Отрывок из книги «Туманный зверь»

СЕРДЕЧНОЕ СПАСИБО

 

На улице шел дождь, мелкий, как морская пыль. Он висел над городом прозрачной дымкой, разбрызгивая холодные капли, будто кто-то поливал дороги, дома и мосты из большой детской лейки.

Было утро. Я сидела за столиком кафе, пила жасминовый чай и смотрела в окно на прохожих, торопливо идущих куда-то по тротуару. В кафе едва слышно играла музыка, у стойки два молоденьких официанта о чем-то лениво переговаривались с барменом.

Посетителей было мало. Помимо меня, в зале находились две девушки и светловолосый мужчина средних лет.

Мужчина сидел через два столика от меня. Мы не были знакомы, но я отлично знала, кто он такой. Блондина звали Алексеем Сергеевичем Ремизовым. Однако широкой публике он был известен, как Рэм – фронтмен и солист рок-группы «Finarium».

Это рок-группа радовала поклонников своим творчеством двадцать четыре года. Пик ее славы давно прошел, тем не менее, «Finarium» продолжал выпускать новые синглы, хотя играл их теперь не на стадионах, а в уютных ночных клубах.  

Один из таких концертов состоялся прошлым вечером, и я преодолела порядка четырехсот километров, чтобы на него попасть.

Любовь к творчеству Рэма жила в моей душе много лет. Мне нравилось звучание его бархатного голоса, нравились мелодии, которые играли его друзья-музыканты, нравились тексты песен – сильные, красивые, которые хотелось выучить наизусть, а потом тихонько напевать, или даже разобрать на цитаты.

На концертах «Finarium» я была неоднократно. Вчерашнее шоу являлось моей пятой или даже шестой встречей с этой группой. Слушать пение Ремизова вживую мне нравится гораздо больше, чем в записи, но часто посещать его выступления я не могла – в мой родной город музыканты приезжать не торопились, а ездить к ним в другие регионы мне далеко не всегда позволяли финансы.

Обычно в музыкальные вылазки я отправлялась в компании брата или подруг, однако в этот же раз приехала одна.

То, что Алексей Ремизов неожиданно захотел выпить кофе в том же кафе, что и я, придавало моему путешествию дополнительную изюминку. Увидев Рэма, я хотела подойти к нему и поблагодарить за чудесные песни, но передумала. Мужчина выглядел таким хмурым и усталым, что я не рискнула его беспокоить.

Ремизов ни на кого не обращал внимания. Он задумчиво потягивал свой напиток, вяло ковырял вилкой кусок пирога, а потом повернул голову и увидел меня. В его глазах вспыхнули огоньки, однако, поймав мой взгляд, мужчина смутился и отвернулся к окну. Несколько минут он разглядывал проезжавшие мимо автомобили, потом снова посмотрел в мою сторону, взял свою чашку и подошел к моему столику.

- Здравствуйте, - сказал он. – Я вижу, у вас не занято. Могу я к вам присоединиться?

Это было так неожиданно, что я немного растерялась.

- Пожалуйста, присаживайтесь, - кивнула ему. – Доброе утро.

Он отодвинул стул и сел рядом со мной.

- Меня зовут Алексей.

Вблизи он выглядел почти больным. Недавно Ремизову исполнилось сорок пять лет, при этом внешне он смотрелся на все пятьдесят. В его светлых волосах виднелась седина, на лбу и в уголках глаз залегли морщины, а во взгляде сквозила такая щемящая тоска, что становилось не по себе.

- А я – Мария. Приятно познакомиться.

- Я вас узнал, - он смотрел на меня прямо и серьезно. – Вы были вчера на моем концерте.

- Была, - согласилась я. – Неужели вы меня запомнили? Я сидела на втором этаже зала, да еще в самой глубине.

- Со сцены зрителей видно гораздо лучше, чем кажется. Я запомнил вас, потому что вы единственная не танцевали и даже не глядели на музыкантов. Вы сидели за столиком и рассматривали стену. Скажите, Мария, вам не понравилось наше выступление?

- Что вы, - удивилась я. – Я осталась очень довольной.

- Я смотрел на вас весь вечер. Мне казалось, что вам ужасно скучно. Когда же концерт окончился, вы просто ушли, в то время как остальные зрители ринулись к сцене, чтобы сфотографироваться и взять автографы.

Я пожала плечами.

- Знаете, я никогда не беру автографы. Не вижу в этом смысла. Как по мне, пластинки с песнями  оставят гораздо больше памяти, чем росчерк на бумаге. Фотографироваться тоже было бессмысленно. У моего телефона слабая камера, а в зале было такое освещение, что сделать нормальный снимок оказалось бы невозможно.

Ремизов понятливо кивнул.

- Остальное тоже легко объяснимо, - продолжала я. – Я надела на концерт новые туфли, и они ужасно натерли мне ноги. Танцевать в такой обуви больно, а разуться я постеснялась. Что же до стены, то я вовсе ее не рассматривала. Большую часть концерта я просидела с закрытыми глазами.

- Даже так?.. Но почему?

- У меня оказалось неудачное место, поэтому сцену я почти не видела.

- Получается, вы напрасно потратили время.

- Вовсе нет. Я пришла в клуб, чтобы вживую услышать ваш голос, а пели вы потрясающе. Это был волшебный концерт, и мне он очень понравился.

По губам Алексея скользнула быстрая улыбка.

- Это хорошо. А то я уж решил, что окончательно вышел в тираж.

- Остальные зрители веселились активно, - заметила я. – Кроме меня, за столиками никто не сидел. Все танцевали и пели вместе с вами.

Алексей пожал плечами.

Вот это да! Знаменитый музыкант расстроился из-за того, что на его концерте скучал всего один человек? Да и то не скучал, а просто сидел и слушал музыку?

- Я становлюсь мнительным, - негромко сказал Ремизов. – Старею, наверное. Мне часто кажется, что я занимаюсь ерундой. Мелкой, неинтересной, никому не нужной.

- Знаете, - я наклонилась и заглянула ему в глаза, - я проехала четыреста километров, чтобы послушать, как вы поете. Я очень люблю ваши песни. В моей жизни было много нелегких моментов, когда я чувствовала, что стою на краю. Благодаря вашей музыке я находила силы отойти от этого края. Мне чудилось, что вы поете обо мне. Как вы думаете, способна мелкая и неинтересная музыка вызвать у человека такие эмоции?

- Наверное, нет, - он покачал головой. – А впрочем… Я не знаю.

Мне захотелось протянуть руку и погладить его по голове.

Когда мы видим по телевизору знаменитых актеров и музыкантов, они представляются нам едва ли не божествами. Они нарядно одеты, прекрасно выглядят, пышут здоровьем и позитивом. Нам кажется, что они ведут увлекательную жизнь, в которой нет места рутине, склокам, болезням и разочарованиям.

А они не такие. Они – обычные. Просто люди, которые могут постареть, устать и отчаяться. Которые могут разочароваться в себе и в своем деле.

- Это все осень, - ласково улыбнулась я. – Она приносит хандру и вызывает печальные мысли.

- Моя осень длится целый год, - грустно улыбнулся Алексей. – Я живу по инерции. Прыгаю по сцене, закрашиваю седину, пою старые песни. Я сочинял их сам - представлял историями, которые рассказываю добрым друзьям. «Finarium» пять лет не выпускал новых альбомов, Мария. Потому что мне не о чем больше рассказывать. Знаете, я все чаще думаю о завершении карьеры. Правда. Пора прикрыть эту лавочку. Музыканты найдут себе другого автора и другого солиста. Или тоже отправятся на вольные хлеба. Увидев вас, равнодушно сидевшую за столиком, я решил: час настал. Надо уходить.

- Если вы все решили, зачем сегодня подошли ко мне? Чтобы я подтвердила вашу идею или чтобы отговорила от нее?  

Он снова пожал плечами.

- Вы – взрослый человек и наверняка понимаете серьезность своего выбора, - негромко сказала я. – Уверена, вы детально его обдумали, взвесили все «за» и «против». Но… Я хочу, чтобы вы знали: мне будет очень грустно, если «Finarium» запоет другим голосом. И не только мне. Это опечалит тысячи людей, которые всем сердцем любят ваши истории.

Ремизов снова улыбнулся – коротко и бледно.

- Я правильно понял, вы приехали сюда из другого города? – вдруг спросил он.

- Да, - кивнула я.

- И когда же вы отправитесь обратно?

- Сегодня вечером. В двадцать ноль-ноль.

Музыкант взглянул на часы.

- Сейчас десять часов утра. Не хотите ли немного прогуляться? Я бы мог показать вам здешние скверы. Осенью там очень красиво.

- Я не против. Но как на это посмотрит ваша жена?

Алексей усмехнулся.

- Моя жена предпочитает встречать холода у теплого моря, и ее мало интересует, как я провожу здесь свободное время. Мерилом моего здоровья и успеха являются денежные переводы, которые поступают на ее банковскую карту, а они всегда приходят вовремя. Мария, я предлагаю вам только прогулку. Больше ничего.

Я улыбнулась и кивнула.

- Ваш муж не будет против? – спохватился Ремизов, заметив на моем пальце обручальное кольцо. – Кстати, где он? Вчера вы были одна, сегодня тоже.

- Мой муж уехал с друзьями на Кавказ, - ответила я. – Ему нравится дышать горным воздухом и рыбачить в горных реках. Еще он не любит рок-музыку, поэтому я хожу на концерты без него.

Алексей понятливо кивнул и позвал официанта, чтобы попросить счет.

Потом мы действительно пошли гулять.

Дождь закончился. Тучи уплыли за горизонт, оставив небосвод чистым, а улицы – умытыми.

Мы бродили по ним до темноты. Любовались чудесным видом с высокого каменного моста, кормили голубей в скверах, засыпанных опавшими листьями, и даже прокатились на лодке по широкому городскому озеру.

А еще говорили. О музыке, о стихах, о погоде. О прочитанных книгах, о поездках и кино. Говорили без перерыва, весело и взахлеб, словно являлись добрыми друзьями, которые встретились после долгой разлуки.

Прохожие не обращали на нас внимания. Этот казалось странным. Я была уверена, что кто-нибудь узнает в Алексее знаменитого музыканта, а потом в социальных сетях станет задаваться вопросом, кем является женщина, гулявшая в его компании.

Я поделилась своим опасением с Ремизовым, но он только махнул рукой.

- Моя жизнь никогда не была интересна папарацци, Мария.  Я не скандалю, не употребляю наркотики, не изменяю жене, не устраиваю пьяных дебошей. Я слишком скучен, чтобы караулить меня по углам.

Я с его заявлением была не согласна, однако успокоилась, отогнала ненужные мысли и продолжила наслаждаться прогулкой.

 

Вечером Алексей проводил меня на вокзал. Когда проводник распахнул перед пассажирами дверь вагона, Ремизов протянул мне руку. Я вложила в нее свою ладонь, и он нежно коснулся моих пальцев губами.  

В ту ночь я не сомкнула глаз. Лежала на жесткой плацкартной полке, смотрела, как мелькают в чернильной темноте голые поля и линии электропередач, и думала о том, что последние два дня были самыми теплыми и уютными в моей жизни.

Спустя три месяца в музыкальных пабликах написали, что группа «Finarium» приступила к работе над новым альбомом. А еще через неделю на электронную почту, которую я обычно указывала при покупке билетов, пришло письмо. В графе отправителя стояли две буквы – А.Р.

Открыв сообщение, я прочла:

 

Когда потухнет внутренний огонь,

И угли разбросает злобный ветер,

Мне искру возвратит твоя ладонь,

Твой добрый взгляд, что я случайно встретил.

 

В тревоге дней, среди тяжелых туч,

В тиши осенней, мокрой и унылой,

Мою печаль прогонит светлый луч,

Который ты случайно подарила.

 

Вернуться к жизни было нелегко.

Стихи ложились сложно, не без скрипа.

Но я шагаю бодро, широко.

И говорю: «Сердечное спасибо».

 

 

ГЕЛЛА

 

Над городом висели темные и тяжелые тучи. Они неторопливо скользили взад-вперед, словно кто-то невидимый протирал небосвод большими грязными тряпками. Осень в этом году была мрачной и сырой, я с нетерпением ждала, когда она, наконец, закончится.

- Следующий!

Дверь приемной бесшумно открылась, и к моему столу подошел молодой мужчина в синей болоньевой куртке.

- Мне назначено на одиннадцать ноль-ноль, - сказал он.

В его карих глаза плескалось беспокойство, щедро приправленное нетерпением.

Волнуется? Правильно делает.

- Вы – Матвей Краснов? – уточнила я, открыв на экране компьютера карточку клиента.

Тот кивнул.

- Прежде чем я отправлю вас к специалистам, нам надо заключить договор, - предупредила его.

- Я в курсе.

- Дайте ваше удостоверение личности

Мужчина протянул паспорт. Я внесла его данные в документ и вернула обратно вместе со стопкой распечатанных принтером бумажных листов. Краснов пробежался по ним глазами и аккуратно расписался в графах, которые я отметила галочкой.

- Теперь распишитесь здесь.

Я положила перед клиентом еще один лист, а рядом с ним - медицинскую иглу, запечатанную в вакуумный пакетик.

- Сами справитесь? Или вам помочь?

Клиент недоуменно приподнял бровь. Я кивнула на лист, который только что ему дала.

- Я, Матвей Евгеньевич Краснов, подтверждаю, что сокращение жизненного пути моих бабушки и деда Красновых Лидии Петровны и Аркадия Семеновича, прошло по моему собственному желанию,  - с удивлением в голосе прочитал мужчина, – а потому ответственность за него беру на себя, и после кончины моего физического тела готов ответить за него по всей строгости закона… - он снова посмотрел на меня. – Это что такое?

- Стандартное приложение к договору.

- Стандартное? – изумился Краснов. – Вы шутите? Или издеваетесь?

Я мысленно закатила глаза.

- Нет, я не шучу и не издеваюсь. Матвей Евгеньевич, напомните, вы обратились в нашу организацию с просьбой максимально сократить срок жизни ваших бабушки и деда, верно?

- Верно, - неохотно ответил мужчина. – Вы говорите об этом так, будто я заказал их убийство.

- По сути, именно убийство вы и заказали.

- Подождите, - Краснов поднял вверх указательный палец. – Парень, который записывал меня в вашу контору, сказал, что старики умрут сами. Их никто не будет травить, душить или расстреливать. Ваши колдуны-экстрасенсы просто отсекут их жизненные  нити, и бабка с дедом мирно скончаются в своей постели. Ну, или где-нибудь еще.

- Совершенно верно, - кивнула я. – Видите ли, в чем дело: специалист, который вмешается в их судьбу, совершит грех, который по своему желанию никогда бы не сделал. Согласитесь, будет несправедливо, если ему придется отвечать за то, что является изъявлением вашей воли.

- Я собираюсь заплатить за свою волю хорошие деньги, - возмущенно заметил клиент. – А вы намерены сдать меня полиции?

- Причем здесь полиция? – удивилась я. – В смерти ваших родственников не будет никакого криминала. Они умрут по естественным причинам – от сердечного приступа, инсульта или чего-нибудь другого. За это придется ответить перед судом, но не перед светским, а перед божественным. Нам нужна гарантия, что отвечать будете именно вы.

- Перед божественным? – переспросил Краснов. – Знаете, вообще-то я атеист.

- Это как вам будет угодно, - я пожала плечами. – Бумагу, тем не менее, подписать надо. Без нее наш специалист работать не станет.

- Хорошо, я подпишу, - кивнул мужчина. – Надеюсь, не кровью?

Я указала на лежавшую на столе иглу.

- Черт знает, что такое, - покачал головой Краснов. – Я будто заключаю договор с дьяволом.

- Вы сами поставите подпись или вам помочь?

- Помогите.

Он фыркнул и протянул мне руку.

Действительно, на что только не пойдешь, дабы получить в наследство большую квартиру в центре города!

Я вынула иглу из пакетика, ловко проколола клиенту палец и капнула кровью на бумагу. Кровь впиталась в документ, и на ее месте появилась такая же закорючка, как и на других листах контракта. Ранка на пальце Краснова сразу же затянулась.

- Специалист, который займется вашим делом, находится в кабинете номер четыре, - сказала я. – Отправляйтесь туда.  Оплата – после выполнения работы. Всего хорошего. Следующий!

Мужчина скрылся за дверью, а в приемную шагнула высокая рыжеволосая женщина в дорогом пальто и сапожках на высоких каблуках.

- Анастасия Валерьевна, - улыбнулась я. – Здравствуйте. Вы снова к нам?

- Здравствуйте, гелла, - обворожительно улыбнулась она в ответ. – Да, я опять пришла к вашим кудесникам.

- Вы обращались к нам полгода назад. Неужели с предыдущим заказом возникли проблемы?

- Что вы, наоборот. Все прошло гладко и сладко – мой супруг упокоился в семейном склепе, а его имущество перешло мне, минуя детей от первого брака и прочих родственников. Сегодня я пришла по другому поводу. Мне нужен приворот.

- Приворот?.. – я нахмурилась и повернулась к компьютеру.

Да, верно. Приворот на болезненную страсть. Вечный, не допускающий альтернатив, грозящий привороженному человеку смертью, если заказчик пожелает разорвать с ним отношения.

- Снова собираетесь замуж, Анастасия Валерьевна?

- Да, - она поморщилась, - собираюсь. Представляете, познакомилась с замечательным мужчиной, а он не хочет на мне жениться. Говорит, я слишком старая. Старая, понимаете? Ну, ничего. Посмотрим, как он запоет, когда над ним поработают ваши мальчики.  

Вот тварь!..

- Вам снова придется заключить с нами контракт, - заметила я. – Это оставит на вашей карме большое темное пятно.

- Пятном больше, пятном меньше, - Анастасия махнула рукой. – Давайте скорее бумажки.

- Извините, пожалуйста!

Мы с клиенткой обернулись. Дверь приемной оказалась приоткрыта, и в образовавшийся проем заглядывал белокурый парень лет двадцати.

- Я заблудился, - беспомощно сообщил он. – Записался на прием, а куда идти, не знаю.

- Вы пришли правильно, - сказала я. – Подождите в коридоре, чуть позже я вас позову.

- Здесь вообще-то очередь, - презрительно скривившись, добавила клиентка.

Парень кивнул и вернулся в коридор.

- Гелла, у меня мало времени, - сказала Анастасия. – Поторопитесь, пожалуйста.

Я положила перед ней распечатанный договор, и через две минуты женщина удалилась в кабинет номер восемь, дуя на проколотый палец.

- Заходите!

Парень робко переступил порог.

Неужели сомневается? Быть может, мне стоит нарушить инструкцию и прогнать его взашей? Грубо, с криками и ругательствами, чтобы он больше никогда сюда не вернулся? Право, этот юноша - почти ребенок. Что он забыл в нашей проклятой конторе?

Я кликнула мышкой на карточку клиента.

Итак. Вашников Кирилл Юрьевич, двадцать один год от роду. Желает отомстить двоюродному дяде, отсудившему у него квартиру, и, по возможности, вернуть квартиру обратно.

- Подходите ближе, не стесняйтесь, - юноша продолжал топтаться на пороге, и я ободряюще ему улыбнулась. – Вы – Кирилл Вашников, верно?

- Да, - смущенно ответил парень, пристально глядя мне в лицо. – Простите… Мне кажется, я вас где-то видел. Причем, совсем недавно… Вы – Гелла? Кажется, рыжая дама называла вас именно так.

Я качнула головой.

- Гелла – это не имя. Это моя должность.

Взгляд парня стал удивленным.

- Вы пришли к нам впервые, - я отвернулась к монитору, прежде чем он успел задать следующий вопрос. – Желаете проучить родственника?

- Я желаю справедливости, - серьезно ответил Кирилл. – Мой дядя совершил гадкий поступок. Я хочу, чтобы его наказали.

- Это можно сделать другим способом.

- Другим не получится, - он грустно усмехнулся. – Дядюшка слишком богат и влиятелен. Я дважды подавал на него в суд, и дважды оставался ни с чем. Юридически он в своем праве. А вот в моральном…

- Я должна вас предупредить: заключая контракт с нашей организацией, вы берете на душу серьезный грех. Вам придется за него ответить, Кирилл. Месть разъедает карму не меньше, чем ярость или убийство. Это ведет к частичному или даже полному перевороту жизни, и возникновению проблем, которых могло и не быть. Например, к потере здоровья или друзей, к затяжной депрессии и даже самоубийству. А уж что будет ждать вас после смерти, я даже боюсь представить. Бог знает, сколько времени вам придется искупать этот грех и другие, которые он за собой потянет.

Кирилл робко улыбнулся.

- Вы сейчас говорите серьезно?

- Абсолютно. Наша организация занимается сложными мистическими вопросами, поэтому о душе нам кое-что известно. Думаете, после смерти грешников ждет огненная геенна и кипящие котлы? Как бы не так! Их ждут десятки, а то и сотни лет работы по очищению собственной кармы! А потом новая жизнь, в которой им также придется отрабатывать грехи предыдущей. Поверьте, приятного в этом мало. Чем чище вы живете сейчас, тем проще вам будет в будущем.

- Та рыжая женщина  сказала, что хочет кого-то приворожить, - голос Кирилл стал задумчивым.  – Ей тоже придется за это ответить?

- Конечно, - кивнула я. – Она пожелала лишить человека воли, стать для него единственной целью и единственным божеством. Не удивлюсь, если этот человек, в конце концов, ее и убьет. Люди с таким пятном на карме обычно умирают насильственной смертью.

А после смерти становятся геллами. Как я.

Парень почти минуту рассматривал стену за моей спиной, а потом тихо сказал:

- Я все же рискну. Что надо подписать?

Я молча распечатала ему договор. Кирилл, не глядя, в нем расписался. Без вопросов капнул кровью на особое приложение.

- Специалист, который будет работать, над вашей проблемой, находится в кабинете номер три.

Вашников кивнул и вышел в коридор.

Я встала с кресла, подошла к окну.

На улице было тоскливо и хмуро. Ветер гонял по тротуару опавшую листву и грязные целлофановые пакеты. Где-то вдалеке громко гудела машина.

В тот день была точно такая же погода. Так же дул ветер, так же летала над землей серая жухлая листва. А вместо гудка клаксона был скрип. Скрип деревянной балки, через которую я перекинула веревку, чтобы потом затянуть на своей шее петлю.

За моей спиной хлопнула дверь. Я обернулась и увидела Вашникова. Он быстрым шагом подошел к моему столу и шлепнул на него листы договора.

- Я вспомнил! – возбужденно произнес он. – Вспомнил, где вас видел!

- И где же?

- На кладбище! Вчера я пришел туда, чтобы навестить могилы родителей, и обратил внимание на памятник одного старого захоронения. На нем была фотография женщины, молодой и очень красивой. Сторож сказал, что эта женщина совершила суицид. Повесилась или утопилась. Давно, почти полвека назад.

- Вы считаете, что эта женщина – я?

Парень осекся. Потом забавно моргнул и густо покраснел.

- Простите, пожалуйста, - пробормотал он. – Я – дурак, да? Конечно, дурак. Несу какую-то ерунду… Просто…Та женщина была на вас очень похожа. Один в один. Такие же глаза, такой же нос. Даже прическа такая же. Представляете, какое совпадение? Но ведь она давно умерла, а вы живы…

Я грустно улыбнулась.

Кирилл глубоко вздохнул и придвинул мне свои бумаги.

- Знаете, я не буду пользоваться услугами вашей фирмы. Могу я аннулировать контракт?

- Можете.

- Что для этого нужно?

- Ничего. Достаточно одного вашего слова.

- Тогда порвите его, гелла. Он мне не нужен. Кстати. Я вспомнил кое-что еще.

- И что же?

- Я знаю, кто такие геллы. В древности на острове Лесбос так называли женщин, умерших насильственной смертью. Местные жители верили, что те превращались в вампиров, или оставались не упокоенными духами.

Я снова улыбнулась. Парень улыбнулся в ответ и пошел к выходу.

- Кирилл!

Он обернулся.

- Как звали женщину, чей памятник вы видели на кладбище?

- Ее звали Людмилой. Фамилию, к сожалению, не помню.

Я кивнула. Когда за Вашниковым закрылась дверь, я сгребла в кучу листы и с наслаждением разорвала их на мелкие части. В комнате в тот же миг стало светлее.

Я обернулась к окну и увидела снег. Он летел из темных свинцовых туч пушистыми свежими хлопьями, а в небе сияла широкая серебряная полоса, похожая на длинную извилистую дорогу.

Из моей груди вырвался вздох.

Все, работа окончена. Пора отправляться в путь.