0
Корзина пуста
Войти | Регистрация

Добро пожаловать на Книгоман!


Новый покупатель?
Зарегистрироваться
Главная » Шалость Эрота » Отрывок из книги «Шалость Эрота»

Отрывок из книги «Шалость Эрота»

Автор: Вейн Саломея

Исключительными правами на произведение «Шалость Эрота» обладает автор — Вейн Саломея. Copyright © Вейн Саломея

Саломея Вейн

Шалость Эрота

 

Словно ветер,

с горы на дубы налетающий,

Эрос души потряс нам…

(Сапфо)

 

Глава первая. Контракт

Я присела на булыжник, расстегнула сандалии. Наконец-то могу их снять! Ноги они мне натерли неимоверно, хотя я не прошла и километра – передвигалась в основном по воздуху. Рассмотрев лодыжки, я убедилась, что кровавые мозоли на них оставили не сами ремешки, а крылышки, которые к ним крепились. Кому пришло в голову прицепить их к ремешкам, а не к подошве? Придется идти на поклон к Гефесту, просить переделать.

Я с отвращением представила на себе его маслянистый взгляд и пошлые намеки на то, что неплохо бы заплатить за услугу. На какую плату он мог рассчитывать, было ясно: обделен он был лишь женской лаской, больше ни в чем не нуждался – материальные блага ему были безразличны. Все, что ему надо, так это что-нибудь мастерить и удовлетворять свою похоть, и в обоих делах он достиг больших высот. Сама я могу судить, конечно, только о мастерстве: все, что он делает руками, просто божественно. Оценить то, что он творит другими членами своего тела, мне лично, по счастью, не довелось, но, учитывая все те ужасы, о которых рассказывают его жертвы, он тот еще маньяк. А дыма без огня, как известно, не бывает.

Осуждаю ли я его? Да нет, скорее жалею. Виноваты его комплексы. Да и комплексовать, по правде, есть из-за чего – более страшного урода не отыщешь: хромой, горбатый, с непропорциональным телосложением, испещренным шрамами асимметричным лицом. Да Квазимодо по сравнению с ним красавчик! Если б не божественное происхождение Гефеста, с ним бы вообще ни одна девица в постель не легла, даже за большие деньги. Впрочем, даже божественное происхождение этого извращенца не могло заставить его несчастных любовниц повторно решиться возлечь на его ложе.

 

Вот уже месяц как я нахожусь на Олимпе, но все не могу привыкнуть к образу жизни своих работодателей. Нужды своих подопечных они не ставят ни во что. От слова совсем. Своими основными обязанностями они пренебрегают. Намного интереснее им строить друг другу козни, хоть они все вроде как даже состоят в близком родстве, и удовлетворять свои плотские потребности. Сладострастие, чревоугодие и другие пороки, которые в обществе, как правило, осуждаются, небожителей поглотили целиком и полностью. И вот как создавать им хороший имидж? А ведь это и является моей главной задачей, за это мне, собственно говоря, и платят. Причем платят, не стану жаловаться, щедро.

 

Завороженная Гермесом, контракт я подписала сразу, даже не взяв день-два на размышление. Вроде бы и прочитала его перед тем, как подписывать, но все равно влипла. Я догадывалась, что работа будет неординарной, но даже предположить не могла, во что на самом деле ввязываюсь. Но, вспоминая тот злополучный день, я понимаю, что подписала бы этот договор подряда в любом случае, даже если б заранее знала, что за этим стоит. Во-первых, Герма умеет обделывать дела, и против его очаровательной улыбки устоять невозможно. Во-вторых, в мастерстве составления контрактов с ним не сравнится ни один юрист и финансист: на бумаге все выглядит безупречно, а на деле оказывается полным дерьмом. В-третьих, себе-то я врать не стану: быть олимпийским пиарщиком, конечно, трудно, но зато так интересно! Где бы я еще могла получить этот фантастический опыт?

 

Началось все скверным июньским вечером. Только-только начинало смеркаться. Я сидела в летнем кафе, потягивала пиво, загрызала его сухариками и размышляла, куда мне теперь податься, после того как нынешнего моего работодателя посадили за нарушение налогового законодательства. Тут разрешение присесть за мой столик попросил изящный молодой человек. Модно и дорого одетый, стройный, с утонченными чертами лица и соблазнительно тонкими длинными пальцами (я всегда обращаю внимание на руки) мужчина мне сразу понравился. Откровенно говоря, не просто понравился, а прям сильно: я почувствовала, что в трусиках у меня стало влажно. Свободных столиков было много, но он подсел ко мне, и мне это польстило. Очевидно, что я ему понравилась. Я встрепенулась, расправила плечи и постаралась принять максимально соблазнительный вид. Я, конечно, помнила о своем Максике и не планировала ему изменять, но инстинкты есть инстинкты. Какая самка не станет кокетничать при виде такого самца? К тому же Макс сам настаивал на том, чтобы наши отношения были свободными – мой кобелек еще не нагулялся.

– Гера, – представился красавчик. Возможно, что он честно назвался Гермой, а не Герой, но мой слуг автоматически переделал его имя на более привычное.

– Лиля, – представилась в ответ.

– Очень приятно, – интимным голосом произнес мой новый знакомый и по-старомодному облобызал мою руку. Поцелуй мне показался не столько галантным, сколько соблазнительным, у меня даже сердце чаще застучало. Но возмущаться, что он слегка переходит границы приличия, я не стала. Разве не сама я намеревалась с ним кокетничать?

– Значит, я не обознался, – обаятельно улыбнулся Гера-Герма, блеснув зубами, как голливудская звезда.

Его слова меня заинтриговали. Выходит, он не случайно ко мне подсел.

– Мы и раньше были знакомы? – удивилась я, а про себя подумала: «Ну, уж нет, такого красавчика я бы не забыла».

– Знакомы не были, но мне рекомендовали тебя как опытного и креативного пиарщика, – мужчина сразу же перешел на «ты», но в его голосе не было пренебрежения, скорее, какая-то интимная простота и даже теплота. И пусть подобное обращение не соответствовало деловому этикету, я последовала его примеру.

– Ты хочешь предложить мне работу?

– Именно так. Не буду тянуть кота за яйца, сразу расскажу о твоих функциях и условиях труда. Коллектив у нас небольшой, но сплоченный – можно сказать: мы одна семья. Представляем мы одно из высших звеньев власти – управленцы, так сказать. Босс строговат и тщеславен, но с ним тебе контактировать особенно не придется, разве что за праздничным ужином. Замом по торговым делам, коммуникациям, общественным связям и кадровым вопросам являюсь я, так что поручения будешь получать через меня. Обо мне тоже всякое болтают, но в самодурстве не обвиняет никто. Обещаю адекватные требования, достойное вознаграждение и лояльное отношение, предоставлю полную свободу действий, окажу помощь. Твоя задача – формирование положительного имиджа нашего коллектива в целом и каждого его члена в отдельности, в особенности, конечно же, босса. Наши исследования показали, что его все боятся, но не уважают, а он хочет, чтоб именно уважали и боготворили. С репутацией его замов, включая меня, аналогичная ситуация. Делать будешь то, что считаешь нужным для достижения поставленной цели. Все, что потребуется для этого, предоставим. Зарплата хорошая: миллион рублей в месяц плюс выигрыш джекпота в любой лотерее вместо тринадцатой зарплаты. Как мы это сделаем – не спрашивай, просто поверь: нам это под силу. К тому же все будет внесено в контракт, и полумиллионный аванс получишь сразу же: хочешь, сегодня вечером, а хочешь – завтра утром прям тебе домой занесу.

– Слишком уж заманчивое предложение, – заметила я. – Напоминает бесплатный сыр.

– Сыр в мышеловке? – уточнил мой потенциальный работодатель.

– Именно.

– Умна, – довольно улыбнулся мой собеседник. – Да, есть и минусы. Главный – строгая секретность, придется дать подписку о неразглашении. И жить в течение срока, на который будет подписан контракт, придется на нашей территории, так как контора наша далеко от этих мест. Конечно, условия проживания будут лучше, чем в пятизвездочном отеле, ол инклюзив – все за наш счет, но без возможности связи с родственниками и друзьями.

– И насколько длительный контракт?  – насторожилась я.

– Минимум на год. За меньший срок тебе поставленной задачи не выполнить, хоть убейся.

Я задумалась. Расставаться с Максиком и подружками на целый год не хотелось. И родителям трудно объяснить, куда я делась так надолго. Но, с другой стороны, год – это не так уж и много. Зато потом можно будет переехать в Москву или Питер, купить приличную квартирку, открыть консалтинговое агентство – осуществить все свои мечты!

– Я согласна! – сказала я, не раздумывая долго.

Мой будущий куратор открыл стильный кожаный портфель, достал бумаги.

– Прочитай и распишись здесь и здесь, а потом там же на втором экземпляре.

Мне не хотелось показывать своему будущему шефу, что я не совсем ему доверяю, поэтому вчитываться в договор не стала: лишь пробежала глазами и подмахнула.

– Вот и миленько! – сказал мой искуситель. – Ближе к полуночи загляну к тебе домой, занесу аванс, у тебя как раз будет время предупредить близких, что уезжаешь в длительную командировку.

– За сделку! – подняла я свою кружку пива.

Мужчина поднес свою кружку к моей, мы чокнулись. Отхлебнув из своей кружки, Гера скривился и с отвращением отодвинул ее от себя.

– До вечера! – мой новый знакомый снова коснулся губами моей руки, и мне снова захотелось, чтобы нас с ним связали не только деловые отношения. Но я тут же прогнала эти мысли из своей головы: служебные романы – зло, бойся их, Лиля!

 

В половине одиннадцатого вечера Гермес (в кафе со мной заговорил именно он) явился ко мне в однокомнатную хрущевку. Он вручил мне мой экземпляр договора и обещанный аванс. Когда я пересчитала деньги и убрала их вместе с договором в тумбочку, он поставил на стол бутылку шампанского и конфеты.

– Отметим? – предложил.

И мы отметили. Только уже после первого бокала меня начало клонить в сон, а после второго я совсем отключилась. Проснулась же я уже здесь, на Олимпе, в трехкомнатной пещере, которая, как было заявлено Гермесом при заключении контракта, должна была составить конкуренцию номеру пятизвездочного отеля. В такой гостинице там, на Земле, мне останавливаться, признаться, не приходилось, так что не могу наверняка сказать, была эта пещерка лучше или хуже, но она на самом деле была чудесна.

Освещение здесь было необычное: стены пещеры светились ровно настолько, насколько мне хотелось. Когда я ложилась спать, они почти совсем угасали, а утром здесь было светло, как днем в комнате с большими окнами. Температура в пещере тоже регулировалась моими желаниями.

В шкафчике было полно босоножек и туник – все моего размера. Кто-то даже заботливо поставил на туалетный столик шкатулку с украшениями, флакончики с духами, баночки с косметикой.

В зале перед диваном стоял изящный столик, на нем – ваза с фруктами. На комоде красовался кувшинчик с моими любимыми луговыми цветами.

Из зала можно было пройти в спальню, где я и проснулось в мое первое олимпийское утро, а также в кабинет. В нем были книжный шкаф, удобное кресло и рабочий стол. На столе – блокноты, бумажные свитки, ручки, по форме похожие на перья, и ноутбук, который работал неизвестно каким образом (электричества здесь явно не было).

Выход из пещеры тоже был через зал. Возле входа была небольшая каменная терраса. На ней стояли столик, несколько стульев, широкая скамья. Мебель была здесь легкая, изящная. сплетенная из настоящей, как я догадалась со временем, виноградной лозы. На столе почти всегда были свежие фрукты, кувшин с вином и бокалы (точнее, кубки).

Позже я узнала, что перенес меня Гермес не только в пространстве, но и во времени. Так что для нормального осуществления своей PR-деятельности мне сначала нужно было изучить целевую аудиторию, понять, чем дышат древние греки, что их заботит и беспокоит, какими они хотят видеть своих правителей. Об этом я и сказала Гермесу, когда он меня лучше ввел в курс дела, встретив меня за столиком возле моей пещеры после моего пробуждения. Мой куратор эти планы одобрил, заметив, правда, что первым делом мне нужно познакомиться с обитателями самого  Олимпа, положительный имидж которых мне и предстояло формировать.

Глава вторая. Первый рабочий день

Советов по утрам здесь обычно не проводилось, и все вместе обитатели Олимпа встречались только на ночных пирах, на них и совещались, решая судьбы своих подданных. А подданными их были все люди, живущие на Земле. «Они боги», – пояснил мне Гермес. Почему-то я поняла, что он не шутит. Как я умудрилась не лишиться рассудка и даже не потерять сознание, постигнув непостижимое, сама не знаю.

Спать богам, как сообщил мне Гермес, не требовалось, вот они и пировали по ночам, пока на Земле более или менее спокойно. Тем более что ночи как таковой на Олимпе не было: круглосуточно светло, круглогодично тепло. Кстати, именно поэтому меня и поселили не в золотых палатах, а в пещерке: смертным требуется сон, а при свете  отдыхать некомфортно.

Обходить нам с Гермесом обитателей Олимпа пришлось по отдельности.

 

Сначала мой куратор, конечно же, повел меня к Зевсу – главному боссу. Тот жил в шикарном золотом дворце – самом большом и видном издалека. Зевс оказался холеным мужчиной средних лет, с ухоженной бородкой и пухлыми, неестественно яркими губами. На соседнем троне сидела женщина примерно одного с ним возраста. Видно было, что в молодости она была хороша, но с возрастом располнела. Выглядела она строгой и властной, да и на правительницу была похожа значительно больше, чем ее супруг, который мне показался типичным «папиком».

Зевс окинул меня оценивающим взглядом и довольно улыбнулся. Если бы Гера не бросила на него уничтожающий взгляд, то, наверное, и облизнулся бы, как кот на сметану.

– Ты же знаешь, это не моя была идея пригласить сюда смертную, – извиняющимся тоном обратился громовержец к Гере, – это все Гермес.

– Не понимаю, Герма, почему ты решил взять себе в помощницу эту простую девушку, когда полно нимф, готовых услужить тебе, – заметила женщина, обращаясь к моему провожатому, – но у тебя есть мозги, и, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Пусть приходит сегодня на пир, – великодушно разрешил Зевс.

Гере, по-моему, эта идея не слишком понравилась, и она хотела что-то возразить, но Зевс указал взглядом на свой жезл, как будто на что-то намекая, и та ничего не сказала, лишь махнула рукой, давая понять, что аудиенция закончена.

– Странные у них взаимоотношения, – поделилась я своими соображениями с Гермесом, когда мы покинули божественные покои. – Мне показалось, что они друг друга побаиваются.

– Так оно и есть. Гера страшно ревнива и жестоко наказывает любовниц мужа, а он не может удержаться от измен. Прямо же перечить ему и устраивать скандалы она не решается после того, как супруг наказал ее за неповиновение. Она предпочитает не вспоминать, как он подвесил ее, обнаженную, между небом и землей и на глазах у всех истязал, заставляя, как слабую смертную, стонать от боли и унижения, и, плача, просить у жестокого супруга прощения и пощады.

– И после этого он хочет, чтобы его не боялись, а искренне любили и уважали? – усмехнулась я.

– Вот именно. Не представляю, как ты будешь справляться с этой задачей, но это уже твоя забота. Если б все было просто, тебе не стали бы платить так много.

 

Следующим был Гефест. Его дворец был ненамного скромнее Зевсового, и выполнен он был из трех видов металла, из-за чего казался даже более красивым. Правда, дома Гефеста не оказалось – с самого утра он ушел в свою кузню, находящуюся в самой большой пещере неподалеку. Гермес провел меня туда.

При виде Гефеста мне было непросто скрыть ужас и отвращение. Непонятно было, как такая гора мышц может держаться на таких тонких и кривых ногах, одна из которых была явно короче другой. К тому же бог-кузнец был горбат, имел глаза разного цвета, а лицо его было покрыто темной копотью, которая, однако, не скрывала огромного шрама на одной из скул. К тому же этот монстр буквально раздевал меня взглядом! Я очень старалась сделать вид, будто не заметила ни его уродства, ни его похотливого взгляда, как будто я вообще не была шокирована.

Когда Гермес нас представил, Гефест взял мою руку своей закопченной рукой и поднес к своему рту. Я напряглась, но он лишь коротко коснулся губами руки, задержав ее не дольше, чем, пожалуй, требовали приличия.

– Друзья называют меня просто Гефой, – сказал он, явно намекая на то, что планирует сблизиться со мной. Мне эти планы, понятное дело, не понравились, но я постаралась мило улыбнуться:

– А я для всех Лиля, и для друзей, и для врагов.

– Сделай ей, пожалуйста, летающие сандалии, – попросил Гермес кузнеца. А то ей много придется двигаться, работа-то у нее не сидячая.

– Сделаем, – согласился Гефест.

Когда мы вышли из пещеры-кузницы, я заметила Гермесу, что мастер даже не спросил, какой размер обуви я ношу. Но мой гид только загадочно улыбнулся: «Он же снял с тебя мерки». Почему-то я решила, что туплю, и не стала уточнять, где и как это произошло, чтобы не показаться еще более глупой.

 

Третьим богом мужского пола, с которым познакомил меня Гермес, стал Дионис. Это был еще пока довольно молодой, но уже одутловатый мужчина с пивным животиком. Он, вальяжно раскинувшись, отдыхал на широком ложе, убранном цветными подушками. Его туника развязалась, открывая посторонним взглядам его малопривлекательные телеса, а заодно и мужское достоинство. Ничуть не смущаясь этим фактом, он предложил нам занять свободные диванчики и угоститься вином. Тунику он даже не поправил.

Мое смущение, кажется, заметил лишь Гермес – я поняла это по его усмешке. Решив, видимо, меня подразнить, он задержался у Диониса надолго, заставляя меня тем самым неоправданно долго «наслаждаться» специфическим зрелищем. Гермес смаковал вино (которое, к слову, заслуживало неспешной дегустации), обсуждал с Дионисом погоду на земле, ожидаемые урожаи, возможную выручку от продажи вина и другие вещи, которые можно было бы обсудить и после, без моего присутствия.

 

Далее Гермес повел меня знакомиться с дамами.

Первой была Афина-Палада. Она произвела на меня хорошее впечатление. Скромно одетая, лишенная высокомерия, но в то же время совершенно очевидно, что властная и знающая себе цену женщина, располагала к себе. Ее взгляд был умным, проницательным. Не сомневаюсь, что она заметила и мою плохую осведомленность об экономической и политической обстановке на земле, и слабое представление о том, что происходит на самом Олимпе. Но она не стала пенять мне, что я плохо учила в школе историю (хотя сомневаюсь, что школьная программа предусматривает подробное рассмотрение жизни древних греков и, главное, олимпийских богов). Вместо этого она предложила мне помощь, разрешив без стеснения пользоваться ее богатой библиотекой и в любое время обращаться к ней за консультацией.

– Афина плохого не посоветует, – сказал мне Гермес, когда мы пожелали богине хорошего дня и откланялись. – Она умная, благородная и порядочная женщина. Если будут терзать сомнения, воспользуйся ее предложением поговорить по душам.

 

После зашли к Деметре. Это была аппетитная дамочка средних лет. Встретила она нас в саду. Невероятным образом в нем сочетались цветы, родиной которых были, насколько мне известною, разные континенты. Одежда богини тоже была украшена цветами, и вся она благоухала.

У Деметры гостила ее дочь Персефона, очень похожая на мать, но не имеющая столь цветущего вида. Связано это, вероятно, с тем, что к матери она приезжает лишь на лето (или на весну и лето), а все остальное время находится в подземном царстве мертвых, где правит ее супруг Аид.

Поговорив о цветах и пожелав друг другу цветущего здоровья, мы разошлись. Деметра мне показалась не слишком умной, но щедрой, доброй и вообще очень милой женщиной. Гермес согласился с тем, что «диагноз» я поставила правильно, и заметил, что Деметра вряд ли доставит мне хлопот: у нее и так хорошая репутация, все подданные любят ее и уважают, благодарят за щедрые дары.

 

Недалеко от садов Деметры располагался небольшой, но милый замок Гестии. Когда мы вошли в холл, мне сразу же бросилась в глаза одна странность: несмотря на то, что было лето, здесь горел камин. Второй странностью было обилие всевозможных светильников. Похоже, владелица замка была или мерзлячкой, или чудачкой, или сильно любила огонь.

Правильным оказалось последнее предложение. Встретившая нас милая скромная женщина, которая показалась мне почему-то знакомой или даже родной, оказалась покровительницей домашнего очага и жертвенного пламени. Она усадила нас рядом. Во время короткой беседы Гестия смотрела на нас, как на детей, которых благословляет под венец – только иконки в руках не хватало. Из-за этого я чувствовала себя неловко, но в целом Гестия произвела на меня хорошее впечатление, и обстановка в ее доме мне тоже понравилась.

– Гестия – вообще единственная из олимпийцев, кто не был замечен ни в чем предосудительном, – заметил Гермес. – И вообще она домоседка, выходит только на Совет богов, в остальное время сидит у камина, что-то вяжет или вышивает.

 

Последней, кого мы посетили этим утром, была Артемида. Она только вернулась с утренней охоты, так что была возбуждена и довольна. Меня она приветствовала, как давнюю знакомую, заключив в объятья и чмокнув в губы.

У Артемиды мне тоже понравилось. Мы пили чай, если пирожные, которые пришлись очень кстати, и болтали о пустяках. Мне даже показалось, что я очутилась дома и наслаждаюсь общением с друзьями.

Когда мы прощались, Артемида пригласила меня принять участие в завтрашней охоте, но я отказалась, сославшись на большую занятость. На самом деле мне было жалко невинных зверушек, и я не собиралась их убивать, и даже смотреть, как это делают другие, категорически не хотела.

 

Несмотря на то, что я перекусила пирожными, есть хотелось, и довольно сильно.

– Есть у вас здесь столовая или что-то в этом роде? – поинтересовалась я. – А то время уже обеденное.

– Вот я болван! – ударил ладонью себя по лбу Гермес. – Совсем забыл, что смертные едят не только для удовольствия, но и по необходимости. Впредь я буду лично доставлять тебе еду, а сейчас предлагаю посетить землю вместе, там и пообедать.

Гермес обнял меня сзади за талию, плотно прижав к себе, и мы оторвались от земли (если быть точнее, то от поверхности Олимпа). Трудно передать ощущения, которые я испытала во время этого первого моего полета. Сначала сердце екнуло и оборвалось, понеслось в пропасть, дыхание остановилось. Выдохнуть и начать нормально дышать я смогла лишь через несколько секунд. Сердечный ритм постепенно выравнивался. Панический страх, обдавший меня в самом начале полета, отступил. Только теперь я смогла оценить открывшийся передо мной вид. Нас окружала звенящая синева. Огромные облака плыли не над головой, а под нами. Мы спланировали вниз между двумя из них, и я увидела землю. Зеленый ковер, разрисованный извилистыми линиями речек и ручейков, домишки с яркими крышами где-то впереди. Все это напоминало живописное полотно, принадлежащее перу талантливого и, наверняка, жизнерадостного художника.

Налюбовавшись на землю с высоты птичьего полета (или, возможно, даже с большей высоты), я начала прислушиваться к своим ощущениям. Ветер играл моей короткой туникой, и ее складки приятно ласкали мои бедра. Теплые и невероятно сильные ладони Гермеса лежали на моей талии, и жар от них разливался по всему телу, невидимый пожар разгорался внизу живота. Невероятное желание охватило меня, заставляя сердце биться чаще и сильнее, чем даже в начале полета. Я почувствовала, как в мою ягодицу вдавилась затвердевшая плоть возбудившегося бога. У меня снова перехватило дыхание, закружилась голова. Тут Герма коснулся губами моего затылка, и мое тело изогнулось, сведенное сладкой судорогой. Я чуть сознание не потеряла от пронзившего мой мозг острого наслаждения. Хорошо, что Герма удержал меня в тот момент, когда я дернулась, как ненормальная, не выронил, а только прижал к себе еще сильнее, как будто хотел слиться со мной. Потом стало ужасно стыдно: а вдруг он догадался, что сейчас со мной произошло? Срамота!

Когда Гермес опустил меня на землю, руки у меня дрожали, колени подгибались, но не от страха, а от пережитого волнения из-за моей позорной слабости, из-за того, что выдала свои эмоции и желания, не смогла контролировать себя. Это был какой-то кошмар! Но я не могла ожидать, что такое может произойти, что такое с женщинами вообще бывает. Мне хотелось провалиться сквозь землю.

– Идем, – позвал меня Гермес как ни в чем не бывало, отпустив мою талию.

Обойдя меня, он направился по тропинке к какому-то поселению, до которого было рукой подать. Кажется, он ничего не заметил. Или сделал вид, что не заметил. Отлично, значит, и я буду делать вид, что ничего не произошло. Облегченно вздохнув, я нагнала его, и уже минут через десять мы с ним вошли в небольшую таверну.

Местная кухня мне не была знакома, поэтому я попросила Гермеса заказать обед для меня по своему вкусу. Чтобы я не испытывала неловкость, уплетая обед одна, еду он заказал на двоих и, так сказать, разделил со мной трапезу. Подали яичницу, жареную баранину, пшеничную лепешку и – та-тамс! – мой любимый греческий салат. Когда мы утолили голод, подали вино, по-моему, раздавленное чистой водой, и какой-то странный десерт. После Герма сказал, что это были оливки с медом. Непривычно, но довольно вкусно. Оказалось, что из плодов оливы делают еще и варенье!

Пообедав, мы по той же тропинке отошли подальше от деревни. Дорогой я поинтересовалась, на каком языке говорят местные жители.

– На древнегреческом, разумеется, – ответил мой провожатый.

– Как же я их понимаю, и как они понимают меня? – изумилась я.

– Так я же бог коммуникации, – засмеялся он. – Для меня это плевое дело.

Я поняла, что объяснять подробнее он не будет, но это и не было важным. Пользуемся же мы интернетом и мобильной связью, не всегда четко понимая, как это устроено. Так что и в этом вопросе можно не вдаваться в подробности, просто приняв этот дар бога как само собой разумеющееся.

Тут Гермес заметил, что нам снова нужно подняться в воздух, так как другой возможности попасть на Олимп нет. Я понимающе кивнула и подошла к нему ближе, почти вплотную. На этот раз я стояла лицом к Герме, так что после того, как он обнял меня за талию и прижал к себе, его губы оказались почти рядом с моими, мой взгляд встретился с его взглядом. Отвести глаза или спрятать эмоции было невозможно. Я подумала, что нужно лучше держать себя в руках и думать о чем-нибудь, совершенно далеком от взаимоотношения полов. Ведь если со мной повторится то же, что и во время предыдущего полета, сделать вид, что ничего не было, уж точно не получится.

Во время полета я пыталась не заглядывать в глаза своему спутнику, а рассматривать облака, планировать свою работу, но это было трудно. В очертаниях облаков я различала нечеткие контуры парочек, занимающихся любовью, а при попытке подумать о работе вспоминала свое знакомство с Гермой. Просто беда! В итоге желание снова начало разливаться по телу, глаза застлала пелена, а тут еще снова возбужденная плоть посланца богов больно воткнулась в низ моего живота, заставив меня содрогнуться от страсти. Как бы я хотела ощутить его «божественный жезл» внутри себя. Подчиняясь непреодолимому порыву, я обхватала его тело руками и ногами и прижалась к нему так сильно, как только могла.

– Не бойся, я и так не уроню тебя, – сказал Гермес, спуская меня с небес на землю.

Слава богу, что он отрезвил меня, не воспользовался моей минутной слабостью, не дал повториться позорному недоразумению! Ведь у меня есть Максик, он ждет моего возвращения и, наверное, скучает. Я не должна изменять ему, тем более – со своим непосредственным начальником. Не должна и не буду!

Глава третья. Пир богов

Гермес показал мне мою пещеру, рассказал, как здесь все устроено. Я спросила, как узнать, сколько времени и какой день недели, месяца. Он сказал, что все эти данные имеются в ноутбуке, но сделал себе пометку обеспечить меня настольным календарем и наручными часиками. Я не видела у него блокнота, и поняла, что пометки себе он оставляет в уме. Надеюсь, память его не подводит.

Потом Герма, пообещав прийти вечером с ужином, оставил меня осваиваться и изучать информацию, которую он заранее загрузил в мой ноутбук. Это были общие сведения о Древней Греции, список местных писак: летописцев и поэтов – с их краткими характеристиками и примерами творчества. Я создала еще один файл и занесла в него имена богов и богинь, с которыми сегодня познакомилась, с указаниями, за что они отвечают и какое на меня произвели впечатления. Затем начала изучать предоставленную мне Гермесом информацию.

Обратила внимание, что к Интернету мой ноутбук не подключен, но входит во внутреннюю сеть. В сети этой были всего два пользователя: я и таинственный Авантюрист (догадалась, что это и есть мой непосредственный начальник).

Потом пришел и он сам, поставив на столик на каменной террасе корзину с провизией: творожный пирог, йогурт, фрукты и вино. Я с аппетитом умяла эту простую, но вкусную пищу. А потом уже поинтересовалась, идти ли мне на пир и когда он начнется.

– Конечно, идти! Приглашением самого Зевса пренебрегать нельзя, это большая честь. И впредь учти: ему вообще никогда ни в чем нельзя отказывать, он крайне злопамятен.

–  Ой, зачем же я тогда ужинала?

– Ты думаешь, на пиру тебе удастся поесть? – засмеялся Гермес. – Там подают лишь нектар и амброзию. Органолептические качества у них на высоте, но насыщают они неважно.

– Есть что-то еще, что мне нужно знать о пире, чтобы не нарушить этикет? Как на него принято одеваться?

– Пир не праздничный, можешь надеть любую из своих туник и любые украшения. На пир я тебя провожу сам, покажу твое место, сам же попрошу для тебя право удалиться по-английски, чтобы ты успела поспать, ведь пируем мы полночи, иногда вообще до утра. Единственный момент: не уходи раньше, чем будет поднят третий тост, и кубок опорожняй до дна!

Гермес подождал меня на террасе, пока я переодевалась, выбирала украшения, наносила легкий макияж. Затем мы последовали к дворцу Зевса, где и должны были стоять накрытые столы. На лужайке мы встретили светловолосого молодого человека, отличающегося безупречным телосложением. Он был совершенно наг, если не считать лаврового венка на голове, и играл на каком-то струнном инструменте типа миниатюрной арфы. Его свита состояла из девяти прекрасных девушек в полупрозрачных одеяниях. На них тоже были венки – на всех разные. Одни из красавиц смеялись, другие были грустные, но все они смотрели на белокурого красавца с нескрываемым обожанием.

– О, и Аполлоша явился! – довольно заметил Гермес и представил меня прекрасному музыканту, который оказался богом любви, врачевания и искусств. Его обнаженный торс меня, конечно, смутил, но я не подала виду. К тому же смотреть на нагого Аполлона было не совсем то же самое, что лицезреть полуголого Диониса. Я почувствовала себя посетителем музея искусств, выставленные в котором скульптуры внезапно ожили. Глазела бы и глазела!

– Тебе повезло, – заметил Гермес, когда мы двинулись дальше. – Сегодня почти все в сборе. Арес и Афродита тоже пожаловали, хотя эта парочка вообще редко где появляется вместе.

Он подвел меня к невероятно красивой златокудрой женщине, представив ее мне как богиню любви, и ее темноволосому кавалеру – богу войны. Меня как представительницу слабого пола, конечно, больше заинтересовал Арес. Он был стройный, крепкого телосложения, с точеными чертами лица, жесткими и холодными глазами. Его взгляд пронзал насквозь и заставлял трепетать. Размеры его достоинства, к сожалению, я оценить не смогла: оно было спрятано под алой туникой. Но почему-то я не сомневалась: оно заставило бы трепетать меня еще больше.

Вскоре нимфы пригласили всех к столу. Он был каменным, располагался на широкой террасе. Вокруг него стояли софы с подушками. Гермес усадил меня на ту, что стояла на самом конце стола, а сам направился в другой его конец, расположившись недалеко от царственной четы: Зевса и Геры, которая, как я впоследствии узнала, доводилась громовержцу не только женой, но и сестрой (да, кровосмешение на Олимпе было в порядке вещей).

Первый тост подняли за богов Олимпа. С трепетом я поднесла к губам кубок, наполненный нектаром. Описать его вкуса я не могу – нет аналогов в нашем мире. Могу лишь сказать, что наслаждение, испытанное мною при дегустации этого божественного напитка, напоминало сексуальное. Я положила в рот кусочек амброзии, и это наслаждение усилилось – я суть не испытала оргазм.

Аналогичные ощущения вызвала и вторая рюмка (точнее – чаша), выпитая за героев.

Третий тост был поднят за Зевса. Вот почему Гермес не советовал мне уходить раньше, чем я выпью эту чарку. Удались я раньше, тщеславный бог мог бы подумать, что я мало его уважаю и не желаю пить за него.

Тем не менее нектар пьянил не хуже вина. Я почувствовала, что прилично захмелела, и мне на самом деле пора уходить. Я встала из-за стола и покинула пиршественный зал, никем, как я надеялась, не замеченная.

Однако от глаз Гермеса мой уход, как выяснилось, не укрылся. Заметив, что я вышла из-за стола, он пошел следом. Нагнал меня шеф возле входа в пещеру. Преградив мне путь, он радушно улыбнулся и попросил разрешения надеть мне на руку изящные часики. Кажется, они были золотыми, украшенными изумрудами и рубинами. Там, на Земле, я и мечтать не могла бы о таком подарке! Не знаю, где их успел достать Гермес за столь короткое время, но меня это и не особо волновало. Я искренне была восхищена подарком и благодарна своему шефу за него.

Сразу покинуть Гермеса после того, как он мне сделал такой великолепный презент, было бы невежливо. Будь я у себя на земле, я пригласила бы его на чай. Но как вести себя здесь, я не знала. Похоже, заметив мое замешательство, он сам предложил посидеть немного на террасе над звездным небом, темнеющим внизу и на горизонте.

– Ты рассказал мне обо всех богах Олимпа, кроме одного, – заметила я.

– Кого же я, по-твоему, пропустил? – удивился Гермес.

– Себя.

– А, вот ты о чем… Но ты права, обо мне тебе тоже нужно знать, чтобы хорошо выполнять свою работу. Придется удовлетворить твое любопытство. Тогда слушай.

 

– Личность я плутоватая и вороватая, и это я не наговариваю на себя, а хвалюсь. Ходят слухи, будто эти порочные наклонности я проявил еще в младенчестве, буквально с колыбели, украв коров у Аполлона в то время, когда еще был в пеленках. Но из пеленок к тому времени я, разумеется, уже вырос, хоть и был еще желторотым юнцом. Сейчас уже конфликт между нами исчерпан, но я и тогда знал, что смогу все уладить, иначе не затеял бы это дельце.

Крал и краду не ради денег (мне они без надобности), а из азарта. Чем сложнее задача, тем сильнее мне хочется ее решить.

Да, часики на твоей руке, кстати, тоже ворованные. Я их буквально только что умыкнул для тебя из сейфа любовницы одного твоих современников-миллиардеров. Что там завтра утром будет твориться! Обязательно нужно будет слетать посмотреть.

Чтят меня не только воры, но и купцы, и дипломаты. Это для людей политические конфликты и экономические кризисы – горе и слезы, для меня это лишь головоломки, которые интересно распутывать. Меня не волнуют страдания людей. По мне, чем сложнее задача, чем глубже проблема – тем лучше. Иногда я сам помогаю людям все запутать, чтобы головоломка казалась вообще нерешаемой. И тогда, когда все уже в сотый раз вспоминают пресловутого пушного зверя из пяти букв, я вступаю в игру и сам начинаю двигать фигуры.

Еще одна моя черта – непоседливость. Когда ничего не происходит, мне становится скучно и отправляюсь на поиски приключений. Поэтому помогаю таким же, как я: путешественникам, игрокам и авантюристам.

Я хороший гимнаст, своим покровителем считают меня и легкоатлеты.

Благодаря своей подвижности и мобильности, стал главным по связям и коммуникациям, служу посланцем Зевса, славюсь красноречием и способностью убедить кого угодно в чем угодно.

И еще я извращенец. Возможно, тебя это признание шокирует, и ты не понимаешь, зачем тебе это знать, но я хочу, чтобы ты хорошо себе представляла, с кем имеешь дело.

Любовь и секс для меня тоже своего рода игра, причем азартная. Я могу овладеть почти любой земной женщиной или прекрасной нимфой, не встретив сопротивления. Но это слишком просто, а потому неинтересно. Меня больше прельщает игра и борьба, да и брать женщин я предпочитаю как-нибудь необычно, каждый раз по-новому. Меняю позы, места, изобретаю новые ласки. Многое из того, что общество сочтет извращением, мною испробовано, причем неоднократно и во множестве вариаций, и все это мне интереснее, чем банальное сношение в любой из стандартных поз.

Ты для меня – своего рода экзотика, мне пока не приходилось заниматься любовью со смертной из твоего времени. Вероятно, из-за этого мне хочется иметь тебя в любом месте и в любой позе, лишь бы иметь. И поэтому я устроил тебе этот контракт. Но мне важно, чтобы ты сама захотела моих ласк, поэтому не собираюсь ничего от тебя требовать, и отказ не повлияет на наши деловые взаимоотношения. Ты ничем мне не обязана и вправе вести себя со мной так, как считаешь правильным, я не обижусь и не стану мстить.

 

– Не знаю, зачем я все-таки рассказал тебе о себе все, да еще и откровенно. Мог бы наплести что угодно, и ты бы поверила. Но почему-то с тобой мне хочется быть самим собой, настоящим, – закончил свою речь Гермес. Потом он вдруг сильно посуровел в лице, нахмурился и зло процедил: «Почему-то? Кажется, я знаю почему. Пойду отыщу этого постреленыша, надеру ему уши и заставлю все исправить».

Затем он, явно стараясь не срывать зло на мне, пожелал спокойной ночи и торопливо удалился.

«Какого постреленка? За что драть уши? Что нужно исправить?» – думала я, засыпая.

 

Я оттолкнулась ногами от облака и воспарила. Он легко, как будто лыжник по трамплину, скользнул по воздуху ко мне навстречу. Я протянула к нему руки, он взял их и властно притянул меня к себе. Не знаю, почему мы, вопреки всем законам физики, остались на месте, повиснув в небе, когда он ловко и решительно вошел в меня. Ощутив в себе его мужской орган, горячий, нежный и одновременно твердый, я застонала и запрокинула голову. Он двигался во мне уверенно и ритмично, с каждым толчком подгоняя к вожделенному финалу. Но стая птиц пролетела рядом, щебеча и выводя звонкие трели, и я проснулась, так и не достигнув конечной точки.

 

Я лежала обнаженная, бесстыдно раздвинув ноги, и меня мучило стойкое ощущение, что мое лоно мгновение назад не было пустым. По пещере порхала чудесная птичка, щебеча и выводя трели – она и разбудила меня так не вовремя. Но вставать, похоже, и вправду было пора. Я конфузливо свела ноги, как будто кто-то мог видеть это бесстыдство, и подумала, что надо будет спросить у кого-нибудь простынь или сорочку. Немного понежилась, вспоминая сладкий сон, потянулась и встала.

В стене за тонкой занавеской были две ниши, которые, как я выяснила еще вчера, имели сантехническое назначение. В одной из ниш был душ, включающийся по моему желанию. Я освежилась и вернулась в спальню. «Да, и полотенце надо бы попросить», – подумала я. Холодно, конечно, не было, но я не очень люблю чувствовать себя мокрой.

Глава четвертая. Несчастная Ио

Я взяла в руки сандалии и босиком, чтобы не натирать израненные ноги еще сильнее, направилась к Гефесту. Встречаться с ним мне не хотелось, и если б обновка причиняла мне лишь небольшой дискомфорт, носила б ее без починки. Но дальше так продолжаться не могло. Из-за того, что сделанные Гефестом для моих самостоятельных полетов босоножки с крылышками безжалостно натирали мне ноги, я неоправданно редко летала на землю, хотя общественные связи с лидерами мнения и летописцами налаживать нужно было позарез.

В первом полусамостоятельном полете меня сопровождал Гермес, на котором была аналогичная обувь, но, по видимости, более удобная. Уже на полпути к земле я поняла, что крылатые сандалеты трут, причем сильно.

Променад до таверны, где нас ждал осведомитель Гефеста, передающий ему слухи и сплетни о богах, стоил мне неимоверных усилий. При этом я старалась идти бодренько, чтобы Гермес не заметил, что кожа на лодыжках у меня содрана до крови, и не предложил обратно отнести меня на руках, как в прошлый раз, когда я разомлела в его объятьях. Допустить такого я не могла, особенно после его признания в том, что он поставил перед собой цель меня соблазнить и всячески надо мной поизвращаться.

На обратном пути я уже прихрамывала, моля бога, чтобы Гермес не обратил на это внимания. Когда мы вернулись на Олимп, оказалось, что он заметил все, но, как и обещал, благодушно позволил мне мучить себя, не прося у него помощи. Он принес мне баночку с каким-то снадобьем. Герма сам хотел смазать мне раны, но я отказалась – уж с этим-то я точно справлюсь сама. Почти сразу же после нанесения целебной мази боль прошла, а к утру пропали и раны.

Гермес сразу же предложил мне сходить к Гефесту и попросить подладить сандалии, чтобы они стали удобнее. Но мне так хотелось избежать встречи с уродливым кузнецом, что я отказалась, сказав, что все нормально, разносятся.

Обрадованная тем, что кровавые мозоли излечились так быстро, совсем уже самостоятельный свой полет я решила совершить на следующий же день. Я смело обула таларии (так, оказывается, назывались здесь мои крылатые босоножки) и направилась по проложенному для меня вчера Гермесом маршруту.

Я боялась заблудиться, но не это оказалось моей проблемой. Похоже, излечить меня от пространственного кретинизма для Гермеса было таким же плевым делом, как и научить понимать греков, так что я не заплутала. Но ноги на этот раз оказались натерты еще сильнее, чем в прошлый, так что я еле-еле добралась обратно и потом даже слезу проронила, смазывая израненные лодыжки, – так было больно. Да, мазь снова быстро излечила раны, но до нее нужно было еще добраться!

После я две недели не решалась обуть таларии, и вот сегодня снова пошла на этот эксперимент, и опыт снова не удался. Сомнений не оставалось: без визита к Гефесту не обойтись.

 

Вам, наверное, интересно, почему я так боялась встречи с Гефестом. Причина была, даже несколько: три в одной, можно сказать.

Во-первых, пока я никуда не летала, сведения о местных порядках и своих работодателях черпала у местных нимф. И вот все они в один голос утверждали, что Гефест – садист и вообще извращенец. Рассказывали, что он жестко имел всех дам, которые приходили к нему с какой-либо просьбой, причем не только входил в них своим огромным деформированным органом, но и пытал какими-то механизмами. Несчастные после этого чуть ли не каждую ночь кричали и стонали во сне, вспоминая ужасы этого свидания. И ни одна из них не решилась прийти к злодею-любовнику на вторую встречу. Если б девушки были б не нимфами, а смертными, то он, вероятно, «залюбил» бы их до смерти.

Во-вторых, я не забыла, как он посмотрел на меня при нашей первой встрече, как будто оценивал и уже представлял, куда, как и что он в меня всунет. Быть при этом вежливой и приветливой было тогда нелегко. Теперь же, когда его репутация мне известна, сдерживать эмоции будет еще сложнее.

В-третьих, я помню и свое пробуждение на следующее утро после пира богов, на котором я была гостьей. Могу поклясться, что кто-то невидимый пытался изнасиловать меня во сне. Кто это мог быть, кроме Гефеста? Стать невидимым и проникнуть ко мне незамеченным мог только бог, а все они, за исключением кузнеца, были чертовски привлекательны для противоположного пола и точно не испытывали потребности подлезать к кому-то в постель тайком. К тому же вокруг было столько прекрасных нимф, готовых ублажать их денно и нощно! По сравнению с ними я была дурнушкой, так что позариться на меня мог только Гефест.

 

В то утро я хотела пожалиться на обидчика Гермесу, но не успела. Опережая меня, когда я появилась на пороге его золотых хором, он сообщил:

– У нас проблемы. До подданных дошли слухи о том, что Гера истязает животных, а самого Зевса они теперь считают зоофилом.

– Что? – я вытаращила глаза, пытаясь осознать происшедшее. Информации было маловато, чтобы понять, что произошло на самом деле. – Можно чуть подробнее?

Оказалось, что Гера обвинила своего любезного громовержца в интимной связи с какой-то красивой беленькой телочкой (не в фигуральном, а самом прямом смысле этого слова – то есть не с девушкой, а с коровой, буренкой). Обитателей Олимпа это не удивило: хранительница семейных ценностей способна была приревновать своего благоверного хоть к столбу. Конечно, объяснить, какого лешего Зевс притащил в свой хлев эту корову, было невозможно. Сам он утверждал, оправдываясь, что собирался заняться выведение новой породы буренок – декоративных, вот и начал собирать у себя в хлеву самые примечательные экземпляры. Так или иначе, Гера решила, что ее муженек привел к ним в дом свою любовницу, и она решила наказать «соперницу»: каждый день богиня приходила в хлев и лупцевала несчастную телочку кнутом. Кому-то из нимф, похоже, стало невмоготу смотреть на то, как мучается невинное животное, и она выкрала корову, перенесла ее с Олимпа на землю и отдала на попечение какому-то доброму скотоводу. Тот же разнес повсюду сплетни, будто Зевс взял в себе в любовницы телочку, а Гера узнала и хотела забить коровку до смерти, но та чудом спаслась, убежала. Все только и говорили о развратности Зевса и его неспособности защитить возлюбленную, да о жестокости Геры, готовой убить ни в чем не повинное животное, которое и так уже стало жертвой сексуальных домогательств ее супруга.

Гермес был прав – это катастрофа. Антикризисного пиар-плана на такой случай у меня не было даже в набросках, что, думаю, простительно, учитывая абсурдность происшедшего. Но отпускать эту ситуацию на тормозах было нельзя. И действовать нужно было оперативненько.

Я плюхнулась на софу и, обхватив голову руками, задумалась. Наконец, меня осенила неординарная идейка, но я была не уверена, что это прокатит. Требовалась кое-что уточнить.

– А Зевс, в принципе, умеет людей превращать в животных или наоборот?

– Да мы все это умеем. Хоть в животных, хоть в птиц, хоть в цветы, хоть в овощи – плевое дело.

– Тогда я, кажется, придумала романтическую историю. Нужно только ее красиво оформить и донести до СМИ, ну, то есть до летописцев, поэтов и главных сплетников.

И я поделилась с шефом своей гениальной выдумкой.

– Скажем, корова изначально была не коровой, а прекрасной девушкой, и звали ее, допустим, Ио. Она была так нежна, свежа и невинна, что Зевс не смог устоять перед ее обаянием. Сама не желая того, она разбила его сердце. Но, будучи верным мужем и порядочным богом, он не мог требовать от нее любви. Тогда он решил принять в дом эту кроткую сироту, чтобы она стала ему дочерью, и окружить ее отеческой заботой. Однако Гера не поверила ему, и тогда Ио, не желая вносить раздор в семью, попросила Зевса превратить ее в корову, и тот исполнил ее просьбу, так как дал обещание. Увидев прекрасную телочку, Гера решила, что ее готовят на заклание. Богиня пожалела Ио, забрала в свой хлев и приставила к ней стражу. Желая дать девушке свободу, Зевс поручил тебе выкрасть ее. Но обратно в человека громовержец превратить Ио не успел. От перенесенных страданий рассудок у нее помутился, и она сбежала от своего благодетеля. Долго бегала Ио по свету, пока не попала в какое-нибудь особое место. Здесь Зевс наконец-то настиг ее и вернул несчастной человеческий облик. В этом особом месте было так хорошо, что рассудок снова вернулся к Ио. Здесь ее увидел благородный человек, полюбил всем сердцем и просил стать его женой. В перспективе они поженятся, будут жить счастливо и умрут в один день. А тебе нужно будет выкрасть корову у того скотовода, доставить ее в заданную точку и превратить в красную девицу. Справишься?

Похоже, моя история Гермесу понравилась, потому что он подлетел ко мне, сорвал с софы, подбросил, поймал и, поцеловав в щеку, похвалил: «Умничка! Я в тебе не ошибся».

– Тогда обсудим детали, – сказала я, усаживаясь обратно на софу и поправляя тунику.

– И начнем с внесения корректировок в твою историю. Дело в том, что Ио вот-вот отелится, поэтому легенда о невинности и отеческой заботе не прокатит. Придется все же сделать трепетную Ио и мужественного Зевса нежными любовниками. А достигнув нужной точки, которой пусть будет Египет, она родит теленочка, то есть сыночка, который станет тамошним правителем.

– Поняла, - кивнула я. – Сейчас оформлю все на бумаге, чтобы раздать всем пресс-релизы.

– С пресс-релизами не получится, принтеров еще не изобрели. Так что не будем шокировать аборигенов. Поступим лучше так: ты мне по сети свой текст перешли, а я продиктую нимфам, так и сделаем несколько копий на пергаменте. А пока ты будешь заниматься текстом, я выкраду и отнесу Ио в Египет, превращу в женщину, посажу на трон, приму роды, а потом соберу у себя поэтов, летописцев и самых языкастых сплетников.

– Ты шутишь? – огорчилась я.

– В смысле?

– Ты же не можешь все это успеть, пока я пишу текст.

– Должен успеть. Хотя ты права, собрать всех на встречу можно и завтра.

– Да, и нужен еще информационный повод. Не будем же мы им говорить, что созываем всех, чтобы опровергнуть грязные слухи. А то, может, мы еще и сами им эти слухи сперва расскажем, вдруг кто-то не слышал?

– Разумеется. Что предлагаешь?

Я снова энергично зашевелила извилинами.

– А в Египте уже есть царь? – наконец-то спросила я Гермеса, подцепив за хвостик одну идейку.

– Нет пока.

– Тогда сын Ио и якобы Зевса станет первым царем?

– Получается, что так.

– Ну, так отличный же информационный повод!

– Да откуда ты взялась такая, что даже меня обгоняешь мыслями? – сделал мне щедрый комплимент Гермес.

Вдохновленная этими словами, я побежала к себе за компьютер, совершенно забыв о том, что кто-то ранним утром покушался на мою честь.

 

Конечно, про честь это я слишком загнула. Невинности я лишилась в 16 лет, а сейчас мне 26. За десять лет поисков своей половинки я познала, выражаясь библейским языком, достаточно много мужиков.

Первая связь не была долгой, но она была ранней, когда я еще не была готова к предательству. Года три после этого я не подпускала к себе мужчин, зализывала раны.

Потом был курортный роман. Я позволила его себе только потому, что знала: продолжения не будет, я не успею увлечься сильно, а, значит, и не испытаю разочарований.

Однако в следующий раз я снова повела себя неразумно: снова позволила себе влюбиться. Это был новый преподаватель в нашем университете. Он был старше меня почти на 15 лет, но вел себя так, будто невинный юноша. Стоило красивой девушке в слишком короткой юбке или в топе с глубоким декольте заговорить с ним, он тут же заливался краской. Нас, студенток, это забавляло. А мне захотелось его соблазнить, из азарта. Это было непросто, но через год цель была достигнута. Он оказался не таким уж и невинным, как нам казалось, а совсем даже наоборот. Он многому научил меня и в постели, и в жизни, и в профессии. Но через год он переехал в столицу, где почти сразу женился на какой-то профессорше, а я осталась в провинциальной дыре снова одна.

Мне повезло устроиться в местную администрацию, но угораздило завести роман с коллегой. Все тайное становится явным, всплыла и наша связь. Оказалось, что я запятнала честь мундира, и пришлось писать заявление. Мой же кавалер, напротив, пошел на повышение, а от меня начал шарахаться, как черт от ладана.

По счастью, мне подвернулся Макс. Мы познакомились в кафе, и я даже не думала, что наши отношения не закончатся после первой же ночи. Мы стали встречаться, спустя время он пристроил меня на работу к своему дяде (к тому самому, которого посадили за экономические преступления накануне моего знакомства с Гермесом).

С Максом мы считались женихом и невестой, хотя жили порознь и дату свадьбы не назначали. Зато по-родственному занимались сексом втроем с его дядей (и, соответственно, моим работодателем). Знаю, что Макс периодически водил к себе девочек, но претензии не предъявляла. Мы почти сразу договорились о свободных отношениях. Правда, я этой свободой, в отличие от своего жениха, почти не пользовалась. Надеялась, что после свадьбы, если она все-таки состоится, и Макс добровольно откажется от своей свободы (должен же он когда-нибудь нагуляться).

Кажется, он огорчился, когда я сказала, что уезжаю работать по контракту на целый год. Конечно, ему было удобно, что я всегда под рукой. Но, надеюсь, он все же любит меня и скучает по-настоящему. Может быть, он уже сейчас понял, как сильно меня ему не хватает, и что никто не может меня заменить, и теперь подыхает от тоски. А я, к стыду своему, никак не могу выбросить из головы молодого красивого бога, который к тому же является моим непосредственным начальником. Стыдно. Лиля, стыдно! И ни разу не разумно.

 

Перед пресс-конференцией мне предстояло познакомиться с теми, кого я должна буду, незаметно для них самих, направлять по нужному нам курсу, умело вкладывая в их головы подходящую информацию. Не спрашивайте меня, как на подобные манипуляции смотрела моя совесть. Мы с ней договорились, чтобы она молчала, когда я работаю. Ведь работать на совесть – это хорошо выполнять те задачи, за решение которых тебе и платят. Здесь же возникало противоречие: или трудишься на совесть и получаешь за это средства к существованию, или гордишься своей совестливостью и перебиваешься с хлеба на воду. Я предпочла первое.

Возможно, вы заметите, что работа тоже бывает разной, мол, могла бы я выбрать и другую. Но здесь я вам возражу: у каждого свои умения и способности, и если природа наделила меня именно такими, их я и должна реализовывать. К тому же не я выбирала, куда мне поступать. Профессию мне, честно говоря, выбрали родители, и они, надо признаться, угадали.

 

Впрочем, что это я все о себе и о себе? Вернемся-ка к нашим баранам, то есть представителям одной из древнейших профессий – журналистики. Строго говоря, к тому времени, в котором я сейчас оказалась, такой профессии еще не сформировалось. Роль СМИ выполняли летописи и литературные произведения. Среди тех, кого пригласил на пресс-конференцию Гермес, были специалисты разного профиля и разного веса: начиная с мэтра пражурналистики поэта Гомера, имя которого мне показалось знакомым, и заканчивая каким-то общительным толстячком, имя которого я не запомнила. Впрочем, оно, как сказал мне Гермес, и не войдет в историю: таланта у толстячка ноль, зато посплетничать он любит и любые слухи разносит лучше сорок.

Когда говорят о распространении слухов и сплетен, то обычно вспоминают про женщин, обвиняя нас в том, что у нас длинные языки. Однако хочу заметить, что на первом нашем «журналистском» сборище дама была всего одна – девушка по имени Сапфо, но даже она была представлена мне Гермесом не как лидер общественного мнения, а как талантливый поэт.

Собранным на пресс-конференцию представителям пражурналистики Гермес представил меня как свою помощницу и олимпийского пресс-секретаря (мне понравилось, как звучит название моей новой должности). Я раздала пресс-релизы и присоединилась к своим подопечным: вел мероприятие сам шеф.

 

Пресс-конференция, если ее можно так назвать, тогда прошла успешно. Честь и достоинство громовержца и его достопочтимой супруги были защищены, репутация восстановлена. В Египте появился царь, а на свете стало меньше на одну корову и больше на одну девушку. Так что эту историю можно забыть и вернуться к тому моменту, на котором я прервала повествование, отвлекшись на воспоминания и лирические отступления.

А остановилась я на том, что, держа в руках коварные сандалии, шла на поклон к Гефесту, который мне был неприятен, и которого я боялась.

В это время суток Гефест обычно бывает в кузне, туда я сразу и направилась. Когда я вошла в мастерскую, услышала, что кто-то вскрикнул, и заметила, как вдали метнулась чья-то тень, и клочок чьей-то белой туники мелькнул, исчезая в соседнем помещении, служившем, похоже, кладовкой или комнатой для утех. Похоже, в гостях у кузнеца была юная дама. Представив, что ей сейчас предстоит пережить, я содрогнулась. Но лезть в чужие дела я не имела права, да, признаться, и не хотела. Заметила лишь, что Гефест перед моим приходом, судя по приподнятой ниже пояса тунике, занимался не кузнечным делом, и я, вероятно, помешала ему. Не желая еще сильнее отрывать его от приятного занятия, тем самым вызывая раздражение и наживая себе опасного недруга, я извинилась за беспокойство и сказала, что приду в другой раз. Но он заметил в моей руке сандалии и сам догадался, в чем дело.

– Трут? – спросил он.

– Ага, – призналась я.

Он принял из моих рук сандалии и, присев на корточки, обхватил мою ножку, приподнял, погладил и предложил бальзам для заживления ран. Я поблагодарила, сказав, что бальзам у меня имеется. Гефест обещал к завтрашнему дню подогнать таларии по ноге.

– А мерки ты снимать не будешь? – поинтересовалась я у горе-сапожника, который и в прошлый раз не удосужился измерить мою стопу, в результате сделав не летающие, а какие-то пыточные сандалии.

– Так я же посмотрел на твою ножку, – ответил мне он.

Спорить я не стала, хотя процесс визуального снятия мерок и вызывал у меня недоверие.

Пообещав зайти за талариями на следующий день, я попрощалась с Гефестом и пошла к себе – лечить мозоли.

На террасе меня ждал Гермес. Он продолжал приносить мне ужины и обеды, хотя, теоретически, теперь, имея свои таларии, я могла перекусывать в таверне на земле (жалованье мне выплачивали регулярно, дважды в месяц).

Я поблагодарила его и попросила подождать 5 минут, пока я смажу бальзамом мозоли. Он посмотрел на мои ступни с сочувствием и заметил:

– Сходи к Гефесту, пусть переделает таларии. Или, хочешь, я сам его попрошу.

– Я как раз от него, завтра сделает.

Спустя 5 минут я присоединилась к Гермесу на террасе и предложила ему разделить со мной трапезу, но он, как обычно, решил ограничиться фруктами и вином.

Когда я прикончила обед и тоже приступила к вину и фруктам, он сказал, что задержался потому, что хотел поговорить. Впрочем, я и сама об этом догадалась.

– По работе? – поинтересовалась я на всякий случай, хотя подозревала, что повод неформальный.

– Нет, о личном, – он не стал юлить и делать долгое вступление. – Я заметил, что в последнее время ты грустная и даже какая-то нервная. Что тебя гложет?

– Да нет, показалась, все в порядке, – ответила я. Не могла же я признаться, что меня терзает неимоверное притяжение к нему и невозможность реализовать свое желание стать его любовницей. И что меня грызет совесть за то, что я неверна Максу, пусть и не физически, а лишь в воображении.

– Мне кажется, тебе не хватает секса. Это естественная потребность в твоем возрасте. Сексуальное воздержание не приводит ни к чему хорошему.

Кто позволил ему лезть мне в душу и затрагивать интимные темы? Я вспыхнула. Если б он был обычным человеком, влепила бы ему пощечину. Но он был богом, к тому же моим шефом, поэтому я сдержалась и ограничилась лишь просьбой не лезть мне в душу и не учить жить. Но он меня не послушал.

– Понимаю, что фавны вряд ли сильно привлекательны в качестве сексуальных партнеров для земной женщины, – продолжил он, и я невежливо фыркнула.

– Но, думаю, бог тебя мог бы устроить. Так что напоминаю, что всегда к твоим услугам. Только скажи, что согласна, и я не позволю тебе скучать, – закончил свою речь Гермес, не обратив внимания на мой смешок.

На этом беседа была завершена. Он поцеловал мне руку, заставив, как обычно, застучать мое сердце чаще, и улетел куда-то по своим делам.

Глава пятая. Научный подход

После ухода Гермеса я села писать пиар-план, но сосредоточиться на работе никак не могла. Шеф мой был не богом, а настоящим искусителем. Наверняка он замечал, как меняется мое состояние от его прикосновений. Делая мне пикантное предложение, он, коварный, знал, что от него невозможно отказаться. Как это называется в моем мире? Сексуальными домогательствами на работе? Совершенно очевидно, что мой шеф домогался меня, и это было нечестно и незаконно.

Конечно, он не шантажировал меня и не проводил связи между нашими личными и служебными взаимоотношениями (и на том спасибо). Но он использовал рабочие моменты в личных целях, при каждом удобном случае касаясь меня, лаская взглядом, вкрадываясь в мою душу своим сладким голосом и разжигая во мне желание. С каждым днем мне было все труднее заставлять себя сдерживаться, чтобы не ответить на его прикосновения, не показать, что таю от его голоса, а его взгляд заставляет забыть обо всем на свете.

Но он не знал про мой печальный опыт любовно-служебных взаимоотношений. Между тем, предательство моего бывшего возлюбленного-коллеги многому меня научило. Я же не полная идиотка, чтобы повторно наступать на одни и те же грабли. Уроки из своих ошибок я извлекать умела.

Желая еще основательнее убедить себя в том, что с Гермесом связываться мне никак нельзя, я создала файл, начертила таблицу из двух колонок. В первую решила выписать аргументы против этого романа, во вторую – за. В какой-то умной психологической книжке я читала, что это помогает разобраться в себе и понять, чего же хочется на самом деле.

Первым пунктом в левом столбике написала имя своего жениха, ждущего меня на земле. Вторым пунктом – возможное недовольство Зевса или Геры (если они окажутся противниками служебных романов, то вышвырнут, разумеется, не Гермеса, а меня). Третий пункт – неминуемая разлука после окончания контракта. В правом столбике написала лишь одно слово: «Хочу!». Аргумент был всего один, но он перекрывал все другие. Мне показалось, что первая буква написанного справа слова разрастается и перечеркивает все слова, записанные слева. Я закрыла файл, выбрав во всплывшем окне команду «не сохранять». Ничегошеньки не дал мне этот психологический прием. Разум боролся с инстинктами, и, похоже, проигрывал. Но я не сдамся, я буду держаться сколько смогу, и, возможно, все-таки выстою!

К тому времени, когда Гермес принес мне ужин, состоящий из овечьего сыра, йогурта и фруктов, мною был написан только «пиар-план». В смысле, напечатано было только это слово, а под ним – ни одного пункта. По счастью, шеф не стал расспрашивать меня, как продвигается работа, лишь оставил корзину с провизией на столе и удалился.

Я перекусила и пошла дальше вымучивать из себя этот самый план. Вскоре поймала себя на мысли, что вписываю под набранным ранее названием привычные фразы, не наполненные никаким содержанием, как для отчета: «составить список лояльных летописцев», «провести день открытых дверей для лидеров общественного мнения, летописцев и поэтов», «разработать логотип компании», «составить прогноз возможных кризисов», «подготовить план антикризисных мероприятий»…

Осознав, что уже поздно, и работать сегодня я уже не в состоянии, закрыла компьютер и пошла в спальню.

 

На этот раз мне приснилось, что мы с Гермесом занимаемся любовью на глазах у всего сонма олимпийцев: богов, богинь, фавнов и нимф. С одной стороны, это мешало отдаться наслаждению – не хотелось совершить какой-либо ошибки, которую потом будут обсуждать, посмеиваясь. С другой стороны, это приятно щекотало нервы и невероятно возбуждало. Тут Герма, не прекращая двигаться во мне, поцеловал меня в губы, ловко орудуя языком, и я совершенно растаяла, нет – даже расплавилась. Мне стало совершенно безразлично, смотрят на нас или нет, и все ли мы правильно делаем. Я полностью отдалась своим ощущениям. Приятная сладость разливалась по телу, и волны наслаждения подкатывались все ближе к затылку. Но тут я услышала голос Макса. «Дура!» – сказал он. Я поняла, что он тоже наблюдает за нами, и открыла глаза, чтобы убедиться в этом.

И я оказалась одна в своей пещере. Но при этом было ощущение, что все-таки не одна, что кто-то наблюдает за мною. Я машинально тронула свои трусики: они были влажные, хоть выжимай. Я потянулась, скинула с себя простынь (теперь я всегда спала под ней) и пошла в душ.

 

Прикончив остатки вчерашнего ужина, я пошла в кабинет, чтобы закончить написание пиар-плана. Крышка ноутбука была поднята, а на экране был открыт файл с табличкой за и против. Я остолбенела. Мистика какая-то! Я же точно помню, что не сохраняла его. И еще выходило, что за мной следят, роются в моих документах… Хорошо еще, что из таблички было сложно понять, о чем она: слева написано три слова: «Макс», «Зевс» и «разочарование», а справа – всего одно: «Хочу!».

Вспомнила утреннее ощущение, что я в пещере не одна. Похоже, шестое чувство меня не обмануло – здесь кто-то был, только не в спальне, а за моим рабочим столом. Снова Гефест? Вроде, не особо на него похоже. Надо будет все-таки рассказать Гермесу об этих странных ночных визитах.

Поняла, что беспокойство снова не даст мне нормально работать. Решила отложить пиар-план на послеобеденное время, а сейчас забрать у Гефеста и опробовать отремонтированные сандалии.

 

К богу-кузнецу я заявилась, похоже, снова не вовремя. Он выглядел невеселым и встревоженным, даже раздраженным. В соседней комнате кто-то плакал. Вероятно, я застала его за истязанием своей новой жертвы и заставила прервать это занятие. Конечно, такое не могло не вызвать раздражения. К тому же я невольно стала свидетелем его жестоких забав. Чтобы не злить Гефеста еще сильнее, я буркнула «спасибо», схватила протянутые мне сандалии, и, даже не померив их, поспешила ретироваться.

 

Ноги уже совсем не болели, от мозолей не осталось и следа, но я не решилась опробовать крылатые босоножки после ремонта, не захватив с собой баночку с бальзамом. Вовремя я об этом не подумала, поэтому пришлось возвращаться к себе.

К тому же на душе было тяжело от того, что только что мною было получено подтверждение нехороших слухов, связанных с садистскими наклонностями Гефеста. Между тем, в мои обязанности входило создание его положительного имиджа, как и других олимпийских богов.

Я присела на террасе возле входа в свою пещеру и стала размышлять, как правильнее поступить в этой ситуации и что придумать для восстановления репутации Гефеста, если я все же приду к выводу, что обязана решить эту задачу, как бы я к богу-кузнецу ни относилась. Может, и по этому вопросу составить табличку за и против? Хотя, наверное, не стоит. А то вдруг это именно он заглядывает в мой компьютер (хорошо еще, если только в него, а не в постель).

Глава шестая. Жертва Артемиды

Размышления о репутации Гефеста и подглядывании за мной некого невидимки прервало неожиданное появление Гермеса. Он спикировал откуда-то сверху, ловко приземлившись в отодвинутое от стола кресло, и без предисловий сообщил:

– У нас снова ЧП.

– И кто начудил на этот раз? – поинтересовалась я, бросая под скамью таларии, которые почему-то до сих пор не выпускала из рук.

– Артемида.

– Да она ж сама невинность! – удивилась я. – Не могу поверить, что она замешана в сексуальном скандале. Она же дева!

– Скандалы бывают не только сексуальные, – резонно заметил мой шеф. – Это просто у тебя все мысли в одну сторону повернуты из-за неудовлетворенности.

Я намеренно не стала отвечать на вторую часть его реплики, сконцентрировавшись на первой:

– А какого типа скандал случился на этот раз?

– Еще толком неясно, – признался Гермес. – Вроде как загнала и затравила собаками какого-то оленя.

– Разве на охоте это не обычное явление? – поинтересовалась я. – Или у нас зоозащитники объявились?

– Говорят, что это был не совсем олень.

– Как олень может быть не совсем оленем? – не поняла я.

– Так же, как корова может быть не совсем коровой, – намекнул Герма на недавнюю историю, которую нам пришлось разруливать.

– Превращенный?

– Да.

– Кем и за что?

– Вроде как самой же Артемидой, а за что – сам не знаю.

– А что Артемида говорит?

– Ничего, закрылась у себя, никого не пускает – боится гнева Зевса. Он не любит кровавых поступков.

– Придется нам, наверное, самим провести расследование, а потом уже решим, что делать.

– То же самое хотел тебе предложить.

Я полезла под скамейку за талариями, начала переобуваться.

– Уже успела их опробовать? Точно не трут? А то, может, лучше я тебя на руках понесу? – проявил заботу шеф.

– Нет, лучше я сама, – отклонила я коварное предложение. – Как раз и проверю их в деле.

Я обулась, и мы полетели.

Сначала мы поговорили с дриадами, которые обычно сопровождали Артемиду на охоте. Опасаясь ее гнева, они не захотели посвящать нас в подробности происшедшего. Историю нам удалось узнать лишь в общих чертах, и звучала она не слишком правдоподобно. Если верить девушкам, Актеон и Артемида решили посостязаться в мастерстве охоты, и тот, конечно же, проиграл. Для того чтобы утешить юношу, богиня подарила ему шкуру убитого ею оленя. Благодарный за оказанную честь, он тут же накинул подарок Артемиды себе на плечи. Собаки, разгоряченные охотой, почему-то перепутали хозяина с добычей и набросились на него. Желая помочь юноше убежать от собак, Артемида превратила его в оленя, но было уже поздно – она не успела его спасти.

– Вот видишь, ничего сексуального в этом скандале нет, – поддел меня Гермес.

– И ничего предосудительного, – парировала я. – Так что можем умывать руки.

– Мы слышали только одну сторону конфликта, – заметил Гермес. – Нужно выслушать и другую.

 

Затем мы посетили дом предполагаемой жертвы – некоего искусного охотника Актеона. Слухи о его превращении богиней в оленя с последующим разрыванием на клочки сворой его же псов распространял егерь несчастного. Вести допрос Гермес доверил мне.

– Расскажи, как все было, – велела я егерю.

– Мой господин, как обычно, отправился на охоту. Он оторвался от общей группы и долго не возвращался. Я пошел его искать. Вижу: господин присел в кустиках, чтобы справить нужду. Тут за кустами кто-то захихикал и набросил на него оленью шкуру. Он тут же превратился в оленя. «Ату его!» – раздался женский голос. И на оленя набросились собаки. Он пытался убежать, но не успел. Я не мог смотреть, как собаки дерут моего господина, и отвернулся. Сквозь ветви деревьев я увидел луноликую богиню Артемиду, окруженную дриадами, и она ликующе смеялась. Я попытался убежать, но не уверен, что она меня не заметила. Вот я и решил рассказать все как было родителям Актеона, надеясь на их защиту и покровительство.

История егеря звучала не более правдоподобно, чем рассказ дриад.

– Что-то ты не договариваешь, – строго сказала я свидетелю преступления. – Например, ничего не сказал про охотничье состязание.

– А, это вы про спор между Артемидой и господином, кто лучше охотится? Держали они пари. Но соревнования назначили на конец месяца.

«Почему об ивент-мероприятии я узнаю позже всех и случайно?», – подумала я, но решила, что сейчас поднимать этот вопрос не время.

– Получается, Артемиде была выгодна гибель Актеона, – прошептала я на ухо Гермесу, поднявшись на цыпочки. – Она боялась, что он может ее победить.

– Ерунда, – ответил Гермес, наклоняясь к моему уху. – Смертному бога не победить, – и тут мой шеф неожиданно куснул меня за мочку.

Я покраснела от возмущения, нахлынувшего желания и стыда, опасаясь, что кто-то мог увидеть эту проказливую ласку. Но, кажется, егерь ничего не заметил, так как, раболепно согнувшись, изучал пол.

– Не ври! – пришел мне на помощь Гермес, обращаясь к егерю. – Признавайся, чего боишься. Твой господин стал свидетелем чего-то, чего видеть был не должен, так?

– Правда ваша, – согласился тот. – Только я вам ничего не скажу, иначе она меня уничтожит.

– А если не скажешь, уничтожу я, – пригрозил Гермес. – Тебя в кого лучше превратить: в мышь или зайца?

– Ладно, расскажу, – тут же сдался свидетель. – Только вы меня защитите от нее, пожалуйста.

– Защитим, – пообещал Гермес.

– Артемида и дриады ласкали друг друга, как любовники, – пробормотал егерь, склонившись еще ниже и еще внимательнее изучая пол.

– Все-таки он сексуальный! – торжествующе констатировала я, вовсе не думая, что егерь приободрится, приняв этот возглас на свой счет. Но он явно почувствовал себя увереннее, приподняв голову и переведя взгляд с пола на стену.

– Умничка, угадала, – снова шепнул бог и лизнул меня за ухом, хоть я и попыталась увернуться. В трусиках у меня снова стало влажно.

 

Пообедав в ставшей уже родной нам таверне, мы вернулись на Олимп, чтобы решить, как подать историю гибели Актеона-оленя летописцам и поэтам, чтобы она звучала красиво и достоверно. Гермес предложил остановиться на гипотезе, озвученной дриадами, но мне показалось неразумным рассказывать о споре Артемиды с Актеоном, кто из них лучше охотится. Ведь у кого-то, как и у меня во время допроса егеря, может возникнуть подозрение, что погибший оказался более сильным охотником, чем сама Артемида, вот она и решила его убрать.

– Давай скажем, что Актеон увидел Артемиду голой, когда она купалась, и она так сильно засмущалась, что превратила его в оленя. А остальное произошло без ее участия и вопреки ее желанию. А сейчас она сама в шоке и оплакивает юношу, который на сам деле ей очень даже нравился.

– Богиня засмущалась от того, что кто-то увидел ее нагой? – засмеялся Гермес. – Ты что не видела, как она иногда по Олимпу ходит?

Это точно, «скромница» Артемида нередко появлялась на публике в чем мать родила и при этом чувствовала себя комфортно.

И снова Гермес взял за основу мою историю, лишь подкорректировав ее:

– Скажем, что, увидев Артемиду купающейся, Актеон не смог справиться со своим вожделением и попытался ею овладеть, а она, защищая свою честь, была вынуждена превратить его в оленя.

Я пошла писать пресс-релиз и диктовать его нимфам, а Гермес полетел к сестре, чтобы убедить ее провести брифинг и озвучить придуманную нами легенду.

После мы облетели летописцев, собрали их в таверне, которая уже не в первый раз использовалась нами как зал для проведения брифингов. Чуть позже к нам присоединилась заплаканная Артемида, которая с искренней горечью поведала собравшимся о происшедшей трагедии. В завершение Гермес сказал, что родители Актеона получат вознаграждение, которое, конечно, не вернет им сына, но поможет легче перенести утрату.

Когда все разошлись, мы поужинали и вновь полетели на Олимп. Я была в отличном настроении, так как все прошло на высшем уровне.

– День был трудный, но плодотворный, – прочитал мои мысли Гермес, когда мы приземлились. – Надо бы нам отметить благополучное замятие скандала и рождение новой красивой легенды.

Я призналась, что отметить это событие очень даже не прочь. Договорились встретиться через полчаса у меня на террасе.

 

Я приняла душ, переоделась в чистую тунику, повесила на шею монисто, надела на руку браслет, сделала прическу и подкрасилась. Когда пришел Гермес, мне оставалось лишь надушиться и встретить его во всей красе.

Возможно, кому-то покажется, что сотрудница, не планирующая соблазнить шефа, не должна так тщательно готовиться к корпоративу, но тут я поспорю. Независимо от своих целей, женщина хочет выглядеть привлекательно, особенно в глазах мужчины, который ей нравится. Тем более, если этот мужчина ее шеф, да вдобавок еще и бог.

 

Встретив Гермеса, я села не в кресло, как обычно, а на широкую скамью возле перил – втайне я надеялась, что он разместится рядом и попытается ухаживать за мной, но он опустился в кресло. То ли он не догадался, для чего я выбрала именно это место, то ли подумал, что я собиралась возлежать на скамье, как здесь было принято, то ли почему-то решил сохранять дистанцию.

Мы пили неразбавленное вино и смеялись, вспоминая неуклюжие попытки егеря скрыть увиденное в лесу, искусную игру Артемиды, якобы страшно скорбящей о нечаянной гибели Актеона, глупые вопросы летописцев и восторги поэтов, которые чуть ли не на ходу начали сочинять свои вирши. Придуманную нами историю они заглотили, как рыбы наживку. Видно было, что о манипулировании информацией пражурналисты не имели никакого понятия! В руках опытного пиарщика они были, как кусок глины.

Но постепенно выпитое вино усыпило во мне пиарщицу и пробудило совесть. Я понимала, что Актеон не делал ничего плохого и пострадал ни за что. Просто оказался человек не в том месте и не в то время. И мало что принял такую ужасную смерть, что и врагу не пожелаешь, так еще и память о нем останется недобрая. И ради чего это все? Только для того, чтобы скрыть порочность богини, которая оказалась лесбиянкой. Я вспомнила, как она подкатывала ко мне при знакомстве, а я даже ничего не заподозрила и посчитала ее милой. Стало стыдно за себя и противно.

Гермес не мог не заметить, что настроение у меня изменилось не в лучшую сторону, и участливо спросил, почему я внезапно так помрачнела. Я поделилась с ним своими терзаниями и сомнениями относительно того, что выбрала себе подходящую работу. Ведь для того, чтобы ее хорошо выполнять, нужно постоянно идти на сделки с совестью.

Он сел рядом со мной, обнял сзади и начал плести что-то об относительности добра и зла, о губительности самоедства, о блистательности моего таланта, щедрости моей души, обостренном чувстве справедливости и о том, что мне просто необходимо, чтобы рядом всегда был кто-то сильный и уверенный, способный ценить меня так, как я того заслуживаю, готовый подставить плечо и бла-бла-бла… И во время своей утешительной речи он гладил меня сначала по плечу, потом по голове, затем снова по плечу и так незаметно добрался до груди. Мне было так хорошо от его обольстительных слов и нежных, почти невинных, но искусных ласк, что я подтаяла и не отстранила его руку. Ласки становились все более настойчивыми, я таяла все сильнее и сильнее, и вскоре моя голова оказалась у него на плече, а рука – на бедре. Логичным продолжением столь откровенной беседы стал поцелуй.

Если вы думаете, что поцелуй – ерунда, или даже вообще не любите целоваться, это значит, что вас просто никогда не целовал Гермес. От прикосновения его губ и языка я чуть не потеряла сознание. Еще чуть-чуть, и я бы полностью отдалась ему, исполняя любые его желания. Это просто чудо, что я все же сумела преодолеть минутную слабость, вспомнив об ответственности за свою судьбу, далеком женихе и конечности контракта. Призвав разум и собрав в кулак всю свою волю, я все-таки заставила себя прервать поцелуи и отстраниться от самого желанного из всех мужчин Вселенной.

– Пожалуйста, не надо, – попросила я Гермеса, высвобождаясь из его объятий. – Я тебе не говорила, но там, на земле, у меня есть жених, и я не хочу ему изменять. Прости.

Он отпустил меня, встал, подошел к краю террасы и улетел, даже не поцеловав на прощание руку, как это обычно делал, и не пожелав мне приятных снов.

Глава седьмая. Ультиматум

То, как резко и холодно Герма покинул меня, подействовало отрезвляюще. Меня как будто окатили ледяной водой. Осознание того, что я прямо отказала ему, и он ушел от меня, вероятно, навсегда, больно сдавило сердце, из глаз потекли слезы.

Заснуть я не могла долго, оплакивая потерю. Что бы мне ни говорил разум, я все-таки хотела быть с ним, жаждала его любви. И, надо признать его правоту, более чем месяц сексуального воздержания тоже давал о себе знать.

Заснула я лишь к утру и, ясное дело, проснулась позже обычного. Я бы и еще поспала, но рядом стояла дриада и гладила меня по плечу. Подозрение, что она подкатывает ко мне, пробудило меня моментально. Я уселась на кровати и натянула на себя простынь до самого подбородка.

– Так это ты приходишь ко мне по утрам? – спросила я. – Чего тебе от меня нужно? Зачем наблюдаешь?

– Я не прихожу, я в первый раз пришла, – удивилась девушка. – Меня Деметра послала.

– А ей что нужно?

– Просто приглашает на кофе.

Кофе? Здесь есть кофе? Вкус своего любимого напитка я не ощущала во рту более 30 дней. Нужно будет попенять Гермесу за это. Хотя о чем это я? Больше ему попенять ни за что не получится. Нет у тебя, Лиля, больше никакого ухажера-бога.

– Скажи, что мигом прилечу, только душ приму, – попросила дриаду.

– Хорошо, – сказала та и удалилась.

Сполоснувшись и надев скромную тунику, я поспешила к Деметре. Дорогой в моей голове проснулся скептик, который предупредил, что просто так никто никого кофе поить не будет. Вероятно, Деметре было что-то от меня нужно. Так что следовало держать ухо востро, иначе меня могут поиметь так, что даже не замечу.

 

Столик для кофе был накрыт в очаровательном саду Деметры. К нему подали бисквиты с кремовыми цветами и корзиночки с фруктовой начинкой. Деметра разлила чай по фарфоровым чашечкам, я подлила себе немного сливок. Атмосфера приглашала расслабиться и насладиться божественным завтраком. Но я не могла себе этого позволить: Деметра что-то задумала, и если я не хочу угодить в ловушку, необходимо быть настороже. Тот факт, что за столиком не было Персефоны, подтверждал мои опасения – очевидно, что Деметра хотела поговорить о чем-то со мной наедине.

Начала она с жалоб на то, как сжимается сердце матери от осознания скорой разлуки с дочерью. Вот уже середина лета, и чуть больше месяца остается до того, как несчастная должна будет снова спуститься под землю. Как жалко ей Персефону, которая не знает радости в жизни. Даже гостя у матери на Олимпе, она не обретает женского счастья.

А ведь Персефона красива, ей только не хватает румянца на щеках, блеска в глазах и улыбки на устах, чтобы она вновь стала той, к которой когда-то сватались и Арес, и Аполлон. Не милы они были ее сердцу, другого бога она ждала, но, разумеется, не Аида, который никогда не бывает весел.

Было у нее небольшое утешение – Адонис, который был ей симпатичен, но более удачливая соперница Афродита отстояла свое право владеть им всю ту половину года, которую Персефона гостит на земле. А в то время, пока он находится вместе с ней в подземном царстве, он недосягаем для нее, так как Аиду это увлечение своей супруги, ясен пень, не по душе.

Есть, по мнению Деметры, лишь один мужчина, который понравился Персефоне раньше других, из-за которого она отказала и Аресу, и Аполлону. И этот избранник – бог Гермес. Его любовь вернула бы Персефоне радость жизни, сделала бы ее счастливой.

Когда Деметра добралась до финала своей истории, я поняла, что она от меня хотела: она ожидала, что я уступлю Гермеса Персефоне, проникнувшись к ней жалостью и сочувствием. Конечно, мне было жаль юною леди, пребывающую в постоянной депрессии, да и Гермес покинул меня вчера вечером, чего Деметра, по видимости, еще не знала. Так что можно было бы сделать хорошую мину при плохой игре и сказать Деметре, что, конечно же, я сочувствую Персефоне и считаю, что Гермес должен остаться с ней, и буду помогать сложиться этому союзу, как могу. Но мне не был по душе такой подход, который продемонстрировала Деметра – это раз. И Гермес мне нужен был самой – это два. Я хотела было ответить богине гневным отказом, но вовремя сообразила, что крайне нежелательно наживать в ней себе врага. Поэтому начала лихорадочно искать аргументы против этой идеи, и они нашлись.

– Постойте! Но ведь Персефона же замужем! Разве у нее может быть два мужа? Вы полагаете, что Аиду понравится эта идея?

– Но ведь Афродита живет полгода с Аресом, полгода с Адонисом, будучи законной супругой первого, и все довольны, – прощебетала Деметра. – А как сделать так, чтобы Аиду эта идея понравилась – задача Гермеса. Он умеет убеждать.

Да уж, свободную любовь придумал явно не Макс!

Но ведь не думает же Деметра, что Гермес принадлежит мне, смертной Лиле, и что от меня одной зависит, будет ли он с Персефоной? Или все-таки думает? Посвящать в подробности наших с Гермой взаимоотношений богиню-мать не хотелось. Поэтому я решила притвориться человеком, который к этой истории не имеет никакого отношения. Простушкой, которая всего лишь по-приятельски судачит со своей соседкой.

– А сам-то Гермес что об этом думает? – спросила я, стараясь не выдать чрезмерного интереса к ответу на этот немаловажный вопросик.

– Сам Гермес будет думать об этом так же, как я, – заверила меня Деметра. – Для этого есть приворотное зелье.

Вот это поворот! Где приворотное, там и отворотное. Не подсыпала ли она мне, часом, чего-нибудь в кофе? Но теперь уже ничего не изменишь – на дне чашки остался лишь маленький глоток. И если мне что и подсыпали, то я это уже приняла. Хотя, возможно, если побыстрее смыться отсюда и два пальца в рот…

– Спасибо за кофе, пора мне по делам, – вскочила я, начиная прощаться.

Деметра преградила мне дорогу и злобно прошипела:

– Оставь его, отступись! Разрывай контракт и убирайся в свой мир. Если и через неделю ты еще будешь здесь, то наложу на тебя венец безбрачия, лишу потомства. Ты поняла?

Я грубо оттолкнула ведьму и взлетела, благо на мне были не простые сандалии, а таларии. Панический страх, злость, отчаяние – гремучая смесь эмоций взрывала мой мозг. Нужно было срочно присесть где-нибудь, успокоиться, взять себя в руки и все обдумать. Хотя вполне трезво размышлять на эту тему, осознавала я, вряд ли смогу.

Конец ознакомительного отрывка.

Около 5 лет
на рынке
Эксклюзивные
предложения
Только интересные
книги
Скидки и подарки
постоянным покупателям