Отрывок из книги «Путь игрушки»

Глава 1

Эрам де Вуд лениво скользил взглядом по обнаженной спине и оттопыренным ягодицам человечки. Стоя на четвереньках перед ним, раскинувшим ноги, она водила головой вверх — вниз, с усердием трудилась, облизываясь и причмокивая. Уставая, тут же принималась помогать себе рукой, но инкуб строго следил, чтобы девица не халтурила, — стоило той отстраниться, тут же за волосы тянул обратно, прижимая темноволосую головку к своему паху.

— М-мм, — время от времени человечка мычала, бросая на него томные взгляды снизу, из-под неестественно длинных ресниц.

Мир несмело набирал краски, запахи, звуки. Эмоции человечки были радужными, легкими… но очень слабыми. Поверхностными.

Приходилось вытягивать их из нее. Цедить, как по капле.

Эрам потянул девку за волосы, на этот раз отрывая от паха. Раздался чмокающий звук. В следующий миг человечка оказалась опрокинутой навзничь на смятые простыни. Тут же завозилась, принялась изгибаться… в предвкушении.

Эмоции её обрели долгожданный пряный привкус нетерпеливого ожидания.

Эрам навис над ней, худенькой и фигуристой, словом, в его вкусе, во всём своём великолепии.

Сквозь полуприкрытые накладные ресницы та скользнула взглядом по мощному загорелому торсу, рельефной груди, кубикам пресса… дерзко оттопыренному члену, мокрому от её же слюны, с рубиновой головкой.

Губы человечки растянулись в довольной улыбке.

Прямой, ровный и такой огромный он сулил скорое и очень быстрое наслаждение… Очень хотелось почувствовать его внутри, чтобы он заполнил до основания, до лёгкой сладкой боли… А потом начал двигаться, взрывать этот мир страстью и наслаждением, как умеют только инкубы.

Девчонка выгнулась, потянулась бедрами навстречу, распахивая пошире ноги.

Скользнув довольным взглядом по бесстыдно сочащемуся влагой лону, инкуб отметил, что эмоции человечки набирают нужную силу…

Он приставил член к сокровенному местечку, блестящему, призывно текущему и чуть надавил, вводя лишь головку. Девка застонала в голос, завозилась и развела пальцами мокрые складочки, чтобы инкубу было сподручнее. Лицо её исказила сладкая судорога и она постаралась ещё шире развести ноги.

В следующий миг Эрам подтянулся на руках и поднялся выше, так что огромный пульсирующий член оказался над лицом человечки. Когда твёрдая влажная головка уперлась в пухлые подрагивающие губы, та распахнула ресницы, растерянно повела бёдрами и застонала, словно не в силах поверить в такое предательство.

К эмоциям девки добавилось жаркое нетерпение с очаровательно-горьковатой ноткой разочарования.

Эрам усмехнулся и похлопал человечку по щеке.

— Я же сказал, хочу трахать твой рот, детка.

Он принялся совершать ритмичные движения над головой человечки, придерживая её за волосы. Теперь той некуда было отстраниться, оставалось только стонать в голос, когда член проникал глубоко в глотку.

Источаемые ею эмоции в разы усилились, отчасти благодаря тому, что человечка принялась истово ласкать себя между ног.

Оргазм был обоюдный, одновременный.

Какое-то время мир продолжал оставаться ярким, красочным, выпуклым… а потом всё снова пошло на спад.

Эмоций девки, которую притащил вчера из клуба, надолго не хватило.

Чего и ожидать от человеческой неумехи.

Куда ей до компаньонок мадам де Жу, которых та специально заказывает из лучших школ островов… Сегодня представление нового завоза, но это вечером.

Впереди ещё целый день. Длинный. Серый. Безэмоциональный.

И голод… Голод, который присущ в такой степени лишь высшим демонам. Инкубам, ракшасам… Джиннам и тэнгериям всё же проще — вояки, что с них взять. Они привыкли утолять свой голод в боях, спаррингах, именно поэтому многие тэнгерии выбирают путь наёмников или заключают контракты на военную службу. К тому же их женщины с младенчества воспитываются так, чтобы угождать своему господину…

Инкубы же проклятая раса. У них нет пары в подлунном мире. Когда-то была, сейчас нет.

— Кики, — он по-хозяйски похлопал девчонку по бесстыдно оттопыренным ягодицам. Воспользовавшись тем, что демон насытился, девка улеглась набок, прильнув к нему упругой грудью. — Пора, крошка. Бата отвезет, куда скажешь.

Человечка надула губки.

— Ники, — исправила она демона. Ее пальчики скользнули по гладкой рельефной груди, подкрадываясь к наливающемуся новой силой средоточию мужественности. — Но ещё так рано… Мы ведь можем продолжить… Совсем чуть-чуть.

И глазки такие умоляющие сделала. И запах желания при этом усилился…

Эрам хмыкнул.

— Смотря что понимать под рано, Кики, — лениво заверил он, отводя ладонь девицы. Все равно её эмоций надолго не хватит. К тому же демон изрядно от неё отожрал, сам удивился тому, что она способна ещё хоть на что-то. Присутствие рядом инкуба так на них действует…

И всё же он подождет вечера. Побережёт голод для новеньких.

— Для меня рано, а для тебя поздно. Я к тому, что ты и так более, чем загостилась в моем скромном жилище. Собирайся, не вынуждай меня повторять приказ дважды.

***

Мишель не верила своему счастью.

Ресторан был шикарным, платье на ней — она точно знала — идеальным, а улыбка Влада — многообещающей.

Ради этого всего стоило забыть о том, что Влад пропустил ее день рождения. Да и неделю после. Дела.

Красивый, взрослый, ухоженный, окутанный парфюмом с ароматом силы и власти — все ее подруги пищат от восторга. Жаль только, что он так редко бывает в городе.

Влад склонился над столиком, шаря рукой в кармане. Наконец, извлек, что искал. С улыбкой победителя он поставил между собой и Мишель бархатную коробочку.

Официант, чуть было не испортивший момент, вовремя удержал над столом поднос.

Влад покосился на парня с таким видом, словно увидел гадкое насекомое, затем щелкнул пальцами с видом хозяина жизни, мол, выставляй и проваливай. С вежливой улыбкой официант поставил на стол бокалы и наполнил их шампанским.

Мишель с замиранием сердца ожидала, когда официант, наконец, отойдет: алый бархатный островок на столе так и манил. Но нужно было улыбаться, хлопать ресницами и ждать, не выдавая столь явного интереса.

Влад предупреждал, что у него для нее сюрприз, и по случаю она провела четыре часа перед зеркалом, так что теперь, в ни разу не надеванном алом платье чувствовала себя не хуже любой прожигательницы жизни в этом пафосном месте.

— Ну же, куколка, — каким-то чудом Владу удалось преподнести подарок так, словно заминка возникла из-за неё. — Неужели не хочешь посмотреть, что внутри?

Мишель хотела. Как хотела бы любая восемнадцатилетняя девчонка на ее месте. Восемнадцать ей исполнилось всего ничего как, у Влада тогда были срочные дела, по бизнесу. Он сожалел и обещал реабилитироваться, как только японцы подпишут контракт.

Лаунж-зона в самом фешенебельном ресторане города способствовала не столько релаксации, сколько гордости от сопричастности к окружающему великолепию. В вычищенных до блеска стеклах отражались хрустальные люстры, мебель из черного дерева, официанты во фраках и белоснежных перчатках с не менее белоснежными улыбками…

— Смелее, зай, — подмигнул Влад и жестом фокусника открыл коробочку.

Сережки с изумрудами в бриллиантовой россыпи были изумительны.

— Примерь.

Мишель протянула руку, ругая себя за то, что в красном платье, сейчас к случаю больше было бы зеленое, но роскошная вещь, что на ней, единственный ее приличный наряд.

Стоило пальцам прикоснуться к алому бархату, что-то изменилось.

Слишком ярко вспыхнули люстры, слишком протяжно завыла сирена за углом, влажная полоска зубов Влада напомнила оскал хищника, выдавая предвкушение благодарности за подарок… и это тоже было слишком.

А потом перед глазами возникла комната. Просторная, с черными обоями и черными же смятыми простынями на круглом ложе.

Нет, лаунж-зона никуда не делась, видение Мишель как бы наслоилось на реальность, оставаясь полупрозрачным, иллюзорным… но сразу завладело вниманием, когда на смятых простынях обнаружился Влад. С голым торсом и выставленным голым коленом, со взмокшими, растрепанными волосами. Черная атласная ткань небрежно наброшена на разведенные в стороны ноги, поверх лежит загорелая рука.

Влад, что по-прежнему сидел напротив, в шикарном костюме, с идеальной, волосок к волоску прической, нахмурился, глядя на нее. Видимо посчитал вытаращенные глаза и приоткрытый рот за реакцию на коробочку с серьгами.

Мишель вздрогнула, прогоняя видение, но в последний момент ее вниманием завладел голос. Женский, визгливый, с характерным аканием.

— Да как у тебя совести хватает дарить мне такую дешевку?! Мне?! Перед тобой что, закомплексованная первокурсница, о которую все ноги вытирают?! — обладательница голоса полулежала рядом с Владом, тем, что на черных простынях и брезгливо крутила перед глазами той самой бархатной коробочкой… которую Мишель держала сейчас в дрожащих пальцах.

Она вздрогнула. Пассаж девицы про первокурсницу был особенно унизительным: Мишель только-только сдала пропускные экзамены и была зачислена на первый курс археологического факультета.

Мишель так и не успела понять, что происходит, потому что следом раздался другой голос. Мужской. Принадлежащий Владу. Ее Владу. Который только сегодня вернулся из бизнес-поездки, не остался даже на обязательный в таких случаях прием, чтобы поздравить ее с днем рождения. Хоть и с запозданием, о чем он очень, очень сожалел. По скайпу.

— Дешевка? — возмущался тот, другой Влад, сыто развалившийся на мятых простынях. — Да ты знаешь, сколько я отвалил за эту дешевку? — крысился тот, кто сейчас замер напротив с нетерпеливым видом, явно ожидая ее восторга. — Это потому, что у тебя этих цацек — хранить негде!

Девица фыркнула, откинула за спину тщательно уложенные, чуть растрепанные локоны и, приподняв простыню, встала. Ничуть не стесняясь того, что из одежды на ней лишь кружевные трусики и какая-то сетчатая юбка, через которую можно эти самые трусики рассмотреть, причем во всех подробностях, виляя бедрами, она направилась вон из комнаты.

— Знаешь, дорогой! — не унималась она по дороге. — На годовщину свадьбы мог бы и раскошелиться!

Обернулась и швырнула коробочку прямо во Влада. Одна сережка выпала, сиротливо сверкнула между черных складок.

Влад проводил девицу злым взглядом.

— А сиськи, значит, которые в третий раз за год сменила, уже ничего не стоят?

— Ты что-то сказал? — раздался голос девицы из-за двери.

— Нет, ничего, дорогая, — отозвался Влад, подбирая сережку и сердито возвращая ее на место. — Ты действительно достойна самого лучшего. Я сегодня же заменю их на что-то более подходящее.

— Так-то лучше, — ответили ему и Мишель поморщилась.

Видение исчезло.

Влад, который все это время выжидал напротив и, должно быть, списал ее замешательство на восхищение роскошью подарка, широко улыбнулся.

На этот раз от демонстрации безупречной металлокерамики Мишель замутило.

Видение казалось таким реальным, что у нее не оставалось ни малейших сомнений в его истинности. А если так, человек, ухаживающий за ней… долго, между прочим, с завидной регулярностью… женат. И все его деловые бизнес-поездки — чушь. Россказни для доверчивой дурочки. Дуры. И она, Мишель, эта самая дура и есть.

— Значит, жене не подошло, — вырвалось у нее растерянное, а на лице Влада отразился испуг. В следующий миг он уже снова себя контролировал.

— Какой жене? Что ты несешь? — нахмурился он.

Но первая реакция — она всегда самая честная. Мишель сразу поняла, что попала в цель.

Как так получилось, что она угадала? Не совсем понятно… Но угадала ведь.

Вспыхнув до самых корней волос, Мишель подхватила бокал с шампанским, а потом, с присущей рыжим импульсивностью, выплеснула его содержимое в лицо обманщика.

Шипящие брызги закапали на отвороты идеально отглаженного костюма.

Влад тут же изменился в лице

— Маленькая дрянь, — прошипел он, вытираясь. — Дешевка. Ты мне ноги целовать должна, что обратил на тебя внимание!

Грубость была такой неожиданной, что Мишель часто заморгала, не зная, что ответить. Что вообще в таких случаях отвечают. Прежде Мишель не обманывали парни. И не оскорбляли. Да и парней у нее не было. Особенно таких, как Влад. Сильных, взрослых, уверенных… Женатых…

— Если знала — зачем ломала комедию? — прошипел тот. — Только время на тебя потратил, дрянь.

Подхватив со стола злополучную коробочку с серьгами, захлопнул ее, и, поднимаясь, сунул в карман. А затем направился в сторону выхода.

По-прежнему ничего не понимая, Мишель проводила удаляющуюся мужскую спину взглядом.

Потом посмотрела на стол. Запеченные устрицы под сливочным соусом. Шампанское в ведерке со льдом… Она сама поразилась тому, что первое, о чем подумала, это то, что ей просто нечем заплатить за все это.

Того, что на карточке не хватит, наверное, даже на лед в ведерке.

Официант белозубо и заученно улыбнулся, когда Мишель растерянно перевела на него взгляд. Она тоже улыбнулась, вымученно. А потом протянула руку и взяла бокал Влада. Скривившись, выпила шампанское залпом. Пузырьки ударили в нос, а по затылку словно ударили чем-то, обмотанным тряпками. Мишель зажмурилась.

А когда открыла глаза, на месте Влада сидел незнакомец.

Тощий, невзрачный, в безликом сером костюме. Непонятно, когда успел подойти и сесть к ней за столик.

— Мишель Хольде, — сказал он, и услышав свою фамилию, Мишель вздрогнула. — Позвольте вас поздравить.

— С-с ч-чем? — вырвалось у Мишель.

— Только что вы успешно сдали экзамен по техночтению векторных потоков и, как следствие, зачисляетесь на факультет Артефакторики в Галдур Магинен.

— В… во что? — слов у Мишель не было. И с каждым новым словом, произносимым незнакомцем, мыслей тоже становилось меньше.

— В лучшую магическую академию Слитсберга, — с гордостью сообщил мужчина, как будто речь шла о чем-то обыденном, а затем взъерошил и без того растрепанные волосы.

— Вы… вы шутите, — с облегчением выдохнула Мишель. — Простите, сейчас момент не самый… подходящий. Я только что, — и она запнулась, понимая, что посвящать незнакомца в перипетии личной жизни — мягко говоря, не стоит.

Тот словно не слышал ее.

Деловито кивнув, подвинул в ее сторону запечатанный конверт.

Белый прямоугольник лег аккурат на то самое место, где пять минут назад стояла бархатная коробочка и Мишель невольно отшатнулась.

— Ваше приглашение, — сказал он. Снова растрепал вихры и задумчиво пробормотал: — Надо же, я и не представился. Магистр телепатической магии, причем специализируюсь на ауроведении, аспирант кафедры телепатии и элементалистики, Альберт Гордеев. Кстати, ваш куратор. Но это недоразумение. За вами должны были прислать Ричарда, он специалист по артефакторике, вы бы быстрее нашли общий язык. Но у него насморк.

— К-какой насморк?

— Аллергический, — махнул рукой псих, представившийся Альбертом… или кем-то другим. — Я его предупреждал насчет архивной пыли. Я-то чувствую, она живая. Одушевленная.

— Вы меня не за ту приняли, — попыталась вразумить сумасшедшего Мишель, стараясь при этом осторожно подать знак официанту. Как назло, ни один из них не смотрел в их сторону.

Тот, что представился магистром в это время проглотил, одну за другой, четырех устриц, пробурчав что-то о том, что сегодня не обедал.

— Мы внимательно следили за вами, — обрадовал псих и Мишель поежилась и даже оглянулась, явно ожидая увидеть целую компанию таких же чокнутых. Когда никого похожего на этого не заметила, облегченно выдохнула. — Нельзя было вмешиваться. Нужно было разобраться, пассивный ваш дар или активный.

— И? Какой? — на автомате уточнила Мишель, а потом помотала головой. — Я имею ввиду, чтобы вы там не поняли насчет меня, вы ошибаетесь.

— Ничуточки, — не согласился псих и подцепил еще одну устрицу. С наслаждением заработал челюстями, затем продолжил: — К нашему сожалению, ваш дар пассивный. И слабенький. Да вы сами видели. Только что.

— Я… только что, — растерянно повторила Мишель. — Только что я с парнем рассталась. Нехорошо рассталась.

— Только что вы подтвердили наличие своего дара, видеть память вещей, — сказал, кивая и жуя одновременно, Альберт. — Посему я и передаю вам приглашение в Галдур Магинен.

— Память вещей?

Сообразив, что она и вправду узнала о том, что Влад женат лишь притронувшись к коробочке с серьгами, Мишель жалобно вскрикнула и торопливо прикрыла рот ладонью. Кажется, безумие незнакомца оказалось заразным.

— Если хотите знать мое мнение, — сказал Альберт, запивая устрицы шампанским, дар у вас совсем слабый, его развивать и развивать, впрочем, редкий, здесь не поспоришь. И хоть пассивный, как я уже говорил.... Так что можно было и не заморачиваться так с вами… Я имею ввиду отсылку в межмирье, где магия в зачаточном состоянии, наблюдени… Но артефакторов мало, поэтому, как говорят у вас, велком ту хэл, фром лав виз Сиберия, или как-то так.

На этот раз Мишель хлопала ресницами очень долго. Видимо поэтому чокнутый решил пояснить:

— Вряд ли такое случается с вами часто. В основном в моменты эмоционального подъема, думаю… К тому же вещи крайне неохотно делятся воспоминаниями…

— Чем?

— Я о чем битый час толкую! Дар у вас пассивный! Это значит, вы видите не то, что хотите сами, адептка Хольде, а то, что после долгих уговоров вам «соглашаются показать» … а вещи порой так капризны…

Мишель скомкала на коленях салфетку и потрясла головой, словно очнулась. Ей пора. К тому же к устрицам она и не притрагивалась… В голове шумело. Она поднималась из-за стола, когда сумасшедший незнакомец бросил в нее каким-то небольшим предметом.

Пальцы Мишель сомкнулись на чем-то твердом прежде, чем она успела что-то сообразить.

А потом пришлось опуститься обратно.

Перед глазами заскакали картинки, послышались голоса.

На этот раз видение показало красивую рыжеволосую женщину с изможденным лицом. Она стояла на какой-то странной потрескавшейся земле. Причем трещины светились огненным, из них поднимались клубы дыма. Женщина держала у груди младенца. Он возился и хныкал. Бледные губы коснулись лба младенца и женщина прошептала:

— У меня нет выбора, кроме как спрятать тебя, милая, но сначала нам следует навестить бабушку… тебя слишком легко узнать, сердце мое.

Потом картинка сменилась привычным миром.

Двое — мужчина и женщина стояли напротив детской площадки. Их внимание было приковано к рыжеволосой девочке с косичками.

— Похоже, дар у нее такой слабый, что и не проявится, магистр Кристинн, — сказал мужчина.

— Вы же знаете, дар артефакторной магии набирает свою силу до совершеннолетия и только потом проявляется в полную силу, магистр Хольдер, — невозмутимо ответила женщина и пожевала губами.

— Что ж, подождем, — согласился мужчина. — Девочка и в самом деле может оказаться полезной Слитсбергу.

Когда все закончилось, Мишель разжала пальцы с удивлением посмотрела на осколок какого-то золотистого кристалла. Попробовала «прислушаться» снова, но увы… Больше галлюцинаций не было.

— Прибыть в Галдун Магинен следует не позднее четверга, — сообщил ей Альберт, стоило поднять на него растерянный взгляд.

***

Заведение мадам де Жу было элитным, лучшим в Вилскувере, да что там в Вилскувере, в него съезжались самые богатые и могущественные всего Слитсберга.

Мадам Дежу, чью фамилию знать называла не иначе, как де Жу, словно мадам самого крупного и прибыльного публичного дома имела непосредственное отношение к аристократии, в своем деле толк знала. Для самой утончённой и взыскательной публики: инкубов, тритонов, нагов, оборотней высших кланов она заказывала компаньонок из закрытых школ островов Кораллового моря: причем не только профессиональных компаньонок, но и тех, кого готовили стать конкубинами. Последние обходились дороже, но де Жу умела вести дела и окупить расходы, причем в рекордные сроки.

Сегодняшнее представление новеньких откладывалось.

Пока не прибудут братья де Вуд, о нём не может идти и речи.

Это самые щедрые и влиятельные из её клиентов, даром что адепты-старшекурсники Галдур Магинен.

Инкубы — завсегдатаи одного из самых утонченных развлечений её заведения — Тайных Комнат.

Потому братьев надо дождаться непременно. Как самые щедрые и влиятельные — они достойны того, чтобы выбирать первыми.

Если приглянувшихся новеньких, у которых братья де Вуд не прочь быть первыми, выберут другие… нет, скандала не будет, но ведь и прибыль уменьшится. Существенно. Наследники унобтаниевого магната одни из самых платежеспособных клиентов.

А в весёлом доме мадам есть на что посмотреть. И поучаствовать, конечно. Он огромен.

От стандартных и довольно невинных «номеров», танцовщиц, развлечений с переодеванием, и игровых комнат, где есть всё для игр в доминирование или подчинение (в игровых можно не только играть — за деньги, то есть за очень большие деньги, можно действительно купить несколько часов абсолютной власти над телом и жизнью девочки или мальчика).

Подчинение, пожалуй, это всё же для людей. В особенности, как подметила мадам, для тех, кто в жизни занимает руководящие должности. Природа человека слаба, они устают от однообразия, в особенности, если это ответственность, и желают хоть на какое-то время «сменить декорации», превратиться в безмолвного раба или мебель, чему всегда поспособствуют компаньонки мадам.

Есть у мадам де Жу доминанты (в основном фурии и горгоны), кто покажет «нижнему» такое небо в алмазах, что тот в сторону конкурентов и не посмотрит. Островных девочек обучают всякому, даже жаль, что на женское доминирование небольшой спрос.

Есть в весёлом доме специальный зал, называется «Клуб любителей ножек», в котором гости ползают по полу, целуют ноги разгуливающих по помещению девочек. А те сидят за столами и барными стойками, смеются, общаются, великодушно дают пососать острые каблучки на своих туфельках, и, если хорошо стараться, допустят и к пальчикам, и к пяточкам.

Есть похожий зал, «Зал йони», правила там в основном те же, только тщательно вылизывают клиенты совсем другое.

Также есть категория компаньонок, в совершенстве владеющая искусством «игры на флейте», то есть виртуозно управляющая внутренними мышцами тела, таких в основном готовят на островах Инь-Ян-Цзы. Мало того, что они способны возбудить даже немощного старика, не прикасаясь к нему ничем, кроме своего интимного местечка, но даже и подвести к экстазу и заставить кончить.

Для таких тоже есть специальные комнаты, скажем, бильярдные, где девочки сидят прямо на столах специальной формы, широко разведя ноги, и вместо лунок женские лона. А самые искусные умеют вобрать в себя несколько шаров и вытащить нужного клиенту цвета. Некоторым гостям даже нравится делать ставки, мол, угадает компаньонка, или нет.

Если клиент более, чем платежеспособный, он может заказать сразу нескольких девочек или мальчиков для игр. Сценариев в доме мадам де Жу — море, можно также играть по собственному, придумываемому клиентом на ходу, а можно воспользоваться услугами парочки инфернов в штате мадам, которые настрочат любой эксклюзивный сценарий под заказ.

Один из самых распространённых сценариев — игра в доктора весёлого дома.

Клиент в компании одной из девочек, изображающей мадам (не хватало мадам самой участвовать в играх!) идёт вдоль вереницы компаньонок, которым «мадам» приказала встать в небезызвестную позу и задрать юбку, чтобы доктору было сподручней «провести осмотр». Для этого выдаются даже специальные инструменты. В зависимости от фантазии и темперамента доктор может «вылечить» хоть всех купленных девочек, а может и наказать, это по усмотрению. Инструменты для наказания (подчас довольно болезненного) в чемоданчике доктора тоже есть.

В такие игры преимущественно играют люди. Есть один очень известный в Вилскувере коммерсант, возраст уже перевалил за сотню, даром что человек, родственники, как говорится, ждут не дождутся оглашения завещания… А он играет «в доктора» каждую неделю, и хоть «лечить» девочек как-то уже не с руки, но «осмотр» проводит, то есть ощупывает и наказывает с удовольствием. А учитывая, что развлечение это не из дешёвых, не факт, что оглашение завещания кого-то из родственников сильно обрадует…

Но это, опять же, люди. Нелюди предпочитают более изощрённые игры.

Например, наги (самые обычные, не путать с королевскими!), любят «подзакусить» девочкой во время этого самого. Известно, что человеческая кровь для нагов — тот же наркотик, разве что никакого вреда организму он не приносит, поэтому для них в заведении мадам де Жу есть специальный бар, где вместе с заказом за столик подсаживается девочка или мальчик-донор.

Есть среди людей даже «подсевшие» на «поцелуй смерти», они заключают с мадам кровный контракт на добровольной основе и «работают», естественно, с нагами. У мадам всё по закону!

Что до королевских нагов, тут всё сложнее. Кровь им противна, за слабость к ней своих братьев они называют «низшими» и относятся подчас с нескрываемым презрением.

Этим по вкусу ментальная энергия (и потому из всех рас королевские наги ближе всех к демонам). Они могут выбрать из компаньонок ту, что поинтеллектуальнее (а у мадам все девочки образованные! правда, не всегда настолько, как нравится привередливым королевским нагам, но всё же) и обсудить с ней теорию струн, например. Или загадку тёмной материи. Поговорить о живописи, о поэзии, об искусстве в целом. Нет, до той самой стороны жизни за которой вообще ходят в весёлые дома, королевским нагам тоже есть дело. Просто благодаря массе способов получить ментальную энергию вкусы их так многогранны, что их можно встретить в самых разных «комнатах».

Оборотни — те попроще. Их в основном привлекает доминирование, но не такое затейливое, как, например, у демонов. Этим главное, чтобы девочка была достаточно выносливой и покорной. Остальное предпочитают делать сами. Правда, фантазия у них небогатая.

Вот кто ценители настоящего доминирования, что вообще-то по мнению мадам де Жу (и не только) настоящее искусство, так это демоны.

Как известно, демоны питаются энергией.

Она необходима для их внутренней демонической сущности.

Получить энергию жертвы, или, как сейчас модно говорить, донора, можно разными способами.

Проще всего человек расстаётся с энергией, испытывая эмоции. Ещё чувства (от них энергия тоньше), ощущения…

Самые непритязательные среди демонов — тэнгерии, безднорождённые, лучшие воины подлунного мира. Они вдосталь утоляют голод в боях и спаррингах, во время поединков, на опасных для жизни заданиях. И многие демоны им завидуют, потому что дома тэнгериев ждут, как правило, прекрасные пери — демоницы, владеющие искусством любви в абсолютной степени, ведь семя господина — для них в прямом смысле слова их жизнь.

Так что тэнгерии в весёлых домах — редкие гости.

Среди джиннов тоже немало наёмников, эти также предпочитают грубые эмоции, поэтому запросто можно встретить джиннов в весёлом доме в «верхних» комнатах.

Именно джинны предпочитают абсолютное телесное подчинение.

Есть масса «комнат», где доминирование проявляется даже не в столбах, цепях, наручниках и плётках, а где девушки выполняют роль мебели: от обеденных столов до столов для рулетки, карточных игр, вешалок и тумб, даже подставок под ноги. Покорные, обнажённые, молчаливые и согласные на всё, они прошли самую высококлассную подготовку, чтобы простаивать в неподвижных позах часами, время от времени открывая рот, чтобы обслужить посетителя орально, и, уж, конечно, не возражают, когда во время игр или обеда их берут по очереди все участники.

Как правило посетители таких комнат ведут светские беседы, шутят, общаются между собой, зачастую во время утоления похоти, девочки же, в зависимости от правил игры или молчат, или имеют право на стоны и вздохи.

Ходят в такие комнаты и такие, кто не удовлетворяет свои физиологические потребности с помощью замерших в самых разнообразных позах компаньонок. Им нравится просто побыть в окружении безмолвных обнажённых тел, пообщаться с приятелями, может даже заключить кое-какие сделки по бизнесу. В такие комнаты попадают более привилегированные девочки или мальчики, с большим опытом, кто не испортит клиенту игру неуместным звуком или взглядом, нет, вещь должна быть безмолвной, незаметной.

Ракшасы, как никто другой из демонов, любит причинять боль. С ними работают самые опытные компаньонки. В подобных комнатах, которые девочки называют между собой «пыточными», также нет недостатка.

А вот инкубы, или огненные демоны — одни из самых частых посетителей весёлых домов, даром, что раса эта немногочисленна.

Их тоже можно «застать» в любой из комнат.

Как демоны вожделения, они питаются сексуальной энергией, то есть в основном эмоциями и ощущениями, испытываемыми во время секса, реже — чувствами и переживаниями. И, как самые голодные из высших демонов, они часто начинают посещение с гостиных, где бокал вина или сигара сопровождается минетом. Девочки обслуживают гостей, сидя прямо под столом, чтобы клиент не спешил в более изысканных «комнатах»…

Инкубы с одинаковым удовольствием посещают и «игровые», и «бильярдные», и «пыточные».

И есть ещё одна комната, в посещении которой инкубы почему-то едины.

Тайная комната.

Мадам понятия не имеет, чем именно представления в Тайных комнатах так привлекательны для демонов вожделения, но слово клиента, как говорится, закон, и кто бы спорил, но не она.

Представление в Тайной комнате заключается в том, что девочка (обязательно девственница) ласкает себя на глазах у демонов, послушно выполняя их приказы. Временами даже лишается «невинности» с помощью разнообразных приспособлений (так чаще всего происходит, когда клиент намерен выкупить потом ночь с компаньонкой, а возиться с лишением её девственности ему не хочется).

Незатейливая на первый взгляд игра — на девочку, играющую саму с собой можно только смотреть, трогать нельзя, — отчего-то является самой привлекательной для инкубов. Позже все они разойдутся по остальным комнатам, но «новый завоз» для высших демонов отчего-то самое лакомое. Мадам де Жу сказала бы, святое, если бы это слово можно было бы поставить в одно предложение с демонами.

Кажется, традиция Тайной комнаты берёт начало ещё со времен Тысячелетней войны, мадам не помнит.

Вроде были у инкубов какие-то особые ритуалы, связанные с поглощением энергии девственниц… Поговаривают даже, с использованием одних из самых страшных тварей иного мира — арахнидов.

Кажется, есть какая-то легенда о дружбе и вражде Лилит, матери демонов, и Арахны, матери пауков…

Всё это было так давно, да и не факт, что было… мадам это неинтересно.

Главное, что представление в Тайных комнатах — то, за что готовы и за что платят инкубы. А остальное, право, мелочи.

Вот и сегодня, в день «новеньких» мадам приготовилась к значительному пополнению своих счетов.

Осталось только дождаться главных гостей — братьев де Вуд, и можно начинать…

***

Когда недовольство ожидающих «островных цветов» стало пробиваться сквозь внешний лоск и отстранённую безучастность на лицах, а «бывалым» девочкам пришлось утолять чье-то нетерпение прямо в зале, двери услужливо открылись, впуская братьев де Вуд.

Красивые, богатые, циничные и испорченные, похожие между собой как две капли воды, инкубы вошли в приемный зал борделя походкой прожигателей жизни.

Эрам успел приласкать мимолетом верткую Эстель, Харлей одобрительно похлопал по ягодицам Алиру и обещающе подмигнул Изольде.

Братьев де Вуд, высших демонов инкубов, умеющих, кажется доставить удовольствие одним лишь взглядом, «девочки» мадам де Жу любили почти также, как сама мадам — кошельки братьев.

После церемонии представления новеньких, братья сделали свой выбор и удалились в Тайную Комнату.

Сегодня братья были единодушны и остановились на быстроглазой экзотической красавице с черным, эбеновым телом и белозубой улыбкой.

За братьями в комнату направилось ещё несколько инкубов и один джинн, явно посетивший Вилскувер по бизнесу.

Ясно было, как Богинин день, что девочка после представления достанется братьям де Вуд, но эмоции, которые излучала чернокожая малышка, были такими вкусными, что остальные тоже не удержались.

В конце концов, после представления они смогут утолить голод с другими крошками, чуть уязвленными представлением «новеньких», а потому теряющими сегодня в заработке и готовыми пойти из-за этого вообще на всё и даже больше…

Гости расселись полукругом вокруг возвышения, которое одновременно напоминало высокое ложе со спинкой или покрытый алым сукном стол. Вообще, место, где девочка будет давать представление, называлось сценой, но больно эта сцена похожа была на неприличных размеров кресло с покатой спинкой и подлокотниками специальной формы.

Девочка не заставила гостей ждать дольше положенного. Нежная, яркая своей экзотической красотой в полупрозрачном платье, которое напоминало кимоно с рукавами-крыльями и при этом было самым откровенным нарядом из всех, что могут навеять самые смелые фантазии, она появилась перед ожидающими её демонами и застыла, сжимая в пальчиках ручку небольшого чемодана.

Хрупкая, с высокой полной грудью и крутыми бедрами, облако мелких кудряшек обнимает головку, как шлем и делает её похожий на шарик на тоненькой палочке-шее. На лице — самое изысканное из сочетаний: невинность (выпускницы закрытых школ — девственницы) и похоть (девственницы, умеющие так много, что хватило бы на самого искушенного и знающего толк в запретных удовольствиях, развратника).

Почувствовав реакцию на себя сразу десяти инкубов, девчонка деланно потупилась и опустилась, чуть разведя ноги.

Теперь то, что скрывали от жадных глаз демонов небрежные складки тонкой ткани оказалось на уровне этих самых глаз.

Пристальное, напряженное внимание сразу десяти высших не прошло незамеченным: помимо яркой радужной ауры девочки, изобилующей эмоциями, по Тайной комнате начал растекаться умопомрачительный букет её желания.

Словно не замечая этого, чуть подрагивающими пальчиками девочка щелкнула застежкой чемоданчика. Повинуясь прикосновению, тот тут же бесстыдно распахнулся, открывая публике свои сокровища: стеклянные и резиновые продолговатые предметы разной длины и толщины, с хвостами и без, ремешки, немыслимые наряды, напоминающие сбрую…

Заискрившись от стыда и предвкушения, чернокожая девочка закусила губу и приподняла накидку над загорелыми коленками.

Инкубы еле слышно выдохнули. Эмоции, которые излучала компаньонка, были восхитительными, а молодое упругое тело — совершенным. Толстый лысеющий джинн промокнул носовым платком лоб.

Следующим движением девчонка избавилась от «кимоно». Торопливо погладив напоследок покатые плечи чернокожей красавицы, оно осело рядом смятой лужицей.

Кто-то из инкубов перевёл взгляд от источающей аромат желания розовой щелочки на грудь и под его взглядом бутончики сосков съежились, грудь налилась тяжестью и теперь ещё более дерзко и призывно торчит вперед.

— Шире ноги, — хрипло выдохнул один из инкубов и девчонка, часто заморгав, развела загорелые ножки шире.

— Возьми розовый, — раздался следующий приказ, но когда пальчики девочки робко легли на странной формы жезл из розового стекла, ее остановило властное:

— Нет. Рано.

Из-под полуприкрытых век девчонка бросила взгляд на того, кто приказал.

Идеальные черты лица. Высокий лоб, выпуклые надбровные дуги, ярко-синие, почти фиолетовые, глаза. Высокие, красиво вылепленные скулы, несколько островатые, как бывает у демонов, волевой подбородок и красиво очерченный чувственный рот, словно созданный для того, чтобы отдавать приказы… и доставлять наслаждение.

Точь-в-точь копия говорившего, в таком же дорогом костюме, только в отличие от этого, в бежевом, — в черном, довольно прищурившись, повел носом и лениво процедил:

— Умеешь играть с собой, сладенькая?

Сглотнув, чувствуя, как к щекам приливает жар, девушка кивнула.

— Точно? — прищурился демон. — Если врешь, накажу.

— Накажем, — хрипло пообещал его близнец и у компаньонки не осталось сомнений, что после представления она будет принадлежать этим двоим. От страха, стыда и робкого, тщательно скрываемого восторга аура ее заискрила так, что присутствующие в комнате инкубы тяжело задышали, торопливо поглощая излучаемые эмоции.

О том, что ее первый раз будет, скорее всего, с демонами, именно они завсегдатаи веселых домов, она, конечно, знала, но о том, что это будут высшие, инкубы, к тому же братья-близнецы и при этом такие красавцы, будущая компаньонка не смела и мечтать.

И сейчас ее желание нетерпеливо задергало внутри, а стоило пальцам раздвинуть влажные складочки, чувствительный бугорок отозвался таким сладким спазмом, что гибкое эбеновое тело выгнуло дугой.

— Нетерпеливая девочка, — хрипло прошептал первый из братьев. — Оближи пальчики, попробуй себя на вкус.

С едва слышным стоном компаньонка нехотя оторвала руку от ставшей вдруг невероятно отзывчивой плоти и принялась облизывать пальчик за пальчиком, посасывая их.

— Теперь поиграй с сосочками, — приказал второй брат.

Компаньонка торопливо облизала пальцы второй руки, стараясь чтобы на них оказалось как можно больше слюны и принялась теребить набухшие соски. Внизу задергало, ноги задрожали, тело выгнулось дугой.

Первый оргазм случился от такого простого прикосновения…

Как ни хотели другие посмотреть, как компаньонка расстанется с девственностью «подручными способами», братья были неумолимы. Только играть с влажными, истекающими соками лепестками, теребить соски, чуть-чуть приоткрывать пальчиком смуглый кружок ануса… не больше.

Переглянувшись, братья поняли друг друга без слов.

Девчонка слишком хороша, чтобы делить ее девственность с другими гостями. Хватит с них и цепочки ярких, похожих на взрывы, оргазмов, следующих один за другим…

***

После представления братья с нетерпением ожидали, когда приведут отдохнувшую девочку, в комнате для особых гостей.

Они знали, что компаньонку сейчас поят специальным составом, окуривают познавшее такое титаническое наслаждение тело благовониями, разминают мышцы массажем, возвращающим силы.

Если ты вечно-голодный инкуб, представитель проклятой расы, а также один из наследников многомиллионной корпорации, то лучшее развлечение для тебя — смотреть, как девочка сама с собой играет, дышать эмоциями, а потом разделить ее на двоих с братом, Харлеем де Вудом, самым близким существом в подлунном мире, тем, с которым вместе делили утробу матери.

Теперь пришла пора делить самое бесценное сокровище для инкуба — женские эмоции.

— Крошка несказанно хороша, — сказал, развалившись на шелковых простынях, Эрам. — Давно такой не было.

Харлей де Вуд только раздевался, неспешно, играя мышцами груди, рук, пресса, чуть ли не мурлыкал, как предвкушающий охоту кот.

— И она с родины Джины, твоей невесты, — продолжал Эрам.

— Если моя маленькая джинна настолько хороша, насколько и эта малышка, тем лучше для моей невесты, — ответил Харлей и расположился радом с братом.

Тот сделал глоток виски и снова откинулся на подушки.

— Восток. Девушек там учат быть примерными женами.

— Но учат не так хорошо, как готовят конкубин.

— У конкубин их умение — это в прямом смысле слова их хлеб, — согласился Эрам. — Девушкам благородных кровей, у которых статус и место под Луной в кармане по праву рождения, дают несколько другое образование.

Харлей хмыкнул.

— Если уж речь зашла о невестах, братец, как поживает твоя милая Нинет?

— У моей невесты чудесное имя, очень ей подходящее, — сказал Эрам, должно быть, не в первый раз понятную только братьям шутку и оба инкуба коротко расхохотались. — Нинет, должно быть, развлекается в свое удовольствие, подозреваю, еще почище, чем мы.

— Пытается нагуляться перед свадьбой? — Харлей был само участие.

— Как будто после свадьбы я посажу ее на цепь, — фыркнул Эрам. — При всех своих достоинствах моя нареченная — человечка.

— Очень богатая и влиятельная человечка, — вставил Харлей. — Ко всем остальным ее достоинствам.

— Именно поэтому она моя ни в чем не знающая отказа невеста, — согласился Эрам. — И после свадьбы, о которой говорить пока рано, очень рано, мало что изменится в наших трепетных и трогательных отношениях.

Оценив сарказм брата, Харлей расхохотался и Эрам присоединился к нему. Братья почти забыли причину, которая привела их в эту комнату с высоким потолком и красными стенами.

И поэтому, когда причина возникла в дверях — кудрявая, большеглазая, совершенно обнаженная, с зачарованным взглядом… оба посмотрели на нее, словно впервые увидели.

— Ну же, сладенькая, — позвал Харлей, откидывая простыню. Взгляд компаньонки наткнулся на огромный, готовый к самым бесстыдным играм, член, отчего жар тут же прилил к щекам и отозвался сладким подергиванием внизу живота.

— Иди к нам, крошка, — присоединился к брату Эрам. — Замерзнешь.

Чернокожая компаньонка мелко просеменила через комнату и застыла перед кроватью, на которой лежали братья, с поникшей головой и в то же время в полной чувственности позе.

Если бы все только начиналось, братья показали бы малышке, какие инкубы умеют устраивать прелюдии, но после представления в Тайной комнате игры перед главным были явно лишние.

Девчонке скомандовали подняться на постель и широко расставить ноги.

Демоны уселись лицом к лицу, переплетя мускулистые ноги так, что их огромные члены заплясали рядом, едва не ударяясь друг о друга.

Теперь малышке оставалось медленно опуститься на них сверху, подарив оба своих девственных отверстия братьям-инкубам.

Эрам властно развернул девчонку передом к себе, Харлей осторожно раздвинул черные ягодицы и подул на сжавшийся от его внимания смуглый кружок.

— Тебе понравится, сладенькая, — сказал он, обильно смазывая кружок слюной.

Девчонке помогли аккуратно опуститься, впитывая, как губки, ее эмоции.

Упоительно-горький страх, стыд, волнение… и вместе с тем предвкушение, похоть, даже робкий, еле слышный восторг, — изысканный коктейль, взрывоопасное сочетание.

Когда сразу два огромных члена вторглись в обе девственные дырочки, девчонка застонала в голос, затрепыхалась.

Эрам успокоил ее, терзая губы нежным и властным поцелуем, Харлей в это время мял до боли ягодицы и покрывал поцелуями шею. Компаньонка расслабилась и смогла опуститься еще немного…

А потом сразу четыре руки рванули ее бедра вниз, насаживая на два огромных орудия, и компаньонка закричала в голос, балансируя на самой упоительной границе — удовольствия и боли.

Дав девчонке привыкнуть к их размерам, инкубы принялись постепенно поднимать и опускать ее вверх-вниз, поддерживая под круглую упругую попку.

Через какое-то время Эрам чуть откинулся назад и принялся ласкать тугие бутоны сосков смазанными слюной пальцами, усиливая наслаждение, а Харлей в это время сминал черные ягодицы до боли, насаживая компаньонку до основания.

Да, о таком «первом разе» чернокожая девчонка не могла и мечтать…

Как и инкубы о свалившемся им, как снег на голову, богатстве. Узкая, текущая, чернокожая девочка столь явно искрила, питая братьев умопомрачительным коктейлем эмоций, что остальным желающим попробовать ее на вкус, придется подождать пару дней в очереди.

Девочка слишком хороша, чтобы расставаться с ней после первого же раза. Тем более, что судя по тому, что малышке явно понравилось чувствовать боль, можно сделать их игры более яркими и разнообразными, поиграть в унижение…

Стыд, страх, возбуждение — коктейль, от которого не откажется ни один демон.

Глава 2

— Простите, а как выйти на четвертый путь второй платформы?

Женщина поправила форму и окинула Мишель строгим взглядом поверх очков. На наркоманку не похожа, да вроде и не издевается. Но спрашивать, как пройти к месту, где находишься?

— Вы на нем стоите, — снисходительно поджав губы, выдавила из себя женщина.

Мишель в отчаянье оглянулась. Ошибки быть не могло. Поезд, обычный, покрытый потрескавшейся краской и копотью, у дверей толпятся бабушки с корзинками, ходят туда-сюда компании провожающих, нервно вышагивают подростки с электронными сигаретами и в наушниках… Этот поезд никак не может следовать до Вилскувера, где находится та самая Галдур Магинен, и куда лежит путь Мишель…

Этот поезд можно запросто представить несущимся сквозь тайгу, казалось, на его стеклах навсегда отпечатались пролетающие мимо уездные города и покосившиеся деревеньки, из-за чего окна потемнели и сейчас подслеповато щурятся от дневного света. Кроме того, на окнах напротив купе проводниц есть таблички, и на табличках этих значился совсем другой маршрут.

— Посторонись, девушка, — одутловатый мужчина с красным лицом протащил мимо пухлый чемодан, оттеснив Мишель чуть ли не к самой стенке вагона. Пришлось втянуть живот на выдохе, чтобы не измараться в копоти.

— Растопырилась тут, на весь перрон, ни пройти, ни проехать, — вторила мужчине спутница, если судить по похожему чемодану.

— Вы мне? — удивилась Мишель.

Тетка фыркнула. Взгляд ее говорил: «Тебе-тебе, нахалючка с тощей задницей… как у меня лет так двадцать пять назад…»

Пожав плечами, Мишель отошла в сторону.

В билете у нее в руках значилось, черным по белому:

«Скорый. N — Вилскувер. Вагон 13. Место 33».

На обратной стороне приписка, каким транспортом добираться до главного корпуса Галдур Магинен и куда идти по прибытию…

Можно было бы показать билет кому-то из людей в форме, но Мишель больше не хотела рисковать: в прошлый раз, когда она так и сделала, тетушка, размера в два больше этой пообещала надрать рыжей нахалке тощую задницу, если та вздумает отвлекать ее своими дурацкими шуточками в рабочее время. Судя по пунцовым щекам дамы, Мишель продемонстрировала ей, как минимум, картинки для взрослых. В цвете.

Теперь же поезд — причем, не ее поезд — вот-вот уедет, и время отбытия в расписании значится то же самое, что и на ее билете…

Мишель от души помянула про себя нехорошим словом куратора Альберта, который смылся куда-то за час до поезда, сообщив, что магистры и адепты следуют в разных вагонах.

В отчаянье Мишель решила вернуться в здание вокзала и посмотреть на расписание еще раз, словно это что-то изменит. Может, она не заметила еще какого-нибудь окна на табло, может, там была какая-то сноска… Дурацкая мысль. Мишель знала, что рассмотрела табло вдоль и поперек, и даже расспросила прохожих на предмет, видят ли они то же, что и она… Совсем дурацкая. Но так хотелось в нее верить…

Спускаться в переход не стала, слишком людно, вместо этого воспользовалась верхним тоннелем. А когда скользнула в кишку, на лестницу, за спиной захлопнулась дверь.

Мишель, вздрогнув, оглянулась.

Сквозняк?

Не зная, зачем она делает это, вернулась на пару шагов назад и попыталась разомкнуть захлебнувшуюся сквозняком стеклянную дверь. Тщетно. Мишель барабанила ладошками по стеклянной поверхности, кричала, звала, жестикулировала, пытаясь привлечь внимание проходящих мимо людей. Тщетно. Никто и голову не повернул. Люди, казалось, не видели ее. Не замечали.

Всхлипнув и пообещав нареветься как следует, хоть бы и из жалости к себе, позже, когда сядет, наконец, в треклятый поезд, Мишель взлетела по лестнице и понеслась по тоннелю, ведущему в здание вокзала.

— Отдайте! — послышался чей-то жалобный голос. — Это моя тришула!

— Твоя, русалочка, никто и не спорит! — раздалось нагловатое, а затем послышался смех.

— Сейчас отдадим.

— Отдайте!

— А что нам за это будет, а, красотка?

— Может, отблагодаришь нас, так, как вы, хвостатые, умеете, а?

Мишель свернула за поворот и увидела, как в кругу парней мечется невысокая брюнетка с розовыми прядями в волосах. Смуглая, фигуристая, с пышной шапкой волос и пухлыми губами, очень хорошенькая. Парни, окружившие ее, нагло гогочут, перекидывают друг другу что-то, видимо принадлежащее девчонке, та ахает каждый раз, боится, что уронят, и это распаляет парней еще больше.

— А ну, отдайте, — Мишель сама не поняла, как у нее это вырвалось.

Сразу семь пар глаз уставились на нее. Шесть — нагло и вызывающе, седьмые, влажные, с облегчением и восторгом.

Впрочем, восторг тут же исчез из глаз девчонки, когда та скользнула по хрупкой фигурке Мишель взглядом. Оценила физические данные взявшейся из ниоткуда помощи, и, судя по поджатой губе, сделала неутешительный вывод. Рыженькая девушка со смешными косичками на плечах едва ли сильнее ее самой…

Видимо, такие же мысли посетили парней.

Их лица преобразились.

Стали еще более нахальными. Все как один, высокие, статные, смуглые, с негроидно-европейскими чертами лица. Мулаты — кто-то со светлыми глазами, кто-то с темными. В иной ситуации Мишель бы на таких засмотрелась. Как и любая другая на ее месте. От парней веяло чем-то диким и опасным.. Какой-то первобытной силой и звериной грацией.

Глаза одного из них, в котором Мишель безошибочно распознала главного, прошлись по ней таким липким взглядом, что девушка невольно поморщилась.

«А что бы отобрать у этой крошки, чтобы согласилась на что угодно, лишь бы вернули?» — говорил этот взгляд. А потом глаза парня победно сверкнули.

Увидел билет на поезд в ее руках, поняла Мишель.

Смуглый, вихрастый, с длинной осветленной на концах, челкой, парень направился прямиком к Мишель.

— Явно новенькая, раньше не видел, — раздалось у него из-за спины.

— И вполне себе ничего такая.

Тот, что приближался, осклабился.

— Смотрите, парни, кто это к нам пожаловал? Человечка...

Мишель сглотнула. Отступать было поздно.

— Сейчас же отдайте девушке то, что у нее забрали, — стараясь говорить как можно увереннее, произнесла она.

Парни переглянулись.

Смуглые, пречистые, с волевыми подбородками и наглым прищуром.

Тот, что подошел почти вплотную, белозубо ухмыльнулся:

— А то что, крошка? Нажалуешься папочке?

Вот, казалось, должно бы зарубцеваться это… «папочке», «мамочке», а ведь все равно, каждый раз, как впервые.

— Подкидыш! Подкидыш! Даже твои родители отказались от тебя, как только увидели! Ты мерзкая! Отвратительная! Тебя никто не любит! Ты никому не нужна! Отдай свои конфеты и мы тебя, так и быть, не отлупим! — в голове загудели голоса сводных братьев и сестер. Нет, они бывало, были добры к ней, пожалуй, даже, снисходительны, но до поры до времени. Во время ссор всегда ополчались против. Они были семьей… А она — подкидышем.

Мишель помотала головой, отгоняя непрошенные мысли.

Парень тем временем приблизился вплотную и тыкнул пальцем ей в грудь. Звук получился глухой, с рваным выдохом, парень явно старался если не сделать побольней, то напугать.

— Знай свое место, человечка! — сказал он. — Если нам (это слово он особо выделил) вздумалось поиграть с русалкой, мы играем с русалкой. Не хватало еще оправдываться перед такой, как ты.

Мишель рефлекторно отбросила его руку в сторону, пальцы вскользь прошлись по прохладному циферблату часов.

Картинка уже привычно качнулась и дополнилась новой, эфемерной, но если приглядеться, не хуже этой.

Парень, который задирал Мишель, а до нее неизвестную брюнетку, тоже присутствовал на этой картинке. Только был он совсем не таким наглым и самоуверенным. Наоборот, трясся с подобострастным видом перед кем-то другим, стоящим к Мишель спиной.

— Котлы Рокселд в платиновом корпусе, последний линкофон, золотая карта, ты думал, это бесплатно, малыш Дэенис? Думал, это все по доброте душевной? — голос говорившего был глухим, а еще он издевательски тянул слова.

Парень, которого говоривший назвал малышом Дэнисом, склонил перед ним голову, как виноватый школьник.

— Нет, мастер, — сказал он, и голос его отличался от того, каким он только что разговаривал с Мишель или с брюнеткой.

— На что ты пойдешь, малыш Дэенис, чтобы все это было твоим? Чтобы по-прежнему вести жизнь, к какой ты привык и сохранить свое реноме в глазах папочки?

Парень отчего-то задрожал крупной дрожью, а картинка зарябила и исчезла.

— На что ты пойдешь, малыш Дэенис, чтобы сохранить свое реноме в глазах папочки? — зачем-то повторила Мишель вслух и часто заморгала: из наглого, уверенного, дерзкого стоящий перед ней парень в один миг превратился в того трясущегося неудачника из ее видения.

А в следующий миг с ним снова произошла метаморфоза. На лицо вернулась маска уверенности и безнаказанности, но на дне глаз отчетливо плескался страх.

— Оставьте ундину, парни, — сказал он, деланно лениво оборачиваясь к парням. — Еще на поезд из-за этих опоздаем.

— Дэенис?! — хмыкнул кто-то из парней.

— И вилку ей отдайте, — приказал он.

А потом посмотрел на Мишель таким взглядом, что та отшатнулась и сглотнула. В глазах смуглого парня она прочла красноречивое обещание ее смерти. В муках. Если откроет рот.

Отвесив девчонке, которую парни почему-то называли русалочкой еще пару скабрезных комплиментов, вернули ей ее вещь.

— Мы с тобой еще не закончили, Заури, — сказал один из них брюнетке, стоило той с жаром вцепиться в предмет, и в самом деле напоминавший золотую вилку.

— Закончили, — вырвалось у Мишель.

Она встала рядом с девушкой, которая оказалась ниже ее на полголовы и посмотрела на того, кто угрожал, с вызовом.

Парень хотел что-то ответить, но оглянулся на Дэениса, в котором Мишель сразу определила главного и в последний момент передумал. На смуглом властном лице отчетливо читалось: не лезь. Он и не полез. Развязно подмигнул Мишель на прощание и присоединился к остальным.

— Заури, — протянула руку девчонка. — Спасибо тебе большое, что вступилась.

— Мишель, — Мишель пожала протянутую кисть, заглядывая в огромные голубые глаза девчонки. — Для друзей Миша.

— Не стоило, — сказала Заури, провожая удаляющихся по тоннелю парней взглядом. — Они ничего бы не сделали. Джинны… Кровь так и кипит. Я сама виновата. Рот раззявила, тришула выпала… Дэенис поднял, они как раз мимо проходили, а потом не удержался…

Мишель захлопала ресницами. Как Заури сказала? Джинны?

Та не обращая внимания. Потянула Мишель за руку.

— Нам тоже следует поспешить, — сказала она. — Поезд не парень, ждать не будет.

***

— Нет, я в межмирье только за учебниками. Сама знаешь, у альвов в магазинах дешевле. И намного, — сообщила Заури, когда они заняли одно купе на двоих и поезд тронулся.

Предчувствие не обмануло Мишель: поезд был совсем другим, новым, роскошным, с ароматом чистоты и дорогих моющих средств в коридоре. В таких она прежде не ездила. Что касается учебников, она не знала — дорого они стоят или нет, просто покупала все, что говорил Альберт и глазела, глазела, глазела по сторонам…

— А так я с Сапфировых островов, — щебетала Заури. — Отец был подводным охотником, работа, сама понимаешь, престижная, когда-то мы очень шикарно жили, — голос девчонки погрустнел, — а после его смерти мама осталась с нами с шестерыми на руках…

Мишель ахнула, но Заури, похоже, свое отгоревала. Куда больше ей хотелось поделиться с новой знакомой эмоциями.

— Я неплохо охочусь, — сообщила девчонка. — Не смотри, что маленькая, зато юркая и быстрая. В детстве отец часто брал с собой… Я предлагала маме, давай устроюсь младшей охотницей, пусть и не буду зарабатывать сразу, как папа, но вытянуть братишек и сестренок помогу! Я-то старшая, это мой долг… Но мама — ни в какую. Собрала все деньги, которые были, еще и кредит взяла, у родственников в долг попросила… в общем, наскребли на обучение в Галдур Магинен. Теперь я права не имею косячить, — Заури рассмеялась. — У меня договоренность. Сразу после учебы все адепты прямым ходом идут на практику. Кто куда, а я в родные края. Восемьдесят процентов от первых заработков — банку и родственникам, таким кролем, я подсчитала, лет пять… а потом, да здравствует, вольная и богатая жизнь! Опять же, мелкие подрастут… Тоже хотят, как старшая сестра, в Галдур Магинен учиться…

Соседка, которая оказалась самой настоящей ундиной, щебетала, не переставая. Говорила она много и сразу, причем обо всем на свете: о том, как это престижно — учиться в Галдур Магинен, как удобно расположен их корпус — на границе непроходимого леса и большого города, о погоде в Вилскувере, о чудесных летающих домах, о том, что желтый цвет ее ужас как портит, а вот голубой — наоборот, стройнит.

— Полчаса-час на лэстроу или мобиле — и вот ты уже в Вилскувере, — тарахтела Заури. — Как, ты ни разу не была в Вилскувере? Да ты что! Это же город-музей, архитектурное и культурное совершенство, которое с наступлением темноты превращается в средоточие самых разнообразных удовольствий. Клубы, бары, рестораны, ночные выставки и театры, паркур и стритрейсинг, всевозможные гоночные квесты…

— Вообще, если фанат игр, можно попробовать себя в роли персонажа в условной реальности, — вещала русалка. Видимо, от возбуждения с пальцев Заури срывались брызги, а у ног натекла небольшая лужица.

— Ой, как я неаккуратно, — сказала девушка, заметив неловкость. — То-то кажется, что я вся иссыхаю… А откуда у тебя такие деньжищи на обучение? — спросила она, переведя взгляд на Мишель. — Ты не обижайся, но по внешнему виду не скажешь, что ты богачка. К тому же ты из межмирья.

Услышь Мишель такой вывод о своем благосостоянии после оглядывания неброских потёртых джинсов и свитера, в другой раз и от кого-то другого, она бы обиделась. Но русалка была такой радушной, искренней, от души благодарной за помощь с парнями… Да и сама начала рассказ о себе с того, как тяжело было собрать нужную сумму, и еще тяжелее будет ее отдавать… Поэтому Мишель робко улыбнулась и ответила:

— Магистр Альберт Гордеев, он помогал с поиском учебников и разговаривал с бабушкой (это почему-то показалось важным рассказать), сказал, что я — стипендиат.

— Ого! — воскликнула русалка, закрыв пальчиками пухлый рот, открытый буковкой «о». — У тебя должно быть, редкий дар.

— Я медиум, — повторила Мишель то, что узнала от куратора. — У меня пассивный дар артефактора.

— Ты видишь память вещей! Ничего себе!

— Только то, что вещи хотят мне «показать», — повторила Мишель слова куратора. — А они, как правило, не хотят.

— Все равно! Стипендиат! — русалка помотала головой, словно не верила.

— У меня контракт на год, — сообщила Мишель. — Или как-то так, я не поняла. Стипендия мне положена в течение года. Если дар не усилится, останется на этом же уровне, придется платить за обучение самостоятельно.

— В Вилскувере полно работы, — заверила ее русалка. — Я сама думаю устроиться официанткой или разносчицей пиццы…

— Я думала о месте лаборантки, — призналась Мишель.

— Сидеть в академии день и ночь? — скривилась русалка. Но тут же губки ее растянулись в улыбке. — А! Ты же просто первокурсница! Новенькая! У всех поначалу такое нездоровое рвение к учебе. Ты пойми, милая! Мы в Вилскувер едем! Там можно все!

Мишель задумчиво посмотрела на русалку.

Сказать откровенно, она чуть не описалась от радости, когда поняла, что Альберт Гордеев не шутит. Что ей действительно прислали приглашение из магической академии. Что она будет артефактором. Артефактором! Это во много раз круче, чем археологом!

Она знала, с детства знала, в самом далеком уголке души, в который никого не пускала… кроме, разве что, старых… любимых-прелюбимых вещей… что она особенная. Что она может говорить с вещами… слышать их. Пускай такие совпадения — редкость, пусть столь явно с ней произошло подобное всего пару раз… И самыми яркие их этих пары раз были тогда, с Владом и сейчас, с Дэенисом.

Когда Мишель невольно вспоминала взгляд джинна, вздрагивала, ежилась. Потому что это был взгляд убийцы. Пусть она видела, прикоснувшись к его часам, немного, но что-то подсказывало… достаточно. Достаточно для того, чтобы прочитать в глазах джинна приговор. Ведь он и не знает, сколько она успела увидеть… И, даже если бы сказала ему, не поверил бы. А она бы поверила на его месте?

Мишель была рада, что встретила ундину — та оказалась мало, что разговорчивой сверх меры, так еще прекрасно ориентировалась в местных реалиях, и не просто ориентировалась, а с радостью делилась премудростями. И вскоре Мишель была в курсе местной моды, как например, то, что в тренде красный, брючки-дудочки и безрукавки с воланом по подолу, а еще кожаные куртки с шипами, эдакий закос под ракшасов, узнала и о последних моделях линкофонов, «похожие на эти ваши мобильники, только понятно, куда удобнее и функциональнее», а также о том, что «купить тебе линкофон — это в первую очередь, как приедем, чтобы все время на связи быть».

На вопрос по поводу расселения Заури, задыхаясь от восторга, сообщила, что ее соседка по комнате, Лаура, как раз закончила академию и выселилась, так что Мишель может смело заселяться к ней, правда, Лаура — та тоже русалка, и, в общем, в комнате сейчас несколько мокро…

— А как тебя твои отпустили? Как вообще восприняли новость, что в семье появилась волшебница? — спросила Заури и закусила губу в предвкушении интересного рассказа.

Увы, порадовать новую подругу Мишель было нечем.

Бабушка, которая растила ее, неродную внучку, вместе с остальными внуками, сперва в летнее время, затем Мишель «перевезли» к ней навсегда, отпустила в «заграничную академию» с легким сердцем.

— Ты, главное, с парнями не блуди, — сурово сказала она на дорогу. — Думаешь, не вижу, что заневестилась, в возраст вошла? То-то. Оно хорошо, что ты от этого охальника своего, Вадима, подальше будешь. Ведь на роже написано: кот мусорной… Вишь, гад, женатым оказался…

По поводу гада и мусорного кота Мишель была с бабушкой согласна. Как и по части того, что ей просто нельзя ударить в грязь лицом, она должна заниматься как можно усерднее, чтобы развить слабенький дар и получить стипендию и на следующий год. Но и подработать с ундиной тоже можно. Мишель пока слабо разбиралась в местных деньгах, но сомневалась, что стипендии, которую ей назначили, хватит на жизнь. В этом плане высшие учебные заведения всех миров и заведений одинаковы.

Судя по тому, как засмеялась ундина, когда Мишель озвучила ей сумму стипендии в месяц — семьдесят кредитов, и почти все деньги за первые два месяца она благополучно потратила на учебники, кредитов у нее осталось не так много. Хорошо, что в виде исключения, выдали стипендию сразу за три месяца… но ведь Заури говорит, что нужно купить еще этот их линкофон…

— У меня через пару недель подработка в книжном магазине, — сообщила Заури. — Нужно приветствовать гостей и провожать к очереди, улыбаться и следить за тем, чтобы все были довольны.

— У вас такой ажиотаж в книжных магазинах? — воодушевилась Мишель.

Ундина фыркнула.

— Как же, ажиотаж! Просто будет встреча с самим Огюстом Цицероном, нагом-легендой, известнейшим исследователем в области ауроведения, путешественником, правда, сейчас он прочно засел в своей лаборатории и уже лет пять никуда не выезжал, а жаль… за его репортажами следил весь Слитсберг… профессором по высшей демонологии, доктором магических наук и автором тысячи и одного романа!

— Написать столько романов… невозможно, — возразила Мишель.

— Еще как возможно! — не согласилась русалка. — Если в твоей истинной форме у тебя шесть рук.

— Шесть рук? — Мишель даже икнула. — Он что? Тоже какой-нибудь джинн?

— Он наг, — с гордостью сказала русалка. — Королевский. Это значит, что у него есть крылья и шесть рук, а хвост длиннее, чем у любого тритона.

Последнее русалка проговорила шепотом, закрываясь ладошкой от двери, с придыханием. Не от сказанного, но от того, как это было преподнесено, Мишель прыснула и подумала, что разговоры девчонок во всех мирах одинаковые.

— А эти, — осторожно спросила Мишель, — джинны… У них тоже есть иные формы?

— У всех есть истинные формы, — фыркнула русалка. — Кроме людей, конечно.

И Мишель услышала о высших демонах, инкубах и ракшасах, демонах-воинах — джиннах и тэнгериях, о светлых демонах, правильнее было бы их называть ангелами, здесь же их называли «светлыми» — херувимах, серафимах и нефилимах, а также о гарпиях, фуриях, горгонах, тритонах, сиренах, ундинах, нагах, оборотнях разных кланов…

Вскоре у Мишель закружилась голова от названий рас и засосало под ложечкой от надвигающейся паники. Куда она едет? Джинны в тоннеле были не слишком дружелюбны и произносили «человечка» так, как будто быть человеком зазорно…

Постепенно разговор перешел на людей, и Заури поведала, что сейчас быть человеком — самое время. Не то, что какую-нибудь тысячу лет назад, когда не имеющие вторую ипостась считались вторым сортом, отбракованным биологическим материалом, а посему зачастую были рабами у более сильных рас… Видя оторопь Мишель, Заури поспешила сообщить, что несмотря на кажимую слабость, люди все же плодовиты и многочисленны, и вообще, сейчас их великое множество и они уравнены в правах, и даже входят в сенат.

— Люди — идеальные доноры для любой расы. Для любой, представляешь! Демонам по вкусу ваши эмоции, тут зависит от самого демона, конечно, какой он — высший или низший. Опять же, с воинами немного по-другому, им более плотные эмоции нужны, что ли, более осязаемые, инкубы же питаются на тонких уровнях. Светлым — нужны, что называется, положительные эмоции — радость, восторг, счастье, умиротворение. Они сами счастливы, когда такое ощущают. Наги — низшие, я имею ввиду, извини, должна предупредить, падки до вашей крови. Она их пьянит, заставляет чувствовать себя всесильными, как наркотик… Поэтому даже в землях низших нагов охота на людей запрещена… Королевские наги — те другое дело. Они питаются ментальной энергией, как это — не очень-то представляю, мы высшие магические потоки еще не проходили. Тритоны, сирены, ундины — мы все эмпаты, как бы тебе объяснить попонятней, у нас эхолокация развита, понимаешь, вы ее пока только у дельфинов и летучих мышей обнаружили. Мы вас слышим просто, и это приятно. Но глубинного голода, как у демонов, особенно проклятых, у нас нет, так что…

Русалка запнулась, глядя в вытаращенные глаза Мишель. По-своему истолковав ее взгляд, она поспешно пояснила:

— Глубинный голод есть только у тех рас, которые остались без пары. То есть у тех, кто потерял свои половинки во время Тысячелетней войны. Это инкубы и нефилимы. У гарпий и фурий тоже нету пар, но я бы не сказала, что это их заботит. Учитывая нрав фурий… Я не знаю, кто может их выдержать. Горгоны тоже остались одни, но те как-то подружились с нагами.

Мишель внимала русалке с ужасом. То есть она попала в мир, где для каждого второго — еда?! Бифштекс? Причем для некоторых в буквальном смысле?! Для остальных же идеальный донор эмоций или энергии?! Мамочки! Захотелось выскочить из купе, рвануть стоп-кран, сойти… Коварный Альберт! Он ведь ни словом не предупредил об ожидающей ее участи. А может… Может, это такой план? Заманивать людей в ловушку… Куда она попала…

— Ик, — вырвалось у нее. — Ик!

— Эй, ты чего? — насторожилась русалка. Могла бы и раньше, с этой их, эхолокацией! — Ты что, испугалась?

Мишель кивнула. А ты бы не испугалась?

— Да перестань! Сейчас действует программа по защите прав людей. Рабские контракты без видимых на то причин запрещены! У людей те же права, что и у остальных! Вы плодитесь и размножаетесь, как завещала Богиня и даже входите в сенат! Это ли не доказательство, что мы равны?

Русалка с таким жаром говорила о равенстве людей, что у Мишель немного отлегло от сердца. Но вот о том, с каким презрением ее называли человечкой джинны, она хотела бы забыть.

Этим беспокойством Мишель вдруг захотелось поделиться с русалкой, но та, стоило услышать слово «джинны», тут же замахала на нее руками.

— Нет-нет, не говори мне, что ты видела! Судя по всему, не слишком что-то хорошее для Дэениса…

— Неужели тебе не интересно? — опешила Мишель, подумав, что должно быть, где-то сдох по меньшей мере, мамонт, если девчонка ее возраста не проявляет любопытства. Или в новом мире все девы такие странные?

Оказалось, нет.

Отчаянно ругая себя на чем свет стоит за любопытство, русалка призналась, что ей очень, очень, просто безумно интересно, узнать, что Мишель такого видела, прикоснувшись к Дэенису, но это знание может быть опасным… Если подвергнут ментальному сканированию, — а семья джинна очень влиятельна, — дело может закончиться совсем плохо… для ненужного свидетеля.

— Вообще, осторожно с Дэенисом, — вздохнув, подытожила русалка. — Узнав его тайну, ну, или ее кусок, — ундина нетерпеливо махнула рукой, — в общем, ты нажила себе врага…

Глава 3

— Соси старательнее, детка.

Эрам услышал голос брата, стоило переступить порог холостяцкой квартиры. Так и знал, Харлей не станет отказывать себе в удовольствии в ожидании близнеца.

«Исключительно из крайней степени уважения», которое мадам де Жу питала к братьям-инкубам, она позволила забрать девочку из борделя на несколько дней.

Неопределенная формулировка «несколько» прибавила пару нулей к счету за малышку, причем мадам хорошо знала, что новая игрушка быстро наскучит братьям, вернется в бордель досуха выпитая… придется потратиться на восстановление ауры… но она, мадам, в любом случае выиграет. Выжирание ауры в первые же дни в веселом доме грозило бы девчонке в любом случае, очень уж ее эмоции приглянулись завсегдатаям.

…Так что сейчас Харлей, видимо, помогал девочке отработать деньги, на нее потраченные. Эрам хмыкнул наполовину с досадой — наполовину одобрительно. С досадой — оттого, что брат не дождался его, одобрительно… потому что какой бы демон дождался?!

Войдя в комнату, Эрам обнаружил, что Харлей действительно помогал, чем мог: демон раскинулся в кресле, перекинув мускулистую загорелую ногу через подлокотник, сам откинулся на спинку, глаза блаженно прикрытым. Пальцы демон запустил в шевелюру девчонки, что стояла перед креслом на коленях. Влажные кудряшки, лужицы на полу красноречиво повествовали, что эти двое только вышли из душа.

— Я смотрю, кто-то не удержался, — сказал демон, расстегивая пиджак.

Харлей поднял на него мутный взгляд.

— Я просто помыл ее к твоему приходу.

Эрам хмыкнул.

— Вижу, ты отнесся к процессу со всей ответственностью, братец.

Движения черной головки ускорились, пальцы одной руки Харлея вцепились в подлокотник, второй — в волосы чернокожей малышки.

— Старательнее… детка, — прохрипел Харлей и по его телу прошла судорога.

Эрам застыл с рубашкой в руках.

Он впитывал эмоции человечки: ванильно-фруктовую радость, от того, что смогла угодить хозяину, стыд, терпкий и пряный, он усилился, стоило Эраму войти в комнату, сильное, на грани фола, возбуждение — Харлей и не думал заботиться об удовлетворении девочки. Удовольствие еще надо заслужить. И к этому умопомрачительному букету примешивалась освежающая нотка контроля, легкого превосходства, от того, что ей удалось — хоть и на недолгое время — подчинить этого сильного, властного мужчину, демона, взять контроль в свои руки (хотя здесь больше подошло бы — губки). Это новое ощущение пьянило саму девчонку, кружило ей голову…

Братья переглянулись. Как всегда, демоны поняли друг друга без слов.

— Теперь вылижи его, сладенькая, — вкрадчиво проговорил Харлей и пряный вкус стыда усилился.

— Постарайся, — хмыкнул Эрам. — У нас большие планы.

Освежающий вкус контроля перестал витать в воздухе, но Эраму этого урока показалось мало. Стоит показать человечке, раз и навсегда, кто тут командует. Кто главный.

— Стол или столб? — спросил он у брата, прищурившись и поджав губы. — А может, стена?

— А мы что, куда-то спешим? — промурлыкал Харлей и погладил девушку, которая усердно работала юрким язычком, по щеке. Та невольно вздрогнула и беспомощно оглянулась на Эрама.

Люди не могут чувствовать эмоции демонов. Но в тоне братьев, в словах было что-то такое тревожное… Вдобавок, в их фантазии и неутомимости она уже имела «счастье» убедиться и сейчас у внутри все сжалось. Эти двое говорили о ней, словно ее не было в комнате, словно она была вещью, неодушевленным предметом, игрушкой, которую взяли в аренду… И которая отработает заплаченное за нее сполна.

— Тогда сразу стена, — сказал Эрам хмуро. С этими словами он приказал девчонке встать и следовать за ним. Та с трепетом подчинилась. — Это ты никуда не спешишь, а меня вызывает отец.

— Зачем? — раздалось сзади.

— Не сказал, — пожал плечами Эрам. — кроме того, что разговор серьезный.

— Тогда давай первый, — Харлей, который собирался было встать, с блаженным видом вновь откинулся на спинку кресла. — У меня-то большие планы…

— Сюда, — скомандовал Эрам компаньонке, и та приблизилась к алой, обитой бархатом стене почти вплотную.

— Расставь ноги, — раздался следующий приказ, — и отклячь свою круглую задницу. Хочу видеть твои вторые губки, лакомая.

Девушка робко оглянулась, закусив губу, и… замешкалась.

Эрам ухмыльнулся ей улыбкой довольного кота. Этот кот поймал мышку и намерен с ней поиграть. Сейчас дуреха замерла, боится пошевелиться. Но стоит ей хотя бы вздрогнуть, тут же угодит в когтистую хватку…

— Ты слышала меня, лакомая? — в голосе демона не осталось и намека на улыбку.

Секунда — и вот он уже стоит за спиной у компаньонки, вдыхает аромат ее волос. Девочка пахнет мылом, тем самым, которое с ароматом какао и миндаля… и чуть-чуть специями, что присуще всем темнокожим.

— Ты — шоколадка с орехами, — сказал демон. — Хороша… Хороша. Особенно, когда боишься. Ты ведь боишься?

Компаньонка покосилась на стену. На наручники, плетки, какие-то странные приспособления. Она вспоминала обещание о больших планах на сегодня и по коже прокатывались волны ужаса… Компаньонка не сомневалась, что демоны испробуют на ней все эти ужасные вещи… Выдержит ли она?

В школе, на острове учили получать удовольствие от боли, и учили хорошо… Но эти уроки давались ей тяжелее всего. Из всех учениц, у нее занимало самое долгое время… достичь вершины, когда ее бьют. Учителя заметили ее слабость и били старательнее. Пока не научилась переступать через себя. Научилась. Но боль при этом не полюбила, как случалось с некоторыми.

Демоны до сих пор были нежны с ней… насколько нежен может быть кот с мышью. Он обнимает ее мягкими лапами, прижимает к себе…даже вылизывает… Прежде, чем впиться зубами в горло!

Сама обстановка красной комнаты внушала страх. Ужас. И еще страшнее было ослушаться хозяина. Что она сделала не так, если ее привели сюда?

Хриплое дыхание демона стихло. Девушка оглянулась — он отошел на несколько шагов и внимательно изучает ее взглядом.

— Ты восхитительно смотришься на красном, — сказал он, наконец. — Подними руки и положи ладони на стену.

После того, как девушка послушалась, демон продолжил:

— А теперь раздвинь ножки и оттопырь попку. Покажи, какая ты грязная и испорченная девчонка. Я отсюда вижу, как ты течешь. Течешь и боишься. Да?

— Очень, господин, — ответила компаньонка, вздрагивая всем телом. Она кожей ощущала взгляд демона. Властный. Беспощадный. И очень похотливый.

Он снова оказался сзади. Быстрыми движениями зафиксировал руки компаньонки, разведя их в стороны. Теперь она не могла бы двинуться, даже если бы хотела.

Что-то прохладное коснулось ягодиц, а затем обжег удар!

Девушка обиженно всхлипнула и растерянно оглянулась.

Демон сжимал в руке хлыст.

— Как тебя зовут, детка? — спросил демон и ударил снова.

Компаньонка охнула, было не столько больно, сколько неожиданно (к такому невозможно быть готовой!) и очень чувствительно.

— Ндиди, господин, — ответила она торопливо.

— Ты с Сапфировых островов?

— Да, господин.

— Насколько я знаю, у вас каждое имя что-то значит. Что означает твое?

— Терпеливая, господин.

Лицо демона озарила улыбка.

— Вот как, — промурлыкал он. — Скажи мне, в чем заключается главная обязанность компаньонки, Терпеливая Ндиди?

— Угождать господину, — девчонка потупилась. — Господам.

— А еще?

— С радостью и сразу выполнять указания господ, — ответила девушка. — Послушание — главная добродетель, как компаньонки, так даже и конкубины.

— А сколько раз я приказал тебе расставить ножки? А? Терпеливая Ндиди?

— Дважды, господин, — ответила девушка после небольшой паузы.

— Дважды, — протянул Эрам, с наслаждением впитывая страх и беспомощность, которые источала крошка-шоколадка. — Ты согласна, что должна быть наказана?

— Да, господин, — торопливо ответила девушка. Может, ее покорность смягчит демона. Не сердце, ведь как известно, у инкубов нет сердца, но хотя бы его злость на нее…

Демон приблизился так, что Ндиди ощутила жар его тела.

— Целуй, — инкуб протянул ей хлыст. — А затем, как хорошая девочка, будешь считать вслух удары, чтобы я, невзначай, не увлекся. Иногда так хочется боли…

Компаньонка содрогнулась, но послушно закивала, а затем припала губами к хлысту.

— А! Один… А-ах! Два… М-м-м! Три, — считала она, взвизгивая. Она понимала, что это по большей части страх. Демон бил не сильно, да и хлыст был слишком мягким по сравнению с другими, которые ей доводилось пробовать… Но… Демон знал, куда бить. Как попасть по самым чувствительным местечкам… Что говорить при этом. Как вызывать не только страх, но и сладкую дрожь по всему телу. Ндиди сама не заметила, как голос, которым она отсчитывала удары, становился все более нежным, чарующим, обволакивающим…

Когда в очередной раз удара не последовало, она ощутила явное разочарование.

Отчетливо распробовал его и демон.

— У каждого свой порог, детка, — доверительно сказал он. — Здесь главное — практика и еще раз практика. И эмпатия, конечно. Те, кто наказывали тебя раньше, не чувствовали тебя. Не слышали.

Это правда. В островных школах высшие демоны не преподают.

Ндиди уже было расслабилась, когда хлыст, нагретый о ее тело, скользнул между ног и замер на самом чувствительном местечке.

— Расставь ножки, Терпеливая Ндиди.

Медленно, как во сне, компаньонка расставила ноги еще шире и оттопырила попку. Теперь, если демон захочет ударить ее… там… это будет очень просто. И очень больно.

— Хорошая девочка, — хрипло произнес инкуб, и когда хлыст покинул развилку между ножек, по щекам компаньонки побежали слезы облегчения.

— А за то, что ты хорошо себя вела, тебе положен сахарок, — промурлыкал демон.

Ндиди оглянулась с надеждой. Неужели расстегнет наручники? Отпустит… Нет, ну не совсем конечно, но может, они покинут эту страшную комнату…

— Нет, детка, о том, что мы уйдем отсюда и не мечтай, — разочаровал ее демон, словно прочитав ее мысли. — Но немного удовольствия и ты заслужила. Удовольствия и боли. Прости, детка. Сегодня мне хочется причинять боль.

Между ягодиц обожгло. Ндиди подумала было, что демон умудрился каким-то образом ударить ее по самому сокровенному… тому, что сзади, потом решила, что он готовится взять ее через вторые врата… И лишь когда мышцы, воспротивившись, рефлекторно обхватили что-то толстое, гладкое и рифлёное, поняла, что демон не шутил насчет боли. Дилдо таких размеров, предназначенный для вторых врат неизменно доставит боль во время традиционного соития…

— Не дрожи так, лакомая. В ваших школах вас должны были учить, как испытывать удовольствие от помпы, или дилдо для вторых врат. Этот малыш, что я поместил в твою очаровательную покрасневшую попку, вполне тебе по силам. А оттрахаю я сейчас твою текущую розовую дырочку, и наличие в попке дилдо многократно усилит удовольствие… Ты же хочешь, чтобы тебя оттрахали, как грязную маленькую сучку, детка. Я чувствую аромат твоего желания, а между ножек у тебя мокро — хоть купайся.

Инкуб снова раздвинул смуглые половинки и полюбовался результатом. Между ягодиц компаньонки сверкал розовый кристалл. Отблеск от прозрачных граней смотрелся очень нежно и возбуждающе на темной коже, а эмоции человечки приобрели такой восхитительный окрас страха, стыда, ожидания боли… Что у демона невольно закружилась голова.

Он вошел в нее грубо, одним рывком.

Твердые грани кристалла впились в пах и это раззадорило еще больше.

Компаньонка вскрикнула и застонала в голос, когда демон начал истово бить бедрами. Стоны перемежались криками. Девушка билась, словно надеялась вырваться, но наручники и руки демона держали крепко. Вскоре Ндиди сама не заметила, как крики переросли в стоны удовольствия. Восхитительного, упоительного, возможного только на грани. Стыда и похоти. Боли и наслаждения. Недавнего мнимого контроля и бессилия.

***

Шерлез де Вуд был недоволен. Настолько, насколько вообще это слово применимо к высшему демону, у которого голод и связанное с ним недовольство — вся его жизнь. Старший де Вуд сжимал зубы, играл желваками, барабанил пальцами по столу из драгоценного стеклянного дерева. Иногда дорогой костюм из чуть сверкающей ткани жалобно потрескивал, что значит, демон с трудом сдерживает себя и не принимает боевую форму.

Эрам ненавидел такие моменты с детства. Никогда они ничем приятным для него не заканчивались. Тихий гнев, застывший в глазах отца, был страшнее бушующей ярости. К пифии не нужно ходить, чтобы понимать: сейчас отец будет давить. Манипулировать. Только что он сделал? Как кандидат в младшие партнеры корпорации де Вуд (в настоящее время — региональный представитель), он с юношеских лет зарекомендовал себя, как жесткий, беспринципный делец, благо было у кого поучиться. И тот, у кого братья учились, вынужден был признать: ему удалось сделать из наследников свое подобие. Рожденные от брака демона и оборотня, брака, в котором потомства не предполагалось в принципе, слишком разный у инкубов и пантер состав крови, братья-инкубы взяли самые сильные черты, как от отца, так и от матери.

И сейчас Эрам де Вуд недоумевал: почему отец вызвал его одного? А как же Харлей? При мысли, что брат сейчас вовсю развлекается с чернокожей компаньонкой, в то время, как он, Эрам, стоит в кабинете отца, как проштрафившийся школьник и гадает, что он сделал не так, инкуб досадливо засопел.

— Ты уже взрослый, сын, — нарушил тишину отец.

Эрам вздохнул и поджал губы. То, что отец заходит издалека, с очевидного, дурной знак. Старшему демону что-то нужно от младшего. Знать бы, что? Предупрежден, значит, вооружен.

— Ты зарекомендовал себя, как сносный партнер и коммерсант.

«Сносный» в устах отца равно «талантливый». И вот это совсем худо. Отцу и в самом деле что-то от него нужно, если не брезгует даже лестью…

— Пора становиться серьезнее, солиднее, — сказал Шерлез де Вуд.

Эрам иронично приподнял бровь.

— Прекратить проматывать жизнь в кутежах и со шлюхами, — сказал отец тоном благовоспитанной матроны и вторя бровь Эрама поползла вверх.

— Отец, вообще-то ты сам говорил, что на разгульную жизнь у нас с Харлеем только и есть, что десять лет в Галдур Магинен, потом придется стать серьезнее.

Он усмехнулся, поскольку был прекрасно осведомлен, что демоны и не думают отказывать себе в удовольствиях и во «взрослой», «серьезной» жизни. Даже влиятельные демоны. Особенно влиятельные.

— Тебе пристало больше времени уделять своей невесте, вместо того, чтобы бегать по продажным девкам, — сказал отец. — Опять же, когда я учился в Галдур Магинен, я не был помолвлен.

— Но официальной помолвки еще не было, — возмутился Эрам. — Да, мы с Нинет сговорены, с детства, но это не афишируется… Да моя дорогая Нинет сама даст фору любому демону…

— Прекрати! — с выдохом на поверхность стола обрушился тяжелый кулак. Стол из стеклянного дерева жалобно звякнул.

— Если Расселы узнают, как ты отзываешься о Нинет, помолвку расторгнут, и о дверях в сенат тогда можно забыть.

— Не расторгнут, — пробормотал Эрам, правда уверенности в его голосе не было.

— Ни для кого не секрет, что тебя интересуют только шлюхи, условные квесты, азартные игры, запрещенные гонки, сын, — сердито проговорил Шерлез де Вуд. — Да, деньги, которых у тебя с рождения столько, что хватит на сто жизней в роскоши, открывают многие двери. Но есть еще кое-что, не менее привлекательное, чем деньги.

— Власть, — прекрасно понял отца Эрам.

— Именно, — подтвердил демон. — И именно родство с Расселами откроет для меня дорогу в сенат. А войти в сенат… это…

— Это всемогущество, отец, — спокойно завершил Эрам.

— Однажды двери сената откроются и перед вами с Харлеем, — сказал Шерлез де Вуд. — Конечно, в том случае, если сейчас они откроются передо мной, — произнес он с нажимом. — А это значит, что высшие демоны снова смогут стать правящей династией.

— В таком случае, почему ты не наседаешь на Харлея? — хмыкнул Эрам и сдвинул плечами.

Отец почти повторил его жест.

— Его сговоренная Джина далеко, свадьба не скоро... К чему торопиться?

— Тогда почему торопиться нужно мне? — опешил Эрам. — Если свадьба не скоро.

Шерлез де Вуд нахмурился.

— Потому что Расселы настаивают на скорой свадьбе, сын, возможно даже придется обойтись без оглашения помолвки. Соответственно оказывать знаки внимания своей невесте тебе сейчас в самый раз.

— На скорой свадьбе? — нахмурился Эрам. — Верится с трудом.

Настаивать на скорой свадьбе демона с человечкой? Да он выжрет ее за пару-тройку лет. Тут как раз в интересах человеческих жен настаивать на наличие конкубин у мужа, даже рабынь… Впрочем, Эрам был уверен, что Нинель так и поступит. Непохожая на остальных человеческих женщин, Нинет с самого начала их знакомства дала понять: у него своя жизнь, у нее — своя. Он волен перетрахать хоть всю команду чирлидерш, в то время как она развлекается с футболистами… Эмоции Нинет были липкими, душными, до приторного сладкими. Ее можно было сравнить с вечным десертом, если вы любитель не просто сладкого, а сахара. Готовы есть его, щедро сдобренный медом, ложками. Закусывая халвой. И не запивая. Эрам точно был не из таких. Он вообще не любил сладкое, а рядом с Нинет становился его ярым ненавистником.

Но если отец хотел поговорить с ним только об этом, что ж. Это ему, Эраму, на руку. К тому же свадьба — дело решенное. Вряд ли она что-то изменит в его жизни. К худшему.

Напротив, редким свободным пассиям (все же Эрам предпочитал профессионалок и шлюх) можно будет задвигать сказочку насчет невозможности жениться из-за уже существующей жены, конечно же, тяжело больной, которую ни в коем случае нельзя бросить…

— Нинет так Нинет, — хмыкнул Эрам. — Я думал, что-то серьезное, отец.

В глазах Шерлеза де Вуд мелькнуло облегчение: счастье, что отпрыск не воспринял его настойчивую просьбу, больше напоминающую приказ, в штыки.

— Это и есть серьезное, Эрам, — поморщился Шерлез де Вуд. — Просто ты, в силу молодости, пока этого не понимаешь. Союз с Расселами нужен и выгоден не только им, но и нам.

Эрам кивнул и пожал плечами. Хмыкнул, мол, невеста, так невеста, и, попрощавшись с отцом, покинул его офис.

***

Праздник души и тела, иначе говоря, оргию Эрам почуял еще на подходе к особняку Расселов. Инкуб усмехнулся. Пока уважаемый член сената Максимус Рассел со своей верной спутницей, Эвеной Рассел посещают очередной прием, их единственная дочурка времени не теряет.

Его, должно быть, вовремя заметили, потому что прямо перед его носом из калитки выскочил смазливый тритон. В отличие от тех, кто покидал дом в это же время через запасной выход, этот явно нарывался, желая показать жениху, что надкусил ожидающий его пирог, и, судя по ухмылке, надкусит еще не раз.

Эрам усмехнулся.

Соперник? Смешно.

Когда свадьба состоится, Нинет сможет заключить кровные контракты хоть с десятью такими хвостатыми молодцами.

Да, демоны ужасные собственники, но это касается лишь того, к чему чувствуешь интерес, испытываешь такие недостающие тебе эмоции… А Эрам совершенно ничего не чувствовал к сговоренной невесте. Нинет была пустышкой для него. Приторно-неинтересной пустышкой. Она никогда не привлекала его, даже в тот раз, когда отымел ее на подоконнике за шторой, в то время, как родители подписывали соглашение о сговоре. Когда-то ее радостное согласие на любой эксперимент воспринималось демоном с приятным удивлением, пока эта искренность и восторг не оказались насквозь фальшивой ширмой скрыть некую внутреннюю бесчувственность, пустоту. Высшего демона не так просто обмануть: он питается эмоциями, а у пустышки их не так много, и все неглубокие.

Нинет сидела перед высоким зеркалом в своей комнате, когда он вошел. В легком кружевном пеньюаре, с распущенными по смуглым плечам светлыми волосами.

Несмотря на то, что прислуга поторопилась поменять простыни, в комнате витал запах секса… даже, пожалуй, энергия секса, эманации похоти, которыми пропитались здесь все, вплоть до шелковых обоев с тиснением.

Завидев в зеркале жениха, Нинет постаралась придать себе какой-то загадочный и поэтичный вид, и, хорошенькой, растрепанной, с личиком сердечком и черными, как ночь, глазами, ей это почти удалось.

Если бы демон не ощущал так явно вибрации недавнего (совсем недавнего) секса, буквально пульсирующие в воздухе, обязательно повелся бы на подрагивающие полуприкрытые реснички и пухлые губки буковкой «о».

— Я вижу, ты тоскуешь, — произнес он, показывая, что принимает ее правила игры. — Не спрашиваю почему. Хотел приберечь это до официальной помолвки, но хотелось бы порадовать тебя сейчас.

С этими словами он распахнул перед ней алый бархатный футляр.

Нинет задохнулась от восторга, на дне черных глаз зажглись звезды.

— Сердце инкуба? — недоверчиво спросила она, поднимая взгляд на Эрама.

Конечно же, это «сердце» было вырезано из желтого бриллианта, а не появилось из самопроявленной вагины в огненных землях.

С тех пор, как инкубы навеки утратили свою пару, священные земли перестали производить на свет амулеты… Зачем дарить сердце тому, кто бессердечен по своей природе?

Но недавно старые традиции вошли в тренд. Все эти ритуалы с «прощением и освобождением внутреннего ребенка и остальной внутренней орды» современные психологи называют не иначе, как проработка и очищение подсознательных паттернов освобождением сознания и прочей мутью… Так вернулась мода и на «сердца демонов».

Если в стародавние времена молодые получали благословение в огненных землях, где невеста снимала с самопроявленного фаллоса брачные браслеты, а жених извлекал из самопроявленной вагины кристальное сердце, которое дарил своей избраннице, показывая тем самым, что нашел свое сердце, то сейчас свадебные церемонии проводятся иначе.

Самопроявленные свадебные браслеты, которые становятся на руках пары огненными письменами давно заменяют ритуальные татуировки, а «сердца» удачно штампуются лучшими ювелирными домами. Кулон в форме сердца инкуб преподносит избраннице во время официальной помолвки, что является лишь данью моде и традиции.

Эраму не хотелось вручать «сердце» Нинет. Точнее ему было все равно. Не будет Нинет, так будет какая-нибудь Жанет или Ивет, разницы никакой… только имя старайся, запоминай. Имя же своей невесты он запомнил сразу, благодаря приятной ассоциации.

Ожидаемо, что стоило ему щелкнуть замочком, помещая «сердце» на груди невесты, та тут же вознамерилась выпрыгнуть из платья, точнее, из пеньюара.

Эмоции, излучаемые человеческой пустышкой, были блеклые, липкие… Предсказуемые.

То ли дело чернокожая девочка, которая в эту самую минуту с усердием обслуживает его брата… Эрам почувствовал даже что-то вроде досады, представив, чем они там, без него развлекаются… И это несмотря на то, что сам он поимел человечку во все отверстия прежде, чем отправиться на встречу с отцом.

Он прошелся большим пальцем по пухлым губам Нинет.

— Очень жаль, детка, что у меня дела. Уверен, ты поймешь, ты же умница.

С этими словами он покинул покои невесты, успокаивая себя тем, что она не чужда экспериментам с… самыми разными расами. В конце концов, о такой жене демону можно только мечтать… Правда, ему самому такие рассуждения казались выводами, притянутыми за уши, а сама мысль о том, чтобы произнести слова брачной клятвы перед нелюбимой, была отвратительной… Но ничего не поделаешь. Он демон. Высший демон. Инкуб, которого боги лишили сердца. Поэтому пусть рядом будет та женщина, которая никак не повлияет на сложившийся уклад его жизни.

И все же… известие о скорой свадьбе его не радовало.

Глава 4

Нинет Рассел сидела перед зеркалом и лениво наблюдала, как служанки укладывают ей волосы, когда вошла ее мать, Эвена Рассел.

Преждевременно увядшая, словно высохшая, но все еще статная и по-своему привлекательная. Какое-то время леди Рассел пристально наблюдала за действиями служанок, от чего у них затряслись руки, затем неопределенно кивнула и жестом отослала девушек. Тех как ветром сдуло.

Эвена Рассел заняла место за спиной дочери. Ее пальцы запорхали над волосами, делая последние штрихи.

— Ты должна выглядеть безупречно, — сказала она, с сомнением оглядывая отражение красавицы-дочери в зеркале. — При взгляде на тебя должны воспламеняться не только люди и оборотни, но и высшие демоны.

Пальцы Нинет прошлись по кулону на груди, она горделиво покосилась на мать. Если бы ее вид не воспламенял демонов, Эрам де Вуд не сделал бы ей такой подарок раньше срока… Даже раньше официальной помолвки.

Заметив жест дочери, Эвена Рассел хмыкнула.

— Эрам де Вуд преподнес тебе «сердце», но это ни о чем не говорит, дочь.

— Как это ни о чем не говорит? Это «сердце», то самое «сердце инкуба», мама! — возмутилась Нинет. — Его дарят избраннице, той, кому приносят брачные клятвы. И Эрам отдал его мне! Мне!

— Он не остался на ночь, — жестко констатировала Эвена. — Не задержался даже на час.

— Иногда мне кажется, меня окружают не слуги, а шпионы, — прошипела Нинет.

— Эрам де Вуд инкуб, — словно не слыша шипение дочери, продолжала Эвена. — Если ты представляешь собой хоть малейший интерес для инкуба, он трахнет тебя, не задумываясь, даже если это подоконник в рабочем кабинете и от подписывающих ваш брачный контракт родителей вас отделяет портьера.

Щеки Нинет порозовели. Она говорила тогда Эраму, что остальные догадаются, чем они занимаются… Но демон не слушал ее, сначала поставил на колени и заставил отсосать, затем развернул и отымел сзади. А потом вел себя, как ни в чем не бывало. Скотина. Демон… настоящий демон!

Стыд из-за того, что мать в курсе того происшествия, шесть лет назад, был недолгим.

— Но он и трахнул меня, мама! — с вызовом сказала Нинет. — И не раз.

— Как давно это было? — тут же осведомилась Эвена и прищурилась, явно зная, что дочери нечего на это ответить.

Нинет недовольно передернула плечами. Какая разница — когда!

— Не понимаю, мама, к чему этот разговор!

Эвена невесело усмехнулась.

— К тому, что ты должна выйти за Эрама де Вуда. Любой ценой.

— Но я итак выхожу за него. Мы, то есть вы, подписали договорное соглашение.

— Официальной помолвки еще не было.

— Так будет! «Сердце» — лучшее тому подтверждение!

— Мы нищие, — выдохнула, наконец, Эвена и поджала губы.

Нинет была в курсе, что дела у торговых компаний отца идут не так радужно, как хотелось бы, но это слово.

— Мама?

— Все свободные деньги уходят в дело. У нас нечем даже оплатить счета. Даже наши расходы… на булавки пришлось урезать. Если слухи о том, что твой отец — банкрот, просочатся в сенат…

— Но мама! — Нинет явно не ожидала такого. Она даже не предполагала, что все так серьезно. — Если все так плохо, можно ведь найти кого-то побогаче…

Эвена устало опустилась рядом.

— Мы сговорили тебя с высшим демоном и так и будет, — сказала она.

— Это только слова, — фыркнула Нинет. — Ваш с ними сговор. Думаете, я не знаю, что для демонов слова ничего не значат? Да! Ты права! Я не интересна ему. Куда интереснее Эраму де Вуду продажные девки и шлюхи... Мы поженимся, и вы, конечно, поправите свои дела. Но Эрам избавится от меня, когда ему будет удобно, как только Шерлез де Вуд займет место в сенате.

Эвена качала головой, слушая речь дочери. Затем произнесла:

— Ты не понимаешь, Нинет. К счастью, пока не понимаешь. Этот брак нужен тебе больше, чем нам с отцом. Ты должна привязать его к себе. Эрама.

— Привязать инкуба? — фыркнула Нинет. — Высшего демона? Смешнее ничего не придумать.

— И тем не менее, придется, — отрезала Эвена. Так жестко, что Нинет сглотнула.

— Как? — беспомощно спросила она. — Сама знаешь, что я не интересна ему. Не интересны мои эмоции.

— У меня есть план, дочь. Эмоции — та же энергия, пища для демонов. Просто инкубам она в более тонком виде, видоизмененная. Но от этого она не перестает быть пищей. Демону нужна энергия — так дай ему ее…

— Тебя ли я слышу, мама? — воскликнула Нинет. — Ты знаешь, что я — магическая пустышка! И меня приняли в Галдур Магинен только благодаря тому, что отец — член сената и у нас есть деньги на полное обучение.

— Я же сказала, у меня есть план, дочь. Тебе предстоит провернуть его самой, не трогая семейные счета и карты. Во-первых, у нас просто нет денег, а во-вторых, по движению денег на банковских счетах тебя будет проще всего отследить. Когда-то меня научили извлекать магическую энергию. Нужно только придумать, как преобразовать ее в ту, что придется по вкусу демону.

***

С момента выхода из поезда в Вилскувере, Мишель, казалось, только и делала, что старалась держать рот закрытым… почти получалось.

Пронзающие синеву неба шпили небоскребов, какие-то огромные шары, висящие прямо в воздухе, пролетающие мимо мобили обтекаемой формы, причем были те, которые пролетали в буквальном смысле.

Заури объяснила, что это экспериментальные технологии, летающими мобилями могут похвастаться в настоящий момент только их испытатели, в общий доступ они попадут нескоро, но Мишель все равно не переставала восторгаться.

Было в новом мире что-то успокаивающе-привычное, как, например, гул большого города, небоскребы, сверкающие в утренних солнечных лучах, тот же смог, который здесь пах чуть иначе, потоки людей на улицах…

Русалка объяснила, что Вилскувер — столица, причем не только Слитсберга, но и всей Апостериории. Сама она даже не предполагала, пока жила на Сапфировых островах, что в одном месте может собраться такое количество людей и нелюдей… Мишель слушала новую подругу, точнее, старалась прислушиваться, но та стремительность, с которой новый мир обрушился на нее, подмял под себя, как подминает течение, потянул по дну… Она ожидала чего угодно, но точно не того, что попадет на картинку, изображающую альтернативное будущее.

Наверное, потому, что Мишель все еще находилась под впечатлением от Вилскувера, Галдур Магинен разочаровала. Немножко…

Многоэтажные корпуса, чеканная загадочность готического стиля, престиж и элегантность викторианских линий, монументальные колонны и амфитеатры напоминали древний Рим и древнюю Грецию.

Это немного не увязывалось с технократическим шиком, который Мишель наблюдала в городе, откуда они с русалкой добирались на местном аналоге метро, лэстроу: парящих тоннелях. Очень похоже на сабвей, но быстрее и комфортабельнее.

По прибытию в Галдур Магинен следовало первым делом посетить деканат.

Логично, что после Вилскувера у кабинета декана факультета Артефакторики не осталось никаких шансов впечатлить Мишель.

Даже кристаллы, висящие посреди кабинета, по сравнению со зданиями-шарами, что парят над столицей, не произвели особого впечатления.

А в остальном кабинет напоминал деканат в родном мире: темное дерево, строгие линии, сдержанность во всем, даже тяжеловесность.

Под стать кабинету оказался и сам декан. Высокий, массивный, даже грузный, напоминающий медведя, вставшего на задние лапы, только в безупречном костюме и пенсне. И имя у него оказалось соответствующее — магистр Бара.

— Итак, адептка Хольде, вы изъявляете желание стать артефактором?

Хоть еще пару дней назад Мишель ничего подобного не изъявляла, сейчас она твердо произнесла:

— Да, магистр, Бара. Я очень хочу стать артефактором.

Тот задумчиво вгляделся в какие-то бумажки, выданные ей Альбертом. Их надлежало предоставить декану. Затем хмыкнул, расширил пальцами панель над столом, неуловимым движением скопировал данные туда и вгляделся внимательнее.

— Вам надлежит пройти обследование, Мишель. На нашем оборудовании. Из тех данных, что предоставили вы, видно, что у вас пассивный дар векторной магии третьего уровня. К слову, с первым или со вторым уровнем, вы не могли бы претендовать на то, чтобы стать нашим стипендиатом.

Мишель, которая итак не претендовала на то, чтобы стать стипендиатом Галдур Магинен, поспешно кивнула.

— Я сделаю все, чтобы усилить мой дар, магистр Бара, — заверила она декана. — Я буду хорошо, очень хорошо учиться, я буду стараться, я сделаю все, от меня зависящее…\

— Приятно видеть такое рвение, — сказал декан. Впрочем, чересчур удивленным он не выглядел. Действительно, кто не захочет стать не просто адептом Галдур Магинен, но еще и стипендиатом…

— Раз уж у нас свами такой доверительный разговор, разрешите задать вам личный вопрос.

Насторожившись, Мишель кивнула.

— Был ли у вас контакт с мужчиной?

К щекам хлынул жар. Мишель ожидала, что декан спросит что-то о детстве, семье, материальном положении, наконец… Но о таком? Но она сама разрешила задавать вопрос и сейчас магистр Бара ожидал ответа, пристально разглядывая новоиспеченную адептку поверх пенсне.

— Адептка Хольде? — спросил он невозмутимо, словно речь шла о чем-то таком незначительном, что и яйца выеденного не стоит, мол, не задерживайте, девушка. Кроме вас еще много дел.

Отчаянно покраснев, а краснея Мишель, как и все рыжие, становилась похожа на вареного рака, адептка Хольде помотала головой.

— Нет, — выдавила она из себя. — Ничего такого не было.

Декан так ощутимо повеселел, что к Мишель в голову невольно закрались нехорошие подозрения.

— Это же прекрасно! — сказал он.

— Мне тоже приятно видеть, как в Галдур Магинен блюдут чистоту нравов, — чувствуя себя глупее некуда, проговорила Мишель.

— И это тоже, — не смутился декан. — Но если до этого я сомневался, что вам удастся остаться нашим стипендиатом и на следующий год, то теперь у меня почти нет сомнений.

— Вот как? — теперь Мишель ничего не понимала.

— Чаще всего магическая одаренность проявляется в период раннего пубертата, или самого начала полового созревания. Так происходит практически со всеми, у кого вырисовывается активная направленность индивидуального магического фона. В таких случаях магически одаренный ребенок направляется в специальное учебное заведение, магическую школу, в Слитсберге их целых три, но сейчас речь не об этом. Что касается пассивного вектора, то здесь, как правило, проявление дара запаздывает. Как в вашем случае, вы же прибыли сразу в академию. Ваше желание учиться, учиться и еще раз учиться похвально, но имейте ввиду, здесь вы будете конкурировать с выпускниками магических школ, да и с представителями этого мира, а это нелегко. Моя вам рекомендация, адептка Хольде, не пренебрегайте ни единым советом, даваемыми магистрами. Если советуют перед практической работой не меньше трех часов просидеть в медитации, концентрируясь на своем даре, пытаясь выстроить диалог с вещами, смело сидите пять, шесть часов! Сказано — достучитесь до самого капризного артефакта лаборатории — умрите, но сделайте это, юная леди! Только от вашего усердия и желания учиться сейчас зависит многое, очень многое. В том числе ваше будущее.

— Спасибо, — сдержанно проговорила Мишель. — Очень познавательно. Но какое все это имеет отношение к моей связи с мужчинами?

— Не к связи, — строго сказал декан. — К ее отсутствию. Чем дольше вы сохраните целостность ауры с момента проявления дара, тем больше шансов, что он окрепнет и войдет в полную силу. Для пассивного дара нормально выйти хотя бы на шестой-седьмой уровень, и там и остаться. До десятого, как правило, доходят самые талантливые.

— Активные, — пробормотала Мишель.

— У вас есть все шансы занять достойное место в градации магов, адептка Мишель, — сказал декан. — Если будете достаточно осмотрительны. И мой личный вам совет: остерегайтесь демонов, особенно высших. В рамках программы защиты людей вам, скорее всего, ничего не грозит… Но не все демоны законопослушны. И не забудьте, что я сказал по поводу необходимости в целостной энергетической оболочке.

Мишель сглотнула от этого «скорее всего» и заверила, что будет держаться от высших демонов за километр. От низших тоже. Что? Низших демонов не бывает? Счастье какое! Помимо высших, только боевые и светлые? Что ж. И от них будем держаться подальше… А вообще вовремя у нее дар прорезался. Страшно представить, что если бы три дня назад не считала память той самой злополучной бархатной коробочки с сережками, быть ей в постели Влада… и дар, который необходим, чтобы стать артефактором, так и не развился бы…

Что ж. Учится, учиться и еще раз учиться…

Возможно, это звучит скучно в своем мире, где все тебе знакомо и привычно.

В новом же, который населяет великое множество рас, и не все они дружелюбны к людям… Где у тебя есть шанс развить магический дар, стать артефактором, участвовать в самых захватывающих экспедициях, говорить не просто с вещами, а с настоящими реликвиями, уметь убедить их открыться тебе, рассказать… По крупицам восстанавливать историю, узнавать новый мир…

От перспектив, открывающихся перед ней, голова у Мишель шла кругом…