Отрывок из книги «Ведьма-некромантка»

            Aксюта

 

ДОРОГА ДОМОЙ

 

1

 

Вот интересно, когда тебя начинает одолевать предчувствие надвигающегося подвоха от того, что всё слишком хорошо, это уже диагноз или ещё можно не трепыхаться, потому как вот-вот всё действительно станет плохо?

Примерно так подумала молодая женщина, занявшая место в самом тёмном углу трактира, когда ей на заказ: «принесите чего-нибудь пожевать на пять монет», поставили перед носом стопку свежих, исходящих маслом блинов, от которых поднимался вкусный парок, вазочку с мёдом, плошку со сметаной и крынку молока. Они же не думают, в конце-то концов, что речь идёт о золотых монетах? Такие, тут, на не самом наезжем участке Великопоповецкого тракта, не часто видели, разве что от случайно заезжих господ, как те, что только что шумною толпой ввалились в обеденный зал. Но никак не от бедно одетой путницы, всё богатство которой составляет мешок с травами и носильными вещами, да старый мул, отданный не столько за работу, сколько в добрые руки.

Но кто ж будет отказываться от даров судьбы? Морла аккуратно обмакнула свёрнутый треугольничком блинчик поочерёдно сначала в мёд затем в сметану, потом откусила и даже на минуту прикрыла глаза от удовольствия.  Или это у людей совесть проснулась? Бывают же на свете и такие чудеса?

Чудес не бывает. Это она поняла, когда, едва успев отодвинуть от себя ополовиненную тарелку с блинами, и вытереть руки тряпицей – салфеток здесь не подавали, но у неё с собой была, наткнулась взглядом на представительного вида мужичка при картузе, дожидавшегося окончания её трапезы.

- Госпожа ведьма? – он, чуть склонившись, скользнул за лавку напротив. – Вы ведь наёмничаете, правда?

- Нет, - она сбила его с мысли этим ответом. – Я еду домой.

И ехать дальше она собиралась без остановок для мелкого заработка. Тем более что и дохода с него … да что там говорить, только вчера вечером, едва успев въехать в эту деревню и договориться с трактирщиком об ужине и ночлеге, как получила слёзную просьбу о помощи. Жена мельника не могла разродиться уже больше суток и силы её начали угасать, а всем известно, что некроманты как никто другой способны задержать отлетающую душу на пороге. Она и держала, всю долгую ночь, потом утро, а потом ещё и почти половину следующего дня, пока повитуха и деревенская травница вначале принимали ребёнка, а затем пытались вдохнуть хоть чуть-чуть сил в ослабевшее тело роженицы. И в качестве гонорара получила полотенцем по шее от хозяина дома, когда заявила, что ещё одни роды эта женщина не переживёт. Чистую правду сказала, между прочим.

Потом ещё пол дня пришлось отлёживаться на бережке безымянной речки-переплюйки, на самом солнцепёке, а затем ещё и нырять в её быстрые, леденяще-холодные воды. Столь долгое соприкосновение с нематериальным не проходит даром. Только-только чуть оклемалась, покушала хорошо, а тут опять просители. Но хотя бы не выслушать, она не может, принятый в далёкой юности обет, который она до сих пор ни разу не нарушила, не позволяет.

- Так что там у вас? – выдохнула она обречённо.

- Упырь, - он подумал немного и добавил: - а мож вурдалак, хто ёго знаить, шо за пакость така на погосте завелась.

- А вы, значит, местный староста? – спросила она только чтобы немного потянуть время.

- Акопий я, староста тутушний, ага, - он кивнул и вопросительно уставился на молодую женщину, почти не сомневаясь, что она если не тут же, то весьма скоро возьмётся за дело. И даже монеты в кармане потрогал, которые сельская община выделила на оплату заезжему специалисту, проверяя, на месте ли. В конце концов, дорожная сумка, с вышитым на её клапане песочными часами (общепринятый, наравне с костями и черепами знак некромантии), стояла на самом видном месте – в проходе, у стола.

- Посмотрите на меня, - вздохнула она. - Что вы видите?

Мужик явно смешался, не зная, как правильно ответить на такой вопрос-то и начал как-то невнятно:

- Ну, вы вполне милая…

- Некромантка, - перебила его женщина, - а не некромант. Не сильномогучий мужик с тяжёлым мечом - самое оно было бы, чтобы завалить упыря, тут даже магии особенной не нужно. Так что обратитесь-ка вы лучше к господам рыцарям. Им, с их комплекцией, сподручней будет упырей по погосту гонять, - она говорила негромко, с чуть заметной иронией, впрочем, и тон особенно не понижая. Ничего не предпринимала для того, чтобы быть услышанной, но голос её разносился по всему трактиру.

Староста обернулся на заезжих господ, и была в его взгляде ясно читаемая неуверенность: такие скорее по всем известному адресу пошлют, чем снизойдут до нужд селян, и гроши им их без надобности. Но командир отряда, на которого случайно упал его взгляд, вопросительно приподнял брови, мол, ну что, подойдёшь-попросишь или забьёшься в угол страдать по загубленной судьбинушке, так ничего для её исправления не сделав? Этот взгляд, открытый, располагающий, а так же весёлые морщинки, скопившиеся в уголках глаз, помогли решиться и обратиться с просьбой о помощи.

Смелости его хватило только на то, чтобы дойти до благородных господ, наткнуться взглядом на суровый лик старшего воина из охраны пресветлой госпожи и начать блеять нечто невнятное. Тем не менее, кивнул тот вполне благосклонно и даже грошами в оплату трудов не побрезговал.

 

Чем приходится заниматься! Нет, избавление мира от нечисти – дело вполне рыцарское, тут Элиш не сомневался ни минуты, но если бы он мог позволить себе делать это так, по зову души и чувству справедливости! До сих пор ему не приходилось работать за деньги (аккуратно выплачивавшаяся доля из семейного капитала – не в счёт), и кто бы знал, что будет так неприятно, даже стыдно, брать их из чужих рук.

Но эта часть его жизни закончилась и уже практически ушла в прошлое, а наличные по-прежнему были нужны. Тем более, не стоило упускать нечаянную подработку, кто знает, как скоро ему удастся получить место при княжьем дворе (хотя ещё позапрошлой весной посланник Владеяра настойчиво намекал, что подобный человек им очень бы пригодился, но когда это было!) да сколько жалования положат.

Признаться, некромантку он увидел сразу, хотя на тот момент и не обратил на неё особого внимания - эту выбеленную временем раскиданную по плечам шевелюру попробуй не заметить, она светится в полумраке, как зажженная свеча. Ещё тогда подумал, помнится, что какая-то старуха из местных, зашла посидеть среди молодых людей, от чужой жизни погреться, потому и выбрала самый дальний и неприметный угол. Свою ошибку он понял, когда смешной маленький человек – местный староста, обратился к женщине с какой-то просьбой. Несмотря на царивший в трактире полумрак, он отлично разглядел длинноватое, с острым подбородком лицо говорившей, её тонкие губы и скульптурной лепки нос. Не красавица, но из тех, на ком взгляд останавливается сам собой. Тогда же заметил и сумку, с весьма говорящим символом на клапане и невольно прислушался к разговору - как раз женщина повысила голос и стала понятна суть проблемы.

Очень своевременно. Это позволило не упустить не только случайный приработок, но и возможность на некоторое время покинуть тётушку и её беспокойную свиту.

Строго говоря, госпожа Видана Бялодашска, не была ему тётей, и даже кровной родственницей её можно было считать с натяжкой, но к подобному её именованию все привыкли – так было проще. Её появление в родовом замке Лютеянов-Тригорских случилось очень своевременно: как раз пришла пора старшей из его племянниц отправляться в монастырь на обучение, а тут и приличествующее сопровождение подоспело. А заодно и у него появился благовидный предлог покинуть сень отчего дома, оставаться под которой дальше стало совершенно невыносимо – охрана путешествующих родственниц, не просто достойное дело, а практически его долг. Кто же знал, что это предприятие может стать такой морокой? Тётушка была ещё полна сил, если не телесных, то уж душевных точно и вымотать его за время совместного путешествия успела изрядно. И тоже не столько телесно, сколько душевно.

 

Бывает в жизни так, что тройное вдовство принесло тебе не только долгожданную свободу, но и капитал, достаточный для того, чтобы не испытывать особого стеснения в средствах, желание пожить в своё удовольствие имеется, ощущаешь ты себя лет на сорок … ну, максимум на сорок пять, а подлое тело тебя подводит. Что остаётся делать, когда не можешь прыгать как молоденькая сама? Заставлять прыгать вокруг тебя других!

Жаль, драгоценный племянничек куда-то смылся, тётушка наградила дверь сердитым взглядом, но зато успел привлечь её внимание к одной весьма интересной особе. По дорогам этого мира шатается немало весьма занятных личностей, но маги среди них попадаются не так уж часто. Повинуясь повелительному жесту, приблизился личный камердинер госпожи, которому лет было чуть поменьше, чем ей самой, но который представительностью вида окупал собственную медлительность, склонился, выслушивая её пожелание и уже через минуту степенным шагом направился к столику, который занимала молодая некромантка.

- Благородная госпожа Бялодашска предлагает вам присоединиться к её свите, - далеко не так почтительно, как перед собственной госпожой, но он всё же склонился и даже голос чуть понизил. Тем не менее, Морла глянула на него не слишком приязненно, мол, ещё один незваный визитёр.

- Нет, - слово отказа упало тяжело, как булыжник в тёмные воды. - Я не шут, чтобы служить развлечением для вашей госпожи. Или у вас есть иные, реальные причины в пути терпеть рядом с собой присутствие некромантки?

Камердинер с непроницаемым видом поклонился ещё раз и направился докладывать госпоже о результатах своей миссии. Хотя та и сама всё слышала, не могла не слышать, не такой уж большой была обеденная зала. Против ожиданий госпожа Видана Бялодашска не выказала никакого неудовольствия. Хотя, наверное, следовало бы, ради поддержания репутации важной барыни. Забыла.

Однако столь резкий отказ означал, что некромантка была настоящая, а не из этих, учёных, с традиционным для них непростым нравом. Она потом подумает, как присоединить этот любопытный образец рода человеческого к своей свите. Эта девочка может стать неплохим развлечением, скрашивающим монотонность дороги.

 

Не следовало задерживаться после еды в общем зале, Морла как предчувствовала это. Обычно, когда это нужно, потенциальных клиентов можно ждать хоть до морковкина заговенья, а стоило только решить ехать вперёд, вперёд и не останавливаться до самого дома, как повалили страждущие. Но разлившаяся по телу приятная сытость препятствовала совершению резких телодвижений, и она задержалась ещё ненадолго.

На стол перед некроманткой опустился запотевший кувшин с хлебным квасом и две глиняные кружки, а на лавку, с которой незадолго перед этим поднялся сельский староста, присела молодая женщина.

- Выслушаешь, благословенная?

Ого, даже ритуальную просьбу знает. Такой действительно нельзя отказать. Морла кивнула:

- Говори.

- Дети спят плохо, - начала женщина неожиданное. – Да не только моя Данюта, во всём селе. Сны плохие, страшные.

Морла кивнула ещё раз согласно: это проблема. Это не только сама по себе проблема, хоть и замечают её пока только тревожащиеся за кровиночек матери, это может оказаться предвестником ещё более крупных неприятностей.

- Почему обратились ко мне? У вас в селе имеется травница и очень неплохая, насколько я могу судить.

- Так ведь она просто мудрая женщина, - всплеснула руками просительница, - не осенённая благословением богов, многого может не видеть. Да и пыталась она уже, и до сих пор пробует что-то делать – ничего не выходит.

- Это, - Морла кивнула на до сих пор не унесенную блинную стопку, - твоими заботами появилось?

- Гжен поступил не по совести, а я тут хозяйка. Так глянешь?

Гженом звали того мельника, который в благодарность за помощь выгнал некромантку со двора мокрым полотенцем. И она стерпела. Собачиться по-людски у неё сил не было, а то, что ему причитается по-божески, боги же ему и воздадут, и что ещё хуже окажется. О чём Морла не отказала себе в удовольствии сказать напоследок вслух и громко, перед тем как уйти со двора.

- Гляну, почему нет? Только имей в виду, я урождённая некромантка и что-то понимаю только в своём ремесле. Могу и не отработать твою благодарность.

- А я в городе росла, - настойчиво склонила голову трактирщица, - и слышала, что если есть сила, то применять её можно научиться по-разному, даже там, где изначально боги таланта не додали.

Вообще и в целом это соответствовало истине, но только не в том случае, когда имеется настолько сильная врождённая предрасположенность. Нельзя сказать, чтобы она не пробовала своих сил в сомнологии, но в исполнении Морлы заговор от кошмаров не то что бы совсем не удавался, но страшные сны приобрели такую тошнотворную радостность, что лучше бы она за это и не бралась.

- Я предупредила, - Морла чуть заметно пожала плечами. – Веди теперь, посмотрю на твою дочь, порасспрашиваю что за сны такие страшные.

- Колдовать? – Женщина протянула руку через стол.

- Не буду, - Морла в ответ протянула свою и скрепила договор рукопожатием. Нет, действительно, откуда такая грамотная трактирщица на её голову взялась? Люди начали забывать древние формулы, действовавшие подчас не хуже клятв, такие как она теперь редко встречаются. Хотя, чего это она? С теми, кто знает правила иметь дело намного проще.

Девочка нашлась на хозяйской половине, в светлой, чистой, хоть и очень маленькой комнатке. Дело было к вечеру, время хорошим деткам начинать укладываться спать, однако сколько помнила Морла собственное детство, именно теперь их невозможно было загнать в постель. Поправка: нормальные, здоровые дети, ибо Данюта здоровой не выглядела. Бледненькая, что для деревенской девочки и вовсе странно, вялая, и пусть ещё не спит, но уже устроилась на постели.

А, вон в изголовье и венок висит из диких луговых трав, сны хорошие навевает, дурные – отгоняет. И не совсем уж бесталанна местная травница, чувствуется в венке добрая сила, привнесенная человеком, или это она просто душу вкладывала, не жалея? Так тоже бывает.

- Здравствуй, - Морла прошла в комнату и уселась на краешек постели. – Меня зовут Морла и я настоящий маг. Говорят, ты сны плохие видишь? Можешь рассказать?

- Просто плохие сны, - насупилась Данюта. – Не о чем говорить.

- Мама беспокоится, - с лёгкой извиняющейся улыбкой проговорила некромантка.

Этот аргумент подействовал – маму девочка любила. Понадобилось всего несколько наводящих вопросов (и отсутствие мамы, ибо не всегда мы готовы поделиться с самыми близкими тем, что с готовностью вываливаем на головы незнакомцев) чтобы малышка разговорилась. Ничего, выходящего за пределы обычных детских страхов Морла не заметила, разве что разнообразие сюжетов… но она и не была квалифицированным специалистом сомнологом. Зато в саму девочку вглядывалась пристально – смотреть смотрела, но как и было договорено не предпринимала в отношении её каких-либо действий, и различала магическим зрением то, что видела и обычным. Истощение, упадок сил. Будь она доброй лекаркой, первым делом начала бы расспрашивать ребёнка достаточно ли её кормят, не изнуряют ли работой и удаётся ли ей выспаться. Но ею Морла не была и потому первым делом подумала, что кто-то через сны тянет из девочки силу. Так тоже можно, особенно если учесть, что плохо спящий ребёнок в этом селе не один.

Наконец рассказ закончился, а у Морлы не нашлось дополнительных наводящих вопросов и она, чуть привстав с постели, крикнула в темноту приоткрытой двери:

- Рената, заходите, - и потом чуть тише: - Вместе думать будем.

- О чём? – мать девочки в один момент очутилась на пороге её комнаты. Рената комкала в руках передник, и по нему было заметно, что занимается она этим уже довольно давно.

- О том, что происходило в вашем селе плохого, - вздохнула Морла. – Возьмём последние полгода.

- Да вроде ничего такого…, - Рената продолжала комкать передник.

- Прежде всего, меня интересует всё связанное со смертью. Кто-то скончался после продолжительной болезни или в злобе, кого-то убили… В таком роде. О том, что у вас какая-то нечисть на кладбище завелась я уже знаю, и об этом тоже, если можно, поподробнее.

Рената сделала осуждающее лицо и покосилась в сторону дочери, мол, можно было бы затеять этот разговор и не при маленькой. Данюта же напротив, оживилась, даже румянец на щёчках появился. Принято считать, что дети более пугливы и впечатлительны, но это далеко не всегда верно. У многих из них феномен смерти и всё, что с нею связано, вызывает не страх, а жгучий интерес, приправленный невнятным опасением – гремучая смесь, если разобраться. Очень часто случалось, что самыми ценными свидетелями для Морлы становились именно эти мелкие шустрые непоседы.

- Не, не помирал у нас давно никто, - напрягла память Рената. – Последней была Михейчиха, но с того уж почти два года минуло.

- От та дюже злобнюча бабка была, всё ругалась да клюкой своей грозила, - вставила свои пять копеек Данюта.

- Два года – многовато, - протянула Морла. Нет, неприкаянный дух может просуществовать и дольше, даже такой, стихийно образовавшийся. Но если бы он начал тянуть силу прямо сразу, к этому времени половина детишек переселилась бы уже на погост. – А что там с тем упырём?

- А никто ничего толком не знает, - Рената отпустила многострадальный передник, но сцепила на нём пальцы в замок. – Оська Хрип по пьяне за полночь шёл, видел, как какая страховидла за оградкой шебуршится, да собака у Опятов запропала совсем, думали сбежала, ан нет, опосля ровно на погосте костяк и нашли – по клокам шерсти опознали. Да ходили наши мужички, но днём, а посветлу оно, видать, спит – не нашли.

Что ж, сценарий был описан классический – и это действительно работа для господ рыцарей. Ну, или магов, но нескольких и, желательно, чтобы один из них был стихийником приличной силы. А, всё равно, у господ рыцарей лучше получится.

- А как раз перед тем, что было? – спросила она почти без надежды. – Что-нибудь запоминающееся.

- Побродяжку нашли, - выпучила глаза в преувеличенном ужасе Данюта.

- Что значит нашли? – переспросила Морла автоматически – Он что, потерялся?

- Та не, мертвого совсем нашли, - протянула Рената жалостливо. – Тогда ж и схоронили.

Очень типично. Своего – помнят: и когда кто помер, и что при том было, и даже какая была погода, когда хоронили, а чужака пришлого – закопали и забыли. Не о чем говорить.

- Тогда ещё староста наш с земским управителем в очередной раз полаялись, - опять не утерпела Данюта. Нет, всё-таки есть польза от детей при подобных расспросах.

- На тему? – на Морлу уставились два непонимающих взгляда. – Из-за чего полаялись?

- Да погост у нас уж больно старый, расширять надобно, а он денег требует не по чину, - начала описывать вполне жизненную ситуацию трактирщица. – Так за каждую новую могилку и приходится отдельную плату вносить.

- Что и за бродягу тоже? – не поверила в подобную широту души Морла.

- Да нет, - Рената немного замялась. – Его положили рядом, на благословлённых храмом землях. Мы, в общем-то, знали, что так не положено, но рассудили, что большого вреда не будет и никто не обидится.

- Оп-па! – других, небранных (следовало учитывать присутствие ребёнка) слов у Морлы не нашлось. – Давайте подробнее, что за земли, что на них находится и какого рода благословение над ними проводили.

И мать, и дочь принялись очень слаженно, в два голоса утверждать, что ничего особого на тех землях не имеется, даже не построено ничего.

- Луг тока, кустов немножко, да исток малый, - Рената пожала плечами, мол, видишь, благословенная, действительно ничего необычного. – Он потом полнеет, когда в Вилюю впадает.

Морле захотелось побиться лбом об стену: эти добрые люди что, совсем ничего не слышали о законе «О защите источников» или совсем не понимают, для чего он нужен?! Однако оборонить место, где подземные воды выходят на поверхность можно по-разному.

- А что за благословение было?

Мать и дочь синхронно пожали плечами.

- Ну, хоть кто его проводил? – почти без надежды спросила Морла.

- Приезжал из города дядька страшный, - Данюта восторженно округлила глаза.

- Служители приезжали из храма Даяна Подвижника, а с ними человек в городском платье, - более подробно пояснила Рената. - А звали его… не то Макеем, не то Маконей…

- Может быть, Маковей? – Морла даже встала.

- Да-да, точно! А что, нехороший был человек? Проклятие наложил?

- Правил не надо было нарушать! – раздражённо воскликнула Морла. – Тогда и искать виноватых на стороне не придётся! Пойду, гляну, всё-таки на ваше кладбище, хотя господа рыцари и так должны справиться, но я всё-таки проконтролирую.

Ей вдруг стало кристально ясно, что именно случилось, почему, кто виноват и даже, как это ни странно, что делать. Собственно, уже делается.

- Дорогу указать? – хозяйка тоже поднялась, готовая гостью проводить, куда скажет.

- Да зачем мне? - насмешливо повела глазами Морла. Уж что-что, а потерять дорогу к кладбищу ей не грозило ни при каком раскладе.

- А с деткой-то мне, со своей, что делать? – спросила Рената. – Хоть порекомендуй к кому обратиться.

- Ни к кому не надо, - мотнула головой некромантка. - Если я права, то сегодня ночью всё закончится: и нечисть с погоста исчезнет, и сны плохие прекратятся. А если не права, то ума не приложу, с чем ещё это может быть связано.

В обеденном зале было пусто. Не совсем, конечно, но господ рыцарей, которых она рассчитывала застать, чтобы впоследствии к ним присоединиться уже не наблюдалось. Поспешить?

- Да, вот ещё что, пара горстей крупы у тебя найдётся? – Морла неожиданно вспомнила важное. Без этого тоже можно обойтись, но выйдет намного сложнее.

- Какой? - с готовностью спросила Рената, однако голос заметно понизила. Видимо, не хотела, чтобы услышал муж, который в данный момент дежурил за трактирной стойкой.

- Любой, можно поплоше, мне это неважно.

Поплоше так поплоше, то, что вынесла ей трактирщица, варить не стал бы даже бедняк: не слишком чистое, сыроватое, плохо обмолоченное, да ещё и с сором каким-то. Но Морле было действительно всё равно, вот разве что прикасаться было неприятно, а перетирать и перебирать в пальцах, вкладывая в крошечные зёрнышки определённый посыл, придётся всю дорогу до погоста.

 

2

 

Очень много сказано о знобкой атмосфере, царящей на кладбищах, а ещё больше написано в приключенческих романах, которых Морла в юности прочла немало. Не по личному предпочтению, а по настоянию добрейшей матушки Мираи, которой почему-то казалось, что воспитаннице будет полезно узнать, как с точки зрения обычных людей выглядит её ремесло. На самом деле, если вы не слишком впечатлительны, обстановка не будет отличаться от той, что царит за околицей ближайшей деревни. Поправка: в том случае, если там действительно не разгулялось нечто потустороннее, а погосты, это как раз те места, которые притягивают их как магнитом.

Здесь было всё: и зловещие клоки тумана, ползущие по траве, и волглая сырость, пробирающая до костей, и тяжёлое уханье какой-то птицы – опознать в подобной атмосфере её было совершенно невозможно. Помники – деревянные столбики, с укреплёнными на их навершии резными планками, выглядели не условными изображениями крыш домов, а стрелками, указывающими в небо. А главное, окружающее тонуло в таком непроницаемом сумраке, что не было видно не только нечисть, которая, кстати, и вполне могла притаиться, но даже господ рыцарей. А ведь деревенское кладбище – не столичный мемориал, из конца в конец должно отлично просматриваться.

Что принято делать в таких случаях? Правильно: бродить кругами, куда ноги понесут, медленно и неспешно, внимательно вглядываясь и вслушиваясь в окружающую тишину. Рано или поздно наткнёшься либо на своих, либо на пришлого. Одно хорошо: кто бы не благословлял этот погост, сделал он это так качественно, что нежить на нём пробудившаяся не могла выйти за границы кладбища. Это сильно сокращало зону поиска.

На самом деле, ей не пришлось сделать и пары кругов: нечисть и охотящиеся на неё воины встретились, началась потасовка и большая часть потусторонней жути схлынула, стянулась к испускавшему её существу. Кто кого бьёт, кто как отбивается видно было плохо, но Морла и не пыталась что-то разглядеть, наоборот, поспешила к сражающимся. Двое воинов и нечто, что даже ей, с её чувствительностью к потустороннему разглядеть было сложно. Или, может быть именно ей и сложно? Нет времени рассуждать. Благородным господам повезло загнать поднявшееся тело к купе деревьев, которая не позволяла ему так просто скрыться. Выпад. Вялый какой-то. Сон оно на воинов насылает или чего похуже? Будь это обычный упырь, с ним бы уже давно справились: здесь было главное иметь длинное оружие и владеть им в достаточной мере, чтобы порубить мертвяка, не подпустив его к себе. Шаг, ещё один, сердце-то как грохочет, верно говорят, что спешка до добра не доводит. На бегу Морла вытащила из холщёвой сумочки пригоршню крупы и, не глядя, бросила её в сторону дерущихся. Живым она не повредит, а мертвяку туда и дорога. Нежить замедлилась, распахнула пасть и испустила столь душераздирающий крик, что аж сердце захолонуло. Не хватило? Действительно сильная оказалась. А и неудивительно, сколько сил из детишек вытянуть успела! Ещё одна горсть зачарованной крупы полетела в нежить, и в тот же момент оба воина завершили замах, и от мертвяка отлетела сначала голова, а потом и рука. В общем-то на этом дело можно было считать сделанным, но Морла всё равно подошла и высыпала на тело остатки зачарованного зерна: всё равно оно больше ни на что не годится, ну и так, для надёжности.

Всё, дело сделано. Не сговариваясь, все трое отошли на десяток метров.

- Госпожа? – вежливо кивнул один из воинов, так, словно бы они не на кладбище, а в городской лавке случайно столкнулись.

Элиш, не ожидавший ни такой запредельной жути, ни неожиданной помощи, привычно удерживал бесстрастную мину человека, которого ничем невозможно удивить.

- А можно полюбопытствовать, чем таким вы в него кинули? – спросил второй, более непосредственный, вытряхивая из волос остатки крупы.

- Просом, - просто ответила она.

- Так в этих байках что-то есть? – первый оторвался от протирания клинка. - Постойте, но нежить не пробовала пересчитывать просяные зёрна, она просто… э, упокоилась.

- Вот этот на счёт людская молва лжёт, - Морла достала из малой поясной сумки тряпицу и принялась оттирать пальцы. - Просто для заклинания нужна вещь-носитель, не обязательно, но так и проще, и сил меньше требуется, и волшба получается более адресной. Так что россыпь чего-то мелкого, что можно просто кинуть в объект – идеальный вариант. Можно использовать песок, но мёртвая материя инертна и заклинания в себя принимает плохо, иное дело живое. Зерно, к примеру. А главное, его без проблем можно достать где угодно.

Объяснять, объяснять и ещё раз объяснять – это было одним из главных её принципов, а то люди горазды навыдумывать себе такого, что десять раз пожалеешь, что в своё время промолчала.

- А потом с этим зерном что?

- А ничего, - она безразлично пожала плечами. - В землю уйдёт, землёй станет, через год на ней трава вырастет.

- Простите, госпожа маг, - так же вежливо и церемонно прервал эту познавательную беседу старший из воинов. – Мы, кажется, не с того начали: может быть нам всё-таки стоит познакомиться?

- Морла Зара, - некромантка на ходу выдернула стебелёк лисохвоста за пушистый кончик и, не задумываясь, сунула его себе в рот.

- Оу, Морла? Одно из имён смерти? – проявил образованность он.

- Профессия обязывает, - она небрежно дёрнула плечом. И никому не нужно знать, что Морла – это прозвище, совершенно самостоятельно выбранное ею для себя, а Зара – вовсе не фамилия, коей у неё толком и не было, а укороченный вариант имени, данного при благословлении. Полное – Заряна, как-то не сочеталось с некромантским призванием.

- И что вы тут делаете? – продолжал он проявлять интерес, не то считая знакомство уже состоявшимся, не то пребывая в уверенности, что такую важную персону как мимоезжий благородный господин и так все знать должны. - Я не имею в виду сейчас, а вообще?

- Пишу книгу странствий, - с философским спокойствием ответила Морла.

- Как? – он явно не такого ответа ожидал.

- Ногами! А вас?

- Что меня?

- Зовут вас, как? – произнесла она снисходительно. Нужно проявлять терпение по отношению к чужой несообразительность – так завещала матушка Мирая, а ещё обычно добавляла, что к собственным недостаткам, напротив, снисхождения проявлять не стоит.

- Элиш, - ответил он коротко.

Имя своё он не то чтобы не любил, скорее уж он с ним смирился. Матушка, родив четырёх сыновей, очень хотела ещё одного ребёнка и на этот раз дочку – утешение одинокой старости, но родился он, пятый мальчик. Нет, она не опустилась до того, чтобы рядить младшего сына в платьица и воспитывать как девчонку, но заготовленное заранее имя, Элиша, всё-таки дала, чуть переиначив его на мужской манер.

- А меня будут звать Полень, - встрял второй, тот, что был помоложе и попроще.

- Полень, так Полень, - не проявляя особого интереса, произнесла Морла и, набрав в лёгкие побольше относительно чистого воздуха, направилась в сторону тихо лежащего мертвяка. Не потому, что так уж любопытно было, со своей профессией она на покойничков наглядеться успела до такой степени, что они перестали вызывать у неё какие-либо чувства. Но нужно было проконтролировать результаты магически-физического упокоения, убедиться, что тело это больше не восстанет, если его, конечно, не догадаются вернуть на прежнее место. Нет, больше никаких случайностей, уж она постарается вправить мозги старосте, чтобы думать даже не мог ещё раз воспользоваться благословлёнными храмом землями.

- Отче Всемилостивый, ну и чудище, - следом за ней, но не приближаясь больше чем на полтора метра, подошёл Полень. – И ведь где появилось, не княжий мемориал, какой-нибудь, не захоронение благородных, погост обычной тихой деревеньки.

- Благородные, не благородные, в чём разница?  - Морла поспешила отойти подальше – пропитается смердящим духом одежда – опять Пёрышко нервно шарахаться начнёт. - От того, украшены их надгробия деревянными помниками или мраморными, посмертие не меняется. Да и при жизни и тут и там кипели страсти.

- Те же самые? – подкинул Элиш наводящий вопрос.

- Среди крестьянства погрубее и пооткровеннее, - безразлично, словно бы объясняет затверженные ещё в глубоком детстве истины, проговорила Морла, - у благородных господ чуть замаскировано условностями, этикетом и прочими бантиками, а так, по большому счёту, действительно одно и то же.

 - А что это вообще такое было, можно полюбопытствовать? – поинтересовался Элиш. Ему уже случалось упокаивать несвоевременно поднятых – не такое уж редкое это было явление, где угодно могут найтись недоумки, готовые заигрывать со смертью, но до сих пор уничтожение этих существ не вызывало каких-либо затруднений. – А заодно, не стоит ли сообщить кому следует о незаконных занятиях магией.

- Нет, - мотнула головой Морла, и, направляясь к выходу с кладбища, машинальным жестом выдернула ещё одну травинку. – Власти можно не беспокоить. Здесь имело место быть так называемое самопроизвольное поднятие. Выбродень, если вам так понятней и привычней.

- Можно подробнее? – Элиш нахмурился и пристроился рядом с некроманткой, стараясь попадать с нею в шаг.

- Можно, от чего ж нет? Этого красавца местные положили в освящённую храмом землю.

- То есть, - нервно хихикнул Полень, пристроившийся чуть сзади и с другой стороны от некромантки, ибо для того, чтобы идти в ряд, ширины тропинки не хватало, - это избыток святости на него так подействовал?

- Заклинание, наложенное на местность в определённых границах, для защиты водоносного горизонта и источника питьевой воды, - невозмутимо поправила его Морла. - Предполагалось, что тело, осквернившее землю, само встанет и уйдёт с запретной территории. Местные, увидев подобное, навек зарекутся нарушать запеты, и даже если не найдётся пара-тройка смелых мужичков, с баграми и вилами, чтобы призвать к порядку упокойничка, через два-три дня реанимирующий импульс иссякнет и всех проблем останется только чтобы прибрать смердящую кучу.

- И что пошло не так? – ещё сильнее нахмурился Элиш. Какое-то очень уж странное благословение выходило, прямо от проклятия и не отличишь.

- Тут я могу только предполагать. В поднятое тело мог подселиться беспокойный дух, мне говорили два года назад тут похоронили какую-то особо злобную бабку, а такие, очень часто, подолгу не могут обрести нормального посмертия. Ну вот, поднятое тело и задержавшийся в материальном мире дух объединились вместе, и в результате вышло нечто третье, гораздо более могущественное, чем составляющие его части. Оно принялось пугать людей, вполне возможно тот выпивоха, о котором мне рассказывала хозяйка трактира, был не единственным, и питаться энергией их страха, а потом пролезло в детские сны и принялось тянуть силы уже через них, – ведьма выкинула изжёванную до самого основания травинку, выдернула новую и привычно сунула её в рот.

- И что могло бы случиться, не появись здесь мы? – с полным осознанием важности собственной миссии провозгласил Полень.

- Да нет, вряд ли дело закончилось бы чем-нибудь ужасным, село на тракте стоит, пусть и не самом оживлённом, нашлось бы кому с этой нечистью разобраться. Не мы, так другие. Иное дело, если бы всё это произошло в отдалённой деревеньке, там за пару лет такое чудище выродиться успело бы, что на его уничтожение пришлось бы княжью рать вызывать.

- И насколько широко распространена здесь эта практика? – спросил Элиш, которого княжеское происхождение (пусть и было того княжества всего ничего, да и досталось оно старшему брату), не позволяло просто так оставить это дело.

- Не знаю, - Морла нервно передёрнула плечами – воспоминания были не из приятных. - Давно, когда я ещё только собиралась отсюда уезжать подобная идея начинала обсуждаться. Есть в Божене один деятель, Маковей Перепута, учёный некромант, одержимый идеей поставить своё ремесло на пользу человечеству, и вполне материальную выгоду с того поиметь. Вот у него было множество весьма оригинальных идей.

- Это нельзя так оставить.

- Согласна. И я даже не буду говорить: что мы можем? Что-то да можем. Хотя бы сообщить ответственным лицам о подобном варианте развития событий.

 

Вместе они дошли до самого трактира, где дожидался окончания работы староста и Элиш имел счастье увидеть (а удовольствие услышать, имела ещё и добрая половина постояльцев) как Морла гвоздит сельского голову за нарушение храмовых запретов и в красках расписывает возможные последствия. Он аж заслушался. Хотя мужику не позавидуешь – некромантка выглядела грозной, впрочем, как ей и полагалось по выбранной профессии.

Потом Элиш, не успевшего отойти от выволочки старосту, повёл на погост – чтобы самолично засвидетельствовал успешное исполнение контракта и там же, на месте, завершил расчёт. За это время трактирщики успели баньку подтопить (с последней помывки до конца простыть она не успела) и на словах передали, что некромантка настоятельно рекомендовала храбрым воинам воспользоваться этим средством для приведения в порядок тела и духа. После столкновения с потусторонним оно будет нелишним. Сама же отказалась, ограничившись стопкой кристально-прозрачной (тож вариант сугрева), сказала, что днём она сегодня уже мокла и не хочет заново пол ночи волосы сушить. Впрочем, и от «по стопочке» после парилки и они с Поленем не отказались. Для профилактики.

 

3

 

Лето уже перевалило за середину и по утрам становилось прохладно. Холоднее даже чем ночью было. Для дам это стало поводом достать накидки из лёгкого меха, а вот некромантка спустилась одетая поверх своей мантии, в невообразимого фасона свитер, тоже серый, крупной вязки, на несколько размеров больше, чем требовалось и вообще, кажется, мужской.

- Прекрасная госпожа передумала и всё-таки решила отправиться вместе с нами? - улыбнулся Полень – самый молодой и обаятельный из воинов, сопровождавших благородную госпожу Бялодашску. А кроме того, состоявшееся прошлой ночью знакомство позволило ему чувствовать себя в обществе некромантки довольно непринуждённо.

- Нам по пути, - коротко ответила Морла. В конце концов, дорога тут только одна, на пол дня пути вперёд разветвлений не имеет.

- А куда вы направляетесь, можно узнать?

- Домой.

- А дом у вас…? – не удовлетворился воин коротким ответом.

Морла ответила ему взглядом, в котором дивно сочетались кротость и раздражение. С утра, едва проснувшись, на вежливую болтовню её не тянуло, да и вообще, такое желание у неё возникало не часто.

- Немного не доезжая до Божены.

- О! – с непонятным восторгом воскликнул он. – Так нам действительно более чем по пути, мы как раз направляемся в Сады Тишаны.

- Некоторое время, - не стала спорить Морла, а про себя подумала, что вряд ли этот караван будет передвигаться со скоростью старого мула. Со своим же Пёрышком она расставаться не собиралась.

Благородные путешественницы, спустившиеся чуть раньше, чем было необходимо, нетерпеливо постукивали каблучками изящных туфелек и пытались руководить погрузкой, больше мешая, чем оказывая помощь – вполне нормальный дорожный хаос.

Выезжать они собирались ранним утром, чтобы хоть часть пути проделать по холодку, а на отдых можно и в полдень остановиться, так что никаких провожающих и посторонних любопытных, кроме позёвывающих и ёжащихся со сна трактирных слуг во дворе быть не должно было. Однако ж вот, стоит дивчина, уже почти девушка, рассматривает компанию отъезжающих пристально и явно пришла сюда не случайно.

- Госпожа ведьма? – высмотрела она наконец ту, ради встречи с которой поднялась ни свет, ни заря.

- Ты что-то хотела, Аделя?

Морла обернулась к пришедшей – та отшатнулась, не ожидала, что ведьма запомнит её имя, хотя за долгий день, что та провела в доме мельника, старшую дочь хозяина окликали не раз.

- Вы правда маму прокляли?

- Да нет, к чему бы мне это? Просто поистрепалась её душа за последние годы, еле в теле держится, да и само это тело… Следующего ребёнка пробовать заводить стоит не раньше, чем лет через пять. Мне не поверили – к знахарке обратитесь, она подтвердит.

- Да она это твердит постоянно, - дивчина пренебрежительно сморщила облупленный нос, - да батя вопит, что никому не позволит лезть к нему под одеяло и всё делает по-своему. Значит, будем мы по следующем годе с новым младенчиком и без мамки.

Морла кивнула. Мельник был велик и громогласен, а жена его и в лучшие годы, похоже, мнения своего не имела.

- А что нам за это будет?

- За что? – Морла приподняла брови в удивлении.

- За то, что за труды не заплатили, да ещё и поступили так непочтительно, - упрямо выговорила Аделя.

- Что судьба отмерит, - безразлично пожала плечами ведьма и вернулась к подвязыванию подпруги на своём муле, большая часть которой состояла из заслуженных, потёртых кожаных ремней, а кое-что было заменено верёвками. Как она с такой сбруей из седла не падала, было совершенно непонятно.

- А ведь если в следующем году мельничиха действительно умрёт, все скажут, что это некромантка проклятие наслала, - не особенно понижая голос, высказал своё мнение Элиш.

- Обязательно скажут, - согласно кивнула Морла, - людям вообще свойственно перекладывать вину за свои поступки на других.

- И вы ничего не собираетесь по этому поводу предпринять?

- А что я могу сделать, прекрасный сэр? Вправить мельнику мозги не способна даже травница, постоянно проживающая в этом селе и пользующаяся немалым авторитетом. Как и самой мельничихе, которая всё терпит, со всем согласная и покоряется мужу без слов, кстати, тоже. Да и не стоит брать на себя ответственность за чужие судьбы, не хорошо это и, что пожалуй ещё хуже, бесполезно.

- Но что же они будут делать, если мать и жена умрёт? – спросила Нира, которой по молодости лет вообще бы не следовало подавать голоса, однако чуткое сердечко молоденькой наивной девушки не могло выдержать подобной жизненной несправедливости.

- Что и обычно в таких случаях бывает, - с нарочитым безразличием проговорила Морла. - Заботы матери на себя возьмёт старшая из дочерей, недаром же её назвали Аделя^*.

Через седло отправились перемётные сумки, довольно тощие, надо сказать. Видимо, особых богатств написание книги странствий не приносит. От некромантки отшатнулись, словно бы она сказала что-то совсем уж невместное, но Морла, не обращая внимания на эффект, произведённый её словами, продолжала сосредоточенно размещать на спине своего мула дорожные сумки.

Из трактира выбежала кое-как одетая и заспанная хозяйка, быстро оглядевшись по сторонам, она облегчённо выдохнула и, больше никуда не торопясь, степенным шагом, направилась к некромантке.

- Прими, не побрезгуй, - она, с церемонным поклоном протянула Морле свёрток со снедью и баклажку с мёдом.

- Спасибо, - спокойно кивнула Морла и присовокупила дары к своей поклаже.

- Оу, госпожа некромант тоже, оказывается, за гонорар работала, - воскликнул, заметивший эту сцену Полень. – А я думал вы так, по доброте душевной, людям помогаете.

- Некромант и доброта душевная. Придумают же люди! - Тихонько проворчала госпожа Бялодашская, которая как раз в этот момент спускалась с веранды, опираясь на руку племянника. Не то, что бы ей так уж была нужна помощь, для того, чтобы преодолеть всего лишь три ступеньки, просто принимая необязательную помощь, она сама себе казалась более значительней.

- У меня тоже сложилось впечатление, что вчера она пришла нам на подмогу просто так, - ответил Элиш самым нейтральным тоном, на какой только был способен.

Между тем, разговор между Морлой и Поленем продолжался:

- Нет, бесплатно я не работаю, потому как услуги, оказанные просто так, не ценятся. А у меня не тот род деятельности, к которому можно относиться легкомысленно. Это даже не упоминая о том, что жить мне тоже на что-то всё-таки надо.

Слуги, к разговорам приезжих особо не прислушивавшиеся – мало ли таких на их веку было и ещё будет, вывесили на борта экипажа щиты с гербами путешествующих господ – два разных. Надо думать, тётушка и её племянница принадлежали к разным фамилиям. Голова оленя с круто загнутыми рогами на голубом фоне ни о чём ей не говорила – мало ли их, этих благородных фамилий. А вот на оскаленной волчьей морде на зелёном Морла невольно задержала взгляд.

- Наш герб кажется вам чем-то знакомым?  - как всегда бесстрастный Элиш возник за её спиной.

- Ваш? – Морла перевела на него взгляд, и он тут же расфокусировался, как будто женщина смотрела на нечто нездешнее.

Ага, если присмотреться, то действительно заметен отчётливый след. Тот же самый, нездешний взгляд перескочил на тётушку и племянницу и только в девушке удалось разглядеть тот же самый отголосок давнего, очень нечёткий, почти затёртый. Значит, именно она из Лютинянов.

- Прекратите! – раздражённо попросил Элиш.

- Вам это чем-то неприятно? - в ответ на нём сосредоточился ещё более внимательный взгляд. – Обычно люди вообще не чувствуют, когда кто-то рассматривает их суть.

Заслышав эти слова, госпожа Бялодашска поплотнее закуталась в накидку, Нира отвернулась и высоко вздёрнула носик, а на скулах у Элиша заиграли желваки.

- Вам никто не говорил, что ТАК, разглядывать людей просто неприлично, - прошипел он сквозь зубы.

Морла утешающее похлопала его по руке:

- Никто из тех, кто может видеть не находит в этом чего-то приличного или неприличного, а закомплексованные слепцы права голоса не имеют.

Отошла, легко вскочила в седло флегматичного мула и, глядя сверху вниз на Элиша, продолжила:

- И вообще, если вы так остро реагируете даже на намёк на ту давнюю историю, зачем носите её свидетельство на своём щите.

- Потому, - неожиданно весело и иронично вставила престарелая тётушка, - что в нашей среде не принято таких историй стыдиться, наоборот, ими принято гордиться.

- Ну вот и гордитесь, - Морла опять невесть откуда вытащила травинку и принялась обгрызать её кончик. – Насколько я знаю, в ней, даже на взгляд постороннего человека нет ничего зазорного.

- Первый раз встречаю человека, который не находит ничего особенного в оборотничестве, - высоким, и даже звенящим голосом проговорила Нира.

- А вы так уж часто встречали некромантов?! - брови Морлы поползли к самой сивой чёлке. – И давайте, может, начнём двигаться, а то утренние прохладные часы не продлятся долго. Или вы тут намерены ещё задержаться? – она по очереди обвела взглядом всех: и господ, и слуг.

Задерживаться никто не планировал. По пустому по утреннему времени Великопоповецкому тракту, пополз кортеж из открытого лёгкого возка, кареты с багажом и около двух дюжин верховых. Именно пополз, потому как скорость передвижения оставалась более чем умеренной даже после того, как копыто последней из лошадей покинуло трактирный двор. Как раз, чтобы Пёрышко, лёгкость хода которого осталась в далёкой юности, не отставал от прочих лошадей.

Элиш пристроился рядом с некроманткой с намерением продолжить прерванный разговор. Он был упрям, и это была не худшая черта его характера.

- И всё-таки, хотелось бы знать, откуда вам известна история нашего рода и в каких подробностях, - он вопросительно склонил голову.

- Ну, во-первых, не вся история рода, - Морла сунула в рот очередную травинку, которую уже успела на ходу выдернуть и насмешливо сощурилась, - а только так её часть, которая представляет для мага особый интерес. А, то есть, жизнеописание вашего славного предка Деяна Тригорского, впоследствии, Лютиняна.

- Славного? – иронически хмыкнул Элиш, который и сам считал, что этим своим предком может гордиться. Правда, находилось не много людей, готовых разделить эту точку зрения.

- Вполне, - кивнула Морла. – Уж не возьмусь судить о его деяниях на ниве правления, но вот случай удачного слияния сути, подробно описанный в третьем томе Некромикона, вещь поистине уникальная.

- Мда, - хмыкнул Элиш. До чего же странные вещи находят люди достойными восхищения. Хотя, к примеру, гостивший в их замке профессор-ботаник мог пол дня восхищаться какой-нибудь туфелькой Милоссы, найденной где-нибудь на высокогорных лугах. Что на взгляд Элиша было ещё более странно. – И что там в ваших учебниках по этому поводу сказано?

- Краткие сведения. Деян Тригорский был рождён неполнодушным. Так бывает. И если следовать логике событий должен был бы вырасти в вялого, слабоумного юношу и умереть молодым, не оставив потомства. Однако так произошло, что он стал одержимым, предположительно духом волка и опять же предположительно, подцепил его на охоте. Если такое случается с нормальным, не слишком сильным духом человеком, мы будем иметь случай классической оборотничества. Когда контроль разума за телом ослабевает: во сне, или, скажем, в подпитии, человек начинает ощущать себя зверем и вести себя соответственно. С вашим предком ничего подобного не случилось: два духа, зверя и человека слились нацело. Личность получившаяся в результате, стала гиперэмоциональной, довольно агрессивной, но вполне жизнеспособной. Собственно, это и все сведения, которые мне удалось раздобыть. Я, помнится, даже писала князю Лютиняну-Тригорскому с просьбой получить доступ в семейные архивы, но получила резкий отказ.

- Три года назад это было, - сощурился Элиш, припоминая. Тогда он отсоветовал брату подпускать чужачку к их семейным записям. Впрочем, таких любопытствующих было немало и поощрять их праздный интерес было не в обычае рода Лютинянов.

- Совершенно верно, - легко согласилась Морла, - именно три года назад.

- А, позвольте полюбопытствовать, с чем было связано ваше любопытство? Или интерес был чисто академическим?

- Ну что вы, не в том я положении, чтобы отвлечёнными знаниями интересоваться. Просто как раз три года назад мне пришлось столкнуться с очень похожим случаем. Тоже мальчик, едва начавший вступать в пору отрочества. Что, кстати, очень удачно, личность ребёнка меньшего возраста будет вытеснена звериной, а старшего не сможет слиться и более того, время необходимое для развития полноценного разума будет утеряно.

- И что, нашёлся ещё один сумасшедший папаша, потащивший своего вялого отпрыска на загонную охоту, дабы воспитать из сына настоящего мужчину? – недобро усмехнулся Элиш. Именно по такому сценарию развивались события в далёком прошлом их семейства.

- Почему? – слегка удивилась Морла. – Жизнь не знает повторений. В этом случае не было никакой охоты и вообще никаких кровавых драм, а был громадный добродушный пёс, тихо скончавшийся от старости, но не пожелавший оставить своего маленького хозяина. В той местности я была случайно, проездом и меня вызвали для консультации. На тот момент мнения разделились: с одной стороны, если это одержимость по оборотневу типу, то пришлого духа следует изгнать, а с другой стороны результат выглядел вполне прилично. Мальчик начал стремительно нагонять своих сверстников, а по характеру оказался довольно миролюбив, хотя и бесстрашен.

Да, дело непростое вышло, скандальное. И это был один из тех немногих случаев, когда она вынуждена была использовать свой статус при храме, чтобы повернуть решение в нужную сторону. Очевидно-правильную для неё самой и столь же неоднозначную для всех остальных.

- Вы так старательно избегаете любых имён и названий…, - Элиш не закончил фразу. Эх, будь он сейчас, как прежде командиром замкового гарнизона, обязательно постарался заполучить такого парня к себе. Просто так, чтобы был.

- И вы должны бы прекрасно понимать, почему я это делаю, - разочаровала его Морла. Хотя он действительно понимал.

- Дорогой племянничек, - донеслось из открытого возка, который ехал как раз перед ними, - и вы госпожа некромантка, не могли бы вы сменить тему для разговора. Нира от него начинает нервничать, а таким молоденьким девушкам как она, это не полезно.

Тётушка чутко прислушивалась к преинтереснейшей беседе и будь она одна, ни за что не стала бы её прерывать, однако присутствие племянницы накладывало определённые ограничения и вынуждало вести себя в соответствии со статусом. Что было, конечно же, весьма и весьма жаль. Разговор же постепенно стих, ибо иных тем, в которых не упоминались бы кладбища, покойники, оборотни, одержимые и прочие несветские нюансы жизни, у этих двоих не нашлось.

 

Из-за избранного темпа, до трактира, в котором была запланирована остановка на обед, кортеж госпожи Бялодашской добраться не успел. Морла не раз спрашивала себя, что заставляет всех этих людей тащиться со скоростью её Пёрышка, а они явственно сдерживали своих лошадей, однако вслух вопросов не задавала. Рано или поздно станет совершенно ясно, ради чего такие жертвы и совершенно незачем торопить события. Элиш задавался тем же вопросом, однако не озвучивал его из иных соображений: вдруг драгоценная тётушка опомнится, передумает и некромантка останется далеко позади, а он ещё не все вопросы задал.

Впрочем, особой проблемой это не было: погода стояла отличная, холодных закусок у них с собой было полно, да и всё необходимое для организации спонтанных пикничков на свежем воздухе при себе имелось. Госпожа Видана, оправдывая репутацию дамы взбалмошной, с переменчивым настроением и раньше требовала подобных внезапных остановок. Опыт – великая вещь, так что к тому времени как процессия приблизилась к месту стоянки, высланные вперёд грумы, успели подготовить всё необходимое. Не то, чтобы у Элиша от этого стало намного меньше обязанностей: дамам нужно было помочь спуститься из экипажа или же спешиться, их необходимо было провести к месту грядущего отдыха, а так же указать удобный спуск к воде, где можно было слегка освежиться – да вот хоть руки помыть.

Каким-то странным образом в «дамы», а то есть в женщины, которые стоят на одной с ним ступеньке социальной лестницы попала и некромантка. Морла, которая спрыгнула со спины своего мула, не дожидаясь ритуальной помощи со стороны присутствующих мужчин, уставилась на подошедшего Элиша непонимающим взглядом. Она была высокой, он это и прежде обращал на это внимание, но вчера ночью, да и во время сегодняшней верховой поездки, это не так было заметно. До сих пор не встречалось ему женщины, способной посмотреть глаза в глаза, не поднимая головы, и Элиш не был уверен, что это ему так уж нравится.

- Что-то случилось? – не поняв, чего ради Элиш оказался подле неё, Морла вопросительно на него уставилась.

- Нет-нет, - смутившись, он поспешил отойти.

Первым делом Пёрышко. Следовало снять с него поклажу и хорошо бы ещё расседлать, но вряд ли полуденный отдых займёт столько времени, чтобы имело смысл с этим возиться. Отвести его к водопою, да и самой смыть дорожную пыль с лица и рук. Эх, была бы она одна, ещё бы и искупалась, несмотря на то, что Перескочка была речкой, хоть и неширокой, но быстрой и довольно холодной. Но нет, сегодня она путешествует не одна, а в компании, большую часть которой составляют мужчины. Вот и теперь, стоило ей только отвести Пёрышко в сторонку от водопоя, как её место занял дюжий воин с парой лошадок. Клёст, если она правильно расслышала, как его окликают. И надолго замер, пытаясь разглядеть что-то в воде.

- Вот понять я не могу, - начал он, вроде бы ни к кому не обращаясь, а на самом деле к ней, потому как рядом никого другого всё равно не было. – С чего люди такие названия выдумывают. Думал, Перескочка, это от порогов, перескоков речных, ан нет, не видно ничего подобного.

- На самом деле, - негромко ответила Морла, - полное название реки Лошадиная Перескочка, только в таком виде она разве на старых картах и упоминается. Река узкая, верховой на молодой резвой лошади через неё запросто перескакивал, а моста раньше, до того как Великопоповецкий тракт построили, в этом месте не было.

- Понятно, - солидно кивнул Клёст. – А вы тут уже бывали или так, книжной мудростью делитесь?

- Бывала, - коротко кивнула Морла и не стала распространяться о том, что интересоваться людьми и их делами было одним из немногих послушаний наложенных на неё храмом в отрочестве. В том числе и от чего да почему они поступают так, а не иначе, заключают и нарушают договорённости, дают имена и названия, и забывают их, и много всего подобного. Интересное было время. И проведённое не без пользы.

Оставив Пёрышко пастись, она отошла в сторонку, подальше от суетящегося люда и уселась на свёрнутую куртку, удобно скрестив длинные ноги. Боковые разрезы балахона, а так же поддетые под него штаны, позволяли ей принимать любую удобную позу, не слишком оскорбляя взгляды поборников морали и нравственности. День хорош, берёзовая рощица, в которой они остановились даёт приятный тенёк, почему бы не расслабиться? Счастье длилось недолго. Пользуясь отсутствием тётушки к Морле подошла и подсела рядышком Нира и, ещё раз украдкой осмотрев её наряд, спросила неожиданное:

- Скажите, госпожа ведьма, а вы принципиально носите мужскую одежду?

- Нет, не принципиально, - Морла флегматично покосилась на любопытствующую девушку. – Но в дороге она намного удобней, а в лавках готового платья на мой размер женской одежды всё равно не найти.

- А если на заказ?

- С моими доходами? – насмешливо вздёрнула бровь некромантка.

- Ну тогда, можно сшить самой, - продолжала искать другие варианты Нира. Всё-таки и ей тоже перепала часть фамильного упрямства.

- А я не умею, - легко призналась Морла.

- И даже ваша матушка вас ничему не учила? – брови Ниры неаристократично поползли вверх.

- Моя матушка сочла, что мне в жизни пригодятся совсем другие навыки. Нет, пришить оторвавшуюся пуговицу или отпоровшийся обшлаг я вполне способна, но от начала и до конца раскроить и сшить платье, да чтобы его ещё и можно было после этого носить, это выше моих возможностей.

- А другие навыки, это какие? – Нира любопытно округлила глаза.

- Это, к примеру, резьба по кости, - и Морла раскрыла ладони, где на пальцах её красовались мелкие давнишние шрамики - учёба проходила не без огрехов. Ради такого дела, за монастырскую ограду даже был допущен мастер-южанин, зарабатывавший на жизнь тем, что вырезал из слонового зуба и турьего рога, разнообразные предметы обихода.

- Девочка, - послышался сверху недовольный голос тётушки, - ты проявляешь неподобающее любопытство. А ваша матушка, уважаемая, выбрала для вас очень уж странный жизненный путь.

Морла усмехнулась: кого касается, что матушка – это матушка Мирая, на тот момент одна из старших храмовых наставниц, на свой страх и риск взявшаяся обучать и воспитывать девочку с необычными способностями. Да, собственно, другой у неё и не было. И не выбирала она для Морлы жизненного пути, с таким природным даром, как у неё, выбор заключался в другом: помочь его развить, или же заглушить.

Следом за тётушкой, уведшей свою племянницу к накрытому прямо на траве, на ближайшем зелёном холме «столу», подошёл Элиш. И не просто подошёл, а с приглашением присоединиться к сиятельному обществу. Если бы речь шла только о беседе, Морла точно отказалась бы – служить развлечением для благородных господ она не любила и её можно было понять, однако там же будут ещё и кормить, а не в её правилах было отказываться от дармового угощения. Нет, это не следствие голодного образа жизни, уж на кусок хлеба, да молочко со сметанкой она всегда была способна заработать, но неписанный кодекс странника диктует свои правила, потому как неписанный-то он неписанный, а попробуй отступи, и ветреная удача путешественника отвернётся от тебя. Морла путешествовала достаточно долго, чтобы начать чувствовать подобные вещи и принимать их как должное, даже несмотря на то, что к господскому столу её, наверняка, пригласили не просто так.

И почему-то в жизни всё устроено именно так, что все твои самые неприятные ожидания оправдываются, причём незамедлительно. Не успела Морла наколоть на вилку первую из отложенных в свою тарелку брокколи, тушенных в сметане, как почтенная дама решила завязать непринуждённый разговор, обращаясь со всякими малозначительными вопросами преимущественно именно к ней. В юности Морлу здорово раздражало, что так называемые воспитанные люди, вместо того, чтобы в лоб задать интересующий их вопрос, подолгу ходят вокруг да около. Потом начала относиться к этому обстоятельству как к неизбежному злу, но временами оно её снова начинало доставать. Особенно в тех случаях, когда есть хочется до невозможности, самый аппетитный кусочек уже наколот на столовый прибор, а тут приходится разговоры разговаривать.

- Однако же дорогая, - мягко журчал голос госпожи Виданы, - это очень интересно, что вы способны видеть души.

- А души ли? – скроила небрежную физиономию Морла. – Вопрос о том, что такое некоторые из нас видят, остаётся открытым.

- Только некоторые? Я почему-то раньше считал, что все маги способны к иновидению, - как только разговор свернул в познавательную сторону, им заинтересовался и Элиш, и Морла окончательно поняла, что нормально поесть ей не дадут и даже смирилась с этим.

- Все, - подтвердила Морла. – Но все видят разное, к примеру, общеизвестен тот факт, что огневики видят энергетическую насыщенность ауры, что, кстати, скорее говорит не о магической силе, а об общем здоровье и теперешнем самочувствии.

- А то, что видите конкретно вы..? – тётушка не стала заканчивать предложение, предлагая странствующей некромантке самостоятельно продолжить его.

- Долго рассказывать – разговор может не на один час получиться. Вы лучше спросите, что конкретно вас интересует.

- О, - госпожа Видана притворно смутилась, - нам хотелось бы знать побольше о том проклятии, которое лежит на моих племянниках.

Элиш поморщился от подобной бестактности, Нира опустила взгляд и крепко сжала в руке салфетку, которой только что с изяществом промакивала уголки губ. Морла опустила вилку, точнее она опустилась сама собой, когда некромантка отвлеклась от еды, целиком и полностью сосредоточив своё внимание на сотрапезниках. Тем самым, уже однажды виденным ими взглядом, она уставилась сначала на Ниру, потом, немного дольше задержала его на Элише.

- Да нет на них никакого проклятия, что вы такое говорите, -  произнесла она совершенно спокойным тоном и отправила в рот кусочек сыра.

- Да как же нет!  - не столько удивилась, сколько скорее даже возмутилась, госпожа Видана. – Вы же сами говорили, что отлично знаете историю их рода в той её части, что касалась Деяна Тригорского.

- Ах вот вы о чём! Так это не проклятие, проклятия и выглядят, и действуют совершенно иначе. Это просто наследуемая особенность энергетической структуры.

Бровь Элиша чуть заметно вопросительно дрогнула, но он не произнёс ни слова, зато Нира, побледнев и судорожно вздохнув, выпалила:

- Значит, есть доля правды в том, что меня обзывают оборотнихой!

Элиш хотел возмутиться и спросить, кто посмел, но не успел, Морла опередила его:

- Это полная ерунда! – воскликнула она раздражённо. – Все дети наследуют особенности энергетики родителей точно так же, как и внешность, и это всё равно, что попрекать кого-то фамильным длинным носом. Впрочем, - добавила она намного спокойней, - когда кто-то кого-то хочет обидеть, повод всегда найдётся, не одно, так другое.

- Совершенно согласен, - прибавил Элиш, но девушку, наверняка и раньше слышавшую от старших подобные мудрые рассуждения, это ничуть не утешило. Она прикладывала неимоверные усилия, чтобы не разреветься от злости и обиды, и утешающее похлопывание тётушки по руке и её рассуждения, что не стоит придавать столько значения словам всяких дураков, ничуть не помогали ей восстановить душевное равновесие.

Из-за этого окончание обеда прошло довольно скомкано и сборы после него завершились быстро. Но к следованию в прежнем порядке кавалькада не вернулась: тётушка потребовала, чтобы Элиш составил им с Нирой компанию. Не потому, что в этом была какая-то необходимость, просто госпоже Видане страсть как хотелось обсудить новую знакомую, а кроме племянничка и не с кем больше, не с малолетней племянницей же, какой от неё в этом деле толк. Начала она с традиционного в подобном случае вопроса: а не кажется ли дорогому родственничку, что новая их знакомая особа довольно странная? Элиш безразлично пожал плечами – подобных разговоров он не любил.

- Некроманты, да и вообще странствующие маги должны быть странными. Профессия у них такая.

- Не то, - Госпожа Видана разочарованно поджала губы. – У всякой странности есть свои причины. То, что молодая женщина одевается как пугало, - она бережно поправила кружева на собственном рукаве, - это ещё ладно. Разговаривает со всеми запросто – тоже можно понять.

- За обедом ни кусочка ничего мясного не съела, даже яйца фаршированные не тронула, хотя я ей очень рекомендовала, - сказала Нира, понизив голос и восторженно округлив глаза (а как же, загадки и тайны!).

- Это тоже ладно, - величественно отмахнулась тётушка, - мало ли какие ограничения на практикующих магов накладывает некромантия. Но вот её манеры и речь!

- А что с ними не так? – невольно заинтересовался Элиш. Как раз они ему казались вполне приемлемыми и даже некоторая бесцеремонность высказываний и прямота не раздражали, а скорее вызывали уважение, какое вызывает всякий смелый поступок.

- Слишком хороши! – припечатала госпожа Видана. – Я специально за ней наблюдала: эта некромантка умеет пользоваться столовыми приборами, и они ей явно привычны. Осанка. С такой, что бы там не говорили поборники преимущества голубой крови, не рождаются, она долго и целенаправленно вырабатывается. В разговоре сословных различий между собеседниками не делает, однако предложения строит грамотно и слова использует не самые общеупотребительные. Что говорит о полученном некогда неплохом воспитании и образовании, которое конечно поистрепалось за годы бродяжьей жизни, но всё равно хорошо заметно.

Элиш мысленно согласился с тётушкой, однако поощрять её, добавляя фактов в копилку подозрений не стал.

- Госпожа Морла – благородная дама? - как бы не веря самой себе и только примеряя подобную роль на новую знакомую, произнесла Нира.

- Благородных семейств, способных дать дочери дорогостоящее образование не так уж много в наших краях. Я со всеми знакома. Как она там себя называет?

- Морла Зара.

- Зара? Зарецкая? Заречинская? Других семей с подобными фамилиями у нас нет, и никаких блудных дочерей, о которых я бы не знала, у них тоже не имеется. Да, впрочем, - признала она, немного поразмыслив, - это и не важно, имя вполне может оказаться вымышленным. Но плохо себе представляю, чтобы кто бы из нашей среды подобным образом воспитывал свою дочь, а после выгнал из дома на тракт, зарабатывать себе на жизнь небогоугодным мастерством.

- Так может она не местная, - с деланым легкомыслием предположил Элиш. - Только в Империи три десятка удельных княжеств и в каждом свои устои, вам ли этого не знать.

- Госпожа Морла упоминала, что возвращается домой, - чуть склонила голову Нира, которую всё это, включая текущий разговор, здорово интриговало.

- Могла и переехать, - недовольно поджала губы тётушка, которая и сама хотела высказать тот же самый аргумент. – И кстати, лицо у неё довольно интересное, такие характерны скорее для северных княжеств, чем для приморских. Но ты, дорогой порасспрашивай, кто она такая и откуда, мне интересно.

Элиш поспешил выбраться из повозки, как только это стало возможным сделать. Нет, не потому, что торопился выполнить поручение тётушки, наоборот, именно потому, что ни под каким соусом не собирался его выполнять, он до самого вечера больше ни разу не подъехал к некромантке и не завёл с нею разговора.

 

*Аделя – делающая, работящая.

 

4

 

Она так и продолжала путешествовать с кортежем госпожи Бялодашской и на следующий день, а если точнее, то это они двигались со скоростью Морлиного Пёрышка. К чему бы это? Морла так и не разобралась. Нет, она отлично видела, что престарелая тётушка неплохо развлекается за её счёт, но не настолько же, чтобы из-за эдакого каприза настолько уменьшать общую скорость путешествия. Или как раз настолько? Неважно. Главное, в большой группе ехать было несравненно безопаснее, а значит, и она не осталась в накладе.

Другим плюсом передвижения в кортеже благородных господ, стала возможность ночлега в домах друзей и дальних родственников путешествующей высокородной дамы. Первую ночь их приютило семейство Холмских, у которых имелась небольшая усадебка в глубине громадного фруктового сада. Самих хозяев дома не было, они предпочитали проводить время в городе, но сторож был предупреждён, на ночлег их впустили, и никто не помешал Морле пробежаться по саду и нарвать яблок и груш. Впрочем, она такая была не одна. Под вишнёвым деревом, на котором по вечернему времени невозможно было рассмотреть, остались ли на нём вообще хоть какие-то ягоды, она едва не столкнулась с Поленем и Жданом, которые решали, есть ли смысл на него карабкаться, а если есть, то кому следует это сделать. Опасаясь быть втянутой в чужие развлечения, Морла отступила и вообще решила возвращаться в господский дом, устроив себе уютный ночлег на сеновале.

Второй ночной стоянкой для путешественников стал настоящий баронский замок, чей хозяин вышел встречать гостей со всем своим семейством: женой, старшим сыном и парочкой младших. Между делом, учтиво облобызав дамам ручки и рассыпавшись в любезностях, он заметил:

- Мы ожидали вас ещё вчера.

- О, - госпожа Бялодашска сразу приняла вид томный и возвышенный, - последнюю часть пути мы решили проделать неспешно. Растянуть, так сказать, удовольствие от путешествия, ввиду скорого его окончания.

Парочка младших баронетов, близнецов, не стала выслушивать скучные расшаркивания взрослых, а, дождавшись пока отец чуть отвлечётся, ушмыгнула в поисках чего поинтересней. И конечно же моментально нашла. Да рослую седовласую даму, сидящую в мужском седле, чья одежда расшита черепами и песочными часами, попробуй не заметить.

- А это что, магический жезл некроманта? – глазёнки детей горели хищным азартом и восхищением. Ни страха, ни стеснения, да и не до них им было.

Женщина приподняла коротенькую дубинку, до сих пор тихо и мирно висевшую при седле и ничьего интереса не вызывавшую. Навершием толстой деревянной палки служил череп с клювом крупной хищной птицы.

- Это клевец*. Для самозащиты.

- И вам уже случалось им пользоваться? – с понятным недоверием спросил Полень, который спешивался неподалёку и стал невольным свидетелем этой сцены. – И он при этом не разлетелся?

- Он крепче железного! Его и разрубить не так-то просто, не то что разбить! – возмутилась Морла. – Мёртвое дерево срастить с мёртвой костью – недаром же я некромантка - и получается нечто совсем иное, нежели отдельные части.

- Мне иногда кажется, что вы и вам подобные специально окружаете себя зловещими предметами, чтобы людям рядом с вами не по себе становилось, - с уважением изрядно замешанном на опасении, проговорил Полень.

- Да какой там! – Морла небрежно пожала плечами. – Что умею, тем и пользуюсь.

Хозяин дома, превосходно знавший непоседливый характер собственных отпрысков и только сейчас заметивший их отсутствие, принялся оглядываться и, что закономерно, очень скоро заметил некромантку.

- В вашей свите имеется учёный некромант? Какая удача! – воскликнул барон, заподозривший, что мага госпожа Бялодашска захватила специально для него.

- Не учёный, а природный! – возразила Морла – для неё этот вопрос был принципиальным. Барон, в отличие от того же Элиша, высоким ростом не отличался и она вполне могла рассматривать его сверху вниз, сквозь полуопущенные ресницы.

- Госпожа Морла не часть моей свиты, нам просто было по пути, - как можно более тактично намекнула госпожа Бялодашска. Этот нюанс имел значение только в единственном случае: и договариваться об услуге, и оплачивать её барону придётся самостоятельно, не надеясь, что госпожа прикажет даме из своей свиты и та всё выполнит в лучшем виде.

Элиш переводил взгляд с тётушки, на хозяина дома, затем на некромантку. Так вот в чём заключается истинная причина того, что Морлу пригласили составить им в компанию, вовсе не скука тётушки была тому виной, а стремление проконтролировать, чтобы редкая специалистка точно не промахнулась мимо этого дома. Ведь где, если подумать, она остановилась бы при ином варианте развития событий? Правильно, в соседнем селе, в придорожном трактире, никак не в хоромах владельца окрестных земель.

- Это ещё лучше! – воскликнул барон, и было непонятно, кому из них он отвечает.

Впрочем, Морлу устраивали оба варианта.

Как ни странно, поселили её вместе с господами, а не со слугами, в отдельной чистенькой комнате, по которой было видно, что постоянно там никто не живёт, лишь занимают время от времени гости. Молоденькая горничная принесла воды для умывания, предложила свою помощь в переодевании и сообщила, что через час её будут ждать к ужину.

Переодеться? Не помешает. В её сумке как раз найдётся свежая перемена – штаны да рубаха, а пропыленный балахон и всё прочее, только что с себя скинутое не помешает отдать прачкам. По нынешней жаре как раз успеет высохнуть.

В столовую она спускалась в приподнятом настроении, хотя по виду будущих сотрапезников с первого взгляда и оценила, что означает: переодеться к ужину. Но желание пускать пыль в глаза у Морлы пропало ещё в далёкой юности, задолго до того, как она покинула стены родного дома. Она некромантка и самоценна сама по себе, что бы там ни было на ней надето.

Появление некромантки прервало неспешную, необязательную и никому в общем-то неинтересную беседу. И если бы даже Элиш её не ждал (он уже успел здорово проголодаться, а без последней приглашённой гостьи садиться за стол никто и не собирался), всё равно не смог бы её пропустить. Эта статная высокая фигура – выше даже большинства мужчин, эта копна белейших волос, эта мужская одежда, обтягивающая фигуру весьма женственных очертаний, которую та носит с элегантной небрежностью. Он одобрительно качнул головой, тётушка благосклонно улыбнулась, Нира восторженно распахнула глаза (сейчас начнётся самое интересное!), баронесса, окинув наряд гостьи взглядом, недовольно нахмурилась. Что там себе думает хозяин дома, было совершенно непонятно, привычно-вежливая гримаса за весь вечер ни разу не покинувшая его лица, и в этот момент осталась на месте.

Когда пришло время рассаживаться за столом, некромантка сама отодвинула для себя стул, не дожидаясь помощи ни присутствующих мужчин, ни слуг, и Элиш не мог не отметить это. Будь прокляты тётушкины намёки, но теперь он сам начал подмечать все странности. Как, например, вот это нежелание пользоваться помощью слуг. О чём это может говорить: не привыкла, потому, что с детства никаких слуг у неё не было или странствует так давно, что успела напрочь от них отвыкнуть? Пустые размышления. Зато столовыми приборами она владела не хуже остальных присутствующих – ни разу рука некромантки не зависла в воздухе, не зная, к чему потянуться. И вино, полбокала, не больше, выбрала себе очень подходящее. А вот в застольной беседе, как того требуют правила этикета, участия не принимала и даже когда к ней обращались напрямую, отвечала максимально коротко, а то и вовсе односложно.

Однако же, после окончания обеда, когда гости поспешили подняться в отведённые им покои, а младших баронетов выдворили в детские, она осталась с хозяевами дома, не дожидаясь, пока её попросят об этом отдельно. Впрочем, если судить по тому, как её тут приняли, становится вполне очевидно, что у хозяев есть надобность в услугах некроманта. И, опять же, начала разговор первой, что никак не соответствовало правилам этикета.

- Итак, что заставило вас искать встречи с некромантом?

- Изгнание призрака.

Морла круто вопросительно заломила бровь.

- Я знаю, что в старых семьях принято гордиться обитающими в родовых замках приведениями, - принялся, несколько сбивчиво объяснять барон, - и более того, моя собственная супруга выступает против изгнания нашего родового призрака, - короткий уважительный поклон в сторону вышеназванной, - но я решение принял. Во-первых, постоянно обитать в подобном доме не слишком комфортно, оно, знаете ли, не просто так изредка является, попугать, а пытается активно вмешиваться в нашу жизнь. И во-вторых, я считаю это своим сыновним долгом, попытаться отпустить душу, случайно заблудившуюся между миром божним и миром тварным, - закончил он несколько высокопарно.

- Похвально, - кивнула Морла. – Но всё может оказаться несколько сложнее, чем вы сейчас представляете, и я не могу пообещать вам того, о чём вы только что просили: изгнания призрака.

- Как-то оно не так звучит, - барон передёрнул плечами под отлично сшитым камзолом. – Изгнать. Словно бы мы собираемся собаку из дома выставить.

- Я поняла вас именно так. Тогда скажите конкретнее: чего вы желаете?

Хозяин дома несколько призадумался, его жена молчала, но нервическим жестом теребила какую-то мелочь в пальцах.

- Значит так: насколько я знаю, для того, чтобы душа задержалась в материальном мире должна быть какая-то причина. Чужая воля, неисполненные дела, не прояснённые обстоятельства, сильные эмоции. Вот если бы выяснить, что удерживает наш призрак…

- Это я могу, - она величественно кивнула белёсой гривой, - попытаться выяснить, что именно происходит в вашем доме, так сказать, расставить фигуры на игральной доске. Ну и высказать своё мнение по ситуации, если вы захотите его выслушать.

- Что в оплату примете?

- Всё, чем захотите меня одарить и боги нам судьями будут, определяя меру достаточного и излишнего, - она чуть заметно кивнула, подтверждая, что не просто произносит древнюю формулу, но и действительно имеет в виду то, что говорит. Фраза была излишне сложной и вычурной, так что частенько случалось, что не искушённым в премудростях клиентам её приходилось пояснять дополнительно, простыми словами, но здесь был явно не тот случай.

- Договорились, - так же кивнул барон. – Что вам понадобится для работы?

- Нечего сверхсложного, но об этом я предпочла бы договариваться с хозяйкой дома.

Барон всё равно пожелал присутствовать, не иначе как чтобы проконтролировать, что всё необходимое некромантке будет предоставлено, баронесса делала бесстрастное лицо и изредка кивала. Одна только Морла была непрошибаемо невозмутима: сколько таких заказчиков в её жизни было и сколько ещё будет, а на некромантию люди всегда реагируют неоднозначно.

- Во-первых, мне нужно помещение для ворожбы. Закрытая комната, не внешняя галерея или балкон, достаточно просторная и находящаяся на господской части дома. То есть, уточняю, прачечные или кухня не подойдут. Это не должна быть чья-то личная комната, помещение должно быть общего пользования, да и хорошо бы, если бы в этом месте ваше привидение уже не раз было замечено.

- Парадная зала подойдёт?

- Вполне. Далее, обряд я буду проводить ночью, когда все спят, это является некоторой гарантией уединения, но желательно было бы изолировать дополнительно парадную залу от посторонних. Мне наблюдатели не помешают, но некромантия иногда так странно воздействует на людей…

- Что-нибудь ещё? Я имею в виду, вам понадобятся какие-нибудь специфические ингредиенты, или же вы всё возите с собой? – у губ баронессы залегла брезгливая складка.

- Ничего сверхсложного: пара горстей крупы с вашей кухни. Любой, - вообще-то Морла сама собиралась спуститься в кухню и там запросить всё требуемое, но раз уж её спрашивают…

- Зачем? - Продолжала допытываться баронесса.

- Магическая сторона действа вам без надобности, а физически? Рассыпать я её буду. По полу, - добавила она зачем-то в уточнение.

- Крупу?! – баронесса недовольно поджала губы.

- Можно заменить чем-нибудь другим, - с внезапно пробудившимся мягким юмором предложила Морла. - Это должно быть что-то, что было раньше живым или частью живого, оно должно быть мелким и его должно быть много. Найдёте?

- Речной жемчуг подойдёт?

Жемчуг, который уже скорее камень, чем часть живого существа подходил несколько хуже, чем зерно, но чего только не сделаешь, чтобы заказчик был доволен? Не ссориться же с хозяйкой дома из-за такой ерунды. И Морла миролюбиво кивнула:

- Вполне.

Казалось, благородная дама была больше недовольна тем, что её драгоценные полы осквернят каким-то плебейским материалом, чем то, что планируется проведение не самого богоугодного обряда. По крайней мере, большинство обывателей думает о некромантии именно так, а боги? Кто на самом то деле знает, что им угодно, а что нет?

 

Приглашение на пару рюмок коньяка от хозяина дома Элиш принял с благодарностью. Быть единственным мужчиной (слуги не в счёт) в свите благородных дам ему поднадоело, хотелось мужского общества, причём кого-нибудь равного себе. Не исключено, что барон действовал примерно из тех же соображений, потому как ни супруги его, ни тётушки Виданы, в обозримом пространстве не наблюдалось.

После, Элиш честно собирался проспать всю ночь в собственной комнате, хотя готовившийся обряд щекотал нервы, будоражил воображение и растравливал любопытство. Как это будет? Наверняка ведь не так, как было на кладбище. Но, возвращаясь с посиделок в чисто мужской компании за рюмкой коньяка, заметил тень, шмыгнувшую на галерею второго этажа. Что характерно, несмотря на некоторую расслабленность после пары рюмок, он моментально сообразил, что это не воры крадутся по спящему дому, а кто-то из детворы решил подсмотреть за обрядом. Собственно, будь он безголовым пацаном, тоже не удержался бы. Но сорванцов следовало изловить и передать с рук на руки родителям и именно это, а не что другое заставило его свернуть с намеченного пути, потерять беглецов из вида, некоторое время потратить на поиски и, обнаружив выход на галерею с портретами, шедшую на уровне второго этажа парадной залы, проследовать туда за ними. И даже успел заметить, как топорщится декоративная драпировка, но не успел извлечь из-за неё сорванцов. Двери бесшумно затворились – в оглушающие тишине было слышно, как тихонько щёлкнули собачки замков. Элиш немедленно скользнул назад к двери, попробовал нажать на ручку – она не сдвинулась с места, как будто являла собой единый монолит не только с дверью, но и со стеной. Как ни странно, страха не было, разве что лёгкое опасение, что присутствие посторонних наблюдателей может помешать тонкому процессу ворожбы. Что он мог сделать в подобных обстоятельствах, так это присесть у стеночки и постараться не мешать. Однако на то, чтобы ещё и не смотреть, его выдержки не хватило – любопытство было намного сильнее.

За то время, что они с бароном приятно провели в обществе друг друга, парадная зала претерпела некоторые изменения: гигантский ковёр, устилавший её пол, лежал свёрнутым в рулон у одной из стен (и наверняка ведь всё делала сама, даже не попробовала воспользоваться помощью слуг!), а на освободившемся пространстве было начертано нечто вроде магической пентаграммы. Нечто вроде потому как многолучевая звезда, вписанная в круг, имела несколько ассиметричные лучи, а сама окружность обладала неповторимо-индивидуальным изгибом, хорошо заметным даже с его не самой удобной, точки наблюдения. Всё это нормальной магической пентаграммой являться никак не могло, уж для того, чтобы сделать этот вывод его образования вполне хватало. И никаких свечей, плошек с маслом или пучков сушёных трав. Очень любопытно.

Очень любопытно было не только ему. Пара баронских отпрысков, а это были именно они, подобралась к самой балюстраде и буквально прикипела взглядами к тому, что происходило внизу.

Некромантка встала в свою «пентаграмму», нечаянно наступив при этом на одну из линий, и ясным звучным голосом несколько раз произнесла одну и ту же фразу: «Я жду тебя. Приходи поговорить». Причём сказала на нормальном, всем понятном языке, не на каком-нибудь мёртвом, магическом, на котором ворожеи обычно читают свои заклинания.

Со звоном рассыпалась по полу какая-то мелочь, которую некромантка небрежно, жменьками расшвыривала во все стороны. В зале заметно похолодало. Нет, это не ощущение от присутствия потустороннего, как его описывают многие очевидцы, так уж забавно Элиш был устроен, что никогда, ни разу в жизни не ощущал ничего подобного. В воздухе действительно начали зависать прозрачные облачка пара от дыхания. Морла же, ничуть не обеспокоенная этим фактом, наверняка на её взгляд всё шло именно так, как нужно было, уселась прямо на мраморный пол, удобно подвернув под себя ноги, достала из-за пазухи флейту и приложила её к губам.

Вот на этом месте Элиш забыл буквально обо всём. Ночь, пустой зал, луна, заглядывающая в окна и музыка. Тонкий голос флейты, то заполняющий собой всё пространство, то стихающий до едва слышимого, раздваивающийся, звучащий словно бы на разные голоса. Отозвались и запели стёкла в окнах и хрустальные подвески в люстре, тихо зашелестели занавеси и гардины, с дробным стуком заскакали по полу жемчужинки, складываясь … в слова? Элиш тряхнул головой, избавляясь от наваждения, и только тут вспомнил о сорванцах, которые практически стекли на пол и сидели тихо-тихо, как мыши под веником.

Закончилось всё как-то внезапно и вдруг. Морла опустила свой музыкальный инструмент, в температура в зале поднялась до нормальной ночной прохлады, а всё что казалось … стало понятно, что оно только казалось. Завершающим аккордом едва слышно щёлкнул запор на дверях и Элиш понял, что самое время убираться отсюда. И младшее поколение хозяев замка с собой прихватить, а то они, похоже так впечатлились, что забыли о необходимости убраться подобру-поздорову.  Элиш ухватил одного за одно плечо, другого за другое и выволок обоих в коридор, пацанята сначала слабо трепыхались, потом начали вырываться посильнее в надежде вернуться и досмотреть представление (а как же, не каждый же день такое приключение выпадает!), но Элиш встряхнул их поосновательней, склонился к их глазам и очень серьёзным тоном проговорил:

- На вашем месте я бы вернулся в постель и сделал вид, что и не вылезал оттуда.

- Ой, - проговорил один, начиная осознавать возможные последствия своей выходки.

- Но вы же никому не расскажете? – тут же попытался сгладить часть из них второй.

- Если вы прямо сейчас пойдёте в свои комнаты, не расскажу, - ещё чего не хватало, на ребятню ябедничать, - и молитесь Божену, чтобы некромантка или не заметила вас, или промолчала.

Тонкие детские шейки сами собой втянулись в плечи и оба сорванца шустро засеменили в сторону детских.

 

То, что у её ночного колдовства были свидетели, Морла почувствовала преотлично. Впрочем, как она и говорила хозяевам, свидетели ей ничуть не мешали, и если сами тихонько убрались, то и боги с ними. Тем более, что убрались-то как раз вовремя, именно сейчас наступала та часть работы, при которой свидетели ей были совершенно ни к чему. Морла закатала рукава, достала припрятанную заранее холстину и тщательно растёрла все меловые линии, не столько окончательно стирая их, сколько делая абсолютно нечитаемыми. Хоть она и старалась по возможности объяснять основы своего ремесла, с некоторыми предрассудками бороться бесполезно. Сколько не говори, что природной некромантке пентаграммы и прочая атрибутика без надобности, всё равно не верят и, более того, норовят счесть шарлатанкой. И не заплатить.

 

Утром в господском крыле царил переполох. Некромантка-то, может и промолчала, а вот нянюшка, по некоторым красноречивым признакам определила, что мальчишки как минимум пол ночи провели вне своих кроваток и взрослым не составило труда догадаться, куда именно их понесло. Мать сорванцов, помнившая наказ «строго-настрого» подняла панику и поволокла своих отпрысков под ясны очи некромантки, чтобы убедилась, что не случилось от её ворожбы с деточками ничего необратимого.

Очи, если по правде были довольно мутными – не выспалась она и за время прочувствованной речи баронессы пару раз успела сцедить зевок в рукав.

- Если вы ничего не заметили, то всё в порядке. Я имею в виду, что внезапный приступ заикания или косоглазие вы бы не пропустили? А так, стороннему наблюдателю ничем, кроме нервного потрясения, если попадутся тонко чувствующие натуры, моя волшба не грозит.

Баронесса, которая ещё на стадии зевков начала потихоньку закипать, не стерпела:

- А мои дети, значит, не «тонко чувствующие натуры»?!

- Тонко, - Мойра благостно покивала. - Только чувствительность у них иная и в другом месте расположена.

- Это где?!

Некромантка смерила близнецов оценивающим взглядом и даже вроде как окончательно проснулась.

- Шилом в задницах. И некромантией оно не лечится. Проверено.

Тихий смешок, который не смог удержать господин барон, как-то незаметно присоединившийся к компании, положил окончание выяснению отношений.

- Я так понимаю, обряд вы провели? – и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Прошу вас, пройдёмте в мой кабинет.

Морла охотно последовала за ним. И ведь знала же, что имея дело со встревоженными мамашами нужно осторожнее подбирать слова, а всё равно, не смогла придержать язык. С недосыпа, не иначе.

Кабинет не пустовал, там их дожидался юный наследник, чьё присутствие Морле объяснять было не нужно. Надо же парню когда-то перенимать опыт.

- Итак, каковы результаты вашей ворожбы, можно поинтересоваться? – хозяин дома сразу перешёл к делу. Морла согласно кивнула. – Поговорили вы с нашим призраком?

- Пообщалась, так будет сказать вернее, ибо разговором в полном смысле этого слова, это не было. И точно вам скажу, что за изгнание этого признака я не возьмусь.

- Он настолько силён? – с затаённой гордостью спросил барон.

- Понятия не имею, - она мотнула головой, так что седая грива рассыпалась по плечам. - И дело вообще не в этом. Просто ваш достославный предок, кстати, это один из прадедов, остался в этом мире совершенно добровольно, приглядывать за домом и непутёвыми потомками. Не было никакой злой воли или каких-то неисполненных обещаний, которые за него могли бы выполнить живые. И, я знаю, для многих это не так, но для меня изгнание подобного призрака всё равно, что убийство. Я за такое не берусь принципиально.

- Почему это мы непутёвые? – очень тихо произнёс юноша, но Морла его всё равно услышала.

- Потому, что для большинства стариков, вся молодёжь по определению непутёва, а этот человек умер в очень преклонном возрасте.

- Так значит, всё, что делает этот призрак, он делает нам на пользу, - попробовал барон рассмотреть ситуацию под другим углом.

- Не совсем так. То есть да, на пользу, но в силу своего разумения и в интересах дома и рода, а не конкретного человека. Простой пример: если у вашего сына будет выбор, жениться на девушке, с которой будет счастлив или на той, которая укрепит позиции семьи, ваш призрак займёт сторону второй. И будет проявлять свою волю по мере своих сил.

- И как же жить в подобных обстоятельствах?

- А как вы друг с другом уживаетесь? Тоже ведь наверняка не всегда и не во всём согласны. К тому же у призрака в материальном мире возможности очень ограничены, это стоит учитывать. Ну и последнее, если у вас возникнет необходимость что-либо объяснить досточтимому предку, можно прибегнуть к услугам медиума. Хоть и считается, что смерть ставит точку в развитии личности, это не совсем так. Духи способны к ограниченному диалогу и могут до некоторой степени меняться.

- А как бы вы сами поступили, если бы вам приходилось жить по одной крышей с неуравновешенным духом? – блеснул любопытными глазами баронет.

- Да то же самое, что сделала бы, если бы пришлось жить рядом с неуравновешенным человеком: если нет возможности отселить его, ушла бы сама. Но я в этом деле не показатель. Говорю же: для меня разница между людьми живыми и людьми мёртвыми не так уж велика. И…, ах да, чуть не забыла.

Она протянула скатанный в свиток лист тонкого пергамента, на которых составляла заключения для людей благородного сословия. Часть сегодняшней ночи была потрачена ещё и на него, благо на свечах в поместье барона не экономили, они были из отличного пчелиного воска, и свет давали ровный, белый. Могло бы показаться, что раз она маг, то света наколдовать себе всяко сможет. Морла и могла, но из-за узкой специализации это освещение имело такие постэффекты, что лучше пользоваться свечами.

- Вот, здесь всё то, о чём я вам уже говорила. В письменном виде и за моей личной печатью.

- Что ж, - хозяин быстро пробежал взглядом по строчкам, - могу считать вашу работу выполненной. – Он выпрямился во весь свой небольшой рост и с неуместной торжественностью произнёс: - Прими, не побрезгуй в оплату, что сама сочтёшь достойным.

Тоже знаком был с обычаем.

Но таких ситуаций, когда самой себе приходится назначать гонорар, Морла не любила, ей намного проще было взять, что дают и на том успокоиться. Она пробежалась глазами по кабинету, ни на чём конкретном не останавливая взгляда: справа налево, с лева направо, сверху вниз и по диагонали. Заметила кошелёк с денежкой стоящий на столе на самом видном месте, но только отметила для себя его наличие, взгляд её сам собой прикипел к кинжалу, висевшему на поясе наследника.

- Вот, эту вещь я возьму в оплату, - она указующим жестом ткнула в сторону оружия.

- Фамильный кинжал? – барон повелительно глянул в сторону сына и тот, без разговоров, из рук в руки передал ему требуемую вещь. – Можно полюбопытствовать, чем он привлёк ваше внимание?

- То, что он фамильный, мне без разницы, - немного резковато отозвалась Морла и протянула руку за своим гонораром. – Но вещица эта нехорошая.

- В наших архивах упоминается, что он магический, - барон, с некоторым сомнением, передал ей кинжал. – Одна из тех волшебных вещиц, которые во множестве встречаются в нашем благословенном мире.

- Да? – Морла вопросительно приподняла бровь. – И что за свойства ему приписываются?

- Ничего особенного, я же говорю: таких вещиц множество, всего лишь необыкновенная острота. Кстати, я сам имел возможность неоднократно убедиться в этом его свойстве.

- Врут ваши семейные хроники, - без всякого почтения к выше означенным, проговорила Морла. – Не острота это, а кровожадность. Магия да, есть, только применялась она не при ковке для изменения свойств металла, она влияет на психику владельца. Подталкивает в нужный момент руку, заставляя наносить раны шире, глубже, кровавей. До беды доводит.

Она взяла кинжал за кончик лезвия, приподняла его вертикально, поставив в столб света, льющегося из окна, повернула так, что лезвие превратилось в линию чуть толще волоса, и продолжала вглядываться в него, словно это простое действие могло помочь ей разглядеть его волшебную суть. А, может, и правда могло? Продолжалось это до тех пор, пока кинжал не качнулся, больно уколов палец

- Не дури, - некромантка щёлкнула ногтем по лезвию и оно тоненько обиженно зазвенело.

- Он чем-то поможет вам в вашем ремесле? – спросил юный баронет. Подобная судьба для фамильного оружия показалась ему вполне приемлемой. Не идеальной, но всё-таки.

Морла не любила, когда её искусство называли ремеслом, но отнеслась к этому факту с философским безразличием, так же как и к романтическим фантазиям наивного юнца.

- Хлеб я им буду нарезать, и колбасу, - ответила она совершенно прозаически. – Кстати, герб с рукояти, если это имеет для вас такое уж значение, можно и удалить. На колдовскую суть это не повлияет, а мне так даже проще будет: не позарится какой-нибудь дурак на богатую отделку.

- А если просто отдать его в переплавку?

- То я не поручусь за жизнь кузнеца. Вещь старая, крови он успел напиться предостаточно и силу обрёл немалую. Так что, будете герб сбивать?

Хозяин дома опустил глаза к столу и самым нейтральным тоном из всех возможных произнёс:

- Я думаю, вы и сами с этим справитесь.

Морла хмыкнула: хорошо иметь дело с понимающим человеком и опустила клинок в свою сумку.

 

Позже, когда гостей проводили, а прочие домашние разошлись по своим делам, господин барон остался наедине со своим старшим сыном и наследником и тот потребовал объяснений. Нет потому, что так уж жалко было нож – душа требовала ясности.

Господин же барон пребывал в мечтательно-расслабленном настроении, расхаживал по кабинету с отсутствующим видом, время от времени снимал с полок разные вещицы, тут же ставил их на место и на слова сына отреагировал не сразу.

- Что? Да нет, свой гонорар ведьма отработала сполна, пусть тебе сейчас кажется, что это и не так.

- Объясни.

- Не понял, почему я так себя вёл? – барон наградил сына ласковым и снисходительным взглядом.

- Не только это. Я вообще ничего не понял. Нет, по поводу обычаев и церемониальных фраз ты мне рассказывал, я помню. Но вот всё остальное: почему ты так легко всё принял на веру, что такого особенного в этом документе, и что вы переглядывались по поводу герба на ножнах кинжала.

Отец его только тихонько хмыкнул:

- Ты же помнишь, перед тем, как что-либо предпринимать по поводу нашего призрака, я узнавал, кто и чего стоит в этом их цехе. Да и большую часть современной молодёжи, которые по настоянию своего мастера и за соответствующую плату и скажут, и сделают вообще что угодно, я вычеркнул из своего списка сразу. Так вот, имя Морлы Зары мне попадалось, она довольно известная в этих кругах личность, люди знающие характеризовали её как очень неудобную для найма, действующую строго согласно своим, никому не понятным принципам. Чувствуешь?

- Ага. Такая не станет врать, но делать будет только то, что считает нужным. Тогда почему ты сразу за нею не послал?

- Потому, что она уже довольно давно как уехала из наших краёв и, выходит, только что вернулась. Теперь, - барон был последователен и с некоторым, от природы присущим ему занудством, вопрос за вопросом разбирал все возможные неясности, - о доверии. Во многих случаях, включая и наш, проверить работу мага сразу и непосредственно попросту невозможно. Это, впрочем, не значит, что впоследствии, через некоторое время, они не станут видны. Или не видны, что может весьма негативным образом сказаться на репутации практикующего мага. Обычно они не рискуют идти на совсем уж откровенный подлог, думаю и госпожа Морла не исключение. Зато теперь я могу быть до некоторой степени уверен, что мой дом не служит пристанищем страдающей души. Для меня, поверь, это облегчение. Не менее значимыми и полезными будут её рекомендации, которые, можешь мне поверить, окажутся не простыми словами, а вполне себе руководством к действию. И если нам придётся обращаться к медиуму, то нужно знать имя, его она, конечно, не назвала, но у меня был только один прадед, который дожил до очень преклонных лет. Ну и последнее, вот этот документ станет очень неплохим дополнением к семейному архиву.

Юноша торопливо кивнул, показывая, что всё понял и, не желая нарваться на ещё более пространные объяснения, но всё-таки от следующего вопроса не удержался:

- А что с оплатой? Я не понял, в чём там проблема.

- А с нею чуть было не вышла неприятность, когда в оплату одной услуги нам сделали вторую. И хорошо, что там рукоять и ножны чем-то более-менее ценным украшены были. Сковырнёт камешки – продаст ювелиру, хоть какой-то материальный доход получится, а то совсем вышло бы нехорошо.

И после долгой паузы добавил:

- Вот так-то.

 

*Клевец – короткодревковый боевой молот, имеющий ударную часть в форме клюва.

 

5

 

Городок с чудным имечком Распадок был последним крупным населённым пунктом, расположенным по дороге до обители Благодати Тишайшей и далее до столицы, и изначально в нём не планировалось останавливаться иначе, чем на короткий отдых, но прибыли они туда слишком поздно. Ведьмино Пёрышко не мог выдерживать слишком быстрый темп, а пересесть на любую другую лошадь Морла наотрез отказалась. Да-да, она так и продолжала путешествовать в кортеже благородных господ, чему сама не всегда была рада, но всё тот же неписанный кодекс странника, который не позволял отказаться от вовремя предложенной помощи, будь то приглашение к столу или предложение путешествовать вместе с караваном, не позволял ей от них отделаться. Если для того, конечно, не имеется серьёзных оснований, каковыми могли считаться слишком большая для немолодого мерина скорость передвижения или предложение вовсе от него избавится. Но нет, и приходилось принимать посланных Божиней попутчиков со смирением и даже благодарностью.

Трактир, со стороны больше похожий на богатый дом, который послужил им временным пристанищем, ведьма разглядывала с прищуром, в котором сквозило недоверие, но внутрь проследовала молча. Это можно было расценить и как то, что не привыкла она останавливаться в столь почтенных заведениях, так и то, что видит в нём нечто незаметное прочим, неодарённым. В обеденном зале Морлу усадили за господский стол, чему она не препятствовала, однако ужин некромантка заказывала себе сама: молоко, свежий хлеб и тушёную с морковью фасоль. Как, скажите на милость, она, обладая гренадёрским телосложением, может себя насытить таким минимумом? Этим вопросом задавался не только Элиш, однако воспитание не позволило никому из присутствующих задать его вслух.

Зато, видя где именно она сидит, ни с какими идиотскими вопросами к странствующей ведьме никто не лез и это было хорошо – давало надежду, на то, что поесть и отдохнуть удастся вполне удачно.

Надежды перестали сбываться, когда Морла, скинув накидку и сапоги (валяться в уличной обуви поверх постели она была не приучена: матушка Мирая с неё за подобное поведение три шкуры бы спустила, морально, конечно, ибо физические наказания в обители были не приняты), растянулась на кровати в своей комнате, прямо поверх колючего шерстяного покрывала. Зачем оно летом нужно, интересно? Она уже начала было задрёмывать, намереваясь в этом приятном состоянии провести всё время вплоть до того момента, пока трактирные служанки не нагреют воду для мытья, но как всегда вмешались обстоятельства. Сначала снизу, из обеденной залы, которую они не так давно покинули, донёсся невнятный шум, потом спорящие голоса приблизились и вот уже в звуках раздававшихся из коридора Морла различила, нет, не имя своё, но название профессии. Некромантка. Со вздохом она поднялась, отчётливо сознавая, что полежать всё равно не удастся, а встречать гостей, даже незваных, развалившись на постели, не подобает. Точно. Голоса смолкли как раз под её дверью, а взамен их послышался стук, хотя надобности в нём особой не было – со здешней звукоизоляцией пропустить появление нежданных гостей не было никакой возможности.

- Госпожа ведьма, тут к вам посетитель, - послышалось из-за двери.

- Кто таков? – отозвалась она.

- Купец серебряного круга Иштван Пружанец.

- Пусть заходит.

И встала, опершись о подоконник единственного узкого окна, склонив вперёд голову и сложив руки на груди. Кого-то ещё Божиня ей послала? Не слишком приятного персонажа, как оказалось. Купец был громогласен, лысоват и отдышлив, он, прямо с порога, набычившись, перешёл в наступление:

- Некромантка? – спросил он обвиняющим тоном.

- А как же, - кивнула она благосклонно, чем несколько сбила купца с толка.

- А раз некромантка, значит исправляй, что ваши из коллегиума мне тут наворотили, - выдвинул он вперёд подбородок.

- И не подумаю, - не менее благожелательно, чем за минуту до того, ответила она. – С чего бы мне?

- О том грамотка имеется, - и он агрессивно ткнул в её сторону свиток, который до сих пор сжимал в руке. – О том, что ваша братия обязуется в течение следующих двух дюжин лет присматривать за своим маготворчеством.

- Я не состою в коллегиуме и не собираюсь подчищать за ними огрехи. Бесплатно не собираюсь.

- А мне всё равно, - ещё больше вызверился купец и даже красными пятнами пошёл, - в каких сношениях друг с другом вы состоите! Мне по этой грамоте обязаны оказывать помощь!

Лет семь назад, когда она только-только начала зарабатывать на тракте, где-нибудь на этом месте их разговор и кончился бы. Но с тех пор Морла научилась находить общий язык с самыми разными клиентами, а иногда даже и деньги с них стряхивать.

- Меня на базаре в Витийске обсчитали на две монеты, - провозгласила она неожиданное. – Ты купец? Плати!

И ткнула в его сторону раскрытой ладонью – ещё и подушечки пальцев в интернациональном жесте потёрла. Иштван Пружанец, в некотором оторопении уставился на протянутую ему конечность. Денег в неё не положил, однако, уже на втором вдохе сообразил, что можно сказать в ответ.

- В коллегиуме, значит, не состоишь? – сощурил он маленькие глазки. – А виграмма у тебя имеется?

Морла плечами пожала: вопрос был вполне закономерный. Из сумки, которая стояла тут же, у кровати, она вытащила изрядно потрёпанный за время пути лист пергамента и протянула вопрошавшему. Сколько бы перипетий не претерпел документ, однако то, что она, Морла Зара, имеет право оказывать услуги магического характера, там прочитать всё же было можно. И печать стояла не магического коллегиума, а жреческой курии, что только добавляло грамотке веса.

- Ещё вопросы есть?

- Значит, работать не будешь, - по-прежнему тяжело, но уже без прежнего запала заключил купец.

- Забесплатно не буду, - подтвердила Морла. – С этой грамоткой вы можете или ждать проезжего специалиста, или же послать гонца в магический коллегиум и пусть отрабатывают. А если срочность велика, то излагайте проблему и там уж как договоримся.

- Велика, - выдохнул и почти сдулся купец. Поискал глазами, куда бы сесть, но ничего, кроме кровати на которую его не приглашали не нашёл и остался стоять. – Я коврами торгую, не здесь, в столице, понятно дело, а в Распадке у меня склад. Большой. Ну и лавочка при нём, маленькая, но не о том речь. Ковры: мягчайшие, длинноворсые персеянские, или наоборот, изборские, жёсткие и нестираемые, или вот золототканые гобеленовые. На любой вкус и за любой надобностью, и размерчик можно подобрать какой захотите.

- Я поняла, - прервала Морла его безудержное хвастовство, - но я ковров покупать не собираюсь, а наоборот, знать желаю, что привело вас к моему порогу.

- Я к тому перехожу. Торговое дело-то моё в Божене, а склады тут и не разорваться же мне, чтобы за тем и за этим лично присматривать, - он всплеснул пухлыми ручками. – Вот и задумал я охрану надёжную себе заполучить, неподкупную. В магический коллегиум за тем обратился, а те мне и поселили духа-охранника.

- Чего?! – переспросила она тихо и сипло. Духи-охранники встречались и не так уж редко, правда, чаще всего охраняли они клады, а не склады, но чтобы насильно дух человека привязывать…!

- Да вы не волнуйтесь так, госпожа ведьма, всё честь по чести и о том и документ имеется. О прошлом годе помирал у нас тут Митрий плотник, бревном спину мужику перебило, так он за несколько дней и сгорел, но перед смертью согласился, за плату, что я вручил его вдове, начать охранять мои склады. Магики из коллегиума некромантов обещали всё устроить честь по чести.

- Достаточно, - перебила она его. – Дальше я и сама могу рассказать, как дело было. Месяца не прошло, как ваши работники стали жаловаться, что неуютно им на складах и жутью тянет.

- Даже пообещать пришлось жалованье увеличить, - кивнул купец.

«Обещать – не значит жениться» - поговорка на все времена и Морла сильно подозревала, что увеличения жалованья работники так и не дождались, но не её это было дело и некромантка продолжила:

- Дальше – больше. Пошёл ущерб здоровью, небольшой пока, то споткнётся кто-то, почитай на ровном месте, то кипятком из кружки обшпарится, а то дверью закрывающейся по пальцам наподдаст.

- Всё было, - кивнул купец, довольный, что ведьма, похоже, знает, в чём тут суть, а значит, сможет всё исправить. – И сверх того ещё много чего.

- Так что же такого у вас произошло, что вы примчались сюда требовать магической подмоги?

Очень Морла сомневалась, что тяжкие предчувствия наёмных работников и их же мелкие травмы так уж взволнуют купца серебряной гильдии. Уж скорее он решил, что это вполне сходная цена за наличие на складах надёжного охранника.

- А сегодня ночью, - голос Иштвана Пружанца подсел и даже с лица дородный купец спал в одно мгновение. – На склады пробрался воришка. А, может и не один, по тому, что от него осталось, невозможно определить, один там был человек или несколько. Всё в кровище. Что-то с потолка свисает, один глаз нашли в рулоне со златотканым гобеленом, а зубы, пять штук оказались вбиты в скатку с персеянским парадным ковром.

Мда, наказание за попытку кражи какое-то избыточное. Однако же почтенного купца в ужас привела не жестокость казни, а то, что в процессе оказался попорчен его драгоценный товар – и это Морла поняла сразу, без малейших сомнений. Не каким-то магическим чутьём определила – сказался обширный и многообразный опыт подобных сделок. И, наверное, именно поэтому ответила она со злой иронией:

- Ну, со своей задачей ваш охранник справился, так какие претензии?

Цвет начал стремительно возвращаться на лицо купца, в несколько кратких мгновений сделав его из зеленоватого багровым.

- На подобные зверства я не подписывался! И вот ещё до самого князя дойду, что там ваши некроманты вытворяют!

- Не мои, - поправила его Морла. – И это возвращает нас к вопросу оплаты.

Купец насупился ещё больше:

- Три серебряных монеты по две жнивенки дам, если всё поправишь.

Оплата была не так чтобы сильно шикарная – жнивенки, названные так за узор из спелых колосьев на обратной стороне монеты, были чуть ли не самой мелкой денежной единицей, мельче только медянки. Да и обычая обращения к благословлённой богами, то есть, если выражаться проще, к природному магу, купчик либо не знал, либо не считал нужным ему следовать.

- За эту цену только посмотрю и дам рекомендации, что с вашим духом делать.

- Как что? – для купца вопрос подобным образом не стоял. – Усмирить, что же ещё! Привести к повиновению.

Морла чуть заметно поморщилась – она очень не любила, когда к некромантии относились примитивно-практически и можно даже сказать, потребительски. Ничем хорошим это, как правило, не заканчивалось. Впрочем, маги жизни, большая часть которых была целителями, подобный подход не одобряли точно так же.

- Усмирять я не возьмусь. Доусмирялись уже! Но могу попробовать договориться, или выяснить причину злобы призрака и посоветовать, как можно устранить её, или же просто его отпустить.

- То есть, как это отпустить! За его службу деньги плачены!

- Он служит.

- Но меня не устраивает такая служба!

- А если вас что-то не устраивает, то возвращаемся к одному из трёх вариантов, которые я перечислила раньше. Причём выбор, которым из них придётся воспользоваться, зависит не от меня и не от вас, а только от него. Нет, собственно, лично у вас есть ещё два варианта действий: оставить всё как есть или обратиться в коллегиум некромантов.

- Идём! – он почти уже развернулся к выходу, когда его остановил спокойный голос некромантки:

- Задаток вперёд!

Да-да, это с людьми знающими древний обычай обращения за помощью к благословлённому богами и соблюдающими его, можно было не оговаривать заранее плату, не взимать её авансом, а с такими вот как этот купчик по-иному нельзя. То, за что не заплачено своими кровными они не уважают и не принимают всерьёз, а во что может вылиться подобное отношение к некромантии? Вот то-то же!

Расчёт занял ещё некоторое время, ибо купец серебряного круга Иштван Пружанец оговоренную сумму в жнивенках норовил выдать медянками, да выбирал монеты попотёртее. Что, само собой, не добавило ему уважения в глазах Морлы. Да она бы вообще отправила его заниматься собственными проблемами, если бы ещё не одна сторона конфликта, которую кроме неё, кажется, не способен был принимать всерьёз больше никто. Дух. Да-да, то самый дух, которого магией вынудили служить охранником на складе, и о котором позаботиться больше не кому было. Кроме неё, конечно.

 

Склады попахивали. Ещё день и запах превратился бы в вонь, а гонорар специалисту, любому, согласившемуся вступить под эту крышу, пришлось бы удваивать, если не утраивать. Впрочем, эту, весьма здравую мысль она озвучивать не стала. Понятно же, что ни одного наёмного работника, ни за какие деньги сюда больше не загонишь. Не настолько им дорого хозяйское барахло, чтобы своей жизнью рисковать. Как вскоре выяснилось, самому Иштвану Пружанцу оно тоже было дорого не настолько – у самого входа он аккуратно отстал, хоть и постарался занять такое место, чтобы в раскрытую дверь было видно, чем там занята некромантка.

Морла, словно бы почувствовав его намерения, затворила за собой дверь, сразу после того, как зашла на склад. На что ей такие наблюдатели? Запах резко усилился. И света почти не стало, разве что тот, который просачивался в узенькие окошки, расположенные под самой крышей и который не столько освещал, сколько подчёркивал сумрак, окрашивая его в тошнотворно-багровые тона.

- Не балуй, - негромко произнесла Морла, совершенно уверенная, что пленный дух её не только услышит, но и поймёт.

Потусторонняя жуть исчезла и, хотя неприятный запах и полумрак остались, здесь уже вполне стало возможно дышать. А пленный дух, незримым вихрем, словно бы сотканным из студёных речных ветров, принялся кружить вокруг женщины, с каждым оборотом всё больше и больше сужая круг. Она не двигалась. Она отлично знала, что рано или поздно живое тепло и открытое сердце приманит его настолько близко, что она сможет без слов почувствовать и понять его.

Точно знала, ожидала и рассчитывала, и всё равно, как в первый раз. Сердце заныло и заболело не то от холода, не то от тоски, а разум заполнили смутные и чуждые образы. Нет, тот, который раньше был Митрием-плотником, не помнил ничего о себе, своей прошлой жизни, жене и детях, он вообще не знал, что это такое: помнить. Зато тосковал по тому, чего его насильно лишили, бесился на своей привязи, злился на людей – вообще всех, не сильно отличая их одного от другого, но соприкоснувшись с некроманткой в миг и безапелляционно поверил, что сейчас вся эта мука кончится. Немедленно. Вот прямо в этот момент.

Для Морлы, с её врождённым даром, не было никакой трудности в том, чтобы проводить заплутавшую душу к богам – для неё это было так же легко и естественно, как видеть и слышать. Но не в том случае, когда её привязали к этому миру некромантским ритуалом. Ей бы найти да расшатать опорные точки, и Морла даже примерно знала, где их искать и как это сделать, но не в том случае, когда у тебя в сознании воет голодный призрак – и времени нет, и думать не получается совершенно. Тогда остаётся только один выход – распахнуть собственную душу по шире, чтобы она послужила входом в мир иной и тут же её захлопнуть, чтобы вслед за блудным духом не потянуло на ту сторону цвета и краски этого мира.

Холодно. Она обхватила себя за предплечья и с силой растёрла их.

Как природный некромант Морла не видела в смерти чего-то ужасного – всего лишь переход из одной жизни в другую жизнь. Почти как отъезд в дальние страны без шанса вернуться на родину. А сама она всего лишь привратник, стоящий на пороге и подающий руку тем, кто не в силах его самостоятельно пересечь. Маги жизни, кстати, тоже точно такие же привратники, только стоящие по другую сторону того же самого порога и помогающие жизни воплотиться в мире материи.

Да, страшного она ничего не видела, однако пребывание на пороге не слишком полезно для её тела. И уж тем более о приятном речи не идёт. Но это дело поправимое, нужно только дотерпеть до трактира, где её уже должна ждать бадья с горячей водой, а в погребе наверняка найдётся и что-то для внутреннего согрева.

Да, ничего в общем-то особенного, но глядя на её скованную походку, бледную кожу и сиреневые губы, купец серебряного круга Иштван Пружанец не посмел уточнять, что значит: «Больше не побеспокоит» и что ему теперь со всем этим делать.

 

Пиво, довольно крепкое, сваренное на меду, оказалось очень даже неплохим, однако Элиш не смог отдать ему должное. И пары часов не прошло, как они разместились на постоялом дворе, а некромантка уже нашла очередного клиента и весьма деловито направилась куда-то в его обществе.

Ничего особенного в этой картине не было, в каждой деревеньке, где бы они не остановились, к Морле обязательно кто-нибудь подходил. Проверить сельское кладбище, посетить могилку недавно усопшего, подойти к постели умирающего. Монетки совали мелкие, но некромантка в подобных случаях никому не отказывала и, казалось, готова была трудиться и вовсе без оплаты. Такое у Элиша создалось впечатление. А ещё ему показалось, что многие её узнавали. И удивлялись её возвращению. Однако же указывать на этот факт тётушке, которая так и не отбросила идею разгадать, откуда взялась сия примечательная особа, он не стал, ибо счёл подобное любопытство излишним и не слишком достойным. Нет, любопытствовать можно, почему бы и нет, действительно ведь интересно, но разузнавать и выспрашивать…

А вот, кстати, куда это её опять понесло? Город же, не село, чтобы тут незаметно для окружающих какая-то потусторонщина могла завестись, и люди лишены большинства предрассудков. А случись что эдакое, за магичкой скорее всего пришёл бы служащий из магистрата или местный священник, ну в самом крайнем случае кто-нибудь из стражей порядка. Помаявшись ещё с минуту неутолённым любопытством Элиш пересел к трактирной стойке и, соответственно, к хозяину заведения, который меланхолично, только чтобы было чем руки занять, перетирал и без того чистые кружки. А потому не отказался занять своего посетителя занимательной беседой на предложенную тему. Тем более и сказать имелось что, весь город, с самого утра только и говорил, что о ночном происшествии.

Элишу же только и оставалось, что сожалеть, что и в этот раз ему не предложили составить компанию. Магия, способностей к которой он был напрочь лишён, всегда интересовала княжича. Даже в тот раз, когда в Тригорье занесло мага-травника, он привечал его не из практических соображений, а по большей части из любопытства к недоступному. С тех же пор, как он случайно подсмотрел ритуал вызова призрака, интерес приобретал характер мании. Не до такой степени, чтобы перестать себя контролировать, но как раз хватало, для того, чтобы начать предаваться сожалениям о неслучившемся.

Или плюнуть на воспитание, не позволявшее без просьбы вмешиваться в чужие дела и отправиться следом? Но время было упущено – часа не прошло, как некромантка вернулась одна и бледная, словно бы тот призрак из неё всю жизнь выпил. Потребовала себе в номер воду для умывания и горячего вина на травах и до самого утра больше не показывалась.

 

К завтраку Морла спустилась раньше всех, раньше даже, чем хозяин занял своё место за стойкой. Собственно, есть ей пока не хотелось, да и вообще не хотелось ничего, только покинуть номер, где пол ночи провертелась на постели без сна, лишь изредка проваливаясь в короткие кошмарные видения. Зато выкристаллизовались кое-какие мысли, которые стоило записать прямо сейчас, пока не затёрлись повседневной суетой. Потом восстановить всю последовательность рассуждений будет ох как непросто – многократно проверено.

Столик у самого окна, как, впрочем, и все остальные, оказался не занятым, сонная девушка подавальщица принесла мятно-ромашковый чай и тёмный гречишный мёд в отдельной плошке, а Морла достала свои рабочие записи. Два десятка листов дешёвой рыхлой желтоватой бумаги, неровно обрезанных, были сшиты в отдельную тетрадь, и раскрылись на ближайшей чистой странице, ближе уже к концу. Из той же сумки появился карандаш, одна из немногих имевшихся в ней дорогих вещей. Впрочем, в нынешнем своём состоянии, когда от него осталось всего полпальца длины, этот огрызок не стоил уже почти ничего.

По утреннему времени обеденный зал трактира был пуст и никто не заглядывал некромантке через плечо, недоумевая, а то и спрашивая, с чего бы ей это вдруг вздумалось заняться художествами. Потому как из-под грифеля карандаша появлялись не ровные строчки, не связный текст, а множество небольших картинок, основная часть которых изображала черепа, черепки и черепушки. Разные. Смеющиеся, кривящиеся, злобно сверкающие пустыми глазницами, рогатые, с хищно вытянутыми челюстями, беззубые и не было среди них двух одинаковых. И не нашлось до сих пор человека, который счёл бы их таким своеобразным способом записи, а между тем, потом, глядя на эту страницу, Морла потом сможет дословно воспроизвести всё, о чём думала, пока рука её сама собой водила карандашом по бумаге. Лучше всяких шифровок, правда, пригодно только для одного человека.

Увлекшись, ведьма не заметила, как зал постепенно начал заполняться посетителями, такими же ранними пташками, а очнувшись, захлопывая самодельную тетрадь, заметила, что над плечом её завис Элиш. Вид он имел задумчивый, однако, не сказав ничего и даже не задав вопроса, отошёл.

Рисунки были хороши и выполнены очень уверенной рукой. Объём, перспектива, анатомическая правильность – чувствовалось, что рисовать её когда-то учили. Почеркушки самоучек выглядят совсем по-другому. Однако такой однообразный репертуар… Ничего другого толком не умеет или в силу избранной профессии ничем иным не интересуется?

Да, в общем-то, почти так оно и было. Рисовать, танцевать и даже играть на флейте её учили, матушка Мирая с чего-то решила, что воспитанница должна воспользоваться всеми предоставленными ей возможностями и образование получить не хуже чем у благородных. Решительно отказаться Морла не смогла, ей вообще с матушкой было очень трудно спорить, однако в изображении людей дальше строения скелета не продвинулась – именно так выражался вялотекущий протест. Именно в этом возрасте, а ей на тот момент было что-то около пятнадцати, юная некромантка начала ощущать, что какими бы она не обладала достоинствами, благородные никогда не будут смотреть на неё как на ровню. И тогда зачем это всё?

Его дамы, те, которых он должен был сопровождать по родственному долгу ещё не успели спуститься к завтраку (и вряд ли вообще проснулись), когда дверь распахнулась и в неё вкатился давешний купчик в сопровождении десятника стражи и какого-то мелкого чина из судейских.

- Вот! Это она лишила меня моего недреманного стража! – и уткнул толстенький пальчик прямо в некромантку.

Разумеется, все кто в это время завтракал или, по крайней мере, собирались этим заняться в скором будущем, развернулись в сторону скандалиста и его жертвы. Только подавальщицы продолжали невозмутимо сновать между столиков – скандалов этих на их веку ещё будет-перебудет, а работа не ждёт. Некромантка поставила локоть на стол, водрузила на кулак подбородок и скорбно уставилась на своего вчерашнего клиента, так, кстати, и не заплатившего вторую часть гонорара.

- Претензии?

- Я, - купец серебряного круга сделал совершенно неуместную с точки зрения прочих слушателей паузу, - совершенно законным образом поставил себе на службу недреманного призрачного стража. О чём и документ соответствующий имеется! А она, его отпустила, то бишь порушила мне всю охрану складских помещений!

- И что? – Морла была по-прежнему невозмутима.

- Я требую восстановления охраны моей собственности в прежнем виде!

Некромантка перевела взгляд на судейского – тот робко заблеял:

- Вообще-то господин Иштван Пружанец действительно, так сказать, имеет право и … и документы тоже предъявил.

- Хорошо. Если вы так настаиваете, я сотворю для ваших складов духа-охранники, - голос некромантки постепенно, очень медленно наливался злой силой. – Только, извините, уважаемые, я халтуру не делаю, и если уж поставлю духа сторожить, то делать он это будет не за страх, а за совесть. Согласны?

Купец кивнул с благостным видом, чувствуя, как в груди расползается приятное тепло. Всё выходит так, как он и рассчитывал, и опять, применив врождённую смекалку, удаётся выкрутиться без существенных потерь.

А между тем, некромантка продолжала, не меняя интонации:

- Но при таких условиях пригоден для использования только один дух. Ваш, - она резко выбросила руку и ткнула указательным пальцем ровно в центр груди Иштвана Пружанца. – Вы согласны пожертвовать его на благое дело?

Последнюю фразу она произнесла с отчётливо угрожающей интонацией, несколько смазанной из-за того, что на последних словах некромантка нырнула в свою сумку. Впрочем, когда она оттуда извлекла нож в богатых ножнах, впечатление тут же исправилось.

- Никто не будет охранять эти склады лучше вас, потому как на кой швахх* они ещё кому-то настолько нужны?

Вставая, она стряхнула ножны с кинжала и медленно, со стороны даже казалось угрожающе, приблизилась к своему бывшему, а может быть и будущему (хе-хе) клиенту.

- Й-я-а-а, - голос купца поплыл, сорвавшись на визгливые интонации, сам он попятился, а потом и вовсе бросился к выходу, временно позабыв даже, что может обратиться за помощью к служителям закона и порядка.

- Дурак, - тихо, но отчётливо проговорила Морла и очень будничным жестом сунув кинжал обратно в ножны, вернулась на своё место.

- Почему уж сразу так сурово? – не дал повиснуть тишине Элиш. – Я, например, тоже почти проверил, что вы прямо тут устроите жертвоприношение.

- Да не потому, - досадливо мотнула головой некромантка. – Тихо промолчал бы про изгнание духа-охранителя, распустил бы по городу ещё больше жутких слухов, чем сейчас ходит, и в ближайшие два десятка лет на его склады никто бы не сунулся.

- Почему это? А если воришки удосужатся запастись охранными амулетами? – подал голос до сих пор помалкивавший десятник городской стражи.

- Которые защитили бы от хищного призрака? – хмыкнула Морла. - Нет, существуют и такие, но стоить они будут, что впору княжескую сокровищницу грабить, а не какой-то там паршивый склад.

- И вы бы поосторожнее с такими шутками, - криво, в бороду усмехнулся страж порядка. – А то их и за правду принять могут.

- А я не шутила, - совершенно серьёзно ответила ему некромантка и, глядя в её холодные светлые глаза, ни у кого не возникло желания усомниться в её словах. – Никто, кроме хозяина не отдаст своё посмертие на охрану чего бы то ни было. И, положим, жертвоприносить я бы никого не стала, это и незаконно, и просто не по моей части, но вот если бы он тут самоубился, воплотиться в духа-охранителя я бы ему вполне помогла. И даже гонорара бы за это не потребовала. За ради возмещения ущерба, - добавила она ядовито.

На этих словах из трактира вынесло и судейского служку, с чего-то решившего, что они имеют к нему отношение. Десятник же, напротив, без приглашения, но так, словно бы имеет на это право, уселся за стол напротив ведьмы. Та смерила его нечитаемым взглядом и вопросила:

- Что, у закона ко мне есть ещё какие-то претензии?

- Вопросы, - поправил он. – По поводу того призрака, что учинил убийство и непотребство на складе.

Морла благосклонно кивнула, мол, спрашивайте, ничего не имею против.

- Первое: вы можете подтвердить, что это дело рук духа-охранника.

- Подтверждаю, - коротко ответила она.

- Второе: вам не кажется, что смерть – слишком суровое наказание за попытку ограбления?

- Согласна. И что?

- А вы отпустили преступника восвояси, - мягко укорил он.

- А что вы предлагаете? – удивилась Морла. - Нужно было подождать, пока он не убьёт ещё кого?

- Задержать. И, ну я не знаю, наказать как-нибудь или вообще уничтожить.

- Эй, господин страж, - она похлопала его по руке свёрнутой в рулон самодельной тетрадью, - куда-то вас не туда заносит. Души принадлежат богам и уж не нам с вами судить их, наказывать и уж, тем более уничтожать. За такую ересь церковная курия по голове не погладит.

- Оно, может, и так, - десятник поскрёб в бородище, - однако ж я так считаю: ежели духа нанимают на службу как простого человека, то и далее с ним следует поступать как с человеком.

- Ой ли? – ведьма круто изломила левую бровь. – А если хорошенько поразмыслить, да повспоминать: кого нанимали, а кому служить пришлось?

- А ежели всё так, как вы тут говорите, то как же так допустили, что с душами человеческими обращаются, как с вещами?

- Мне бы это тоже хотелось знать, как подобное допустили и кто за это ответственен, - очень серьёзно кивнула ведьма. – А пока, мой вам совет: выкиньте из головы идею, что призраков можно ловить, судить и наказывать. Не для людей это дело и ни к чему хорошему не приведёт.

И как-то сразу стало понятно, что Морла и разберётся и не оставит этого так. А, впрочем, и без того, у закона не было никаких претензий к некромантке, а стало быть, и его представителю нечего было ей предъявить.

 

*Швахх – мелкий вредный дух: пьяница и пакостник. Изображается обычно с мешком и бутылкой. В общем, ни за чем хорошим к Швахху не посылают.

 

6

 

Ах, как сожалела тётушка, что вся эта прелюбопытная сцена прошла мимо её внимания, уж так сожалела, что даже один раз высказалась об этом вслух и прямым текстом, почти без намёков. Однако же сетования её повисли в пустоте: Морла, выплеснув энергию в короткой утренней стычке, надолго замкнулась в себе, а Элишу было и без того о чём подумать. Некромантка в очередной раз показала себя с иной стороны: до сих пор она представлялась особой чудаковатой, слегка не от мира сего, но в целом безобидной, а тут вдруг явились миру и жёсткость, и решимость, способность настоять на своём и постоять за себя. В целом это было понятно, не будь у неё этих черт характера, не смогла бы ведьма зарабатывать на тракте, путешествуя по городам и весям, но Элишу, выросшему среди дам благородного воспитания, подобного рода самостоятельность была до жути непривычна.

Думать о чужих делах было интересно, они занимали и не слишком трогали, давали работу уму и не требовали немедленного принятия решений. Со своими-то, собственными, было куда как похуже: вот довезёт он племянницу до монастыря, распрощается с тётушкой и нужно как-то устраивать свою собственную жизнь. И не то, чтобы у него не было никаких соображений по этому поводу, но все они … в общем, Элишу и не слишком нравились, и имели объективные недостатки. Ладно, никто его в шею не гонит, можно остановиться на том, что доедет до Божены, осмотрится, а там либо подвернётся что-либо его устраивающее, либо продолжит путь.

Миновал полдень, когда вдали показался огромный холм, с такого расстояния больше похожий на полого поднимающуюся гору, сплошь покрытый строениями и зелёными насаждениями, и даже усталые после долгого пути лошадки стали быстрее перебирать ногами. Монастырь Благодати Тишайшей иначе называли Садами Тишаны, и наименование это настолько соответствовало действительности, даже в официальные документы прокралось. Более двух третей монастырской площади действительно занимал красивейший парк, в котором плодовые деревья и кустарники мирно соседствовали с теми, чьё единственное предназначение в услаждении взоров, а роскошные цветники, с ровными, посыпанными мелким речным песочком дорожками, сменялись уголками природы, почти вернувшимися к первобытной дикости. У подножия холма раскинулся городок, основная часть населения которого была занята либо обслуживанием приезжих, либо удовлетворением нужд обитательниц монастыря.

Дорога становилась всё более оживлённой: крестьянские телеги, везущие в город и монастырь провизию и уже порожние, возвращающиеся оттуда, кареты благородных господ, пешие путники, конные всадники и тяжело груженный почтовый фургон. Проехаться с ветерком, даже при желании, даже если бы кучер счёл своим долгом обгонять всех, кто ниже рангом, чем его господа, было невозможно. Если вы, конечно не хотите стать причиной столкновения и прочей дорожной неразберихи. Однако подобное положение вещей было очевидно далеко не для всех.

По дороге, поднимая клубы пыли и выжимая всю возможную скорость из битюга, которому самое то подводы с брёвнами тягать, а не под седлом ходить, ехал путник. Да, собственно, и седок был коню под стать: высокий, насколько это можно различить у сидящего человека, массивный и громогласный. О последнем они узнали загодя, ибо резкий голос его, поносящий мешающих быстрому продвижению путников, был слышен издалека. Дамы недовольно морщились, сопровождающая их охрана проявляла разве что слабый интерес (какое-никакое, а развлечение), однако что-либо предпринять по этому поводу никто и не подумал. Да и с чего бы? Они – кортеж благородной госпожи, а не едущие на ярмарку ремесленники, чтобы кому ни попадя дорогу уступать. Хам громогласный, видимо тоже что-то такое о себе думал (может быть, вымпел герольда придавал ему значимости в собственных глазах?), но и он не подумал изменить манеру движения из-за чего, промчался буквально в притирку к карете, зацепившись за украшавший дверцу кареты щит с гербом одним из декоративных витых шнуров, коими была отделана сбруя его коня. Шнур оказался сделан из нитей на диво хорошего качества, да и слуги, закреплявшие геральдические знаки на карету постарались на совесть, а потому ничего не порвалось и не слетело, зато саму карету заметно тряхнуло, а конь развернулся на добрых двадцать градусов. У последнего ума в голове оказалось поболее, чем у всадника и потому животное приостановилось, не желая падать и ломать ноги из-за хозяйского каприза.

Смолкшая было ругань, возобновилась, но уже вблизи и в адрес благородных путешественников, что выглядело совсем уж недопустимо. Дамы онемели от подобного хамства, Элиш прикидывал каким из доступных ему способов заткнуть наглеца, и только Морла, ничуть не впечатлённая разыгравшейся перед её глазами сценой, среагировала первой. Она подняла в благословляющем жесте свой некромантский клевец и звучным голосом произнесла нараспев:

- И вам, мил человек, пусть боги отмерят по вашей доброте.

«Милого человека» от некромантского благословения передёрнуло, но вместо того, чтобы извиниться, он поспешил быстренько отцепить свою  упряжь и убраться с глаз.

А Элиш, уже привычно, отметил про себя, что благословляющий жест у неё вышел чётко выверенным, словно бы рука совершала привычное для себя движение.

Это небольшое происшествие и ещё несколько ему подобных, правда, выглядевших не столь красочно, вынужденная задержка из-за двух сцепившихся осями телег, перегородивших дорогу, солнце, которое в этот день палило как-то по особенному немилосердно, пыль, гам, вопли – и к вратам монастыря Благодати Тишайшей путники подъехали настолько вымотанными, какими за время дороги не бывали и к концу дня.

Зато вот-вот утомительное путешествие закончится, вот уже и расторопные служки уводят к коновязи усталых лошадок и тётушка с племянницей прохаживаются по брусчатке монастырского двора, разминая ноги.

- Вы с нами? – Элиш как-то внезапно осознал, что некромантка так и продолжает за ними следовать и даже Пёрышко её отправился под тот же навес, что и прочие коняги.

- Провожу, - кивнула она.

С чего бы вдруг подобная забота Элиш не понял, но расспросить подробнее не имел возможности: его внимания требовали иные, гораздо более неотложные дела. Объяснить привратнику кто они такие и зачем прибыли, узнать у него же, куда им всем в связи с этим следует двигаться, попробовать отцепить от своей руки Ниру, которая внезапно осознала, что вот-вот останется совсем одна, без единого знакомого человека в окружении, плюнуть на невыполнимое и так, с девицей на руке проследовать в залу, отведенную для встреч новых воспитанниц. И краем глаза, практически помимо воли, замечать, как стихают при их приближении разговоры, как поворачиваются им вслед головы и как провожают их взглядами. Нет, старшая дочь князя Тригорского это, бесспорно, фигура, но фигура не слишком значительная, ибо княжество это соседнее, мелкое и не слишком богатое, а девицам, традиционно, вообще не принято придавать слишком большого значения. Тогда в чём дело?

Их ждали. Собственно, окончательная договорённость о том, что Нира будет проходить обучение именно здесь, было достигнуто ещё полгода как, а месяц назад окончательно согласованы сроки и внесена оплата, однако же, после всех приветствий, необходимых, хоть и немногочисленных формальностей образовалась пауза, причин которой никто из путешественников понять не мог. Не скрипели по бумаге вечные перья, никто больше не задавал никаких вопросов и даже не смотрел вопросительно. Совершенно неожиданно из-за спин путников раздался ясный голос некромантки:

- Хорошая девочка. Очень живая, но … хорошая.

Прозвучало это так, словно на Ниру легла печать её одобрения. И, наверное, это что-то да значило, потому как служки отмерли, закончили оформление бумаг и поволокли багаж девочки куда-то вглубь храмовых территорий. Да и саму её очень скоро повлекли по садовым дорожкам да к жилым теремам. Куда же делась некромантка, сама Нира заметить не успела, как и её тётушка, которая рассчитывала и дальше путешествовать в обществе ведьмы редкой специальности. Ведь что могло бы понадобиться особе подобной профессии в монастыре?

 

Матушка Мирая как обычно была занята: проводила беседу с одной из тех необузданных девиц, которых присылают родственники для «улучшения характера», как, слегка завуалировано, это упоминалось в сопроводительных бумагах. Девица хмурилась и вообще выглядела неприветливо, матушка увещевала, не слишком стараясь выглядеть благодушной.

- Монастырь Благодати Тишайшей – не тюрьма, запирать в уединённой келье тебя никто не будет. Впрочем, если в один далеко не прекрасный момент ты решишь самостоятельно покинуть наши стены, родственникам мы об этом, конечно же, скажем – не дело это молоденькой девушке пропадать невесть где, но сами в розыски пускаться не будем. Не рассчитывай на это. И вызволять из глупостей, в которые то и дело норовят встрять молоденькие девушки нам тоже не с руки. А хамить педагогам и прочим воспитанницам это и некрасиво и недостойно.

Девица непреклонно поджала губы, но тут матушка заметила стоящую в дверях Морлу, и лицо её засветилось от радости.

- Девочка моя, вернулась! – И поспешила заключить свою воспитанницу в объятия.

- А вы сомневались? – спросила Морла не спеша вырываться из плена тёплых мягких рук. – Кажется, вы писали, что меня здесь ждут.

- Ждут-ждут, но дорога, она непредсказуема и письма не всегда достигают адресатов, - внезапно матушка вспомнила, что у них имеется совершенно ненужная свидетельница и, резко сменив тон на холодный и отстранённый, скомандовала: - Ты ещё здесь? Можешь возвращаться в девичьи терема!

Морла, проследив взглядом удаляющуюся девицу, с ностальгической улыбкой покачала головой:

- Кое-что здесь не меняется.

- А кое-что меняется и сильно. И не в лучшую сторону, - посерьёзнела матушка Мирая. – Я не рискнула доверить это бумаге, но мне, и не только мне, не нравятся некоторые решения, которые были приняты магическим коллегиумом за последние годы. От них несёт большими проблемами в будущем.

- Если это то, свидетелем чему я стала по дороге домой, то проблемы не в будущем, проблемы уже в настоящем и вот-вот грозят обернуться большими бедами. А я вам тут так срочно понадобилась потому как: «что могут понимать божьи служительницы в магии, а тем более в некромантии?», – припомнила она памятное им обеим высказывание. Впрочем, тогда им удалось отстоять свою правоту, даст Божиня, и теперь справятся.

- Ты всё совершенно верно понимаешь, - кивнула седой головой матушка Мирая. – Но прямо сейчас я тебе ничего ни рассказывать, не расспрашивать не буду. Сначала отдохни с дороги, умойся, поешь, а там и серьёзный разговор созреет.

- Да я не особенно и устала, - улыбнулась Морла. Что ей каких-то пол дня в дороге, когда она и после полного дня в седле иногда шла работать в ночную смену на поселковое кладбище. Но монастырь – это свои правила и свой распорядок, которые она, оказывается, за годы странствий успела подзабыть и матушка Мирая замахала на неё полными ручками:

- Иди-иди. Можешь занять любую из пустующих келий или вернуться в свой домик - как захочешь, там, со времени твоего отъезда ничего не изменилось.

 

Хотелось надеяться, что в её доме действительно ничего не изменилось, но так никогда не бывает, нет ни в этом мире, ни в том, ничего неизменного. Но, и надо отдать должное монастырским служащим, все изменения были не слишком заметными и ненамеренными, только те, которые вносит в картину мира течение времени. Ещё пышнее разрослись кусты сирени, практически перегораживая случайному путнику дорогу, на старые, неровно уложенные плиты песчаника со всех сторон наползал мох, и не было той ноги, которая вытоптала бы его. Дно ручья, который протекал через её владения, выложили небольшими плоскими камешками, от чего он только веселее журчал, но это, последнее изменение, было, пожалуй, во благо. Ещё больше потемнел древесиной, но остался практически прежним крошечный домик, в котором лежанка занимала место от одной стены до другой, у окна притулился столик, а по другую сторону от двери помещался объёмистый короб, в котором мирно соседствовали её личные вещи и колдовские принадлежности.

Когда-то давно это был сарайчик для хранения садового инвентаря. Со временем эта часть сада пришла в запустение, инструменты перенесли в другое место, а строение начало потихоньку ветшать и длилось это до тех пор, пока воспитанница Заряна немного не повзрослела, получила статус послушницы и право выбрать себе постоянное жильё на территории монастыря. Ах, сколько её уговаривали отказаться от этой идеи! Стращали пустотой, тишиной и одиночеством, не подозревая, что того ей и хотелось, а так же тем, что столь ветхое строение однажды рухнет ей на голову. А монастырские кельи теплы, светлы и гораздо более просторны, а до трапезной от них всего-ничего.

Никто не ждал такой упёртости от двенадцатилетки, но для неё вопрос был не просто важен, а принципиален и хорошо, у неё хватило характера настоять на своём. Зато и теперь есть куда вернуться, ибо кельи, хоть и вполне уютны, но безлики, а здесь Морла окончательно уверилась, что наконец-то вернулась. Домой.

 

От Божены до Садов Тишаны расстояние было всего-ничего, пара часов верховому, но если бы даже и больше, это ничего не изменило бы. Долг требовал того, чтобы Элиш съездил, проверил, как там устроилась и чувствует себя племянница, родственные чувства взывали к тому же, и сопротивляться им не было никаких сил. Он и не стал. Тем более что время имелось, срочные дела закончились ещё вчера, а не срочные не только можно было, но и нужно отложить до дня завтрашнего, а то и послезавтрашнего.

Имелось и право навестить младшую родственницу – какому другому мужчине дали бы от ворот поворот, а его только и попросили, что подождать, пока известят юную госпожу.

Женщина шла по террасе двумя уровнями выше, чем находился сейчас Элиш. И он её узнал, несмотря на то, что на ней было одето нарочито скромное бело-голубое монашеское платье, а седые волосы заплетены в косы и аккуратно прикрыты полупрозрачным покровом. Морла. Её походка, да и женщин такого роста и полностью поседевших в столь раннем возрасте не так уж часто встретишь. Ему, по крайней мере, до сих пор не встречалось.

- Монашка! Будь я проклят! – воскликнул Элиш почти беззвучно и долго не мог оторвать от неё взгляда, пока Морла не скрылась за поворотом. Потом поймал первого же попавшегося служку за серый рукав облачения и спросил: - Кто была эта женщина, только что проходившая. Такая, высокая, с седыми косами.

Служка, совсем ещё молоденький паренёк, устремил взгляд на садовые заросли, ожидаемо никого там не обнаружил, но по описанию догадался, о ком идёт речь. Не мог не догадаться, одна она такая тут была.

- Так это, наверное, Заряна Божидара. Посвящённая третьей ступени, - добавил он со значительностью.

Рукав выскользнул из внезапно ослабших пальцев, служка взглянул даже с некоторым превосходством на его вытянувшееся лицо и поспешил по своим делам. А Элиш остался совмещать свои представления о случайной попутчице, с тем, что только увидел. Сирота, воспитанная при храме – именно такие получают фамилию Божидар или Божидара (и он не мог осуждать её за нежелание афишировать этот факт), но получившая прекрасное образование, монахиня, но при этом одарённая некромантка, служительница довольно высокого ранга, но ведущая откровенно бродяжнический образ жизни.

Чего только в этой жизни не случается!

Кого только не встретишь на дороге.