Отрывок из книги «Темные»

Лана Степанова

Нара Андреева

 

ТЁМНЫЕ

Пролог

  

    Дождь лил сплошной стеной, будто кто-то на небесах разом открыл все краны, задавшись целью устроить внеплановый потоп. Тяжелые, сочащиеся ледяной влагой тучи висели так низко, словно вот-вот сорвутся вниз и небо опрокинется на землю, придавив её своей чудовищной тяжестью.

  Дворники едва справлялись с потоками воды, поливавшими лобовое стекло старенькой "копейки". Видимость была нулевая, но женщина, сидевшая за рулем, упорно гнала машину вперед. В недрах видавшего виды автомобиля что-то дребезжало и скрипело, мотор завывал на пределе мощности - еще чуть-чуть и не выдержит, развалится на ходу, превращаясь из верного друга в братскую могилу для своих пассажиров.

  — Ты только держись, моя хорошая, — бормотала Наташа, намертво вцепившись в руль и глядя на размытое нечто за лобовым стеклом покрасневшими от долгих бессонных ночей и бесконечных слез глазами. —  Ты ведь не подведешь нас, правда? Мы должны успеть, пожалуйста... Я знаю —  тебе тяжело, но ты же у меня умница, ты лучше всех... Ну, давай же, старушка, ты можешь, я знаю...

   Машина, будто прислушиваясь к голосу своей полубезумной от горя хозяйки, собрав последние силы, натужно урча изношенным мотором, ехала и ехала вперед.

Чтобы маленькая девочка обрела надежду на спасение. Чтобы снова стала прежней —  веселой и цветущей девчушкой с изумленно распахнутыми васильковыми глазами и ямочками на пухлых щечках, чтобы её звонкий смех колокольчиком звенел по салону. Чтобы она не лежала сейчас на заднем сиденье её салона безвольной изломанной куклой, завернутой в теплое стеганое одеяло, с черными кругами под глазами, прозрачно-желтоватой кожей, заострившимся маленьким носиком и почти лысой головой.

  И она успела. Доехала. Её мотор заглох лишь тогда, когда капот почти уперся в высокое крыльцо старого деревянного дома, стоявшего на окраине забытого богом рабочего поселка.

  Наташа осторожно вынула из машины закутанную в одеяло дочь, поднялась по скрипучим ступеням и постучала. Она стояла, прижимая к груди умирающую девочку. Минуты ожидания превращались в вечность, но никто не торопился открывать. Она постучала настойчивей. Дверь, наконец, распахнулась, и на пороге показалась высокая дородная женщина в длинном темном платье, платке, повязанном вокруг головы на манер гоголевской Солохи, и ярко-зеленом фартуке в крупный белый горох. Торчащие вверх, словно заячьи уши, концы головного платка и кокетливый фартучек могли бы придать хозяйке добродушный вид, если бы не взгляд угольно-черных глаз, придавливающий к земле, как тяжелая могильная плита.

— Какого..? —  начала, было, она хриплым голосом, но осеклась, увидев на пороге изможденную женщину в сером плаще с ребенком на руках.

  — Помогите, —  прошептала Наташа, — пожалуйста, — и опустилась на колени.

  "Солоха" наклонилась, забрала из рук почти невесомого ребенка и цепко схватила её за локоть, помогая подняться.

  — Вставай, —  и, не оглядываясь, прошла вглубь дома.

 

Глава 1

 

    В комнате, куда Наташа прошла следом, было на удивление уютно и тепло, да и сама хозяйка не производила впечатления злой ведьмы. Со слов бабки, давшей ей адрес Феофании - так звали колдунью, должно быть не меньше семидесяти лет, но она не выглядела и на сорок. Высокая статная с непроницаемыми черными глазами и лицом, каждая черточка которого буквально кричала об аристократизме, колдунья была на редкость красивой женщиной. Видимо, в ней текла кровь какого-то дворянского рода, причем очень знатного.

 Хозяйка унесла девочку в соседнюю комнату и плотно прикрыла за собой дверь, жестом указав ей на раритетный диван. Наташа робко присела на краешек и приготовилась ждать.

 Чтобы хоть как-то отвлечься от тревожных мыслей, она стала разглядывать обстановку комнаты, которую назвать убогой не повернулся бы язык. Подозрения Наташи насчет происхождения ведьмы переросли в стойкую уверенность.

 Мебель, окружавшая её, была необычной, но очень крепкой и качественной, будто кто-то перенес её сюда из богатого дворянского дома девятнадцатого века. Массивный стол из красного дерева в окружении тяжелых стульев с высокими спинками стоял в центре комнаты. Диван, на котором сидела Наташа, был оббит темно-зеленым бархатом и удивительно гармонировал с двумя глубокими креслами, стоявшими возле огромного камина.

 У стены стояли два резных шкафа, под завязку набитые старинными книгами, а в простенке между окнами, занавешенными тяжелыми портьерами такого же цвета что и обивка мягкой мебели, стоял открытый секретер, заваленный фолиантами и свернутыми в рулон бумагами желтоватого цвета, похожими на пергаментные свитки. На секретере стояли два канделябра с оплывшими свечами. Канделябры были невероятно красивы и стоили, наверное, огромных денег. Из комнаты выходили еще две дубовые двери: одна вела в хозяйскую спальню, вторая, видимо, на кухню.

 Складывалось впечатление, что дом колдуньи внутри был гораздо больше, чем казался снаружи, и Наташа не могла найти этому объяснение. А камин её вообще добил, его не должно здесь быть в принципе, но он был, взявшись непонятно откуда в убогом на первый взгляд домишке.

  Вся обстановка жилища колдуньи больше напоминала комнату старинного замка какой-нибудь вдовствующей королевы, а не пожилой тетки, живущей в глухой провинции. И это не говоря о том, что, как женщина не оглядывалась, она так и не увидела нигде ни одной иконы, которыми изобиловали красные углы всех знахарей и целителей, которых Наташа с дочкой обошли не один десяток. На стенах висели только великолепные картины с незнакомыми пейзажами, а над камином - портрет величественного старика, с длинными седыми волосами и такой же бородой, одетого в халат расшитый звездами и остроконечный колпак.

Наташе на мгновение показалось, что старик на картине живой и следит за ней пронзительными, черными глазами. Ей стало страшно, она поежилась, но тут дверь в комнату открылась и вошла Феофания.

Лицо колдуньи было озабоченным и почему-то очень усталым. Она тяжело опустилась в кресло, подзывая Наташу:

—  Садись сюда, - она указала на соседнее кресло.

Наташа подошла и села, куда сказали.

Колдунья щелкнула пальцами - на столике перед камином на глазах изумленной донельзя Наташи появились две чашки, большой заварочный чайник, вазочка с вареньем, сахарница с маленькими кусочками желтоватого сахара и блюдо с аппетитными теплыми булочками. Лишь сейчас Наташа вспомнила, что ела только вчера, в животе противно заурчало.

Хозяйка налила ей в чашку крепкого ароматного напитка и подвинула блюдо с булочками.

— Ешь, — коротко сказала она, наливая себе чай.

— Спасибо, — тихо прошептала Наташа и принялась за еду.

За все время, пока она трапезничала, колдунья не произнесла ни слова, только молча пила чай, держа чашку тонкими длинными пальцами, отнюдь не похожими на пальцы пожилой женщины.

Когда она насытилась, Феофания аккуратно поставила чашку на блюдце и вновь щелкнула пальцами - поднос с посудой и остатками трапезы пропал, словно его не было.

Колдунья откинулась на спинку кресла и, уперев в Наташу черные дула зрачков, изрекла:

— Ну и где ты умудрилась подцепить мага?

—  Кого? —  не поняла Наташа.

— Отец твоего ребенка — маг, —  нехотя пояснила Феофания. —  Не буду вдаваться в подробности — время дорого, скажу только, что на земле кроме людей обитает еще одна раса, обладающая магическими способностями. Они называют себя магами или волшебниками. Представитель этой расы и наградил тебя подарочком, не потрудившись пояснить — как с ним обращаться.

Наташа во все глаза уставилась на ведьму, пытаясь понять —  это Феофания настолько сумасшедшая или у неё самой крыша, не выдержав выпавших на её долю испытаний, отчалила в дальние страны, даже не попрощавшись.

Ведьма в упор смотрела на Наташу, и той казалось, что она читает её мысли.

— Думаешь, я чокнутая, да? — нехорошо ухмыльнулась колдунья. — Незнание о чем-то, деточка — не повод возводить в аксиому, что этого чего-то не существует в природе. Вы люди слишком узко мыслите и слишком зажаты в рамки, отсюда все ваши беды.

Мне некогда читать тебе лекцию о других измерениях или рассказывать тебе историю моего народа - у твоего ребенка осталось слишком мало времени, поэтому прими как данность — твоя дочь — полукровка. Наши мужчины почему-то любят развлекаться с женщинами из вашего мира. Правда, я впервые слышу о том, что смертной удалось зачать от мага. Этого просто не может быть!

—  Это было мое самое заветное желание...

— Заветное желание, значит, — неопределенно хмыкнула колдунья, — ну-ну.

—  Скажите, пожалуйста, Вы поможете моей девочке, —  робко спросила Наташа, заглядывая в непроницаемые глаза ведьмы.

—  Скажем так, я попытаюсь. Я никогда бы не стала помогать вам, если бы твоя дочь была обычной девочкой, но её отец - маг и она принадлежит к моему народу. Нас и так осталось не слишком много, чтобы терять своих детей. Но мне не обойтись без твоей помощи.

—  Я сделаю все, что вы скажете, — с жаром сказала Наташа, но ведьма жестом остановила её.

— Тогда слушай внимательно.

Внешне мы почти не отличаемся от людей, разве что в нескольких незначительных деталях, но внутри мы устроены совсем не так как люди. Наравне с сетью вен, артерий и капилляров наши тела густо опутаны сетью магических жил, по которым и течет та таинственная сила, называемая магией, которой одарили нас наши далекие предки. И эта сеть - очень хрупкое образование. Ты даже не представляешь - насколько, при всей своей важности и кажущейся прочности. Это как человеческий волос. Он может выдержать больший вес, чем может поднять сам человек руками, но как легко его разорвать слабым усилием пальцев! Именно это происходит сейчас с магической сетью твоей дочери. Я не знаю, что произошло, но что-то попало в кровь девочки...

—  Прививка! —  перебив ведьму на полуслове, выкрикнула Наташа. —  Это была прививка от кори, которую ей сделали в детском саду без моего ведома, перепутав с её однофамилицей!

— Возможно, — согласно кивнула Феофания. — Наши дети не восприимчивы к людским болезням, но вирус, попавший непосредственно в кровь, вполне мог вызвать такую реакцию у ребенка. Она все же не чистокровная волшебница. Поэтому чужеродный вирус изуродовал и искорежил магическую сеть твоей дочери. Еще бы пара дней, и она, лишенная магической поддержки своей сущности, просто погибла бы. Но вместе с магией из неё уходит жизненная энергия, так необходимая ей сейчас. И если я смогу поделится с ней своей магией, то ты должна будешь отдать ей нечто другое.

Существует некий обряд... не черномагический, хотя и белой эту магию я тоже не назвала бы - он позволяет восполнить энергию одного человека за счет другого. Подобное переливание используется исключительно на добровольной основе, однако, это очень опасно для донора, особенно, если пострадавший настолько истощен, как твоя дочь...

—  Значение имеет только то, опасно ли это для Жени! — вновь перебила ведьму Наташа и тут же вымученно улыбнулась уголками губ, как бы извиняясь за свою резкость. — Скажите, она может умереть во время обряда?

—  Да. Этот ритуал обычно используется в нашем мире и для людей, не имеющих отношения к магии, может оказаться смертелен. —  Ведьма бросила на Наташу какой-то странный взгляд, но прежде, чем та успела понять его значение, продолжила: —  перекачивать, таким образом, жизненную силу все равно, что делать прямое переливание крови, предварительно не проверив её на совместимость. Мы можем просто убить этим вас обеих.

Феофания с досадой потерла переносицу, заметив, что на женщину её слова не произвели ни малейшего впечатления. Было очевидно, что мать девочки и впрямь дошла до той точки, когда смертельный риск кажется единственным выходом из ситуации.

—  Хотя, если в обряде принимают участие близкие родственники, шансы на успех существенно возрастают, —  добавила колдунья со вздохом, понимая, что легче, наверное, было бы убедить собственного мужа побрататься с правителем Светлых, чем переубедить эту готовую на всё женщину. Её муж был упертым сукиным сыном, но дамочка в этом отношении могла дать ему сто очков вперед.

Наташа только молча кивнула. Даже если бы речь не шла о кровных узах, а за дверью выстроилась целая очередь желающих поделиться с Женькой своей энергией, она все равно и на пушечный выстрел не подпустила бы к дочке никого чужого.

—  Вы ведь не бросите её, — тихо спросила она колдунью, —  если со мной что-нибудь случится?

— Не брошу, —  твердо сказала Феофания. - Но не стоит раньше времени хоронить себя. Возможно, все обойдется. Потребуется некоторое время для того, чтобы все приготовить к ритуалу и сварить нужное зелье. Поэтому я думаю, что тебе нужно полноценное, правильно сбалансированное питание и как минимум двенадцать часов сна, —  строгим тоном добавила она, вглядываясь в бледное, осунувшееся лицо Наташи. — Какой энергией ты собираешься делиться с дочерью, если сама похожа на загнанную лошадь? В таком состоянии нельзя проводить ритуал.

—  Я сделаю все, что вы скажете, только мне нужно знать, как там моя Женька?

—  Мне пришлось погрузить её в сон, чтобы она смогла дождаться ритуала. Она очень слаба, и нам придется считаться с её состоянием, —  озабоченно сказала Феофания.

—  Тогда дождемся ночи и начнем, да? — с надеждой спросила Наташа.

—  Следующей ночи, — подчеркнула колдунья, сверля женщину тяжелым взглядом. —  Никакого ритуала, пока ты не отдохнешь! Я не собираюсь потворствовать самоубийству.

Плечи Наташи обреченно ссутулились, но, когда она заговорила, в её голосе звучал упрямый протест:

— Феофания, Вы же понимаете, что моя девочка может умереть, пока я отсыпаюсь...

—  А если ты этого не сделаешь, умрете вы обе! —  отрезала ведьма, давно придя к выводу, что в шоковом состоянии люди лучше воспринимали командный тон.

Наташа хотела было возразить — уже из чистого упрямства, потому что не хуже колдуньи понимала, что не способна быть донором для Жени, едва держась на ногах от усталости, но вовремя вспомнила предостережение старухи, отправившей её сюда, о крутом нраве Феофании. Та и так проявляла чудеса терпения и доброжелательности.

 Дальше Феофания твердо взяла ситуацию в свои руки, и внутри Наташи, словно плотину прорвало, разом обрушив на измученный организм все прелести многомесячного недосыпа, голодовки и задавленного на корню нервного срыва.

Уже на полном автопилоте она позволила ведьме отвести себя в гостевую спальню, съела неизвестно откуда взявшийся ужин, состоявший сплошь из полноценной и очень сбалансированной пищи, и, едва приняв душ, вырубилась, как перегоревшая лампочка.

Проснулась Наташа голодной, как волк, и, что самое интересное, прекрасно отдохнувшей. Судя по часам и солнышку на горизонте, она спокойно спала всю ночь, но даже тот факт, что на сей раз никакие кошмары её сны не посещали, не мог объяснить такого подозрительно хорошего самочувствия. Она посмотрела на электронные часики на своем запястье, где помимо времени высвечивалась еще и дата, и почувствовала, как челюсть со стуком падает ей на колени. Оказывается, она проспала больше суток! Как убитая.

Это было совершенно ненормально, даже если принять во внимание адское напряжение последних дней. Свой предел Наташа отлично знала, его там и близко не было, так что после недолго размышления она пришла к выводу, что без Феофании здесь явно не обошлось.

Колдунья не стала отрицать, что в чай было добавлено сонное зелье — доза совсем небольшая, дальше уже сам организм взялся наверстывать упущенное. Это был лучший способ восстановить силы женщины за относительно короткое время.

После плотного обеда, во время которого Наташу заставили съесть все до крошки, колдунья начала подготовку к ритуалу.

Зайдя в комнату, где лежала Женя, Наташа постояла некоторое время, впитывая взглядом каждую черточку лица дочери: огромные синяки под запавшими глазами и тонкую как пергамент желтоватую кожу - в который раз поминая недобрым словом молоденькую воспитательницу и бестолковую медсестру.

Сообразив, что уже больше минуты стоит, уставившись даже не на дочь, а куда-то в пространство, Наташа потерла лицо, то ли разминая окаменевшие от напряжения скулы, то ли просто отгоняя лишние мысли, и присела на стоявший рядом стул.

Феофания зажгла что-то вроде аромалампы, и Наташа уловила плывущие в воздухе запахи лаванды и тысячелистника. В смеси эфирных масел отмокали два драгоценных камня: пламенный агат и обсидиан.

Со слов колдуньи, первый предназначался для укрепления жизненной энергии, а второй символизировал начало и конец, но, помимо всего прочего, эти камешки еще и соответствовали их с Женей знакам зодиака.

Феофания, тем временем, закончила общие приготовления и сейчас похожей на мед краской чертила на предплечье девочки какие-то символы. Дорисовав последний узор, она повернулась к женщине и, заметив, что та в очередной раз слегка выпала из реальности, красноречиво помахала кисточкой у неё перед носом:

—  Давай, теперь твоя очередь.

Во время обеда колдунья весьма доходчиво ознакомила Наташу с ритуалом, и сейчас она без лишних вопросов закатала рукав, позволяя Феофании разукрасить собственное запястье, на сей раз какой-то зеленой субстанцией.

Это, впрочем, было только начало. Еще пришлось расстегнуть блузку и пластырем прилепить к груди хорошенько промасленный осколок обсидиана.

У Наташи была мысль просто его подержать, но, в конце концов, она решила, что лучше перестраховаться. Если передача жизненной силы по ощущениям хоть немного похожа на переливание крови, то приступы головокружения и слабость ей обеспечены. Не хватало еще уронить камень в самый разгар обряда!

Потом Феофания откинула с Жени одеяло и осторожно освободила её от одежды.

При виде исхудавшего тельца у Наташи защемило сердце, но она до боли стиснула зубы и заставила себя сосредоточиться на ритуале. Кусочек агата лег Жене прямо на солнечное сплетение.

Наташа плохо запомнила теоретическую часть обряда, единственное, что она вынесла из длинной лекции Феофании, что перекачка жизненной силы основана на системе чакр, своеобразных энергетических центров в ауре человека, каждый из которых имеет свое особое назначение. Так точка, расположенная на уровне сердца, посредине груди, как раз регулирует обмен энергией, а область солнечного сплетения отвечает за жизненные силы.

Феофания между тем достала из шкафа кинжал с черной рукоятью, украшенной топазом и аквамарином - камнями, также соответствующими знакам зодиака, под которыми родились мать и дочь.

— Очень редкая вещь, — заметила она, кивая на глубокое кресло, стоявшее рядом с кроватью. — Садись. Найти именно такое сочетание камней очень непросто. Просто редкое везение, что у моего сына богатейшая коллекция оружия. Это он принес его сюда, пока ты спала.

— Феофания, спасибо Вам... за все... —  Наташа постаралась взглядом выразить всю свою благодарность, поскольку слова у неё, как всегда бывает в подобных ситуациях, катастрофически быстро закончились.

—  Руку давай, —  колдунья отмахнулась от благодарности и ухватила за женщину за запястье. —  Уверена?

—  Да, — у Наташи не было абсолютно никаких проблем с тем, чтобы ей пустили кровь. — Феофания, я хочу Вас попросить... Если я вдруг отключусь, пожалуйста, не прерывайте ритуал!

Взгляды двух женщин встретились, и Наташа поняла, что ей не нужно ничего объяснять. Колдунья и без её слов знала, что мать готова отдать дочери не то, что жизненную энергию — всю свою кровь по капле.

—  Кхм... вообще-то, ритуал прервется сам, если ты потеряешь сознание, — кашлянула колдунья, — он все-таки не рассчитан на то, чтобы выжимать донора досуха. Хотя достаточно выносливый человек может отключиться, когда уже будет слишком поздно, - Феофания немного нервно провела пальцами по страницам старинной книги. - Жизненная сила близкого родственника не только лучше усваивается, ее и нужно-то не так много, чтобы организм заработал самостоятельно и стал генерировать свою собственную энергию.

Колдунья аккуратно провела острием ритуального кинжала по разрисованному зеленым предплечью Наташи неглубоко, нанося скорее поверхностную царапину, чем надрез, потому что кровь, как таковая в ритуале не требовалась. Им с Женей просто нужно было ее смешать.

Еще одно осторожное движение, и рука девочки тоже окрасилась алым.  Феофания быстро положила нож на край кровати, поймала сосредоточенный взгляд Наташи и прижала её запястье к запястью ребенка, в тот же миг затягивая речитатив заклинания на незнакомом языке, отдаленно напоминающем латынь.

Сначала Наташа ничего не чувствовала. Лишь слабое, чуть заметное покалывание в ранке и жар кожи дочери под своей рукой. У Жени снова была температура. Потом надрез стало неприятно щипать, и женщина с удивлением поняла, что запястье слегка онемело. Ощущения и впрямь были, как при переливании крови, которое ей приходилось однажды делать.

Внезапно обсидиан у сердца потеплел и запульсировал, а между плотно прижатых друг к другу рук, её и Жени, стало пробиваться белесое свечение. Ощущения были, мягко говоря, не самые приятные, но по спокойному лицу колдуньи Наташа поняла, что все идет как надо.

Приступ головокружения накатил совершенно неожиданно, заставив Наташу схватиться свободной рукой за подлокотник кресла. Пальцы, вцепившиеся в прохладное дерево, ощущались онемевшими и странно чужими.

"Так, а вот и первые симптомы энергетического истощения, предсказанные колдуньей!"

Сосредоточившись на голосе Феофании, звучавшем для неё сейчас, как сломанный приемник - то еле слышно, то почти оглушающе, Наташа постаралась дышать поглубже, закрыла глаза, но особых улучшений не заметила, наоборот, под сомкнутыми веками заплясали цветные круги, а в желудке противно зашевелилась тошнота. Однако, вопреки массе неприятных ощущений, на губах у женщины появилась хоть и слабая, но довольная улыбка. Ритуал работал, а на все остальное ей было глубоко наплевать.

Наташа осторожно приоткрыла глаза, пытаясь рассмотреть лицо дочери и понять, есть ли какое-нибудь улучшение. Ощущение было такое, будто она смотрит в длинный туннель или самодельную подзорную трубу. Картинка слегка размывалась по краям, фокус плавал, а потом перед глазами и вовсе начало стремительно темнеть.

— Как там Женя? — это все, что успела прошептать Наташа, прежде чем провалиться в черный омут беспамятства.

   Колдунья довела ритуал до конца и склонилась над потерявшей сознание женщиной. Провела раскрытой ладонью с головы до ног — слабое фиолетовое свечение окутало Наташу, словно кокон, и погасло, дыхание стало ровным и спокойным — обморок перешел в глубокий сон. Затем Феофания трансформировала кресло в мягкую кушетку и накрыла спящую пушистым пледом.

  — Спи, — прошептала колдунья. — Ты отдала слишком много сил, теперь настал мой черед. Надеюсь, наша с тобой жертва не будет напрасной, и мы вернем твоё дитя.

  С этими словами она взяла малышку на руки, вышла из комнаты и подошла к одному из книжных шкафов.

По мановению её руки одна секция отъехала в сторону, открывая скрытый проход в подземелье, освещенное неверным светом факелов.

  Она спустилась вниз по винтовой лестнице и остановилась у высокой дубовой двери с круглой кованой ручкой, прочитав отпирающее заклинание, толкнула дверь и оказалась в круглой комнате без мебели с огромным алтарем из белого мрамора.

Феофания положила ребенка на алтарь и, вооружившись угольком, лежавшим у подножия, принялась проводить на светлом камне линию за линией, вычерчивая пентаграмму. Дочертив одну, она принялась за вторую, вписывая её в предыдущую. Тело лежащей девочки оставалось точно в центре рисунка.

 Дочертив, колдунья отложила уголек в сторону и, достав из-за пояса кинжал, одним взмахом сделала себе на запястье разрез.

Нарисовав на верхушках пентаграмм символы собственной кровью, она провела ладонью над порезом, залечивая рану, и щелкнула пальцами. В её руке появились свечи, которые она расставила в нужных местах, шепча под нос заклинания, методично зажигая свечу за свечой. Повинуясь магии, огоньки свечей выровнялись, их дым стал белоснежным и приобрел конусообразную форму, расширяясь кверху.

  Феофания скинула с себя всю одежду и по каменным ступеням поднялась на алтарь. В ярком пламени свечей её тело казалось юным и прекрасным, да и сама колдунья выглядела сейчас как двадцатилетняя девушка. Распущенные черные волосы окутывали её, точно плащ, и опускались до самых колен, глаза горели, как два драгоценных агата, четко вырезанные ноздри тонкого носа чуть подрагивали, вдыхая дым волшебных свечей.

  Она опустилась рядом с девочкой, ложась на бок, затем, обхватив её руками, перевернулась на спину, укладывая ребенка себе на живот и занимая место в центре пентаграмм.

  Феофания глубоко вдохнула и резко выдохнула, в тишине комнаты гулко прозвучали слова древнего заклинания, и черные линии пентаграммы вспыхнули золотистым ровным цветом, откликаясь на призыв.

  Точки, где пальцы колдуньи касались тела ребенка, кольнуло острой болью; девочка слабо вскрикнула, и жар - сильный, постоянный, как солнечный, начал расползаться от отмеченных прикосновениями точек по всему телу, словно окутывая ребенка собой. Колдунья приподняла голову, оглядывая девочку, и увидела золотистую, подрагивающую маревом непрозрачную пелену магической силы.

  Когда вся Женя была окутана мягким ласковым жаром, Феофания нервно облизнула губы и звонко выкрикнула еще один призыв.

  

  Жар усилился; перед глазами у колдуньи всё поплыло, смешалось, как во сне, истома разлилась по телу. Кровь шумела в ушах, и очень хотелось спать, но Феофания не закрывала глаза; она смотрела на девочку, на её искажённое мукой лицо, на капельки пота, выступившие на лбу, на прикушенную нижнюю губу, на морщинку между бровями. Она чувствовала, как магические жилы внутри ребенка наливаются горячей силой; она струилась по ним, умиротворяя, возрождая, исцеляя.

И с каждой секундой малышка выглядела все лучше и лучше — ушла мертвенная бледность, и на щечках появился румянец, дыхание выравнивалось и становилось спокойнее, как будто сама жизнь вливалась в неё вместе с магической силой. Девочка слабо пошевелилась, но колдунья по-прежнему тесно прижимала к себе её тельце, чтобы не прервался контакт. Жар начал уменьшаться, спадать, как вода при отливе, а когда ушёл совсем, Феофания обессилено прикрыла глаза.

  — Мерлин мой, всё получилось, — - тихо шептала она, гладя девочку по мокрым от пота волосам. — Теперь ты поправишься, осталось лишь совсем чуть-чуть.

     Немного придя в себя, колдунья встала, прижимая ребенка к груди, и, спустившись с алтаря, превратила своё платье в просторную мантию. Взмах руки и черный шелк окутал её вместе с девочкой. С трудом держась на ватных от слабости ногах, она проделала обратный путь.

  В спальне она опустила свою драгоценную ношу на кровать и призвала со стола кубок с заранее приготовленным зельем. Ещё раз надрезав себе запястье, она повернула руку - тяжелые капли крови упали в темную жидкость. Зелье вспыхнуло ярко-малиновым цветом, забурлило ключом, чтобы через минуту превратиться в совершенно прозрачную жидкость.

Сил на самоисцеление у Феофании уже просто не осталось, и она замотала порез чистой тряпицей. Присев на кровать, она одной рукой приподняла малышку, придавая ей полу-сидячее положение, другой поднесла к её губам кубок с зельем.

—  Давай-ка, детка, выпей это, — тихо произнесла она, — и потом будешь долго-долго спать.

  Женя впервые за все это время открыла глазки и, увидев перед собой незнакомую женщину, собралась было заплакать, но та улыбнулась ей так тепло, что она передумала плакать, доверчиво открыла ротик и сделала глоток.

— Вот, умничка, - похвалила её Феофания, — давай, малышка, нужно выпить все до капельки.

  Женя покорно выпила все и провалилась в долгий целительный сон.

   Рядом с ней, вытянувшись в струнку и обнимая её одной рукой, спала темная волшебница Феофания, ставшая для девочки доброй феей. Тяжелый, усыпанный драгоценными камнями ритуальный кубок, выпавший из ослабевших пальцев колдуньи, сиротливо валялся на полу.

 

Глава 2

 

   Все это время Наташа с Женькой прожили в доме колдуньи. Магия крови накрепко связывала её дочь и Феофанию. Девочке жизненно необходимо было все время находиться рядом с ней. Первые дни после ритуала малышка даже спала в постели ведьмы, и она во сне все время держала её за руку. Чтобы жить, ребенку нужен был тактильный контакт.

Так у Феофании появилась своего рода небольшая семья, требовавшая постоянного внимания.    

Ослабленная Наташа почти не вставала с постели, а маленькая Женька, которая крепла с каждым днем, была непоседливой и неугомонной. Девчушка обожала свою бабушку Фанни, колдунья платила ей тем же. Она души не чаяла в крошке Джейн, как называла Женю.

Наташа так и не смогла оправиться от ритуала, проведенного Феофанией, и на третий год тихо скончалась на руках у колдуньи.

  После смерти Наташи Феофания вернулась домой. Это в мире людей она была просто колдуньей Феофанией — нелюдимой и злой ведьмой, которую боялись все.

  Магический народ знал её как леди Геллерт — чистокровную волшебницу с безупречной родословной, жену Бастиана Геллерта верховного правителя Темных магов, ведущего многолетнюю войну с герцогом Патриком Мэллори, главой Светлых сил волшебного мира. Она ушла в мир людей, как только её единственному сыну, исполнилось десять лет, и он поступил в магический колледж. В мире магов не существовало такого понятия как развод, брак заключался один раз и на всю жизнь, потому что обряд связывал не просто двух волшебников, но сплетал вместе сами их магические сущности на ментальном уровне невидимыми нитями, разорвать которые могла только смерть одного из супругов. Фанни просто ушла через портал, открытый Патриком, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор. Ушла туда, где её злобный муж не смог бы её достать, скрыв свой дом под всеми чарами необнаружения, которые знала, предпочитая не вмешиваться в разборки своего не совсем адекватного муженька. Лишь изредка через проход, ведомый только Феофании и её сыну, они тайком навещали друг друга. И вот теперь она вернулась.

  Феофания с приемной внучкой жили уединенно, если не считать нескольких слуг, верой и правдой служивших своей хозяйке уже не один десяток лет.

 По большому счету, она вообще не должна была приводить девочку сюда, если учесть, кто такая Джейн.  Еще в первую встречу она вместо того, чтобы спасать ребенка, была обязана её убить! Ведь Джейн была полукровкой —плодом любви мага и смертной, хотя, как такое могло случиться, Феофания так и не поняла. Одно её существование могло привнести в мир хаос. Вот только лишить жизни больную беззащитную малышку у неё не поднялась рука, и теперь она вынуждена была прятать девочку под мощным заклятием, которое скрывало истинную сущность девочки, делая обычным человеческим ребенком.

  По той же причине Леди Геллерт побоялась отдать приемную внучку в элитный колледж для маленьких волшебников, где учились дети аристократов. Детишки нынче пошли чересчур умные и развитые — не дай Мерлин, кто-нибудь из старшекурсников что-то заподозрит, и Джейн умрет раньше, чем успеет позвать на помощь. Да и саму Феофанию от гнева магической общественности не спасло бы даже то, что она супруга Правителя. Да что там — Бастиан собственноручно открутил бы ей голову, и его никто бы за это не осудил.

  Она решила сама учить девочку, благо та была не по годам умной и впитывала знания, как губка. Но ребенку было необходимо общение со сверстниками, поэтому Феофания не стала препятствовать дружбе внучки с дочерью замковой кухарки.

  Голенастая, худющая, как весенний грач, Карен с копной ярко-рыжих спутанных кудрей, кожей, сплошь усыпанной веснушками, и ярко зелеными глазами была всего лишь на год старше Джейн. Вернувшаяся из мира людей Феофания, обнаружив в поместье сие непоседливое, веселое, как солнечный зайчик и такое же шкодливое чудо, поинтересовалась — откуда у смуглой кареглазой и темноволосой поварихи взялся такой рыжик, если мужчин с подобной внешностью в округе отродясь не водилось. На что мать девочки Лиззи, дородная улыбчивая молодая женщина, смеясь, загадочно ответила, что родила дочку от солнышка. По случаю возвращения Феофания решила строго не наказывать непутевую молодуху за то, что та нарушила запрет: покинула пределы замка и тайно встречалась с кем-то, а попросту обновила защитные чары, навесив еще более мощные, изобретенные ею же на основе изысканий прадеда, бывшего при жизни некромантом.

   Девочки очень быстро подружились, и все свободное от учебы время Джейн проводила с Карен. Вдвоем они облазили сверху донизу весь замок, обошли по периметру все доступные территории и даже пару раз пытались преодолеть защиту поместья, стремясь попасть на запретные и оттого так манящие лес и луг, ясно видимые сквозь прозрачное марево защитного поля. Но их неизменно отбрасывало назад, ощутимо приложив спиной о твердую землю, а когда они возвращались в замок, их ждал строгий выговор от Фанни, а Карен еще и выволочка от матери.

  В десять лет у Джейн начали проявляться магические способности. Когда это случилось впервые, девочка очень испугалась и со слезами прибежала к бабушке. Та успокоила ребенка, в общих чертах рассказав ей, кто она и кем был её папа, строго-настрого запретив говорить об этом кому бы то ни было. Джейн пообещала и до сих пор держала слово. В тайне ото всех, кроме бабушки, она великолепно овладела магией перевоплощения и виртуозно умела отводить глаза. Феофания порой не могла сказать — настоящая Джейн стоит сейчас перед ней или это просто иллюзия, мастерски созданная девочкой. Но кроме её и бабушки об этом не знал никто. Даже Карен.

  Поэтому в год, когда ей исполнилось четырнадцать и подружки сумели-таки найти тайный проход, связывающий замок леди Геллерт с улицей на окраине темномагической столицы, они с Карен просто переодевались в мальчиков, для того чтобы иметь возможность беспрепятственно разгуливать по городу. А чтобы бабушка ничего не заподозрила, Джейн тайком от подруги создавала в своей комнате чары присутствия. Проделывали они этот фокус в основном ночами, покидая замок после того, как все ложились спать, и возвращались домой с первыми лучами солнца. Удавалось им это не часто, потому как после ночных вылазок девчонки весь день клевали носом, что могло вызвать подозрение у взрослых.

  Любимым местом посиделок подружек стал небольшой грот на вершине высокой скалы, в котором они часами сидели, вглядываясь в синюю морскую даль, и рассказывая друг другу различные были и небылицы. Джейн в основном делилась знаниями, полученными от бабушки, а Карен тем, что слышала от слуг.

Она-то и рассказала Джейн о том, кто такая на самом деле её бабушка, почему они вынуждены жить вдали от всех и о том, что у леди Геллерт есть сын, о существовании которого девочка даже не подозревала.

По словам Карен, появление леди Геллерт с чужим ребенком вызвало у подданных Темного правителя волну глухого раздражения. Будь она светлой волшебницей, правитель Светлых герцог Мэллори принял бы её с распростертыми объятиями, он уважал людей. Но Феофания жила на темной стороне магического мира и, притащив с собой человеческое дитя, проявила неуважение к его законам и приоритетам. Маги недоумевали - почему лорд Геллерт, ненавидевший мир людей, проявил невиданную терпимость к выходке супруги. Даже у собственного сына, которому к возвращению матери уже исполнилось двадцать лет, она не нашла понимания, что уж говорить о других магах. И колдунья закрылась в фамильном замке вместе с приемной внучкой, окружив поместье защитными чарами, основанными на крови, отрезая себя и ребенка от внешнего мира, сохранив доступ лишь для сына и тайный вход для себя. Но Тайгер, так звали юношу, не спешил навестить Фанни, и Карен не знала причину. Лишь однажды она слышала, как горничная говорила её матери, что по возвращении леди Феофании Тайгер приходил сюда, они очень сильно поругались, и молодой маг ушел. С тех пор его здесь больше не видели, а Фанни убрала все вещи, которые напоминали ей о сыне с глаз долой.

  Был поздний вечер. Весь замок уже погрузился в сон, а Феофания в теплом шерстяном платье цвета бархатной ночи, с высоким воротником все стояла у приоткрытого окна, вдыхая запах ранней весны, прислушиваясь к звукам апрельской капели и зябко кутаясь в домашнюю мантию, думала о сыне.

  Прошло почти десять лет с тех пор, как они не виделись, а она до сих пор не могла простить себе, что не нашла тогда нужных, правильных слов в том роковом разговоре. Ведь речь шла о будущем её мальчика. И дело было вовсе не в том, что принц Геллерт, узнав о ритуале, проведенном матерью, пришел в ужас. Уж ему-то было прекрасно известно, что обряд мог запросто убить его мать. И даже не в том, что, когда Феофания поведала ему, что после её смерти именно он будет связан с девчонкой магическими узами, ужас сменился яростью. Тай был очень умным юношей, и Феофания была уверена, что сын не наделает глупостей, когда придет её смертный час. Все было гораздо хуже.

  Тай уже окончил колледж, и ему пришла пора узнать — кто он и какие последствия ждут магический мир, если он не научится себя контролировать.

  Колдунья долго готовилась к разговору с сыном, стараясь смягчить удар, но все получилось не так, как она хотела. Известие о страшном черномагическом ритуале Посвящения, проведенном когда-то ею с подачи свекра, едва не убило парня. Все полтора часа её невеселой исповеди он простоял белый, как полотно, посреди гостиной, не проронив ни слова, и она сердцем чувствовала, что тяжелые слова: "демонская кровь", "зависимость", "жесткий контроль" — действуют на её сына покруче убивающего проклятия. Лишь когда прозвучали последние слова её скорбного монолога, Тайгер поднял на неё глаза, полные невыплаканных слез и невыразимой боли.

  — Как вы могли? — тихо спросил он. — Как ТЫ могла отдать своего ребенка демону?

  Что она могла сказать в свое оправдание? Что это был единственный выход — провести обряд Посвящения, связав свое единственное дитя с чудовищем, чтобы сохранить ему жизнь? Что все пятеро детей, которых она родила до появления Тая, умерли из-за проклятия, павшего на голову его отца после того, как он бросил юного любовника для того, чтобы жениться и продолжить род?

  Парень покончил жизнь самоубийством, а его обезумевшая от горя мать прямо во время брачной церемонии прокляла Бастиана, сказав ему, что у него никогда не будет наследника — все его дети будут умирать. Ведьму тут же схватили и убили на следующий же день после их свадьбы. Но проклятие никуда не делось. Оно исправно действовало на протяжении пятнадцати лет, и чтобы они не делали — младенцы продолжали умирать, не прожив и недели.

  На следующее утро после рождения Тайгера к Феофании пришел Бернар —её свекор, чтобы рассказать о древнем ритуале.

  Хранителем родового замка Геллертов был даэва — демон тени, призванный из глубин ада еще прародителем клана в стародавние времена, когда замок только строился.

  По преданию, найденному в манускрипте, написанном предком Бернара, Хаммон — так звали даэву, был одним из Падших, от которых происходил весь магический народ. Вот это существо, свергнутое когда-то в преисподнюю, превращенное из прекрасного небожителя в чудовище, и связал прародитель Геллертов темным заклинанием, заставив служить себе и своим потомкам до скончания веков, сделав его Хранителем Дома.

  Даэва не мог освободиться от заклятия, но сохранил за собой право самому выбирать себе Хозяина. Бастиана он отверг еще младенцем, и Бернару пришлось переселяться с супругой и новорожденным сыном в другое поместье.

  "Замок демона", как называли маги родовое гнездо Геллертов, больше сорока лет простоял пустым, но в ночь рождения Тайгера Хаммон сам явился к его деду и сказал, что избрал себе нового Господина. Самый жуткий и таинственный Замок магического мира обрел нового Хозяина.

  Огорошив невестку столь необычной новостью, Бернар сказал, что даэва не сможет отказать младенцу в защите, коль сам избрал его и предложил провести ритуал "Посвящения", раз и навсегда связав мальчика с демоном.

  Отчаявшаяся женщина ухватилась за этот шанс спасения малыша, как утопающий за соломинку. Тайком от мужа она принесла новорожденного сына к даэве. Тогда она совсем не задумалась над словами демона о том, что становясь Хранителем своего новоизбранного хозяина и связывая его своей кровью, он не знает, какой будет вторая сущность младенца — единственным её желанием тогда было сохранить сыну жизнь. Когда обряд был завершен и даэва, заглянув в подсознание своего крошечного Господина, сказал, что в новоиспеченном камбионе спит существо, способное уничтожить весь магический мир, Фанни пришла в ужас. Но, сделанного назад не воротишь, тогда-то впервые и прозвучали слова о неусыпном контроле над сознанием и жесткой узде для эмоций.

  ...Но всего этого Феофания тогда так и не сказала сыну; тот ушел и больше не появлялся.

  О жизни Темного Принца мать узнавала лишь из газет, да по слухам. Она знала, что Тай до сих пор в партнерстве и не собирается ничего менять; даже не смотря на то, что Дэймонд женился и у него родился ребенок.

  Тайгер же упорно отвергал всех претенденток. На приказы Бастиана о женитьбе и наследнике сын неизменно отвечал решительным отказом.

  О связи Тая с юным лордом Стайлсом, Феофания знала, еще, когда тот учился на последнем курсе колледжа. Партнерство сына совсем не беспокоило её — бисексуальность была отличительной чертой всех темных магов — и она была даже рада, что сын упорно игнорирует приказ отца немедленно жениться — еще неизвестно, кто может родиться от связи камбиона и сильной ведьмы. Одного полудемона вполне достаточно для и так неустойчивого магического мира...

  Из невеселых раздумий Феофанию вывел легкий хлопок перемещения. Женщина резко обернулась на звук — в центре её спальни стоял Тайгер. Первым порывом матери было броситься к нему, чтобы обнять, прижать к себе своего единственного мальчика, она уже сделала шаг к нему навстречу и замерла в нерешительности, побоявшись, что тот отшатнется от неё и не примет такой душевный порыв.

  — Мама... — Тайгер первый шагнул к ней.

— Тай! — Фанни кинулась к нему и обняла юношу. Нет, теперь уже молодого мужчину. — Мальчик мой! Я уж думала, что больше никогда не увижу тебя, сынок.

  Она отстранилась, разглядывая сына. В глазах пожилой колдуньи стояли слезы.

  — Ты стал таким красивым, таким мужественным! Я так соскучилась по тебе!

— Мама, — лицо Тайгера осветилось улыбкой. — Я тоже скучал, мама...

— Рассказывай, как ты живешь? —  Феофания ещё раз обняла его и потянула к дивану, на котором можно было удобно устроиться и поговорить.

  Фанни смотрела на сына и не могла налюбоваться. Тайгер сильно изменился за годы, что они не виделись. Он был красив, как все представители магического племени. Но его красота была редкой, даже можно сказать экзотической. Её сын взял от неё и Бастиана все лучшее, что у них было. Высокий, широкоплечий, с мощным торсом и тонкой талией, он был похож на скульптуру, вышедшую из-под резца талантливого мастера — гибкий, сильный молодой мужчина. Длинные волосы, блестящей волной струились по спине черным шелком, скрывая лопатки, и сливались с тканью темной мантии. Узкое лицо, четко очерченные скулы и неожиданно хищный разрез пронзительно черных глаз в окружении по-девичьи длинных ресниц. В глазах её сына стояла непроглядная тьма, как напоминание о том, что её мальчик был не совсем человек, зрачок вообще невозможно было отличить от радужки. Но зато, вместо ледяного презрения и надменности, так свойственных Геллертам, обычно скрывающих все их чувства, у Тайгера была здоровая уверенность в себе, и это давало матери надежду, что сын неплохо справляется со своим вторым "Я". Его тонкие губы кривились в ироничной усмешке, словно надрез лезвием выполненный с нарочитой небрежностью. Длинный нос с горбинкой ничуть не портил его, а лишь дополнял портрет и интриговал. Настоящий Темный принц, окруженный аурой загадочности.

  — Прости меня, мой мальчик! — колдунья прижала руки к груди, в её голосе звучала мольба. — Прости за то, что обрекла тебя на такое существование...

  Но Тайгер остановил её:

  — Не надо, мама. Я давно простил тебя. Видимо это моя судьба - быть отверженным, не таким как все и по возможности контролировать зло, которое сидит во мне. В ту же ночь, как я ушел от тебя, у нас с даэвой состоялся долгий разговор. Он на многое открыл мне глаза, и я, хоть не сразу, но понял, что вы с дедом хотели как лучше, и не ваша вина, что случилось то, что случилось. Он научил меня жить с этим. Все эти десять лет я благополучно справлялся с собой и собираюсь дальше продолжать в том же духе. Хотя... В последнее время мне становится все труднее подавлять отрицательные эмоции, видя, что творят отец и его клевреты. Мы с Дэйми с некоторых пор больше не участвуем во всем этом кошмаре, но поверь, от этого ничуть не легче. Бывают моменты, когда меня накрывает такой волной дикой злобы, что хочется голыми руками оторвать Бастиану голову. Когда накатывает особенно сильно, я закрываюсь ото всех, и мне на помощь приходит Хаммон.

  — Не делай этого, сынок! — взмолилась ведьма. — Что бы ни случилось, не дай ему спровоцировать себя! Отцеубийство — страшный грех, убив Бастиана, ты навсегда потеряешь человеческий облик, превратившись в демона. Этим ты убьешь не только себя, из-за тебя погибнет весь магический мир.

  — Только это меня и останавливает. Я не особенно ценю собственную жизнь, но подвергать риску ни в чем не повинных людей не стану. И поэтому клянусь, я никогда не подниму на него руку.

  — Как же тебе трудно, сынок! А лорд Стайлс знает? Ты рассказал ему о своей тайне?

  — Никто не знает. У Дэйми своих забот хватает, ни к чему навешивать на него еще и это. Он мой единственный светлый лучик в этом беспросветном мраке, и я не хочу, чтобы он погас. К тому же я уже привык.

  — А как же брак, сынок? Ты понимаешь, Бастиан не успокоится, пока не добьется своего и не женит тебя. Ты не сможешь долго отбиваться, рано или поздно он найдет тебе подходящую партию и заставит подписать брачный контракт.

  — Отец давно уже уяснил, что я не собираюсь вступать в брак по расчету. И женюсь только тогда, когда посчитаю нужным, и на той девушке, которую выберу сам. У меня есть прекрасный пример перед глазами — чем заканчиваются подобные браки. Я не собираюсь повторять ошибку, совершенную тобой.

  —  Но при чем здесь я, Тай? — Фанни непонимающе уставилась на сына.

  — При том, что тебя устраивало, что дед выдал тебя замуж за нелюбимого, а меня нет. Думаешь, я не знаю, что ты всю свою жизнь любила другого?

  — Ты же знаешь, в наше время не спрашивали у девушек согласия на брак. Бастиан был выгодной партией и сильным магом. У меня не было особенного выбора. Твой дед никогда бы не согласился выдать меня за того, кого я любила. И, когда старый лорд Геллерт пришел к нему с предложением о брачном контракте с его Наследником, мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Поверь, я тогда почти не знала Бастиана и думала, что слухи о его ужасном характере сильно преувеличены. Как потом выяснилось, я глубоко заблуждалась. Но, все равно, в первые годы после брака я пыталась стать ему хотя бы другом. До тех пор, пока у него окончательно не снесло крышу от ненависти к Мэллори. И я никогда не препятствовала Бастиану, устраивать свою личную жизнь.

— Да уж, — он вскочил с места, картинно развёл руки и продолжил с сарказмом. — Ты просто закрыла глаза на всех его любовников и любовниц, милостиво разрешив ему развлекаться по своему усмотрению. А ты подумала, чего хотел он? Допустим, у тебя не было особого выбора, но у него-то он был! Ты никогда не задумывалась о том — почему из всех девушек, предложенных ему, он выбрал именно тебя? Может, он просто был влюблен? Или ты считаешь, что ему была не нужна любовь женщины, которая дорога ему? — Он отвернулся от матери и уже другим, тихим и усталым тоном добавил: — Думаешь, он ненавидит Мэллори только из-за этого чертового портала?! Это — всего лишь повод развязать войну! Отец —злобный придурок с ужасным нравом и замашками диктатора — да, но идиотом он никогда не был. И прекрасно знал, кто был твоим возлюбленным.

  — Что?! — Феофания удивленно моргнула. Она никогда даже не думала о том, что холодный, злобный и неуправляемый в своей ярости Бастиан Геллерт мог испытывать вообще хоть какие-то чувства, не говоря о том, чтобы любить. Его бесконечные фавориты не в счёт.

  — Да, мама. Он всегда знал, что ты любишь Мэллори. Однажды, он сам сказал мне об этом. Не знаю, что на него нашло... возможно, это был просто приступ пьяной откровенности, мы с ним здорово набрались тогда... Это было еще в то время, когда мы пытались наладить хоть какой-то контакт. А я узнал, когда мне было девять, случайно зайдя в твои покои. Знаешь, что я тогда услышал? Ты разговаривала с человеком на миниатюре, которую держала в руках, и... просила прощения за то, что у твоего сына не синие глаза ... за то, что я не сын Патрика. И я не хочу, чтобы мой ребенок однажды застал свою мать тихо плачущей над портретом, как это было со мной.

  Феофания замерла, ошарашенная жестокой правдой, а Тайгер помолчал, успокаиваясь, и вновь продолжил:

  — Я не хочу так жить. В моей жизни и так достаточно негатива, чтобы превращать собственный брак в очередной балаган и делать несчастной ни в чем не повинную девушку.

  Феофания медленно приходила в себя. Услышать такое от Тайгера она никак не ожидала. Подумать только, её сын знал, что она всю жизнь любила другого. Знал и молчал об этом... Но, Мерлин побери! Он кругом прав. Такой жизни, как у неё, она для Тайгера не хотела.

  Феофания устало поднялась с дивана, подошла к сыну и обняла за плечи.

  — Что бы ты ни решил, Тай, я всегда поддержу тебя. Ты только приходи чаще, сынок. Не забывай меня и помни, что я очень и очень люблю тебя, мой мальчик, всегда буду на твой стороне и приму тебя любым, что бы с тобой не случилось.

  — Теперь я буду часто приходить к тебе, мама. Ты прости меня, что бросил тебя здесь одну. Сначала мне нужно было время, чтобы все обдумать и принять себя таким, а потом... — он обреченно махнул рукой. — Короче, я просто дурак и эгоист, прости. Погруженный в собственные переживания, я совсем не подумал о том, каково было тебе. Как это - жить с чувством вины и осознанием того, что ничего невозможно исправить.

  — Я надеюсь, сынок. И еще... Я верю, когда меня не станет, ты не бросишь Джейн. Без твоей поддержки она погибнет.

  — Не волнуйся. За десять лет я успел свыкнуться с мыслью, что мне придется играть роль няньки при твоей малолетней воспитаннице. Думаю, я справлюсь, хоть и считаю, что камбион не самая подходящая защита для юной девушки.

   Они проговорили два часа, и все это время вышеупомянутая малолетняя воспитанница пряталась за дверью. Джейн возвращаясь с очередных посиделок с Карен, заметила полоску света под дверями бабушкиной комнаты, услышала тихие голоса и, ведомая извечным женским любопытством, помноженным на юность, решила немножечко подслушать и посмотреть, что же это за таинственный полуночный гость находится в спальне Фанни.

  Гуляя по городу, девочки старались избегать главных улиц и никогда не заходили в центр столицы, где находились резиденция Темного лорда, замок Наследника и поместья ближайшего окружения правителя.

  "Ну, их, этих высокородных, — говорила Карен подружке, — нам, простым магам, все равно не понять их вычурные заморочки, а ты и вовсе человек, которых они в принципе ненавидят. Нам лучше держаться от них подальше. Так безопаснее".

  А когда Карен в шестнадцать лет угораздило влюбиться в Дона — сына портнихи, они и вовсе не ходили дальше улицы Белошвеек.

  И вот теперь Джейн впервые в жизни видела настоящего аристократа. Фанни была для неё просто любимой бабулей, и она никогда не задумывалась над её статусом и положением в обществе.

  Ей не удалось толком ничего услышать из тихого разговора, но то, что ночной гость был сыном Фанни, Тайгером, девушка догадалась быстро. В приоткрытую щелочку она во все глаза разглядывала высокого черноволосого мужчину, похожего на сказочного принца. Тайгер произвел на пятнадцатилетнюю Джейн двоякое впечатление. Он был невероятно красив, и в то же время в нем было что-то пугающее, но природу этого страха объяснить было невозможно.

  Потом Тайгер взглянул на часы и стал прощаться:

 Мне пора, мама. Но я еще приду. Обязательно.

  Они обнялись, мужчина повернул перстень на левой руке и исчез.

  Феофания, поглощенная мыслями о разговоре с сыном, совершенно не обратила внимания на притаившуюся за дверью приемную внучку, а Джейн не стала говорить, что видела их встречу. Не хочет бабушка знакомить её со своим сыном, значит так нужно, и лезть к ней с расспросами девочка постеснялась.

   В мае Джейн справила свое шестнадцатилетие. Среди всевозможных подарков, преподнесенных бабушкой, было несколько очень красивых платьев разных расцветок. В нарядах, сшитых личной портнихой леди Феофании по последнему слову магической моды, Джейн ощущала себя очень красивой и взрослой. Это были уже не скромные полудетские платьица, а настоящие роскошные платья, которые носили здешние модницы от шестнадцати лет и старше. Они выгодно подчеркивали её красивую фигурку, и леди Геллерт, смахивая слезу, приговаривала своей девочке, что та слишком быстро выросла. Лиззи расстаралась, приготовив царский обед и умопомрачительной вкусноты торт. Всех, кто жил в замке, ждало праздничное застолье. Счастливая Джейн получила еще кучу подарков, среди которых было скромное колечко, подаренное ей любимой подругой, купленное той на сэкономленные деньги.

  Теплая весна сменилась жарким летом, и в июле Карен должно было исполниться семнадцать лет.

  Джейн давно уже присмотрела для неё симпатичный серебряный кулончик с подвеской в виде сферы, в которой был заключен маленький изумруд, удивительно подходивший к глазам Карен. Облюбованная ею вещица была выставлена в витрине небольшого ювелирного магазинчика на углу улицы Белошвеек и бульвара Астрологов, и девушка твердо решила, что обязательно купит его для подруги.

  В один жаркий летний день после полудня, когда бабушка ушла в оранжерею, чтобы вместе с садовником подкормить нежно любимые ею розы, а Карен была занята на кухне, помогая матери, выдался прекрасный момент для претворения её задумки в жизнь.

  Джейн достала из шкафа припрятанные еще с прошлого месяца штаны того самого садовника, которые, умирая от стыда, стащила с бельевой веревки, подобрала к ним скромную серенькую рубашку простого кроя и, произнеся пару заклинаний, подогнала под свой размер. Одевшись, она создала иллюзию своего присутствия и, изменив внешность, покинула замок по тайному проходу. На окраине Трафальгара она закуталась в мантию и направилась в сторону улицы Белошвеек.

  Все складывалось просто замечательно. Ориентироваться в городе днем было гораздо проще, чем ночью: девушка быстро нашла знакомую улицу и магазин. Она купила подарок, убрала красивую бархатную коробочку в карман мантии и вышла на улицу.

  И вдруг прямо из воздуха посреди тротуара стали появляться зловещие фигуры, закутанные в черные плащи - Джейн угодила в облаву, понятия не имея, что подобные рейды по зачистке неугодных Темному правителю обывателей, посмевших пойти против режима, проводятся в столице и окрестностях регулярно. Не говоря ни слова, они хватали всех без разбору.

  Началась паника. Тех, кто пытался сопротивляться, каратели поражали парализующим заклятием или вообще убивали. Джейн чудом удалось вырваться из ловушки, но один из нападавших заметил её и бросился в погоню.

  Она неслась по улице, петляя как заяц, пытаясь увернуться от проклятий, летевших в её сторону. Клеврет гнался за ней от самой ювелирной лавки, отставая лишь на несколько метров. Она мчалась, не разбирая дороги, но оторваться от преследователя Джейн никак не удавалось. Наконец, она свернула на неприметную улочку, но через несколько шагов поняла, что это тупик. Прижавшись спиной к каменной стене, сплошь увитой плющом, девушка уже мысленно попрощалась с жизнью, наблюдая, как высокий маг, сбросив с головы капюшон, медленно подходит к ней.

Ух ты, какой хорошенький! — мерзко ухмыляясь, заявил преследователь своей жертве. — Темный Правитель любит такие игрушки.

  Он подходил все ближе и ближе, как вдруг она почувствовала, что стена за спиной бесшумно отъехала в сторону, а её плечо обдало могильным холодом, как будто на него кто-то положил невидимую руку. Она и так была напугана, а тут её вообще парализовало от страха. Маг смотрел теперь куда-то гораздо выше её головы с чистым ужасом в глазах, а потом его приподняло на пару метров от земли, голова с хрустом повернулась на девяносто градусов, и мертвое тело шлепнулось на землю. Последнее, что увидела Джейн, перед тем как потерять сознание - длинноволосый каштановый затылок вместо лица.

Глава 3

  

  В себя Джейн пришла, сидя в кромешной темноте, трясясь от холода. Ощущение было такое, будто её закопали по самую шею в сугроб, а на улице стоит не жаркий летний день, а трескучий январский мороз. Джейн вытянула вперед руку и ощутила пустоту. Но она ясно понимала, что рядом кто-то есть. Кто-то очень большой, невидимый и жуткий. Мало того, этот кто-то вполне реально копался у неё в мозгах, запустив туда противные ледяные щупальца. Несмотря на мороз, Джейн снова собралась было грохнуться в обморок, но ей не дали. Обдав новой порцией холода, невидимка удовлетворенно вздохнул, аккуратно поставил её на ноги, а прямо у неё в голове раздался тихий голос:

  — Иди вперед.

  Тут же зажегся факел, прикрепленный к стене, затем еще и еще один, освещая крутую винтовую лестницу, ведущую куда-то вниз. Сама Джейн стояла на крошечной площадке, и ей даже думать не хотелось, что было бы, сделай она хоть один шаг в сторону. Она оглянулась. За ней была сплошная стена без намеков на какую-либо дверь. Пути назад не было.

  — Вперед! — снова сказал голос.

  И Джейн подчинилась. Держась одной рукой за стену, она стала медленно спускаться вниз. Лестница петляла и кружилась, уходя все глубже под землю, а Джейн все шла и шла, потеряв счет ступенькам. После каждого пройденного пролета факелы за её спиной гасли, а впереди зажигались новые, освещая ей путь. Единственное что радовало среди всего этого кошмара — ощущение чужого присутствия исчезло вместе с могильным холодом. Вероятно, Невидимка, решив, что бежать ей все равно некуда, ушел далеко вперед. Она не знала, сколько прошло времени, ей казалось, что вечность, прежде чем перед ней выросла очередная стена. Джейн остановилась, не зная, что делать; стена бесшумно отъехала в сторону, открывая бесконечный тоннель. Дальше все продолжалось точно так же. Через несколько пройденных метров факелы гасли, и впереди загорались новые. Тоннель петлял то вправо, то влево, то снова выравнивался, где-то под ногами слышался шум текущей воды. Несколько раз она замечала темные провалы ответвлений, ведущих в другие коридоры, слышала какие-то крики, от которых мороз шел по коже, и ускоряла шаг, переходя почти на бег. Коридор сменился довольно широкой лестницей, уходящей вверх, и начался еще один переход.

  Джейн очень устала, ей хотелось пить и уже стало казаться, что она никогда не выйдет из этого лабиринта. Наконец, впереди замаячила высоченная дверь, которая при её приближении распахнулась, Джейн вошла внутрь ярко освещенного помещения и замерла.

Она стояла на пороге идеально круглого огромного похожего на амфитеатр зала, диаметр которого занимали уходящие под потолок шкафы с книгами. Корешки тысяч древних рукописей и фолиантов, украшенные золотом и драгоценными камнями, сверкали и переливались, освещенные сотнями ярких свечей. Раскрыв от восхищения рот, Джейн прошла в центр библиотеки, поднялась на возвышение, где стояли старинный дубовый письменный стол и глубокое кресло. Весь огромный зал был поделен на несколько секторов, между которыми были проемы. Напротив стола возвышался камин, в котором при её появлении вспыхнул огонь. Остальные проемы занимали закрытые двери — точные копии той, в которую она только что вошла. Над камином в богато украшенном окладе висел с детства знакомый девушке герб рода Геллертов. Точно такие же были в замке её бабушки. Это означало только одно - Джейн находилась на территории, принадлежащей Геллертам. Вот только - кому? Требовалось немедленно это выяснить. У Невидимки, судя по вновь вернувшемуся холоду, явно находящемуся поблизости.

  —Где я? — спросила она пустоту, поворачиваясь в сторону, где холод ощущался особенно сильно.

  Ответом ей было молчание, и Джейн, набравшись храбрости, заявила:

  —Между прочим, это невежливо — не отвечать на вопрос. И прятаться, когда к тебе обращаются - тоже.

  —Ты смелая маленькая девочка, Джейн, — прозвучало в её голове, а потом раздалось какое-то бульканье, что, по-видимому, означало смех.

  — Откуда Вы знаете мое имя? — удивленно спросила она. — Кто Вы?

  — Я все о тебе знаю, Джейн, - ответило невидимое существо, — даже то, чего ты сама о себе не знаешь. А обо мне тебе лучше не знать. Уж поверь. Я просто Хранитель этого замка и его хозяина.

  "Как же хочется пить!" — вскользь подумала Джейн, облизнув пересохшие губы, а вслух спросила:

  — Тогда Вы, может, скажете, где я нахожусь? Судя по гербу, этот замок принадлежит Геллертам.

  — Садись, отдохни. Ты устала после долгого перехода, — голос по-прежнему звучал в голове.

  Она присела на краешек кресла, а перед ней на столе появился поднос с хрустальным графином, полным прозрачной воды, высокий стакан, ваза с фруктами и большое блюдо с тонко нарезанными ломтиками ароматной дыни.

  — Ты находишься в подземелье под замком Наследника. Про эти комнаты не знает даже он. Ты первая — кто посетил их, — говорил голос, пока девушка с жадностью пила воду.

  — Но почему — я? — спросила она, утолив жажду. — Почему Вы мне помогаете? Я очень благодарна Вам за спасение, но все же — почему?

  — Считай это моей прихотью. Как думаешь, за пару тысяч лет я могу позволить себе маленький каприз? Спасти человеческого детеныша, например, и пригласить его к себе в гости? Смотри, сколько здесь книг. Здесь собраны все самые редкие, какие когда-либо были написаны представителями магического племени. И не только ими. Труды ученых мужей из мира людей тоже есть. Шекспир. Коперник. Данте. Даже изыскания Леонардо да Винчи в области постройки летательного аппарата и преодоления реки времени. Ты же любишь читать, верно? К тому же в твоем распоряжении будет не только библиотека. Здесь есть все, что нужно для жизни...

  — Наверное, — мысленно перебила Джейн, — наверное, здесь есть все. Кроме свободы. Я так понимаю — Вы хотите, чтобы я осталась здесь навсегда? Поймите, мне здесь очень нравится, и я нисколько не хочу обижать такого гостеприимного хозяина, но моя бабушка! Она уже старенькая и будет очень волноваться, если я не вернусь домой. Отпустите меня, прошу! Если хотите, я буду навещать вас хоть каждый день!

  — А ты мне нравишься все больше, дитя! Наивная, маленькая девочка с храбрым сердцем и чистой душой. Конечно же, я отпущу тебя. Соловей, лишенный воли, теряет голос. Но когда он на свободе — его песню слышат даже в аду.

  Джейн совершенно не поняла, к чему Невидимка произнес последнюю загадочную фразу, но, возможно, она была просто метафорой. Да она вовсе не хотела искать глубокий смысл в его словах. Таинственное существо не собиралось держать её здесь до конца жизни, и это было самое важное на данный момент.

 — Сейчас я перенесу тебя домой, — продолжал вещать голос. — Если у тебя возникнет желание навестить меня, ты всегда сможешь вернуться сюда.

— Но, как? Я никогда не смогу найти дорогу!

— Вытяни правую руку и поверни её ладонью вверх.

  В центр ладошки упало невесомое черное перышко. Оно было почти прозрачным, а потом и вовсе сделалось невидимым, и девушка ощутила легкое покалывание — перо каким-то образом слилось с линиями ладони, образуя причудливый рисунок.

  —Теперь ты не заблудишься. Перо само приведет тебя в нужное место. Дотронешься ладонью до стены, и тайный ход будет открыт. А дальше перышко снова покажет дорогу.

 — А можно мне еще немного побыть здесь?

 — Не сегодня. Уже поздно, через несколько минут чары присутствия, наложенные тобой в замке леди Геллерт, развеются. Феофания пойдет тебя искать. Ты же не хочешь, чтобы бабушка узнала твою тайну?

 Джейн отрицательно помотала головой.

 — Закрой глаза.

  Джейн покорно согласилась, её лоб обожгло ледяное прикосновение, и она почувствовала, что куда-то летит. Полет продолжался всего лишь несколько мгновений, запахло морем, послышался шум прибоя, а её спина уперлась во что-то твердое. Приоткрыв один глаз, обнаружила себя сидящей в их с Карен гроте, а в узкое отверстие служившее входом, просовывалась рыжая взлохмаченная голова.

— Джейн, ты чего тут спишь что ли? — возмутилась подружка. — Я тебя жду, жду. Ты же обещала: "как только я освобожусь, мы вместе пойдем на мол". А сама одна ушла сюда.

— Прости, Карен, — повинилась Джейн, украдкой нащупывая в кармане заветную коробочку с подарком, — я уснула нечаянно.

  Случившееся и, правда, казалось ей фантастическим сном, если бы не едва заметное очертание перышка на ладони.

 Медальон, благодаря которому Джейн познакомилась с Невидимкой, был торжественно вручен в день семнадцатилетия Карен, вызвав бурю восторга у именинницы и неодобрение её матери, посчитавшей подарок чересчур дорогим для простой кухарки. Но Фанни поддержала внучку, сказав Лиззи, что настоящая дружба не имеет цены и не зависит от статуса.

  С тех пор она использовала любой шанс, чтобы навестить библиотеку, спрятанную глубоко под замком Наследника, и её таинственного хозяина —Невидимку. Благо Карен и Дон, едва встретившись, предпочитали уединение на ближайшем сеновале, так что Джейн была вольна делать все, что ей угодно; к утру, она неизменно ждала подругу в кустах бузины у тайного прохода в замок Фанни.

  Несмотря на то, что ей удалось прочесть лишь несколько книг, написанных сравнительно недавно (древнего языка магов девушка не знала так же, как и грамоты людей), ей не было скучно.

Невидимка был прекрасным собеседником. Он рассказывал ей о других мирах, которых было великое множество, о далеких вселенных и их обитателях, о чудесах, по сравнению с которыми магия волшебного мира казалась наивной забавой, и о путешествиях во времени.

Джейн заворожено слушала его рассказы, позабыв обо всем, и вспоминала, что пора возвращаться домой лишь тогда, когда голос в её голове переставал звучать.

 Он довел до ума её магию перевоплощения. Вся загвоздка была в том, что перевоплощаться она могла лишь в юношу - своего ровесника, да и то частично, тогда как чистокровные маги, владеющие этим искусством, могли становиться кем угодно: от подростка до глубокого старика. По желанию. То есть, по сути, они оставались тем, кем родились: мужчиной или женщиной, но внешность их менялась до полной неузнаваемости. А у Джейн получалось лишь изменить только линию скул и подбородка, сделать тоньше губы, изменить разрез глаз и укоротить волосы. Цвет глаз, волос и кожи оставался неизменным. И если на лицо можно наложить грим, то с волосами и цветом радужки дела обстояли сложнее. Можно было, конечно, перекраситься, но ссориться с бабушкой очень не хотелось и тем более вызывать у неё подозрения. Она как-то попыталась изменить цвет глаз, но эксперимент закончился неудачно. Глаза долго болели и слезились, не говоря уж о том, что Джейн чуть не лишилась зрения. Пришлось сидеть дома и лечиться, да и Фанни очень рассердилась. Джейн слышала, что в мире людей есть специальные линзы, изменяющие цвет радужки, да только кто бы её туда отпустил...

  Так вот, под руководством Невидимки ей удалось освоить несколько простых приемов, с помощью которых она могла менять свой облик так же хорошо, как это делала Фанни, превращаясь при желании из пожилой женщины в крепко сбитого селянина средних лет, если собиралась навестить столицу.

  Лишь о себе и о своем Господине Невидимка говорить отказывался. Так же как и показываться ей на глаза, обмолвившись однажды, что человеческий облик он может принять лишь с разрешения Хозяина.

  Ей очень хотелось познакомиться поближе с Темным принцем. Он довольно часто теперь навещал мать, но всегда только поздним вечером и к общению с кем-либо еще не стремился.

 Тайгер притягивал Джейн, как магнит, она часами могла стоять, притаившись под дверью во время его визитов, с замиранием сердца прислушиваться к его удивительно завораживающему бархатному голосу, смотреть на четкий профиль, длинные блестящие волосы и мечтать, как однажды она прикоснется к ним, ощутив под ладонями их гладкий шелк.   Конечно же, она понимала, что это всего лишь детская влюбленность, и мужчина вдвое старше вряд ли когда-нибудь обратит на неё свое внимание, и все же где-то в глубине души девушка верила, что однажды её мечты сбудутся. Ведь не зря же мир, где она жила, был полон магии.

Но пока все это были лишь романтические фантазии, и в реальности Джейн приходилось довольствоваться тем, что писала о Тайгере пресса, купленная с потрохами Темным властелином, с которым Наследник, по слухам, не особенно ладил.

Иногда в газетах про Тайгера появлялись такие перлы, что она только диву давалась — как можно писать про человека подобные мерзости, тем более про Принца — будущего Правителя.

   Как-то раз Карен притащила журнал, купленный Доном, в котором на весь разворот красовалась фотография полуголого Тайгера, взасос целующего фантастически красивого полуобнаженного мужчину.

Они лежали на пушистом ковре у разожженного камина, и черные волосы принца переплетались с белыми, отливающими лунным блеском волосами незнакомца, левую руку которого украшала великолепная черно-серебристая татуировка в виде змеи. Она кольцами обвивала его плечо и предплечье, заканчиваясь у самого запястья, и казалась живой, добавляя в идеальный облик молодого мага что-то зловещее. Сразу же бросалась в глаза интимность обстановки. Снимок совершенно точно не предназначался для публичного просмотра, и тот, кто его сделал, явно принадлежал к ближайшему окружению Тайгера.

 — Кто это? — удивленная Джейн с интересом разглядывала пикантную картинку.

 — Как это — кто? — Карен уставилась на неё. — Это же Дэймонд. Лорд Стайлс — любовник нашего Тая! Ты что не в курсе? Все об этом знают. Даже твоя бабуля.

 — Любовник? - до глубины души поразилась девушка. — Как это? Разве такое возможно?

— Ох, Джейн, какой же ты еще, в сущности, ребенок, — махнула рукой Карен. — Конечно, может! Почти все аристократы — би.

 — А что это такое?

 — Ты безнадежна! — вздохнула подружка и пустилась в объяснения.

   Через полчаса довольно подробного рассказа: что, как, куда, зачем и почему — она более-менее разобралась в сложных сексуальных отношениях, царящих в магическом мире. Правда, довольно смутно представляла себе, что это такое, когда вместе двое мужчин, и нарисованная в воображении картинка не вызывала у неё никаких положительных эмоций, кроме брезгливости. Она вообще не могла понять - зачем это им, если вокруг столько женщин. При их сногсшибательной внешности и высоком статусе, они при желании могли завести себе целый гарем, но почему-то предпочитали любить друг друга. Может, потому что Карен сама мало что понимала в этом, а может, по какой другой причине, но Джейн казалось, что все это неправильно и так быть не должно. Посему она решила немного прояснить ситуацию и расспросить при случае бабушку.

  

 

Глава 4

 

—  Мордред бы побрал писак этих, долбанных! И где они только берут такое! — Тайгер в ярости бегал по кабинету, размахивая развернутым журналом.

  Он был босиком. Обтягивающие кожаные штаны сидели на узких бедрах так низко, что была видна тонкая дорожка темных волос, уходящих под широкий ремень. Небрежно сброшенная мантия висела на спинке кресла. Рукава темно-синей расстегнутой шелковой рубашки, закатанные до локтей, открывали редкую татуировку на правой руке в виде эллипса, состоящего из древних рун. Глаза метали черные молнии.

  Словом, Тайгер представлял для постороннего наблюдателя весьма сексуальное зрелище. Он был похож на разъяренного хищника: грациозного, сильного, гибкого, но невероятно соблазнительный вид полуодетого Темного принца не делал его менее опасным.

  — Узнаю, кто это сделал — прибью лично! Житья никакого от них не стало!

   —  Да уж! — Дэймонд в полурасстёгнутой рубашке дымчатого цвета расслабленно сидел в кресле, наблюдая за перемещениями любовника глазами, похожими на расплавленное серебро. — А я давно говорил тебе: пора перетряхнуть штат прислуги. Как минимум, половина из них следят за каждым твоим шагом. Скоро дело дойдет до того, что где-нибудь появится эксклюзивный репортаж из твоей спальни, главные роли в котором будем исполнять мы с тобой. Так что на твоем месте, я бы обследовал каждую щель в замке на предмет различных следящих насекомых, а у слуг основательно бы покопался в мозгах. Но ты же заладил как попугай: "Я не стану действовать, как Бастиан!" Ну, так вот теперь и получай очередной шедевр репортерского искусства. Сам не можешь, попроси даэву, он быстро выяснит — кто крыса.

  —  Ты не знаешь Хаммона. Он никогда не опустится до разборок со слугами. Для него они что-то вроде надоедливых мух. Единственное, что сделает, попроси я его — прихлопнет всех скопом, а мне не хотелось бы лишиться в одночасье всей прислуги разом. К тому же, где я возьму новых? Если все до полусмерти боятся одного упоминания о Замке, который охраняет демон. Мне с лихвой хватило истерики Бастиана, устроенной в июле, когда кто-то свернул шею его фавориту. Он обвинил во всем Хаммона, хотя нашли труп на другом конце города. Мерлин знает, кто постарался, но отец тогда орал, что раскрошить позвоночник в труху мог только мой даэва. Да и вообще, Хаммон в последнее время постоянно пропадает где-то глубоко под землей, наверное, свил себе там убежище, на контакт идет крайне неохотно. Так что буду разбираться своими силами. Я все равно вычислю этого предателя и клянусь —  мало ему не покажется! — Тайгер отбросил в сторону помятый журнал, сел в соседнее кресло и, взяв со столика стакан с виски, сделал глоток. —  Вообще-то я хотел поговорить о другом. Не буду ходить вокруг да около. Бастиан заинтересовался твоим братом.

  —  Саймоном? - удивленно спросил Дэймонд.

  — А у тебя есть кто-то еще?

  — Но... А зачем он ему?! Он же еще совсем ребенок. Ему даже пятнадцати нет.

  —  Я тебя умоляю, не прикидывайся идиотом. Как будто ты первый раз слышишь об этом. Все уже давно уяснили себе, что Бастиан извращенец и конченая сволочь! Мне стыдно, что я его сын. И ты прекрасно знаешь, что будет, если он доберется до Саймона. И ни ты, ни твой отец не сможете этому помешать. Поэтому будет лучше, если ты спрячешь брата, а заодно Элис с Ларри в моем замке на побережье. Твоей семье тоже нечего здесь делать —  становится слишком опасно. Вот, держи портключ, —  Тайгер протянул руку к резной шкатулке, стоявшей на столе, достал оттуда изящный кулон и бросил его Дэймонду. —  Замок прекрасно защищен, и Бастиан о нем даже не догадывается. Мне его мама подарила. Своему отцу сам найдешь, что сказать.

  —  Спасибо, Тай, —Дэйми на лету поймал безделушку. —  Завтра же займусь этим.

  — Нет. Ты отправишь их туда, как можно быстрей. Например, сегодняшней ночью. Потому как мы не знаем, что стукнет в голову моему родителю.

  — Что касается родителя... Зря думаешь, что ты такой же, как Бастиан. Ты похож на него так же, как благородный тигр на паршивую гиену. Ты копия Феофании, я так считаю, просто привык носить вечную маску непробиваемой ледяной сволочи, но сердце у тебя доброе, как у твоей матери. Та девочку-сироту приютила, из мира людей её к нам притащила, не побоялась. Ох, не кончится это добром. Рано или поздно его темнейшество все равно до них доберется. Чем-чем, а забывчивостью Бастиан никогда не страдал.

  — Мне кажется, отцу глубоко плевать на благотворительность мамы. Они уже десять лет живут здесь. И ему прекрасно известно, где находится фамильный замок матери. Он даже ни разу не попытался навестить её и девочку. Наверное, отец все же её любит. По-своему...

  —  Любит?! —  Дэйми рассмеялся. —  Вот только давай без патетики обойдемся. Все это до поры до времени. Он все равно не спустит Фанни её выходку и когда-нибудь отберет девчонку. И я даже думать не хочу, что ожидает несчастного ребенка. Ты не обижайся, но у его темнейшества давно и прочно сорвало крышу. А сумасшедшие не могут любить. Разве что себя или свои фантазии.

Он скорее ненавидит весь мир. Войну вон со Светлыми развязал. Зачем? Жили себе не тужили сотни лет, а тут здрасьте вам — Портал, видите ли, Патрик открыл. Да и Мерлин с ним, с Порталом этим. Ну, нравится клану Мэллори и прочим Светлым мир людей, пусть окучивают их, коль так хочется. Бастиану какое до этого дело? Не хочет он туда соваться, так никто и не зовет. Твоя мать сколько там прожила и ничего, ей вроде бы даже нравилось. Закария Мэллори, я слышал, вообще там постоянно обитает. Вот скажи мне, за каким Мерлином, нам сдалась эта война? Показать, кто круче, что ли? Так у Светлых тоже не хилые боевые маги имеются. Те же Мэллори, например. Ну, Кристиан, ладно —  ему вообще все пофиг, кроме своей алхимии. Удивляюсь, как жениться согласился. Наверняка Патрик заставил. А вот с Заком мы как-то устраивали поединок, еще в колледже. Тогда он здорово меня потрепал. Он такие заклятия знает, мама не горюй, я только успевал уворачиваться. Но, слава Мерлину, я все же победил.

  — Ты устраивал поединок с Заком Мэллори?! А почему я от тебя об этом впервые слышу?

  — Да потому что о поединке с Кристианом ты мне тоже ни словом не обмолвился. Так что один-один, дорогой.

   — Откуда ты знаешь о поединке?

   — Сорока на хвосте принесла. Неважно. Почему ты сам мне не рассказал?

   —  О чем рассказывать-то? —  усмехнулся Тай. —  О своем поражении? Это несколько неприятно, знаешь ли.

  — Что?! Тебя победил этот заучка Крис? В жизни не поверю!

  — Этот заучка, чтоб ты знал, стихийный маг!

  — И что? Ты тоже.

  —  Ты не дослушал, он огненный маг. Воздушному магу не устоять перед огненной стихией. Мы бились с ним на равных до тех пор, пока он не выпустил на волю стихийную магию.

  Повисла долгая пауза.

  — А знаешь, что это значит, Тай, —  вкрадчиво начал Дэймонд, — это значит, мы могли бы договориться с наследником Мэллори. И по-тихому перейти на их сторону. Я неплохо знаком с Заком. Через него можно выйти на старшего брата. Ведь, по большому счету, только ему под силу покончить с этой никому ненужной войной. Сам подумай: простые маги гибнут сотнями, и все ради прихоти твоего отца. А что творят его клевреты, это же просто кошмар!

  — Ты сам-то хоть понимаешь, что мне сейчас предлагаешь? — Тайгер встал и нервно заходил по комнате. — Ты только что предложил мне убить отца! Я тебя правильно понял?

  — Тай, он сумасшедший! Рано или поздно он приведет всех нас на край гибели. А я слишком люблю жизнь, чтобы умирать. Ведь, если ему что-то стукнет в голову, он всех порешит, никого не пожалеет. Ни твою мать, ни тебя — никого!

  —  Нет, Дэймонд! Нет! Пусть он чокнутый, но он мой отец, а я не отцеубийца. Я темный маг, но мне знакомо такое понятие как совесть. Тебе вероятно тоже. В нашей истории нигде не прописано, что Падшие одобряли отцеубийство. Я никогда не подниму на него руку и с Мэллори тоже договариваться не буду. К тому же, я просто не могу пойти на это! Не спрашивай меня —  почему. Считай, что этого разговора не было, Дэймонд. Ты лучше иди к своим, хорошо? Поговори с Тобиасом, супругу свою успокой. Помоги им собраться, ну, или что там. Короче, просто уходи сейчас. И не принимай на свой счет, ладно? Мне просто нужно сейчас побыть одному. Очень нужно.

  — Что-то случилось? — встревожился Дэймонд, видя, как резко побледнело лицо друга, а длинные тонкие пальцы сжались в кулаки.

  — Ничего. Со мной все в порядке. Ты уходи, пожалуйста... Когда-нибудь я все тебе объясню, но только не сегодня. Прости...

  Теряясь в догадках, обалдевший Дэймонд, впервые видевший друга в таком разобранном состоянии, сжал в ладони кулон, висевший на его груди и служивший портключом, и исчез.

  

Глава 5

  

   Возможность расспросить бабушку о некоторых не совсем понятных аспектах жизни магов выпала Джейн в один из дождливых августовских вечеров.

  Идти куда-либо совершенно не хотелось, и девочка коротала время в гостиной в компании Феофании. Услышав вопрос внучки, старая колдунья видимо, решив, что Джейн уже достаточно взрослая, пожелала просветить её на тему сексуальных отношений между людьми вообще и волшебниками в частности.

  Фанни понятия не имела, что внучку относительно плотской любви давно уже просветила её более искушенная в этих делах подружка, поэтому лекцию свою начала чуть ли не с пестиков-тычинок.

  Джейн, напустив на себя вид наивной девочки-ромашки, старательно слушала, пропуская мимо ушей давно известные ей от Карен детали и жадно проглатывая новую информацию. Например, о том, что в мире магов почти всё население — бисексуалы и что отношения между лицами мужского пола вполне себе обычное явление.

  Единственным условием являлось заключение брака и рождение наследника или наследницы, а дальше, хоть трава не расти, с кем хочешь, с тем и удовлетворяй свои сексуальные потребности, заводя себе партнера по вкусу.

  Несмотря на довольно свободную трактовку сексуальных отношений, однополые браки здесь были довольно редким явлением. Наследникам кланов это категорически запрещалось, но младшие сыновья или дочери могли жениться или выходить замуж за своих избранников с соблюдением сотни формальностей и с разрешения совета старейшин. Провести подобный обряд мог только Правитель. Поэтому в магическом мире было распространено партнерство. Оно помогало избежать скандалов и придавало респектабельности, хотя все равно питало журналистскую братию.

  Женщины, будучи консервативнее мужчин, вступали в партнерство крайне редко. Феофания не смогла припомнить даже случая партнерства между девушками, а о браке вообще речи не шло, каждая юная волшебница хотела иметь семью и детей, а также мечтала любить и быть любимой. И, к счастью, в последнее время хоть и осталось еще много чисто договорных браков ради наследников, но браки по искренней любви тоже стали не так уж редки. Да и мало кто из магов принуждал своих дочерей к замужеству, предоставляя им право выбора. Не то что в старые времена. Тут Феофания позволила себе печально вздохнуть.

  Когда Джейн поинтересовалась, что такое партнерство, Фанни привела в пример своего сына. Она рассказала ей о том, что вот уже десять лет Тайгер живет в партнерстве с Дэймондом Стайлсом — высокородным представителем одного из самых древних кланов магического мира, и жена последнего ничего не имеет против.

  С этим Джейн была в корне не согласна, видимо, сказывалась в ней кровь матери не волшебницы. Она бы никогда не согласилась делить своего мужа еще с кем-то, но свое мнение предпочла держать при себе. Со своим уставом, как известно...

  На вопрос Джейн почему её сын до сих пор не женат, женщина со вздохом ответила, что у него еще есть время, но вступить в брак ему придется, не смотря на упорное нежелание. Наследник правителя обязан был иметь семью, и Бастиан — его отец так просто не от него отступится. Джейн была полностью солидарна с Тайгером —  брак по расчету это гадко, и она от души пожелала ему влюбиться по-настоящему.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как Джейн открылся вход в сокровищницу, а таинственный Невидимка стал её другом.

За это время она успела освоиться с необычной манерой общения Невидимки и с его позволения посмотреть помещения, скрывающиеся за другими дверями. Там оказались небольшой кабинет, служивший еще и столовой, и спальня со старомодной кроватью. Из спальни вела еще одна дверь, по словам Невидимки, там была лестница, ведущая наверх, связывающая тайные покои с апартаментами Наследника, но она всегда была заперта.

  Поскольку Джейн больше интересовали рассказы Невидимки и книги, знакомиться с интерьером полутемных комнат и детально их обследовать она не посчитала нужным. Зачем, если она все равно не собиралась в них жить.  Единственное, что её заинтересовало, это старинный портрет, висевший над столом в кабинете. На нем был изображен худощавый мужчина с посеребренными сединой длинными волосами и бородой, почему-то заплетенной в косу. Одет он был в мантию, которую ей никогда раньше не доводилось видеть, на груди покоилась тяжелая золотая цепь, украшенная драгоценными камнями, говорившая о высоком статусе мужчины, а в руке его был странного вида посох с набалдашником в виде головы дракона.

  На её вопрос, кто же этот величественный старик, Невидимка ответил, что это первый сын основателя рода Геллертов, маг, из-за которого второе тысячелетие вынужден обитать на Земле и служить Хранителем.

  В сентябре начался новый учебный год, Джейн безвылазно сидела дома и прилежно училась, лишь урывками наведываясь в тайное подземелье.

  Кругом гремела война, Темный правитель совсем слетел с катушек, и столица наполовину лежала в руинах. Уцелели только замки клевретов Геллерта, замок самого Правителя, поместье его сына и нескольких лояльных ему семей. Беженцы толпами разбредались по стране, многие перешли на сторону Светлых волшебников, убитых уже не считали и темный мир стоял на краю гибели.

  Мало того, по словам Дона, возлюбленного Карен, в столице все чаще стали пропадать невинные дети в возрасте от пяти до шестнадцати лет, и Джейн просто боялась однажды попасть в очередную облаву, ибо прошлая погоня и мертвый клеврет правителя с затылком вместо лица до сих пор свежи были в памяти. Она не была уверена, что Невидимка сможет снова вовремя прийти ей на помощь, а мысль оказаться в лапах Темного Правителя как-то не слишком грела. Поэтому предпочла прогулкам по небезопасному сейчас магическому городу — учебу, нечастые по случаю занятости Карен посиделки с подружкой, чтение книг и отнюдь не наивные мечты о Тайгере.

  Она представляла его ласковые объятия, его губы, дарящие сладкие поцелуи, часами разглядывала снимок в журнале, милостиво подаренном ей Карен и хранящемся под матрацем. Его совершенное тело и маленькая серебристая татуировка в виде головы тигра под левым соском, отчетливо видимая на снимке, приводили её в восторг, и она, закрыв глаза, представляла себя на месте его любовника. Крамольные мысли заставляли её краснеть от стыда и порой приводили в отчаяние, но она ничего не могла с ними поделать.

   В начале октября до их замка донеслась страшная весть — Бастиан убил Правителя Светлых Патрика Мэллори и его супругу Элеонор. Убил жестоко и подло, напав на маленький охотничий домик в лесу, где они по трагическому стечению обстоятельств оказались совершенно одни.

  Феофания закрылась в своей спальне и не выходила оттуда три дня, лежа в кровати и тихо оплакивая любимого. На четвертый — Джейн самовольно вскрыла запирающие чары и где просьбами и мольбами, где угрозами, что немедленно позовет её сына, заставила бабушку поесть. Тайгер все-таки явился в тот же вечер, узнав откуда-то о депрессии матери, но Джейн, забившись в самую дальнюю комнату замка, предпочла его не видеть.

     Стояла тихая ноябрьская ночь, одна их тех редких ночей, когда осенняя непогода уступила место безветренному затишью. Холодная луна, высунувшись из-под плотного одеяла облаков, укрывающих небо, с любопытством заглядывала в огромный парк, окружающий старинный замок, стоящий в самом центре магического города. Высокие пирамидальные тополя, сбросив яркий летний наряд, тянули к ней свои оголенные ветви, словно умоляя о помощи. Они стыдливо дрожали под взглядом своих соседок-елей, накинувших поверх бархатных платьев темно-зеленой хвои легкие паутинки инея, подаренные им первым заморозком. Одинокие почти прозрачные невесомые листочки, оставшиеся от их узорчатых летних сарафанов, тихо звенели схваченные изморосью, словно выкованные из какого-то неведомого металла.

  Замок, напоминающий с высоты правильную пентаграмму, мирно спал, почти полностью погруженный во тьму холодной осенней ночи. Лишь в одном окне, расположенном почти под самой крышей высокой башни, горела одинокая свеча. Там в роскошной спальне с высокой кроватью под темно-синим бархатным балдахином у раскрытого секретера стоял высокий худой человек в длинной ночной сорочке и колпаке. Его заспанный вид и расхристанная кровать со свисавшим на пол теплым одеялом говорили о том, что его что-то разбудило посреди ночи. Что-то настолько важное, что невозможно было отложить до утра.

Человек стоял, низко склонившись над столом, быстро перебирая лежавшие на нем старинные свитки и что-то лихорадочно бормоча себе под нос. Длинные пряди седых волос спадали через плечо, мешая ему, и он раздраженно откидывал их за спину, босые ступни утопали в ворсе пушистого ковра. Его лицо еще хранило следы былой красоты, но глубокие морщины, сросшиеся на переносице кустистые брови и крючковатый нос, загнутый книзу, словно клюв хищной птицы, придавали ему зловещее выражение. Старик быстро разворачивал свитки, прочитывал их, отбрасывая в сторону, пока, наконец, не нашел тот, который был ему нужен.

  Мановением руки он заставил огонек свечи пылать еще ярче и несколько раз перечитал содержание старинного пергамента.

  — Мордред! — Бастиан, а это был именно он, с силой стукнул себя по лбу. — Какой же я идиот! Старый кретин! Как же я сразу-то не допёр?! Вот же она разгадка — прямо на поверхности, а я то? Мерлиновы яйца, это ж надо быть таким дураком!

   Идея о мировом господстве и бессмертии пришла в его голову в тот год, когда ненавистный Патрик открыл Врата. Напрасно его Хранитель уговаривал бросить эту бессмысленную затею, приводя красочные примеры, которых было предостаточно в истории обоих миров — к чему приводят и чем заканчиваются обычно подобные мечты, Бастиан ничего не желал слушать.

  Годами он искал информацию, которая помогла бы ему в осуществлении грандиозных планов. Он перерыл не одну тысячу древних книг и свитков, провел сотни спиритических ритуалов, в надежде, что духи умерших смогут натолкнуть его на нужную мысль — все было напрасно. Пока однажды вызванный им призрак некроманта, жившего в одно время с его далеким предком, сумевшим связать демона, не рассказал ему о существовании библиотеки — настоящей сокровищницы древних артефактов, хранившей не только знания всего человечества в целом, накопленные от начала времен, но и тайные учения Падших.

  Бастиан начал поиски тайной комнаты, полагая, что уж там-то он обязательно найдет нужный гримуар, в котором описано заклятие, способное дать ему вожделенную власть над мирами и бессмертие. Он осмотрел каждый сантиметр собственных подземелий и своих приближенных, его клевреты обыскали все подвалы и тайные комнаты под домами подданных. Он даже под благовидным предлогом спускался в подземелья замка Тайгера. Безрезультатно. Заветный вход в сокровищницу древних никак не находился, и Бастиан уже начал было думать, что призрак некроманта его попросту надул, чтобы отвязаться, но в одном из старых свитков, найденных при раскопках в подвале поместья Рочестеров, он нашел подтверждение его словам. С трудом разбирая старинный полустершийся от времени текст, он прочитал:

  ... "Когда сердце невинного, рожденное в одном и живущее в другом, укажет дорогу, когда чистая душа поразит чудовище, а блуждающий во тьме увидит свет, откроется дверь, ведущая к книге судеб, миры обретут равновесие, и два станет одним..."

  В этом предсказании определенно содержалась подсказка, и Бастиан с удвоенной энергией взялся за разгадку пророчества.

 По его приказу клевреты отлавливали на улицах маленьких волшебников, а он проводил над ними эксперименты. Стараясь следовать первой части пророчества относительно сердец, менял местами их сердечки, а потом, поддерживая их жизни с помощью магии, использовал измученных детей в качестве путеводителя, но все его усилия пошли прахом. Тогда Бастиан приказал своим псам привести ему юных светлых, а затем и человеческих ребятишек. С тем же результатом. Что он только не делал: менял сердца светлых и темных, создавал комбинации из людей и магов. Он уже сбился со счета, сколькими детскими жизнями пожертвовал в угоду дьявольского пророчества, но найти заветную дверь ему так и не удалось. И вот сегодня прямо во сне к нему пришла разгадка. Она была настолько проста, что он не мог поверить в то, что до сих пор не мог до неё додуматься.

  Девчонка, которую его жена привела из мира людей — вот оно сердце, принадлежащее двум мирам, рожденное в одном и живущее в другом. Все оказалось проще, чем оторвать крылья фее. Осталось лишь забрать малышку у Фанни, и Бастиан был полон решимости, прямо с утра навестить супругу.

 

Глава  6

 

   Утро седмицы началось как обычно. Джейн впервые за несколько недель проснулась в хорошем настроении. Сладко потянувшись, она сделала обязательную утреннюю гимнастику и помчалась в душ. Завершив водные процедуры, быстро оделась и, напевая под нос веселую песенку, спустилась вниз к дверям столовой.

Её насторожил незнакомый каркающий голос, доносящийся оттуда. Чуть приоткрыв двери, она увидела, что их своим присутствием почтил Правитель Бастиан Геллерт собственной персоной. Вживую она его никогда не видела, зато на плакатах, развешенных по всей столице, насмотрелась достаточно. Высокий худощавый старик с седыми волосами до пояса. Его можно было бы назвать красивым, если бы не абсолютное безумие, горевшее в черных, как сама тьма, глазах.

  Разговор шел на повышенных тонах. Геллерт приказывал супруге немедленно отдать ему человеческую девчонку, та упорно отказывалась, понося мужа такими словами, которых от сдержанной и воспитанной бабушки девочка сроду не слыхивала. Вдруг он сделал шаг к дверям, Фанни бросилась на него, и тот, сузив глаза, направил на неё руку, прошипев какое –то заклятие.

  Круглыми от ужаса, полными слез глазами Джейн смотрела, как её любимая родная бабуля бесформенным кулем осела на пол. Она уже собралась завизжать и почти открыла дверь, как чья-то ладонь зажала ей рот, другая рука намертво обхватила за талию, прижимая к себе, а до боли знакомый голос на грани слышимости прошептал:

  —Тихо!

  Это было последней каплей. Её глаза закатились, она обмякла в руках своего спасителя.

   Переместившись в свою спальню с бесчувственной Джейн на руках, Тайгер, положив девушку на кровать, вернулся к дверям. Подняв правую руку и выставив её вперед, он начал творить заклинание, проводя ею по периметру входа. Повинуясь его магии, проем стал затягиваться густой сверкающей стальным блеском паутиной. Острые, как лезвие бритвы, тонкие грани тускло посверкивали в ярком свете свечей. Затем он вытащил из висящих на поясе ножен кинжал и провел им по левому запястью. Выступившей кровью он окропил паутину, та зашипела, раскаляясь почти добела и снова остывая. Тайгер вновь повел рукой — смертельная ловушка стала невидимой.

  Движением руки залечив порез на запястье, он вытащил из-под рубашки висящий на шее золотой кулон и слегка сжал его.

   Дэймонд находился в дуэльном зале своего замка и отрабатывал смешанный бой с иллюзией противника, когда медальон на его груди слабо засветился и запульсировал, сигнализируя о том, что друг нуждается в помощи.

Такой же медальон висел на шее Тайгера и оба были артефактами — гордостью и достоянием древнего чистокровного рода. Они были способны отвести беду и защитить тех, кто их носит от опасности. Такие вещи встречались крайне редко, и в случае беды, грозившей их владельцам, артефакт давал возможность прийти друг другу на помощь. Медальон соединял в себе два рисунка и два сочетания цветов: синее с серебром, характерное для Геллертов, и малахитово-зелёное, обозначавшее род Стайлсов.

Они обменялись древними артефактами еще в юности, когда вступали в партнерство, проведя ритуал Дарения одновременно на два подобных украшения, создав из них единое целое, чтобы всегда иметь возможность связаться друг с другом. Кроме того, вещица работала еще и как портключ, настроенный на спальню Тайгера.

  Отбросив в сторону меч и одним движением призвав мантию, Дэймонд нажал на крошечный выступ в центре кулона, мгновенно перемещаясь в покои Тая.

  Принц стоял у кровати и смотрел на лежавшую на ней девушку. И без того бледное лицо Тайгера, в обрамлении черных как смоль волос, казалось белее снега, а во взгляде, который он перевел на Дэйми при его появлении звериная злоба мешалась с нечеловеческой болью.

  — Что случилось? — выдохнул Дэймонд. — Кто это?

  — Час назад Бастиан смертельным проклятием убил мою мать... — с трудом выдавил Тайгер. — Это Джейн, её приемная внучка. Ты был прав... А я наивный идиот.

  Дэймонд в ужасе прикрыл рот ладонью.

  —  Но... это... это невозможно... Совет старейшин...

  — Ничего они ему не сделают. Все его боятся как огня... Девчонка на очереди. Теперь он откроет сезон охоты на неё. Она все видела. Я еле успел забрать её оттуда.

  — Он знает, что это был ты? Тебе нужно бежать, Тай! Причем немедленно! Он же убьет тебя...

— Скорее всего, он догадался - кто это был. Кроме меня маму никто не навещал. Они с девочкой жили уединенно, если не считать пары слуг. Он вызовет меня к себе с минуты на минуту. Я даже не стану отрицать, что все видел. Но мне он ничего не сможет сделать. Меня охраняет даэва. Если умру я — демон убьет его.

  — А как же девчонка? Ведь Бастиану наверняка известно, что это ты её забрал.

  — Джейн он не получит никогда! Девочка - единственное, что осталось у меня от матери. Я обещал, что не брошу её, если с мамой что-то случится, и пойду на все, чтобы сдержать свое слово.

  Дэймонд подошёл ближе, рассматривая девушку.

  Воспитанница покойной леди Геллерт была очень юной.

Он из любопытства пару раз навещал мир людей, и тамошние дамы не произвели на него никакого впечатления ни внешностью, ни манерами. Его супруга Элис, по местным меркам не отличавшаяся особой красотой, дала бы сто очков вперед любой красотке из человеческого мира.

  Эта же девочка была на редкость хорошенькой. Длинные пепельные волосы были заплетены в толстую косу, перекинутую через плечо, вьющийся кончик которой заканчивался у пояса темно-голубого шелкового платья с высоким воротом, украшенным кружевным воротничком. Совсем еще детское личико, слишком бледное сейчас, пушистые ресницы, точеный носик и нежные губы. Длинная челка падала на лоб и почти скрывала брови. Маленькая грудь и талия такая тоненькая, что Дэймонд, пожалуй, мог бы свободно обхватить её двумя пальцами. Ножки, обутые в удобные светлые туфельки. Малышка была похожа на фарфоровую куклу, выставленную в магазине игрушек, так любимом его сыном Ларри.

  — Какая она маленькая.

  — Угу.

  — Она в обмороке?

  — Была. Сейчас просто спит.

  — По-моему, уже нет.

  — Вижу, - Тайгер присел на краешек кровати.

 

  Сначала девушка резко села, уставившись на мужчину мутными спросонок глазами, а затем, глухо зарыдав, снова упала на постель, зарываясь лицом в подушку. Плач становился все жалобней, постепенно переходя в отчаянные крики.

   Джейн снился удивительно красочный сон. Они с бабушкой Фанни, помолодевшей лет на сорок и казавшейся юной девушкой, обе в длинных белых платьях бежали в полосе прибоя экзотического острова. Их ноги по щиколотку утопали в мокром песке, и набегающие волны ласково поглаживали их словно теплыми ладонями. Яркое солнце слепило глаза, остро пахло морем, а они все бежали навстречу высокому черноволосому мужчине, одетому в светлые брюки и полупрозрачную белую рубашку без воротничка. Его наряд резко контрастировал с угольно-черными глазами. Вся фигура мужчины выражала силу и уверенность. Когда расстояние между ними сократилось до вытянутой руки, Феофания, чуть приотстав, подтолкнула Джейн в спину ему навстречу, и мужчина, поймал её в свои объятия. Сама же Фанни, взмахнув на прощанье рукой и прошептав:

  — Теперь ты за неё в ответе. Береги её, — начала медленно растворяться в воздухе. Джейн рванулась вперед, но мужчина крепко держал её.

  —  Бабушка, не уходи! — отчаянный крик растаял в воздухе. И...

 

  Она распахнула глаза, разом вспоминая кошмарные минуты.

 

  — НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!! Нет, нет, нет, нет, НЕТ! — она зарылась лицом в подушку и глухо зарыдала. Её бабушка Фанни умерла, Джейн отказывалась это признавать. — Ты не можешь умереть. Нет, нет, я же так люблю тебя, бабушка, нет, не умирай, пожалуйста, я хочу быть с тобой, я не могу без тебя, я люблю тебя, люблю, люблю, люблю...

  Джейн билась в рыданиях, обнимая подушку, и повторяла, повторяла одно и то же слово, как мантру, как самое волшебное из всех заклинаний. Она оглохла и ослепла от боли, от потери, от того, что единственный самый близкий человек больше никогда не откроет глаза, не поцелует, не назовёт своей крошкой Джейн, не улыбнётся...

  Чьи-то сильные руки легли ей на плечи.

  — Она умерла, Джейн, - шепнул знакомый голос. — И она не хотела бы, чтобы ты сходила из-за этого с ума.

  Она рывком оторвала голову от подушки, наталкиваясь на серьёзный и печальный взгляд Тайгера.

  — Бабушка умерла, — пожаловалась ему Джейн. — Она умерла. УМЕРЛА! — её крик эхом прокатился по спальне. — Она из-за меня умерла, а я мизинца её не стоила!

  — Ты ни в чем не виновата, девочка, —голос Тайгера был грустным, — она просто защищала тебя.

  — Почему вы не помогли ей? — Джейн выдралась из объятий мужчины, —почему не остановили этого маньяка? Почему?! Я так люблю её, а она умерла. Умерла! Слышите?

  — Джейн, успокойся, — в голосе Тайгера начало прорываться раздражение, — моя мать умерла, и ты должна принять это.

  — Пусти меня к ней, — вдруг проговорил кто-то рядом. — Это истерика, а ты совершенно не умеешь с этим  справляться.

  Тайгер отстранился, и её тотчас обвили мягкие и ласковые руки другого мужчины. Джейн приоткрыла опухшие от слез глаза и встретилась взглядом с серебряными глазами Дэймонда. Он прижал её голову к своей груди, и она зарылась мокрым от слез лицом в мягкие белые пряди.

  — Феофании больше нет с нами, Джейн, — шептал он в макушку, успокаивающе гладя по волосам. — Она сейчас в лучшем из миров..., и она будет ждать тебя там много лет.., она хотела, чтобы ты жила.., ты справишься, девочка..., ты же сильная... И ... Тай будет рядом с тобой... Он поможет тебе...

  — Я слабая, — всхлипнула Джейн. — Я слабая, я не могу... я не умею жить, когда так пусто. Бабушка, вернись, пожалуйста. Ну, пожалуйста... Я больше никогда не буду огорчать тебя и всегда буду послушной. Только вернись ко мне!

  — Она не вернётся, Джейн, - голос мужчины дрожал. - Она не может вернуться. Даже волшебники бессильны против смерти.

  Это было неправильно. Так неправильно и так больно...

  Джейн дрожала в теплых объятиях, словно от холода. Это был холод безнадёжности и безысходной боли.

  Из груди стоявшего рядом Тайгера вырвалось рыдание.

  —  Тай... сердце разрывается, не могу больше... что делать?

  — Может, снова усыпить? — Тайгер глубоко вдохнул и выдохнул, успокаиваясь.

  — А она проснётся потом?

  —  Не знаю...

  Они подавленно замолчали.

  Потом, решившись, Дэймонд сжал ладонь в кулак, затем раскрыл, и она засветилась лунным светом, становясь почти прозрачной. Он ласково провел ладонью по её волосам. Джейн почти заснула, когда он поднял её на руки, чтобы Тайгер смог снять покрывало, затем уложил, заботливо укрыв одеялом, и выпрямился рядом с другом.

   Они стояли и смотрели на хрупкую фигурку девушки, почти ребенка, потерявшуюся в огромной кровати и размышляли, что же делать дальше.  Тайгер и так в душе слезами обливался, ведь умерла его мать, а тут у него вообще чуть сердце не разорвалось, глядя на неизбывное горе девчушки. Он даже представить себе не мог, что это дитя – пришедшее сюда из совершенно другого мира, будет так убиваться по его матери.

А еще в его сердце помимо горя горела лютая злоба на отца, ставшего палачом собственной жены, и он поклялся жестоко отомстить ему.

  Из мрачных размышлений, его вывел Дэймонд, дернув за рукав мантии и прошептав:

 

  — Выйдем. Нужно поговорить.

  

  Чтобы не нарушать защиту, они с помощью портключа переместились в  кабинет и устало опустились в глубокие кресла. Тайгер призвал бутылку виски, разлил по стаканам, и они молча выпили.

  Повисла тягостная пауза. Никто из них не знал, что сказать.

  Тишину нарушил стук в дверь.

  Тайгер снял запирающее заклятие, и вошел старый Николас, который присматривал за ним с рождения. Ему, единственному из слуг, позволялось называть наследника по имени.

  — Тайгер, — позвал старик, склонившись в легком полупоклоне, — к тебе визитер. Дожидается в большой гостиной.

  — Кого еще принесло? — недовольно спросил Тай.

  — Эдварда Кловера. Говорит, его твой отец прислал. Озабоченный весь такой. Может, случилось чего? Так ты выйдешь к нему? Или мне сказать, чтобы завтра приходил?

— Передай ему, сейчас приду. Раз так срочно понадобился.

  Старый слуга ушел, а Тайгер посмотрел на друга:

  — Ты подождешь меня, Дэйми? Это не займет много времени. Приду, и будем решать проблему с учетом новых обстоятельств, которые, я уверен, непременно появятся после разговора с его темнейшеством.

  — Конечно, — Дэймонд согласно кивнул.

  Тайгер встал и прошел в гостиную.

  Эдвард Кловер - молодой амбициозный колдун, состоявший при отце официальным любовником, даже не потрудился встать при его появлении. Слегка кивнув в знак приветствия, он сказал:

  — Правитель хочет видеть тебя. Желательно, чтобы ты поторопился. Правитель не любит ждать.

  Тайгер подошел к креслу и, ухватив за горло не ожидавшего нападения Кловера, заставил подняться на ноги:

  — Эдди, — начал Тайгер елейным не предвещавшим ничего хорошего голосом, — то, что тебя трахает Правитель, не повод фамильярничать со мной. Ты перепутал. Я не мой отец. Поэтому изволь соблюдать этикет. Таких, как ты, у него по центу за десяток. Сегодня ты в фаворе, завтра — кто-то другой. И я не позволю, чтобы каждая его... бл... ммм... постельная грелка тыкала мне. Надеюсь, ты меня хорошо понял? Если да — кивни.

  Стремительно синеющий от нехватки кислорода Кловер судорожно мотнул головой.

  Тайгер убрал руку, и полузадушенный Эдвард рухнул обратно в кресло, пытаясь отдышаться.

  — Так что ты хотел мне сказать, Эдди? — спросил Тайгер, брезгливо вытирая руку о мантию, будто коснулся чего-то грязного.

  Кловер мгновенно вскочил на ноги и, встав по стойке смирно, просипел:

  — Ваше Высочество, Правитель желает видеть Вас немедленно.

  — Ну, раз немедленно — пошли, — Тайгер активировал портключ и оказался в личных покоях отца, рядом с ним материализовался Кловер, потирая распухшую шею.

  Бастиан сидел в кресле с высокой спинкой и задумчиво смотрел в окно. Услышав звук перемещения, он повернул голову, упирая немигающий взгляд в сына.

  — Сгинь, — приказал он Кловеру.

  Тот мгновенно повиновался.

  — Ты хотел меня видеть? — спросил Тайгер, чуть склонившись в подобии поклона.

  — Ничего не хочешь мне сказать, сын, — поинтересовался Бастиан, пристально глядя на наследника.

  — Что конкретно, ты желаешь услышать, — Тайгер не отвел глаз, — видел ли я, как ты убил мою мать? Да — видел. Или хочешь узнать — где девчонка? Она у меня. Но для того чтобы добраться до неё, тебе придется сначала прикончить меня. А я вряд ли дам тебе шанс сделать это.

  — Ах ты, щенок! — Правитель в бешенстве вскочил на ноги. — Думаешь, меня остановит то, что ты мой сын? Да я прихлопну тебя как таракана, дерзкий мальчишка! — старик вытянул руку вперед, и его губы зашевелились, произнося заклинание.

   И тут между ними выросла огромная черная фигура.

 

Даже Тайгеру, впервые видевшему своего Хранителя истинном обличье, стало жутко. Даэва выглядел поистине страшно. Тело демона покрывала блестящая черная чешуя. По всей длине позвоночника шел огромный нарост в виде гребня, между которым располагались короткие кожистые крылья. Длинный шипастый хвост раздраженно бил по полу. Передние лапы заканчивались длиннющими острыми, как бритва, когтями, весь рот был заполнен мелкими зубами, по бокам торчали двадцатисантиметровые клыки, между которыми мелькал раздвоенный язык, что делало даэву похожим на рептилию. Плоскую как у гигантской змеи голову украшали небольшие шипы, в виде костяной короны, глаза пылали адским огнем. Чудовище стояло на двух чешуйчатых лапах, подпирая плечами высокий потолок и угрожающе нависая над Бастианом.

 Двухметровый Тайгер доходил ему едва ли до пояса. Он выступил вперед, в его глазах пылала ненависть.

— Еще одно слово и даэва откусит тебе голову.

  Бастиан попятился и опустил руку.

 — Это невозможно, - прошептал он, немного придя в себя и указывая пальцем на демона. — Хранители никогда не покидают пределов замка.

 — Ты забываешь, что мой Хранитель особенный. Хочешь, открою тебе маленькую тайну? Когда я родился и даэва признал меня своим Господином, мама с дедом — твоим отцом, тайком от тебя принесли меня в его замок и провели обряд Посвящения, чтобы избавить от проклятия, павшего на твою голову, а постигшего всех твоих рожденных до меня детей.

 — Ты камбион! — ахнул Бастиан. — В тебе его кровь!

 — Вот именно! Демонская кровь это тебе не отвар из целебных трав — она дарует силу и мощь и связывает нас покрепче Родовой магии. Я и сам могу убить тебя голыми руками, мразь, за то, что ты сделал с мамой, но не хочу уподобляться тебе. Ты сдохнешь обязательно, но не сегодня и не здесь. Я предоставлю это право другому — тому, отца которого ты подло убил, кто жаждет мести не меньше меня. И это будет справедливо. А сейчас ты мне скажешь, где тело моей матери. И заруби себе на носу — девчонку ты не получишь. Иначе, я пересмотрю свои планы, относительно тебя. Итак...

 — Замок Феофании сгорел дотла. Её тело тоже, — несмотря на безумие, умирать Бастиану не хотелось. — Я не хотел её убивать. Это получилось случайно. Я просто хотел забрать девчонку, а Фанни кинулась на меня как дикая кошка. Я хотел скрыть её смерть и поэтому приказал объявить всем, что леди Геллерт вернулась к людям.

  Тайгер стоял с побелевшим лицом и ничего не выражающими застывшими глазами. Слова лились из старого колдуна, словно горная река в половодье —грязные, отвратительные. Он так старался сохранить свою шкуру, что Тайгера затошнило. Он смотрел на человека, когда-то давшего ему жизнь, и в его душе бушевало холодное пламя ненависти.

 — Что касается девчонки... — как сквозь толщу воды доносились до него слова Бастиана, — я не стану её преследовать. Забавляйся с ней, коли желаешь. Но не забывай - по законам нашего мира, пока ей не исполнилось восемнадцать, у неё должен быть опекун. И назначает его Совет Старейшин. Ты не имеешь права прятать от них девчонку.

— А это уже не твоя забота. Повторяю: посмеешь приблизиться к Джейн или нашлешь на неё проклятие — умрешь раньше, чем успеешь понять, что произошло.

  Все это время, пока шла их содержательная беседа, Хаммон молча, стоял за спиной Тайгера. Когда же Господин активировал портключ и исчез из виду, даэва наклонился и заглянул в глаза Бастиану.

— Дай мне шанс. Сделай хоть одну ошибку, — проскрипел даэва голосом, напоминающим скрежет железа по стеклу, уперев немигающий взор красных глаз в переносицу Бастиана. — Я так давно не лакомился человечинкой.

  От этого жуткого голоса, от пылающих адским огнем глаз чудовища мороз пробрал Бастиана от макушки до пяток, и, когда демон исчез, ему понадобилось немало времени, чтобы прийти в себя и осознать, что он каким-то чудом выжил, что Смерть лишь обдала его своим смрадным дыханием.

  И еще он понял, что только что нажил себе очень сильного и умного, а главное неуязвимого врага в лице собственного сына.

 

 Проводя обряд Посвящения, его отец и жена пошли на огромный риск. Кровь демона действует быстрее любого яда, если бы что-то пошло не так, новорожденный Тайгер мог мгновенно погибнуть.

Но, если младенец выживал, он становился камбионом — капля демонской крови, попавшая в организм ребенка, запускала необратимую реакцию, меняя его магию, навсегда связывая его с Хранителем, делая его неуязвимым. Убить камбиона значило, подписать себе смертный приговор - поднявший на него руку, умирал практически сразу. Такой обряд относился к запретным, даже в темных искусствах, и проводился всего однажды. Его прародитель, тот, кто сумел связать даэву, захотел таким образом защитить своего наследника. Тайгер стал вторым камбионом за всю историю магического мира.

 Тайгер стоял на пепелище, в которое превратилось поместье его матери, куда он переместился сразу же из покоев правителя.

Замок лежал в руинах. По-видимому, кроме "адского пламени" Бастиан использовал еще и заклятие направленного взрыва. Кое-где уцелели остатки стен, да отдельно стоявшая сторожевая башня, но в эпицентре взрыва не осталось ничего, кроме пепла. Чтобы разрушить до основания многовековое строение, стены которого достигали толщины нескольких метров, требовалась недюжинная сила, но Тайгер и не сомневался в способностях Темного правителя. Бастиан не был бы тем, кем ему удалось стать, не будь он одним из сильнейших колдунов последнего столетия.

  Сориентировавшись и мысленно представив, где находилась столовая, Тай, направился туда. Сновавшие туда-сюда отцовские приспешники, которых было довольно много, поспешно расступались перед ним. Некоторые бросали на него сочувственные взгляды и сразу отводили глаза, видимо, даже они не поверили в сказку своего господина о том, что леди Геллерт снова ушла к людям. Краем уха Тайгер даже уловил всхлип какой-то ведьмы, но ему не было никакого дела до их эмоций.

  Добравшись до места, Тайгер опустился на колени. Доносившийся с моря ветер смешивался с запахом пожарища и горелой человеческой плоти, и он глубоко вдыхал этот воздух, чтобы хоть крошечная молекула, оставшаяся от его матери, осела в легких, как напоминание о самом черном дне в его жизни.

 Он превратил ближайший обломок камня в небольшую урну и начал осторожно сгребать пепел, лежавший вокруг. Пепел рассыпался под его ладонями, превращаясь в невесомую пыль, но он упрямо собирал его горстями снова и снова...

— Мамочка, — шептал Тайгер, глотая слезы, — я знаю, ты бы не хотела того, на что мне придется пойти ради мести. —Ты вообще бы не хотела, чтобы я мстил. Но за твою смерть я его никогда не прощу. Будь счастлива там, где ты сейчас. Я верю, что теперь ты вместе со своим любимым. И не беспокойся о Джейн, мама. Я не брошу её. Никогда...

  Закончив свое скорбное занятие, он запечатал урну с прахом заклятием, встал с колен, только сейчас замечая, что с неба сыплется густой снег. Первый в этом году. Будто природа тоже прощалась с Феофанией — великой волшебницей и просто женщиной с большим сердцем, одевая Темный мир в белоснежный сверкающий саван. Тайгер тряхнул головой, подавляя рвущееся из груди рыдание, спрятал урну в складках мантии и активировал портключ, перемещаясь в свое поместье.

 

Глава 7

  

   Дэймонд сидел все в том же кресле, где Тайгер его оставил, и казалось, что он спит. Но это впечатление было обманчивым. Он великолепно знал друга - подобная медитация говорила о том, что Дэйми о чем-то глубоко задумался.

При его появлении Дэймонд встряхнулся, приходя в себя, и вопросительно посмотрел.

Ни слова не говоря, Тайгер подошел к письменному столу и поставил на него урну с прахом. Дэймонду не нужно было объяснять, что это, вернее - кто, он только спросил:

 — И что теперь?

 — Я похороню её с почестями, достойными имени и титула, когда придет время и этот ублюдок сдохнет. До тех пор она будет находиться здесь, в этом кабинете. А сейчас пошли в библиотеку.

— Зачем?

— Я хочу знать все о брачном ритуале.

— Ты что собрался связать себя браком с Джейн? — вытаращился на него Дэйми, с полуслова понимая его задумку.

 — У меня нет выбора. Бастиан напомнил мне, что девочка несовершеннолетняя и Совет старейшин может в любой момент назначить ей опекуна. Поскольку все они до смерти боятся правителя, даже не сомневаюсь, что это буду не я. Вступив с ней в брак, я смогу дать ей Родовую защиту.

— Ты собираешься связать себя магическим браком с человеком? Ты чистокровный маг?! Тай, она же еще совсем ребенок. Ей только шестнадцать. Ты же сам мне говорил! Можно же просто попросить даэву о защите. Учитывая вашу нерушимую связь, уверен — твой карманный демон тебе не откажет!

 — Видел бы ты этого "карманного демона" во всей красе, — усмехнулся Тайгер, - такой ночью приснится, на всю жизнь заикой останешься. Я еще не говорил с ним на эту тему, но уверен — он откажется.

 — Почему?

 — Однажды он сказал мне, что законы их мира запрещают защищать "смертных", как они называют расу людей. Не спрашивай меня—почему. Я все равно не смогу ответить, потому что не знаю. У них с человеческой расой весьма сложные отношения. Это для нас Падшие — Боги. Там, в другом мире, они демоны, ничтожные адские отродья. А Светоносный — величайший и самый опасный враг.

 — Но, Тайгер! Она же еще совсем ребенок! Неужели сам не видел. Всего меня слезами залила. Волосы вон до сих пор мокрые. Какой, к Моргане, брак, вообще?! С сопливой девчонкой. Что ты с ней ночью-то делать будешь —сказки, что ли рассказывать?

 — И сказки тоже, — улыбнулся Тайгер и тут же серьезно добавил: —Ты сомневаешься в моих способностях, Дэйми? Если хочешь, могу освежить твою память. Пойми опекунство — это очень сильный аргумент! Бастиан быстро опомнится после нашего с Хаммоном визита. Поэтому шевелиться надо резче. Не позднее завтрашнего дня ритуал должен быть совершен.

 К тому же я убью двух зайцев сразу: Джейн дам настоящую защиту и сволочь эту обломаю. Он же ненавидит людей, а я вступлю в брак с девчонкой. Да его же разорвет от злости и бессилия. Напакостить этому сумасшедшему уроду, убившему мою мать, это же, как бальзам на израненное сердце. "Вы хотели видеть меня женатым, ваше темнейшество —кушайте не обляпайтесь". Только представь себе его мерзкую рожу! Искаженную в бессильной ярости. И пусть попробует покуситься на девчонку — брачный магический ритуал не любит шуток — так приголубит, всю оставшуюся жизнь кровью харкать будет. Что сотворит даэва с тем, кто посмел притронуться к женщине, принадлежащей его Господину, это вообще отдельная тема.

 А что касается юности... Брачный обряд очень древний. Если хорошенько порыться, наверняка можно найти какую-нибудь лазейку относительно возраста. Помнится, моя прапрабабка вышла замуж в пятнадцать лет. Ритуал за это время не претерпел существенных изменений. Значит, моя магия не отвергнет столь юную жену. А если отвергнет... Что ж, стоит хотя бы попытаться. К тому же брак ведь состоит из двух частей, так? Можно провести только первую.

 — Никаких фиктивных браков! — перебил его Дэйми. — Ритуал должен быть доведен до конца. Иначе неснимаемые кольца просто не проявятся, и тогда ты не получишь никакой защиты для Джейн. Только согласится ли сама девочка? И нужно найти кого-то, кто бы смог провести обряд. Предположим, мой отец согласится, он вполне подходит — равен тебе по рождению и твоя магия примет его. Необязательно посвящать его в то, что невеста —человек.

 — Что-то ты подозрительно быстро согласился? — Тайгер усмехнулся. —Тебе ведь придется делить меня с юной супругой. Хотя бы первое время.

 — Ты же был не против моего брака с Элис. И потом. Понимаешь, Тай... я ни в коем случае не хочу тебя обидеть, но... с тех пор как родился Ларри, все изменилось... Элис... она ничего не говорит, но я же вижу, как ей тяжело смириться с тем, что у меня есть ты. Она любит меня, а я поступаю с ней как последняя скотина. И я сам, наверное, изменился. Мне очень хорошо с тобой, поверь, но иногда я думаю, а может, ну его это партнерство. Мы ведь все равно друзья и останемся ими до конца дней своих. Ты же знаешь, я за тебя порву глотку любому, жизни своей не пожалею. Ведь ты и сам, наверное, заметил, что в последнее время наши отношения уже не такие яркие, как были несколько лет назад. И я...

 — Я понял, что ты хочешь сказать, — прервал его монолог, молчавший до сих пор Тайгер. — Если тебя тяготит партнерство, мы всегда можем его прекратить по взаимному согласию. Ни твоя, ни моя гордость не пострадают. Наша дружба от этого только выиграет, я уверен в этом.

— Тай...

— Все в порядке. Мы просто повзрослели, чувство влюбленности прошло, и наши отношения изжили сами себя. Такое бывает. Секс между нами никогда не был самоцелью. Клятвы верности мы друг другу не приносили. Иначе, ты бы никогда не заключил брак с Элис, а я не встречался бы с женщинами. Так что, если до завтра не изменишь своего решения, мы проведем ритуал разрыва. Думаю, твоя семья очень обрадуется, да и моя мама, мир её праху, одобрила бы наш выбор. А сейчас иди домой. Я хочу побыть один. Да и тебе нужно отдохнуть.

— А как же библиотека?

— Я сам справлюсь. Иди. Покопайся у себя, может, найдешь что-нибудь полезное. У вас же библиотека ничуть не хуже моей. Да и предки твои были великими магами.

— Ну, хорошо, — Дэймонд встал и уже взялся за медальон, когда Тайгер окликнул его:

—  Дэйми...

—  Что...?

—  Найди Закарию Мэллори...

  Когда Дэйми ушел, Тайгер упал в кресло и уронил голову на руки.

Один Мерлин знал, как тяжело дались ему слова: "Наши отношения изжили сами себя..."

 Он закрыл глаза, проваливаясь в воспоминания...

     ...Пару лет назад Тайгер был командиром одного из самых сильных подразделений боевых магов Темного мира. Отряд отличался не только мобильностью, но еще и великолепной подготовкой. Еще бы, он начал подбирать магов в свою группу еще на последнем курсе колледжа. Не без помощи Дэйми, который помимо того, что был его близким другом и партнером, но еще и занимал при дворе весьма престижную должность, состоя его адъютантом. Почти все маги были одного с ним выпуска, только учились на разных факультетах. До достижения совершеннолетия они тренировались до седьмого пота, практикуясь в боевых заклятиях, в результате чего к тридцати годам отряд Тайгера превратился в сильнейшую боевую единицу, которую Бастиан берег и использовал только в самых ответственных мероприятиях.

Костяк группы составляла пара Тайгер/Дэймонд. Годами отточенные боевые навыки, усиленные сдвоенной благодаря партнерству магией, делали из них почти непобедимых воинов. Когда они вступали в бой, у противников не было никаких шансов, уйти с поля живыми. Они всегда сражались спиной друг к другу, образуя вокруг себя кокон из двух защитных щитов, сотканных из темной магии. Они метались между противниками подобно яростному, беспощадному черно-белому вихрю, разбрасывая их как кегли. Заклятия отскакивали от них, частично поглощаясь, частично возвращаясь к нападавшим. А если кто-нибудь из противников случайно касался вполне себе осязаемых щитов Тайгера или Дэймонда, сдвоенная магия взрывала тело изнутри, забрызгивая все вокруг кровью и разлетавшимися ошметками плоти, не проникая за их магическую защиту, замкнутую друг на друга. Зрелище это было не для слабонервных и заканчивалось обычно сокрушительным поражением Светлых.

  Однако отряд их просуществовал всего два года, потому что Тайгер наотрез отказался принимать участие в войне после одной вылазки, в которой Дэймонд едва не погиб. И никакие угрозы со стороны отца не могли повлиять на его решение, лишь обострили и без того напряженные отношения между ними. Группу расформировали, распихав оставшихся без командира бойцов по другим подразделениям, а Тайгер получил возможность быть предоставленным самому себе.

 За каким Мордредом Бастиану тогда понадобился контроль над заштатным поселением в приграничье Светлых, Тайгер не знал. Отец предпочитал не делиться подробностями, но схватка, которая едва не лишила его любимого друга, врезалась в его память на всю оставшуюся жизнь.

 ...Эта вылазка почти не отличалась от множества предыдущих. Светлые как всегда отбивались яростно, как попавшие в западню хищники. Только вот Дэйми в пылу схватки отошел от него на каких-то несколько шагов, и этого хватило, чтобы в него полетело сразу три смертельных заклятия. Два из них он сумел нейтрализовать, но вот третье... Тайгер никогда еще не испытывал такого безотчетного, вселенского, страха, как в тот остекленевший, застывший миг, когда заклятие пробило бело-лунную сферу, окружающую Дэймонда, и тот как подкошенный рухнул на подернутую инеем траву.

Время остановилось, бухая в ушах нестерпимо оглушительным звоном. сердце на бесконечно длинный миг застыло ледяным комом, вспарывая душу острыми краями, потому что на одно короткое мгновение Тайгер поверил, что Дэйми умер. Поверил, что это произошло.

  Он смутно помнил, чем закончилась схватка. В себя он пришел стоящим на коленях посреди гостиной замка родителей Дэймонда и держащим на руках безвольно обмякшее тело едва дышащего друга.

Первым звуком стал вопль леди Илларии, вскочившей с кресла и тут же кинувшейся к ним.

 — Что случилось?! — взвизгнула она. — Что с ним, Тайгер?

 Рядом с матерью жался перепуганный Саймон.

 Тайгер тяжело дышал, борясь с желанием прибить матушку Дэйми на месте.

 — Не подходи! — процедил он сквозь зубы, укладывая Дэймонда на пол.

 — Он жив? — в голосе Илларии послышались истерические нотки.

Он молча обернулся, и женщина поперхнулась словами. В следующее мгновение резкий порыв ветра ударил ей в грудь.

"Убирайся!" — отдал он мысленный приказ, и она врезалась спиной в стену, с трудом устояв на ногах.

Леди Стайлс оцепенела.

С Саймоном он обошелся мягче.

— Брысь отсюда, — со сдержанной угрозой сказал Тайгер, просто толкнув того в кресло, и отвернулся.

  Одним движением он сорвал с себя мантию и рубашку и опустился на колени. Бережно взял в ладони лицо Дэйми, прижимаясь лбом ко лбу. Зажмурился, и погладил большими пальцами скулы, едва сдерживая рыдания. Обхватив Дэйми одной рукой, поддерживая другой его затылок, скользнул губами по лицу. Продолжая сжимать в объятиях безвольное тело, Тайгер резко выдохнул — слезы рвались из него наружу и, отпустив Дэймонда, резким движением разорвал на нем рубашку, обнажая чудовищный на вид ожог. Накрыв его своим телом и прижав свою руку со знаком партнерства к предплечью Дэйми, он исступленно целовал побледневшее запрокинутое лицо, шепча слова древнего заклинания. Знаки партнерства на их соприкоснувшихся руках засветились бледно-синим светом, который, постепенно расширяясь, окутывал их обоих призрачным сиянием, которое клубилось вокруг них, становясь все более ярким и насыщенным. А в комнате бушевала магия. ИХ магия... Стеклянные предметы лопались один за другим, свечи гасли, книги падали с полок.

  Тайгер по-прежнему всем телом плотно прижимался к Дэйми, его руки дрожали от напряжения, лоб покрылся испариной, а волосы на висках взмокли от пота. Ритуал все длился, и каждое прикосновение к Дэйми причиняло мучительную боль, но он все так же сжимал его в своих объятиях, пока свечение не погасло и не втянулось обратно в знаки. Только тогда он шумно выдохнул и отстранился.

  Леди Иллария смотрела на грудь сына — вспухший волдырями ожог исчез. Даже следов не осталось.

—  Где я? — слабо прошептал Дэйми и чуть пошевелился.

— Дома, — буркнул Тайгер, тяжело дыша, упираясь руками в пол по обе стороны от него. - Болит?

   Дэймонд покачал головой, потирая лоб и открывая глаза.

 — Мерлин... — простонал он, переворачиваясь на бок и поджимая ноги. — Что это было?

—  Убивающее! — язвительно выплюнул Тайгер. — Ты не заметил? Какого Мордреда ты творишь? Мы же договаривались — без самодеятельности!

 —  Уби...что?! — Иллария в ужасе уставилась на них.

— Ими в нас и раньше... не раз, — хмыкнул Дэймонд, пряча лицо в ладонях.

— Но не втроем, Мордред тебя побери! — прошипел Тайгер. — Дэймонд, твою мать, ты понимаешь, что тебя могли убить? Ты, долбаный придурок! — заорал он внезапно, сжимая кулаки и яростно уставившись на него. — Ты, вообще, хоть что-нибудь соображаешь?!

  Дэймонд неожиданно мягко улыбнулся и, преодолевая сопротивление, притянул его к себе за шею.

 — Не злись, пожалуйста! Ты чувствуешь, ты знаешь, как сильно я тебя люблю! Я просто не смогу умереть, пока ты живой, пока я тебе нужен. Можешь ругать меня, орать, сколько хочешь, но только не злись!

— Я тоже... Я тоже люблю тебя... идиот несчастный, — зашептал он в ответ, обессиленно уронив голову ему на грудь, стискивая его плечи и позволяя ерошить свои волосы, — если бы ты знал, как я испугался за тебя... Если ты еще хоть раз оторвешься от меня хотя бы на шаг, я сам тебя убью... А теперь тебе нужно отдохнуть. Я заберу тебя вечером... чтобы... Тебе нужно восстановиться... полностью.

— Хорошо, — Дэйми нашел в себе силы улыбнуться. — Мерлин с тобой! Хорошо. Тогда до вечера?

 —  До вечера.

  Выпрямившись, Тайгер обернулся и скользнул усталым взглядом по все еще стоявшей прижатой к стене леди Илларии.

— Свободна, — проворчал он, делая едва уловимое движение бровями, и прижимающая женщину к стене сила исчезла. — Позаботься о сыне.

  После чего с негромким хлопком исчез, предоставляя матери и младшему брату возможность, наконец, приблизиться к Дэймонду.

 "Прости меня, Дэйми, — мысленно взмолился он, выныривая из собственных воспоминаний — прости за эту ложь! Ничего не остыло, я по-прежнему люблю тебя. Но я не могу иначе. Мне суждена дорога в Ад, я боюсь, что партнерство, однажды спасшее тебе жизнь, сыграет с тобой злую шутку и я утащу тебя с собой. У тебя есть семья. Ларри, Элис. И ты должен жить ради них".

  Спустя два часа после ухода Тайгера Бастиан приказал вызвать к нему министра образования. Худой, сморщенный как сухофрукт маг с бегающими глазами, появился перед ним через пятнадцать минут.

 — Мистер Брэдфорд, в поместье моего сына Тайгера находится несовершеннолетняя девочка. Совсем недавно она лишилась опекуна. Не позднее трех часов пополудни завтрашнего дня Вы должны найти для неё нового, — он холодно смотрел на подобострастно склонившегося перед ним министра, — с соблюдением всех возможных инструкций и формальностей, разумеется. Чтобы у Совета Старейшин не нашлось ничего, к чему можно придраться. Надеюсь, излишне напоминать, что опекуном не должен быть Лорд Стайлс младший, ни тем более мой сын. Желательно, чтобы это был кто-то из моего окружения. Кандидатура леди Сандры Рочестер меня бы вполне устроила. Вы поняли мой приказ, мистер?

— Да, сир, — ответил министр, склоняясь еще ниже.

— Можете приступать. И помните, не позднее трех часов пополудни. Свободен.

  Министр, пятясь, покинул тронный зал.

   Оставшись один, Бастиан прикрыл глаза и задумался. Этому дерзкому щенку, по недоразумению, именовавшемуся его сыном и наследником, не по зубам тягаться с древним законом об опекунстве. Даже это чудовище — его ручной демон ничем не сможет помочь ему.

  Бастиан никак не мог понять: как из его сына могло вырасти такое ничтожество. Он хотел видеть в своем наследнике продолжение себя: жестокого, хитрого, умного зверя. Хищника. Который ради власти сможет переступить через все, для которого все эти глупости: любовь, дружба, сострадание — должны были стать лишь досадным недоразумением или, в крайнем случае, удачно подобранной маской для достижения цели. Его сын мог достичь даже больших высот, чем он сам, учитывая его нерушимую связь с демоном. Будучи камбионом Тайгер смог бы подмять под себя весь магический мир! Стать полновластным его правителем!

И что в результате? Вместо жестокого хищника жалкий скулящий щенок, потерявший мать и возненавидевший собственного отца!

  Бастиан поморщился, вспомнив картинку, увиденную в палантире: Тайгер, ползающий среди пожарища в слезах, горстями собирающий пепел в каменную урну. Разве это ничтожество достойно называться Наследником? Мать он потерял! Подумаешь, горе какое! Так ей и надо этой старой дуре. Нечего было болтаться по чужим мирам и строить из себя добрую волшебницу, подбирая всяких ублюдочных детишек. Лучше бы воспитанием сына занималась. Хотя нет. Именно от матери Тай нахватался всей этой сентиментальщины. Ну, ничего. Он найдет способ поставить мальчишку на место и заставит уважать себя — не будь он Темным Правителем! А то что же это получается? Он властелин половины магического мира, все его, если не уважают, то боятся точно. А он, один из величайших магов столетия, не может навести порядок в собственной семье! Феофания творила, что хотела, и этот молокосос туда же! Главное, чтобы клевреты не узнали, что творится между ними. Нужно сохранять приличия хотя бы внешне и на людях делать вид, что все у них прекрасно. Иначе можно спровоцировать бунт. Среди простых магов и так полно недовольных его политикой и войной. Если кто-то узнает, что Тайгер выступил против отца, тут и до полноценного переворота рукой подать.

  Проблем у Бастиана было выше крыши, и он решил, что разгребать их нужно с меньшей на его взгляд. Сначала забрать девчонку, а потом помириться с сыном. Хотя бы для вида.

 Он приоткрыл глаза, отвлекаясь от размышлений, и посмотрел на настенные часы, висящие над камином. Было уже очень поздно, день выдался тяжелый, ему был необходим отдых. Бастиан грузно поднялся и направился в спальню.

  После ухода Дэймонда Тайгер вернулся в свою спальню.

Проверив состояние стальной паутины, перекрывающей дверь в его покои на предмет обнаружения в ней непрошенных гостей, он повернулся, чтобы идти к кровати, на которой спала Джейн, но остановился, застыв на полдороги. Часть глухой стены по левую сторону его ложа на его глазах становилась невидимой, открывая черный провал, из него закутанный в плащ, будто сотканный из тьмы, вышел даэва. Не обращая внимания на застывшего столбом по среди комнаты Тайгера, демон склонился над спящей девушкой.

— Хаммон?! — обрел, наконец, дар речи, ошарашенный эффектным появлением даэвы Тайгер. — Что происходит?

 Он знал, что под его замком находятся глубокие подвалы, и даже ходил туда однажды вместе с отцом, которому неожиданно приспичило зачем-то обследовать их на предмет тайных ходов и комнат.

Они тогда не нашли совершенно ничего, кроме забытого винного погреба, в котором хранилось старое вино. Они тогда еле выбрались оттуда, напробовавшись его, едва ли не до полной отключки. На вкус вино оказалось божественным и подавалось теперь к столу только принца, но и самого Бастиана в особо торжественных случаях.

  Несмотря на сильное опьянение, отец тогда так и не сказал ему —что именно пытается найти в его подземельях, а Тайгер не особенно настаивал. У папаши вечно возникали различные идеи, одна безумнее другой, поэтому обращать внимание на очередной бзик родителя сын не посчитал нужным. Как выяснилось — зря. Бастиан оказался прав. Тайная комната в его замке существовала. Вот только вход в неё был отнюдь не в подземелье, как предполагал отец, а рядом с собственной кроватью Тайгера, и даэва знал о нем. Знал и молчал все это время. Это было очень странно...

 Все это в несколько мгновений пронеслось в голове, пока даэва, низко склонившись над девушкой, осматривал её.

— Как она? — с тревогой вглядываясь в лицо Джейн, проскрипел демон.

— Уже лучше, — по-прежнему, ничего не понимая, ответил Тай. —Хаммон, немедленно отвечай, что здесь происходит?! Вы что, знакомы?!

— Эта комната не самое лучшее убежище для твоей юной гостьи, Господин, — вместо вразумительного ответа, заявил даэва. — Даже самые толстые стены имеют уши, — красные глаза Хаммона вспыхнули огнем, — а некоторым твоим прислужникам давно пора укоротить слишком длинные языки. Бери девчонку и следуй за мной.

  Демон скрылся в темном проеме, а Тайгер, подхватив девушку на руки, безропотно последовал за ним. Едва он ступил на порог открывшегося тайного прохода, на стене вспыхнул факел, воткнутый в тяжелый кованый крюк, освещая небольшую площадку и довольно широкую винтовую лестницу, идущую вниз. Перехватив свою нетяжелую ношу поудобней, он стал спускаться.

  Путь оказался довольно долгим. По скромным подсчетам он уже спустился на глубину, равную высоте двух его замков, когда лестница закончилась и перед ним распахнулась высокая дверь. Все пространство комнаты, было заполнено клубящимся черным туманом, кроме небольшого освещенного пятачка, в котором на высоком постаменте с тремя ступеньками стояла кровать под балдахином, украшенным гербом его клана.

 — Что это за место? — устроив девушку на кровати, спросил Тайгер.

 — Это система тайных комнат, которая находится, как ты уже, наверное, догадался, под твоим Замком. Центром системы является некая библиотека. Возможно, ты о ней слышал. Твой отец знает о ней и пытается найти. Вчерашней ночью он узнал, что приемная внучка твоей матери - ключ, который открывает дверь...

— Хаммон, — проникновенно произнес Тайгер, — я очень ценю твое красноречие, но прости, я пока ни слова не понял из твоего монолога. Давай опустим твои хитромудрые выверты, просто скажи — что за дверь, при чем тут девчонка и откуда ты её знаешь?!

— Дверь ведет в сокровищницу, в которой хранится вся мудрость миров. Там же находятся тайные знания ваших прародителей Падших ангелов. Девочка — часть пророчества. Только она знает дорогу и может привести туда. Пока не пробил назначенный час, другим туда путь заказан.

 — Но откуда Джейн узнала о тайне, про которую неизвестно даже магам?!

— Я сам показал ей дорогу и привел её туда. Однажды, я спас ей жизнь.

 — Но, почему?

 — Я уже сказал тебе. Девушка — часть пророчества. И оно касается не только её. Ключевая фигура в нем ты. Пока я не могу поведать тебе большего. Придет время, и ты все узнаешь, а сейчас мы должны дать ей защиту. Бастиан ищет её и не успокоится, покуда не найдет.

 — Ты и сам прекрасно можешь защитить её! При чем здесь я? У меня нет времени возиться с девчонкой. Месть, это все о чем я способен думать сейчас.

— Я могу дать ей защиту, и она будет находиться здесь в подземельях до тех пор, пока в этом есть необходимость. Но ты не должен забывать, что связан с ней магией крови. Без твоей поддержки она умрет, — спокойно ответил даэва, - поэтому тебе придется навещать её.

 — Если честно, я думал, ты откажешься. Я ведь помню о ваших весьма сложных отношениях со смертными.

 — В любом правиле есть исключения, мой Господин, — философски заметил Хаммон. — Хочу предупредить тебя, завтра после полудня в твой дом придут люди из Министерства, чтобы забрать девочку. Скажешь им, что я взял её себе в качестве маленького бонуса за долгую и безупречную службу роду Геллертов.

— Ответь мне на один вопрос, почему ты ей помогаешь? Джейн ведь всего лишь человек. В ней кровь смертной, а ваш брат - демон их вроде бы терпеть не может.

— У меня на это есть веские причины. Но я уже говорил тебе, всему свое время. А пока можешь считать, что я альтруист или у меня слабость к красивым девушкам и потерявшимся щенкам. Занимайся своими делами и не беспокойся о Джейн. Я присмотрю за ней. Кстати, моя компания для столь юной особы не самая подходящая. Так что ты можешь приходить сюда вместе со своим другом. Но предупреждаю, если он раскроет рот и расскажет хоть кому-то об этом убежище, умрет раньше, чем поймет, что произошло.

— Хаммон, ты лучший из Хранителей! — с чувством воскликнул Тай. — Спасибо тебе!

 — Не за что, мой Господин, — скромно ответил демон, но похвалой явно остался доволен. — У меня к тебе будет просьба, разреши мне принять человеческий облик. Джейн давно просила об этом.

— Да ради Мерлина. Конечно. Ты можешь быть в любом удобном для тебя обличье, когда пожелаешь.

 — Благодарю тебя, Господин. А теперь, ты пойдешь к себе и попытаешься уснуть. У тебя был очень трудный день и тебе необходим отдых.

  

  Тайгер не успел ничего возразить. Холодный костлявый палец на мгновение прикоснулся ко лбу Наследника, моментально перенося его в запертую заклятием спальню. Тайный ход все так же был открыт.

Тайгер рухнул в стоящее рядом с кроватью кресло и глубоко задумался. Происходящее казалось ему каким-то кошмарным сном - стоит только проснуться, и он развеется как дым, оставив после себя лишь неприятный осадок. Но, к сожалению, случившееся было жестокой реальностью, его мать мертва, а глубоко под землей в тайной комнате, спала девушка, связанная древним пророчеством, про которое он не имел ни малейшего понятия. Но из слов Хранителя он довольно четко понял, Джейн имеет прямое отношение к его собственной судьбе, и он должен сделать все от него зависящее, чтобы она не пала жертвой коварных планов Бастиана.

  Почувствовав, что еще немного и от всех этих мыслей у него закипят мозги, он счел за лучшее немного вздремнуть, было уже почти два часа ночи. Сил едва хватило на то, чтобы принять душ. Засыпая на ходу, он рухнул в постель и провалился сон.

  Тайгер проснулся от дикой головной боли. Голова просто раскалывалась на части, в ушах стоял колокольный звон. Он резко сел в постели, приложил пальцы к вискам, сильно сжимая в попытке унять боль, и попытался понять, что происходит. Прикрыв глаза, он постарался успокоиться и по возможности расслабиться. Как сквозь вату, в его измученном болью мозгу раздался голос даэвы:

— Господин! Джейн... ей плохо.

 Тай кубарем скатился с постели, накинул халат и, рискуя свернуть себе шею на крутых ступеньках, вихрем помчался в потайную спальню.

 Влетев в комнату, он обнаружил Джейн лежащей на полу рядом с кроватью. Она лежала, вывернув ногу под неестественным углом, и едва дышала. Её личико было бледным, щеки впали, нос заострился, а под глазами чернели круги размером с его кулак.

  Первым ощущением была паника. На заклятие от обморока Джейн никак не отреагировала, значит, дела были совсем плохи. Тайгер взял её на руки, перенес на кровать, расстегнул верхнюю пуговицу на платье и, приложив ухо к грудной клетке, проверил сердцебиение. Ритм был рваным и неровным, как у человека в горячке, дыхание едва слышным.

С перепугу он решил сделать искусственное дыхание, но стоило ему коснуться своим ртом губ Джейн, как та открыла глаза. Белки были красными, а взгляд - мутным.

 Тайгер тотчас отстранился и удивился странной реакции организма девушки. Потом до него дошло — магия крови. Тактильный контакт, Мерлин бы его побрал совсем!

 Едва очнувшись, девушка стала отползать от него и, забившись в самый угол кровати, натянула одеяло до самого подбородка.

— Ты чего так испугалась? Я просто пытался привести тебя в чувство! Ты была без сознания, и я хотел... сделать искусственное дыхание. В результате получился тактильный контакт. Магия крови, помнишь?

 Видимо, она вспомнила. Феофанию. Губы задрожали, и она снова собралась заплакать.

— Так, спокойно! — Тайгер наклонился к ней и легонько встряхнул. — Давай обойдемся без новой истерики, хорошо? Дэйми ушел домой, а у меня плохо получается успокаивать девушек. Ты и так сегодня выплакала месячную норму слез. Договорились?

 Джейн кивнула.

 Она выглядела заметно лучше: темные круги под глазами побледнели, лицо порозовело, даже белки глаз больше не были красными. Тайгер не верил собственным глазам. Со слов матери он знал, чтобы подпитать магию девочки, контакт должен был продолжаться не менее десяти минут. Это если прикасалась к ней сама Фанни. В его случае требовалось более длительное время. А он лишь коснулся её губ своими. И что удивительно, его голова тоже перестала болеть. Это было несколько странно, и он решил поискать что-нибудь о ритуале в библиотеке, когда будет свободное время.

— Обычно энергии мне хватало на два дня, — тихо сказала девушка и опустила голову. - Я не хотела бы вас сильно напрягать...

— Ничего. Это просто нервное потрясение сказывается. Потом все придет в норму. И ты меня не напрягаешь. Но, если ты и дальше будешь так рыдать, мне придется переселиться в твою постель.

 Девушка как-то странно на него посмотрела и покраснела так, что о её щеки можно было свечи зажигать.

"Вот что мне с ней делать? — подумал Тай и тяжело вздохнул. — Совсем ребенок еще. А она хорошенькая, когда не плачет. Вон глазищи какие, прямо как васильки в поле — местные красотки сдохнут от зависти".

 — Воды хочешь?

Она кивнула. 

Тайгер щелкнул пальцами, и в его руке появился хрустальный бокал с водой. Он протянул его ей, и на мгновение их пальцы встретились. Девушка вздрогнула.

— Джейн, — терпеливо сказал Тайгер, — прекрати от меня шарахаться. Я тебе ничего плохого не сделаю. Пей свою воду и ложись спать.  

  Он повернулся и вышел, а Джейн с облегчением откинулась на подушки. Сердце колотилось как бешеное. Она полежала несколько минут с закрытыми глазами, потихоньку успокаиваясь, усталость взяла свое, и она стала засыпать. В полудреме ей показалось, что над ней склонилась бабушка: "Все будет хорошо, моя крошка. Ты будешь счастлива, я обещаю..."

Она провалилась в сон, краем сознания замечая, что из глубины комнаты на неё пристально смотрят красные глаза.

  Поспать в эту ночь Тайгеру так и не удалось. Ни свет, ни заря в его спальню ворвался взъерошенный Дэйми.

— Тай, я ничего не смог найти, прости, — виновато сообщил он другу, вспрыгивая на кровать и устраиваясь под его рукой.

 — Что ты не смог найти, — спросонья он плохо понимал, что вообще от него хотят.

 — Да вообще ничего. Я перерыл всю библиотеку, и везде одно и то же — брак с девушкой, не достигшей совершеннолетия, запрещен. Для экстренных же случаев, таких как незапланированная беременность, например, все равно требуется согласие родителей или опекунов, которых у Джейн нет. И мы снова возвращаемся к запрету. Прямо бег по кругу какой-то.

— А никакого брака заключать и не потребуется, — Тайгер окончательно проснулся.

 — То есть как это?

—  За ней присмотрит Хаммон. Он согласился, как ни странно. Более того, по его словам, они довольно давно и неплохо общаются.

— Да ладно! Быть этого не может! Твоя покойная матушка её никуда от себя не отпускала. Как она умудрилась обвести такую проницательную ведьму вокруг пальца?! И главное, как вообще с ним познакомилась, если он не покидает Замок?

— Видимо, наша Джейн не такой уж наивный цветочек, каким кажется на первый взгляд, — задумчиво сказал Тайгер, — раз творила, что хотела под носом у бабушки.

— Это ты его попросил о защите?

— Да нет же. Говорю тебе — они знакомы. Он сам явился ко мне в спальню. Более того, он показал мне вход в тайную комнату. Там Джейн сейчас и находится.

 — И где же он, позволь полюбопытствовать?

  Тайгер слегка отодвинул полог, скрывающий изголовье кровати с его стороны, и перед изумленным взором Дэймонда открылся черный провал. Темнота там была такой плотной, что казалась осязаемой и навевала мысли о пути в преисподнюю.

— Ничего себе! — присвистнул Дэймонд. — Это что дорога в Ад?

—  Нет. Всего лишь вход в убежище демона. Но очень похоже, верно? Я чуть шею себе не свернул, когда несся ночью вниз по ступенькам в комнату к Джейн.

 —  А что ты забыл в её спальне посреди ночи, мне интересно?

 — Я проснулся от дикой головной боли. Меня призывал Хаммон. Сказал, что девчонке плохо. Я и пошел туда. А она, в самом деле, на полу в отключке валялась. Магия крови, забыл? Ритуал этот гребаный. Видимо, она сильно перенервничала вчера, и энергия, данная моей мамой, закончилась быстрее, чем нужно. Джейн сказала, что обычно её хватает на двое суток.

Комната, где находится Джейн, очень глубоко. И, похоже, она не одна. Хаммон обмолвился, что там целая система комнат, которая закрыта для всех. Но ничего, скоро сам все увидишь. Даэва посчитал, что его персона не слишком удачный вариант для общения, и разрешил нам с тобой навещать её. При условии, что ты, друг мой, будешь держать язык за зубами, — добавил Тай и, вздохнув, присовокупил: — Иначе он убьет тебя.

 — Офигеть можно! Тай, да твой даэва просто ангел какой-то, честное слово!

 — Ага. Только из преисподней. Но это такая ерунда, право слово. Нахрена мне ангел, если у меня есть такой замечательный демон!

 — Это точно. А насчет молчания, ты же меня знаешь, я скорее умру, чем предам тебя.

— Тогда хватит валяться. Вставай! — Тайгер вскочил и потянул его за руку. — У нас сегодня очень трудный день. Хаммон сказал, что к обеду у нас ожидаются гости. Комиссия из Министерства Образования. Так что нам еще нужно подготовиться.

 Тайгер облачился в халат и направился в ванную, но Дэйми остановил его:

— Тай... Наш вчерашний разговор, по поводу партнерства. Я почти всю ночь думал и решил... я хочу разорвать нашу связь. Так будет лучше для нас обоих. У тебя сейчас с девчонкой проблем не обобраться. Да и мне нужно разобраться в себе. Я еще не понял толком, люблю ли я свою жену, но причинять ей боль, проводя ночи с тобой, мне не хочется. Прошу, пойми меня...

— Хорошо, — довольно легко согласился Тайгер, — дай мне привести себя в порядок и будем проводить ритуал разрыва.

   Когда Тайгер вновь появился в спальне, Дэймонд ждал его сидя на полу у зажженного камина. Он подошел к нему и опустился рядом.

— Ну что, ты готов?

 — Да.

 — Тогда приступим.

 

 Он по локоть закатал рукав, обнажая магическую татуировку, состоящую из замкнутой цепочки древних рун, тянущихся от локтя до запястья, образуя красивый своеобразный рисунок символизирующий партнерство. Дэймонд сделал то же самое.

 Хором они прочитали заклинание разрыва. Руны у них на руках засветились ярко-синим светом. Затем Тайгер сказал:

 — Я, Тайгер Бастиан Геллерт, Наследный принц Темного Королевства, разрываю партнерскую связь с лордом Дэймондом Тобиасом Стайлсом по обоюдному согласию и в дальнейшем не претендую на физическую близость с ним. Клянусь оставаться ему другом и названным братом до скончания веков, — руны у него на предплечье сменили цвет с синего на красный. Он взялся за тонкий железный прут, конец которого предварительно был опущен в пылающий камин, раскаляясь добела, и приложил его к светящейся татуировке, разрывая цепочку.

 Руку обожгло дикой болью — Тайгер зашипел, отбрасывая прут в сторону, хватаясь за обожженное место, смотря, как татуировка бледнеет и исчезает совсем, оставляя после себя лишь ожог от раскаленного железа.

— Я, лорд Дэймонд Тобиас Стайлс, разрываю партнерскую связь с Наследным принцем Тайгером Бастианом Геллертом по обоюдному согласию и в дальнейшем не претендую на физическую близость с ним. Клянусь оставаться ему другом и названным братом до скончания веков — В свою очередь произнес Дэйми, проделав с собой те же манипуляции.

 Через полчаса все было кончено. Лишь ожоги на их предплечьях говорили о том, что они были партнерами. Которые они залечили спустя пять минут.

  Они еще посидели у камина, думая каждый о своем, потом Тайгер встал, протянул руку Дэйми, помогая подняться, и они обнялись уже просто - по-дружески.

   — Дэйми, — спросил Геллерт, когда они уже сидели в столовой и завтракали, — ты нашел способ связаться с Закарией?

— А  как же! — ответил он, прожевав тост. — Я послал к нему гонца.

— Кого ты к нему послал? — Тайгер поперхнулся и закашлялся так, что на глазах выступили слезы.

Дэйми постучал его по спине.

— Ты послал гонца к Светлым? — спросил Тайгер, отдышавшись. — Ты что совсем уже? — он покрутил пальцем у виска. — Да он же даже до границы не успеет дойти, как его убьют. Или запытают так, что он мать родную заложит, не то, что нас с тобой!

— Никто никого не убьет и не заложит. Смотри, — Дэймонд завернул рукав и показал левую руку без татуировки.

—  Ты послал к нему Нага?

—  Ну да. Мэллори же из змеиного клана. Как и мы. У нас один предок, если что. Язык их знают. Думаю, они поймут друг друга. Вот я и подумал — пусть это будет не так быстро, зато надежно. Наг — умный змей, все сделает как надо. Вон как татуировкой прикидывается, даже Бастиан не догадывается, что он живой.

— Да уж. Когда он впервые зашевелился у тебя на руке, у меня чуть сердечный приступ не случился. Это же надо было до такого додуматься таскать на руке живого фамильяра!

Дэймонд довольно ухмыльнулся.

 — И когда предположительно вернется твой посланник?

 — Думаю, через неделю. А что? Тебе все равно пока будет не до этого.

 — Как ты считаешь, Закария согласится встретиться со мной?

 — Ну, насколько я знаю, Зак всегда был умницей. Он быстро сложит два и два и поймет, что ты хочешь с ним побеседовать отнюдь не о погоде и не о видах на урожай. Так что, я думаю, он согласится. А ты пока не дергайся. Нам еще многое надо продумать и просчитать, — Дэйми посмотрел на наручные часы. — Мерлин! Времени-то сколько! Быстро допивай кофе. У нас осталось не так много на то, чтобы переодеться и успеть навестить Джейн, перед тем как достойно встретить твоих гостей. Я пошел к себе. Вернусь, как только буду готов.

— Тебе не обязательно приходить, если что. Я и сам справлюсь.

 — Ну, уж нет! Я не оставлю тебя наедине с этими баранами. К тому же, я более чем уверен, что сюда заявится Сандра. Она же глава комиссии по опекунству. А эта стерва без моей поддержки из тебя всю кровь выпьет. Так что, будет лучше, если я тоже поприсутствую.

— Спасибо тебе, — растроганно произнес Тайгер.

—Только давай без сопливых мелодрам обойдемся, — поморщился лунный маг, — позже порыдаем на плечах друг друга, - Дэймонд исчез, только его и видели, а Тайгер, проверив для надежности режущее заклинание на дверях спальни, переместился в малую гостиную.

— Николас, — позвал он своего слугу, — пойдем, поможешь мне подобрать что-нибудь. У нас ожидаются незваные гости.