0
Корзина пуста
Войти | Регистрация

Добро пожаловать на Книгоман!


Новый покупатель?
Зарегистрироваться
Главная » Вес твоих аргументов » Отрывок из книги «Вес твоих аргументов»

Отрывок из книги «Вес твоих аргументов»

Автор: Комарова Марина

Исключительными правами на произведение «Вес твоих аргументов» обладает автор — Комарова Марина Copyright © Комарова Марина

 

Глава 1. Очень деловое знакомство

«Чистая совесть — признак плохой памяти».

М.Жванецкий

 

— А это Ксения Георгиевна, наша новая сотрудница! Прошу любить и жаловать. Она очень хорошая.

Да, это правда. Во мне много хорошего. Все шестьдесят шесть килограммов живого женского веса в целом и по отдельности. При росте метр пятьдесят девять, подло не дотягивающем до метра шестидесяти, есть на что посмотреть. А некоторым хотелось и потрогать.

Например, моему шефу — Загорулину Всеволоду Николаевичу. Явно любитель форм и большой женской харизмы. Особенно такой, как моя. Только вот я как не очень жалую мужчин, который взглядом успевают тебя раздеть, впечатлиться и одеть обратно. Потому как понимают, что финансово такую красоту просто не потянут.

Радовало, что с коллегами у нас сразу пошло на лад.

Я мрачно посмотрела на стопку бумаг, возвышающуюся на краю стола. Аккуратную такую, уголок к уголку. Даже сейчас, разъярённая и готовая разорвать собеседника на мелкие кусочки, не позволяю эмоциям взять верх над разумом. И уж тем более появиться беспорядку на столе.

Могу долго и кропотливо складывать документ к документу, перебирать, делать реестры и… бесконечно бесить тех, кто считает, что идеальный порядок — отсутствие порядка.

В коллективе меня действительно любили и жаловали. Изначально это распространялось и на Загорулина: тот отнёсся ко мне благодушно и с интересом. Но когда заметил, что сотрудникам я и впрямь по душе, начал исподтишка делать гадости. Мелкие, незначительные, но постепенно накапливающиеся. И «ну вы ж понимаете, это срочно» за полчаса до окончания рабочего дня случалось с завидной регулярностью.

Меня это начало подбешивать. Так-то я человек добрый, за двадцать восемь лет не успела никого ни засадить, ни покалечить, даже в силу специфики своей профессиональной деятельности. Но… нарываться-то не надо!

В Пермь я приехала совсем недавно, не успела толком обжиться, перезнакомиться со всеми, в коллектив влиться, а тут такое! Нехорошо.

Вообще ощущение, что шеф попросту выливает злость, ревнуя к подчинённым. Я не понимаю такого поведения. Личное не должно пересекаться с рабочим. А если тебе не нравится твой… твоя юристка, да ещё и такая… такая роскошная, бери тогда и ищи другую.

Впрочем, мнение я держу при себе. Другой работы пока не предвидится, а в Перми, с её ценами, после жизни в маленьком южном городке не разгонишься. Особенно приезжей. А тут хоть зарплата позволяет платить за квартиру и относительно неплохо жить.

В кабинете душно: май вдруг забыл о совсем недавнем похолодании и решил перейти в лето. Вот резко: встал и пошёл!

Я, конечно, привычная к перепадам, у нас в Херсоне вечно погода непостоянная. Но на Урале, кажется, всё ещё жестче. Я поднялась со стула, провела ладонями по лицу и сделала глубокий вдох. Ну, насколько позволяли лёгкие и грудь четвертого размера.

Работа есть работа. Нечего раскисать! Подумаешь, задержусь. Не в первый раз. Просто надо окно открыть и кофе сделать. И можно жить дальше. Люблю кофе. Желательно со сливками, сахаром, орешками и… Чем всего больше, тем лучше! Моя дорогая подруга Дианка только морщит нос, заявляя, что я порчу вкус напитка своими «извращениями», но я не согласна. Ведь сладкое вкуснее горького. Однозначно!

Подойдя к подоконнику, я выглянула на улицу. Внизу цветёт черемуха. И запах просто невероятный. Деревья стоят белые и нарядные. Так посмотришь, и на душе становится радостнее. Кругом яркая сочная зелень, влажный асфальт от недавно прошедшего дождя и белые лепестки. Дома-то уже всё отцвело, а здесь севернее, прохладнее. Вот какая красота кругом. А если перейти на противоположную сторону, то вообще можно попасть в Балатовский парк, где живут чудовищно наглые белки. Людей не боятся, завтракать жаждут и всегда открыты к предложениям.

Проехала машина, подняв кучу брызг. Девушка в фисташковом пальто, безостановочно ворковавшая по телефону, взвизгнула и отпрыгнула в сторону. Правильно, нечего наряжаться как профурсетка и идти по проезжей части — замурзают! Девушка погрозила кулаком лихачу-водителю. Степенная пожилая пара, выгуливавшая мопса, медленно прошла мимо девушки, увлечённо о чем-то переговариваясь.

Распахнула окно. Свежий, пахнущий озоном воздух ворвался в кабинет. И тут же в дверь деликатно постучали. Я чуть нахмурилась. Это ещё кто? Загорулин напишет или позвонит, а сотрудники уже расходятся по домам. Кого ещё принесло? Нет покоя бедной и несчастной женщине, оставленной без пироженки к кофе.

Обернувшись, я крикнула:

— Да-да?

Возможно, ошиблись. Бывает же — ломятся, чтобы спросить, как пройти в библиотеку или ещё куда.

Дверь медленно открылась. На пороге появился Лебедев.

«Беда не приходит одна», — философски подумала я, оглядывая незваного гостя.

Как и в прошлый раз, когда я с ней столкнулась, беда выглядит хорошо. Дорого. В костюме идеально по фигуре. Белоснежной рубашке. Галстуке в тон костюму. Туфлях, которые стоят как… Черт его знает. До безумия просто дорого стоят, этот не наденет абы что. Мне таких денег и не снилось. Чтобы купить подошву от его обуви, мне придется продаться в рабство на несколько месяцев.

— Добрый вечер, Ксения Георгиевна.

Голос низкий такой, чарующий. Кажется, ещё мгновение, и сорвётся на пробирающую до костей хрипотцу, от которой по коже побегут мурашки.

— Добрый вечер, Глеб Александрович.

Получилось ответить спокойно. И даже не выдать истинных эмоций. Ведь сложно забыть, как час разъясняла ситуацию по срокам, вводя якобы нового человека в курс дела. А шеф, скотина, потом невинно похлопал глазами и сказал:

— Ой, я ж забыл. А это господин Лебедев — хозяин фирмы «Фемида». Ой, вы как раз по документам и говорите? Ну, это правильно-правильно. Глеб Александрович — юрист с опытом, вы быстро найдёте общий язык.

Насколько с опытом, я поняла, когда после встречи пробила информацию о владельце «Фемиды», и… стало нехорошо. Оказывается, ты, девочка-припевочка, не просто объясняла прописные истины человеку, который их прекрасно знает, но ещё и могла где-то оплошать.

Не то чтобы я оплошала. Нет. Всё нормально. Говорила всё как было, нигде не пытаясь навешать лапши на уши. Видимо, бог отвел. Но вот если Лебедев окажется настойчив и ткнет в детали, тут придётся вывернуться наизнанку, чтобы решить вопрос миром. Конечно, ситуация ещё не та, что надо платить штраф, но при грамотном подходе Лебедев может выбить нехилые проценты.

Нехорошо.

Я, конечно, кое-что могу, но тягаться с человеком, у которого собственная фирма с полком юрисконсультов, мне не по зубам.

И это наводит тоску. Ситуация и так шатается, словно подвыпившая мадам, а если Лебедев хоть немного постарается, то и вовсе свалится на его сторону.

Я вернулась на своё место.

— Прошу вас, Глеб Александрович, присаживайтесь.

И улыбнулась. Мол, я так рада видеть вас, так рада. Вот смотрю и не насмотрюсь!

Лебедев расположился напротив. Скользнул взглядом по стопке бумаг, по ежедневнику с кожаной обложкой, по перпендикулярно лежащей к нему ручке. Рабочий стол без излишеств, аскетичный, с минимумом необходимых вещей. Несмотря на мою эмоциональность и склонность к хаосу в женской сумочке, я терпеть не могу, когда документы лежат в художественном беспорядке. Обязательно что-то пропадёт, потеряется или помнется. Поэтому на столе всегда царит образцовый порядок.

«У Ксюшеньки Вавель всегда всё на месте», — любил повторять мой любимый преподаватель по праву.

«Из тебя бы вышел отличный маньяк», — всегда задумчиво говорил Загорулин и покидал кабинет, оставляя меня в недоумении. Ибо у него на столе вечно бедлам.

Вавель, да. Такая уж прелестная фамилия, за которую в школе мне прилетело не менее прелестное прозвище «Вава». Время идет — прозвище остается. Увы.

Лебедева же порядок явно не огорчил. Судя по тому, как его рука легла на краешек стола, а пальцы легонько постучали по полированной крышке светлого дерева, он очень даже одобрил. Руки, кстати, у него красивые. Я стараюсь на них не смотреть. Такие руки положено иметь музыканту-виртуозу. Можно любоваться часами. Первый раз я это отметила, когда забирала контракт у Лебедева, чтобы понять суть и растолковать без того понятные ему вопросы.

Не смотри, Ксюша. Такой мужчинка не для тебя. У него на каждом пальце по поводку, к которому привязаны ослепительные красотки.

— Видите ли, Ксения. В прошлый раз Всеволод Николаевич не сообщил мне один нюанс, — спокойно сказал Лебедев и положил на стол уже обсуждавшийся ранее контракт.

Выражение лица — сама доброжелательность. Только светло-серые глаза смотрят внимательно-внимательно. А при повороте головы свет падает так, что будто вспыхивают серебристые лукавые огоньки.

Гадёны-ы-ыш. Чтоб ты был здоров. И твой Всеволод Николаевич тоже. Кто на ночь глядя приходит с подобными вещами? Мозг уже напоминает кастрюльку с борщом, который вот-вот приподнимет крышечку и прольется.

Тяжело признаться самой себе, что Лебедев меня интригует и заставляет напрягаться. Он выглядит на тридцать, но ему тридцать пять — дату рождения прекрасно помню. Смуглый, кожа скорее с золотистым оттенком, чем с коричневым. Чеканный профиль, на узких губах полуулыбка. Волосы черные, стрижка модная. Обаятелен до чертиков, знает, как себя вести в обществе женщин и… мужчин.

— Какой же пункт? — невозмутимо поинтересовалась я, смутно догадываясь, что эта зараза, «человек нюансов», наделала.

— Пункт двенадцать-один-пять, — любезно сообщил Лебедев.

Сволочь. Просто сволочь. Загорулин, я тебя сожру на ужин. И косточек не оставлю. Говорила же: делайте что угодно, только не обращайте внимания на это! Иначе не открутимся. Господи, какой идиот составлял и подписывал этот контракт?

Хотя, конечно, какой подписывал, я прекрасно знаю. Шеф и подписывал, но вот вчитаться не пожелал. А зря. Халатное отношение к таким вещам всегда приводит к большим деньгам. Которые медленно, но верно утекают из вашего кармана.

Я сделала вид, что внимательно его изучаю. На самом деле, конечно, речь не об изучении. Надо быстро сообразить, как красиво выйти из ситуации. Внешне продолжаем изображать чаечку, не палимся, всё решаемо. Но… всё равно нервничаю и неприятно.

— Да, конечно, — кивнула я и подняла взгляд на Лебедева. — Что именно нужно уточнить?

И вдруг поняла, что меня рассматривают. Не нагло и не откровенно, а как-то задумчиво. Но при этом не пытаются прекратить разглядывание. Открытое окно не спасает, в кабинете почему-то снова душно.

Сердце пропустило удар, губы вдруг пересохли. Долой эмоции. Напротив сидит акула. Пусть и фамилия у неё птичья. Стоит только сделать неверный шаг — откроет пасть, мило клацнет челюстями и сожрет тебя с костями. Это, конечно, неприятно. Разве что… устроить ей несварение.

За окном засигналила машина.

Лебедев не торопился объяснять, впрочем, этого и не надо. Но и я так просто не собираюсь сходить с камня. Если шеф повёл себя как придурок, надо хотя бы попытаться спасти ситуацию. Ещё бы владелец «Фемиды» не смотрел как хищник на лакомый кусок. А то я как-то вмиг ощущаю себя шашлычком.

Интересно, каков он дома? Может, у него не тьма любовниц, а тихая семейная жизнь. И женат на красавице бизнес-леди, а няня ходит и воспитывает детей. Хотя… возможно и нет. Вполне могут быть хорошими родителями.

Но руки…. Кольца нет. Правда, в наше время это не показатель. И пальцы такие… ему бы… да-а-а, на музыкальном инструменте играть. Или показывать фокусы, когда забываешь про реальность, глядя только на гибкие пассы, веря уже не в магию представления, а в волшебство этих прекрасных рук.

— Ксения, — вкрадчиво произнёс Лебедев, — вы же понимаете…

Понимаю. Ещё как понимаю. И где-то целый час после этой фразы я на разный манер твердила: «Да, Глеб Александрович. Конечно, Глеб Александрович. Вы, безусловно, правы, но, видите ли…»

За окном начало темнеть. Откровенно хотелось поесть и совсем не по-деловому завалиться спать. А ещё снять эти туфли на каблуках. В жизни женщины есть две радости: избавиться от каблуков и от лифчика. Говорят, если снять это все одновременно, можно постичь неземное блаженство. Но со мной ещё пока не случалось. То ли блаженству я физиономией не вышла, то ли не пришёл ещё мой час.

В общем, с утра на ногах: то в управление, то в суд. Человек нюансов, шеф незабвенный, умудрился наделать столько хвостов, что обзавидовался бы любой японский бог. Хвосты росли, как у мифической лисы-кицунэ, и отпадать совершенно не желали.

Голос у меня немного сел. Говорить сегодня пришлось очень много, голосовые связки не выдерживали. А Лебедев слушал с лёгкой улыбкой. Не сказать, что издевательской, но такой… вежливо-заинтересованной. И не в разрезе: «Ой, и правда, не можем с вас поиметь денег?», а «Прекрасно, а что следующее выдумаете… Ксения?»

Лебедев произносил моё имя с какой-то необычной интонацией. Уловить оттенки не получалось, но почему-то казалось, будто нечто ускользает. Нечто важное.

Хотелось уже на всё плюнуть и выразительно глянуть на часы. Вы хороши, господин Лебедев, я чертовски хороша, так зачем терять время? Идемте домой!

— Что ж, — неожиданно мягко произнёс Лебедев, — разговор действительно… долгий. А уже… — он повернул голову, глянул в окно. Но в то же время я чувствовала, что за мной по-прежнему наблюдают: цепко, внимательно, захочешь — не сбежишь, — поздно. Вы будете не против, если перенесём нашу беседу, скажем, на послезавтра?

«О боже, да! Исключительно за всеми частями тела!» — почти крикнула я, едва не прижав его к своей груди.

Мужчины говорят, она производит на них непередаваемое впечатление.

Но сама лишь кивнула, давая понять, что возражений нет, есть только курс на дом. И возможно, ещё бы и пообсуждала с ним всякое разное, так как работа прежде всего, но…

— Желание клиента — закон, — ответила я с едва заметной улыбкой.

Ровно настолько, чтобы заказчик не чувствовал, что от него хотят избавиться. Ну, давай, хватит сидеть, иди уже. Что?

— Закон, говорите, — вдруг задумчиво протянул Лебедев, и мне вмиг подурнело.

Может, в обморок хлопнуться?

Второй раунд переговоров я не вытяну на уровне. Да и без уровня тоже. Надо срочно делать ноги. Но сама сидела в кресле, не шевелясь и глядя на собеседника. Только чуть вопросительно приподняла бровь:

— Конечно, закон, Глеб Александрович, — сказала как можно более убедительно.

И тут же задохнулась от тяжёлого взгляда, плавленого текучего серебра, которое ещё чуть-чуть — и коснётся кожи, обжигая до крика.

— Что ж, исключительно приятно иметь с вами дело, Ксения Георгиевна, — невозмутимо отозвался Лебедев, лишь на долю секунды задержав взгляд.

А потом поднялся, и мне пришлось тоже встать. Рукопожатие вышло крепким. У такого, наверное, и удар неплохо поставлен. Поэтому лучше дорогу не переходить.

Распрощались благодушно, Лебедев пообещал, что через секретаря уточнит время встречи.

Когда он покинул кабинет, я шумно выдохнула и только сейчас сообразила, что была словно натянутая струна. Всё же сила, исходившая от собеседника, ощущалась настолько остро, что в ней можно потеряться. Я потерялась, как та самая Гадя Петрович в исполнении Михаила Галустяна, что прыгала на батуте.

Положив руки на стол и уткнувшись в них лбом, попыталась привести мысли в порядок. Нельзя. Нельзя встречаться с Лебедевым вечером. Только утром, на свежую голову. Иначе результат следующей встречи предрешён. От меня ничего не останется. Всё же сижу тут и мандражирую.

Голова начала мерзко ныть. Я поморщилась. Видимо, поменяется погода. Ладно, и впрямь хватит на сегодня. Ещё добираться домой. По дороге и кофе можно выпить, и покурить. Второе — пока никто не видит.

Я выключила компьютер, закрыла окно, проверила, чтобы в кабинете не осталось ничего включённого. Бережённого бог бережёт. Это шеф может пооставлять всё на свете и умотать домой. Беспечность, знаете ли, хороша до первого возгорания.

Но я хоть и люблю зажигать, но явно не в собственном кабинете или квартире. Это уж чересчур. Поэтому все приборы — выключить. Послушайте тётю Ксюшу, не балуйтесь током и гуглом — будет вам счастье.

Накинув куртку, я подхватила сумочку и вышла из кабинета. Щелчок замка, в коридоре запах пластика, металла и яблочного средства для мытья. Жалко, придётся идти не через парадный вход, там ремонт. Бу на них. А вход красивый, кстати. Прямо красиво так по лестнице спускаешься, что ах.

Но сейчас там лучше не шастать. Того и гляди свалится что-то на голову. Поэтому надо идти через выход, который на стоянку.

Прогулка по коридору и лестнице меня не смущала, а вот смотреть на баснословно дорогие машины на стоянке порой как-то тоскливо. Нет, это всё правильно. Люди работают, люди получают. Правда, не все заслуженно, ну да ладно, не мне судить.

Просто есть у меня мечта о маленькой, хорошенькой маздочке. Красненькой. Чтобы сразу видели, что леди Вавель изволит рулить на работу.

Я тут же одёрнула себя. Что за глупости? Голод и усталость впрямь не способствуют нормальному восприятию мира. К тому же город-миллионник, красавица Пермь.

Спустившись на первый этаж, я свернула к выходу. Когда вышла — поняла, что погода решила сделать финт ушами и подарить пермякам красивый майский дождь. Оно, конечно, неплохо, но мокро. А взять любимый зонт с цветочками я сегодня не додумалась.

— Чудесно, — пробормотала, мрачно глядя на затянутое тучами небо. — А так хорошо было.

Откуда-то сбоку донесся смешок. Лебедев. Дьявол. Стоит не так уж близко, но, кажется, всё прекрасно слышал.

— Не любите дождь? — иронично поинтересовался он, пряча в карман телефон.

И улыбается же, гад, так, словно он этот самый дождь и заказал. Я тут же одёрнула себя. Что-то крыша совсем поехала. Если настроение испортилось, это не значит, что его надо сливать на первого попавшегося человека. Даже в мыслях. К тому же Лебедеву однозначно наплевать, дождь или солнце. Он-то явно сюда не пешком пришёл.

— Люблю, — неожиданно для себя ответила правду. — Но не сейчас.

Лебедев усмехнулся уголком губ.

— Далеко живёте?

Кратко, но деловито.

А это ему еще зачем? Хотя это и ослу понятно. Человек не лишён сочувствия. И просто вежливости.

— Пролетарка, — поборов желание ответить «ну… не так далеко», сказала я.

Далеко. Это дома понятие «недалеко» похоже на истину, а тут оно ну очень растяжимое.

— Вам везёт, — как ни в чем не бывало сообщил Лебедев. — По пути, могу подбросить.

Сказано как факт. Не то чтобы предложение, но в то же время реальный шанс.

Загрохотавший за пеленой туч гром только ускорил принятие решения:

— Везет тому, кого везут. Буду очень благодарна, Глеб Александрович.

И снова взгляд вскользь, от которого на мгновение перехватило дыхание.

— Идёмте.

Лебедев направился к стоявшему через пару машин белому «Лексусу».

Ну конечно. Мы же генеральный директор, на меньшее не согласны. Ещё и белый. Шикарнее не придумаешь. Машина под стать фамилии. Но красивая, зараза. Впрочем, Лебедева я прекрасно понимала. Такую зверюгу я бы сама ласкала и лелеяла. Ей и гараж дороже квартиры купить можно.

Лебедев обернулся, будто что-то хотел сказать. Но заметил моё выражение лица, и четко очерченные губы довольно улыбнулись.

— Да-да, мне он тоже нравится, — сказал, будто невзначай, и я почувствовал, как с ног до головы окатило жаркой волной, будто кто посмотрел в тайные мысли. — Садитесь, а то промокнете.

Не промокла. Водителем Лебедев оказался прекрасным. Вёл чутко и мягко, а ещё, что немаловажно — быстро. И просто сказочно повезло, что на улицах с движением порядок, не попали ни в одну пробку.

Зависть. Но и уважение. Вот без злого умысла.

Это я вспоминала уже дома, заложив руки за голову и глядя в потолок. Сон не шёл, несмотря на усталость. Что раздражало и немного пугало одновременно. Где-то вдали уже возник призрак адреналиновой паники. Когда знаешь, что проиграешь, но при этом стараешься этого не допустить.

Я прикрыла глаза. И не допущу. Может, хоть так оценят.

Пафосно мыслить мешала маска с экстрактом ромашки. Кожу лица настолько стягивала, что я буквально с каждой минутой ощущала, как молодею.

Эх, жалко, Загорулин может всё. Всё нехорошее. Если скажет «спасибо», будет уже здорово. А ещё отчаянно не стирался из памяти Лебедев. Я буквально кожей чувствовала его задумчивый взгляд, когда уже попрощалась и юркнула во внутренний дворик, чтобы срезать дорогу до дома.

Гендиректор «Фемиды» что-то задумал. Что — неясно. Оно, конечно, его личное дело, только от этого делается совсем не по себе, что плохо. Я уже не помнила, когда так реагировала и нервничала из-за заказчика. Почему?

Я вздохнула и повернулась на бок. А, к черту всё. Утро вечера мудренее, спать надо. Только до ванной доползти. Ибо если завтра протыняться весь день сонной лягушкой, тогда точно будет не до подозрительных взглядов и самоуверенных заказчиков. Но если сонной лягушкой с лицом мумии, это будет эпично.

Поэтому пришлось умываться.

Сон окутал вязко и тягуче, будто патока. Немного душно и невероятно сладко, как цветущая вишня на улицах. Состояние на зябкой грани между дремотой и бодрствованием. Когда понимаешь, что всё вокруг не настоящее, а проснуться не можешь.

Возле окна, во мраке комнаты, кто-то стоял. Неотрывно смотрел, внимательно, изучающе и… с голодом.

Внутри серым цветком раскрылся страх. С бордовой каймой по краям — предвкушением. Казалось, в комнате так тихо, что слышно дыхание стоящего у окна. И пошевелиться бы, но ничего не выходит. Словно что-то держит, оставляя беспомощной и беззащитной.

А потом на глаза лёг гладкий и прохладный шёлк, погружая в непроглядную тьму. Судорожный вдох, попытка унять захлестнувшую дрожь. Сон, только сон. Надо проснуться. Или…

Звук шагов. Ближе, ещё ближе. Прикосновение жестких пальцев к жилке, отчаянно бьющейся на шее. Дыхание на щеке, обжигающее, выметающее все мысли.

И не надо смотреть, чтобы понять: эти пальцы и ладони — сами по себе фетиш. К ним так и хочется прикоснуться губами, провести языком по линиям, ощущая терпко-солоноватый привкус кожи.

Подушечка большого пальца прошлась по скуле сверху вниз, переместилась на уголок губ. Я невольно вздрогнула, чуть прикусила нижнюю. Желание поднималось, разливалось по всему телу. Щекотало предчувствием опасности и неизвестности.

— Какая хорошая девочка, — с тихим смешком прошептали на ухо, и внизу всё сжалось.

Я знаю этот голос. Низкий, хрипловатый, с тембром как рычание довольного хищника. Отчаянно голодного, но умеющего сдерживаться при виде жертвы. От запаха кожи и парфюма голова закружилась.

Дёрнулась, но ощутила, как в руки что-то впивается. Такое… до ужаса похожее на верёвку. Что за? Связанные руки? Но почему ничего не чувствуется?

Горячая ладонь легла на живот, начала медленно-медленно спускаться, миллиметр за миллиметром. Я еле слышно охнул, но рот накрыли жёсткие губы, не давая свободно вздохнуть. Все мысли вмиг испарились. Чужой язык скользнул в рот, дотрагиваясь до зубов и неба. По телу пробежал электрический ток. Захотелось содрать повязку с глаз, но над ухом прозвучал смешок.

— Тихо-тихо. Не порть всё удовольствие. Мы только начали.

Губы снова обожгло поцелуем, долгим, прочувствованным, на грани, когда воздух уходит из лёгких и кажется, что можешь задохнуться.

Ладони бессовестно выглаживали тело везде, где могли дотянуться, разливая по коже нестерпимый жар. На ухо шептали всякие слова, от которых в реальности бы не знала, куда деться, а сейчас… хотелось слышать ещё.

— Какая ты красивая… — донесся выдох.

А потом птичий щебет раздался справа. И затрезвонил будильник.

С трудом вынырнув из горячки сна, я рвано выдохнула. Не открывая глаз, протянула руку и отключила будильник. Сволочь. В такой момент. А-а-а, сплошной недохват эротизма в моей жизни, раз уже такое снится.

Сон не хотел выпускать из своих объятий. Точнее, не сам сон, а тот, кто в нём был. Я провела ладонями по лицу, медленно села на кровати. Совсем дело плохо. Пусть я не видела лица, но слышала голос. И четко знала, кому он принадлежит.

Нельзя так. После того, что было ранее — нельзя. Забыть.

Я встала с кровати. Нужен холодный душ, немедленно. Организм явно не в восторге, что будильник приостановил на таком месте. Грусть и тоска.

После душа стало немного легче, а кофе с горочкой сливок, посыпанной орешками, вернул к жизни. Допивая напиток, я подозрительно глянула на небо. Вроде бы ясно. Зонтик с цветочками не понадобится. Только вот вчера тоже было… ясно. Поэтому, во избежание искушений проехаться на чьем-нибудь роскошном «Лексусе», стоит всё же стоит прихватить зонт. И сны не будут мучить.

Но в глубине души червячком закрутилось сомнение: всё не так просто.

Я помыла чашку и побежала собираться.

 

Глава 2. Очень интересное дело

 

Генеральный директор «Адаманта» — идиот. Это случается даже с генеральными директорами, увы. Хуже того, он беспечный, наглый идиот, привыкший, что ему сходят с рук оплошности в бумагах и затягивание сроков. Но в этот раз господину Загорулину не повезло…

Перечитывая документы, предоставленные клиентами, уставшими ждать от «Адаманта» выполнения обязательств, я улыбнулся. Прямо мечтательно улыбнулся.

Разгильдяй — законная добыча в бизнесе. Собственно, дело легкое… Господин Загорулин, с которым я уже успел познакомиться лично, никак не выглядит достойным противником. Честно говоря, я даже подумал скинуть этот контракт на соответствующий отдел, но решил тряхнуть стариной и съездить сам. Старый знакомый и давний клиент очень уж просил решить дело побыстрее — сам не рад, что связался с «Адамантом».

Да и вообще, юрист должен практиковать, если хочет остаться профессионалом. Ум и навыки нуждаются в постоянном применении, как нож в заточке. И потому я попросил Инночку найти в графике время для визита в «Адамант» прямо сегодня, пока там не ожидают налета. Так сказать, изобразить драккар викингов на мирном побережье…

Но с внезапностью не вышло. Вернее, вышло не совсем. Нет, Загорулин в своём репертуаре. И отреагировал, как ожидалось: натужными смешками и парой глупых шуток, предложением кофе и попыткой перенести встречу на завтра, послезавтра, следующую неделю, канун Рождества или конец света…

Потом махнул рукой и повел меня к юрисконсульту, прекрасно понимая, что сам не справиться. К новому юрисконсульту, судя по табличке на кабинете. В документах стоит совсем другая фамилия. Документы изволил готовить какой-то Касумко, которого я, будь хозяин «Адаманта» моим клиентом, посоветовал бы срочно подарить конкурентам, можно даже с доплатой — окупится причиненным им убытком. А в кабинете сидел Вавель К. Г. Или сидела — пойми тут по фамилии.

Я с удовлетворением отметил — все-таки сидела. На мою фирменную улыбку, тоже входящую в набор викинга, юрисконсульт Загорулина ответила своей, старательной, осторожной и слегка нервной. И на документы в моих руках глянула с тщательно скрываемой тоской. Вот как? Неужели все поняла? Она, похоже, ждала неприятностей и готова к ним. Неужели… будет интересно?

К. Г. оказалась Ксенией Георгиевной. Красиво, и главное — ей подходит. В сочетании с фамилией Вавель даже интересно. Хм, неужели что-то польское? На ум почему-то приходит только Вавельский дракон, живший там, где сейчас стоит прекрасный Краков.

Новой юристке Загорулина и тридцати ещё нет. Выглядит отлично. Огненные волосы, серые глаза. Красивые, кстати. И глаза, и волосы. А глаза еще и умные. И все приятные округлости на месте, нет и намёка на сушёную воблу, в которую мода превращает многих женщин.

Положив контракт на стол, я с интересом оглядел кабинет. На столе идеальный порядок. Причем не пустота, которую путают с аккуратностью, а настоящий порядок: бумаги лежат ровненько и явно по важности, канцелярские принадлежности под рукой, чтобы секунды лишней не потратить, на мониторе — одинокий стикер, ни малейшего следа пыли… Аккуратная девочка — еще один плюс к первому впечатлению. Интересно, спокойная или умеет сдерживать темперамент?

Загорулин, подтверждая моё мнение о своем идиотизме и неумении вести диалог, почему-то не соизволил сразу начать с дела — зачем-то велел Ксении рассказать о контракте. Но это даже удачно. Да что там — это замечательно! Так подставить работника… Умелец!

Мне почти стало жаль Ксению, когда та узнала, перед кем почти час распиналась. Столько злой тоски мелькнуло в брошенном на директора взгляде — явно начальник её уже не первый раз доводит до белого каления. Мелькнуло и тут же спряталось. Вместо того чтобы проявить хоть тень недовольства, юрисконсульт «Адаманта» принялась старательно держать лицо. Более того, она еще и попыталась отступить с боем, быстренько переключившись на те пункты, по которым мои клиенты никаких претензий не имели.

Да-а-а, я оценил. И чем дольше мы разговаривали, тем я внимательнее присматривался к девушке. Как вышло, что я не слышал о такой перспективной молодой юристке? Явно ведь не выпускница, опыт уже есть. Может, приезжая?

А еще я поймал себя на совершенно неоднозначном интересе, никакого отношения не имеющем к делу. Вот совсем не касалось контракта, но было очень любопытно, правда ли у Ксении Георгиевны, наследницы Вавельского дракона, такие мягкие волосы, какими кажутся?

Когда юристка Загорулина, наклонившись над бумагами, машинально откинула челку, и та открыла лоб, солнечный луч из-за портьеры вызолотил и без того огненные локоны, скользнул по ним зайчиком-бликом — и у меня пересохло в горле. Перед глазами четко и неумолимо встала картина, как я запускаю пальцы в эти блестящие мягкие пряди, глажу их, а потом тяну назад, вынуждая юристку противной стороны откинуть голову и подставить нежное горло. Беззащитное такое…

Я сглотнул, опуская глаза к тем же документам, — еще не хватало пялиться на девочку, как ребенок на леденец. И визит постарался закруглить, тем более что времени разговор занял немало, спасибо Загорулину. Узнаю все, что можно узнать о человеке из своей сферы, и вернусь во всеоружии. Вот зараза, какие же у неё глаза… Кто сказал глупость, что рыжеволосые сероглазки неказисты? Наоборот — в них огонь самой жизни, яркая осень под стальным небом.

Выходя из офиса «Адаманта», я точно знал, что этот контракт не отдам никому. Бесплатно буду работать, если придется… Да что там — сам приплачу! Но раскручу «Адамант» по полной. А в процессе повстречаю Ксению Георгиевну ещё не один раз.

Я улыбнулся с неприличной мечтательностью, благо никто уже не видел. Ксения… как-то мало в моем окружении девушек с таким именем. Одноклассница в младшей школе, которая уехала с родителями на юг очень много лет назад. А так… Очень интересное дело мне досталось в этот раз!

***

— Вот документы, уф. Упарилась, пока добилась, чтобы все подписал.

Егоза Ирочка — секретарь и служба спасения в одном лице. Рыже-русая, яркая, с зелёными глазами в пол-лица, пухлыми губками и россыпью очаровательных веснушек на молочной коже.

Непокорные кудри рассыпались пружинками по плечам, горя теплым золотом на белом пиджаке.

Несмотря на мою рыжину, веснушек на лице никогда не было. Мордашка всегда чистая и красивенькая, хоть сейчас в рекламу крема. Ирочке же веснушки на удивление идут.

Несмотря на деловой стиль одеяния, она всё равно выглядит милой и бесшабашной. Чья-то родственница. То ли Марии Фёдоровны из бухгалтерии, то ли начальницы планового отдела. Пока что я не успела разобраться в родственных связях коллег. Впрочем, это совершенно неважно. Ирочка успевала везде: справляться с работой, выслушать нытье страдальцев-коммерсантов, поулыбаться партнёрам, поговорить со мной, посмеяться с бухгалтерами, полить цветы в кабинете шефа и сделать ему кофе. Кофе, судя по реакции последнего, она делает не очень, но за массу других положительных качеств ей это прощают.

Меня она очаровала сразу. Сначала в приемной, потом — когда в первый раз принесла документы.

— Ксюша, ты первая юристка, которая умеет улыбаться, — делилась она впечатлениями. — К тем, кто был до тебя, я даже заходить боялась. Брови нахмурит, зыркнет, рявкнет. Ну ужас просто!

Сразу перешли на ты, потому что правила хорошего тона — одно, а когда человек постоянно заставляет тебя улыбаться — это совсем другое. И пафосным «вы» к нему обращаться не хочется.

— А шеф-то уехал, — тем временем сообщила Ирочка. — Собрался так быстро, что я глазом не успела моргнуть.

Я взяла папку из её рук и проглядела документы. М-да, снова: «Смотрите, какой похожий договорчик. Остался от вашего предшественника. Не надо ничего менять, тут реквизиты, тут сроки, тут название. И всё красиво!..» Но когда начинаешь вчитываться, то хватаешься за голову. Потому что менять надо абсолютно всё. И дело даже не в том, что плохо составлено, а просто оно… совсем не подходит.

— Мне не нравится выражение твоего лица, — заметила Ира. — Я что-то не принесла?

Я провела рукой по волосам, откидывая их назад.

— Знала бы я. Но пока что…

— …всё позагорулили, — мрачно подвела Ира.

Я подняла глаза, секретарша тут же прыснула. Да так заразительно, что спустя пару секунд я хохотала тоже. «Позагорулили» — чудесное производное от Загорулина Всеволода Николаевича, который оправдывает именно такой вариант своей фамилии.

— Ну, что ж, — сказала я, выравнивая документы по краям и откладывая в прозрачную подставку с четырьмя отделениями, уже заполненную до отказа. — Переживём, не так ли?

Тут Ира должна была кивнуть, но она осталась задумчивой. Бросила быстрый взгляд на дверь, словно та прямо сейчас могла распахнуться. Покрутила рыжий локон, шаркнула заострённым мыском по паркету.

— А что, с «Фемидой» могут быть проблемы? — хмуро спросила она.

Я насторожилась. Чудно-чудно. Секретарь в курсе. Далеко пойдёт девочка. Впрочем, хороший секретарь и должен много знать. Особенно с таким шефом.

— Постараемся, чтобы не было, — твёрдо заверила я, стараясь говорить успокаивающе. — А что?

Глупая привычка общаться вопросом на вопрос. Но весьма действенная, не без этого. Ира поставила локоток на край стола, подпёрла кулаком щеку. В зелёных глазах появился вопрос.

— Он впечатляет, правда?

— Он? — не поняла я. Краем глаза заметила, что в почте висят два непрочитанных письма.

— Ну, Лебедев. В смысле, Глеб Александрович. Такой… представительный мужик. Профессионал. Мне тут попадался доклад Кольки, твоего предшественника, — и там такой солидный послужной список, что страшно становится.

Колька… Николай Анатольевич Касумко, шмель ему в цветочек. Вот скажи, черт побери, нельзя было заниматься делами получше? После тебя же тут повеситься хочется! Натворил дел и скрылся в неизвестном направлении. По словам той же Иры, увольнялся он в спешке, да такой, что даже обходной лист не полностью подписал. Только трудовая оказалась на руках — и смылся.

А вот упоминание о Лебедеве настроение подпортило. Завтра встреча. Придётся играть на его поле и умудриться поставить хотя бы шах. При этом выйти по максимуму не расцарапанной. А то так и до стриптиза дойдет. Чего только ни сделаешь, чтобы уважаемый юрист отвлекся от контракта и переключил своё внимание. Надо убедить соперника, что у тебя есть полный набор, а не один голый король. Где остальные фигуры? Да кто их знает, пали в неравном бою с глупостью и безалаберностью. Но вы, Глеб Александрович, не обращайте внимания. Вы играйте, черными или белыми, любой каприз. Что говорите? Любыми выиграете? Да, но…

— Какая ты внимательная, — похвалила я. — Давай, ещё чуть-чуть, и без тебя мы тут как дети малые.

Ира взмахнула руками.

— А то! Ну, так у нас порой такое умудряются сунуть в папку на подпись, что потом крику на весь коридор. Поэтому приходится всё изучать детально.

— Это правильно, — одобрила я, искренне надеясь, что разговор свернёт в другое русло. Обсуждать Лебедева сейчас не с руки.

Однако Ира вдохновенно продолжила:

— Ведь это дело длится уже долго. На какое-то время приутихло, вроде бы нашли консенсус. Но, как поняла, это была просто отсрочка.

Да уж. Хищник согласился немного потерпеть. Но наглая жертва даже не подумала сделать какое-то телодвижение. Поэтому хищник теперь зол. Очень зол.

Я пожала плечами, словно меня это дело не особо занимает.

— Ну, будем разбираться. Ситуации бывают разные.

Ира вздохнула.

— Это точно. Но я как на него посмотрю, аж мурашки по коже.

Я озадаченно моргнула. Ну-у-у, Лебедев впечатляет, конечно. Но теоретически такие должны нравиться женщинам. Вот даже я оценила, хотя особо влюбчивой себя не считаю.

— …а вот Инка из бухгалтерии и Ленка-снабженка влюблены в него по уши, — тем временем продолжила Ира.

А-а-а, то бишь есть в русских селеньях женщины, которых Лебедевым не напугаешь. Мысль позабавила, с трудом удалось сдержаться.

В кабинет вдруг постучали.

— Ира, там тебя ищут! — донёсся мужской голос.

— Ой! — спохватилась она. — Заболталась! — и, в мгновение ока вскочив, понеслась к двери, дробно стуча каблучками. — Если что не донесла, ещё приду! — крикнула она на бегу.

Я только хмыкнула и покачала головой. Ну что ж. Это нормально. Пусть будет лучше такой огонёк в офисе, чем занудная карга в узких очочках.

Неожиданно зазвонил мобильный, и я глянул на экран. О-о-о-о, какие люди!

Улыбнувшись, я взяла трубку.

— И спрашивается, зачем я ей звоню, если она никогда не берёт трубку? — послышалось недовольное контральто.

Тут же громко замяукал кот, грохнула сковородка, и полилось шипение.

— Сёмочка, ах ты ж сукин сын, это ж была твоя рыбка!

Губы растянулись в улыбке ещё сильнее. Даже повеяло солнцем, солью, запахом винограда и старой штукатурки, которая методично осыпалась на кухне. Все попытки ремонта тётя Сара пресекала на корню. Мол, ей попортят всё и сразу, а столько денег на починить то, что вы тут наремонтируете, у неё нет и вряд ли будет.

— Вот не надо преувеличивать, — хмыкнула я. — Не беру трубку, если только сплю, дорогая тётушка.

На самом деле не тётушка, а очень дальняя родственница. Но тётя Сара считает, что она всем таки тётя. И иного обращения не приемлет в принципе.

— Сёма, поди вон, шоб глаза мои тебя не видели! — продолжила она и тут же добавила: — Тогда скажу тебе, Ксюшенька, что ты что-то очень много спишь и, наверное, имеешь вид непозволительно здоровый.

Я встала и подошла к стоящему на тумбочке чайнику, щёлкнула кнопкой. Уже время к обеду, надо бы и честь знать. Вообще так работать, конечно, выгодно. Очень экономишь на кофе и еде. Однако я не отношусь к тем, кто считает, что лучше ходить стройным, но с больным желудком. К тому же… на ночь всё равно я начинаю восполнять всё то, что наголодала за день. Фигура никогда не напоминала модельную, но тётя Сара вечно ворчала, что как ни корми, а толку никакого.

— И томный, — добавила я, разглядывая свою грудь в зеркало.

— Томный — это когда ты провела ночь и получила за это удовольствие, — и тут же она задумчиво добавила: — А возможно, и деньги.

— Какая ты меркантильная, — рассмеялась я. — Как можно?

Из трубки донеслось уязвлённое молчание, правда, какое-то не очень расстроенное. Деньги тётя Сара любит. И чем старше становится, тем крепче любовь.

— Мужчины — это что? — повторяла она. — Раз — и нету. Немного удовольствия и много проблем. Другое дело, когда у тебя приятно на банковском счету и ты никому за это не должна.

— Ты таки такая злая, потому что голодная? — вдруг совершенно миролюбиво поинтересовалась она.

Ну, не то чтобы правда. Но и не так далеко от истины. Поэтому я только оскорблено засопела.

— Вот я знала! — не дождавшись моего ответа, объявила она. — Когда приедешь из своей Перми, я же тебя не найду! Одни глаза, да и на те будет больно смотреть!

Возмущения и продолжались бы, но по второй линии кто-то позвонил. Быстро отняла трубку от уха — незнакомый номер. Увы, даже с тётушкой спокойно не поговоришь.

— Тётя Сара, я…

Вторая линия разъединилась. Тётка вдруг резко умолкла, а потом спокойно спросила:

— Как там Никитушка?

Внутри резко появилась пустота. Сердце ухнуло куда-то вниз. Я быстро загнала это чувство подальше и попыталась как можно ровнее ответить:

— Потихоньку. Смотрим, что можно сделать.

— Хорошо. Если что — звони.

— Конечно.

Вскоре она положила трубку, но пустота никуда не делась. Эмоции — зло, особенно когда знаешь, что они тебе ничем не помогут и только сделают хуже.

Кофе в этот раз не радовал. Что-то перемудрила с дозой, сплошная сладость. А, может, попался пережженный. После разговора с тетей Сарой настроение резко упало, хотя поначалу всё было хорошо. И тётя Сара не виновата. Это просто такая… жизнь.

Допив кофе, я вернулась на рабочее место. Так, хватит шататься, солнце ещё высоко, негры должны работать. Так, что у нас тут? Ага, благодарность от коммерческого отдела за переработанный договор и новая болванка от партнёров Загорулина. Вот же ж люди. Пятый раз перечитывают и всё равно умудряются наделать ошибок. Ох, наболванить бы их по полной. Да так, чтобы даже и мысли не было, что можно постоянно делать ошибки.

Плётки мне не хватает. Плёт-ки. Видимо, во мне погибла великая домина. При моих размерах грех прозябать в сабмиссивах. И не надо спрашивать, откуда мне известна вся эта БДСМ-терминология. Подружка Алинка пишет эротические романы, а там чего только не нахватаешься.

Снова зазвонил телефон. Не глядя, я взяла трубку:

— Алло?

— Добрый день, Ксения Георгиевна. Вас беспокоит Инна, секретарь фирмы «Фемида». Вам удобно сейчас говорить?

Глава 3. Является моей невестой

Прошла неделя. Дождливая погода больше не возвращалась, солнечные лучи нежили и обнимали город, наполняя его теплом и светом. Пермь шумела, смеялась, говорила на множестве языков. Кому-то могло показаться, что здесь слишком много людей. Кому-то — что все бегут и чем-то заняты.

Суматоха ли? Толпа?

Ни то, ни другое меня не пугало. Куда бы я ни приезжала, всегда умела увидеть то прекрасное и звенящее, что присуще только городу, в котором находишься. У каждого из них своя душа. Не хуже и не лучше других, просто своя. И можно найти как хорошее, так и плохое. Зависит уже от человека.

Раздался телефонный звонок. Я оторвалась от бумаг и взяла трубку.

— Ксюша, зайди к шефу, — сообщила Ира.

— Хорошо, — кивнула я, нажала на отбой и откинулась на спинку стула. Потом уперлась ногой в пол и отъехала на колёсиках назад.

Люблю кресла и стулья на колёсиках, ничего не поделаешь. В прекрасной двадцативосьмилетней мне до сих пор живет ребёнок, который за детство и отрочество так и не получил нужной дозы покатушек. Видимо, со временем это трансформировалось в желание приобрести автомобиль. Для меня это не просто средство передвижения, но неотъемлемая составляющая счастья. А счастье, как известно, должно быть пропорционально величию человека. Учитывая, что с самомнением и объёмом той благородной части, что расположена ниже спины, у меня всё нормально, моё счастье должно быть таким же огромным.

Ну или хотя бы работать в этом направлении. Как известно, слишком большое самомнение обычно приводит в задницу, поэтому разделить два этих понятия я считаю страшнейшим преступлением.

Прихватив документы и поправив ворот блузки, я направилась к Загорулину.

Всеволод Николаевич в это время что-то с умным лицом изучал на мониторе своего компьютера. В большом аквариуме по левую руку от него плавали яркие рыбки. Слава богу, бедняги глухи, иначе б от постоянных криков и разборов полётов сотрудников уже бы получили психическую травму и направление к лору.

— Ксюшенька, — начал Загорулин, завидев меня, — присаживайтесь. Я прямо заскучал.

«А я нет», — чуть не брякнула я, улыбаясь настолько открыто и искренне, что можно было подумать: у меня что-то не так с губами.

Но всё же присела, со значительным видом положив перед шефом стопку документов.

— Вот здесь, Всеволод Николаевич, я подготовила все необходимые данные. Сами понимаете, дело было… затянуто. Если бы спохватились вовремя, то другой разговор.

— Ксюшенька, я всё понимаю, но ты же женщина умная, одна надежда на твой интеллект и опыт, — соловьем залился Загорулин, неоднозначно уставившись на мой бюст.

Бюст, конечно, прикрыт наглухо застёгнутой блузкой строгого фасона, но что рентгеновскому зрению мужчины какой-то жалкий кусочек ткани?

— Ты ведь понимаешь, насколько важно для «Адаманта» это дело? — проникновенно спросил Загорулин, понижая голос до интимного шепота. И протянул руку, чтобы взять документы, при этом словно случайно касаясь моих пальцев.

Я не успела вовремя среагировать, но сделала вид, что ничего не произошло. Тётя Сара любит повторять, что у меня мужской склад ума.

«Ты ему намекаешь-намекаешь, что пора в ЗАГС, а он намеков не понимает! — всегда возмущалась она. — И ты такая же! Ой-вэй, за что мне это наказание?»

Амурных намеков я никогда не понимала. Это факт. Предпочитаю прямоту. Или ты говоришь, что я тебе нравлюсь и мы идём встречаться; или ты идёшь мимо. Пококетничать, конечно, можно. Но это под настроение.

Сейчас же Загорулин проявляет вполне недвусмысленные намёки на предмет расширить зону наших отношений, выйдя за рамки деловых. Но я делаю вид, что полностью увлечена работой и больше ничем.

Ибо… во-первых, принцип не заводить шашни на службе, а во-вторых… Немолодой начальник, который имеет жену, детей и собачку Жужу породы такса. Вот скажите, бога ради, оно мне надо?

Сложно только всё время делать каменную физиономию, сдерживаться и переводить разговор на другие темы. Платят в «Адаманте» прилично. Деньги мне нужны, поэтому сейчас разругаться и искать новую работу совсем не дело.

Но Загорулин… Надо с ним что-то срочно делать. Ведь намеки и попытки проявить внимание длятся уже целую неделю.

— Ксюшенька, что молчишь? — вкрадчиво поинтересовался Загорулин. — Вернись на землю, я без тебя не смогу. Вот ещё, глянь на этот пункт. Что мы скажем тут Лебедеву?

— Что всё хорошо, — буркнула я. И тут же исправилась, увидев, что лицо шефа медленно вытягивается. — Что у нас есть варианты устранения этого недоразумения. И если «Фемида» их рассмотрит, то решим вопрос полюбовно.

— Ох, полюбовно… — Шеф бросил на меня проницательный взгляд, но я снова сделала вид, что ничего не поняла.

Непонятливая Вава, до ужаса милая и невинная.

— Вы же поедете со мной? — поинтересовалась я как ни в чем не бывало, хлопнув ресницами.

— Я? — Загорулин аж вжался в спинку стула. Во взгляде появилось нечто, похожее на страх.

Так-так, конечно. С Лебедевым мы говорить не готовы, только пялиться на грудь своей юристки.

— Ну как же… — тут же развела я руками. — Без вас же никак, Всеволод Николаевич. Директор — это совершенно другой уровень. Я могу только предоставить все данные, изложить всю информацию, рассказать о вариантах, но вы же понимаете, Лебедев не воспримет слова обычного юрисконсульта. Другое дело — вы, Всеволод Николаевич. От вас зависит весь «Адамант».

Кажется, с последними словами перестаралась. Как бы Загорулин не разозлился и не перекрутил всё на свой лад. Но шеф, видимо, не так внимательно меня слушал, потому как проникся важностью момента и задумался.

— Ксюшка, доведёшь до греха, — наконец-то мрачно произнес он, и мне захотелось сделать ноги. — Ладно, к четырём поедем. У меня сейчас совещание, а ты заедь к нашим партнёрам… Ну, то дело, о котором вчера говорили. И встретимся тут.

— А может, возле «Фемиды»? — внесла я предложение. — Так ближе добираться. Вы же понимаете, транспорт.

Загорулин побарабанил пальцами по столу, ещё раз посмотрел на мой бюст, словно это помогало ему думать, и кивнул.

— Ладно, будь по твоему. Не опоздай только.

Оскорблённая в лучших чувствах, я покинула кабинет шефа с гордо поднятой головой. Я-то как раз не опаздываю, я вообще очень пунктуальна, как Вавельский дракон, который ждет очередного рыцаря на ужин. А всё потому что драконы очень трепетно соблюдают режим питания…

Выйдя от партнёров Загорулина, я посмотрела на часы. Двадцать пять минут до следующей встречи. Так, теперь небольшая прогулка бодрым шагом — и буду возле «Фемиды». Хочется ли мне туда идти? Господи, какой же дурочке захочется идти на казнь? То, что я свистела Загорулину, вряд ли выдержит хоть какую-то критику. Но как ты казнь ни отодвигай, сама собой она не исчезнет. Разве что кто-то подпишет бумагу на помилование. Но шеф, кретин, сам подписал себе приговор.

Неделю назад позвонила секретарша Лебедева и низким сексуальным голосом сообщила, что начальник убыл в командировку за пределы России и встречу отменяет. Я чуть не прыгала по кабинету от счастья. Хорошо хоть в этот момент никто не вошёл. Но радость, как лайк в Инстаграме, длилась недолго.

Потому что отсрочка только выбила из колеи. Так бы зажмурившись и одним махом. А так — растянется неизвестно на сколько. Слава богу, никаких похабных снов больше не было. Зато вот мысли никуда не девались. То и дело я ловила себя на том, что вспоминаю хозяина «Фемиды». Совсем не как владельца фирмы, а…

Поморщившись, я глянула на зажёгшийся зеленый светофора и перешла улицу. Если идти бодрым шагом, до офиса «Фемиды» дойду быстрее, чем планировала. Ещё останется время покурить и подумать о прекрасном. Правда, я не курю, это только фигуры речи.

Оставаясь внешне спокойной, я про себя уже трижды прокляла Загорулина, его прежнего юриста Касумко и собственное умение призвать гнев начальника на свою голову. Вот зачем позвала его сегодня? Возможно, как-то бы и уладили с Лебедевым, а так… А так кто его знает.

Образно говоря, на моих руках труп. Его можно сделать красивым, но оживить весьма проблематично.

Я ускорила шаг. Кругом шум голосов и разноцветная одежда. Эх, жалко, в офис такое не наденешь. Юный красавчик в яркой рубашке чуть не врезался в меня. Извинился, обворожительно улыбнулся, осмотрел с ног до головы оценивающим взглядом, подмигнул и пошел дальше.

Оценить, конечно, было что. Внешность вполне приличная, что я, страшная, что ли?

Отвлекаться в любом случае не стоит. И хоть стратегия и план продуманы заранее, как всё пойдёт — вопрос сложный. Лебедев не производит впечатления дуба-дерева, но вдруг человек захочет денег? То есть отвоевать деньги тех, на кого он работает. И тех тоже можно понять.

Дорога осталась позади. Кажется, я прошла быстрее, чем предполагала. Заходить слишком рано — плохо, поздно — непозволительно. Можно только пунктуально зайти вовремя. Вон и Загорулин приехал. Надо же, лысый черт, без опозданий.

Положа руку на сердце, Загорулин не лысый, но вот элегантное залысевание уже наклёвывается.

Здание, в котором расположилась «Фемида», выглядит солидно. Но не устрашающе, за что большое спасибо.

— Ксюшенька, идём! — браво пригласил Загорулин. Мне почему-то стало до жути тоскливо; захотелось как можно скорее оказаться дома и обняться с кактусом. Он хоть и колючий, но никогда не попросит с тебя штраф.

Что ж, не стоило даже гадать — офис оказался современный, стильным, просторным. Отделы за полупрозрачными стенами, деловые разговоры, дресс-код.

«Подождите секунду, переключу на другую линию» и «Да, конечно, этот вопрос решён». Впрочем, куски доносившихся разговоров, неосторожно вылетающие из-за приоткрытых дверей, меня не особо волновали. По сути, частично похоже на офис Загорулина. Только там занимаются другим. Одни технологи чего стоят.

Кабинет секретаря Лебедева не выбивался особо среди остальных. Симпатичная шатенка в бордовом костюме и с идеальной укладкой сидела за столом. Макияж, прячущий истинный возраст. Красивая. У таких барышень и цвет белья подходит к лаку на ногтях.

Внимательные карие глаза, не упускающие ни одной детали. Очаровательный цербер на страже любимого хозяина. В принципе, ничего удивительного, таким и должен быть секретарь. Ибо если не построишь всех вокруг, вряд ли что-то получится. Впрочем, Ира пока справляется, беря молодостью, непосредственностью и совершенно замечательной улыбкой.

Такая же улыбкой уже… не сумеет. Монументальная красота. Губы улыбаются, но в глазах сплошной расчет.

— Добрый день, — поприветствовал Загорулин. Вообще-то вечер, но к чему такие детали. — Я Всеволод Загорулин из «Адаманта», у меня назначена встреча с Глебом Александровичем. А да, это мой юрисконсульт Ксения.

За «ах да» хотелось огреть папкой по затылку, но пришлось сдержаться. Нехорошо лупить своего шефа в кабинете солидной организации.

Секретарь, кажется, она тогда представилась Инной, улыбнулась и кивнула:

— Добрый день. Одну минуту.

Подняла трубку приплюснутого белого аппарата, нажала всего одну кнопку.

— Глеб Александрович, к вам Всеволод Загорулин и Ксения.

По коже вдруг пробежал мороз. И вроде бы здесь не холодно, но в один миг все изменилось. Сердце предательски дрогнуло. Эй, а это к чему бы?

— Вас ждут, — сказала Инна.

Я стиснула зубы и тут же заставила себя улыбнуться девушке. Шагнула за Загорулиным, который, слава богу, всё же решил пойти первым.

Итак, назад пути нет.

Дверь открылась бесшумно. Все лишние эмоции отхлынули назад. Собраться в нужный момент — ценное качество. За это меня уважали бывшие руководители и партнёры.

Кабинет… что ж, ничего страшного. С хорошим ремонтом, просторный, светлый. Всё как положено, без излишней вычурности. Жалюзи на окнах, несколько стульев у стенки, большой прямоугольный стол, золотисто-коричневый, с лёгким медовым оттенком. Сразу видно, что натуральное дерево. Бумаги, компьютер, два черных плоских телефона, видимо, для внутренней и внешней связи. И сам директор «Фемида», глядящий спокойно, уверенно, но вполне доброжелательно.

— Здравствуйте, Глеб Александрович, — буквально сбивая с ног жизнерадостностью, поприветствовал Загорулин.

— Здравствуйте, — коротко кивнула я.

— Здравствуйте, рад видеть. Прошу, присаживайтесь.

Мой взгляд зацепился за стоящую у стены на подставке статуэтка Фемиды из малахита. Внушительная такая, сантиметров пятьдесят в высоту, не меньше. Красивая. Подойти бы и рассмотреть, да сейчас не за этим пришли. Если бы не моя тяга к полудрагоценным камням и минералам, было бы вообще хорошо.

Но я родилась сорокой. Правда, немного ненормальной. Я не люблю блестящее и яркое. Мне подавай милый сердцу булыжник в сережках, колечках и браслетах. Малахит, селенит, кварц, змеевик… Всё этого добра в шкатулке хоть пруд пруди.

А тут целая Фемида! Из малахита! Дорогая же, явно делали долго, старательно и со вкусом. А потом поставили бешеную цену. И тут либо Лебедеву кто-то сделал роскошный подарок, либо он приобрел сам, будучи неравнодушным к подобным вещам. Потому что хоть Урал и знаменит своими минералами, эта Фемида явно… произведение искусства! Как с любовью вырезаны весы, меч, туника приспущена с левого плеча и груди …

Я заставила себя отвести взгляд. Ох уж эта Фемида, до добра не доведет. Хотя… скажите на милость, кого до него доведет женщина с завязанными глазами, полуобнажённой грудью и мечом в руках?

Я одёрнула себя и села возле Загорулина. От Лебедева мой интерес не ускользнул. Проницательный ты мой. Ладно, дела так дела.

Хотя в голове вмиг появилась мысль, что всё-таки этот стервец хорош. Жалко только, что у таких обычно есть карманный гаремчик. И Ксюшенька с её мощной попой туда просто не втиснется. К тому же… я не хочу быть среди многих, я одна-единственная.

В уголках губ Лебедева вдруг появилась улыбка. Серые глаза посмеивались. И смотрели так… внимательно, пристально. Словно вдруг он узнал нечто интересное про Загорулина, начальника «Адаманта», и теперь желает получить этому подтверждение.

— К сожалению, дела не позволили решить всё неделю назад. Поэтому, надеюсь, сегодня мы этот вопрос закроем.

А я-то как надеюсь!

Шеф скис как молоко. И всем видом показывал, что уже не горит желанием что-либо обсуждать. Но Лебедев явно вошёл в раж. Внешне, конечно, безупречен, но я вижу блеск в серых глазах. Азарт, предвкушение. Такое всегда бывает, когда видишь конкурента и понимаешь, что способен разбомбить его в пух и прах.

— Ничего, мы умеем ждать, — уныло заверил Загорулин, наблюдая, как я достаю документы из папки.

Листы контракта легли на стол перед Лебедевым. Тот вскользь глянул на них. В глазах промелькнули серебристые искорки.

— Значит, приступим, — сказал он низким, пробирающим до костей голосом.

— Да, конечно, — улыбнулась я, незаметно для Лебедева подтолкнув шефа локотком в бок.

Тот явно воспринял это как совсем не юридический намёк и положил мне руку на коленку. Я вспыхнула, щеки аж загорелись, но сдержала себя. Если бы я выпрыгнула раненой лошадью, Лебедев бы точно не оценил.

Обсуждение пошло бодрое, а стрелки часов неумолимо отсчитывали минуты. Красавица Инна вызывалась в кабинет, чтобы получить указание принести кофе. Кофе оказался горячим и крепким. Но спор с Лебедевым — ещё горячее. Приходилось следить за каждым словом, чтобы не ляпнуть лишнего и по неосторожности не загнать себя в угол. С каждым поворотом напряжение росло. Что проигрыш уже есть, я не сомневаюсь, но то, что Лебедев меня не тыкал в него носом, давало мнимое чувство безопасности.

В какой-то момент, указывая на строчки пункта, он придвинулся ближе. Ко мне — не к Загорулину. Последний, кажется, вообще боялся дышать, радуясь, что все внимание директора «Фемиды» предназначено исключительно мне.

И знаете… Несмотря на весьма печальную для «Адаманта» ситуацию, я четко осознавала: мне нравится это словесное фехтование с Лебедевым. От его дорогого парфюма и запаха кожи вдруг бросило в жар. Серебристо-серые глаза пронизывали насквозь, будто видя все тайные мысли.

«Тебе не обыграть меня, девочка. Вообще. Никак. Но мне нравится, как ты играешь. Поэтому я посмотрю ещё. Пр-р-р-родолжай».

Это всё так явно, что не требуется даже произносить вслух.

Я жалею только об одном. Мой предшественник — идиот. И если бы дело не было так запущено, что оставалось только сверху кинуть ком земли и положить траурный венок, я бы не сдалась.

Время шло, стрелки неумолимо подбирались к семи. Нет, уже дальше больше. Секретаря давно отпустили. Когда Лебедев закрывал дверь, то мы услышали:

— Больше сегодня никого не жду.

Загорулин бы с радостью сбежал за секретаршей, но дело бы это не спасло. Мне, положа руку на сердце, уже охота есть, пить и спать. При этом пока я не могу определиться, что же из этого всего приоритетнее.

Едва Лебедев вернулся, как у моего шефа зазвонил телефон. Ей-богу, столько радости я не видела даже на лице счастливчика, выигравшего миллион в лотерею.

— Прошу меня извинить, я выбегу, — едва ли не проворковал он и пулей вынесся из кабинета.

Лебедев пронаблюдал эту картину, остановившись как раз возле малахитовой Фемиды. Пользуясь паузой, я поднялась и направилась к статуэтке.

— Только не говорите, что хотите меня соблазнить, чтобы скорее завершить нашу беседу, — иронично прокомментировал Лебедев, не сводя с меня внимательного взгляда.

— Знаете, это идея, но я сегодня не взяла с собой соблазнитель, — честно призналась ему. — Это же местный малахит?

Перевод темы вышел резким, но мне не терпелось узнать про Фемиду. В конце концов, мозги просили пощады, поэтому надо немного переключиться.

Из коридора тем временем доносился голос Загорулина. С кем бы они ни говорил, это явно не по работе. Столько сладких интонаций в голосе, что впору садиться на диету, иначе округлишься и будешь конкурировать с планетой Земля.

— Да, конечно. Добытый из бассейна Вишеры, — улыбнулся он. — Интересуетесь произведениями искусства или камнями?

— И тем, и тем, — честно ответила я, поворачиваясь спиной к приемной, где соловьём заливался Загорулин. И неожиданно призналась: — Но всё же камни — моя слабость.

Я сделала ещё один шаг, нога неожиданно поехала вперед. Я вскрикнула, взмахнула руками, чувствуя, что падаю. Лебедев изменился в лице, но не растерялся, подхватил меня и крепко прижал к себе, не давая позорно завалиться.

Сердце забилось быстро, от запаха его парфюма и кожи голова пошла кругом.

— Это что тут… — ошалело начал было Загорулин.

Мысли проносились в голове с бешеной скоростью. И надо же было не отпрянуть, не пробормотать извинения, не смущённо захихикать, а обнять Лебедева за шею и шепнуть:

— Подыграйте.

Он не растерялся. Сразу прижал сильнее и, даже не думая выпускать, проникновенно произнес:

— Ксюша, планов на вечер это не отменяет.

Я замерла, не смея пошевелиться и чувствуя обалделый взгляд Загорулина на своей спине.

— Да, конечно, — согласилась я, глядя в серебристо-серые глаза.

— Да что здесь такое?! — возмутился шеф.

— Здесь, Всеволод Николаевич, решение вопроса и… простите, бога ради, но так сложно сдерживать свои чувства. А Ксюша разве вам не говорила, что является моей невестой?

Глава 4. Личное и деловое вместе?

Дома было прохладно. Уходя, я оставила окно открытым. Неосторожно. Теперь придётся кутаться в одеяло в попытке согреться. Да, наверное. Потом. Когда кожа перестанет гореть, а мысли — всё время возвращаться к происходившему в «Фемиде».

Впрочем, всё равно. На балконе вообще холодно. Зато свежий воздух. И можно успокоиться.

Я выдохнула и с силой сжала чашку с горячим кофе со сливками.

Нет, это надо же было так! Правду говорят: в историю нельзя войти, в историю можно вляпаться! Это как раз про меня. Какой черт дернул меня с этим «подыграй»? А Лебедев возьми и оторвись! Кто же знал, что у него тоже чувство юмора… не уступает моей сообразительности. Рожа Загорулина, конечно, была непередаваемой. Теперь, правда, огроменный вопрос: отстанет или удвоит усилия?

Но я тут же отмела мысль про удвоение усилий. Лебедева он побаивается. Разве что попробует действовать через меня на него. Но… А, черт, сложно.

Это дело мы более-менее замяли. Хотя далеко не с тем результатом, с которым хотелось бы Загорулину. Надеюсь, он не будет дуться или хуже того — портить мне жизнь. Вышли мы потрепанные, но непобеждённые.

И не отвертеться бы мне от допроса шефа, но Лебедев сориентировался быстро, сказал, что подвезёт меня. И повёз.

— Почему именно невеста?

— Вы сами просили подыграть, — невозмутимо ответил он и бросил на меня полный любопытства взгляд. — Хотя, признаюсь, на меня так ещё не кидались.

— И не думала кидаться! — возмутилась я.

Лебедев только усмехнулся, да так, что тут же захотелось огреть по затылку чем-то тяжёлым. А потом погладить и поцеловать. Что ж я, зверь, что ли?

Сделав глоток, оперлась локтями на перила балкона. Стоило, пожалуй, накинуть куртку, но уже лень за ней идти. К тому же кофе горячий, можно пережить.

Как назло, Лебедеву трезвонили всё дорогу. Было видно, что он хочет поговорить со мной, но не дают. И даже когда высадил… Я трусливо сбежала. Внезапно поняла, насколько сглупила. Да и вообще не представляю, как теперь смотреть в глаза этому человеку.

— Спасибо, Глеб Александрович, — выпалила я, — вы прекрасный специалист и знаете толк в шутках. Вы меня действительно спасли. Но мне надо бежать.

У меня мама, папа, кошка, кактус не полит.

— Ксения! — крикнул он, но я уже заходила в подъезд. — Продолжим разговор завтра!

Никакого продолжения разговора завтра не будет. Потому что… потому что я понятия не имею, как дальше вести себя с этим человеком. Лебедев даже бровью не повел, когда я сказала, что вопрос надо закрыть сегодня. Чем вызвала немое восхищение. Впрочем, судя по выражению лица директора «Фемиды», тот тоже оценил подход. Не то чтобы мы оба делали вид, что ничего не было. Но и не зацикливались на этом. Хоть и сложно не думать о широких сильных ладонях, оглаживавших спину и плечи, когда я замерла. И о его словах. И о физиономии Загорулина.

Было ли стыдно?

Я сделала ещё глоток, чувствуя, как сладость растекается во рту. Нет. Не было.

Понравилось? Да.

Вообще приятно хоть на минутку почувствовать себя хоть чьей-то невестой. А тут ещё такой мужчина, ух! Жалко, что не по-настоящему, а в дурацком подыгрывании.

Мораль?

Тут сказать нечего.

Я судорожно вздохнула. Да уж. В прошлом остался человек, из-за которого я ревела ночами. Всего один. Но этого хватило. Поэтому новые отношения заводить как-то не спешила. Не то что становиться чьей-то невестой. Думала, что больше такого не повторится. А тут… Как говорит моя тётя Христя из Львова: «Всэ шкэрэбэрть!». Что приблизительно как «кувырком». Только «шкэрэбэрть» значительно эпичнее.

В общем, я начудила. Пора это признать.

Я чуть повернулась и поставила чашку на подоконник. Взяла рафаэллки возле нарядного бело-зеленого горшка с алоэ. Юлия Леонидовна, энергичная дама пятидесяти пяти лет, сдавая квартиру, просила только поливать цветы, которые сейчас забрать не может.

Я тогда пожала плечами. Полить так полить. Это несложно.

Развернула, отправила конфетку в рот, тут же оказавшись в кокосовой стружке. Жутко негигиеничные сладости.

Зачем, всё-таки он сказал про невесту? Мог же что-то другое сказать. Эх, мог не мог… Дура ты, Вава. Если сама дала мужику импровизировать, то не стоит уже рыдать, что он не играет по нотам.

Как теперь работать только? Вдруг «Фемида» приволочет ожерелье из дел обиженных клиентов, которым Загорулин в страстном порыве сотрудничества успел оттоптать всё чистое и светлое? Понятно, что делать покер-фейс и вести профессиональные беседы.

Я покачала головой, развернула ещё рафаэллку. Никогда не переполовинивай удовольствие, иначе не поймёшь: вкусно было или не очень.

В голову полезли совсем неуместные мысли: а если б я была невестой Лебедева? Тогда не было бы проблем с работой. Можно было бы приезжать в офис «Фемиды», работать, копить на красную маздочку и при этом иметь ещё приличную финансовую подушку, которая всегда пригодится. Особенно когда здоровье зашалит.

«Фемида» солиднее «Адаманта». И там нет Загорулина с его ручонками, так и тянущимися к коленкам молодых юристок. Но с другой стороны, может быть как в притче про китайского богдыхана: когда все просили нового правителя, а один старик молился, чтобы не убирали нынешнего, так как с каждым новым становилось всё тяжелее жить.

Правда, вряд ли бы Лебедев сумел подняться до таких высот, будучи некомпетентным.

Я вздохнула, допила кофе и ушла с балкона.

Завтра надо ещё раз изложить Загорулина результат переговоров. Не то чтобы всё плохо, до суда не дойдёт, претензию свою «Фемида» отзовет, но… по-тихому придётся заплатить клиентам «Фемиды». Компромисс вышел относительно равноправный. Лебедев предложил лучший из имеющихся вариантов.

Что именно подвигло его на этот шаг, я не знаю. Вернее, догадываюсь, но гоню эту мысль. Ладно, победителей не судят. Если только кому-то в голову не придёт подать апелляцию…

Уже в постели, согреваясь под одеялом, я в очередной раз осознала, что просто теперь не будет. И надо бы отыскать какой тренинг или выписать откуда-то пуленепробиваемую психологическую защиту, чтобы делать вид, что всё как раньше. А кто молодец? Ксюша молодец. Вместе со своим языком без костей и безграничной фантазией.

Так, не буду нервничать, всё наладится. Коллектив у «Адаманта» хороший, ребята мне нравятся. А если б не Загорулин, то вообще было бы хорошо. Но тогда б это было нечто сказочное. А сказок не бывает.

Но, уже засыпая и проваливаясь в сладкую тягучую тьму сна, я осознала, что всё поменяется. И надежда на лучшее — глупость. И почему-то вспоминались совсем не контракт и Загорулин, а запах хвои, улыбающиеся губы и крепкие объятия, от которых накрывало слабостью и желанием.

***

— Глеб Александрович, Федералов уже подъезжает, будет через двадцать минут.

— Хороша, Инночка, — кивнул я и отложил папку с документами.

Дождусь результатов из суда, можно будет продолжать это дело. Черт, глаза устали. Надо немножко передохнуть.

В голову полезли совсем не рабочие мысли. Всю жизнь я считал, что смешивать дела и интим — это пошло, непрофессионально, а порой ещё и опасно. Тому есть масса примеров: сам видел, как несколько успешных фирм прогорело из-за служебных романов их владельцев. А уж каких бед может натворить шпионаж, использующий личные связи начальника и подчиненных, объяснять не нужно ни одному юристу.

И вот теперь сам, тёртый и опытный профи, не мальчик из университета, вляпался просто классически. Целиком и по полной, де-юре и де-факто. С шуткой про невесту. Ведь Загорулин поверил. Поверил, что я собираюсь жениться на юристке противной стороны…

Я искренне не знаю, злиться на себя в этой ситуации или смеяться над собой же. А еще не знаю, как теперь относиться к Ксении Вавель. Придётся каждую встречу проводить с осторожностью человека, идущего по болоту, то есть обдумывать каждый шаг и максимально страховаться. Это не то чтобы совсем незнакомое ощущение, но впервые оно касается отношений. То, что она мне понравилась, никак не упрощало дело, совсем наоборот.

Сколько себя помню, мне нравились разные женщины. Никогда не ограничивал себя формами, объёмами и цветом волос. В женщине должно быть единственное и неповторимое «ух!» Только оно может заинтересовать и приковать внимание. Разумеется, я говорю не про разовый секс. Так вот, если внутренний «ух!» женщины меня устраивает, то всё хорошо.

У Ксении это есть. Харизматичная девочка. И очень неглупая. Видно было, сколько раз ей хочется врезать Загорулину. Но при этом она сдерживается и методично обсуждает со мной пункт за пунктом. Эх, переманить бы её к себе. Ведь уходит же человек из отдела Арнаутовского, надо будет кого-то принимать.

Я бросил быстрый взгляд на телефон. Пропущенный от Ольги. Тут же поморщился.

Умная, красивая, наглая. Однажды я имел неосторожность заиметь с ней общий офис, а потом — общую постель. Отношения давно разладились, но Ольга уверена, что именно она — моё счастье. И атаковала со всех сторон, желая добиться статуса законной жены. Слов она не понимала, как ни странно. А откровенно ругаться с женщиной — ниже моего достоинства.

Собственно, это ещё одна из причин, по которой я брякнул про невесту, приняв правила игры Ксении.

И ведь поначалу все казалось совсем просто. Да, и без этого я бы не отказался завести роман с симпатичной умной девушкой с приятными округлостями. Есть в Ксюше что-то такое, на что отзываются и тело, и разум. Не просто Вавельский дракон, а интересная женщина. С ней интересно работать, хоть и по разные стороны. Наверное, подсознательно я всё ожидал от юристки господина Загорулина того же дурного стремления подтасовывать факты и сроки, каким страдал его шеф. Но Ксюша приятно удивила.

Прекрасно понимая, что вытворяет начальник, она все-таки старалась играть честно, делая ставку на профессионализм. Не юлила, не лукавила, просто методично и пунктуально отрабатывала абсолютно все возможности спасти ситуацию. И хорошо ведь отрабатывала, успешно.

А что при этом… чего уж там скрывать, я был не против вытащить её из-за письменного стола, усадить себе на колени и расстегнуть всё, что расстёгивается. Ксения, во всяком случае, со мной не кокетничала. Даже подыграть попросила как-то не так, чтобы можно было подумать о желании соблазнить.

Я вздохнул, проглядывая письма в почте. Такие вещи обычно просекал на раз. Обычно этим занимались женщины от двадцати до тридцати пяти. Частенько пытались ловить на живца. Этакие холеные красотки, изображающие разную степень наивности: от откровенных хищниц до милых девочек-припевочек. Взмахи ресницами, улыбки, игры с туфелькой и как бы невзначай касающийся губ карандаш… Язык тела, который отлично действует на тех, кто о нем не знает, и чуть похуже, но все же действует — на остальных. Были и более тонкие попытки: случайные встречи, замерзающие под дождем девицы и даже умелые попытки поймать на профессиональный интерес. Так что миг, когда на меня открывали охоту, я ловил сразу и безошибочно.

Ксюша ничего подобного не делала. Но в то же время реагировала на близость совершенно недвусмысленно. Расширенные зрачки, учащенное дыхание и тончайшие изменения пластики изобразить куда сложнее — это уже высший пилотаж. Мне достаточно было кратковременных объятий.

А потом — бац! — невозмутимое «подыграйте». Хоть бы смутилась.

Я уже было раскатал губу на роман, что получу от него максимум удовольствия и заодно присмотрюсь к девушке повнимательнее — хорошие юристы на дороге не валяются. Но это потом. Когда закончится дело «Адаманта». Объявлять сотрудницу Загорулина своей невестой? Нет, разумеется! Этого я точно не собирался делать.

Скажи мне кто, что объявлю на второй день знакомства, — покрутил бы пальцем у виска и посмеялся.

Теперь же всё пошло коту под хвост. Когда мы оказались так близко, что я почувствовал чужое дыхание и аромат то ли шампуня, то духов и кожи Ксюши, я всё еще контролировал ситуацию. Даже играл с удовольствием. А вот когда подвёз её, и чертовы трезвонщики не дали нам даже обменяться парой фраз, а она убежала в подъезд — почувствовал острое разочарование.

Правда, положение у девушки — не позавидуешь. Не пойми что произошло. Использование служебного положения — это еще цветочки, ведь, строго говоря, Ксения на меня не работает. А вот все остальное…

Мне было интересно: попросит ли Ксения об уступке? Ну там… слегка скорректировать результаты обсуждаемого дела, на что-то закрыть глаза…

Не попросила. Не намекнула даже. То ли очень умная девочка, то ли и правда все это стало для неё такой же неожиданностью, как для меня.

Поэтому подстава и игра не складывались. Импровизация, чувства, слово, слетевшее с языка как воробей.

После этого всего можно было дожать «Адамант» как нефиг делать. Намекнуть, что её поведение выходит за рамки делового, заявить, что мешать личное и работу — дело недостойное. И… сам бы дал по морде любому, кто попытался бы это сделать.

Расставание вроде бы прошло мягко, безболезненно. Ну… побег не считаем. Как ни странно, после шалости с невестой было на редкость хорошо. Хотелось поговорить, узнать побольше и не отпускать… Это был тревожный звоночек для того, кто в отношениях давно предпочитал свободу. Но я списал все на неформатность ситуации. И ванильный запах её духов.

Ксения, умничка, все ловила с полуслова, вовремя меняла курс и уводила окончательно растерянного Загорулина с опасной дорожки. Не терялась и не сдавалась, уверенно гнула свою линию. Молодец!

К концу встречи я понимал, что упускать Ксюшу не собираюсь ни в профессиональной, ни в личной сфере. Еще бы только как-то разделить это. Хоть немного… Чтобы обсуждение очередного параграфа соглашения оставалось работой, а не поводом подумать, как бы сгрести в охапку и, целуя, содрать этот фиолетовый пиджак, черные брюки, бельё…

Господи, всего-то сказал несколько слов, а воображение вон как разыгралось!

Зараза… Да чтоб его! Работать же невозможно! Ничего, вот это конкретное дело скоро закончится. Я мстительно подумал, что у «Адаманта» не один обиженный партнер. Придется делать скидку — не все могут себе позволить прайс-лист услуг моей фирмы. Да и плевать! Но давно мне так не хотелось разобрать в происходящем, разузнать получше Ксению Вавель и её… юридические услуги.

— Федералов, — донесся голос Инночки.

— Пусть войдёт.

Сейчас это лучшее отвлечение от мыслей о рыжеволосой красотке с приятными формами. Что-то меня прям зациклило на ней. Старею, видимо, раз могу столько времени думать о женщине и не действовать.

Игорь появился в дверях, сияя, словно сумел обойти всех конкурентов, выиграл десять дел за пару минут и соблазнил судью прямо в зале. Зная Федералова, я бы ничему не удивился.

Высокий блондин с обаятельной улыбкой и чарующий голосом, на который женщины ведутся, как кошки на яркий бантик из фольги. И тут же ощущают пробудившийся рефлекс: прибрать к лапам и никогда не выпускать из коготков.

Но Игорь отчаянный бабник и ловкач. Ни разу ещё не слышал, чтобы он встречался с кем-то больше месяца. Всё ему разнообразия подавай и новых подруг.

И как ни странно, достаточно только одного взгляда голубых глаз, чтобы женщины велись и на обаяние, и на манеру разговора, и даже на трубку, которую он курил. На трубку, кстати, подсадил его я. И вот теперь уж не знаю, верно сделал или нет, добавив этому очаровательному мерзавцу ещё очков к привлекательности для женского пола.

— Ну и жара! — выдохнул он, расстегивая верхнюю пуговицу и плюхаясь в кресло напротив меня.

Серый костюм только подчеркивал насыщенный цвет его глаз. Не удивлюсь, если сегодня барышни делали стойку везде, куда бы ни зашёл это предмет девичьих грёз.

— Маразмов сегодня был в ударе, — жалобно протянул он. — Я думал, эта сволочь с концами ушла на пенсию, но нет. Как назло, цеплялся к каждому слову.

— Судья Маразов — очень достойный человек, — произнес я с каменной миной, внутренне содрогаясь. Прекрасно помню, что это за человек. Честное слово, «Маразмов» ему куда ближе и роднее, чем настоящая фамилия. Отражает характер и настроение, я бы сказал.

— Маразмов, — огрызнулся Игорь. — Старая обезьяна с гранатой, которая цепляется к молоденьким мальчикам и девочкам.

— А ты себя к мальчикам или девочкам относишь? — невинно поинтересовался я.

— К молоденьким, — не разочаровал меня Федералов, хотя и был всего на год младше меня.

А тридцать три года всё-таки уже дают о себе знать: ни ланью пугливой не прикинуться, ни трепетным олешкой. Эх, возраст.

— Но результат в нашу пользу, — всё же посерьёзнел Игорь. — Нервов я положил знатно, но точка за нами.

— Апелляция? — на всякий случай уточнил я.

— Не думаю. Это большие расходы. Да и тягаться с нами им не понравилось.

— Это никому не нравится, — удовлетворённо кивнул я, но перед мысленным взором снова возник образ Ксении. Этой может и понравиться.

— Но, Глеб, мне нужен ещё человек в отдел. Аська как ушла в декрет, так и всё. Мои ребята выбиваются из сил, но пока молчат. Но я не зверь.

— Я тоже, — со вздохом согласился. — Подожди, подберем. Сам видел прошлых кандидатов. Арнаутовский вон тоже страдает от нехватки кадров.

— Ну да… Но мне первому!

— Вы ещё подеритесь, — буркнул я, доставая отложенную папку с документами.

— Да, первому! — и не думал сдаваться Федералов. — А Арнаутовский, если хочет, может взять мою сестру. В этом году уже заканчивает университет.

— Да? — приподнял я бровь. — И чтобы потом ты бегал по всей «Фемиде» и орал, чтоб оторвёшь руки и всё остальное тем, кто посмел соблазнить бедное дитя?

— Ириска очень благонравна, — возразил Игорь, но при этом как-то не слишком уверенно.

О да, конечно. Если бы я лично не знал этого ангелочка с белокурыми кудряшками, то, несомненно, поверил бы. Но я давно вхож в семейство Федераловых на правах старого доброго друга и прекрасно осведомлён, что Ириска — копия своего братца, только в женском варианте. Соблазняет настолько умело и невинно, что только диву даёшься. Правда, в отличие от Игоря, девочка всё же не всё доводит до постели. Становиться матерью она пока не собирается и думает головой, а не другим местом.

Кстати, Ириса — её настоящее имя. Не знаю, чем руководствовались родители, но необычное имя девушке удивительно идёт.

— Зато Арнаутовский так себе, — заметил я.

Ещё один любитель женского и прекрасного. Уж не знаю почему, но так сложилось, что почти все начальники отделов приблизительно моего возраста и питают особую любовь к дамам. Себя, разумеется, я считал самым сдержанным, но если верить Игорю, то я знатно преувеличивал собственное целомудрие.

Дальше мы настроились на серьёзный лад, и стало не до шуток. Пришлось проработать каждый пункт, взвесить варианты. Мы с Федераловым понимали друг друга с полуслова.

«Так же, как с Ксюшей», — вдруг мелькнула мысль, которую тут же пришлось выгнать веником в самый запылённый уголок моего сознания.

Уже когда Игорь находился возле дверей, я окликнул его:

— Слушай, просмотри всю подноготную по «Адаманту».

— «Адаманту»? — переспросил он, чуть нахмурившись. — Это там, где нарушений — как макияжа на моднице? Заго…

— Загорулин, — кивнул я, подтверждая. — Именно они.

— Будем трясти?

— Основательно.

— Хорошо, сделаем. Дам задание своим.

После этих слов он вышел, а я серьёзно задумался. Нехорошо, однако. Что ж так копать и копать? Закопать Загорулина, конечно, не плохо, но надо иметь совесть. Совесть — это нравственное сознание. А нравственное сознание, как известно, тесно связано с правовым. Прав ли Загорулин? Разумеется, нет. Следовательно, я поступаю не только по совести, но и по закону.

Углубиться в размышления не дал звонок. Ольга.

Я вздохнул. Да уж. Того и гляди придется переориентировать её на Игоря или на Арнаутовского. А то сил моих больше нет.

Но трубку пришлось взять.

— Да, Ольга?

— Прямо так официально, — фыркнула она. — Можно и поласковее. А то будто я тебе должна много денег.

— Я столько не дам, — не растерялся я. И нет, я не жадный. Но шутить никакого настроения. — Что-то случилось?

— Хотела поговорить с тобой. Серьёзно.

Серьёзно. Этого мне ещё не хватало!

Я уныло посмотрел на часы. Черт! И не смыться даже. Что за день…

— Оль, очень плотный график, но я постараюсь найти время.

— Ты обещаешь это уже вторую неделю.

— Ничего страшного, я пообещаю ещё раз, — хмыкнул я. — Давай завтра? Приходи в обед. Как тебе, подходит?

Некоторое время в трубке стояла тишина, но потом раздался тяжёлый вздох.

— Договорились, Глеб.

Глава 5. Я девочка, я хочу…

Шеф прибыл из Москвы подозрительно энергичный, полный сил и готовый загоруливать работой налево и направо. Судя по тому, как он говорил по телефону, заставляя вздрагивать программиста Сергея, подключавшего новый принтер к компьютеру начальника, заряд бодрости хлестал через край и попадал на окружающих.

Я молча сидела напротив, ожидая, пока Загорулин наговорится.

Сергей бросил на него мрачный взгляд и закатил глаза. Хельский вообще относится к типу меланхоликов-прагматиков-пофигистов, однако когда рядом хлещет фонтан эмоций, делается крайне нетерпимым. Растянутый черный свитер, потертые джинсы, неожиданно недешёвая обувь и такие же очки. Худое лицо, волосы стянуты в хвост, щетина. Ну, и самомнение. Правда, за рамки дозволенного оно не выходит. Программист не спешит никого к себе близко подпускать, однако если подойти по-человечески, то в помощи никогда не отказывает.

Мы с ним совершенно разные, но вот понимаем друг друга прекрасно. Обоих раздражает безалаберность шефа. А как известно, если вас кто-то раздражает с переходом в «бесит», то это объединяет с тем, кто испытывает аналогичные чувства.

— Вот так! Всё! — громко выпалил Загорулин и положил трубку.

На минуту смолк, глядя на Сергея. Подскочил к нему, пару раз заглянул в монитор, поцокал языком, потыкал пальцем, задал пару вопросов не к месту.

— Не шумите, Всеволод Николаевич, — тяжело уронил Сергей. — Всё будет.

— Но мне горит! — возразил шеф.

Уж скорее подгорает. И даже ясно, в каком месте. Нет, не в том, которым принято думать.

— Так, ладно, — отмахнулся Загорулин и повернулся на каблуках ко мне. — Что с ним поделать вот, а? Вот выводит меня как может, но не выбросишь же его на улицу!

— Потому что специалист, — сдержанно улыбнулась я, сочувствуя Сергею.

— Потому что потом призраки моих детей и жены, умерших от голода, будут приходить к вам, Всеволод Николаевич, и душить, — с совершенно непроницаемым лицом сообщил Сергей.

— Но у тебя нет детей и жены, — озадачился Загорулин.

— Это он про свое относительно ближайшее будущее, — невозмутимо пояснила я. — Будущее надо инвестировать уже сейчас.

Программист с трудом подавил смешок, я же сделала вид, что и не собиралась шутить.

Шеф некоторое время смотрел на обоих, потом фыркнул.

— С кем приходится работать. Ладно, проехали, господа юмористы.

В такие моменты мне Загорулин почти нравится. Ибо не может человек целиком состоять из недостатков. Чувство юмора у него все же имеется, и это кое-что всё же перекрывает.

— Так, что у нас там происходит со «Спокельсе-трейд»? — резко перевёл тему Загорулин.

Вся смешливость исчезла из карих глаз, уступив место холодной проницательности. Я мысленно восхитилась: как можно впадать из одной крайности в другую?

— Всё хорошо, — ответила чистую правду. — После переговоров в среду удалось добиться компромисса, поэтому я только напишу ответ на их официальный запрос. Поставка материалов сорвалась по их вине, поэтому отсрочка вполне планомерна. К тому же… пригрозила им санкциями. Ведь из-за сложившейся ситуации мы вынуждены просить стоять в очереди остальных.

Шеф потёр руки.

— Так-так-так. Есть такое дело. Что ж, хорошо, очень хорошо. А что у нас с «Фемидой»?

Самообладание не подвело. Ни единый мускул лица не дрогнул, руки остались в прежнем положении, удерживая ежедневник и ручку.

Задница, глубокая. Ну, выражаясь культурно: как-то не очень. Хотя ты, клоун бамбуковый, прекрасно знаешь, что там и как.

А Загорулин вроде бы и не смотрел пристально, и вообще находился возле шкафа, но в этот момент резко обернулся и посмотрел мне прямо в глаза.

Выдержала. Но внутри вдруг всё сжалось. Воспоминания о Лебедеве, глупой фразе и попытке выкрутиться заставили сделать судорожный вдох.

— Ну, я закончил, — подал голос Сергей. — Попробуйте что-то напечатать, посмотрим, как работает.

Загорулин спешно плюхнулся в своё кресло и громко защелкал по клавиатуре. От меня не укрылось, как поморщился Сергей. Тот не переносит, когда кто-то жмёт на клавиши, как будто забивая гвозди.

Тихонько зажужжал принтер, лёгкий парок поднялся над свеженапечатанным документом.

— Чудненько, спасибо, — уронил Загорулин. — Можете быть свободны, Сергей.

— Из плена освобожден, — мрачно отшутился программист. Перед выходом из кабинета он кинул на меня сочувствующий взгляд, словно что-то почувствовал.

Я тоже почувствовала, но уже решила, что переживать лишний раз не буду.

— Значит, «Фемида», — начала я, и Загорулин поднял взгляд, словно и сам забыл, о чем спросил. Или просто не ожидал, что я начну говорить сама. А я такая, я могу.

Сам Загорулин предпочитает на неудобные вопросы не просто не отвечать, но и делать вид, что они вообще не задавались. До меня, кстати, только сейчас дошло, как забавно, должно быть, смотрелась его встреча с Лебедевым. Тот явно не любит, когда его водят за нос, а Загорулин готов без обеда и ужина разыгрывать Ивана Сусанина. А как же хорошо дожал его Глеб, что шеф чуть ли не за ручку привел его ко мне. При этом явно не особо переживал, что тот запросто мог сожрать новенького работника.

И с изумлением я вдруг осознала, что в мыслях перешла с фамилии генерального директора «Фемиды» на имя. И считаю, что так лучше.

— C «Фемидой» вопрос решился.

Загорулин задумчиво посмотрел на меня. Ага, соображает шеф всё же неплохо. Понимает, что сейчас пойдёт коронное «но». Потому что генеральный директор компании, с которой идёт тяжба, просто так бы не заявился сюда.

Но я сделала вид, что ничего не происходит. И наоборот — происходящее в порядке вещей.

— До суда дело не дойдёт, претензии выставлять тоже не будут. Необходимо будет выполнить договорные обязательства касаемо выплаты за неделю просрочки. Но после этого оформится дополнительное соглашение, где мы можно взять отсрочку и выполнить работу.

Никогда не заканчивай речь плохим известием. И не начинай. Иначе запомнят именно его. Так уж устроены люди. Мало того, что плохое в любом случае запоминается лучше хорошее, так ещё и остается осадочком.

Загорулин откинулся на спинку кресла. Закусил губу, взял кох-и-норовского карандаша, постучал по столу.

— Так-так-так, — сказал он чужим, словно не своим голосом. — Вот как.

Надо бы что-то сказать, но заливаться соловьем не очень хочется. Загорулин имеет мерзкую привычку не слышать того, чего не хочет.

И после Лебедева… хм, как-то не очень страшно. Тот всё же профессиональнее будет. Не представляю, что бы тот сделал своему работнику за подобные дела. Правда, надо быть откровенным: выгребать стоило Касумко, а не мне. Я и так сумела добиться того, чего прежнему юристу и не снилось.

Перед глазами почему-то появился Лебедев в своём темно-синем костюме. Поэтому и не сразу удалось расслышать слова Загорулина.

— Под ним прогибаются многие. И я даже не удивлён. Хотя, конечно, ваши рекомендации, Ксения, получаются не слишком близки к истине. Я всё же ожидал большего. Мелкий, по сути, контракт, а не удалось даже тут сделать как надо.

Я даже удивилась. Он за «невесту» так мстит, что ли?

Поверить, что Загорулин вовсе отмёл здравый смысл, не получалось. Нет, ну пожурить, конечно, да. Но всё же прикрывать откровенный косяк… Бесится, что теперь сотрудницу не полапать вдоволь?

— Я недоволен вашей работой, — разделяя каждое слово, четко произнёс Загорулин. — Конечно, все мы люди. Но если бы все так работали, то ничего бы у нас не получилось.

Внутри медленно зарождался холод. Пока ещё тихий, спокойный, злой. До ледяной ярости долго, но уже ни следа от былого душевного состояния. Блеклые голубые глаза Загорулина смотрели так, будто хотели пронзить насквозь и полюбоваться сделанным.

— Не получилось? — тихо переспросила я.

Шеф внезапно замер, умолкнув на полуслове. На мгновение показалось, что не поверил услышанному. Либо пытался понять, как можно без единой эмоции слушать, а потом ещё возражать. При этом тоном светской беседы. Но тут же прокашлялся и воинственно заявил:

— Именно! Я же ждал быстрого урегулирования вопроса. Тут же не получится, растраты и так…

— То есть когда заключался контракт, никто не обратил внимания, что сроки там не соответствуют заявленным работам? — все тем же тоном уточнила я, даже не подумав повысить голос.

Крик — не для работы. Чем громче ты кричишь, тем меньше тебя слушают. Либо начинают орать в ответ, либо замыкаются в себе. Обычная защитная реакция. Но шеф находится у границы, когда хотелось говорить правду. Пусть и почти правду. Но делать вид, что ты виноват в том, чего не делал — это чересчур.

Повисла тишина. Загорулину возразить нечего, всё же он не круглый идиот. Или просто умеет вовремя замолчать. И в глаза как смотрит, будто и впрямь готов сожрать! Но что-то его останавливает. Загорулин со звоном кинул карандаш в стакан с ручками и криво прилепленным степлером, каким-то чудом державшимся, но грозящим вот-вот шлёпнуться на стол.

— Это не ответ. Но на этом пока всё. Идите работать, Ксения. Сейчас я занят!

Ага, конечно. Безусловно. Сейчас пойдёт обедать, а потом сядет на шикарный джип и укатит по безумно важным делам.

Я отметила, что из Ксюшеньки сразу превратилась в Ксению. Холодно, отстранённо и официально. Впрочем, из-за этого я точно расстраиваться не буду.

Забрав свои бумаги, я вышла из кабинета. Настроение резко испортилось. Перед шефом удалось не выдать истинных эмоций, но всё равно радоваться нечему.

Возможно, он и впрямь считал, что можно было биться до последнего. Но в то же время понимал, что…

Я тряхнула головой. Ничего он не понимал. Невеста-то липовая. А вот объятия были настоящие. И чуть сбившееся дыхание Лебедева тоже. От меня это не укрылось. Поэтому он и не стал дожимать «Адамант». Некая… неожиданность придала другое направление его действиям.

Ира вышла из кабинета главного бухгалтера, посмотрела на меня сочувственно. Я постаралась вновь принять невозмутимый вид.

Секретарь села за свой стол.

— Живая? — поинтересовалась она.

Я улыбнулась уголками губ и развела руками. Мол, а разве нет? Как-то говорить сейчас не хотелось, на душе было муторно и неприятно.

Ира покачала головой, а потом подмигнула и заговорщицки спросила:

— Боевое настроение только усилилось?

— Да, — хмыкнула я. — Самое то.

— Отлично, — повеселела она. — Тогда завтра на десять?

— Конечно.

И мы, как две заговорщицы, разошлись по своим рабочим местам. Я даже заметила недоумённый взгляд коммерческого директора. А фиг тебе, ничего не скажу!

После разговора с Ирой и впрямь стало получше. Всё же девочка-солнышко. Рыжая, задорная и… любящая стрелять. А в тире я давно не была. И… надо бы. Ибо нервная система не железная, надо иногда расслабляться. И да, стрельба — моё хобби.

***

День выдался ясным и солнечным. В небе ни облачка, ни белого развода — сплошная синь. Так поднимешь голову, посмотришь — потеряешься.

Я такое небо люблю. Почти как дома, когда плавишься от жары, глотаешь дикий зной и не можешь надышаться горячим воздухом. Эх, скорее бы лето. Здесь в любом случае оно будет прохладнее, чем то, привычное и южное.

Ира должна была ждать на остановке возле парка. Оттуда, по её словам, до тира — всего десять минут ходьбы.

Я девочка. Я не хочу ничего решать, я хочу магнум.

Ну ладно. На самом деле я отдала сердце беретте. Многие знакомые очень удивляются, узнав о моей любви к огнестрельному оружию. Как ни крути, в голове многих не укладывается девочка-пирожочек с рыжими волосам и в ярких бусах, в руках которой — пистолет. При этом не просто подержать, а пострелять.

Увлечение стрельбой началось неожиданно. Однажды я гуляла по парку погожим летним деньком, как сейчас помню. Встретила в уличном тире старого знакомого Олега Грабара, учились вместе в университете. Невольно залюбовалась, как он ловко выбивает мишень за мишенью. И уж совсем растерялась, когда он вдруг посмотрел на меня, улыбнулся и предложил попробовать. Изначально я струхнула, как и полагается приличной женщине при виде большого калибра, но потом взяла храбро взяла оружие в руки. Моим первым был Макаров. Пистолет Макаров. Что иронично, моей самой жаркой студенческой любовью был Сашка Макаров, поэтому я поняла, что это судьба.

С тех пор увлечение стрельбой длится уже три года. Потом ещё более забавным оказалось, что Олег приходится каким-то дальним родственником тёте Саре.

— Дети мои, — умилилась она тогда, утерев скупую слезу. — Теперь вы можете натянуть родственные связи и даже их пощупать.

Не сказать, что это как-то нас сблизило, но сам он показался мне любопытным. Правда, к этому времени Олег уже обосновался в Одессе, а я по-прежнему жила в Херсоне.

А вот про увлечение Иры стрельбой я узнала случайно, когда та сгребала в папку документы, а потом полезла за черновиками в стол. И тут вылетел лист с нарисованной черно-белой мишенью, пробитый в нескольких местах. Я деликатно подняла его и посмотрела: пробиты восьмёрки и шестерки. До меткости далековато, но всё же…

Внизу мелкими буковками было написано: «Подземный стрелковый клуб “Фокус”».

— Ой! — охнула Ира и потянулась за листком. — Это на черновик не пойдёт.

— Вижу, — хмыкнула я, не торопясь отдавать. — Из чего стреляла?

— Пистолет Макарова, — буркнула Ира, явно смущённая таким интересом. — Но тогда я была не форме, и вообще… Дай!

Я вернула листок, стараясь сдержать улыбку. Мой первый. Первый пистолет — как первый мужчина. Не забудешь никогда. Особенно если у этих мерзавцев одна и та же фамилия. Но реакция была настолько милой, что прям ах.

— Давно ходишь?

— С месяц уже, — призналась Ира. — Но пока… — пауза, тяжкий вздох. — Не очень пока. А что?

— Я бы тоже сходила.

Ира посмотрела недоверчиво, с удивлением. Но потом кивнула. Моя компания ей явно была приятна. Две рыжие девочки хотят подержать пистолет. Больше ничего.

А тир… Господи, давненько я там не была. С момента переезда в Пермь точно! Пора бы сходить, а то и забудешь, с какой стороны браться за пистолет. А так и душе спокойнее, и руки при деле. Договаривались мы в среду. В пятницу Ира только уточнила. Но то, что никаких перемен не намечалось и уговор в силе, её явно порадовало. Меня тоже.

Я поправила ворот куртки. Тепло-то как. Если б не ветер, вообще бы было замечательно.

Ира немного опоздала. Правда, не критично. Где-то на пять-семь минут. Джинсы со стразами, красная куртка, волосы стянуты в хвост на затылке. Выглядела ещё моложе, чем на работе. Впрочем, я и сама вылезла из костюма и белой блузки до понедельника. В тир в таком не ходят. А вот черная кофта с лупоглазыми котятами, черно-белые штаны с множеством карманов под камуфляж, спортивная обувь и кожаная куртка…

Ира оглядела меня с ног до головы:

— Не признала бы. Разительная перемена.

— Значит, легко могу уйти неузнанной, — рассмеялась я. — Подкрасться к Загорулину и навести пистолет.

Ирка рассмеялась.

— Ой, я бы тоже не отказалась!

— Ну… ты ещё молода, тебе растить детей…

Ира закатила глаза и поманила меня за собой.

— Боже, только ты не начинай. Часики тикают, все хотят… Я ведь тогда то же самое скажу тебе!

— Ладно, умыла, — покорно согласилась я.

«Ксюшенька, в тебе таки занудства больше, чем у Фиры Марковны нарядов, что привёз ей Моня из его Израиля. Денег много, радости мало», — любит говорить тётя Сара.

Учитывая, что Фира Марковна — шмоточница на весь дворик, это, конечно, серьёзное сравнение. Но что поделать, с тётей Сарой спорить опасно для здоровья. Поэтому самым лучшим выходом было кивать и соглашаться. В таком случае могли разве что накормить на убой и сказать, что «ты выглядишь точь-в-точь как моя головная боль».

До тира дошли достаточно быстро. Я настолько погрузилась в размышления и воспоминания, что толком не смотрела по сторонам. Поэтому, когда уже оказались на месте, Ира даже легонько ткнула меня локтем в бок.

Словно очнувшись ото сна, я огляделась. Хорошее помещение, атмосфера успокаивающая. Во всяком случае, для меня. Приятная девушка-администратор с короткой стрижкой и смешливыми карими глазами кивнула Ире, словно старой знакомой.

Впрочем, ничего удивительного. Она умеет быстро налаживать контакт с людьми, берёт какой-то внутренней теплотой и доброжелательностью.

Инструктаж я слушала вполуха. Только кивала в нужных местах, еле сдерживая предвкушение, огнем зарождающееся внутри. Прикоснуться, провести кончиками пальцев по стволу, сжать рукоятку. Ощутить указательным пальцем притворную неподвижность спускового крючка. Медленно, очень медленно взвести курок, услышать глухой щелчок и понять, что он словно создан для того, чтобы звучать между ударами сердца. И приятная тяжесть в руке, от которой на душе становится спокойнее, а внутри ворочается большой хищный зверь. Довольный, утробно рычащий, готовый то ли свернуться клубком, то ли наоборот — развалится во весь рост, зевнуть усеянной острыми зубами пастью.

И что случится потом — никто не знает.

«Ничего не случится, — решила я, взвешивая в руке беретту. — Звери не должны вырываться. Иначе мир перевернётся вверх ногами».

А в таком мире очень плохо будут действовать и без того миллион раз перевернутые законы. Кому оно надо, такое счастье?

Ира уже стреляла рядом. Снова взяла Макаров. Впрочем, для такой стрекозы оно и ничего. В костюме она как-то покрупнее, кстати. А тут — воробей воробьём.

Я стрелять не торопилась. Наслаждалась ощущением, по крупицам восстанавливая забытое. Стрелять учил только Олег. Точнее, рассказал основное в тот первый раз. А дальше… Мимолётные инструктажи и собственное желание. Масса просаженных денег. Да, удовольствие дорогое. С другой стороны, я не тратила их в ущерб семье. Каждый имеет право на удовольствие. Для кого-то это шопинг и косметика, для кого-то — тир. И совершенно неважно, носишь ты брюки или юбку.

Каждый раз, когда нервное напряжение достигало предела или хотелось отвлечься, я уходила в тир. Стоило только нажать на спусковой крючок — и тупая боль, засевшая внутри, отпускала. Становилось необъяснимо легко и хорошо. Будто с каждым выстрелом, с каждой тяжёлой отдачей в ладонь, пустота внутри заполнялась необъяснимым теплом.

Было хорошо. Просто хорошо.

Я медленно подняла вытянутую руку. Время в такие моменты останавливается, будто раньше никогда и не шло. Цель — вон она. Вроде далеко, даже нечетко видна. Но стоит чуть прищуриться, и четкость всё расставляет на свои места. Черно-белые круги. Один, два, три, четыре… До десяти. Самый маленький, самый дерзкий. Как думаешь, стрелок? Получится меня достать или нет?

Миг — вдох. Замереть. Нажать. Толчок в ладони, сжать руку сильнее, пропустить по мышцам сладкий откат, который, кажется, проходит по всему телу.

Снова выстрел. Вдох, стук сердца прямо в ушах. Ещё выстрел — душа навылет. Боже, как же хорошо! Пошёл к чертям этого придурок Загорулин. Бывали ситуации и похуже, ничего критичного не случилось. Не может быть всё гладко в отношениях между подчинёнными и начальством. А вот глупить не стоит. И сама хороша. Нашла, из-за чего расстраиваться!

И из ситуации с Лебедевым я тоже выкручусь.

Снова выстрел. Ничего, всё можно преодолеть. Новый город, конечно, выбивает из колеи. Три месяца в Перми, три месяца новых ночей и дней, запахов и голосов, вкусов и улыбок. Здесь всё не так. Что-то лучше, что-то хуже. Ничего не пугает, нужно просто время, чтобы разобраться и…

Одна из причин, из-за которых я оказалась в Перми, заставила стиснуть зубы и хрипло выдохнуть. Рука невольно дрогнула, выстрел смазался, пуля ушла не туда.

Всё равно разберёмся. Зарплата «Адаманта» — не та вещь, которую можно потерять из-за глупой ссоры. К тому же, при всём разгильдяйстве, Загорулин вроде бы не злопамятный. Поэтому дышим спокойнее, улыбаемся и машем.

Мелькнула мысль, что в «Фемиде», должно быть, платят куда приятнее. Но, увы, туда никто не зовет.

И тут же окатила волна злости. На саму себя, что думаю совсем не о том, о чём нужно. Лебедев — это, конечно, прекрасно. Но стоит его забыть. И даже в фантазиях не предполагать, что такой мужчина может мной заинтересоваться. У него стоит очередь из мальчиков-зайчиков и девочек-припевочек, готовых угодить ему и выполнить любую прихоть. У генеральных директоров успешных фирм иначе не бывает. К тому же с такими внешними данными, обалденным голосом и «Лексусом».

Да, «Лексус», безусловно. Это очень важно. А ещё умение добиваться своего. Но ничего, я тоже не лыком шита.

Я сделала глубокий вдох. Расслабилась что-то. Нельзя так. И вообще я сюда пришла не философствовать, а заниматься делом. Вон, Ирка уже вторую обойму потянула. Стреляет с задором, но толку маловато. Похоже больше на хлопушку. Правда, и опыта ничего. Захочет — научится. И то, что не постеснялась и с радостью взяла меня с собой, тоже о многом говорит. Я-то что… поначалу тоже мазала феерично.

Выстрел. Хорошо пошло, почти эликсиром на раздёрганную душу. Всё хорошо.

Послышались мужские голоса. Ну, да. Мы же тут не одни. Немного выпала что-то из реальности. Такое бывает, хоть и нечасто.

Остаток обоймы я расстреляла без остановки. Мышцы вытянутой руки немного заныли, намекая, что после большого перерыва не в восторге от такого положения. И вообще пора бы порадовать себя пироженкой. Ладно, пироженка — святое, но стрелять же можно и с левой. Там, конечно, похуже выходит, всё же я правша. Но ничего, во всяком случае, уж слишком не мажу.

Время полетело незаметно. Азарт и желанный покой в душе вытеснили все остальные чувства и мысли. Когда подошла Ира, я поняла, что уже обе руки затекли и требуют передышки. Устала. Но это приятная усталость. Прям как после плотских утех.

Да уж, нашла с чем сравнить. Что-то гормоны расшалились, наверно.

Поэтому я тут же посмотрела на Иру и поинтересовалась:

— Ну как?

Она тяжко вздохнула, протянула листки с мишенями. Ну… пятёрки. Уже ближе, уже хорошо.

— Молодец, так до снайпера дорастёшь, — приободрила я. — Сразу получается только в книжках.

— Разве что до пенсии, — буркнула она, отбирая их назад. — А ты?

— А вот, — донесся звонкий голос администратора.

Ира обернулась и забрала мишени. Посмотрела огромными глазами. Потом подняла взгляд на меня. Что?

Хм, уважение и чистый восторг. Пухлые губы дрогнули, будто вот-вот должно было сорваться какое-то слово. Но, кажется, способность к речи пропала.

Я ощутила гордость. Так на меня ещё не смотрели. Приятно, черт побери! Аж чувствуешь себя кем-то очень важным и почти нужным.

Но погордиться и впрямь чем было. Из тридцати выстрелов сбили девятки только два.

Вава умеет держать пистолет в руках!

Глава 6. Никитка

 

— Значит, вернусь я на следующей неделе, — поведал Загорулин, глядя на хмурые лица коллег. — Ну же, бодрее. Не надо делать вид, что вы все будете страдать.

Будем страдать, дорогой Всеволод Николаевич. Просто до боли, до крови, до отвращения. Будем страдать, что вы уезжаете на такой маленький срок!

Совещание, что называется, удалось. С утра шеф умудрился всем перепортить настроение, а потом мило сообщил, что в связи с производственной необходимостью вынужден срочно отбыть в Санкт-Петербург.

И всё бы ничего, но часть сотрудников прекрасно знает, что у него там живёт любовница, а остальные уже успели наслушаться сплетен. Мне тоже насплетничали. Я только диву даюсь и мысленно восхищаюсь: как можно таким быть и при этом почти всё время выходить сухим из воды? А выходить и впрямь получается, не без этого. Все шишки вечно летят на сотрудников.

— А что с семинаром? — подала голос Анастасия Сергеевна, подперев подбородок кулаком.

Короткая стрижка, внушительные формы, цепкий внимательный взгляд карих глаз. Главбух «Адаманта», вроде как в прошлом ещё и аудитор. Страшно грамотная женщина, с такой спорить — сделать себе больно сразу во всех местах.

— На вас вся надежда, — невинно захлопал глазами Загорулин. — Поедете вы и Ксения, раз уж у меня не выходит.

Услышанное заставило меня приподнять бровь и невольно податься вперед. Нет, консалтинговый семинар — это, конечно, здорово. Но вот неплохо бы об этом узнавать не чисто случайно, а всё же по-человечески. Учитывая, что семинар будет проводиться за городом. Там просто так не получится выйти из офиса, поймать такси и назвать адрес. Два дня — не шутки. Надо выглядеть соответствующе. Да и вообще… Внезапность Загорулина я с каждым разом не люблю всё больше. Хитрый гад.

— Моё присутствие там обязательно? — как можно более деликатно поинтересовалась я, стараясь улыбаться. Улыбайтесь! Этим вы всех бесите!

— Конечно-конечно, — закивал тот. — Это же не так просто, серьёзное дело.

И тут же получил укоризненный взгляд от начальника коммерческого отдела, который тоже ну совсем никак не мог отправиться на семинар, потому что написал заявление ещё на той неделе. Я не вникала в суть причины, но приказ на предоставление трёх дней за свой счет визировала лично.

Анастасия Сергеевна покачала головой. Она тоже явно не в восторге.

— Голубушка, спасите, сами понимаете — дело серьёзное, — залепетал Загорулин, но тут же перешёл на другой тон: — Впрочем, я знаю, что на вас можно положиться.

Я и главбух переглянулись. В её глазах приблизительно те же чувства, что и у меня на душе. Выхода не оставалось.

— Вопросы? — невинно поинтересовался Загорулин, обводя присутствующих взглядом.

Да какие уж тут вопросы. Отпускал бы побыстрее, работа, мать её.

Перед уходом на совещание заметила, что на почту пришло новое письмо, но так и не просмотрела. Вроде как ничего срочного не должно было появиться, но кто его знает? А теперь, после того как Загорулин произвел обмен энергиями, выплеснув на всех негатив и забрав хорошее настроение, надо ещё воспрянуть духом и постараться не думать о гадостях.

И вообще, сегодня-завтра должны дать зарплату. Да ещё и вкупе с обещанной премией за два отбитых вопроса в марте. Ожидание согревало душу и радовало сердце.

Покинув кабинет Загорулина, я сразу направилась к себе с мыслями про деньги и про то, что с ними можно сделать.

Хотелось сладкого. Вспоминалось, как говорил начальник на прошлой работе, выходя от гендиректора после головомойки: «После секса надо покурить». Только вот секс в мозг с Загорулиным — бр-р-р. К тому же я не курю, а заменяю это дело куда более вкусными вещами.

Потом загляну в буфет, решила я и села за стол.

Шевельнула мышкой. Ага, новое письмо же. Иконка — женщина с весами на зелёном фоне. Буквы стали неважны, потому что это сочетание я сразу узнала. «Фемида». Противно засосало под ложечкой, хоть явных причин на то нет. Но интуиция подсказывает, что расслабляться не стоит.

Общество с ограниченной ответственностью «Кирана», иск прошлого года. Опять везде Касумко умудрился наследить. Я пробежала глазами суть документа. Говорят, нельзя бить людей, но Касумко я бы отметелила с удовольствием.

Захотелось схватиться за голову. Да уж. Теперь, после того как «Фемиде» удалось придавить «Адамант», могут косяком пойти старые дела. Тех, кто сумеет оплатить услуги «Адаманта», разумеется. Да уж.

Отчаянно хотелось придушить Лебедева. Не со зла, а так… для профилактики. Всего лишь работа. И, надо заметить, хорошо сделанная работа. Но что ж так быстро-то! Едва одно спихнул, тут тебе ещё подарочек. Не расслабляйся, Вава, будь в тонусе.

Бездумно потянувшись к ежедневнику, я пролистала несколько страниц. Загорулин уезжает. Вопрос «Кираны», если посидеть сегодня вечером, можно уладить. Никто не будет доставать и мешать ненужными поручениями. Значит, смогу спокойно съездить к Никитушке и вернуться. Слава богу, Загорулин отпустил на пару часов, не вникая в детали. Велел только подготовить необходимые документы. Сам явно пребывал где-то в собственных мыслях. Даже не пытался ехидно намекать на «жениха».

Я с шумом захлопнула ежедневник. Бред сумасшедшего. Надо дотянуть хотя бы до понедельника. Принимать решения без шефа тоже не годится. И в этот раз Лебедева стоит снова направить к Загорулину. Если и сожрёт, то двойная польза. И «Фемиде», и «Адаманту». Может, тогда начальственную должность займёт нормальный человек. Вон, Александр Сергеевич, например, заместитель по производству. Вроде бы толковый мужик и ведёт себя куда более сносно.

Хотя, что-то подсказывало: к Загорулину так просто Лебедев не пойдёт.

Около 5 лет
на рынке
Эксклюзивные
предложения
Только интересные
книги
Скидки и подарки
постоянным покупателям