных уз, - начал,  осторожно подбирая слова, брат Тихомир. Морла с готовностью кивнула. – Но подобные связи рвутся очень и очень непросто и практически никогда не исчезают начисто. Даже в тех случаях, когда имеется не просто формальное согласие всех участвующих сторон, но искреннее горячее желание. А у этой девочки никаких уз нет. Совсем. Будто её не земная женщина родила от земного же мужчины, а каким-нибудь чудесным образом соткалась из земли, воды и солнечного света. Или каким-нибудь ещё столь же невозможным образом появилась. И только когда вы, Посвящённая, приближаетесь, откуда-то из глубины её сути всплывает тонкая, но прочная ниточка связи. Но с этим-то, после всех ваших объяснений мне всё более-менее стало понятно, то вот, что касается того, о чём я говорил в самом начале…

- А, это, - она машинальным жестом взлохматила густую кудрявую шевелюру.

- Вы знаете, в чём причина этого явления?

- Я предположить могу.

- Предположите, - с нажимом попросил он.

- Девочка совсем маленькая, с её стороны не успела сформироваться достаточно прочная связь, - начала Морла.

- Вот это как раз особого значения не имеет. Как и то, что ребёнок был очень слабенький, наоборот, такие, по моим наблюдениям гораздо сильнее привязываются к старшим и, бывает, вопреки всему всё-таки выживают, - совершенно категорическим тоном перебил её брат Тихомир, но Морла, словно бы и не заметив этого продолжила тем же размеренно-повествовательным тоном:

- Связь, штука двусторонняя, и если со стороны новорожденного она до поры до времени не слишком сильна, то недостача её восполняется за счёт родителей, прежде всего, матери. Здесь же, - она тяжело вздохнула и перескочила на, казалось бы совсем другое. – Подозреваю, что вы, уважаемый брат, если не всю жизнь прожили рядом с большим городом, то всяко не в нищей деревне, а потому, может и знаете, о том, как там люди живут, то постоянно в памяти точно не держите. В деревне рожают каждый год, а то бывает и не по разу. Сколько таких младенцев переживают свой первый год? А нужны ли они, лишние рты, если вдруг случится выжить слишком многим?

- Так есть же приюты, туда принимают всех и даже лично передавать не надо, достаточно на порог подкинуть и в колокол позвонить.

- Приюты есть только в городах, преимущественно крупных, а из мелких деревенек никому и в голову не придёт ради подобной надобности в долгий путь пускаться. Есть же выход попроще, никаких лишних затрат не требующих.

- Вы что, хотите сказать, что их убивают? – брат Тихомир выглядел несколько шокированным. Одно дело знать о высокой младенческой смертности, тут уж ничего не поделать, Божиня дала, Божиня взяла, но чтобы вот так!

- Зачем убивать? Достаточно просто пару дней не кормить и оно само загнётся. Особенно если год был не слишком урожайный и к весне всё равно светит голод, вообще усилий вкладывать не стоит, всё равно ведь не выживет. Это я к чему? Женщины тоже очень разные бывают. У кого-то материнского инстинкта, меньше чем у кошки гулящей, какая-то от вечных беременностей, родов, смертей просто устала и отупела, да ещё если семеро по лавкам уже сидят и есть просят… И в большинстве селений пока оно не начнёт ходить и говорить, дитё за человека не считают и всеми силами стараются ни в коем случае не привязываться.

- А эта? – он опустил взгляд в стол. Вроде бы и знал всё, что ему жрица-некромантка рассказывает, и не один раз слышал уже, а всё равно становилось неловко и как-то даже страшно. И от будничной простоты её тона и от того, что это и есть та самая данность, в которой они живут, и с которой ничего невозможно поделать.

- А эта не просто никому не была нужна. – О том, почему девочка протянула так долго, целых две недели, у Морлы были предположения, но озвучивать она их не стала. От тех тряпок, что она сожгла на капище, здорово тянуло псиной. Вполне возможно, что это и была собачья подстилка, может быть собака её и подкармливала. - Эту продали. Заметьте, не отдали, мол, возьмите люди добрые, нам не нужна, так пусть вам хоть на что сгодится. Именно продали и не кому другому, как некромантке, про которых в народе страшные слухи ходят. И я её по-честному откупила. Целых две медных деньги заплатила.

- Да, - он потёр сложенными ковшиком ладонями переносицу, - в таком виде это действительно могло сработать. Родовые связи со стороны взрослых дважды оборваны, и передача денег как подтверждение и материальное его воплощение, а те, что были со стороны ребёнка, вы перенаправили на себя.

- И это всё, что вы хотели у меня узнать? Каким образом мне удалось настолько удачно провести обряд?

- Да. А что вас так удивляет? Вы ждали чего-то иного? – он вопросительно приподнял брови.

- Учитывая, что я некромантка? У вопрошающих, что бы я не сотворила, обычно возникает масса вопросов не самого благожелательного свойства.

- Гм? – он потёр подбородок. - И что бы я мог вам предъявить, возникни у меня такое желание?

- Ну, например, обвинить в неправомерности использования обряда разрывания кровных уз. Я же действительно не то, что не специалист, но всего два раза со стороны, в качестве непричастного зрителя наблюдала за тем, как они проходят.

И, признаться, не слишком-то внимательно наблюдала, так, просто случайно оказалась рядом и успела краем глаза кое-что ухватить. Кто же знал, что и эти знания могут когда-то понадобиться!

- В обычном случае действительно не стоило бы, но в том случае, когда решается вопрос о жизни и смерти и единственный человек, который способен предпринять хоть что-то вы сами? Сам Божен велел решаться и что-то делать.

- В этом сказывается разница наших школ. Нас учат отойти от ситуации на пол шага и подумать, а стоит ли что-то делать вообще? А то, может быть оно и без человеческого вмешательства разрешится в наилучшую сторону.

- А у нас, при нашем монастыре, школа целителей состоит и при ней большое отделение хирургии. Сказать, как часто возникает ситуация, когда человек умирает и толком не понятно, что сделать, чтобы его спасти? Но делать что-то надо и делать прямо сейчас, не откладывая решение на потом, иначе умрёт с гарантией. Но и если ты возьмёшь дело в свои руки, тоже, скорее всего, умрёт, зато небольшой шанс всё-таки появится. Вот в таких непростых условиях приходится принимать решения. Так что никто из нашей братии вас не осудит.

Он, жестом выражающим сочувствие и поддержку, накрыл ладонью её ладонь. Непросто же ей живётся. Хотя, казалось бы, одна из Великих Посвящённых, кто вообще может усомниться в правильности их действий. В монастыре тоже был один такой, батюшка Гордей, и ни кому в голову не приходило, что по принципиальным вопросам с ним можно спорить. Какой там спорить, слушать нужно, понимать и запоминать, раз уж тебе вообще что-то говорят. И, судя по ощущениям, эта такая же, хоть и моложе чуть не в два раза, и женщина. Надо же, всего пару раз стала сторонним свидетелем обряда чужой школы и не только вникла в сакральную суть, но и смогла воспроизвести его. На свой манер, не придерживаясь канонической строгости обряда, так как сумела, но с совершенно безупречным результатом. Ему самому, пожалуй, настолько чисто сработать удавалось нечасто.

- Есть и ещё один аспект, о котором вы не подумали, а возможно и не знали. Совершать этот обряд может далеко не каждый служитель Божена – слишком уж велико поле для злоупотреблений, а то и  для проклятийной магии. Более того, даже братьям родовитам, мне в частности, перед проведением обряда приходится получать разрешение, которому предшествует тщательное расследование каждого отдельного случая специальной комиссией. И на более чем половину запросов приходится отвечать отказом.

- Я так понимаю, вы намекаете, что в моём случае тоже будет предпринято расследование? – приподняла белёсую бровь некромантка. Чего-то в этом роде она и ожидала.

- Будет. Обязательно и не формальное, а настоящее, даже возможно расследователя в ту деревеньку пошлют, где вам жертвенное мясо продали. Только не воспринимайте это, пожалуйста, как попытку вас очернить: чем более подробным и серьёзным будет разбирательство, тем меньше вероятность, что в будущем кому-нибудь удастся исказить его результаты. Такое и по следам нашей деятельности проводят довольно часто, потому как были неприятные прецеденты.

- Хорошо, что предупредили, буду готова.

- А ещё, - брат Тихомир улыбнулся уголком рта, - будьте готовы так же и к тому, что вам предложат пройти обучение на родовита в нашем монастыре. Действо это требует определённых способностей, которые есть далеко не у каждого, а у вас один раз получилось и есть вероятность, что получится ещё и не раз. И женщины такие случались, не сейчас, правда, но в летописях подобные случаи описывались и относятся они даже к дням не столь далёким, далеко не легендарным.

Морла только в удивлении головой покачала: она привыкла думать о себе, как о некромантке и только. Даже ведьма из неё получалась весьма и весьма посредственная, с очень узкой специализацией, опять же в магии смерти. А тут такое!

- Очень неожиданно. Не знаю. Когда, и если, вдруг предложат, буду думать.

 

Покидала Морла дом своей хорошей приятельницы с чувством потери и облегчения одновременно. Всё-таки добрых две недели это был только её ребёнок, ничей больше, полностью находящийся на её попечении. И сил в эту девочку и физических, и магических, и эмоциональных Морла вложила немало. И впервые со времён зелёной юности она всерьёз задумалась о том, чтобы родить своего собственного ребёнка. Желательно дочь, но она согласилась бы и на сына. Хотелось. Очень. Прямо сейчас. А ещё хотелось развернуть Пёрышко назад и вернуться в дом Заярских – проведать, помочь, подсказать. Хотела, но сознавала, что делать этого, мягко говоря, не стоит, потом, спустя несколько дней, а сейчас Вершень с Леей должны осознать себя полноправными родителями. Да, и официально оформить опекунство над девочкой, и имя ей дать. И все необходимые формальности будут согласованы как раз через те несколько дней, когда ей будет прилично вновь появиться в их доме.

И как же всё совпало одно к одному, словно бы сама Божиня подкинула ей и проблему. И практически сразу дала и её решение, и повод крепко задуматься.

 

ОТТЕПЕЛЬ

 

ГЛАВА 1.

 

Зимняя погода в княжестве переменчива. Ещё только позавчера задувал ледяной ветер, неся с собой попеременно то колючий дождь, то мокрый снег, а сегодня уже оттепель, солнце не только ярко светит, но и вроде как даже пригревает, а из под кочек прошлогодней пожухлой травы пробивается свежая зелень. Впрочем, деревья спят прочно, не поддаваясь на погодные обманки, а трава? А что трава? Укроется снегом, чуть поблекнет, да так и дождётся настоящего тепла.

И втройне бывает обидно, когда ненастье приходится на дорогу, а стоит только приехать в город, в свой уже вполне обжитой и уютный флигель, где переживать непогоду, у горячего очага вполне даже приятно, как тут глядите-ка, словно бы лето на пару месяцев раньше наступить успело.

Элиш попробовал было расстроиться по этому поводу, но не получилось: слишком уж хорошо было на душе. Удачно завершённое непростое дело, в котором ему пришлось принять личное и непосредственное участие, окончание трудной дороги – а зимняя дорога никогда не бывает лёгкой, да и погода опять же... И потому он вытащил какое-никакое покрывало, бросил его на одну из двух лавок, которые имелись при его домике, на деревянном столе угнездился самовар и миска сушек, купленных по дороге, буквально не спускаясь с седла. Всё равно дома из еды больше ничего нет, но так не хочется никуда идти, что придётся ограничиться вот таким вот скромным перекусом, а потом уж или сделать вылазку в один из ближайших трактиров, а они в округе очень приличные или же послать за едой кого-нибудь из хозяйской дворни, те обычно бывают не прочь заработать лишнюю монетку.

Он уже успел выпить одну чашку чая и налить себе вторую – здесь, под садовыми деревьями, пусть и лишёнными по зимнему времени листвы, сидеть было необычайно хорошо, много лучше, чем в четырёх стенах, когда заметил неспешно приближающуюся женскую фигурку с корзинкой, подвешенной на одном локте. Хозяйская дочь. Молодая, хотя уже и не юная барышня с приятной внешностью и мягкими манерами, она время от времени заглядывала его навестить. Во флигель никогда не заходила – неприлично, но наедине, пусть и на открытом пространстве оставалась с ним часто.

Вот и сейчас, он, как вежливый кавалер, пригласил присоединиться к чаепитию, тем более что из корзинки тянуло запахом свежей выпечки, а она, как воспитанная барышня завела общий разговор обо всём и ни о чём. О городских сплетнях – впрочем, по ним прошлась весьма поверхностно, о ценах на рынке, о здоровье матушки, которое с потеплением стало очень даже неплохо и, разумеется, о погоде, которая необычайно хороша, не правда ли?

- У нас в Тригории, такого и не бывает, - качнул он головой и улыбнулся своим воспоминаниям, -чтобы посреди зимы да такая теплынь.

- Да какая же середина? К концу уже ближе, - удивилась девушка.

- Да? Я, видать, календарь попутал?

- Календарю веры нет, - это было самое категорическое заявление, что прозвучало из её уст за весь этот разговор, - по календарю выходит, что мы, почитай ещё целый месяц должны зябнуть и в шубы кутаться, а на самом деле уже через неделю начнут на некоторых кустах почки трескаться.

- И с чего так?

- Море рядом, оно теплом дышит, - сказала она мечтательно.

Разговор потёк дальше, так же медленно и степенно, хотя чем дальше, тем больше начал его тяготить.

Он не дурак был, и давно понял, почему девушка ненавязчиво и тактично, так, как у них, у женщин это принято, оказывает ему знаки внимания. Он был для неё вполне подходящей партией: благородного происхождения и воспитания, с собственным достатком, однако же не так богат, чтобы свысока смотреть на тех, с кем жизнь обошлась неласково. Она тоже для него вполне подходила: те же происхождение и воспитание, приятная внешность, ненавязчивые манеры и достаточно молода ещё, чтобы обеспечить его хоть бы и десятком наследников. Но таких, вполне подходящих было много, а она была не лучше прочих. Брак с этой достойной дочерью своего рода не давал никаких политических выгод, да и сама по себе она не будила никаких особенных чувств. Это уж, не говоря о том, что связывать себя семейными узами Элишу особенно не хотелось, а острой необходимости в этом пока не было и, возможно, и не возникнет.

Но вот как дать понять девушке, что все её старания бесполезны? Она ведь не действует прямолинейно, в лоб, половина их встреч вообще выглядит случайной. Устроить так, чтобы стало ясно, что есть в его жизни женщина, что место это уже занято? Так ведь нет никого и любой розыгрыш и подлог, если учесть что живут они фактически в одном доме, скоро станет очевиден. Уж, не говоря о том, что любое лицедейство противно его натуре и уже поэтому ничего из подобной затеи не вышло бы. Впрочем, это он так, просто не хочется хорошую девушку обижать и продолжать эти полу отношения, полу незнамо что, тягостно.

Или всё-таки увлечься кем-то? Ведь не может же его жизнь состоять из одной только службы? И кем, если учесть, что единственными женщинами в его окружении, с которыми он более-менее регулярно встречается, были мастер предсказательница в магическом ковене – у неё была самая ближняя к центральному посту охраны мастерская и они каждый раз при встрече весьма чинно раскланивались. И Морла. Которая должна была приехать вперёд него, и давно, всё же, презрев настойчивые предложения путешествовать исключительно в сопровождении мужчин, отправилась сама и одна. Она хоть и опытная путешественница, а в том, что прибыла благополучно, убедиться всё же стоило бы.

И на службу показаться не помешает, посмотреть, не отбилась ли от рук стража, да нет ли чего срочного, чего заранее не запланируешь.

И наконец, поесть как следует, а то от этих пирожков один только аппетит разыгрывается.

 

Сорвался с места княжич довольно скоро, хотя и не преступив пределы вежливости. Девушка вздохнула – всё же не права была матушка, всем хорош молодец, а толкового жениха из него не выйдет. Правду ведь люди говорят, что сколько волка не корми, всё равно в лес смотрит. А этот и вовсе Лютеян, и не только по фамилии.

 

Уже на выходе из поместья, только что в лошадиное седло не успел вскочить, Элиша поймал гонец из княжьего терема с грамоткой, которую тот принял не без некоторого трепета. Но вида не подал – сунул её за отворот куртки и небрежно кивнул гонцу, мол, свободен, милейший.

Событие это было не то чтобы неожиданным, скорее даже ожидаемым, его до сих пор удивляло, как это княже не призвал формального наследника соседнего государства да перед свои светлые очи. Сколько он уже тут? Да с осени, несколько месяцев уж точно будет. И нет никакой надежды, что приезд его остался незамеченным. А вот, не звали почему-то.

Нет, рано нервничать, прежде требуется заглянуть в сию грамотку.

И это решение предопределило направление его движения, до сих пор в равной мере колебавшееся между зданием ковена, где его ждала служба и Садами Тишаны, в которые звал долг иного рода, не менее сильный. Ну а заскочить в трактир и перекусить чем горячим и сытным можно было по пути и туда и туда. На службу. Она ближе. И там у него имеется при караулке собственный небольшой кабинетик – место достаточно уединённое, чтобы прочитать послание, не предназначенное для чужих глаз.

При этом Элиш как-то упустил, что у него ещё и дела служебные имеются, а они, эти дела, про него не забыли. Двое служивых хотят поменяться местами дежурства. Разрешить? Вроде бы замена равноценная, но в чём причина? Ах, у одного жена вот-вот разродиться должна, ему не с руки город покидать, а у другого, наоборот, гости из деревни нагрянули да столько, что буквально спать негде. Ну, тогда, почему бы и нет? И тому подобные мелкие проблемы и неурядицы, разрешение которых особой сложности не составляло, а вот укреплению чувства собственной нужности очень даже способствовало. Так что к прочтению княжьей грамоты он приступил с гудящей головой, но лёгким сердцем – если вдуматься, то отличное сочетание получается.

Обычное приглашение на светское мероприятие, ни разу не вызов на личную аудиенцию, которого он обоснованно опасался. Прибытие островного посольства и приуроченный к нему светский раут. Вроде бы всё очень просто. На первый взгляд. Но приглашение такого рода, которое подразумевает наличие у младшего княжича какой-никакой свиты, ибо выписано на самого Элиша и лиц его сопровождающих. Прийти одному? Не вариант. Это как расписаться в своём бедственном положении. Идеальный вариант – взять с собой кого-то из родичей, но кроме Ниры у него поблизости никого нет. А молоденькую девушку на подобные мероприятия приводят исключительно с целью поиска женихов. Нехорошо, ни себя, ни её ставить в двусмысленное положение. И любая иная девица, не связанная с ним кровными узами будет тоже сочтена его невестой – а ему это надо? Друзья? Друзей у него тут не случилось, разве что приятели, по службе, из магов – народ по молодости лет совершенно безбашенный. А кто-нибудь посолидней, из тех же магов, сам не согласится играть при нём второстепенную роль, быть всего лишь человеком из свиты.

Так, перебрав все возможные кандидатуры, одну за другой, Элиш пришёл к выводу, что есть всего два достойных выхода из положения: либо срочно на время приёма отправиться куда по делам службы, либо позвать на раут какую-нибудь даму посолидней, с собственным весом в обществе. Отсюда его мысли естественным образом свернули к Морле, которая пусть формально и являлась девой на выданье, но обладала столь неповторимой харизмой, что ещё неясно будет, кто в чьём сопровождении на приём явился.

Он решительно поднялся из-за стола, чтобы отправляться на её поиски и столь же решительно сел назад. Отправляться-то куда? Даже если она уже вернулась, то сомнительно, что сидит в своём монастыре – шанс застать там её без предварительной договорённости, настолько мал, что практически равен чуду. И всё же начать поиски нужно именно с Садов Тишаны – там, по крайней мере, могут указать, как долго она собиралась отсутствовать и в каком направлении следует начинать поиски. Хотя и это ещё ничего не гарантирует – пути её следования бывают совершенно непредсказуемы.

А это мысль!

Он ухмыльнулся осенившей его идее, и шустро выметнувшись из-за стола, направился в соседний кабинет, очень надеясь на то, что мастер предсказательница, не слишком занята.

Савватея Аскольчик была дамой примечательной во всех отношениях, что уж говорить, если она была единственной женщиной, достигшей в ковене высокого звания мастера и признанного специалиста. И при том обладала нравом столь неприятным, что «на погадать» к ней забегали крайне редко, хотя дежурила она в ковене каждодневно и каждый же состоящий в нём или же нанятый на постоянную службу имел право на простой ритуал не платя за то и малой денежки. Сложные же гадания, требующие длительной подготовки и немалого вложения сил, и стоили соответственно.

- А, княжич, - поприветствовала она его хищной улыбкой, - а я-то всё думала, зайдёшь когда, по-соседски, на удачу костяшки раскинуть или же тебя подобное и вовсе не интересует?

- Не хотел обременять вашу драгоценную персону, - в тон ей ответил Элиш.

- А теперь значит, захотел? Обременить? Только ж богами заклинаю, давай не на денежный интерес, спасу от вас никакого нет, карьеристов проклятущих. Давай, на любовь?

- На женщину, - аккуратно поправил Элиш.

-  Любит – не любит? – подняла Савватея сразу обе брови. Эффектно изогнуть только одну у неё не получалось, сколько не тренировалась.

- Нет, - решительно отказался он. Ещё чего, не хватало ещё, чтобы в делах сердечных к гадалкам обращаться. До сих пор сам справлялся, и дальше справляться будет. – Где находится.

- Совсем запропала зазноба? Или случилась беда или украл её кто? – несколько отстранённым тоном спросила гадалка, натренированной рукой кидая белые фигурные костяшки на чёрное сукно стола.

- Проще. Непоседливая она очень. Свидеться бы хотелось, а не знаю, с какого конца города и пригородов начинать искать.

Савватея подняла на него от костяшек внезапно прояснившийся взгляд:

- Слушай, княжич, а не обнаглел ли ты?

- Обнаглел, - покладисто согласился Элиш. – Так куда мне идти?

- Иди-иди, - неопределённо махнула рукой предсказательница. – Где-нибудь там её да встретишь.

Он и пошёл. И уже прикрывая за собой дверь, услышал её бурчание: «Эдак дело закончится тем, что ко мне будут прибегать с вопросами, в каком из городских трактиров в этот обед гусь будет самый зажаристый».

Несмотря на демонстративное недовольство мастера-предсказательницы, Элиш ни на минуту не усомнился, что его не просто выставили из кабинета, а на самом деле дали самый действенный совет и где-нибудь в городе, стоит ему туда только выйти, Морла обязательно встретится. Совершенно случайно. Да, кстати, и свидание с зажаристым гусем тоже откладывать не хочется – грех это, столь толковыми советами пренебрегать. Поэтому, выйдя на улицу, под изрядно, не по-весеннему припекающее солнышко, он пошёл не абы куда, а в сторону сытного ряда, где можно было и с комфортом прямо на месте поесть, и, при желании, с собой всяких вкусностей накупить. Почему именно туда? А потому, что где продаются самые заправские гуси, копчёные по старинному семейному рецепту, и так знают все. Тут и к гадалке ходить не нужно.

Конечно же, цели своей он достигнуть не успел – едва ли прошёл половину пути, как издали заметил как она, Морла (а кто же ещё?) сворачивает за какой-то голосящей бабой в Растудычий переулок. И куда её несёт? Неужели у этой женщины совсем никакого чувства самосохранения нет?! Блаженная на всю голову!

О собственном душевном здравии он, ринувшийся следом, как водится, не подумал.

Догнал и даже почти вовремя. Морла уже успела войти в ворота двухэтажного дома, выглядевшего для этого райончика очень даже прилично, а вот створки за её спиной сойтись ещё не успели. Баба как раз перестала голосить что-то на тему: «Поможи-не-оставь-душу-грешную-на-поругание» и брызнула куда-то в сторонку, а справа и слева подтянулись сурового вида мужички с сучковатым дубьём в руках. Молча занесли своё грозное оружие – разговаривать тут никто ни с кем не собирался в принципе. И того что слева он уложил в момент выхваченным мечом, при этом получив чувствительный удар по плечу откуда-то сзади, со спины, а правого приголубила своим некромантским клевцом Морла. Синхронно, словно бы им уже приходилось сражаться плечом к плечу не раз, он сделал широкий шаг вперёд, а она коротко отшагнула назад и перед его мечом оказалась последняя не дрогнувшая пока ещё пара противников, вооружённых тяжёлыми палками. Он успел сделать пару выпадов, отбивая брошенное дубьё, потому как сражаться с ним больше никто не хотел и времени как раз хватило, чтобы сами «поединщики» наладились в бега, а она парой коротких точных ударов отогнала от его спины, на которую так и продолжали сыпаться удары, бешенную бабу с клюкой.

Всё закончилось довольно быстро: из дома, оказавшегося довольно плотно заселённым, во все стороны, в боковые малые калиточки и прямиком через забор, брызнули люди. Во дворе остались трое живых: двумя руками зажимающий распоротый и обильно кровоточащий бок, получивший в висок тяжёлым птичьим клювом и от того пребывающий в бессознательности и та самая бесноватая баба, тоже несколько раз получившая по организму, но прямо сейчас стоящая на коленях и завывающая над телами поверженных подельников.

- Однако же, - Элиш с силой выдохнул, выпрямляясь в полный рост, - интересные у вас знакомые, Посвящённая.

- Более чем, - Морла носком сапожка задрала подбородок беспамятного, открывая нижнюю часть подбородка, на которой, просвечивая сквозь рыже-пегую поросль бороды, виднелись тёмные знаки. – Староверы. Надо бы кого из стражи кликнуть, да со двора выходить не хочется.

- И не надо никуда ходить, - качнул головой Элиш, поудобнее перехватывая меч, который пока не решался убрать в ножны и, не спуская глаз с пленных, высвистел простенький мотивчик.

Прошло не более пары минут, как во двор боязливо заглянул совсем мелкий ещё нахалёнок.

- Надо чего?

В полёт отправилась мелкая монетка тут же подхваченная ловкой детской рукой.

- Стражу кликни. Управишься быстро, получишь ещё два раза по столько.

Пацана как ветром унесло.

- Даже спрашивать не буду, что за староверы такие, но какого ж швахха ты отправилась в их логово в одиночку?

- А я знала?

Препирались они так же спокойно и деловито, как совместно действовали до сих пор.

- А откуда ж у тебя, дева-краса так вовремя в руке оружие оказалось?

Морла повертела в руках свой клевец – толстую короткую палку на темляке, на которую навершием был насажен белый птичий череп.

- Так некромантка я или кто? Неужто я не почувствовала бы, когда меня на погост ведут.

- Какой погост? – Элиш недоуменно поднял голову. Нет, вокруг всё тот же, довольно плотно застроенный городской район – вот и люди уже собираться начали, в ворота только не рискуют заходить – может быть не самый благополучный, но ни для каких усыпальниц, даже самых непритязательных, тут места не найдётся.

- А там, в доме, - Морла кивнула на строение, сразу начавшее казаться зловещим, - как служивые прибудут, пусть в подвал заглянут.

- Вот ты им это и скажи, - кивнул Элиш на быстро нарастающий громкий топот – с таким уверенным шумом только городская стража по городу ходит. И подбил под ноги раненого, который последним героическим рывком вознамерился смыться.

- Что у вас тут происходит? – громко вопросил солидного вида мужчина в лёгких доспехах городского стражника.

И пока Элиш расплачивался со своим посыльным – честность в подобных делах была делом обязательным – Морла принялась отвечать:

- Эти люди сначала позвали меня, как жрицу Божини, на помощь, а потом без объяснений напали.

- Так что ж вы, уважаемая, в Растудычий переулок-то сунулись? Хорошо ещё хоть не одна. И как это эта шваль решилась зазвать к себе жертву да под охраной такого воина?

Служивому, с первого взгляда, в целом, картина была ясна.

- Как-как это место называется? – Морла в удивлении приподняла брови.

- А ты не знаешь? – удивился Элиш. – Ты же вроде в этих местах выросла.

- Ну, во-первых, всё-таки не здесь, а в Садах Тишаны и в город мы выбирались не так уж часто, а во-вторых, я много лет провела вдали от дома и только недавно вернулась. Да мы же вместе ехали, ты помнишь.

- А меня эти деятели не видели, - обратился Элиш с пояснениями к стражнику. – Я собственно случайно увидел, как моя знакомая сворачивает в не самый благополучный район и решил убедиться, что с ней будет всё в порядке.

- Тогда всё более-менее понятно, - кивнул стражник. Двое подчинённых его уже споро упаковали в верёвки троих пленных, одному попутно оказав минимально необходимую лекарскую помощь – чтоб только не сдох, ему ещё показания давать.

- Не совсем всё, - сочла нужным внести ясность Морла. - У меня есть основания предполагать, что меня хотели не просто ограбить, это-то само собой, но принести в жертву на алтаре Божини.

- Что заставляет вас так думать?

- Там, - Морла ещё раз кивнула на дом, - в подвале - не в подвале, но где-то ниже уровня земли находится довольно много тел мёртвых людей.

- Сколько? – моментально выстрелил вопросом страж – вид его стал ещё более грозен и хмур, чем был до сих пор.

- Понятия не имею, - качнула головой Морла. -  Достаточно, чтобы я ощущала это место как погост.

- Зденек, проверь.

Молодой, едва перешагнувший возраст отрочества, воин резвой рысью направился к дому – вернулся оттуда ещё быстрее, совсем недолго побыв внутри. За это время Элиш с Морлой, дополняя друг друга, пересказали последовательность событий, свидетелями которым они стали.

- Всё, как уважаемая Посвящённая сказала. Идолище, алтарь, и стоило только крышку подпола откинуть, а оттуда гнилью несёт.

- Вы откуда-то знали, - с тяжким вздохом сделал заключение старший из стражей.

- Предполагала, - не то согласившись, не то отрицая, качнула головой Морла. – Очень похоже на действия некоторых общин староверов. Самых радикальных из них. Замкнутая община, выторговывающая себе относительное процветание регулярными кровавыми жертвами, - она обвела рукой пространство вокруг. – Дом, довольно большой и со всех сторон окружённый забором, ну, про мертвецов, которых я почуяла издали, я вам уже говорила, да к тому же, у ворот меня ждали общинники с дубьём.

- Это имеет какое-то принципиальное значение?

- Имеет. Именно что принципиальное. Зарезать меня были должны только на алтаре, а потому гораздо более простой и действенный способ – нож под бочину – отпадал. И идти своими ногами я тоже не должна была, получалось бы, что это я сама пришла, а не меня принесли, и что это в каком-то смысле моя жертва, а не их. Так что меня должны были непременно оглушить или как-то иначе обездвижить.

- Что у людей в головах-то творится, - ахнул молоденький Зденек.

- Да к тому же, вы же видите, как я сегодня вырядилась, - кивнула она на своё светло голубое, с белой отделкой, жреческое одеяние. – Сразу видно кто я, а именно нас они предпочитают приносить в жертву, как и так посвящённых Божине.

- Понятно, - неожиданно сказал стражник и спустя недолгую паузу продолжил в совершенно ином ключе: - Понятно, что это не по нашей шапке дело. Ты, Зденек, давай, сгоняй в управу, пусть пришлют ещё подмоги, да из расследователей кого посолидней, а мы со Сбитнем пока тут постережём. А вы…, - он повернулся к Морле с Элишем, но не успел закончить фразу, - Элиш его перебил:

- А мы, после того, как ещё раз обскажем в подробностях всё с нами происшедшее, пойдём отсюда. Нас в случае надобности в любой момент несложно будет вызвать.

- А что так? Не любишь с расследователями встречаться? Могу понять, они – ребята цепкие.

- Есть хочу, - с внезапной откровенностью признался Элиш. – Со вчерашнего обеда в животе ничего серьёзного не было. Я-то, когда сюда свернул, как раз к сытным рядам шёл.

- А вы, уважаемая, тоже?

- Нет, я как раз от подруги, а та дама хлебосольная, но знаешь, друг, прямо сейчас я бы не отказалась накатить на грудь чего-нибудь горючего, - и она сжала в кулак чуть подрагивавшую руку.

Напряжение короткой схватки и не менее трудного ожидания окончательной развязки, потихоньку начало отпускать. И нет, сколь угодно большое количество мёртвых тел её, при её-то профессии смутить было не способно, но вот внезапно возникшая и лишь чудом миновавшая угроза физического насилия – иное дело.

- О, это я могу понять! А имена свои скажете, уважаемые?

- Элиш Тригорский, старший страж магического ковена, - представился Элиш.

Стражник на него коротко глянул – явно, пусть не знал в лицо, но всяко что-то о нём слышал.

- Заряна Божидара, более известная как Морла, - представилась некромантка.

- Так-таки известная? – недоверчиво изломал бровь стражник.

- Известная, известная, - кивнул Элиш. – Придут расследователи, так таких сказок про неё понарассказывают, что половина – точно враки.

- Вторая – тоже враки, - уточнила Морла. – Ничего такого особенного с тех пор как вернулась в Божену, я натворить не успела, а о делах юности никто уже и не упомнит.

- Не особенного – тоже вполне хватит.

Они опять начали препираться, как давно состоящие в супружестве люди спорят из-за какой-то утерянной мелочи, даже не по причине важности её, а для поддержания тонуса. Отпускать странную парочку стражнику не сильно хотелось, но не удерживать же их силой, а чем таким полезным занять, ума приложить не мог, всё же не расследователь он, простой городской стражник. Его дело не вопросы хитрые задавать, а за порядком на улице следить. Да к тому же найти столь приметных людей наверняка не составит большого труда. Нет, воин, он воин и есть, а вот вторую такую девицу подобной наружности да при жреческом облачении ещё поискать.

- Идите, уважаемые, - хмыкнул в вислые усы стражник, - скажите только на всякий случай, где вас можно будет застать в ближайшее время?

- В трактире «Длинные шеи», - ответил Элиш за двоих.

- Хорошее местечко, - кивнул стражник. – Может, подождёте, пока ещё люди подойдут да сопровождающего вам выделить. Всё же те, разбежавшиеся…

- Вряд ли доставят нам какие-то неудобства, - пожал плечами Элиш. – Это они на собственном дворе да на одинокую женщину нападать были горазды. А как я вступил, так все и поразбежались, те что у вас, это те, кто уже успел вступить в бой, им деваться некуда было.

Уже за воротами, миновав расступившийся люд, он предложил ей свою руку для опоры и она, вот же чудо, приняла её. А отойдя от ворот злосчастного дома всего на десяток шагов, оглянулась:

- Оттепель, - со вздохом, далёким от любования ранними благостями от природы, вздохнула она. – Из-под снега вытаивает всякое.

И что это за такое «всякое» было понятно без дополнительного разъяснения.

 

ГЛАВА 2.

 

«Длинные шеи» хоть и находились в сытных рядах – месте, где половина города продовольствием закупалась, но были местом настолько приличным, что рисковали себя иногда, на иностранный манер ресторацией называть. Здесь не витал в воздухе чад от масляных ламп, здесь не велись громкие разговоры, здесь не было больших столов и длинных лавок при них. Тихое местечко посреди большого шумного города, где можно неспешно посидеть, вкусно покушать, пообщаться в приятной обстановке.

Морла действительно не шутила, когда сказала, что собирается выпить чарку горячительного, правда к тому времени как они добрались до «Длинных шей», нервишки уже подуспокоились и вместо графина с кристально-прозрачной она заказала себе чарку горячего вина на травах, в котором душистости было больше, чем крепости и заморских орешков к нему.

Элиш собирался поесть – это, во-первых, высказать без посторонних ушей всё, что думает о её манере соваться во всякие подозрительные подворотни – во-вторых, и, наконец, во внутреннем кармане его куртки так и продолжало лежать приглашение. Впрочем, с его стороны было невиданным оптимизмом рассчитывать, что третье случится после второго.

- Ладно, не зыркай так сердито, - усмехнулась Морла. – Сама знаю, что сглупила. Но меня часто зовут в самые разные места, где только могут прижиться люди. А с некромантами редко решаются связываться всерьёз.

- Сегодня ты не похожа на некромантку, - констатировал Элиш, отправляя в рот кусочек гусиного мяса, которое, как того и обещала молва, было восхитительным.

- Не похожа, - согласилась она. – У подруги была, причём как официальное лицо. Не хотелось её компрометировать сверх меры.

- А ты разве не обязана носить на одеянии знаки своей профессии? – до сих пор он не видел на ней ничего одетого без них.

- Что ты! Мне в своё время пришлось выдержать немалую битву, чтобы мне их разрешили нашить. Поначалу-то курия едва смирилась со жрицей - урождённой некроманткой и уж афишировать сей факт никак не собиралась точно.

- Ладно, что хорошо закончилось – то закончилось. Тем более что ты, похоже, и без меня бы справилась.

- Это вряд ли, - честность не позволила Морле принять незаслуженный комплимент. – Не появись ты, я бы из этого дома не вышла. Правда, и они, никаких благ от моего убиения не получили бы. Всё же я не просто посвящена ЕЙ, я в некотором роде проводник её воли, удобный инструмент, через который ОНА имеет возможность действовать в проявленном мире. А Божиня нас, таких, ценит, недаром же мы все отличаемся отменным здоровьем и долголетием.

И малочадием тоже, и тоже, скорее всего, чтобы гроздьями виснущие на шее отпрыски не мешали служению. Зато и их, в отличие от многих других, Божиня рано к себе не прибирает.

- А на что они, вообще, рассчитывали? Нет, я слышал, во что выродились поборники старой веры, с ними даже, насколько я знаю, предпочитают дел не иметь.

- Себе дороже, - подтвердила Морла.

- Но что можно выгадать от, фактически, убийства? Люди всю свою историю режут, травят и всячески по-иному расправляются со своими собратьями и если бы из этого выходила какая-то мистическая польза, человечество, наверное, уже давно бы выродилось.

- Не просто убийство, а ритуальное убийство. Хотя да, польза от него невелика. Некромантия практикует человеческие жертвоприношения, это всем известно, но это такая вещь, обставленная столькими непременными условиями, что совпадает возможность и необходимость крайне редко, - она сделала ещё один маленький глоток и обхватила чашу ладонями. – Когда-то давно, если судить по преданиям передающимися изустно, это было очень личным решением человека. В случае большой беды, которую иначе как божьим вмешательством отвести невозможно, в качестве платы можно было принести в жертву собственную жизнь.

- И срабатывало?

- Говорят, срабатывало. Говорят, даже без кровавых подробностей обходилось, просто однажды совершенно целого, внешне не повреждённого, только мёртвого человека находили на капище, а беды обходили поселение стороной. А потом … человек всегда ищет, как бы найти выгоду да без ущерба для себя, и жизнь есть жизнь, своя она или ближнего своего – на первый взгляд вроде бы равноценная замена. Так потихоньку некоторые и докатились до подобного бессмысленного зверства.

- Люди – неисправимы.

- Очень надеюсь, что всё же исправимы. По крайней мере, сейчас это считается незаконным и тех деятелей, что собирались отправить меня на алтарь, будут ловить и судить.

- И всё же мне не даёт покоя то, с какой лёгкостью они заманили тебя в ловушку, - он досадливо отёр подбородок. – И почему ты ещё жива-то до сих пор. С таким-то подходом к собственной безопасности: куда позвали, туда пошла.

- Дело случая, - выдохнула она с философским спокойствием. – А потом, я же всё-таки больше по деревням и малым селениям разъезжала, а эта братия предпочитает большие города.

- Чего так? Уединились бы где посреди лесов и жили своим законом, а тут – на виду.

- А жертв, где брать? В сёлах-то быстро убыль населения заметна будет, да окрестные мужички скоро сообразят, что к чему, да поднимут соседушек на вилы. А в городах долго протянуть можно, особенно если не засиживаться на одном месте на десятилетия, а перемещаться время от времени.

- Не понимаю, почему от них люди не поразбегались, ведь наверняка, особенно среди молодёжи, находятся те, кому не нравится подобный образ жизни, а тут город под боком. Чего стоит всего два шага со двора сделать да затеряться в толпе?

- Меня бы никто не удержал, тебя, подозреваю - тоже, но люди, в большинстве своём, слабы, - и сменила тон на размеренно-повествовательный, даже с лёгким деревенским говорком: - Община и поддержит, община и накормит, а что и вырваться от себя не даст, так оно, может и не плохо, а за её пределами все чужаки и ни от кого помощи не допросишься. А что жертвы? Они ж не каждый день и лучше заплатить жизнью чужого никчемного человека, чем самому запропасть. Да к тому же они все меченные. Видел рисунок под подбородком?

- Видел. И почему их при таких явных следах и прямо на голове их давно не переловили?

- Не на самом видном месте, да ещё и под бородой, - педантично уточнила Морла и закинула в рот ещё пару орешков. – У женщин таких нет, или, по крайней мере, нет на открытых частях тела. Но женщине и вырваться намного тяжелее, особенно если учесть, что в тринадцать она уже мужняя жена, а в четырнадцать уже, скорее всего и с ребёнком.

Элиш несогласно качнул головой, но в спор вступать не стал. Радикальное старообрядчество попробовало распространиться в Тригории при его прадеде, но тот пресёк эти попытки столь сурово и решительно, что до сих пор на территорию горного государства эти деятели соваться не пробовали. Да он бы, может быть и не знал ни о чём подобном, если бы в роду Лютеянов-Тригорских не было принято изучать историю собственной семьи со всей серьёзностью.

- Ну да боги с ними, - Элиш отставил в сторону тарелку с костями и остатками подливы и придвинул кубок с вином. – Я тебя искал совсем не для этого…

- А ты меня именно что искал? – она здорово удивилась: до сих пор думала, что их встреча была чистой воды случайностью. – И каким образом нашёл?

- К гадалке пришлось обращаться. Да ты не смейся, если вспомнить, где я сейчас служу, вполне логичное решение получается.

- Мне бы просто в голову не пришло подобным способом воспользоваться! А зачем?

- А вот, - он выудил приглашение, уже слегка помятое из-за отворота куртки. – Пойдёшь со мной?

- Как нельзя более кстати, - Морла быстро пробежала глазами текст.

- Почему? Тебе что-то нужно при княжьем дворе?

- Не то чтобы нужно, но княже мной уже интересовался, а меня на тот момент в городе не случилось. С одной стороны внимание властей при моей-то профессии обычно выливается в неприятности разной степени крупности, а с другой игнорировать внимание такого лица тоже не слишком дальновидно. Так что это, - она взмахнула сложенным втрое листком, - отличный компромисс.

- О, всё-таки нашёл свою душу-девицу, - за их столик не спросясь, а, впрочем, ей бы и не отказали, приземлилась мастер Савватея Аскольчик.

Она, для занятой беседой парочки, появилась совершенно неожиданно, хотя на самом деле и вошла в «Длинные шеи» неспешно, и остановилась у порога, высматривая знакомого.

- Как видите, - Элиш развёл руками, не желая вдаваться в подробности. А про себя подумал, что стоило бы её поблагодарить за столь своевременное указание направления, а лучше присовокупить к благодарности нечто материальное. Всё же, разве что чудом, обошла беда стороной.

- Доброго дня вам, коллега, - кивнула Морла.

- Почему коллега? – переспросила несколько сбитая с толку Савватея. – Или вы считаете себя прежде всего ведьмой, а уж во вторую очередь жрицей?

- Я - принадлежу ЕЙ, а уж в каком качестве – то дело второстепенное. А всяческие гадательные практики, как и любая мудрость, идущая не от ума, так же находятся под ЕЁ покровительством, - по-иному перевернула приоритеты Морла. Мол, это не столько я к вам имею непосредственное отношение, сколько вы к нам. Савватея, как профессиональная гадалка она знала толк в подобных оборотах и не замедлила отбить удар:

- Так может и вам стоит попробовать попрактиковаться в гадании?

- Не стоит. Гадаю я преотлично, но только в одном случае – на смерть. А это не та вещь, о которой хочется знать заранее, - с философским спокойствием вздохнула Морла. – Никому.

- Столь однонаправленный талант?

- А талант тем и отличается от просто способностей, которые можно развивать в более-менее любом направлении.

- Хороший ответ, - Савватея кивнула, и словно бы не в ответ, а каким-то своим мыслям, затем встала и вышла. Чего хотела? Зачем приходила? Женщина-загадка.

Морла понимающе кивнула, она тоже иногда давала волю собственным порывам, не сильно заботясь, как это будет выглядеть со стороны. Обычно подобное поведение неплохо работало на образ, а после становилось просто привычным. Впрочем, кое-какие предположения у Морлы были. Во-первых, ей наверняка было интересно, кого это через неё пытался разыскать один молодой да симпатичный, во-вторых, возможно сочла удобным случай свести знакомство с ней самой. Как самый маловероятный вариант она рассматривала, что та углядела в своём гадании что-то особо неприятное или же страшное, да поспешила на помощь. Подобными вспышками героизма страдают разве что совсем желторотики. Жизнь быстро отучает соваться туда, куда не звали, и даже если зовут, особо если зовут настойчиво, стоит ещё подумать, а нужно ли идти.

А если мысли свернули именно на эту дорожку, то, может быть, стоит вспомнить, куда ещё её так настойчиво зовут? Да задуматься: а нужно ли ей туда идти?

 

ГЛАВА 3.

 

На официальный приём по случаю прибытия островной делегации она с Элишем всё же пошла. Не из каких-то высоких соображений – признаться, они для неё очень быстро утратили своё значение, просто вдруг очень захотелось отвлечься от кладбищенской обстановки и тёмных семейных историй – это была та обычная атмосфера, в которой Морла жила и чуть-чуть прикоснуться к красивой пустой жизни. Не пользы ради, исключительно отдыха для.

И всё могло бы обойтись малой кровью, если бы Морла случайно не проговорилась о предстоящем мероприятии матушке Мирае и услышала сакраментальное: «Тебе совершенно нечего надеть!». Что значит: нечего? Положим, она действительно не городская красавица с полным гардеробом нарядов, и у неё было три варианта одеяния: дорожный, повседневный и парадный. До сих пор ей этого хватало на все случаи жизни. На робкое заявление, что парадное её одеяние, в котором Морла обычно присутствовала на больших Храмовых церемониях, вполне её удовлетворяет, а с последнего использования его ещё и вычистили весьма усердно, матушка Мирая решительно заявила:

- Это совершенно не годится, - и принялась переворачивать храмовые кладовые в поисках годного.

Морле оставалось только с весёлым ужасом наблюдать поднявшуюся по этому поводу суету.

- Ей-богу, - делилась она с подругой Можаной, - чувствую себя девицей, которую снаряжают на смотрины для первого выхода в свет.

- Где-то так оно, наверное, и есть, - кивала Можана.

- Да ну? – сощурилась Морла. – Да мне даже балы посещать доводилось, так какое же оно первое? Правда, при дворе иного князя, но что это меняет?

- Какой именно двор, пожалуй, действительно значения не имеет, но был ли у тебя раньше настолько достойный ухажёр? – проговорила Можана с очень взрослой рассудительностью, как будто бы не была несколькими годами младше.

Ухажёры были. И даже знатные. И даже замуж её звали. Целых два раза. Чего не было, так это желания задуматься - а не стоит ли согласиться, отказывала она всегда сразу и наотрез. Сейчас же, была не уверена ни в чём: ни в себе, ни в нём, ни как стоит расценивать складывающиеся между ними отношения, ни что отвечать, если вдруг что. От этого на душе становилось тревожно, и тревога эта только усугублялась суетой матушки Мираи вокруг предстоящего светского мероприятия.

Разумеется, на то, чтобы сшить на неё новое платье времени не хватило бы никак, и о том, чтобы занять его у кого-то речь тоже не шла – не так уж часто на свете встречаются женщины Морлиного роста (таких даже мужчин можно найти не очень много). Зато на самом новом и удачно скроенном жреческом одеянии её полностью сменили отделку – где-то в храмовых закромах отыскались целые мотки тончайшего кружева, и мелкого речного жемчуга тоже было предостаточно.

- Непривычно.

Морла рассматривала себя в большом зеркале во время генеральной примерки, после которой останется только доделать некоторые мелочи – и платье готово. Смотрелась она хорошо. Непривычно хорошо – очень женственно и безобидно, ибо ни одного знака её профессии на этом наряде не наблюдалось.

- Непривычно сознавать себя красивой женщиной? – без тени смущения хмыкнула матушка-портниха. – Ничего-ничего, мы вот ещё цветами тебя уберём…

- Ну, совсем-то пародию на невесту из меня делать не нужно, - заподозрила нехорошее Морла.

- Ничего-ничего, - необидно засмеялась матушка-портниха, - мы тебе такие цветочки подберём – никто ничего худого и не заподозрит.

И подобрали. В поднятые кверху и уложенные короной волосы вплели мертвоцветы – мелкие, восково-белые цветы, кои чаще в гроб кладут, чем для украшения используют. Но Морле они были к лицу, и получили её одобрение как поэтому, так и потому, что всё-таки мягко и не в лоб намекали об её истинном статусе.

И когда Элиш заехал за ней в экипаже с фамильными гербами на дверцах (тоже, видать, немало сил на подготовку для достойного выхода в свет положил), чувствовала себя как-то странно. С радостным предвкушением и немного тревожно. В далёкой юности подобное возникало, когда под стенами обители её поджидал Бран. Но откуда оно сейчас-то взялось?! Ей уже давно не пятнадцать лет, с тех пор половина жизни пройти успела. И стоило бы на всё махнуть рукой и наслаждаться неожиданным подарком судьбы, но Морла вдруг начала чувствовать смутное беспокойство. Чего-то не хватает. Но вот чего?

- И по какому это поводу ты места себе не находишь? – с мягкой насмешкой спросил Элиш. Она то принималась ёрзать, то в окошко выглядывала, то, вроде бы незаметно принималась ощупывать застёжки своего одеяния. Неужели нервничает от того, что осталась с мужчиной наедине? Да быть того не может! Хотя было бы, конечно, лестно…

- Да вот, никак не пойму, то ли забыла что важное, то ли чего-то не сделала… Глянь сторонним взглядом, чего мне не хватает?

Он бы много чего мог сказать по этому поводу, однако первые пять пришедшие на ум мыслей пришлось в срочном порядке отмести, как совершенно неподобающие. А пока Элиш волевым усилием прикусывал себе язык, догадался, наконец, сделать то, что она попросила: посмотреть. И спустя четыре секунды понял, что кое-чего действительно не хватает:

- Сумку с колдовским инвентарём не прихватила.

Он, кажется, без этого плотно набитого загадочным вместилищем мешка её вообще не видел.

- А ведь точно, - ахнула Морла и нервно оглянулась назад. Нет, проехали они уже слишком много, чтобы развернуться да прихватить забытое.

Он мог понять это беспокойство: сам бы почувствовал себя не совсем одетым, если бы вдруг вышел на улицу невооружённым. Но всё же счёл необходимым сказать пару ободряющих слов:

- Вряд ли она тебе сегодня понадобится. Всё же мы на официальное мероприятие направляемся.

- Много ты понимаешь! – с шутливой горечью воскликнула Морла. – Когда я ищу себе работы, так у всех всё настолько благополучно, словно ирей на землю спустился. А стоит только позволить себе отдохнуть и расслабиться, так сразу же, то нечисть из зеркал лезет, то вдовцу мёртвая супруга во снах являться начинает, то ещё какая пакость случается, требующая срочного вмешательства некроманта.

- А с другой стороны, ведь если что такое случится, то в Сады Тишаны и гонца за твоими вещами послать можно. Не так уж тут и далеко.

Морла примерила эту идею, покрутила её так и эдак и почти успокоилась. Действительно, что ж ей впервой подручными средствами обходиться? К тому же, может, ещё действительно, пронесёт.

 

Всё было предельно официально и монотонно – тягостно для многих присутствующих, но только не для них. Опальный княжич и храмовая некромантка в обществе друг друга не скучали нисколько: он объяснял ей смысл некоторых политических действий, проходивших прямо на их глазах, к примеру, что привилегии, запрошенные Лесным Союзом и не привилегии вовсе, а шаг вынужденный, крайне невыгодный для них самих; она ему указывала на некоторые частно-магические аспекты, на которые обращать внимание он был не приучен, к примеру, церемониальный кинжал посла княжества Нещарского украшен стилизованным оберегом от сглаза, собственно же глазом закрытым, что для вооружения не слишком характерно, а значит, с большой вероятностью, именно сглаза этот человек и опасается больше всего. Возможны, конечно, и иные объяснения, но это – весьма вероятное.

Оба удостоились милостивого кивка князя, однако пообщаться в более приватной обстановке ни с ним ни с ней тот желания не выразил. То ли запал пропал, то ли тот изначально ничего такого не предполагал. И обоим было невдомёк, что у князя большинство мыслей выветрилось при виде того, как уверенно они держатся парой, хотя до сих пор ему даже известно не было, о том, что они знакомы. Казалось, настолько разные люди и обитают в совершенно разных плоскостях.

От того, что пришли они вместе, пришли они парой, сплетня всё же учинилась – всё же опальный княжич и имевшая несколько одиозную репутацию жрица-некромантка – то ещё сочетание. Однако взволновал этот факт в основном кумушек, рассматривавших Элиша как возможного жениха – а тут был бы такой удобный повод если не познакомить с кровиночками, то хоть завести беседу на соответствующую тему. Но нет, рядом с перспективным женихом место занято какой-то непонятной девицей. Вот уж правда: ни себе, ни людям!

Да ещё посольство Тригории, тоже случившееся на этом приёме, посматривало на них с некоторой оторопью. Неужели не знали, где в итоге осел наследный (всё ещё!) и опальный княжич? Да нет, быть того не может.

С гостьями с далёкого юга, у каждой из которых при поясе висело личное зеркальце из отполированной бронзы, примерно на том же месте, где мужчины их народа вешают кинжал, они обменялись долгими испытующими взорами, но разошлись, так и не сказав ни слова, но при этом отлично друг друга поняв. Элиш, заметивший этот обмен взглядами, после нашёл удобный момент спросить о смысле того, свидетелем чему стал.

- А что у тебя общего с этими тихими женщинами?

- Тихими? – Морла адресовала ему удивлённый взгляд, не поняв поначалу, о ком это княжич говорит.

- Ну, гостьи с далёкого жаркого юга, от них обычно двух слов добиться сложно. Вы ещё так долго странно разглядывали друг друга.

- А-а, хель? Ты о них?

- Кто такие хель?

- Так на далёком юге ведьм зовут. Не всяких, но грозных, достигших большого мастерства, в том числе и во вредительстве. И да, они немногословны, как молчалива бывает смерть и по тем же соображениям.

- Я думал, южанки в присутствии кучи незнакомых мужчин всегда ведут себя показательно скромно.

- Ну да. И в глаза предпочитают не смотреть. Эти – иные. Взгляда они не прячут, даже наоборот, смотрят на всех так пристально, словно собираются запомнить навек. А кроме того все при себе имеют личное ручное зеркальце, которое каким-то образом используется при ворожбе. Ну и как наглядный атрибут статуса.

- А как? - он склонился к её уху и спросил совсем тихо. Ответ был столь же негромким – к ним приближались люди, ибо надолго уединиться на княжеском приём не получится, как ты не старайся.

- Не знаю, - с некоторой досадой признала Морла. Ей было известно несколько способов использования зеркал во время ворожбы, но те ли они у хель, похожи или принципиально иные, о том информации у неё не было. -  Мы принадлежим к разным магическим школам.

- И чья сильнее? – задал он вполне логичный для мужчины и воина вопрос.

- Мы, столкнувшись, предпочитаем это не выяснять. Я чувствую их силу, они – мою, на том и расходимся. Оно, знаешь, не безопасно как для собственной жизни, так и для окружающих и даже пространство в целом может покорёжить.

- Историю я знаю, - Элиш кивнул. – И последствия некромантских войн тоже мне известны.

- Ну вот. А шанса поработать вместе, заодно, до сих пор как-то не представилось.

Другие же опасения, возникшие у Морлы, так и не оправдались. Ни помирать никто не вздумал, ни зеркала не взбунтовались и духи беспокойные разбушеваться не решили. Видимо не зря едят свой хлеб маги при княжьем дворе – всё было спокойно.

 

Ближе к концу приёма к парочке, вызвавшей гораздо больше интереса, чем официальный повод для собрания, подошёл доверенный слуга князя.

- Госпожа Посвящённая, - произнёс он негромко, почтительно поклонившись, - не соблаговолите ли пройти за мною следом. С вами желает переговорить князь. Наедине, - добавил он, заметив, как Элиш дёрнулся.

- Подожди меня здесь, - Морла незаметно сжала ладонь своего спутника.

- Хорошо, - он кивнул, недоумевая, какие это дела могут связывать некромантку с правящим родом княжества Аскольского. Она ведь упоминала уже о том, что ею интересовались, вот только на тот момент он и подумать не мог, что интерес этот настолько серьёзен.

Вслед за своим провожатым Морла следовала к рабочему кабинету, в котором уже однажды побывала и тоже недоумевала. Интерес к своей особе она вполне могла понять, особенно учитывая нелёгкие обстоятельства их личного с князем знакомства. Но о чём тут можно говорить? На её взгляд, ситуация исчерпалась ещё тогда.

- Вы хотели меня видеть? – спросила она, присаживаясь на краешек кресла с жёсткой прямой спинкой.

Нечасто прибывшие по вызову сами, первыми, начинали разговор. Князь отметил это, однако особо не удивился – впечатление от прошлой их встречи ещё не успело окончательно выветриться.

- Некромантам за работу ведь принято платить? В прошлый раз я не успел поднять этот вопрос. Так что бы вы хотели за свои услуги?

Морла удивилась и даже слегка растерялась – подобная причина для встречи ей как-то в голову не приходила. Нет, бродячим служителям смерти платить нужно обязательно, по религиозно-мистическим соображениям, но она-то в княжий дворец прибыла не в качестве вольнонаёмной некромантки, а в роли храмовой жрицы.

- Я не сделала ничего такого, что выходило бы за рамки договорённости между княжьим домом и Храмом.

- Вы не делали ничего такого, - князь голосом выделил слово «делали», - но сделали много, в том числе и для меня лично. За что я и хотел бы вас отблагодарить. Есть что-либо такое, что вы хотели бы попросить для себя лично?

Морла на секунду задумалась, и совсем было решила от всего отказаться (не денег же у него просить в самом-то деле? а всем необходимым её Храм обеспечивает), но нехорошо в должниках князя оставлять. И ему неприятно, и ей никакой пользы. И тут ей в голову пришла одна забавная и даже слегка хулиганская идея:

- А знаете, есть одно. Я бы хотела в список своих имён официально включить и прозвище. Морла. Заряна Морла Божидара. Так, чтобы оно и во всех моих документах отныне значилось, всё же имя не только заслуженное, но и говорящее.

О том же, что таких вот Божидар по всем окрестным княжествам полным-полно и что имя это не родовое, а всего лишь знак сироты приютской, она и упоминать не стала.

Князь хмыкнул. Да, её настоящее, данное в день именования прозвание, действительно этой женщине подходило не особенно. Слишком безобидное и никакое. Можно понять, почему ей хочется его если уж не сменить, то хотя бы дополнить. Но одно из имён смерти в составе личного имени? А, впрочем, для некромантки, действительно, самое то.

- Я распоряжусь, чтобы препон вам не чинили. Это всё?

- Да. Никаких иных просьб у меня нет.

И большая удача, что хоть эту придумать удалось, а то нехорошо князя в должниках оставлять. С какой стороны не посмотри – нехорошо.

- Зато будет у меня.

Морла в весёлом и немного наигранном удивлении изогнула брови. Ну в самом-то деле, не могло же обойтись без этого?

- Ты же ведь не только служительница, но и маг? – произнёс он скорее тоном утвердительным, чем вопросительным. Всё же потом, после, справки он навёл и были они достаточно подробными. - Хотелось бы мне, чтобы ты, краса-дева, подтянула моих сыскарей по магической части. Негоже это, на ковен полагаться, а возможности проверить их, нет никакой.

- Учеников я не беру, - категорически отказалась Морла. – А если какие конкретные вопросы будут возникать, - присылайте. Ни в помощи, ни в совете, ни в объяснении не откажу.

В конце концов, князю в таких просьбах точно не отказывают, а с его посланцами можно будет разобраться отдельно. Когда и если придут. Те то, люди с гонором, за помощью обращаться не любят.

На том и распрощались, вполне довольные как друг другом, так и окончанием разговора.

 

А по возвращении все мысли о великосветских развлечениях Морлу покинули в один момент, стоило ей только увидеть увешанное многочисленными печатями послание – вызов для судебного разбирательства.

 

СУДЕБНО-ОПРАВДАТЕЛЬНАЯ ПРАКТИКА

 

ГЛАВА 1.

 

Ей не впервой было отвечать за свои деяния перед жреческой курией. А что вы хотите? Жрица-некромантка – фигура одиозная. Это было настолько в порядке вещей, что Морла, пожалуй, даже почувствовала бы себя неловко и неуверенно, будь оно иначе.

Сегодня же заседание шло малым кругом: братья-расследователи из монастыря Истока Животворящего, сама она в качестве ответчицы и матушка Мирая как её представительница, а так же братья из монастыря Глубин Предвечных и сёстры из обители Пламени Ясноокой долженствующие обеспечить непредвзятость разбирательства. Не так уж и много, если учесть тяжесть провинности, которую ей могли вменить в вину. Матушке Мирае, которая нервничала и переживала по поводу разбирательства куда более самой Морлы, это казалось добрым знаком.

Саму же Морлу, едва только обстоятельства дела стали достоянием общественности, предупредили, что расследование по этому поводу будет пусть и не формальное, а самое что ни на есть реальное, но за результаты его ей особо беспокоиться не стоит. Она и не беспокоилась. Тем более что зима выдалась хлопотная: её желали видеть во многих домах – и по настоящей надобности и ради престижа, на неё повесили проведение некоторых публичных храмовых ритуалов и матушка Мирая даже объяснила, зачем это нужно было – для закрепления в общественном сознании её статуса Высшей Посвящённой.

Расследование длилось не слишком долго, только чтобы не было повода обвинить в небрежении, но эхо его то и дело докатывалось до стен Садов Тишаны, где проживала в это время жрица-некромантка. А когда оно завершилось, пришло время ответ держать. По традиции начались слушания с выступления самой Морлы, где должна она была изложить кратко обстоятельства дела и своё в нём участие.

- Поздней осенью сего года, в какой именно день точно не припомню, проезжала я по собственной надобности через деревню Борщевики, - название этого населённого пункта она выяснила много позднее, на тот момент это была просто одна из сереньких, ничем не примечательных убогих деревенек, каковых было и без того немало на её пути. - Там мне была предложена девочка, примерно двух недель от роду, в обмен на денежную плату. Каковая была мною отдана в размере двух монет.

- Так вы что, выходит, человека купили? - удивилась сестра Илара из обители Пламени Ясноокой. С сутью происшествия их заранее не ознакомили, дабы не портить свежесть восприятия. – Вообще-то это фактически работорговля, а в нашем княжестве это незаконно.

- Факт получение денежного выкупа нашими фигурантами не подтверждается, - поспешно встрял один из братьев-расследователей.

Ещё бы они подтвердили! Пусть даже невеликого ума люди, а выгоду свою блюсти умеют.

- Поскольку младенец женского пола, - всё тем же бесстрастным тоном, который подчас производит куда большее впечатление, чем самая прочувствованная речь, продолжала Морла, - был отдан мне для жертвенных надобностей и более того, находился на грани между жизнью и смертью, я сочла необходимым совершить обряд разрыва кровной связи, для чего воспользовалась старым лесным капищем и подручными средствами, имевшимися у меня при себе.

- Место проведения обряда найдено, - встрял с уточнением другой из пары братьев-расследователей, - материальные и энергетические следы его зафиксированы. Можете ознакомиться.

- Неканоническая форма получается, - хмыкнул брат из монастыря Глубины Предвечной. Его прямыми служебными обязанностями как раз и было создание или же разрыв родственных связей, а потому хватило беглого взгляда на бумаги, чтобы заметить, что что-то тут не так. – Здесь дело в основной специализации ответчицы или же в подручных средствах?

- Полагаю, и в том и в другом.

- Мне другое интересно, - скорбно поджала губы сестра из Пламени Ясноокой, та, что из двоих выглядела моложе, - так ли уж был необходим этот обряд? Насколько оправдан риск? Да я не раз слышала о том, что обрыв кровной связи – дело нелёгкое и подчас ослабляет человека похуже иной болезни.

- Иные болезни кровопусканием лечатся, - намекнул брат-расследователь, потом сказал прямо: - Я лично был в Борщевиках и уверен, что девочку не собирались оставлять жить. В большинстве случаев разрыв кровной связи даётся тяжко всем участниками, но не абсолютно всегда, бывают и исключения. Ну, если образно, то представьте себе все эти связи как некие полезные вещи – шуба, шапка, сапожки, всё это имущество и дорого нам, и полезно, и украшает, и тепло дарит, и таскаем мы его на себе без возражений. А если это не шуба, а кандалы? Тоже на теле, тоже носить приходится, только вот ни пользы, ни радости от них нет никакой.

- В моей практике бывало такое, - сказал его коллега из монастыря Глубины Предвечной. – Когда новорожденный настолько ненавистен своей матери, что приходилось разрывать между ними связь, чтобы спасти невинному дитяти жизнь.

- И в данном случае тоже всё было настолько плохо?

- Вот акт обследования ребёнка на предмет здоровья, проведенного в первый же день по приезде в Сады Тишаны, и список проведенных целительских мероприятий, - подсунула матушка Мирая очередной документ. – Как видите, здесь далеко не всё было благополучно, несмотря на то, что девочка находилась на попечении нашей Посвящённой уже более двух недель.

- Имеются так же свидетельства, собранные по пути следования госпожи некромантки, о том, какую заботу она проявляла о доставшемся ей на попечение ребёнке. Так что списать состояние здоровья девочки на тяготы пути не получится.

Её не просто оправдывали, её откровенно выгораживали и это вызывало у Морлы даже некоторую оторопь. Создавалось впечатление, что братья расследователи потратили почти месяц, чтобы добыть железные доказательства её невиновности. Да её даже не выслушали до конца, примерно на середине заготовленной речи начались дебаты и игра в бумажки, а сама она только молча, с высоты собственного роста взирала на происходящее. И даже следящие из обителей непричастных к текущему разбирательству, незнакомые Морле и до конца заседания курии долженствующие оставаться анонимными, скорее интересовались подробностями и вникали в сложности, чем старались её в чём-то уличить.

- А что дальше-то было с той девочкой? – полюбопытствовала возрастом старшая из сестёр Пламени Ясноокой.

- А с девочкой всё настолько хорошо, насколько это вообще возможно. Жива, стремительно выздоравливает, хотя последние отголоски неудачного начала исчезнут, скорее всего, только лет в пять и тогда же, станет возможно провести обряд кровной связи с её нынешними приёмными родителями. Очень достойная семья, которую нашла ей наша ответчица буквально на второй день по прибытии в Божену.

- Ну и что мы, спрашивается, тогда тут обсуждаем? – небрежно пожал плечами до сих пор молчавший брат из Глубины Предвечной и откинулся на спинку стула.

- Мы с вами выносим официальное заключение. Потому как формального права на проведения подобных обрядов у Посвящённой не было, а фактическая необходимость была. Более того, я, от лица служителей Божена нашего монастыря уполномочен предложить уважаемой Заряне Божидаре пройти дополнительное обучение на мастера родовиту, чтобы иметь возможность и далее, с полным правом, в случае необходимости, проводить подобного рода обряды.

Морла ждала этого предложения, о том, что она его вполне вероятно получит, её предупреждал ещё брат Тихомир, в самом начале их знакомства. Единственное что смутило, она даже в первый миг не поняла, что речь идёт именно о ней, это использование официального имени. Сама она даже в собственных мыслях привыкла осознавать себя по прозвищу. Морла - одно из известных, но слабо распространённых имён смерти. Впрочем, если княже сдержит своё слово, то вскорости оно превратится в одно из её личных имён.

- Своё предварительное согласие на обучение я даю, - она голосом выделила слово «своё», намекая, что тут и иные интересы могут вмешаться.

- Есть ещё какие-то вопросы? – брат расследователь обвёл присутствующих ищущим взглядом. – Может быть, по проведению самого обряда?

- По форме – полная ерунда, сомневаюсь, что в таком виде оно хоть у кого, хоть когда ещё раз сработает, - сказал брат-родовит из монастыря Глубины Предвечной, который с тех пор как они ему попали в руки, так и не отрывал взгляда, от документов, описывающих сам обряд. - А исполнение, если не безупречно, то очень и очень правильно.

- У меня другой вопрос к ответчице, - сказала младшая из сестёр Пламени Ясноокой. – В чём причина вашего поступка, столь неестественного для Высшей Посвящённой Божине.

Во внезапно повисшей тишине послышался чей-то сдержанный «ах».

- Я – человек, - просто ответила Морла, - и мне присущи и жалость, и сострадание.

- Спасибо, - столь же сдержанно ответила вопрошавшая. – Мне достаточен этот ответ.

Смысла обмена этими репликами, пожалуй, кроме них двоих никто не понял, а оба брата-расследователя, совершенно независимо друг от друга взяли себе на заметку потом, после заседания, уточнить этот момент.

- Скажите, - поспешила сменить тему вторая из сестёр, - а понесут ли наказание природные родители ребёнка, отдавшие его, фактически на заклание?

- Дополнительного следствия по этому аспекту дела не проводилось, - очень официально произнёс брат-расследователь, а его коллега, совершенно нормальным тоном добавил:

- Видите ли, нашей главной задачей было установление истины, а не наказание виновных. Для чего, лично я, явившись в Борщевики, представился расследователем, ведущим дело по факту некромантского обряда с жертвоприношением. Так сказать, вызнавал, откуда материал для обряда взялся и больше ничего – пустая формальность, за исполнение которой я даже готов медной деньгой поделиться. И даже про монеты мне сосед, явно из зависти к чужой удаче, доложил. А возьмись я за следствие по всем правилам, так тут слово против слова. Ещё и обвинить бы додумались Посвящённую в похищении родного дитяти.

- Живут же на свете такие выродки, - в сердцах высказалась матушка Мирая.

- Не нам их судить.

Это заявление прозвучало завершающим аккордом, и, хотя обсуждение ещё шло некоторое время, всё основное уже было сказано.

Из помещения, где проходило заседание малого состава курии, Морла вышла весьма поспешно. Но не от того, что ей было тягостно там находиться, вовсе нет, однако она желала застать младшую из жриц Пламени Ясноокой, ну и … познакомиться, что ли?

- Подождите, уважаемая сестра, - она в два шага догнала неспешно удаляющихся по галерее с колоннадой сестёр-монахинь – преимущества роста. – Могу я узнать ваше имя?

- Это не по правилам, - насторожилась старшая из жриц, хотя обращались не к ней.

- Разбирательство закончено, запрета на общение не существует и можно сделать вид, что мы только что случайно встретились в городе, - педантично перечислила аргументы Морла.

- Да ладно, - улыбнулась младшая. – Не думаю, что у госпожи Морлы найдётся, за что мне мстить. Меня зовут Неждана, жрица внутреннего круга обители Пламени Ясноокой, что в Тригории.

- Нет повода для неприязни, наоборот, я хотела бы поближе познакомиться с человеком, мировоззрение которого, вполне возможно, во многом совпадает с моим собственным, - добавила Морла, дабы окончательно утишить нехорошие подозрения.

- И как вы это определили? – старшая из сестёр была всё ещё несколько встревожена, но и заинтересована тоже. – Вы ведь практически не общались.

- По единственной фразе, - обезоруживающе улыбнулась Морла. – По вопросу о причинах неестественного для Посвящённой Смерти поведения. Служение Божине действительно не являлось причиной моих поступков.

- Она отправляет нас в этот мир, - подхватила Неждана, - она принимает нас назад и она же даёт нам мудрости справляться с тем, что находится между двумя этими событиями. Остальное мы уж сами, с поддержкой Божена или же без его вмешательства, своим, человечьим умом.

- И если отправить душу назад, в ЕЁ руки, раньше срока, определённого Боженом, то с ЕЁ точки зрения это вовсе и не грех.

- Это чуть ли не благо.

- Это очень опасные речи, - покачала головой сестра Илара.

- Потому, об этом упоминают очень редко, - очень серьёзно ответила Морла. – Но мы помним. Как и о том, что посланы в этот мир именно людьми и наша человеческая природа тоже является частью служения.

Всё это были прописные истины, известные не то, что каждой жрице Божини, вообще любому человеку. Но известны именно как некая истина, провозглашаемая Храмом, не как мировоззренческая основа, являющаяся побудительной причиной к действию или же, наоборот, бездействию. А эти две поняли друг друга не то, что с полуслова, с полувзгляда. Только вот интерпретировала сестра Илара эти взгляды неправильно, тогда они ей показались слишком уж напряжёнными и чуть ли не угрожающими. А сейчас она, уяснив, что никакие неприятности младшей и опекаемой коллеге не грозят, а скорее даже наоборот, деликатно поотстала, давая единомышленницам всласть наговориться с понимающим собеседником.

- А вы не маг, случайно? - совершенно неслучайно заинтересовалась Морла. Её ещё тогда, на заседании, начала донимать мысль, что может быть эта молодая женщина не просто её коллега по служению, но и по призванию. Взгляд её вдруг приобрёл такую характерную неподвижность и скользнул с привычной картины мира на иные планы бытия. Туда, где видимой становится истинная суть вещей и явлений, туда, где для того чтобы хоть что-то понять, нужно точно знать, на что смотришь.

- И даже близко – нет, - с сожалением покачала головой Неждана.

- Да, теперь я и сама вижу, - Морла сморгнула. – А не будет ли с моей стороны бестактностью поинтересоваться, не являетесь ли вы частью рода Тригорских? Просто настолько характерная картина двойственности сущности…

- Частью рода не являюсь, - со спокойным достоинством ответила Неждана. – Я – незаконнорожденная, но признанная дочь князя Вершня Тригорского. А вам доводилось встречать кого-то из моих кровных родственников?

- Самого младшего из ваших дядьёв. Он сейчас постоянно в Божене проживает.

С побережья, куда провожал молодого мага-некроманта, Элиш уже успел вернуться, и даже изыскал несколько предлогов, чтобы с нею встретиться. Что было приятно. В любом смысле этого слова. И как внимание симпатичного, образованного, интересного мужчины и как внимание просто мужчины.

- Знаю. У нас все это знают, и не сказала бы, что его неофициальное изгнание – самая лучшая идея князя. С отбытием Элиша Тригорского порядка на границах стало настолько меньше, что даже до нашего монастыря слухи докатились.

- Зато здешнему магическому ковену повезло. А его именно что изгнали?

- Неофициально, - Неждана легко качнула головой. - То есть, ничего такого вроде бы и не было, но ходят слухи, что князь ясно дал понять, что не желает видеть младшего брата в пределах княжества.

- Странный он человек, ваш князь, - сказала Морла с явственным подтекстом, из которого явно следовало, что выражение она сильно смягчила. - Ой, простите, не подумала, что говорю о вашем отце.

- Не извиняйтесь, - Неждана широким жестом отмахнулась, - отцом мне этот человек так и не стал и вообще, если бы не проявившаяся так рано и так ярко наследственность, даже бастардом не признал бы.

- Его потеря.

- Я тоже так думаю, - с улыбкой на устах согласно кивнула Неждана. А чего бы и не согласиться, если отец никогда не был реальной личностью в её жизни и даже детское недовольство уже почти стёрлось, сменившись осознанием, что полученная незримая наследственность, пожалуй, поценней будет, чем недостача отцовской любви, которой, говорят, и родные дети князя не избалованы.

- А ваше наследие, штука достаточно яркая в магическом плане, так просто не проигнорируешь.

- И не только в магическом, меня, помнится, сверстники всё моё детство волкодлачкой дразнили, хотя, кто мой настоящий отец, по возможности, скрывалось.

- Дети тоже обладают повышенной чувствительностью к нездешнему, это не секрет. Ну а чем вы занимаетесь там, в своём монастыре?

- Тем же чем все постоянные насельницы нашей обители, только, пожалуй, с большим успехом. В этом мне моё наследие большим подспорьем является.

- А я не знаю. Меня мои странствия много где носили, но вот в Тригорию я практически не заглядывала, и с деятельностью ваших монастырей ознакомиться не успела.

- Мы – проводницы по горам. То есть, тропы мы знаем тоже, но в основном нас берут туда, где есть опасность столкнуться с чем-то потусторонним, непонятным, нездешним, и нужно его осторожненько, по краешку, обойти. Наши духовные практики развивают особую чувствительность, ну а мне, с моим волчьим чутьём подобное даётся легче и лучше, чем прочим.

- Очень интересно, - взгляд Морлы приобрёл мечтательность.

- Уже пытаетесь и эту судьбу примерить на себя? – улыбнулась Неждана. – И это только-только получив приглашение пройти обучение на родовиту? А не многовато будет?

- Люблю учиться, - развела руками Морла.

Им было легко друг с другом, как редко бывает даже с давними и близкими друзьями. И Морла искренне жалела, что новая её знакомая уедет в свою обитель со дня на день, и случай встретиться ещё раз представится ох как не скоро. Если вообще когда-нибудь.

 

ГЛАВА 2.

 

В отличие от Садов Тишаны, монастырь Истока Животворящего находился прямо в черте города.

А что вы хотите, один из крупнейших лекарских центров в стране не может располагаться на отшибе, в стороне от людей. Потому, ступившая за ворота Морла, сразу же очутилась на оживлённой городской улице и тут же отступила назад, к стене. Выдохнуть, опомниться, немного прийти в себя. Вот, и вроде бы не волновалась. Почти. Даже по саду, вон, в приятной компании прогулялась. А от внезапно отпустившего её нервного напряжения вдруг закружилась голова.

Вернуться в Сады Тишаны, как того требуют её обязанности? Нет, пожалуй, на это она не способна. Там слишком много тех, кто с нетерпением ждёт результатов исхода дела, её засыпят вопросами, затеребят, затормошат, в любом случае, покоя там не видать.

А не навестить ли в таком случае, ту, из-за которой случался весь этот сыр-бор? И заодно, воочию убедиться, что всё было не зря, а по очень серьёзной причине.

Морла отклеилась от стены и решительным шагом направилась к центру города, туда, где располагались особняки знати.

 

Вешнелея вид имела не просто усталый, а откровенно замотанный, и вместе с тем, гораздо более наполненный жизнью, чем до того было. Вот такой парадокс. И дочь приёмную передала с рук на руки некромантке если не с радостью, то с облегчением.

- Тебе Совушка всегда радуется, - заметила она с толикой ревности.

Спустя три дня, после того, как девочка появилась в их семье, малышку снесли в Храм показать богам и там же наконец-то дали ей имя – Видасава. Откровенно благородного звучания, чего, по-видимому, пожелали оба родителя. Однако очень быстро настолько громоздкое именование для такой крохи начало трансформироваться сначала в Саву, потом в Сову, а теперь её иначе как Совушкой никто и не звал. Вот вырастет – удивится, когда узнает, как её на самом-то деле зовут.

- Меня она узнаёт и признаёт за свою, правда, моя сладкая? - и она носом пощекотала девочку в районе пузика, та, не будь дурочкой, мгновенно вцепилась обеими ручками в роскошную тётину шевелюру. – Всё же мы магически связаны, - расцеплять хватку пришлось аккуратно, по пальчику и в четыре руки. – А тебя она любит и отпускать от себя не желает, буянит, пока на ручки не возьмёшь и капризничает, если ты хоть на сколько удаляешься из поля её зрения. Правильно ведь говорю?

- Правильно. Но, знаешь, как бывает нужно услышать всё это от другого человека?

- Знаю, потому и говорю. А как там Ясек?

- А что с ним? – пожала плечами Вешнелея. – Всё с ним нормально, озоровать вот начал, чего раньше за ним не водилось. То ли к сестре ревнует, то ли я чего-то не понимаю.

- А в храм вы его водили? Что с теми путами сверхзаботы?

- Представляешь, чуть не забыли – столько забот одновременно свалилось, - оживилась Вешнелея и даже лицом посветлела. – Но да, опадают путы, совсем почти держаться перестали.

- Ну, вот тебе и ответ, почему мальчик озоровать начал. Тебе сейчас не то, что не до него, вообще ни до кого, а чтобы сын себя заброшенным не почувствовал, вы заботы об обучении и воспитании решили взвалить на его отца, на Вершня. И если я хоть что-то в чём-то понимаю, то питать преувеличенные и необоснованные надежды, когда под твоим неусыпным контролем проходят все успехи и неудачи тоже, довольно сложно. Остаются безгранично умиляющиеся бабушки и дедушки – и тут Ясек начинает шалить. Сбрасывает с себя последние ошмётки опутывавших его чужих чаяний.

- Так что, не наказывать его за это?

- Э, нет, советов по воспитанию я тебе давать не буду – ничегошеньки я в этом не понимаю. Но, на мой взгляд, знание мистической подоплёки событий не должно сказываться на внешней реакции на события.

- Хорошо всё-таки, что ты пришла, - Лея расслабленно устроилась в уголке куцего диванчика с гнутыми ножками – модное произведение заморских мебельных дел мастеров, годное в основном на то, чтобы интерьер украшать. Но с устатка с полным удобством и на колченогом табурете устроишься. – Сразу как-то легче дышать становится. И проблемы сразу не проблемы, а так, мелкие жизненные трудности, которые пройдут и сразу же забудутся.

- О, кстати, о жизненных трудностях: как ваша родня к Совушке теперь, по прошествии некоторого времени, относится?

- Как? Да по-разному, в общем-то. Старшие мужчины, сами себе сказали что-то вроде: «Ага, девка. Подрастёт, значит, замуж выдадим.» и на том забыли о её существовании. Вершнева матушка, кажется, уже забыла, что она не родная, а приёмная и даже какие-то общие черты похожести на членов семьи искать пробует. Бабка его до сих пор на меня шипит, а Совушку приблудой кличет, но мы в её закут не заходим, и сама она в общие покои выбирается редко. Да и прислушивается, честно говоря, мало кто, что там старуха сама себе под нос бормочет. А прочие тётки и свойственницы, даже немного гордятся, что у них такая родня появилась.

- Совушкой что-ли? – удивилась Морла, которая как раз закончила очередной проход от окна до стены, и резко развернувшись, от чего малышка радостно и беззубо заулыбалась, отправилась в обратный путь. Нет, она определённо милая малышка и с тех пор как её принесли домой, здорово похорошела, но из-за младенческого возраста никаких иных достижений за девочкой пока не числилось.

- Из-за неё, но тобой. Мы же через неё получается теперь почти родственницы. Не чужие уж точно.

- Мда? – Морла иронически изогнула брови. – Ну, если это чем-то помогает, то пусть буду считаться дальней Совушкиной родственницей, тем более что это почти правда.

И особенно приятно было, что пусть и имеет жрица-некромантка какое-то отношение к семье, то весьма опосредованное и в случае какой надобности её и дёрнуть возможно, а во всех остальных случаях о ней благополучно забыть.

- А вот интересно, - произнесла Вешнелея, практически бездумно отслеживая перемещения подруги с дочкой на руках, - сколько такой родни у жрецов-родовитов числится? Наверное же, не по одному десятку.

- Скорее всего, просто ни по одному. Если б каждый такой ритуал да привязывал жреца проводящего, этим бы мало кто вообще занимался.

- А у тебя почему так получилось?

- А я не по заданию Храма обряд проводила, а по собственному разумению и от чистого сердца. На старом капище и никого постороннего, только я, ребёнок, да боги-свидетели. Такую связь не в раз порвёшь. Ну и опыта у меня было, сама понимаешь, тут уж как получилось, так получилось.

- Интересная у тебя жизнь.

- Интересная, не спорю, но менять твою на свою я всё же не советую. Она не только интересная, но и весьма непредсказуемая.

О том, что подчас ещё и весьма непростая, Морла упоминать не стала. Нечего жаловаться, не за тем она сюда пришла.

- Да я и не собиралась, - легко рассмеялась Вешнелея. – Своей судьбой я вполне довольна. Просто иногда интересно бывает заглянуть в чужую жизнь, полную необычайных свершений.

- По-моему, искупать ребёнка и самой не забрызгаться по самую макушку – уже вполне тянет на самое настоящее свершение, - отшутилась Морла.

Она эту науку как раз опробовала в прошлый свой визит, чем создала настоящую проблему, ибо женского сухого одеяния на её рост и размер во всём большом доме не сыскалось. Пришлось походить в штанах и рубахе Вершня, пока свои не подсохнут. И это, к слову, неплохо говорит о том, насколько плотно за эти недели она успела вписаться в семью подруги детства.

 

ГЛАВА 3.

 

Возвращалась домой, в монастырь, Морла в настолько светлом и благостном душевном настроении, что даже поджидающая её матушка Мирая, явно же не просто так поджидающая, а для грядущего разноса, не вывела её из этого состояния. Всё в этом мире было слишком хорошо и замечательно: и спасённая девочка растёт здоровенькой, и её саму никто ничем не попрекнул и даже перспективы кое-какие интересные наметились.

- Ну, вот скажи, и зачем тебе было соглашаться на это обучение? - всплеснула руками матушка Мирая. У неё было такое чувство, словно бы заприметившие её самую талантливую ученицу отцы из монастыря Истока Животворящего пытаются её себе присвоить. Наглецы.

- Лишние знания никогда не бывают лишними, и, если уж обнаружился какой-то талант, его обязательно нужно развить, - вернула Морла фразу, которую на протяжении всего своего детства и юности не раз слышала от матушки Мираи. – Там посмотрим, но раз предлагают, то почему бы и не попробовать?

Ещё раз тот же самый вопрос она услышала от Можаны, сказанный без досады, но с искренним недоумением и дала совсем иной ответ:

- Ради тебя. Не ты ли жаловалась, что в пределах родного монастыря не можешь дальше развивать собственный талант, а отколоться и жить самостоятельно не решаешься? Ну, вот тебе и возможность попрактиковаться при лечебнице монастыря Истока Животворящего, ибо, где одна ученица, там и две.

- Неожиданно, - Можана нахмурилась и в задумчивости прикусила губу. - Но да, если не одна, если вместе с тобой, то не так страшно. А ты обо мне уже с ними говорила?

- Прежде чем обсудить этот вопрос непосредственно с тобой? Да нет, конечно. Но я обязательно поговорю, и я уверена, нам не откажут. И с матушками нашего монастыря переговорить стоит, я им эту идею тоже ещё не высказывала.

- Но ведь и сама учиться будешь?

- Почему бы и нет? Толком освоить мастерство связывания судеб вряд ли смогу, но что-нибудь новое для себя узнаю наверняка.

- Почему не сможешь?

- Талант у меня специфический, накладывает отпечаток на всё, чем бы я ни занималась, - вздохнула Морла, и чего в её голосе было больше, гордости или разочарования, не сказала бы даже она сама. - Ты же помнишь, что вышло из моих попыток освоить искусство управления сновидениями?

Можана даже поперхнулась, ибо угадайте на ком тренировалась юная Посвященная? Конечно же, на своей ещё более юной подруге.

- Так, может, тебе не стоит ещё и в это соваться?

- Ну что ты, бывали в моей жизни случаи, когда даже столь сомнительные навыки пригождались, - она улыбнулась столь хищно, что Можане моментально захотелось плюнуть на все вопросы грядущего обучения да порасспросить поподробнее, кому так не повезло, да чем он заслужил подобную кару. – Не говоря уж о том, что теоретическое понимание некоторых процессов тоже бывает полезно.

- К тому же, новые люди, - с некоторой даже мечтательностью произнесла Можана и задумавшись о чём-то о своём, отошла.

Морла с недоумением посмотрела ей вслед. Ей что, общения не хватает? Так нет же, даже в монастыре уединение – штука настолько призрачная, что практически несуществующая. И к чему это тогда было сказано? Некоторое прояснение в этот вопрос внесла матушка Мирая, когда Морла к ней к первой пошла за советом и разрешением на обучение ещё и для Можаны.

- А что? Это как раз неплохо. С новыми людьми познакомится, может, кто ещё и по сердцу придётся. Да и сама ты по сторонам посматривай.

- Это, в каком это смысле? – даже слегка отшатнулась, не веря своим ушам, Морла. – Это в том смысле, в котором я подумала?

- В том самом. Не дело это, что девочка в девках засиделась, а к кому её пристроить и ума не приложу. Не проводят у нас в монастыре смотрины и на прочих иных мероприятиях, куда нас приглашают, всё больше люди степенные, сами давно уже семейные. Познакомиться не с кем. А отдавать замуж по сговору, против душевной приязни, я её не рискну, всё же не девка простая, Посвящённая Жизни.

- Так неужели у неё так узок круг общения, что прямо выбрать не из кого? Вроде же и по окрестностям ездит немало, не сиднем за монастырскими стенами сидит.

- Но кто там её окружает? – пренебрежительно отмахнулась матушка. - Конюхи да крестьяне, которым она ездит урожай благословлять, которые на неё снизу вверх смотрят, да всё «матушкой» норовят назвать, хотя сами могут быть вдвое старше. Да пара храмовых стражей, сами недавно из низов. Неровня они ей, не будет счастлива Можана при таком муже, не при одном из них.

Действительно неровня. И пусть происхождения Можана была самого простого, сама из крестьянской семьи, но с малолетства жила при монастыре и обучение с воспитанием получила такое, какое имелось не у всяких купеческих дочерей. И нет, не будет она счастлива с простоватым мужичком, не способным её понять.

- А там лекари, люди пусть и не благородные, но всяко образованные, - подхватила Морла, - да и из братии мало кто обет безбрачия даёт. Да, действительно, там пара ей может и сыскаться. Но мне как-то странно идти в новое место работать и учиться, имея в голове совершенно иные цели.

- Вот это-то и плохо, - припечатала матушка Мирая. – Уж у тебя-то точно был шанс выбрать достойного. Сколько княжеств обошла-объехала, в скольких домах побывала.

Морла только руками развела. Не объяснять же матушке было, что не с её призванием долго на одном месте задерживаться и как в таком случае семью строить? А имея в голове подобную картину мира и отношения серьёзные непросто завязать.

 

Хоть и принимала Можана легкомысленный вид, мол, больше всего в грядущей авантюре её привлекает возможность пообщаться с новыми людьми да познакомиться с потенциальными женихами, но от работы при лечебнице она ожидала именно работы при лечебнице. Магия жизни не исчерпывается медициной, как магия смерти некромантией, но и то и другое составляет существенную их часть, так что если желаешь развиваться дальше, лекарского дела тебе не миновать.

Это было не просто. Большая часть лекарей смотрела на неё как на капризную девчонку, упорно лезущую не в своё дело, меньшая часть беззастенчиво пользовалась её особыми способностями. И те, и другие в плане передачи знаний не делали ничего. Не то, чтобы это было для неё такой уж полной неожиданностью, но на то, чтобы с боем и хитростью выбивать каждую кроху навыка, никакого азарта надолго не хватит. И без споров тоже не обходилось.

- Твоя задача: поддерживать жизненные силы и обезболивать пациента, пока лекарь, я в данном случае, буду проводить необходимые манипуляции, - говорили ей.

- Всего пациента? – скептически переспрашивала она.

- А что, сложно, что ли? – вскользь переспрашивали у неё.

- Вообще-то сложно. Если я буду действовать подобным образом, то уже на втором сеансе свалюсь под стол, и у вас одной пациенткой будет больше.

- И что тогда толку от такого дара?

- Попробуй сам делать больше, если ты такой умник, а я предлагаю, толком объяснить мне, в каком месте точно и какое именно нужно проводить воздействие.

Дальше ей требовались уточнения, почему именно так, а не иначе, что именно собирается сделать лекарь, чтобы самой точнее подобрать род воздействия и прочее, и прочее. Это было очень познавательно, но зверски утомительно. И да, со временем она добилась некоего опасливого уважения со стороны временных коллег, но никаким личным отношениям ни предыдущая стадия их развития, ни последующая не способствовала. Можана была по-прежнему одна и сама по себе.

Некоторым утешением ей служило и ещё одно забавное обстоятельство: время от времени Можана, подходившая к окнам второго этажа лекарского корпуса, видела наставника, которого прикрепили к Морле, выскакивавшего во внутренний дворик отдохнуть и попить водички.

 

Учиться было сложно. И не потому, что с возрастом ум Морлы стал менее подвижен, а память цепка, вовсе нет. Но когда тебя, уже вполне сложившуюся личность пытаются перемять, переломать, переделать по иному образцу, это удивительно неприятно. Но у неё и раньше-то бывало не слишком много поводов задирать подбородок кверху, и сейчас некромантка умудрялась не демонстрировать излишнюю горделивость. Впрочем, её наставнику, в кои то веки ей достался вовсе не убелённый сединами старец, а молодой человек годами слегка моложе её самой, приходилось ничуть не легче.

Ну как не легче? У него с нею не получалось вообще ничего, хотя несмотря на несолидный возраст он уже имел репутацию опытного наставника. А вот опыта работы с альтернативно одарёнными у него точно не было и её ему именно для получения оного и подсунули, ни с какой иной целью, для расширения кругозора, так сказать. К этому выводу Морла пришла после второго занятия, после того, как вернулась в Сады Тишаны и успела откипеть, отплеваться ядом и начать мыслить рационально. Ведь кто сказал, что отцы родовиты тоже имеют перед собой только одну цель?

В самом начале третьего занятия она ухватила своего, так называемого, наставника за рукав и повлекла к его старшему мастеру, который и поставил их в пару. Учитывая их разницу в возрасте и росте, со стороны это шествие, должно быть, выглядело презабавно. По крайней мере, нашлось немало народа, захотевшего обернуться им в след.

- Доброго дня вам, уважаемый, - начала она прямо с порога.

- И вам светлого солнца над головой, - важно покивал ей в ответ отец Весень, но в уголках глаз его, в лучиках морщинок, залегла улыбка.

Морла моментально расслабилась и как-то сразу поверила, что сейчас они договорятся до чего-то толкового. Чувство юмора – это хорошо, если оно есть, значит, человек ей попался вполне адекватный, а избыток серьёзности никогда ни к чему хорошему не приводит.

- Солнце над головой – это замечательно, но нам бы с уважаемым наставником ещё и просветления в голове.

- А что так? Не сходитесь принципами?

- Принципами работы, - уточнила Морла. – Ну, нельзя одарённого некроманта и тем более посвящённого Божине учить ровно теми же методами, что вы всех прочих обучаете.

- А что ты скажешь? – обратился отец Весень к своему подчинённому.

- Некромантия – это магия, ничуть не лучше и не хуже прочих отраслей магической науки, а что боги ревнивы, так то сказки для деревенских простачков. Не храмовой Посвящённой в них верить.

- Не сказки, а изложенная в доступной для их понимания форме истина, - тряхнула головой Морла, подхватывая менторский тон своего оппонента. - Мои энергетические потоки заточены под принятие огня, если по ним воду, пустить, пережжёт всё напрочь, не откачаете. И потому, к примеру, ежеутренний поход к храмовому источнику за благословением Божена для меня смерти подобен.

- Это ересь какая-то. Наши боги даже величайших отступников собственноручно карают чрезвычайно редко. Хотите сказать, что вы одна из них? – подозрительно сощурился молодой наставник.

- Ну вот, начинается, - воздела Морла руки к небу. – Раз некромантка, значит, нужно во всех грехах обвинить! Причём тут кара и отступничество?! Как бы ни были благостны наши боги, хрупкую человеческую природу даже они не в силах отменить.

- Но если благословение Божена вас буквально убивает…

- Да всё со мной будет в порядке, если меня благословить, как обычную паству благословляете, но если я попытаюсь сама его силы зачерпнуть…

- И как тогда учить и учиться, если мы не только не можем действовать обычным путём, но даже договориться способны с пятого раза на десятый?

Этот вопрос был явно обращён к отцу Весеню, который до сих пор следил за их перебранкой со всё более возрастающим интересом.

- Так как же вас учить, Посвящённая? – переадресовал он свой вопрос Морле. И та, разумеется, не полезла за словом в карман.

- Божиня – покровительница мудрости, Божен – покровитель знания и одно без другого в мире людей существовать не может. Но для меня первоочередным является именно мудрость, некое глубинное понимание, что вот так истинно и вот так правильно. Которое складывается не из данных конкретной задачи, а из понимания ситуации вообще, всеобъемлюще. Поэтому пытаться натаскивать меня как натаскиваете свой молодняк, сначала сообщая последовательность действий и лишь после посвящая в сокровенную суть, не только бесполезно, но и может сильно навредить.

- То есть, сначала сообщать смысл того или иного действия…

- … а уж методику, как можно добиться того же, но иными методами я подберу сама.

- А если подойти не с сакральной стороны, - вопросительно склонил голову отец Весень, - а с обычной, магической? Ведь, насколько я знаю, вам доступна не только некромантия.

- Мне доступна самая разная магия, нельзя сказать, что какая-то из стихий совершенно мне не подчиняется, но всё что я бы ни творила, проходит сквозь призму смерти. Взять хотя бы самое простое: благословение на плодородие земель – его я тоже могу наложить.

- И сработает?

- Ещё как! Только довольно своеобразно. То, чему пришёл конец, быстрее уйдёт в землю, став основой для будущего урожая, а то, в чём теплился огонёк жизни, пусть малый, но крепкий, взойдёт и заколосится, пусть и не в сезон. И далеко не всегда этим чем-то оказывается то, что хотел бы видеть на своей земле хозяин полей. Вот так-то. Так что обычная магия в моём исполнении, это только для самых рисковых, для тех, кому своих нервов не жалко.

- А можно как-нибудь это продемонстрировать? – прошедшие годы не убавили у отца Весеня не только чувства юмора, любопытство они тоже не приглушили.

- Да пожалуйста, - небрежно передёрнула плечами Морла и щелчком пальцев вызвала к жизни осветительный шар. – Вот, можете видеть, одна из простейших разновидностей огненной магии.

- А почему он зелёный? Должен же быть красный, жёлтый или белый?

- Так это у огневиков он таков, а у меня иным не бывает. Да вы подождите, пока разгорится в полную силу, тогда заметнее станет.

Постепенно, но с каждой прошедшей секундой всё быстрее, рабочий кабинет отца Весеня погружался в какую-то потустороннюю атмосферу. И ладно бы цвета сменились, начали отдавать в прозелень, но из большинства предметов словно бы стала выглядывать их потаённая суть. Или не она, а что-то, что в обычном состоянии было скрыто от глаз человеческих. Только сами люди не изменились. Поправка: не изменились мужчины, сама же некромантка начала выглядеть пугающе-притягательной.

Морла сжала ладонь и светляк издох, придушенно пискнув напоследок.

- Что это было? – прокашлялся отец Весень.

- Это то, как выглядит мир в свете некромантского огня. Ничего особенного, просто большинство предметов, которыми заполнена эта комната, когда-то были живыми. Ваша одежда из льняных или же шерстяных тканей, деревянный стол, костяные накладки на письменных приборах, пергаментные страницы книг. Да даже и бумажные.

- Удобно, наверное, - качнул головой хозяин кабинета. – Стоит только посветить таким огоньком и потаённая изнанка мира сразу становится видна.

- А, ерунда, - отмахнулась Морла. – Не так уж это и помогает. Сразу всё ясно, только если заранее знаешь, на что именно приходится смотреть, а тогда и зачем огонь зажигать? А если не знаешь, то такое помститься может… «Сказания о диких временах» детской книжкой для чтения перед сном покажутся. А нужного, за этими страховидлами и не разглядишь.

- Знаете что, уважаемая, - впервые с того момента, как закончилась демонстрация, подал голос мастер-наставник, - давайте вы уж, действительно, сами будете решать что и как собираетесь делать. Во избежание!

- Так и я о том, - миролюбиво согласилась Морла.

На том они и ушли. А отец Весень сам себя мысленно поздравил с настолько удачно подвернувшейся «ученицей». Оно и ей самой, конечно, в пользу будет, но и немало расширит кругозор молодого перспективного Посвящённого. Надо же, сама обозначила проблему, сама нашла метод её разрешения и сама же с нею справилась. Он не обманывал себя, в только что состоявшемся разрешении конфликта, сам он играл почти декоративную роль. Как тот артефакт в ритуале, который присутствовать обязательно должен, но сам при этом никакой активной роли не играет.

Умная девочка, Посвящённая Заряна Божидара, жаль, что не мальчик. Хотя нет, не жаль, мальчик настолько явно предрасположенный к некромантии всё равно бы не попал в Храм, прямиком бы отправился к магам, а значит, считай, был бы для них потерян.

 

Не сказать, что этот разговор изничтожил все препятствия к дальнейшему обучению – ей по-прежнему было трудно. Трудно, и вместе с тем приоткрывало такие тайны мироздания, о которых ей, некромантке, раньше и не доводилось задумываться. Впрочем, практического применения в своей деятельности она для этих навыков долго не видела. Она некромантка и эффективно действовать способна только находясь на грани между жизнью и смертью. Вот, к примеру, умирающую девочку от родни отлучить и тем спасти. А вот была бы та здорова, не факт, что получилось бы хоть что-то стоящее. И насколько часто будут на пути её жизненном попадаться подобные ситуации? Вряд ли ещё хоть когда-нибудь.

Ладно, в любом случае, это было интересно и приоткрывала перед ней такие тонкости мироустройства до которых она самостоятельно да по книгам ни за что не дошла бы.

К тому же далеко не все их занятия носили познавательно-теоретический характер - практики тоже хватало. На ком тренировались? Ну, уж не на людях, конечно. На коровках и овечках из монастырского стада, ибо какая разница, что там за родственные связи у животин, которые станут завтрашним обедом для братии? Может быть, именно потому, что жизненный путь скотины был предопределён у неё с ними что-то и получалось?

Однако же, как Морла успела заметить, после таких практикумов её наставник тоже предпочитал постные блюда. Тоже, наверное, какие-то заморочки магического характера. Что приятно. Не одним же некромантам страдать.