Отрывок из книги «Я тебя не отпущу...»

  Пролог — Ты думаешь, это игра, — не спрашивает, а утверждает он, зарываясь пальцами в мои волосы, заставляя повернуть голову и смотреть ему в глаза, — но для меня это не игра, это образ жизни. Я привык всё и всегда держать под контролем. Я привык всё решать сам и брать на себя ответственность за свои решения, потому что я просчитываю их от и до. Я думаю о будущем, — он делает паузу и смотрит так проникновенно, что хочется поверить, хочется плюнуть на всё, что было между нами; на то, что он делал со мной все это время. Поверить и простить. А он, дождавшись моей реакции, тихо и с болезненным надрывом добавляет: — О нашем будущем, Лена. Я резко вырываюсь, не желая слушать то, к чему он пытается меня сейчас склонить. Но Антон хватает меня рукой за горло и притягивает к себе, чуть сдавливая. В его глазах лютое бешенство и злость. — Я разве позволял тебе встать, Лили? — шипит он мне прямо в губы. — Прекрати, — зло отвечаю, хватаясь за его предплечье руками, и пытаюсь вырываться. — Не желаю этого слышать. Не желаю! Слышишь? Не хочу! — уже кричу я и пытаюсь ударить его по лицу, не понимая, откуда вновь появились силы. Но он ловит меня за предплечье, отводит руку в сторону. Твою мать! Какой же он сильный! Пытаюсь поцарапать его другой рукой, но он успевает вовремя убрать свою руку от моего горла, наконец-то освобождая мою шею. Я пытаюсь встать, но не успеваю: Антон делает бросок, и заваливает меня на кровать, придавливая всем своим телом. Руки поднимает вверх, скрещивает вместе над головой, сдавливает одной рукой; второй же ловит мой подбородок и стискивает его пальцами. Я в ловушке. В его ловушке. Не могу пошевелить ни ногами, ни руками, ни даже головой. Он впивается в меня своим холодным яростным взглядом и жестко повторяет свой вопрос: — Я разве позволял тебе встать, Лили? Я в тихом бешенстве, не могу вырваться — и от этого начинаю млеть. Внутри все воспламеняется. Этот взгляд, этот тон. Он заводит меня и делает безумной нимфоманкой. Покладистой шлюхой. Его личной шлюхой. Позволяющей своему хозяину делать все, что он пожелает. Его лицо приближается к моему, чувствую его дыхание на губах. Смотрю ему в глаза, а внутри легкой пушистой лапкой начинает царапать страх. — Я не могу быть с тобой сейчас! — произношу я последнюю спасительную фразу — и чувствую удар по лицу. Мне не больно — он никогда не бьет больно, — но ужасно обидно, унизительно и досадно, потому что мои половые губы увлажняются, а внизу живота становится жарко. Так жарко, что я не сдерживаюсь: из моего горла вырывается тихий стон, веки становятся невероятно тяжелыми. Он вновь ловит мой подбородок, сжимает его пальцами до боли. Завтра будут синяки от его пальцев, но эти мысли еще сильнее возбуждают меня. Боже… Я больна… безумно больна Антоном. — Отвечай на вопрос, — зло цедит он сквозь зубы — и опять бьет меня по щеке тыльной стороной ладони. — Нет, любимый, — говорю я, вновь капитулируя, в который раз… — Ты будешь наказана, — говорит он очень тихо. А я пугаюсь его тона, потому что знаю: когда Антон говорит таким тихим голосом, это означает, что он не на шутку зол. А злить Антона нельзя, совсем нельзя. Внутри все сжимается от страха. — Не надо, Антон, — шепчу я. — Надо. Я делаю это ради нас обоих. Ты мне потом еще спасибо скажешь, когда поймешь, что я был прав. Когда я заставлю тебя это понять! Он освобождает меня, но я не настолько наивна, чтобы расслабляться. Когда он резко переворачивает меня на живот, я уже готова. Теку… и выгибаюсь как кошка, поднимая попку. Он резко раздвигает мои ноги, подныривает ладонью под живот и приподнимает меня так, что попка оттопыривается кверху. А я как зачарованная жду и боюсь своего наказания, прижавшись головой и грудью к матрасу, комкаю от нетерпения пальцами простынь, дышу с надрывом и жадно… Его член врывается в меня неожиданно, резко и зло. Он входит полностью, не давая мне привыкнуть, и начинает двигаться… нет, не так — вколачивать свой член в меня. Зубами кусаю простынь и изгибаюсь навстречу. Наши тела врезаются друг в друга, я слышу хлюпанье и шлепки. Все исчезает из моей головы. Рамки стираются. Любые фобии, страхи, стеснение, стыд, обиды, неловкость, проблемы… все уходит. Моя главная и единственная преграда в наших отношениях рушится в этот момент. Остаются лишь голые инстинкты: я — его, я принадлежу только лишь ему, а он принадлежит мне! Мы словно одно целое сливаемся в похотливом танце. Взбираемся на пик удовольствия с каждым ударом, с каждым полустоном-полухрипом. Все выше и выше к небесам! И взрываемся миллионами звезд, присоединяясь к остальным миллиардам, что находятся в бесконечной вселенной. И ощущаем себя маленькими ничтожными песчинками в великом бытие… Антон падает рядом со мной, притягивает к груди, крепко обнимает, так, что не вырваться. — Всё, спим! Я закрываю глаза и проваливаюсь в пустоту. ГЛАВА 1 Разговор в социальной сети:  «Привет мам! Как у тебя?» «Да нормально у меня все, ты как?» «А со мной что будет?) Учусь на первом курсе, скоро летняя сессия;)» «Я не об этом, дочь, ты же знаешь...» «Да все хорошо у меня, мамуль. Папа с работой на лето все уладил, но это ты и так знаешь, других новостей нет». «Наташ, ну зачем тебе эта работа? Может, ну её? Приезжай домой, в июле на Байдахэ съездим, я как раз в отпуск...» «Мам, мы же обсуждали уже. Папа не просто подработку нашел, это мое будущее место работы, ты же понимаешь, как тяжело в Москве вообще зацепиться, а если отец решил хоть как-то помочь, то я готова. Ну не хочется мне прозябать в нашем мухосранске». «Нормальный у нас город(( Даже метро есть...» «Мам ну это я образно, ты же понимаешь? *глазки котика из Шрека* Я и тебя потом заберу, тоже тебе тут работу найдем, или вообще не будешь работать, а там, глядишь, в Германию...» «М-да... планы у тебя Наполеоновские))» «Ты же знаешь, что я хочу уехать, мы не раз с тобой об этом говорили... И вообще, я уже спать хочу». «Не обижайся, я просто переживаю». «Ты бы лучше своей личной жизнью занялась. А не о совершеннолетней дочери переживала». «Да ну, перестань, какая личная жизнь? Мне уже тридцать семь, скоро внуков нянчить...» «На внуков в ближайшие десять лет не надейся! Я пока квартиру собственную не куплю и стабильную работу не найду, даже близко не буду задумываться. А ты не прибедняйся. Выглядишь ты шикарно, на лице морщин нет, одеваешься, хоть и строго, но всегда со вкусом. Миниатюрная, на куколку похожа. Ты красавица у меня мам. Уж поверь, я-то знаю. Мои новые друзья все думают, что ты моя младшая сестра, когда я им нашу фотку с выпускного показываю)))» «Не преувеличивай». «Ну, а что? Я выше тебя на целую голову, и кость у меня крупнее. Я же в родню отца пошла. Толстая корова((» «Что за глупости, ты у меня красотка!» «Ага, кровь с молоком((» «Натулька, перестань на себя наговаривать! Я надеюсь, ты там себя голодом еще не заморила?» «Нет мам, жру как лошадь, ты же меня знаешь». «Хватит уже себя ругать, доча…» «Я не ругаю, я просто констатирую факты. И вообще, нефиг меня с темы сбивать! Сейчас, когда я уже не мельтешу перед твоими глазами, самое время заняться собственной жизнью!» «Ну кого и где я найду?» «Ты хочешь, чтобы я тебе очередную лекцию прочитала, как и где знакомиться?» «Не надо, я все помню))» «Мам, ты уже десять лет одна, даже любовника ни разу не заводила, с тех пор как отец ушел. Это же и для здоровья плохо. Я тебе сейчас статью отправлю, в интернете нашла. Там говорится о том, что женщина должна заниматься сексом не менее трех раз в неделю!» «Три раза в неделю! Ты с ума сошла? *смайлик с выпученными глазами*» «Не перестану! Пройди по ссылке, прочитай! Эту статью врач-гинеколог пишет. Там все очень серьезно! Вплоть до развития раковых заболеваний! Да и вообще, у меня тут в Москве своя жизнь начинается, ты не сможешь совсем одна, я тебя знаю, тебе всегда нужно о ком-то заботиться… Я тебе благодарна, за то, что ты меня растила, за то, что не опустила руки. Но мам! Ты же понимаешь, что я от своих планов не отступлюсь...» «Да, понимаю((» «В общем так, чтобы на этих же выхах сходила на свидание, иначе я не буду с тобой разговаривать! И я позвоню и спрошу у бабы Даши, ходила ты куда-нибудь вечером или нет, потому что с тебя станется еще наврать!» «Хорошо…(((» «Все, спокойной ночи, мам, чмоки-чмоки!!!» *** Тоскливо вздохнув, перехожу по ссылке, что отправила мне дочь. В принципе, ничего нового я не увидела. Анна Игоревна — мой гинеколог, мне говорила то же самое, когда я была у нее на приеме несколько месяцев назад. Вот только я так не могу… Секс три раза в неделю. Нет, секс я люблю — точнее, любила, когда жила с Берцевым. Но потом уже ни с кем не могла. И не потому, что любила, нет, любви после его предательства я уже не испытывала, только обиду и злость. Просто… вот так пойти и с кем-то познакомиться не было сил, и вообще казалось чем-то неприятным на тот момент. А позже, когда оценила прелести свободной жизни, вовсе не было желания вновь позволить кому-то забраться в своё сердце. Я же не умею просто тело отдавать… мне же еще душа нужна. Чтобы поговорить о чем-то с человеком было, чтобы нравился … Знаю, слишком многого требую, но на меньшее не согласна. Вот такая я максималистка! Закрыв браузер и выключив компьютер, беру сотовый и начинаю названивать подругам. С Наташки станется еще дуться на меня. А так я в гости к кому-нибудь на чай с тортиком схожу. Все равно дома одной тоскливо сидеть, хоть вставай и на работу иди… Хмыкнув на собственные мысли, выбираю знакомое имя и нажимаю на дозвон. Через пятнадцать минут разговоров с тремя постоянными подругами на душе заскреблись кошки. Не, они в гости зовут, без проблем. Только в гости — это на дачу, стоять кверху жопой все выходные. Потому что на улице май месяц, и все кинулись засаживать свои огороды. А я терпеть не могу возиться в земле. И рука у меня тяжелая, по молодости сколько ни пробовала на даче какие-то посадки делать, проку было ноль. Ничего толком не росло. А когда с Берцевым разошлась, плюнула и продала. Тем более тогда деньги были нужны, кредиты гасить, которые на меня бывший скинул. Поэтому осталась без домика за городом. И, если честно, еще ни разу не пожалела. Мало того, что надо следить за посадками, поливать, полоть и все такое, там же постоянно жить надо. Что летом, что зимой все дачи обворовывают. И смысл? Вкладываешь-вкладываешь, чтобы кто-то поживился за твой счет? Не-е-е, спасибо, я больше на этот крючок не поймаюсь. Вот только и к подругам на дачу ехать не хотелось. Шашлык я бы не отказалась поесть, даже могу купить и приготовить, плюс салатики всякие, готовить я вообще люблю. А вот возиться в земле — увольте… Но что же тогда делать? Как быть? Не хочется с дочкой ругаться. Я и так в последнее время редко с ней общаюсь… Упертая она, как баран. Хуже меня. Порой думаю, что уж лучше была бы как все девчонки — покладистой да мягкой как кошечка. Глядишь, мужчину бы себе нашла, за которым как за каменной стеной. Так нет же... уперлась: «Я замуж вообще не буду выходить. Ребенка и без мужика сейчас можно зачать. А зачем они тогда вообще нужны? Изменять, бросать и предавать разве что…» И сколько ни пыталась ей объяснить, что не все такие, как отец — бесполезно. Да еще и убедила себя, что некрасивая и слишком толстая. Господи, да на нее одноклассники на выпускном заглядывались, как на картинку, а она ничего не замечала. Погипнотизировав несколько минут телефон, поняла, что звонить больше некому. Хоть к тете Даше, соседке, иди и подкупай её чем-нибудь, чтобы дочке не сдавала. Вот только старушку просто так не проймешь. Она же потом будет доставать и днем, и ночью… И тут, словно проведение услышало мои молитвы, звонит телефон. — Лен, привет! Слушай, ты только сразу не отказывайся, сначала выслушай! — тараторит Галя, моя сослуживица. — Короче, мне дали два билета в крутой ночной клуб — «Инкогнито»! Но это не просто билеты! Это билеты на «Встречу в масках». Эти встречи проводят каждую субботу… — Я согласна. — Не… погоди, ты не поняла. Если я откажусь, мне же больше не дадут пригласительных. Лен, ты… — продолжает тараторить она — и резко осекается. — Ты согласна, что ли? — Согласна, — отвечаю коротко, а сама улыбаюсь. Я еще ни разу ни на один корпоратив не оставалась, в кафешки с девочками не ходила, и это за десять лет работы на одной фирме. Видимо, поэтому Галя сейчас в легком шоке. Интересно, и на что она тогда рассчитывала, звоня мне? Или просто решила попытать счастья? Сослуживица молчит какое-то время, а затем шумно выдыхает. Интересная реакция… — Ну и хорошо, — говорит она, и я слышу, как напряженные нотки покидают её голос, — значит, завтра в семь вечера. Будь на месте и маску не забудь. Тебе адрес скинуть смс-кой? — Да, отправь, — отвечаю я и думаю — где же брать маску? Галя отключается, и через пару минут мне приходит «СМС» с адресом клуба. Приезжаю я вовремя. Клуб радует наличием парковочных мест. Я вообще очень пунктуальна и не люблю опаздывать. Что самое странное, моя сослуживица тоже появляется вовремя, хотя сколько лет я ее знаю по работе, она всегда на десять или пятнадцать минут опаздывал, была очень рассеянной и немного ветреной. Но в ее возрасте это не опасная черта характера. Ей всего двадцать шесть, вся жизнь впереди. Еще научится быть пунктуальной. Однако все равно я приятно удивляюсь, что мы подошли к клубу одновременно и не пришлось ждать её на улице. — Хух, как я волнуюсь, — шепчет Галя, пока мы пристраиваемся в самый конец длинной очереди из разодетой в вечерние наряды публики. Почти все мужчины и женщины — без масок, но я замечаю, что охранники на входе, даже при наличии билетов, без масок не пропускают, и поэтому быстро надеваю свою. Особенно когда замечаю, что многие мужчины, стоящие в очереди, пристально рассматривают женщин, скользя взглядами по одежде и лицам. Мысленно усмехаюсь — хитрецы. Наверное, уже прикидывают, на кого время не тратить, а перед кем распустить павлиний хвост, а заодно и язык. — Галь, — прерываю я бормотание девушки о том, что в этот клуб невозможно пробиться — хоть цены и невысокие, но билеты раскупают за месяц вперед. — Ты маску-то не хочешь надевать? Галя так выразительно смотрит на меня, что я ненадолго ощущаю себя молодой и наивной девчонкой, хотя старше Гали на целых одиннадцать лет. — Я хочу, чтобы мужчины как следует рассмотрели товар лицом, — чуть наклонившись в мою сторону, шепчет она. Прописная истина, судя по её тону. — Понятно, — усмехаюсь я, рассматривая Галин наряд. Девушка она симпатичная, миловидная, фигура у нее красивая, как песочные часы. Ростом выше меня на целую голову, но все пропорции соблюдены правильно. Одета в обтягивающее красное шелковое платье в пол, с большим вырезом на груди, и в короткий черный жакет с рукавом три четверти. Белые локоны обрамляют лицо. Макияж яркий, вечерний. Если бы я была мужиком, точно клюнула бы. Красивая девчонка, только никак не может найти постоянного мужчину. Скорее всего, она просто не хочет постоянных отношений, так как живет с родителями; потому и к работе относится несколько легкомысленно. — А ты часто тут бываешь? — спрашиваю я, пока есть время поболтать ни о чем. Мы вообще-то с Галей не слишком близко общаемся: во-первых, разница в возрасте дает о себе знать, а во-вторых, не особо люблю заводить друзей на работе. Мне бывших одноклассниц хватает за глаза. — Первый раз, но давно хотела попасть, — отвечает сослуживица и тоже пристально разглядывает мужчин, видимо, прицениваясь. — А что там хоть будет-то? — спрашиваю я, улыбаясь. Почему-то смешно от всей этой ситуации. И зачем надевать маски, если все друг друга видят и понимают, кто и как будет выглядеть? — Да какая разница? — небрежно отмахивается Галя, пожимая плечами. — Главное, что можно с кем-нибудь познакомиться. Я лишь качаю головой. В принципе, она права — какая разница? Пропускают нас быстро, стоит Гале показать наши пригласительные и надеть кружевную красную маску, скрывающую верхнюю часть лица. На входе нас тут же вылавливает девушка-администратор и выдает каждой по номерку, объясняя, что это номера мест, на которые мы должны сесть, а также предупреждая, что маску снимать запрещено до конца вечера — иначе нас попросят на выход. Галину маску забраковывают — она у нее слишком открытая — и заставляют надеть обычную белую для посетителей, умудрившихся, каким-то Макаром потерять или сломать свои маски после входа. Галя кривится и пытается уговорить девушку, чтобы та позволила ей пройти в своей, но администратор непреклонна. «Или на выход, или надевайте эту», — говорит она, а рядом уже появляется охранник, давя своими габаритами. И ей приходиться сдаться и надеть обычную белую маску, безо всяких излишеств, скрывающую верхнюю часть лица. Правила в клубе очень строгие. Вот так-то! Я сначала подумала, что мы с Галей будем сидеть за одним столиком — номера, что нам выдала строгая девушка-администратор, идут по порядку. Но ошиблась. Столики маленькие, всего на две персоны, и нам с сослуживицей сразу же приходится разделиться. Моё место находится в самом дальнем углу, что очень радует, так как я вижу весь зал, саму сцену и бар, а тыл и левый бок защищены стенами. А еще между столиками стоят небольшие полупрозрачные переносные перегородки, создающие эффект уединения и интимности. Зал наполняется очень быстро, причем рассаживаются по местам только дамы, а мужчины толпятся возле бара, чего-то ожидая. На моем столике стоят кувшин с соком, пустой бокал, салфетница и горит маленькая свеча на изящной подставке. Стул очень удобный, мягкий. В общем и целом обстановка очень приятная, уютная и даже романтичная. Оглядываюсь по сторонам, рассматриваю интерьер. Клуб сделан в классическом стиле. Цвета теплые, неброские. Много дерева и живого огня, на стенах висят портреты джазовых музыкантов и просто изображения музыкальных инструментов. На заднем фоне ненавязчиво играет расслабляющая музыка, какие-то джазовые мотивы. Как только не остается ни одного свободного столика, на сцену выходит ведущий вечера. Он тоже в маске — тут, к слову сказать, весь персонал в белых масках, полностью скрывающих лица. Мужчина стучит по микрофону, привлекая к себе внимание, и весь зал тут же погружается в тишину. — Внимание, внимание! — глубоким приятным баритоном, говорит он. — А мы начинаем так полюбившийся многим завсегдатаям нашего клуба «Вечер в масках»! Все хлопают, я присоединяюсь. Обстановка торжественная, чего отставать от толпы? — Итак, для новеньких, а их сегодня много, что очень радует, — он обводит взглядом зал, умудряясь уделить внимание всем девушкам, сидящим за столиками, и мужчинам, толпящимся у длинной барной стойки. — Всё очень просто, дамы и господа! Вам дается всего пять минут на знакомства! Как только прозвучит сигнал, все мужчины согласно выданным номерам обязаны пройти к первым столикам и приступить к знакомству с прекрасными дамами. Как только ваши пять минут истекут, прозвучит вот такой сигнал. — Он поднимает палец вверх, звучит резкий громкий сигнал, почти все гости клуба вздрагивают. — Это означает, что вы как можно быстрее должны встать и освободить место следующему претенденту на руку и сердце дамы, пересев за следующий столик. Что ж, не будем медлить, господа! Начинаем! Звучит сигнал, и мужчины очень быстро, чуть ли не бегом, идут к столикам. Некоторых провожают до места официанты. Я, признаться, не ожидала, что все будет так быстро. Поэтому слегка теряюсь, когда за мой столик присаживается первый претендент. Мужчина в черной маске со стразами…хм… интересный экземпляр. Маска прикрывает только верхнюю часть лица. На лице щетина, нет, не лёгонькая небритость, а конкретная такая щетина, будто он уже неделю не брал бритву в руки. Кожа темная. Особенно заметно из-за кипенно-белой сорочки, которая еще сильнее оттеняет кожу на шее. Сомневаюсь, что это загар. Похоже, передо мной южанин. Он разваливается на стуле, словно хозяин этого заведения. Подносит одну руку к своему лицу, второй демонстративно ведет по рукаву, скатывая его и показывая мне часы. Почему демонстративно? Потому что делает он все это слишком медленно, так люди не проверяют и не засекают время. Уж за свои-то годы я научилась определять, какие жесты и для чего совершают подобные мужчины. Одни только стразы на маске чего стоят. Как сказали бы психологи — истероидный тип личности. От таких мужчин надо держаться как можно дальше, если ты не адреналинщица — а я определенно не она. Если бы он видел сейчас мое лицо под маской, то наверняка стушевался бы. Потому что таким взглядом я постоянно осаживаю зама нашего директора, тот тоже любитель покрасоваться своими материальными достижениями, вот только почему-то не задумывается, что ведет себя как женщина. Это женщинам обычно присуще желание похвастаться новыми дорогими часами или драгоценностями. Но, простите… мужчине? Я мысленно делаю ставку, что этот экземпляр сейчас начнет крутить большую печатку на своем пальце, а затем поражать меня своей «индивидуальностью» в больших кавычках. Так и происходит. — Слющай, красавица, — наконец-то говорит он с сильным акцентом. — Тавай не будэм ходыть вокруг та около. Ты просто выбэрэшь мой номэр, — он тыкает на номерок с цифрой двенадцать, что прицеплен к его пиджаку. — И мы уже с табой нормально побазарим о жизни, — он машет рукой, жестикулируя, практически перед моим носом, так как успевает близко наклониться к столу, — о том о сем, во врэмя ужина. А так, что можно за пят минут выяснить? Да? Ты согласна? — Я подумаю, — тихо отвечаю я, радуясь, что он не видит моей искривленной улыбки под маской. — Ну вот и зае***! — выдает он свои познания в исконно русском, опять показывает свои часы, а заодно и на время смотрит, ну или пытается это сделать. Интересно, ему удобно так на циферблат смотреть, когда он обращен в мою сторону? Может, у него зрение какое-то особое? И почему эти ребята никогда не выражаются на своем родном? На русском интереснее, что ли? — А ты вообщэ часто тут бываешь? — говорит он и начинает тарабанить пальцами по столу, отбивая неровный ритм. А я и не думала, что меня так раздражают неровные ритмы. Теперь я знаю, в какой момент сломаюсь, если меня начнут пытать. — Первый раз, — всё так же тихо отвечаю я. Не хочется, чтобы он потом когда-нибудь где-нибудь узнал меня по голосу, и еще теплится надежда, что он не успел увидеть моего лица, пока я стояла в очереди. — А я уже пятый раз тут, прэдставляешь, — он почему-то радуется этому факту, потому что очень громко смеется — видимо, ему тут сильно нравится, — и таким же громким голосом продолжает: — Постоянно так с женщинами договариваюсь! Они мэня выбирают, я их, мы ужинаем за счет этого кабака. Ты в курсе, что, если наши номэрки сойдутся, ну знаешь, — он неопределенно машет рукой в воздухе, — ты типа выбираешь меня, в самом конце всей этой бадяги, — он опять тыкает пальцем на свой номерок, — а я тебя. Ресторан нам бэсплатно подает хавку. Кормят тут, кстати, класс. Они не жадные. Но я думаю, тут все рассчитано, билеты-то нормальные бабки стоят, как раз наш с тобой ужин двумя билетами и окупается. А ведь кто-то остается без пары и вообще домой не жрамши уходит. Он опять очень громко смеется собственной шутке, я краем глаза замечаю, как в нашу сторону начинают оглядываться ближайшие посетители. — Ну так вот, чо я говорил-то? После ужина мы можем подняться наверх, ты знаешь, что тут отель есть? — похоже он не ждет от меня ответов, потому что, только-только успев задать вопрос, сам же на него и отвечает: — Можем номер снять, и прямо в масках так и остаться. Я тебя не увижу, ты меня не увидишь. Ну и чпокнуться. У меня член большой, обрезанный. — Он показывает мне все это дело характерными жестам на пальцах и руках, а я пытаюсь в этот момент сдержать рвотный рефлекс. — Ты мне отсоси как следует, я люблю, чтобы с проглотом было. А потом разойдемся и никогда уже не встретимся. Хотя, если захош, телефончик тебе дам. Защита у меня есть, ты не переживай. И он из кармана вытаскивает пачку презервативов, бросает её на стол. Плохо, что я сижу. Если бы стояла, то отпрянула бы от этого наглеца, но дурацкий стул не дает мне этого сделать. И тут, слава организаторам, звучит сигнал. Номер двенадцать, как я мысленно успела окрестить мужчину, тут же встает. — Не забуд, мой номэр двенадцать, красавица, — говорит он и уходит, забрав пачку презервативов со столика. Не успеваю я переварить информацию, поступившую в мой мозг от номера двенадцать, и выдохнуть с облегчением, что больше его не увижу, как подходит номер шестнадцать. Мужчина, в отличие от своего вальяжного и неторопливого предшественника, садится на стул очень быстро и как-то суетливо, затем двигает его, громко скрипя ножками по мраморной плитке пола. Маска у него черная, скрывает даже подбородок. Безо всяких излишеств, и это, как оказывается позже, единственный его плюс, а вот минусов… — Я и не знаю, что тут можно сказать, после этого? — резко говорит он и, не давая мне и слово вставить, продолжает тихим и злым голосом: — Ты же наверняка с ним уже договорилась, да? Ну я понял, что ты на него клюнула. Все вы на этих черножопых клюете! Шлюхи! — последнее слово он практически выплевывает мне в лицо, резко привстав и нависнув надо мной, а я не успеваю увернуться. Хотела уже вскочить со стула, но этот псих резко сел на свое место. — Ладно, не очкуй, — по-прежнему тихо говорит он и осматривается по сторонам. А я действительно уже начинаю очковать, даже не знаю, что ему ответить. Откуда-то приходит воспоминание, что с психами нужно всегда соглашаться. Но вместо этого я лишь сглатываю комок страха, что успел подкатиться к горлу. — Я понял уже, что мне ничего не светит, — он не смотрит на меня, а так и продолжает вертеть головой, будто ищет кого-то в зале. — После этого ублюдка вечно все телки думают только о его бабках. Он резко поворачивается и, наклонившись в мою сторону, громким шепотом цедит сквозь зубы: — Ты губу-то не раскатывай, он такое предложение каждой тупой курице делает, и процентов семьдесят на это ведутся, а он может выбрать уже любую. В конце жратва и трах достаются только ему. А организаторам только и выгода. Что меньше пар надо будет накормить. Так что лучше выбирай меня, — и он тыкает на свой номерок. — И ты чо молчишь-то, язык в жопу засунула, что ли? Тебя как звать-то? Или уже думаешь о его огромное х*е и больших бабках? — Ле-ля, — от неожиданности коверкаю я свою имя. Вообще не собиралась никому его называть, но спасибо моему испугу. — Ну и имечко, — хмыкает он. Что примечательно, он умудряется меня запугивать, но ни единого раза не повышает голос. От этого почему-то становится еще страшнее, все же так близко с психами я раньше не общалась. — Ты как вообще живешь-то с таким именем? В школе небось дразнили, да? Единственное, на что меня хватает, так это покачать головой. — Ладно, не ссы в трусы, Лили, я тебя не обижу, если черножопым не будешь давать, — говорит он и вытаскивает из кармана своего серого пиджака блокнот и ручку. — Вот тебе мой сотовый, если не свидимся сегодня, то звони. Он успевает написать мне номер и, вырвав листок, оставляет его на столе. Звучит сигнал, и, встав, мужчина наконец-то уходит. Краем уха слышу, как за соседним столиком, номер двенадцать громогласно прощается с Галей: — Не забуд, мой номэр двенадцать, красавица. И не успеваю я выдохнуть, как ко мне подходит следующий претендент. Он слегка полноват, а еще неуклюж: пока отодвигает стул, умудряется уронить его, а рукой задеть салфетницу. Кувшин со стаканом я успеваю убрать. — Простите, — извиняется он тихим надломленным голосом, а кожа на его шее начинает покрываться красными пятнами. Страшно подумать, какое у него сейчас лицо под маской, потому что волосы у мужчины рыжие. У меня на работе есть сослуживица, тоже рыжая; она когда нервничает, то краснеет безобразно. Подняв стул, он собирает с пола салфетки, что разлетелись в разные стороны, когда он снес салфетницу. — Мама всегда говорит, что я ужасно неуклюжий, — бурчит он, ползая под столом. Я решаюсь помочь ему и, встав со стула, тоже начинаю собирать салфетки. Сама же только-только отхожу от общения с номерами двенадцать и шестнадцать. Когда мы наконец-то поднимаем последнюю салфетку, он забирает у меня их, и я замечаю, как трясутся его руки. А мужчина, сев за стол, начинает аккуратно возвращать салфетки в салфетницу, при этом продолжая бурчать: — Мама говорит, что надо все делать на совесть. Если честно, то я даже где-то благодарна этому парню за то, что дал мне передышку. А может он таким образом и себе дает передышку? Мысленно усмехаюсь. Как только последняя салфетка оказывается на своем месте, звучит сигнал, и мужчина покидает меня, а я ловлю себя на мысли, что не успела даже посмотреть на его номер. Следующий претендент длинный как жердь, я, со своим ростом, ему, наверное, в пупок буду дышать. Маска у мужчины белая, но образ необычный, как у Пьеро. Ага, тот, который с Мальвиной был, типа грустный мальчик. Оригинал… Мужчина резко начинает крутить перед моим носом рукой, а я успеваю шарахнуться в сторону и даже вскочить со стула. Но когда вижу в его руке обычный маленький цветок, начинаю хихикать. — Простите, что напугал. Он садится на стул. Ноги расставляет широко: подпирать коленками стол ему, видимо, не нравится. — Извините, я просто не ожидала, — нервно бурчу я, чувствуя себя зашуганной идиоткой. Ну а что, будешь с такими экземплярами зашуганной. — Давайте я быстро расскажу о себе, а вы уж решите — интересен я вам или нет, — говорит мужчина самым обычным голосом, пока я осторожненько присаживаюсь на край своего стула и на всякий случай не пододвигаюсь слишком близко к столику. Мало ли, вдруг опять бежать надо будет, а стул помешает? — Хорошо, — неуверенно киваю я, а сама думаю: как бы свалить из этого места, да побыстрее? — Я, как вы поняли, работаю клоуном, — начинает рассказывать он, — вот решил попробовать познакомиться. Мне как-то не везет в личной жизни, а друг посоветовал. Мало ли, вдруг повезет? — он нервно смеется, а я молчу и пытаюсь придумать план побега. — Нет, у нас в труппе есть одна эквилибристка, но ей уже шестьдесят пять, и она в общем-то всем дает. — В этом месте я не удерживаюсь и начинаю кашлять, от неожиданности поперхнувшись воздухом. Мужчина же в ответ лишь рукой машет, эдак манерно, словно барышня. — Да это у нас обычное дело, мы там все под одним одеялом спим — и мужики, и бабы. — Он опять смеётся, а мне уже хочется нервно икнуть, но я героически сдерживаюсь. — Но я думаю, что эквилибристка не считается, вы как думаете? — Не знаю, — осторожно отвечаю. А то мало ли, вдруг как-нибудь задену чувства клоуна, если все же правду скажу? — Да, — и клоун хмыкает. — Действительно, откуда вам знать? Ну да ладно, бог с ней, с бабой Дашей. У неё, кстати, челюсть вставная, и она неплохо делает… — О нет, спасибо, избавьте меня от подробностей, — все же не выдерживаю я. И наконец-то звучит долгожданный сигнал. В этот момент я вскакиваю и иду на выход. Хватит! Надоело уже всю эту чушь выслушивать! Но меня мгновенно кто-то хватает за руку. Я оборачиваюсь и уже хочу треснуть сумочкой очередного психа, но вовремя останавливаюсь, увидев свою сослуживицу Галю — Ты куда собралась, — громко шипит она на меня. — Отсюда нельзя уходить! — В каком смысле? Нас что, в заложницы взяли? — усмехаюсь я. — Лен! — начинает ныть Галя. — Ты не понимаешь! Мне же потом не дадут пригласительные! Прошу! Не уходи, ну потерпи чуток! Ну Лен! Ну хочешь, я тебе целый месяц буду данные помогать вносить, в новую базу данных, а? Ну Лен, ну пожалуйста, мне тут нравится! Она уже натурально хнычет мне в ухо. — Ладно. Все же если она мне сможет с новой базой данных помочь, то я буду очень счастлива. Только так я смогу у начальника выбить помощницу — если покажу нашему директору, что одна не справляюсь, а я действительно зашиваюсь с этим делом. — Но только попробуй потом, отказаться! — грозно рычу я, и возвращаюсь обратно, где меня ждет новый претендент. — Спасибо, — слышу я шепот Гали. И, понуро опустив плечи, плетусь обратно за свой столик, пытаясь примерно представить, сколько мне еще мучиться. Думаю, где-то часа два не меньше, учитывая количество этих психов. Очень надеюсь, что смогу дожить до конца вечера. Следующий претендент на мою несчастную тушку оказывает меломаном и решает, даже не представляясь, сразу же исполнить очень интересную песню, вполне себе приятным голосом, и я бы даже заслушалась, если бы не слова этой песни: Сидели мы у речки у вонючки, Сидели мы в двенадцатом часу Ты нажралась почти что до отключки, Но что-то пела, ковыряясь в носу. Ты пела так, что вяли помидоры И проблевался восемь раз Санек. А мне вдруг захотелось до усеру Поднять тебя и ебнуть об пенек. Я пнул тебя по грязной толстой жопе, И ты уткнулась мордой в камыши. Санек сказал, что щас тебя уроет, Но снова проблевался от души. Летели годы, ты теперь профессор, А я какой-то жалкий кандидат. Когда мне нужно снять тоску и стрессы Я мысленно пинаю тебя в зад. — Это вольная интерпретация известной композиции Марка Фрейдкина — «Песня про деревянную ногу», — улыбнувшись, говорит мужчина таким же приятным голосом. — Хм, — кашляю я в ответ. — Интересная… переделка… — Что ж, я рад, что вам понравилось, — отвечает меломан, но следующие его слова вновь заставляют меня задуматься о побеге. — Вообще-то, когда я сидел в психушке, меня там изнасиловали два санитара. И вы знаете, мне понравилось. Да-да, я сам не ожидал такого, но мне понравилось. И вот сейчас решил поискать себе госпожу. Вы так строго одеты, мне показалось, что вы очень любите быть властной. Я готов служить вам, моя госпожа. Он встает со стула, подходит так резко, что я не успеваю даже сориентироваться и отскочить, и падает передо мной на колени. Я вскакиваю со стула, и в этот момент звучит сигнал. Мужчина тут же встает на ноги. — Мой номер двадцать четыре, — произносит он и идет к Галиному столику. — Похоже, в психушке сегодня день открытых дверей, — очень тихо бормочу я, с тоской глядя на следующего пси… в смысле претендента. Следующие кавалеры ведут себя не менее неадекватно, чем первые пять, однако уже не так оригинально. А может быть я, уже закалилась и отрастила толстую шкуру, так как практически перестаю думать о побеге. Меня греет мысль, что Галя обещала помочь с базой данных. Она хоть и немного ветреная девчонка, однако обычно свои обещания выполняет, поэтому я надеюсь, что мои пытки и мучения проходят не зря. И все равно сложно не реагировать, когда очередной претендент окатывает тебя презрительным взглядом, из-под маски все равно видно, и говорит при этом: «Ну и чо ты сюда приперлась в таком костюме? Кого найти-то хочешь? Адвоката или прокурора?» Или когда сразу предлагают секс и рассказывают о проблемах с простатой. К концу вечера моя голова гудит, и мужчин я практически не слушаю. Не ожидала, что тут такая публика соберется. Такое чувство, будто наличие масок заставляет людей раскрывать всю свою внутреннюю суть. Организаторы хитро придумали с этими масками. Люди понимают, что ты, встретив их на улице, все равно не узнаешь, вот и не пытаются лицемерить или казаться лучше, чем есть. Пока рассуждаю сама с собой, вдруг замечаю, что мужчина, сидящий передо мной, молчит. И молчит уже довольно долго. Странно, обычно они всегда болтают, что угодно говорят, но все равно не затыкаются, а этот просто сидит и молчит. Он одет в черный костюм с воротником-стоечкой и черную сорочку без галстука, волосы на голове черные, немного длинноваты, прямо как у моего любимого актера Киану Ривза, когда он в Матрице снимался. Черная матовая маска закрывает все его лицо. Он сидит расслабленно на стуле, положив локти на стол, и смотрит на меня. Я обращаю внимания на его руки. Длинные красивые пальцы, безо всяких украшений, сцеплены в замок. — Почему вы молчите, время сейчас ведь закончится? — не выдерживаю я, все же любопытство одолевает меня. — А смысл? — отвечает мужчина приятным мягким голосом. — Я же вижу, как вы устали. Только и смотрите на выход, и наверняка думаете, как бы поскорее попасть домой. Поэтому не хочу вам надоедать и окончательно портить настроение. Да и музыка играет приятная. Какое-то время смотрю в его темно-синие глаза и понимаю, что он не врет, не издевается, не пытается посмеяться надо мной, а просто проявляет заботу. — Спасибо, — с благодарностью и долей удивления говорю я, и смотрю на его номер — девятнадцать. Оставшуюся минуту мы продолжаем молчать. И я действительно немного расслабляюсь, даже головная боль начинает проходить. У мужчины очень хорошая энергетика. Он будто заряжает меня своим спокойствием и уверенностью в себе. Звучит сигнал, мужчина встает. У него худощавая фигура, и ростом он не очень высокий, скорее всего, меньше ста восьмидесяти сантиметров. — Ну что ж, до свидания, — говорит он и уходит. И тут звучит более громкая музыка, что-то типа фанфар, в зале становится темнее, а на сцене наоборот — светлее, и естественно это привлекает внимание всех собравшихся к ней. — Ну что ж дамы и господа, — появляется ведущий с микрофоном. — А теперь пора определяться, кто же вам понравился?  Мужчины, прошу, не толпитесь возле барной стойки, выходите на сцену. Встаньте в шеренгу, по порядку номеров, я к вам сейчас подойду и попрошу проголосовать. У нас все по-честному, голосуем через специальную программу, она встроена в смартфон. — Он вытаскивает из кармана гаджет, крутит им над головой. — И обмануть её невозможно. Результаты появятся на этом экране и на тех, что расположены по углам, — он тыкает в большую теле-панель, что расположена высоко под потолком на сцене, затем в ту, что висит над барной стойкой, и в еще одну, что находится недалеко от меня, тоже под потолком, — как только проголосуют наши дамы. По рядам столиков идут девушки-официантки со смартфонами в руках и просят проголосовать. — Господа, вслух говорить номера нельзя, иначе вы тут же будете дисквалифицированы, — предупреждает ведущий и подходит к каждому мужчине по очереди, а те что-то тыкают пальцем на сенсорном экране телефона. Я же в этот момент встаю, и собираюсь под шумок, пойти на выход, однако меня тормозит глазастый ведущий. И как смог заметить? Он же там вроде занят чем-то был? — Так-так-так номер двадцать! Куда это вы собрались? Ай-яй-яй! — он грозит пальцем, и все тут же оглядываются на меня. Вот ведь гад! Терпеть не могу, когда столько внимания. Да еще и мужчины все смотрят, и у меня такое ощущение, что я теперь знаю каждого из них. Не очень приятное чувство, особенно после того, что они мне говорили. И Галя… конечно же, Галя подскакивает и шипит как змея, и даже руками машет, чтобы я немедленно вернулась на свое место. Тоскливо вздохнув, возвращаюсь за свой столик. — Вот сейчас проголосуете, потом уже решите — сбегать, как золушка с бала, теряя туфельку, или все же остаться и попробовать охмурить своего принца? — мужчина мягко смеется, и публика подхватывает его веселье. Ага и все ржут как кони, особенно громко — претенденты. Боже, этот вечер когда-нибудь вообще закончится? Хочется завыть в голос, но я всё еще держусь. Когда ко мне подходит официантка, я смотрю на нее затравленно. — А может я вообще не буду нажимать на кнопочку? — прошу шепотом. — Так не положено. Вам нужно выбрать любой номер, и если тот мужчина, которого выберете вы, тоже выбрал вас, то вы останетесь на бесплатный ужин — подарок от ресторана, а если нет, то сразу же пойдете домой. Злобно глянула на устройство и ткнула номер девятнадцать. Чтобы уж наверняка. Думаю, этот мужчина меня точно не выбрал, он же даже говорить со мной не хотел, да и сам, похоже, стремился уйти из ресторана… Официантка идет к Гале, а я уже подпрыгиваю на месте, думая о своей милой уютной квартирке, горячей ванне и каком-нибудь легком любовном романе. Хочется поскорее уйти отсюда, но, похоже, без разрешения моей сослуживицы уйти не получится. — Итак! — громко говорит в микрофон ведущий, который уже выгнал со сцены участников и стоит в одиночестве. — Все мужчины уже сделали свой выбор, и-и-и… мы видим, что и последняя дама, тоже определилась! А теперь все внимание на экран! Свет в зале совсем гаснет, и начинает играть завораживающая мелодия. Все смотрят на ТВ-панели, я в том числе. На экране мигают огоньки, затем из середины медленно появляются два красных нарисованных сердца. На них я вижу первые две цифры, и у меня отваливается челюсть. — А у нас есть первые победители! Номер двадцать и номер девятнадцать! Я чуть не поперхнулась воздухом. Вот так сразу? Он тоже меня выбрал? — Выходите сюда, молодые люди, не стесняйтесь, прямо на сцену! Я с ужасом смотрю на Галю — она опять шипит раздраженной коброй, чтобы я поторапливалась и не вздумала увиливать от ужина, иначе она мне помогать не будет. Приходиться на ватных ногах идти к сцене. Номер девятнадцать стоит и ждет у помоста, и даже руку подает; слегка придерживая за талию, помогает подняться по неудобной лестнице. — Спасибо, — тихо благодарю я, чувствуя его поддержку и приятный легкий запах парфюма. А еще ощущаю теплую ладонь, которой он греет мою заледеневшую от ужаса конечность. — Не за что, — так же тихо отвечает он, и добавляет: — Я рад, что вы меня выбрали.