Отрывок из книги «Яд её поцелуя»

Глава 1

 

Аромат благовоний кружил голову. Терпкий сандал, сладкая роза и капля имбирной горечи щекотали обоняние, обнимали сизыми лентами дыма, что тянулся от курильниц, расставленных по углам небольшого зала. Взлетал и опадал крылом неведомой птицы край длинной широкой юбки, вился по воздуху, открывая стройные лодыжки и босые ступни танцовщицы. Едва заметно трепетала красная ткань, драпирующая стены мягкими складками, дрожало пламя, заключённое в стеклянные чаши светильников. Безликие тёмные силуэты, сидящие на низких диванах в затенённой части зала, застыли неподвижно, глядя на танцовщицу неотрывно, словно заворожённые. Сама она, озарённая неверным рыжим пламенем, неспешно, плавно скользила по открытому пространству, очерченному границей узорчатого ковра на полу. Её руки, смоль рассыпанных по спине волос, гибкое, облитое чёрным платьем тело рисовало лишь ей ведомый узор, рассказывало историю, сложенную не из слов, но собранную из движений, поворотов, наклонов, кружения, шагов. Скрытое чёрной же полумаской лицо не обращено ни к одному из посетителей, взор устремлён в себя, в звенящую музыку, направляющую её, ведущую искусным партнёром.

…Путь её пролегал через пустошь, что полна холода и колючего снега…

…Злой ветер бил в лицо, рвал платье, забирая тепло, но не по силам ему было остановить её…

…Шаг её лёгок, плавен, хотя острые льдинки ранили её босые ступни, и капли её крови раскрашивали белый снег алыми узорами…

…И на месте их вырастали цветы, красные, как её кровь, а с нежных лепестков вспархивали огненные бабочки, согревающие жаром пылающих своих крыльев ледяную пустошь…

Поворот.

Несколько осторожных шагов, будто танцовщица и впрямь ступала по обжигающе холодному снегу.

…Утихли злые ветра, нет больше пустоши, обратилась она прекрасным цветущим лугом…

Плавное движение рукой. Отвечая нарастающему рокоту музыки, танцовщица закружилась по залу. Один из посетителей, сидевший на крайнем диване, шевельнулся, чуть подался вперёд, пожирая плясунью жгучим горящим взглядом.

…Но путь её ещё не окончен, бежит-вьётся причудливая её дорога, извилистая, подобно телу Матери-Змеи…

Музыка затихла, опадая последними звенящими каплями. Танцовщица замедлилась и на завершающем аккорде опустилась на ковер.

Присобранные сзади волосы тёплым плащом легли на грудь и обнажённые плечи, юбка опала широким кругом. Илзе уронила голову, переводя дыхание.

Когда она танцевала, ощущение мира вокруг менялось, искажалось. Илзе становилась слепа и глуха ко всему, кроме неудержимо влекущих переливов музыки, и одновременно будто отделялась от собственного тела и наблюдала за всем со стороны. Чужим строгим взором оценивала и себя, гибкую фигуру в длинном платье, чью черноту разбавлял лишь широкий алый пояс, и хорошо изученный за последние месяцы зал «Розы ветров», и посетителей, позабывших про напитки и закуски. Следила за каждым своим движением, рассортировывала безликие, безымянные силуэты в тени, приглядывала за другими девушками, смотревшими её танец с верхней галереи. И сейчас, когда музыка истаяла в разогретом воздухе, вновь стала сама собой, соединила обе части в единое целое.

Глубоко вдохнула, выдохнула и, не дожидаясь аплодисментов, выпрямилась. Перебросила волосы на спину и покинула импровизированную сцену, отметив краем глаза, как посетитель, тот самый, с крайнего дивана, мотнул головой, будто дурман прогоняя, и встал со своего места. Илзе подхватила оставленные у края ковра туфли, поднялась по боковой лестнице и нырнула за одну из ширм. Деревянные, с мелкими ячейками меж искусно вырезанных розовых плетей, листьев и лепестков, они разделяли зал на втором этаже на уголки для желающих некоторого уединения. Илзе присела на край низкого, обложенного подушками дивана, надела туфли.

Пойдёт или не пойдёт?

Или она ошиблась?

Всё же минуло… сколько месяцев? Шесть? Семь? Илзе не считала. Та, прошлая жизнь, закончилась, истаяла за поворотом. Осталась зыбким миражом на другой стороне континента, столь же далёкая от нынешней, как Благословенная Франская империя далека от Финийских земель.

– Ах, Илзе, как всегда восхитительно! – Эпифания расшалившимся духом возникла между половинками двух ширм, протянула наполненную чашу.

– Благодарю, – глоток-другой прохладительного напитка пришёлся как нельзя кстати.

– Как у тебя получается танцевать столь чудесно? – Эпифания опустилась на диван, по другую сторону круглого столика. – Словно ты уже не ты, а ожившая мелодия плывёт по залу. Кажется, ещё чуть-чуть, и я своими ушами услышу, о чём она повествует, даже без слов песни.

– Практика. И немного змеиной ворожбы.

– Ты говорила, что давно не практиковалась.

– Прежде возможностей было мало. Зато нынче ими хоть очаг топи.

Новая мелодия наполнила зал внизу, но не смогла заглушить звука шагов поднимающегося по лестнице человека.

– Оставишь нас? – Илзе отпила ещё немного, поставила чашу на край столешницы.

– Нас? – повторила Эпифания озадаченно и вскинула глаза на появившийся за ширмой чёрный силуэт. – А-а… хорошо. Увидимся позже.

Илзе кивнула Эпифании и девушка, подхватив яркие юбки, выскользнула из закутка, уступив место мужчине. Тот проводил Эпифанию удивлённым взглядом и шагнул внутрь.

– Позволите? – спросил на франском.

Впрочем, здесь, в многоликом, многоголосом Изумирде можно услышать, кажется, все известные языки, наречия и говоры, порождённые людьми и теми, кого называли нелюдями, демонами харасанской империи.

Илзе молча повела плечом – как пожелаешь, мол. Да и, следовало признать, отвыкла за эти месяцы от франского языка, и оттого звучал он резче прежнего, с неприятным, чуждым слуху произношением. Наверное, повторить уже не получится, только говорить с избитым акцентом, как иностранка.

Мужчина прошёл за ширму, сел на место Эпифании, огляделся. Чёрная одежда принятого в западной части континента фасона, простая и уже заметно поношенная – и где нынче богатое платье высокопоставленного франского вельможи, приближённого к самому государю? Оружия нет – посетители «Розы ветров» оставляли его при входе. Верхняя половина лица скрыта чёрной полумаской, какую получали все переступающие порог этого заведения, а нижняя заросла щетиной. Тёмно-каштановые волосы стали немного длиннее, чем помнила Илзе, зато пара-тройка непослушных прядей по-прежнему падала на карие глаза. Руки словно сами собой тянулись их поправить…

И сколько раз она роняла в шутку, что не след фрайну его положения ходить лохматым, будто вечно странствующий неприкаянный бродяга?

Лишь усмехался в ответ.

– Вы прекрасно танцуете, – и тон официальный, суховатый, точно на публичной аудиенции у государя.

– Практика, – повторила Илзе на франском и сама нахмурилась от того, каким вороньим карканьем прозвучало её произношение.

– Не знал, что вы отдаёте столько времени и сил танцам.

Он многого о ней не знает. Как и она о нём. Ни один из них не особо стремился заполнить эти пустоты. Не потому, что были молоды, глупы и ничегошеньки не смыслили ни в беспокойном этом мире, ни в людях вокруг.

Наоборот, как раз таки кое-чего да смыслили и потому не спешили сокращать расстояние, разделяющее не два тела, но два разума, два сердца.

С телами, оно всегда как-то проще, яснее.

– Движение, танец, истории, воплощённые не в словах, но языком тела – в крови у моего народа. Можно не знать чужого устного языка, не понимать письменного, но язык тела способен рассказать многое даже самому несведущему.

– Действительно… – знакомая усмешка царапнула слух.

Илзе глянула искоса на сидящего рядом мужчину, поймала сумрачный его взгляд. Он ведь проделал немалый путь, прибыл издалека, нашёл её в крупнейшем на побережье портовом городе, где разыскать кого-либо задача не из лёгких. И чего ради? Посмотреть танец-другой и попытаться завести беседу, которая, как ни старайся, не собирается в единое целое? Ему, поди, странно видеть её в месте, подобном «Розе ветров», пляшущей бесстыдно перед мужчинами, словно нет у неё иного способа заработать на жизнь.

– Блейк…

Зря.

Не стоило произносить его имени вслух. Надо было и дальше поддерживать игру в простого посетителя и беспутную девку, раз уж Блейку охота делать вид, будто они знать друг друга не знают и он всего-то пытается купить её внимание на один вечер. Но Илзе выдохнула его имя – и словно натянутую до предела тетиву лука спустила.

Блейк повернулся к ней резко, точно лишь того и ждал. Подался, одновременно отодвигая столик от дивана, отчего чаша покачнулась, но устояла. Илзе не уклонилась, не воспротивилась, хотя могла…

Наверное, могла. Только не захотела. Потянулась навстречу, и мужчина впился в её губы жадным, требовательным поцелуем. Илзе ответила с жадностью не меньшей, с тем закипающим враз нетерпением, что далеко и надолго отбрасывало всякие разумные мысли. Привстала, ухватилась за жилет, притягивая ближе к себе, рискуя пробить чёрную кожу удлиняющимися когтями. Ощутила с затаённым удовлетворением, как мужские руки прогулялись хаотично от бёдер до груди и обратно, оглаживая, сжимая поверх тонкой ткани. Диковатая эта, хмельная страсть пьянила, туманила разум тяжёлым ароматом благовоний, разливалась жаром по телу, отдавалась в ушах перезвоном бубенцов. И так легко позабыть в безумном этом вихре о недавнем прошлом, о сказанном и невысказанном, о пропасти, разделившей тогда и сейчас.

– Илзе! Нельзя же!

Эпифания не умела двигаться бесшумно, но Илзе не расслышала даже её шагов, обычных для большинства людей. Только предостерегающее восклицание неожиданно резко, отрезвляющей пощёчиной прозвучало за спиной. Илзе замерла в неудобной позе, чувствуя, как застыл и Блейк. Языков, принятых в Финийских землях, он не знал, однако общий смысл уловил по интонации.

Илзе выпрямилась, отпустила Блейка и обернулась к Эпифании.

– Да, ты права, – и, повернувшись к Блейку, пояснила: – В «Розе ветров» строго запрещены любые… плотские утехи между посетителями и выступающими девушками.

Судя по выражению искреннего, незамутнённого недоумения, мелькнувшего в тёмных, почти чёрных глазах, он всерьёз полагал, что «Роза» одно из тех увеселительных заведений, где можно выпить, посмотреть выступление танцовщиц и за дополнительную плату увести приглянувшуюся девушку в отдельную комнату.

Поправив платье, Илзе отступила на шаг, и Блейк встал, с невозмутимым видом одёрнул жилет.

– Разве? – он окинул выразительным взором резные ширмы, низкий столик и вызывающе алый диван в россыпи вышитых золотой нитью подушек. – Странно. Мне показалось…

– Верно. Показалось.

Неужели действительно за беспутницу её принял?!

– Фрайн Рейни, поведайте же скорее, с чем пожаловали. Или, быть может, случай привёл вас на порог «Розы ветров» этим дивным вечером? Коли так, то извольте спуститься в зал, где вам подадут напитки и фрукты, и вы сможете насладиться танцами и пением других девушек. Мне же пора.

– Куда? – требовательно вопросил Блейк, словно имел на то право.

– Домой, – отрезала Илзе.

А он думает куда? К клиентам, в «Шёлковую подвязку», что расположена через две улицы?

Блейк одарил выжидающим взглядом Эпифанию, переступавшую с ноги на ногу между ширмами. Илзе отрицательно покачала головой.

– Она не понимает франского языка, поэтому можешь говорить без утайки, если так охота.

– Семейные дела, – ответил Блейк спокойно.

– Что, прости? – растерялась Илзе.

– Дела. Семейные. Не знаю, известно ли тебе, но некоторые вещи в Империи всё же меняются, пусть и неявно, исподволь. Может статься, скоро скрывающиеся перестанут быть скрывающимися и выйдут наконец из тени, где чаяниями закатников вынуждены были находиться столько веков. В свете вероятных этих перемен мой достопочтенный отец счёл необходимым… наладить кое-какие связи в Финийских землях, для чего отправил меня, своего покорного сына, сюда.

Вроде говорил ровно, серьёзно, лицо более непроницаемо, чем чёрная полоса полумаски на глазах, однако ж чудилась в словах насмешка, скрытая почище одарённого, прячущегося от ока Заката. Да и между достопочтенным отцом и его покорным старшим сыном, незаконным, но признанным, всякого хватало, и отцовская любовь и сыновняя покорность место там занимали предпоследнее, если не последнее.

– И не опасается же, что запасной наследник сгинуть может без следа в этом диком краю, – Илзе добавила иронии в голос, маскируя всколыхнувшееся удивление.

Отношение Франской империи, равно как и большинства прочих западных государств, к Финийским землям испокон веков было пёстрым, смешанным, подобно населению Изумирда. Немалых размеров территория, носящая общее имя Финийские земли, располагалась достаточно далеко от просвещённых стран западной части континента, чтобы казаться в их глазах местом диковатым, полным тёмных застарелых предрассудков, непотребных варварских традиций и неисчислимых опасностей, поджидающих беспечного путника за каждым кустом. В то же время земли куда ближе к Франской империи и её соседям, нежели пугающая империя демонов Хар-Асана, и оттого гляделись они проще, понятнее. И людей здесь с избытком, не только нелюди богопротивные да смески с отравленной кровью, и торговля бойкая, и товары всякие, на западе невиданные, и знания ценные. Поэтому приезжать сюда не чурались, по делам ли, в поисках приключений или непознанного. Но то обычно народ попроще был, купцы, путники, исследователи, наёмники и контрабандисты. А чтобы родовитые фрайны сыновей в Финийские земли посылали, пусть бы и незаконных? Нет, слышать о подобном не доводилось.

И потому в правдивость заявления верилось с трудом.

– Запасной наследник на то и запасной, – небрежно пожал плечами Блейк. – Если случится что, то и не так жалко.

– Как же твоя суженая? Фрайнэ Лаверна, кажется?

– Фрайнэ Лаверна Дэлиас нынче суженая фрайна Эсмонда Кленси.

– Неужто фрайн Рейни счёл фрайнэ из опального рода неподходящей партией для старшего сына?

– Может, и счёл… не знаю, не успел расспросить его. Однако обручение разорвал я сам.

– Вот как? – на сей раз удивление пришлось не скрывать, но изображать с умеренной долей достоверности.

Астра, близкая, верная подруга и венчанная императрица Франской империи, упоминала вскользь в одном из весенних писем, что Блейк по собственному почину, вне родительской воли разорвал обручение с Лаверной. Дальние родственники девушки столь отчаянно стремились приумножить могущество и укрепить влияние, что не погнушались самыми сомнительными средствами. И закономерным итогом один закончил дни свои на эшафоте, а другой никогда уже не покинет тюремных стен. Тень измены императорскому венцу и стране легла тяжким бременем на всю родню, ближнюю и дальнюю, но Астра, добрая душа, не стала отсылать Лаверну, состоявшую в её свите. Илзе подозревала, что с отца Блейка сталось бы отказаться от идеи брака с девицей из запятнанного рода, и немало удивилась, узнав об инициативе самого Блейка.

Но не демонстрировать же ему свою осведомлённость?

– А мне-то какое до того дело? – спросила нарочито равнодушным тоном.

– Ты права, Илзе. Совершенно никакого, – Блейк светским жестом склонил голову. – Дамы, – и шагнул к выходу из закутка.

Эпифания посторонилась, пропуская его, проводила настороженным взглядом.

– Чего хотел от тебя этот мужчина?

Вот и свиделись нежданно-негаданно столько месяцев спустя.

Побеседовали, по сути, ни о чём толковом.

И разошлись, ни разу не оглянувшись напоследок.

Точь-в-точь как прошлой зимой в Империи. Словно ничего более не способно ни соединить их, ни удержать надолго, кроме мимолётных утех меж простынями.

– Не знаю, – бросила Илзе через плечо. – И знать не желаю.

 

* * *

 

Когда всё началось?

На свадьбе императорского советника? Илзе сопровождала Астру, тогда ещё суженую государя, не жену, а Блейк присутствовал как представитель ближнего круга императора. Первые оценивающие взгляды, назойливое внимание Блейка, его попытки завязать беседу, едва Астра и император поднялись из-за пиршественного стола и ушли танцевать.

Или во всём виновата поездка в город? Илзе в компании не нуждалась, как и в обязательном сопровождении, и точно не звала Блейка с собой. Сам объявился, сам поехал с ней. Причина ясна – подозревал, что Астра расследование просто так не оставит и при первой же возможности отправится проверять зацепку. Если не лично – суженой императора покинуть дворец тайком весьма затруднительно, – то хотя бы обратится за помощью к подруге и компаньонке, внимания на которую обращали куда как меньше. Прежде всего прочего Блейка волновала зацепка и результат проверки и на сей счёт Илзе не обольщалась. Но надо же было случиться по возвращению во дворец…

Неровная, разбитая дорога. Экипаж, вздрогнувший всем нутром на очередной выбоине, да так, что на мгновение подумалось – сейчас вовсе развалится, рассыплется на части, словно наспех собранный артефакт. Илзе не удержалась, кулем слетела с жёсткой скамьи и сама не заметила, как оказалась в объятиях сидящего напротив мужчины. И ничего-то им не помешало в безумстве первой вспышки: ни теснота наёмного экипажа, ни очевидные неудобства, ни слои тёплой одежды.

Дальше как-то само завертелось.

Илзе едва ли не за глаза называли фавориткой фрайна Рейни. Но в той жизни и в том мире она была всего лишь низкородной арайнэ, простолюдинкой, и потому никого во дворце не заботило по-настоящему её положение любовницы знатного мужчины. Угодно высокопоставленному фрайну тешиться связью с какой-то аранной, что при дворе занимает место немного выше обычной служанки? И пускай себе. Даже суженая Блейка знала распрекрасно о его развлечениях, однако ни разу, ни словом, ни делом, не намекнула, что ей обо всём известно и что такой, как Илзе, не след забывать, где её истинное место. Кому ведомо, как всё закончилось бы, если бы не её внезапное возвращение домой?

Никак.

Началось с ничего, с глупой случайности, и закончилось бы ничем.

– Илзе? Илзе!

Илзе моргнула, глянула вопросительно на старшую сестру, замершую по другую сторону письменного стола.

– Ты меня слушаешь? – строго поинтересовалась Озара.

– Слушаю, – соврала Илзе и глаза опустила на разложенные перед ней полудрагоценные камни.

– Сомневаюсь я что-то. Последние дни ты всё в далях дальних мыслями витаешь и возвращаться не торопишься.

Несколько дней минуло, а Блейк словно в огненной реке сгинул. Илзе и в «Розе ветров» все эти вечера не появлялась, и по улицам ходила, внимательнее обычного глядя по сторонам. Злилась, что позволяет какому-то человеческому мужчине и глупым страхам управлять собой, но и перебороть пока не получалось ни того, ни другого. А может, он ей привиделся, со своей щетиной, нескладным разговором и поцелуями, что пьянили по-прежнему? Нет, Эпифания тоже его видела, а коли так, значит, всё было взаправду.

Уж лучше бы и впрямь привиделся.

– Ты что-то хотела, Озара? – надо хотя бы притвориться, будто делом занята.

Перебрать камни, не столько выискивая искру силы, сколько давая работу рукам. Отложить для вида один-другой в сторону – всё равно потом заново просматривать.

– Хотела. Надеялась, ты пойдёшь сегодня со мной к Сагилитам. Деловой ужин, не светский вечер.

– Мне-то что там делать?

– Сагилиты принимают гостей с запада, а я, сама знаешь, не мастерица плести изысканные словеса на франском языке.

– Большинство купцов изысканностью речи не отличаются, из какого бы государства ни прибыли, – возразила Илзе.

– Среди гостей будут не только обычные торговцы, но и высокородные франны.

Илзе подняла глаза на сестру. Так уж повелось издавна, что в самой Империи франнами называли знатных людей, а за пределами страны – любого урождённого на её землях независимо от происхождения. Оттого вдали от имперских территорий бывало сложно понять сразу, о ком именно речь идёт, когда произносят «франны».

– Фрайны, ты хочешь сказать? – уточнила Илзе настороженно. – Как его… их зовут?

– Сагилит имён не называл, – пояснила Озара. – Их двое или трое и прибыли они из самого сердца Франской империи.

– То есть из имперской столицы.

– Наверное, – сестра равнодушно пожала плечами и добавила безапелляционно: – Будь готова к восьми часам вечера.

И, не дожидаясь ответа, вышла, лишь край синей юбки взвился крылом.

 

 

Глава 2

 

Дом клана Сагилит укрывался за высокой глухой оградой, укутанный пышной зеленью обширного сада, овеянный освежающей прохладой фонтанов. Как принято у змеерожденных, под одной крышей жили не только члены клана, связанные с ним прямым кровным родством. В просторном трёхэтажном доме, белостенном, с большими, открытыми солнцу и воздуху окнами, место нашлось и самому главе клана, и двум его сыновьям, достигшим ступени зрелости, и стайке женщин в полудюжину голов. Каждая из них проходилась почтенному Стене Сагилиту родственницей, пусть и разной степени дальности, тётушками и сёстрами. В жилах одних текла змеиная кровь, у других же – чистая человеческая и обладательницы её в клан вступили через брак кого-то близкого со змеерожденным. Долг главы обязывал позаботиться обо всех членах клана независимо от чистоты крови, и порой Илзе радовалась, что в клане Чароит народу куда как меньше.

Она, Илзе.

Озара.

Ив, единственный сын Озары, красивое лицо и жаркий южный ветер в голове.

Пожилая матушка её покойного супруга.

И никакого пёстрого, шумного выводка девиц и женщин, из-за которого Стене иногда называли хозяином гарема.

Впрочем, на деловой ужин родственницы не допускались, оставаясь на внутренней половине дома. Кроме Илзе и Озары из женщин на ужине присутствовала только ара Хелана Айша, потомок союза человека и харасанца, дама хваткая, жёсткая и честолюбия не лишённая. Остальных гостей из числа местных жителей Илзе знала плохо. В лучшем случае видела мельком, в городе ли, в «Розе ветров», на торжественных вечерах, куда Озара нет-нет да пыталась её вывести. Сестра искренне не понимала, отчего Илзе отдаёт предпочтение заведению вроде «Розы». Не запрещала, не выговаривала, не твердила, что приличным женщинам не след в таких местах появляться.

Просто не понимала.

А объяснить у Илзе не получалось.

Стене Сагилит встречал каждого гостя лично. Расплылся в широкой восторженной улыбке, расцеловал обе руки Озары, пока та, смущённо потупившись, выслушивала витиеватые его комплименты. Но с Илзе Стене поздоровался любезно, сдержанно и пальцы лобызать не стал. Склонил седовласую голову в знак почтения и проводил обеих дам в небольшой светлый зал, где собирались гости. Сёстры ответили на величественный, не хуже королевского, кивок Хеланы, Озара поспешила завести беседу с кем-то из знакомых мужчин, а Илзе окинула собравшихся быстрым оценивающим взглядом.

Иностранные гости ещё не прибыли.

И неясно, то ли радоваться этому обстоятельству, то ли печалиться. Неизвестно точно, является ли Блейк одним из ожидающихся чужеземцев, или это совпадение? Он мог приехать в Изумирд, мог разыскать её, но чтобы в действительности какие-то торговые связи налаживать? Где торговля, договора и перевоз товаров и где фрайн Блейк Рейни? Он скрывающийся, придворный и императорский советник, однако ж никак не делец.

– Илзе, – прошелестел за спиной голос Северо, старшего сына Стене.

Младший, Джан, в городе в последнее время бывал нечасто, предпочитая жить ближе к копям на севере, зато Северо всегда при отце, первый помощник во всех делах клана.

Илзе обернулась к бесшумно приблизившемуся мужчине в чёрной одежде, чуть склонила голову, приветствуя. Напрочь лишённый что отцовского обаяния и красноречия, что чарующей красоты младшего брата, внимание Северо всё же привлекал. Высоким ростом, гипнотизирующим змеиным взглядом карих глаз под тяжёлыми веками, крючковатым носом. Многие его открыто опасались и, как слышала Илзе, не без причины. Говаривали, что взор Северо остёр сверх меры, видит то, чего не замечает его отец, решения и действия стремительны, словно бросок кобры, а клыки достаточно ядовиты, чтобы покарать тех, кому вздумается играть с кланом Сагилит.

– Отец предупредил, что пригласил вас с сестрой, но, сказать по чести, я всё же не чаял увидеть тебя сегодня.

– Озара настояла, – сыновей Стене Илзе знала с детства и потому юлить не стала.

– Я полагал, обычно ты не посещаешь деловые ужины.

– Обычно нет.

– Но нынче случай особый, не так ли? – Северо встал рядом, скользнул равнодушным взглядом по головам и лицам собравшихся.

– Верно.

– Тебе знаком кто-то из наших франских гостей?

– Озара не называла их имён.

– Их трое, двое знатных… как правильно зовутся франские вельможи?

– Фрайны.

– Двое фрайнов и одна фрайна.

– Фрайнэ, – привычно поправила Илзе и нахмурилась. – То есть женщина?

– Скорее девушка, – уточнил Северо с едва слышной ноткой неодобрения. – Она юна. Да и мужчины молоды. Сам я их ещё не видел, знаю обо всём только со слов отца.

Выходит, всё-таки совпадение? Единственная известная Илзе девушка в окружении Блейка – Лаверна, но теперь она суженая другого фрайна и к Рейни отношения более не имела. Сестёр, родных ли, сводных, у Блейка нет, да и кто повезёт юную благовоспитанную фрайнэ в Финийские земли?

Прибыл ещё один гость.

Второй.

Наконец Стене появился на пороге зала в сопровождении группы из четырёх человек, среди которых маячила знакомая до боли фигура.

Неужели и впрямь заделался то ли торговцем, то ли послом? Но почему тогда Астра не упомянула о том в последнем своём письме? Или предпоследнем? Почта из имперской столицы до Изумирда добиралась медленно – раньше из Хар-Асана дождёшься, – но не настолько же, чтобы так сильно от человека отстать? И не мог ведь Блейк приехать сюда в подобном статусе, никого на родине в известность не поставив, не заручившись поддержкой соответствующих документов?

Стене с иностранными гостями вышли в центр зала, и глава клана поднял руку, призывая к тишине и вниманию. Собравшиеся умолкли, повернулись к новоприбывшим, со сдержанным любопытством разглядывая иноземцев.

Ради визита к Сагилитам Блейк хотя бы причесался, привёл намечающуюся бородку в вид более благообразный, подобающий мужчине его лет и положения и одежду выбрал поприличнее, напоминающую, что он фрайн высокого рода, а не простой бродяга. Его спутники – двое мужчин и девушка – тоже одеты куда проще, скромнее, чего требовалось бы, будь они сейчас при дворе. Один из мужчин, черноволосый, смуглокожий, с приметной, узнаваемой внешностью уроженца Азарских гор, и вовсе, похоже, слуга.

Или переводчик. Когда Стене заговорил, обращаясь к собравшимся, черноволосый наклонился к спутникам и зашептал. Слишком тихо, чтобы даже змеерожденные расслышали хоть слово с такого расстояния, но, судя по внимательным лицам чужеземцев и паузам, которые делал черноволосый вслед за речью Стене, в предположении своём Илзе не ошиблась.

Второй мужчина казался немного моложе Блейка. Темноволосый, темноглазый, с не столь резкими, как у Блейка, чертами и лицо приятное, открытое. Девушка рыжа, что лисий хвост, действительно юна и одета даже чересчур скромно. В синих глазах плескалась настороженность пополам с растерянностью и капля-другая любопытства, и держалась девушка отнюдь не как высокородная благовоспитанная фрайнэ. Того и гляди, нырнёт за мужские спины и будет оттуда наблюдать опасливо за происходящим вокруг.

И уж точно Илзе не знала никого из этих трёх.

Пока Стене рассказывал о Франской империи и как удачно Мать-Змея переплела пути его и заморских гостей, Блейк окинул остальных быстрым взглядом. Нашёл Илзе, задержался глазами на мгновение и отвернулся, с сосредоточенным видом прислушался к азарцу. Стене умолк, подождал, когда последние его слова переведут, и представил иноземцев, поочерёдно указывая на каждого широким жестом.

– Фрайн Блейк Рейни.

Илзе надеялась, что лицо её осталось непроницаемо, толика вежливого интереса и не более.

– Фрайн Реджинальд Рейни.

Родственник? Не сводный брат – тот младше на восемь лет, да и старший фрайн Рейни законного сына и наследника не отпустил бы не то что в этакую даль, но даже за пределы Империи.

– Госпожа Ирис Харм и господин Шун Кочис.

В Финийских землях обращение «господин-госпожа» использовалось как слугами по отношению к хозяевам, так и в беседах с людьми происхождения невысокого, но состоятельными, уважаемыми или не желающими пускать в ход обращения, принятые на их родине и в их культуре. Это разумно, учитывая, сколько народов, традиций и языков смешивалось в одном только Изумирде, но и странно, если смотреть в разрезе нынешней ситуации. Рейни по-прежнему фрайны, а их юная спутница – госпожа без рода, не принадлежащая ни к какой стране в частности, словно безымянная.

Стене повернулся к иноземцам, предложил им чувствовать себя под крышей его дома как в своём родном, в мире, покое и безопасности, и заверил, как все присутствующие рады их визиту.

Радости Илзе не чувствовала.

Только глухое недовольство, смутную тревогу и острое желание уйти отсюда поскорее.

Нельзя.

– В чём же заключается та неслыханная удача, что благоволением Матери свела твоего отца и франских гостей? – негромко полюбопытствовала Илзе, пряча подальше иные вопросы. – Сколь мне известно, торговая гильдия Изумирда не имеет каких-либо договорённостей с Франской империей. Официально её и Изумирд ничто не связывает, если какие-то товары и ввозятся в Империю, то контрабандой.

– Связывает, – возразил Северо, изучая франских мужчин с пытливым интересом удава. Впрочем, интерес этот почти не отражался в обычном его прямом холодном взгляде. – Аргейские острова.

– Аргейские острова – не совсем Империя.

– Официально они – суверенная территория Империи и потому наши с ними связи… не вполне законны с её точки зрения.

Блейк со светской улыбкой ответил, что и они счастливы не меньше что визитом этим, что радушием и гостеприимством хозяина дома. Азарец перевёл, Стене кивнул и рассыпался в новой порции цветастых любезностей и пылких заверений. Франский язык не самый распространённый в Изумирде, большинство говоривших на нём знали только привезённое с Аргейских островов наречие, несколько отличающееся от континентального. Вряд ли в этом зале кто-то, кроме Илзе, мог вести подобающие беседы с иноземными гостями, не прибегая к помощи переводчика.

Покончив с долгим ритуалом приветствия, Стене пригласил всех к столу. Стол накрыли в соседней комнате меньшего размера, длинный, прямоугольный и высокий, на западный манер. Случайно ли, умышленно, но место Илзе оказалось между Блейком и Северо, по правую руку от главы клана. Реджинальд Рейни и Ирис Харм вместе с переводчиком заняли другой конец стола. Там же сели Озара и Хелана, прочие стулья с высокими резными спинками достались оставшимся гостям-мужчинам. Комната заполнилась бесшумно сновавшими слугами и ароматами вносимых блюд, потянувшихся вереницей к столу.

Всего-то и надо, что ужин перетерпеть.

И остаток вечера.

Совсем недолго.

 

* * *

 

Трапеза прошла… странно, пожалуй.

Илзе никогда не могла взять в толк, в чём смысл ужина, да ещё и делового, если присутствующие не понимают языка друг друга. Беседа за столом поддерживалась на темы исключительно отвлечённые, возможных дел не касающиеся. Илзе покорно переводила ту или иную реплику, если её просили, а в остальное время выполняла то, ради чего её пригласили.

Вела пустую светскую беседу с высоким гостем.

И это тоже было странно.

Обмениваться с Блейком легковесными фразами, мимолётными, ровным счётом ничего не значащими взглядами, вежливыми равнодушными улыбками. Притворяться, будто сегодня, в этом доме, они встретились впервые и там, в Империи, ничего, совсем ничего не было. Ни одного вопроса, способного породить у окружающих ненужные подозрения, ни единого лишнего слова, намекающего на прошлое. И пускай за этим столом понять их могли только трое, и те сидели достаточно далеко, чтобы расслышать тайные перешёптывания.

Всё равно. Надо хранить молчание, если не спрашивают, не глядеть дольше положенного и молить Мать-Змею, чтобы престранная эта пытка закончилась поскорее.

Никто на неё не смотрел, повторяла Илзе себе. Никто. На Блейка да, поглядывали, кто с аккуратно отмерянным любопытством, кто с пытливым, жадным интересом, кто с холодным, тщательно взвешенным расчётом. Гости собрались сегодня в доме Сагилитов не просто так, движимые одним лишь голым желанием поглазеть на иноземную диковинку. Каждому из них, даже Озаре, что-то надо от этих экзотических франских птичек, каждый видел в них свой, пусть пока и неведомый Илзе, интерес. Но её саму вниманием удостаивали не большим, чем как переводчика и красивую женщину. Разве что взгляд Северо на себе ловить приходилось чаще обычного, словно старый знакомый что-то искал, пытался разгадать, о чём Илзе думает и что скрывает за пустопорожними репликами. Оттого, наверное, и кусок в горло лез с изрядным трудом, и вино казалось горьким, будто тарская настойка на тринадцати травах. И когда трапеза закончилась, Илзе выдохнула с облегчением. Тем самым облегчением, что рождалось исподволь от осознания, что наиболее тяжёлая часть пути пройдена и осталось совсем немного до долгожданного его завершения.

По знаку Стене гости перешли в третью комнату, где расселились на низких диванах, тянущихся вдоль стен, и слуги подали чай, сладости на блюдах и фрукты. Выражение лиц чужеземцев при виде чая стало занимательным. Если с неведомыми франнам фруктами и сладостями они ещё могли смириться, то тёмный напиток в маленьких чашках рассматривали с настороженным недоумением людей, впервые его увидевших. Суровая придворная выучка не подвела Блейка – замешательство во взгляде отразилось лишь на мгновение, а затем он с видом самым что ни есть невозмутимым пригубил чай. Переводчик вполголоса объяснял Реджинальду и Ирис, что за напиток им подали, пока сидящие рядом Озара и Хелана обменивались понимающими снисходительными взглядами.

– Прошу простить моего брата и его сестру, – заметил Блейк, впервые упомянув в беседе своих спутников. – Они ещё мало знакомы со здешними обычаями.

– Ваш брат? – повторила Илзе. Её место вновь оказалось подле хозяина дома и высокого гостя, хорошо хоть Северо на сей раз отсел подальше.

– Троюродный. Младшая ветвь, которой случилось бы принять право старшинства, если бы ветвь моего отца сломалась столь неудачным образом.

Илзе бросила взгляд на Реджинальда. За столом молодой человек разговаривал мало, чаще на вопросы отвечал. Что до Ирис, то Илзе не помнила, слышала ли её голос вовсе.

– Вы сказали, госпожа Харм сестра фрайна Рейни…

– Молочная сестра.

Девушка не фрайнэ, впрочем, это очевидно. По крайней мере, для Илзе. Но хоть фрайнэ, хоть арайнэ, всё едино – к чему увозить девушку так далеко от дома, от всего, что ей привычно и понятно?

– Необычная компания для столь дальнего путешествия, – словно невзначай обронила Илзе.

– Кузен проявляет немалый интерес к истории и цивилизациям, этот мир давно покинувшим. А Ирис скрывающаяся, – тень растерянности наверняка не укрылась от Блейка. – Дар слабый…

И чем искра силы в человеке слабее, тем бледнее внешнее её отражение. К тому же Илзе близко к девушке не подходила и особо не присматривалась.

– …но так уж сложились обстоятельства… или воля Благодатных… что она не могла больше оставаться в Ардии, – продолжил Блейк, делая глоток чая. – И кузен решил, что ей стоит полететь с нами.

– С двумя мужчинами да прямиком в невежественные Финийские земли? – Илзе позволила себе добавить каплю иронии в голос. – Отчаянный поступок для честной франской девушки.

– Что поделать, обвинение в убийстве требует отчаянных мер, особенно если речь о сыне уважаемого, почтенного человека, – с непонятной усмешкой ответил Блейк.

Обвинение в убийстве?!

– Илзе, свет очей моих, – заговорил Стене, до этой минуты наблюдавший за ними молча, с добродушной полуулыбкой любящего отца, – будь добра, спроси у нашего гостя, согласен ли он на моё предложение? Мы его уже обсуждали, он поймёт, о чём речь.

Илзе спросила.

Только зачем пользоваться её знанием франского, когда у чужеземцев есть свой переводчик? Да и в самом Изумирде можно нанять подходящего человека. Так ли уж нужно умение поддерживать светскую беседу, в которой не сказать чтобы большая необходимость была?

Или дело в ином?

– Согласен, – кивнул Блейк.

Старший Сагилит склонил голову, без слов подтверждая, что понял сказанное собеседником. Глянул задумчиво сначала на гостя, затем на Илзе и в тёмных карих глазах появилась хитринка, а улыбка стала лукавой.

– Илзе, бриллиант чистейшей воды в венце Чароит, уважь старого змея, дозволь ему и завтра созерцать твой чарующий лик. Сияние твоей совершенной красоты исцеляющим бальзамом ложится на моё израненное сердце и бесконечно радует мой усталый взор, повидавший всякое в долгой этой, беспокойной жизни…

– Планируете ещё один деловой ужин? – предположила Илзе.

– Планирую слетать в Менад и гостей наших туда свозить. Без тебя и твоего ловкого язычка никак.

Во Франской империи, да и во многих других странах, последние слова Стене прозвучали бы комплиментом сомнительного толку, но среди змеерожденных и язык ценился иначе, чем у людей. Поэтому Илзе замечание это преспокойно пропустила мимо ушей.

В Менаде, тихом местечке в окрестностях Изумирда, бывать ей не доводилось. Располагалось там маленькое поселение, невесть как выросшее вдали от ведущих в город дорог, да храм Трёхликой богини, что был едва ли не старше самого Изумирда. Правда, неясно, что в Менаде можно найти такого занимательного, что следует туда франских гостей приглашать.

– У них же есть свой переводчик, – напомнила Илзе.

– Этот сын гор, истинных гор отродясь не видавший? – Стене брезгливо скривился. – Он такой же франн, как все они, рождённый на землях этой их неизвестно кем благословлённой империи.

– В Империи есть горы, – справедливости ради заметила Илзе.

– Да разве ж то горы? Так, холмы, перепрыгнуть с разбегу можно, – пренебрежительно отмахнулся Стене. Подался к Илзе, накрыл её руку своей, и выжидающая вежливая улыбка Блейка внезапно приобрела оттенок зловещего оскала. – Не отказывай старику, умоляю. Наш летун быстроходен, в мгновение ока домчит, ты и оглянуться не успеешь, как на месте окажемся.

Илзе посмотрела на сестру, но Озара заинтересованно внимала одному из сидящих рядом мужчин, пожилому, с окладистой белой бородой. Господин Кочис вздыхал с непередаваемой мукой, косился то на Реджинальда, то на говорившего – а говорил почтенный старец много, образно и пауз в речи почти не делал, – но покорно переводил, хотя тема растущих ввозных пошлин в Таирию вряд ли столь уж сильно заботила иноземцев. На хорошеньком, с округлыми щёчками лице Ирис цвела скука и желание откинуться на подушки на диване и чуть-чуть подремать, однако Реджинальд слушал сосредоточенно, серьёзно.

– Когда так просят, как можно отказать? – Илзе поскорее высвободила руку. Змей змея не заворожит, но потяжелевший взгляд Блейка смутно тревожил.

Будто мало ей Северо, буравившего их со своего дивана так, словно вовсе не одобрял каких бы то ни было бесед с чужеземцами.

– Вот и славно, – Стене мягко похлопал Илзе по руке. – Вылетим завтра пораньше, чтобы успеть добраться по утренней прохладе. Сестра назовёт тебе точный час.

– Озара полетит с вами… с нами?

– Разумеется. И сын её ветреный тоже – пусть увидит что-то ещё, кроме дома да увеселений своих. Разве Озара тебя не предупредила? – удивление Стене казалось искренним, однако Илзе слишком хорошо знала старого Сагилита, чтобы так легко принимать на веру каждую нарисованную им эмоцию.

Художник он искусный.

– Нет.

– Всё в порядке? – вмешался Блейк, по выражению лиц и тону догадавшись, что беседа преподносит всё больше и больше неожиданностей, нежели предполагала Илзе.

– В порядке, – заверила Илзе, даже не взглянув на него. – Не предупредила о чём, Стене?

– О полёте в Менад… мы с Озарой давненько о нём толковали, но всё как-то не складывалось, а тут такая удача подвернулась, грех не ухватить. Да ты не тревожься понапрасну. Слетаем на день, покажем этим чужестранцам, кто истинное благословение нашей земле дарует, и вечером обратно отправимся.

– Уверена? – не отставал Блейк.

– Вполне.

– Тогда о чём он тебе твердит столь настойчиво?

– О лёгком необременительном полёте за город, – Илзе наконец повернулась к Блейку, посмотрела на него в упор, пытаясь найти ответ. – Кстати, вам-то, чужеземцам, что за срочная надобность в Менад лететь?

– Храм посетить.

– Трёхликой? Зачем? Она одна из древнейших богинь этих земель, единая в трёх лицах, и она вам не Авианна Животворящая или Тейра Дарующая, не жена, следующая смиренно за божественным супругом. Сколь мне известно, мужчины в её земные обители даже не допускаются.

– Допускаются, – эмоциями и лицом Блейк владел не хуже Стене. – Но не все и не всегда. Только достойнейшие.

Илзе покачала головой и отвернулась.

Считает себя тем самым достойнейшим, которому дозволено беспрепятственно переступить порог храма, куда не всякому мужу разрешено войти?

И пускай.

Подробности Илзе не волнуют и волновать не должны.

 

 

Глава 3

 

Финийские летуны, лёгкие, быстроходные воздушные суда малой вместимости, заметно отличались от барок Франской империи. За все годы, проведённые в Империи, Илзе так и не довелось подняться на борт барки, издавна полагавшейся предметом роскоши, доступной лишь состоятельным фрайнам. Видеть её случалось только со стороны, и отчего-то широкая посудина, плоская и на диво неповоротливая, порождала скорее подспудные опасения, нежели уверенность, что на ней можно куда-то благополучно добраться. Летуны были куда короче, уже и не предназначались для подъёма большого количества пассажиров или транспортировки тяжёлого груза. На передней части палубы обычно размещалось две-три скамьи друг перед другом, прикрытые тенью лёгкого навеса. В задней части располагалась тесная рулевая рубка, там же крепились матовые сферы-резервуары, напоенные до краёв силой, что поднимала судно над землёй, удерживала в воздухе и вела. Летуном Сагилитов управлял Северо, остальным предстояло занять обтянутые тканью сиденья.

Иноземные гости прибыли ровно к назначенному часу. К тому моменту летун уже был готов к полёту и ожидал пассажиров на небольшой мощёной площадке подле дома Сагилитов. Илзе видела, с каким интересом франские мужчины рассматривали корабль, как оживлённо переговаривались между собой, как Реджинальд указывал то на одну, то на другую часть летуна и что-то шёпотом пояснял господину Кочису. К некоторому удивлению Илзе, с мужчинами приехала и Ирис. Судно девушка разглядывала без восторга и любопытства, но недоверчиво, настороженно, как, пожалуй, сама Илзе смотрела на имперские барки. Она тихо спросила о чём-то Реджинальда, тот коротко ответил и вернулся к прерванному было обсуждению. Юное личико посмурнело, Ирис огляделась заново, на сей раз больше по сторонам, чем уделяя внимание сугубо одному кораблю. Заметила, как одеты Илзе и Озара, нахмурилась сильнее и наконец увидела Ива, стоящего поодаль с печатью безграничной тоски во взоре и на челе. Лететь в Менад он не хотел, но мать в обычной своей непреклонной манере настояла.

Ирис присмотрелась к красивому статному юноше, и Ив, почувствовав чужое внимание, перехватил её взгляд. Ирис вспыхнула маковым цветом, потупилась, закусив нижнюю губу. Выждала чуть, глянула снова.

Ив улыбался. Той самой очаровательной, капельку самоуверенной, обезоруживающей улыбкой, что манила девушек почище змеиного приворота. Илзе знала точно, что ещё несколько месяцев назад эта же улыбка увлекла Эпифанию – Ив зашёл как-то в «Розу ветров», посмотреть выступление тётушки и увидел Эпифанию. Девушка позже сама поведала, что с того визита Ив начал открыто за ней ухаживать, что чувства их взаимны и пылки. Но вспыхнувшие вдруг ярким пламенем, они и погасли в одночасье, оставив лишь пепел воспоминаний. Да и то, как подозревала Илзе, вспоминала о скоротечном романе только Эпифания. Ив же об очередном увлечении и думать забыл, и недели не минуло.

Собственно, того же Илзе ожидала и от Блейка.

Было.

И прошло.

Короткая связь, взаимная страсть и ни слова о чувствах, если таковые вовсе были. Она ничего не просила, он ничего не обещал.

Верное решение?

Да.

По крайней мере, так казалось раньше.

– Илзе, – Блейк наконец отвлёкся от обсуждения корабля и его отличий от западных собратьев, приблизился к ней, окинул несколько удивлённым взглядом, задержавшись на ногах. Вероятно, лишь сейчас заметил, во что Илзе одета. – Ты носишь штаны?

– Отчего нет? Тем более ситуация не располагает к богатому многослойному платью. Или ты полагаешь, будто штаны носят только безбожные вайленские многомужницы?

– Ничего подобного я не говорил.

– Взор твой намекает на обратное.

– Илзе, не пытайся читать мои мысли на свой лад, – снисходительно улыбнулся Блейк. – Всё равно паршиво получается.

На палубе появилась высокая фигура Северо. Стене, стоявший вместе с Озарой у края площадки, кивнул сыну и повернулся к собравшимся.

– Дорогие гости и верные друзья, пора нам подняться на борт, – объявил он громко и указал на сходни.

Озара взошла первой, жестом пригласила последовавших за ней иноземцев рассесться по своему усмотрению. Ирис замешкалась в узком проходе между скамейками и фальшбортом, явно не зная, куда ей, простой аранне, можно сесть. Ив не растерялся, ловко подхватил девушку под локоток и увлёк к заднему сиденью. Блейк церемонно пропустил Илзе вперёд и на борт поднялся за ней, последним. Северо проводил их мрачным взглядом, моргнул, махнул рукой оставшемуся на площадке слуге. Поднял сходни, закрыл дверцу в фальшборте и вернулся в рубку.

– Илзе, ясное наше солнце, сядь со мной, – поманил Стене с переднего сиденья. – И гостя зови.

Илзе послушно прошла вперёд.

Опять она оказалась между старшим Сагилитом и высоким, чтоб его шаршы подрали, гостем.

Озара, Реджинальд и переводчик уже расположились на второй скамье. Ив занял третью, бросая заинтересованные взгляды на Ирис, притулившуюся на самом краешке, словно дальняя бедная родственница, принятая в богатый дом из милости.

– Слуги с нами не летят? – уточнил Блейк.

– Нет, – отрезала Илзе. – Мы сами прекрасно управимся со всем необходимым. К тому же у летунов малая вместимость.

– Гостю что-то не по нраву? – спросил Стене. Лихо заломил белую, в тон одежде, шляпу набок, откинулся на мягкую спинку.

– Нет-нет, всё в порядке, фрайн Рейни всем доволен, – заверила Илзе, одарив Блейка предостерегающим взглядом.

Вкрадчиво звякнул колокольчик, возвещая об отправлении, и летун поднялся в воздух. Илзе отметила новую тень удивления во взоре Блейка, пока корабль набирал высоту и ложился на курс.

– Что-то не так?

– Интересно она взлетает, – Блейк осмотрелся с живым любопытством. – Фактически бесшумно и на диво плавно. Наши корабли взлетают тяжелее, медленнее и иной раз так скрипят и кренятся при подъёме и снижении… можно подумать, что вот-вот рассыплются прямо в воздухе. Сколько в среднем человек она поднимает?

– До десяти. Если желаешь, могу перевести твои вопросы Стене, сама я не сильна в устройстве кораблей, что воздушных, что водных.

– Благодарю, не нужно.

Над Изумирдом летун шёл на относительно небольшой высоте и держался широких улиц, следуя многолетним правилам, предписанным воздушным судам. Крупным тяжёлым кораблям летать над городом запрещалось, передвижение по определённым маршрутам, со строгим соблюдением высоты и ограничением скорости разрешалось лишь летунам всех видов. Сколь знала Илзе, в имперской столице даже барке самого государя не дозволялось летать где заблагорассудится, но упорядоченное движение воздушных кораблей в черте города явно произвело впечатление на иноземцев. Все четверо с нескрываемым интересом вертели головами, провожали глазами каждого проскальзывающего мимо летуна, рассматривали проплывающие по обеим сторонам терракотовые крыши домов, лазурные купола храмов и тонкие шпили башен. Последних в Изумирде хватало с избытком и то были не только башни при храмах, богатых домах и старых крепостях, ещё сохранившихся с незапамятных времён.

– Часть башен в городе – смотровые, – уточнила Илзе, слушая краем уха, как Озара позади тоже поясняет Реджинальду назначение торчащих тут и там каменных игл с зубчатыми коронами под островерхими сизыми колпаками. – Оттуда наблюдают за движением кораблей, происходящим на наиболее оживлённых улицах и за погодой. Летунам нельзя подниматься в воздух в дождь или при сильном ветре.

– Защитный покров не выдерживает нагрузки, – кивнул Блейк. – Но здесь столько кораблей…

– Не всякий может приобрести собственного летуна… он не столь уж и дёшев, не говоря о неизбежном пополнении опустевших резервуаров, ремонте и месте, где он будет стоять… однако всё же в Изумирде корабли доступнее, чем в Империи. И в городе можно нанять летуна на короткий срок так же, как обычный наземный экипаж.

– Любопытно, – Блейк даже шею вытянул, то ли присматриваясь к чему-то, не видному с места Илзе, то ли пытаясь разглядеть на улицах внизу наёмные экипажи. – В других городах Финийских земель так же?

– Зависит от города, – Илзе откинулась на спинку. Стене сложил руки на животе и жмурился на солнце, будто ленивый, довольный жизнью кот. Казалось, он напрочь позабыл что о госте, что о невольной переводчице. – Все крупные города в Финийских землях существуют… сами по себе. В каждом из них есть градоправитель и во многих – городской совет, куда входят уважаемые жители города или представители разных гильдий. Но одного господина, стоящего над всеми этими землями, нет. Нет государя, повелевающего ими, как принято во многих других странах.

– Кто-то сказал бы, что это… дикий, возмутительный уклад, не подобающий просвещённым цивилизованным государствам, – Блейк отвернулся от городских крыш, придвинулся ближе к Илзе.

Совсем чуть-чуть, самую малость… но сиденье хоть и было удобным, широким, с мягкими подлокотниками и спинкой, однако ж длина его не бесконечна. Трое прекрасно на нём умещались без необходимости сидеть вплотную друг к другу… если только один не решал вдруг сократить расстояние между собой и соседом.

Отодвигаться к Стене Илзе не стала. Чопорно сложила руки на коленях и сосредоточила взгляд на высоком носу летуна, увенчанном деревянной фигурой девы-змеи. В конце концов, они с Блейком могут немного посидеть вот так, едва ли не прижавшись друг к другу, словно замерзающие в поисках крох живительного тепла.

Просто сидеть и ничего более.

Позади Озара продолжала рассказывать про особенности и отличия Изумирда, господин Кочис выполнял свою работу, Реджинальд время от времени расспрашивал то об одном, то о другом. С дальней скамьи не доносилось ни звука – переводчик Ирис не достался, а Ив знал в лучшем случае два-три десятка слов на ломаном островном наречии.

– Что ты здесь делаешь? – решилась спросить Илзе. Говорила едва слышным шёпотом, пусть и понимала, что за спиной нет никого, кто смог бы разобрать и шёпот, и слова на франском.

Да и желающих прислушиваться там нет.

– Лечу в Менад, – отозвался Блейк невозмутимо.

– Богов ради, твоих и моих, ты прекрасно понял, что я имею в виду. Только не заводи старую песню о семейных делах. Нет никаких дел с Изумирдом ни у Империи, ни у Рейни.

– Не было, ты права. Зато теперь есть.

– В храме Трёхликой?

– Да хоть бы и там.

– Тебя даже на порог храма не пустят.

– Может, не пустят. А может, и пустят, – Блейк склонил к Илзе голову, так близко, что она ощутила его дыхание на щеке. – Или ты настолько в меня не веришь?

– Не могу взять в толк, чего ради ты это затеял. Ещё и родственников… родственника с собой привёз.

– Ирис пришлось срочно покинуть Ардию. Я доказал, что произошедшее с тем уб… арайном действительно несчастный случай и её вины в том нет, но Ирис уже заклеймили… убийцей, беспутницей и богопротивной скрывающейся с силами большими, чем у неё есть на самом деле. Когда она узнала, что мы с Реджем улетаем из Империи, то попросилась с нами, и Редж не стал отказывать. Редж хотел увидеть мир за пределами имперских границ и с готовностью ухватился за моё предложение. Я запасной наследник, до которого никому особого дела нет, пока мой сводный брат здоров и счастлив. Как видишь, ничего незаконного.

– Ты советник государя.

– Думаешь, Стефан не найдёт, кем меня заменить? И что же, Эветьену Шевери можно скоропалительно покидать пост и улетать в другую страну, а мне нельзя?

Илзе всё же повернула к Блейку лицо – понять бы, шутит он или серьёзен? – и сразу пожалела.

И впрямь близко. Непозволительно близко.

Особенно на судне, где они не одни.

А с другой стороны, оно и к лучшему, что не одни. Вряд ли её или Блейка посетит безумная мысль кидаться в объятия друг друга при посторонних. Поэтому они будут сидеть бок о бок, сблизив головы, шептаться, обжигая дыханием губы, и знать, что ничего сверх того за интимной этой, на тонкой грани допустимого, беседой не последует.

– Финийские земли – не Вайленсия.

– И то верно. Многомужества здесь нет.

– Есть. В Финийских землях можно найти едва ли не всё, что только существует под солнцем этого мира.

– Что ж, – как ни странно, Блейк отстранился первым, перевёл взгляд на серебристые лучи, волнами расходящиеся от носовой фигуры, – посмотрим, удастся ли мне найти здесь то, что я ищу.

 

* * *

 

Как и выезд, вылет с территории Изумирда дозволялся лишь через одни из четырёх городских ворот. Кораблей у Карнейских ворот, ведущих на северо-восточный тракт, в этот час было немного, два-три лёгких судна с обеих сторон. Страж на верхней площадке глянул бегло на стяги с гербом клана Сагилит и символом торговой гильдии Изумирда, поднятые над рулевой рубкой, и махнул рукой, пропуская. Миновав городские стены и зелёное кольцо предместий, замедлившийся было летун начал стремительно набирать скорость, разгоняясь не хуже имперских быстроходных стрел. Защитный покров, незримый на малой скорости, стал видимым даже для глаза обычного человека, затрепетал полупрозрачным серебристым куполом над палубой, словно надутый ветром. Изумирд остался позади, растворяясь постепенно в белёсой дымке, внизу потянулась равнина, рассечённая широким трактом. Некоторое время корабль держался дороги, но вскоре плавно, почти незаметно свернул на запад. На большой скорости и без необходимости следовать уличному маршруту со всеми его петлями, поворотами и облётами путь до Менада занимал куда меньше времени, чем та его часть, что проходила над городом. Поселение летун обошёл по дуге, Илзе только и успела, что разглядеть россыпь плоских крыш в стороне. Стене словно очнулся от своей полудрёмы, поправил сползшую на лицо шляпу и, привстав, громко объявил о достижении цели путешествия. Пассажиры оживились, начали переговариваться. Илзе тоже привстала, обернулась, желая убедиться, что на задней скамье за время полёта не произошло ничего, о чём следовало сообщить если не обоим Рейни, то хотя бы Реджинальду. Похоже, молодой человек в достаточной степени привязан к молочной сестре – в противном случае едва ли он взял бы девушку с собой, – чтобы не позволять её обидеть.

Ирис и Ив сидели почти так же, как при отлёте, разве что девушка передвинулась ближе к спинке да побледнела. Ив поглядывал то на соседку, то по сторонам и явно больше не печалился из-за необходимости лететь не пойми куда по материнской прихоти.

– А арайнэ Ирис что делать в храме? – спросила Илзе, опускаясь обратно.

– Ирис с нами за компанию. Равно как и твой племянник.

– Сестра настояла, чтобы Ив полетел с нами. Уверяю тебя, сам он не имел ни малейшего желания отправляться в Менад.

– Я в его возрасте тоже вряд ли бы обрадовался незапланированному посещению храма.

Храм Трёхликой, гранитно-серый, ощерившийся частоколом коротких башенок, внезапно возник перед носом летуна, будто поднялся в мгновение ока из-под земли. Невысокий, угловатый, с узкими окнами-щелями, он казался лишённым той величественной красоты, элегантной основательности, что отличала многие виденные Илзе храмы, в Финийских землях, на Аргейских островах и во Франской империи. Обитель Трёхликой больше походила на древнюю, искусанную временем и делами человеческими крепость, наспех собранную из грубо обработанных камней. Ни витражей, ни куполов, ни шпилей с символом богини, ни единой изящной или строгой линии. Глухая ограда, за ней полукружие тесного дворика да сам храм трапециевидной формы, чрезмерно истыканный башнями сверху. С высоты гляделось, словно каждая башенка проросла сквозь неровную крышу, пробилась к свету и небу, расколов тёмное полотно кровли, пустив по нему чёрных змей трещин. Корабль описал широкий круг вокруг ограды, сбрасывая скорость и снижаясь.

– Вот он, храм, посвящённый той, кто едина в трёх лицах, девочка, женщина и старуха, свет, тень и тьма, дарующая жизнь и смерть, – торжественно произнёс Стене, рассматривая нарочито неаккуратное нагромождение камней внизу. Кивнул Илзе, и она перевела, возвысив голос, чтобы услышали все пассажиры. – Давным-давно она была госпожой над всеми этими землями, Финийскими и теми, что ныне носят имена других государств. Власть её простиралась далеко-далеко во все три стороны, уходила корнями в глубины континента, до самого Хар-Асана, и не было глупца, презревшего её могущество, отринувшего безрассудно её покровительство, не признавшего смиренно её силу. Её храмы, большие и малые, были повсюду, женщины и мужчины стекались в них полноводной рекою. Ей возносили хвалу, просили милости, заступничества и благословения, у неё искали ответы на вопросы, готовы были дерзнуть ради постижения мудрости её. Даже когда мир изменялся, и воля человеческая перекраивала его по своему разумению, когда рождались и гибли империи, даже тогда она оставалась здесь, она не исчезла в забытьи, как порою случалось с богами сгоревших цивилизаций. Знатоки теологической науки говорят, что каждая известная богиня есть отражение её, великой матери, породившей весь мир и первого бога, что стал впоследствии её супругом. Она и Мать-Змея, и Кирея, богиня колдовства, ночи и перепутий, которую и по сей день чтят на Аргейских островах, и обе богини из четвёрки Благодатных, – Стене обвёл франнов пытливым взглядом, будто ожидая их возражений. – Согласно Священному Слову Четырёх, Тейра Дарующая породила всю твердь земную, а Авианна Животворящая наполнила её водой и жизнью. Весьма символично, не правда ли?

Летун остановился перед центральными воротами и плавно снизился, встал на землю. Покров сверкнул на солнце и истаял, звякнул сигнальный колокольчик в рулевой рубке. Северо вышел на палубу, спустил сходни. Ирис поднялась первая, сделала шаг и неловко покачнулась, побледнела сильнее. Брезгливая гримаса облачком набежала на лицо Северо, но исчезла прежде, чем её увидели все, и Северо отвернулся. Ив догадливо приобнял девушку за плечи, помог ей поскорее сойти на землю и отвёл за корабль.

– Ох, бедняжка, – заметила Озара сочувственно. – Такие скорости не каждому привычны.

Реджинальд бросил на кузена обеспокоенный взгляд и последовал за Ирис.

С земли храм производил ещё более удручающее впечатление, чем с воздуха. Из-за грубо сложенной ограды торчали лишь башни, колючие на вид что ежовые иглы, и разной высоты и толщины. Окованные железными полосами ворота заперты, вокруг ни души и только ведущая к поселению тропинка вилась по траве, сбегала вниз по пологому, едва заметному склону. В крепостной стене, правее ворот, небольшое углубление, ниша с барельефом, каменным алтарём и возложенными на него цветами и маленькими дарами богине.

Блейк огляделся и быстрым шагом направился к воротам, позвонил в висящий слева колокол. Дробный перезвон разбил тишину зелёного лужка перед храмом, вспугнул птиц в кронах невысоких редких деревьев вокруг.

Илзе обернулась к спутникам. Озара и Стене наблюдали за Блейком с каким-то не вполне понятным исследовательским интересом, Северо равнодушно взирал с высоты палубы, господин Кочис замер в нерешительности подле сходней, не зная, за кем из нанимателей бросаться в первую очередь. Из-за корабля доносились приглушённые мужские голоса.

Искатели знаний приходили к Трёхликой за ответами, постигали божественную мудрость… а мудрости богов постигаются по-всякому.

Илзе приблизилась к Блейку, встала рядом.

Звон стих. Минуту-другую ничего не происходило, затем за воротами что-то скрипнуло, глухо лязгнуло, и створки медленно приоткрылись. Между ними появилась женщина в тёмно-сером длиннополом одеянии, смерила незваных визитёров долгим оценивающим взором из-под края низко надвинутого капюшона и отступила. Ворота отворились шире, безмолвным приглашением, принимать которое Илзе отчего-то не хотелось. Блейк удовлетворённо глянул на Илзе – дескать, а ты сомневалась, – и прошёл под сень широкой арки. Илзе вновь обернулась к спутникам, убеждаясь, что позади ничего не изменилось, и последовала за мужчиной. Тлело иррациональное желание схватить Блейка за руку, а пуще того за шиворот и утащить подальше от этого места, лучше сразу прямиком в Империю.

Двор и впрямь был мал, тесен. Ограда оказалась куда толще, чем можно предположить со стороны. Толстой крепостной стеной смыкалась она вокруг затенённой каменной площадки и кривобокого одноэтажного здания, занимавшего большую её часть. В самом дворе никого и ничего, кроме женщины, в сером своём одеянии почти сливавшейся с оградой, да деревянной будки при воротах. Блейк стремительно пересёк неровную площадку с зелёными стебельками травы, пробившейся сквозь трещины между камнями, поднялся по сбитым ступенькам центрального входа. Илзе взбежала за ним, схватила-таки за рукав, дёрнула, останавливая. Нащупала в кошелёчке на поясе монету, какая первая под пальцы попалась, и положила в глубокую каменную чашу сбоку от двустворчатой двери. Блейк с любопытством проследил за её действиями.

– Сначала подношение, – пояснила Илзе тихо. – У тебя же есть с собой деньги?

– Немного золотых и серебряных франтов, но вряд ли имперские монеты здесь в ходу…

– Не имеет значения. Возьми любую и положи.

Пожав плечами, Блейк обхлопал карманы, нашёл и бросил монету.

Даже не оборачиваясь к воротам, Илзе поняла, что едва золотой профиль Его императорского величества Стефанио Второго исчез в чаше, как женщина в сером подала знак тем, кто скрывался за стенами храма. Окованная такими же металлическими полосами дверь медленно, будто неохотно отворилась, пропуская гостей в зал, полный сумрака и прохлады. Солнечный свет с изрядным трудом проникал через узкие окна на фасаде – пожалуй, через такое окно пролезть бы смог только ребёнок или худой, невысокий взрослый, да и то боком. В глубине зала виднелся каменный алтарь и изваяние богини, озарённые дрожащим пламенем двух светильников. Подобно двору, помещение невелико, мрачно сверх меры и скорее пристало маленькому придорожному святилищу, но никак не храму некогда великой богини, единственному в окрестностях Изумирда. Илзе шла рядом с Блейком через зал, оглядывала стены, расписанные незатейливыми картинами далёкого прошлого, незажжённые светильники на высоких подставках, пустые курильницы, непривычно низкий для храма свод. Не было здесь ни символов богини, кроме собственного её, наполовину схематичного изображения на стенах, ни витражных окон, ни скамеек. За годы жизни в имперской столице Илзе заходила в храмы Четырёх лишь несколько раз, когда в них не шли службы и было мало людей. Любопытно было посмотреть поближе на религию не самую распространённую в Изумирде и вообще в Финийских землях, понять отличия Благодатной четвёрки от матриархальных божеств её родины. В западной части континента соперничество между древними богинями и патриархальными пантеонами кочевых племён длилось со времён давным-давно павшей Аромейской империи, но вступать в битву за истинность той или иной религии Илзе всегда избегала. Да и везде хватало тех, кто не кланялся богам ни своим, ни чужим. Немало таковых было и среди одарённых.

Особенно среди одарённых, приближённых к императору.

И тем страннее выглядел интерес Блейка к божеству, далёкому от верований его родины.

– Мне говорили, что в определённые дни и часы храм открыт для посещения любой женщины, что пожелает сюда прийти, – шёпотом поведал Блейк. – Мужчина же может переступить порог этой обители, только если его сочтут достойным, дабы предстать пред очами Трёхликой.

– Кто тебе рассказал все эти сказки? Стене Сагилит?

И кто решает, какой муж достоин, а какой нет? Не размер ведь входного подношения?

– Нет, не он. Думаешь, всю необходимую информацию я узнавал у него? Отнюдь. Он последнее звено этой цепочки…

Они остановились перед алтарём, пустым и низким. Серая, под стать окружению, фигура богини стояла на пьедестале позади алтаря. Унизанные браслетами руки покоились на широких бёдрах, полная грудь обнажена, шею обвивало ожерелье с подвесками из звёзд и диска луны. Волны волос убраны в простую причёску, на удивление грубо вырезанное лицо чуть повернуто в сторону, к стене с изображением момента рождения мира.

Неприметная дверь, скрытая в густой тени угла слева от алтаря, отворилась бесшумно, но Илзе всё же расслышала вкрадчивый шелест шлейфа. На мгновение пригрезилось даже, что то не ткань стелется по каменному полу, но чешуя змеиного хвоста.

Медленно, степенно к алтарю вышла молодая черноволосая женщина в богатом тёмно-зелёном платье. Оглядела гостей, улыбнулась, легко, непринуждённо, словно давно ждала именно их, и произнесла на чистейшем франском:

– Добро пожаловать в святилище Трёхликой, туманный искатель и царица змей.

 

 

Глава 4

 

Она красива, эта служительница богини и, несомненно, одна из старших жриц храма. Не так юна, как Ирис, но едва ли старше Илзе. Тонка, словно тростник у берегов реки Эф, изящна, будто статуэтка из лазурного роосского фарфора, глаза – зелень кедрового леса. Облегающее стройный стан платье роскошно, сшито по последней западной моде и меньше всего похоже на скромное одеяние жрицы беднеющего храма. На убранных в причёску чёрных волосах изукрашенный драгоценными камнями венец, в ушах тяжёлые серьги, на шее золотое ожерелье.

Вызывающе, неуместно роскошно среди этих стен, пустого зала и нагой статуи.

Единственные окна за их спинами, те, что выходят на фасад. На остальных трёх стенах окон нет и, хотя здание само по себе не слишком велико, зал явно не занимал и половины его общей площади. Разумеется, как при всяком храме, тут есть внутренние помещения, куда не допускались посторонние, да и расположение его таково, что служительницы должны жить здесь же… только вот где?

Франский жрицы безупречен, точно у высокородной образованной фрайнэ.

И она назвала Блейка туманным. Так нелюди и смески иногда величали скрывающихся – не в Финийских землях, где мало кому приходило в голову умалчивать о своём даре без веской на то причины, но во Франской империи, Эстилии и других государствах, одобряющих преследование одарённых.

А её, Илзе, – царицей змей.

Наполовину шутливое прозвище, данное ей в тесном кругу её франских друзей и знакомых. И вне этого круга никто о прозвище не знал.

Жрица видящая вдаль?

Или читающая в умах и сердцах людей?

Или…

Жрица обошла алтарь, встала перед ними, продолжая улыбаться лёгкой скользящей улыбкой.

Ах вот оно что.

– Что ж, сестра, полагаю, ты уже поняла, что к чему.

– Сестра? – повторил Блейк.

– Змеерожденная, как я, Озара или Сагилиты, – поправила Илзе. – Но, думаю, узы, связывающие её с кланом Сагилит, несколько ближе и куда менее эфемерны, чем с кланом Чароит.

– Моя мать приходилась Стене двоюродной сестрой… так, кажется, принято говорить у людей. В свою очередь его отец и моя бабушка были единоутробными братом и сестрой. Моя бабушка, а за ней и моя мама стали жрицами Трёхликой. Когда пришёл час, я ступила на тот же путь.

– Разве служительницам богини дозволено иметь мужа и детей?

– Отчего нет? Можно даже покинуть храм, если будет на то воля жрицы, выйти замуж и жить как обычная женщина, – улыбка служительницы стала шире, взор метнулся к Блейку, изучая его с таким неприкрытым любопытством, что Илзе едва сдержалась, чтобы не зашипеть в ответ на столь явный интерес.

Вроде понимала разумом, что они с Блейком фактически никто друг другу, бывшие любовники, только и всего, но всё одно поднималось предгрозовое недовольство, желание указать немедля, что этот мужчина – чужая территория.

Её территория.

– Тут не монашеский орден Благодатных, в который если вступил, то обратно из-под сени монастырских келий уже не выйдешь.

– Вы хорошо говорите по-франски, – заметил Блейк, окинув жрицу быстрым оценивающим взглядом.

Мать-Змея, и он туда же! Смотрит и на точеную фигуру, и на прелестное личико, ловит блеск улыбки, что появляется и исчезает с тонких губ последним лучом заходящего солнца.

– Как и на вайленском, и эргерштернском. Жизнь в Финийских землях такова, что волей-неволей приходится всякие языки узнавать. И многие среди нас изучают западные языки. Илзе изучала франский и… какой ещё?

– Целестианский, – процедила сквозь стиснутые зубы.

Потому, собственно, и осталась во Франской империи. Добираться до Целестии было дольше, а её к тому моменту уже изрядно утомили долгие наземные переезды.

Вот так просто, по личной прихоти она оказалась там, где оказалась. Знала бы вайленский и с Аргейских островов отправилась бы прямиком в Вайленсию, а не в эту и впрямь невесть как и кем благословлённую Империю.

– Ты говоришь по-целестиански? – живо поинтересовался Блейк, словно её познания в иностранных языках были нынче важны.

– Говорю.

– Моё имя Фрия, – представилась жрица и, повернувшись, направилась к двери, из которой вышла. – Следуйте за мной.

– Куда? – спросила Илзе.

– В храм.

– Разве мы сейчас не в нём?

– Это, – жрица остановилась, взмахом руки обвела зал, – лишь часть его. Малая, открытая для всех часть.

Следовало догадаться.

Маленький двор, нарочито неказистое здание, подчёркнуто скромная обстановка – всё это маска. Наземная, доступная посторонним часть, кричащая, что этот убогий храм единственное, что осталось от некогда великого культа, надёжно скрывала подземную, куда допускался не каждый.

За дверью пряталась комнатка, столь же пустая, сумрачная, как и зал. Свет сюда проникал через два узких окна, выходящих, как прикинула Илзе, на другую сторону здания. Едва гости и жрица прошли в глубь помещения, как женщина, отделившаяся от густой тени у стены, закрыла за ними дверь. Подобно своей товарке во дворе, облачена она была в такое же длиннополое мглисто-серое одеяние, контрастирующее резко со жрицей, сверкающей, точно камни в её венце.

Фрия миновала комнату и открыла следующую дверь, ведущую в помещение меньшего размера, лишённое что каких-либо предметов обстановки, что даже окон-щелей. Последние заменяла небольшая огнёвка, надёжно укреплённая под низким потолком и вспыхнувшая, едва отворилась дверь. Переступив порог, жрица шагнула в сторону, ожидая, пока гости пройдут к противоположной стене и остановятся в недоумении.

Странная комната. Стены тёмно-серые, как везде в этом месте, но лишь кажутся каменными. При ближайшем рассмотрении видно, что они ровные, гладкие и…

Илзе украдкой поскребла ногтем стену перед собой.

И металлические, не каменные.

По знаку жрицы женщина в сером закрыла и эту дверь, лязгнул запор, задвигаемый с той стороны. Илзе повернулась к Фрие, невозмутимо закрывающей вторую, внутреннюю, створку-решётку. Щёлкнула железная щеколда на решётке, в толще стен заскрежетал запускаемый подъёмный механизм. Комната дрогнула, пришла в движение и медленно поползла вниз.

Илзе не представляла, на какой точно глубине расположен храм, но кабина опускалась неспешно, с ленцой, и оттого казалось, будто глубина изрядная, не меньше, чем в изначальных подземных городах змеерожденных. Блейк посматривал то на жрицу, то на каменную стену, тянущуюся за решёткой, прислушивался к доносящимся из шахты звукам. Фрия из-под полуопущенных чёрных ресниц наблюдала за Блейком, и виделось в этом её неприкрытом интересе кокетство, столь же неуместное, как это платье с блестящей вышивкой по лифу и рукавам.

Сколько Илзе себя помнила, родственниц у Стене всегда было в достатке. Возможно, говорил он и о сестре, и о племяннице, просто вот так, в обычной беседе без уточнения рода деятельности обеих, имена их ничем не отличались от имён женщин того «гарема», что обитал под крышей дома Сагилитов. Правда, накануне, рассуждая о полёте в Менад, старый змей ни словом не обмолвился, что у него в том самом храме племянница жрицей состоит. И сегодня по пути не упомянул.

Известно ли о том Озаре?

Известно. Иначе какой ей резон в престранную эту авантюру ввязываться, если только она не знает то, что скрыли от Илзе?

Другое дело, что Озара не сочла нужным сестру предупредить. И сама мысль эта тревожила.

Зато сестрица рассказала о прозвище Стене, а тот передал информацию Фрие. Больше-то и некому поведать о «царице змей».

И о визите этом Сагилит сговорился заранее. И впрямь, откуда взялась непоколебимая уверенность Блейка в собственной избранности, если не от чёткого понимания, что Стене заручился поддержкой жрицы Трёхликой?

Только что могло понадобиться франскому вельможе в обители Трёхликой, если Стене согласился обставить это посещение? Жаль, не удалось поговорить с Блейком загодя. Знала бы и ещё в «Розе ветров» расспросила бы, не тратя время на неловкое молчание и бесполезные поцелуи.

Наконец кабинка остановилась. Открылась железная дверь, являя ещё одну женщину в сером, отступившую с полупоклоном, и жрица отворила решётку. Пошли по длинному, идущему неумолимо под уклон коридору. В отличие от неаккуратной наземной части, здесь всё было иначе: стены каменные, но ровные, коридор широкий и освещён огнёвками, закреплёнными на фигурных подставках.

– Мне рассказывали, что когда-то наши города возводились схожим образом, – заговорила Фрия.

– Только сверху разбивались оазисы, целые сады, где наши предки могли понежиться на солнце, – заметила Илзе. – Но здесь всё построено куда позже наших городов.

– Это место давным-давно создал клан Альмандин, один из первых покинувший Великие пески. Члены клана и верные им люди построили его недалеко от древнего храма Трёхликой… ныне от того храма даже руин не осталось. Они увидели в Трёхликой отражение нашей богини… или Трёхликая – всего лишь одна из ипостасей Матери-Змеи? То её воплощение, что приняла облик прекраснейшей человеческой женщины, соединилась с богом и от этого союза родились дети по образу и подобию их обоих. Дети, в чьих чертах сплелись тесно змея и человек, дети, прячущие змеиную кожу под человеческой. И когда первые её дети в первый раз сбросили эту кожу, то из неё появились первые чистокровные люди, – Фрия внезапно усмехнулась. – Но, должно быть, туманному искателю не слишком-то по нраву слышать, что люди могли родиться от змеев.

– Отчего же? – отозвался Блейк. – Весьма любопытно.

Коридор вывел на полукружие площадки, обрамлённой парапетом, опоясывающей отвесный каменный склон. Он уходил и вверх, озарённый рассеянным зеленоватым светом, источника которого Илзе, как ни старалась, не смогла рассмотреть, и вниз, в темноту, откуда доносился отчётливый шум воды, бегущей по руслу. Опущенный подъёмный мост пересекал эту пропасть, соединял площадку со стеной на другой стороне, чей монолит нарушал лишь затенённый широкий проём с поднятой решёткой.

Фрия первой ступила на мост, и Блейк последовал за ней. Илзе старалась не отставать, хотя нырять в прохладную темноту арочного проёма совсем не хотелось. Стены невообразимой человеком толщины скрывали свои тайны так же надёжно, как маска на поверхности прятала от чужих глаз подземную часть. За проёмом начинался второй коридор, освещённый хуже предыдущего, но тоже идущий под уклон, мягкий, почти незаметный.

Всё глубже и глубже.

– Что стало с кланом Альмандин? – спросила Илзе. Всех змеиных кланов она не знала, но имена тех, кто жил в Изумирде и окрестностях, известны каждому местному змеерожденному.

Слышать об Альмандине до сей поры не доводилось.

– Последние его члены живут здесь. Старшие клана редко поднимаются на поверхность… говорят, слишком их тяготит этот новый мир и люди, его заполонившие.

– Потому и жрицами Трёхликой становятся змеерожденные, что служат они не единой в трёх лицах, а Матери-Змее.

Вместо ответа Фрия одарила Илзе быстрой ускользающей улыбкой через плечо и отвернулась.

Коридор закончился неожиданно. Вот он тянулся, широкий, гулкий, и вот будто оборвался, влившись в просторный зал с высоким круглым сводом. Не меняя темпа, Фрия пересекла зал и остановилась перед скульптурой полуженщины, полузмеи, склонилась. Уложенный перевёрнутой восьмёркой хвост статуи внезапно шевельнулся, и Илзе поняла, что там, среди инкрустированных нефритовыми пластинками каменных извивов, скрывалась настоящая змея.

 

* * *

 

Зал этот разительно отличался от верхнего, как, впрочем, и всё здесь. Круглый, просторный, с громоздкими колоннами, сжимающими зал двумя полукольцами слева и справа. Высокий свод, приглушённый свет огнёвок на подставках и каждая выполнена в форме юркой позолоченной змейки, оплетающей ножку гибким телом. Ни окон, даже муляжей, ни росписи на отливающих металлом стенах. Пол выложен морской синей и лазурной голубой плиткой, в центре зала – небольшой круглый бассейн с водой столь тёмной, неподвижной, что от порога он виделся пустым, этакой чёрной дырой. Богиня, нагая, со свободно распущенными по узким плечам волосами, полусидела, полустояла на низком широком пьедестале, среди петель собственного хвоста, и притаившаяся меж ними змея казалась естественным её продолжением. Охряные и оливковые чешуйки удачно сливались с матовыми переливами нефритовых пластин, узор из чёрных крапинок и идеально ровных овалов гляделся издалека россыпью теней во впадинах. При входе в зал тлели на углях благовония в двух бронзовых курильницах, но запах был несильный, ненавязчивый.

Медленно-медленно скользило тело змеиное среди тела каменного. Поблескивало влажными чешуйками, приходило в движение, словно оживало при виде гостей. Илзе и Блейк остановились поодаль, у бассейна, не торопясь приближаться без разрешения. Но даже с такого расстояния Илзе могла оценить толщину тела и его длину.

Длина немалая.

Как и толщина.

Пожалуй, собственная змеиная половина Илзе уступала по обоим параметрам. Вспомнилось некстати, что Блейк её такой никогда не видел. Знал, что она нелюдь – видит Мать, до чего же пренебрежительно, презрительно это звучало! – хотя она никогда о том не упоминала. Может, сам догадался, может, выяснил через Стефана, а тот – через Астру. В любом случае лишних вопросов касательно её происхождения Блейк не задавал. Казалось, его мало заботило, что ложе он делит с богопротивной нелюдью, коварным существом, только и думающим, как бы честного человека с пути верного сбить да душу его от истинных богов отвратить. Даже когда Блейк предложение сделал – и вовсе не то, о котором должно мечтать добродетельным человеческим девушкам, – и Илзе решилась рассказать, что ожидает смертного мужа, коли пожелает он со змеерожденной быть, даже тогда он не особо испугался. В лице переменился, отодвинулся и больше о том не заговаривал.

Даже когда Ив заявился прямехонько в императорский дворец с настоятельной просьбой от своей матери – отправиться в Изумирд как можно скорее.

Даже когда Илзе во дворец вернулась в последний раз, попрощаться с Астрой и вещи забрать, и Блейк подкараулил её недалеко от покоев императрицы.

Нет, Илзе не желала Блейку смерти, тем более долгой мучительной агонии от яда змеерожденной. И подобную жертву от него не приняла бы, если бы он вдруг заговорил о такой вероятности. Но ведь он и не заявил о готовности пройти через испытание, что могло обернуться его погибелью. Испугался или, что скорее всего, не захотел связывать свою жизнь с нелюдью, а прежде яд принимать. У него была суженая, положение при дворе и государе, небольшое состояние и благоустроенное будущее. К чему отказываться от хорошего и известного, к чему менять изученные, привычные удобства на какие-то дикие обычаи, противные человеку цивилизованному, богонравному?

Фрия выпрямилась, и змея подняла плоскую голову, глядевшуюся непропорционально маленькой по сравнению с массивным тяжёлым телом. Немигающие лакричные глаза посмотрели сначала на жрицу, потом на гостей. Фрия обернулась, поманила их.

– Ты твёрд в своём решении? – спросила Илзе шёпотом.

– Да, – ответил Блейк с уверенностью, которой Илзе не ощущала ни капли. – А ты?

Она-то тут при чём?

– А я таких решений престранных не принимала и идти сюда не собиралась.

– И всё же пришла.

– Потому что Стене попросил. Вам требовался переводчик…

– Жрица прекрасно говорит по-франски.

Что порождало волну растерянного недоумения и колючих подозрений. К чему настаивать на присутствии второго переводчика, если жрица понимает франский? Не мог же Стене не знать, на каких языках говорит его племянница, тем более что визит этот при его содействии устроен?

– И сейчас ты здесь, а не на поверхности с остальными, – добавил Блейк, будто её местонахождение имело какое-то особенное значение.

– Подойдите, не бойтесь, – ласково позвала Фрия, словно хозяйка крупной собаки, уверяющая, что питомец её не кусается.

Не кусается.

Зато может с лёгкостью удавить.

И проглотить, ежели вдруг возникнет у неё желание человечиной рацион разнообразить. Илзе не сомневалась, что змея разумна, но кто знал насколько? Да и степень разумности, кою многие люди полагали едва ли не венцом божественного творения и символом собственного возвышения над прочими тварями земными, не являлась гарантом, что одно разумное существо не захочет сожрать другое, тоже умом наделённое. В прямом ли смысле, в метафорическом… и не обязательно потому, что голодно.

Блейк направился к жрице. Фрия лишь усмехнулась, наблюдая, как Илзе следует за ним шаг в шаг, стараясь не спускать со змеи пристального, настороженного взгляда. Блейк встал подле жрицы, и та подняла руку. Змея потянулась навстречу, позволила тонким пальцам коснуться подбородка неожиданно яркого цыплячьего оттенка. На минуту-другую обе застыли изваянием, неподвижным, слитым воедино, точно статуя над ними, и только далёкое журчание воды где-то во внутренних помещениях храма разбивало копившуюся вокруг тишину. Затем змея подняла голову, разрывая контакт, неспешно подалась к Блейку и замерла на расстоянии ладони, так близко, что не будь Илзе змеерожденной и давно бы уже сбежала.

А пуще того вовсе не приходила бы.

Блейк не дрогнул, не отстранился, но остался неподвижен, глядя в выпуклые глаза. Тонкий раздвоенный язык потрогал воздух перед самым его лицом, и змея всё так же неторопливо потянулась дальше, над мужским плечом. Обвилась вокруг шеи, положила подбородок на второе плечо этаким почти дружеским объятием. Замкнёт петлю, сожмёт даже не во всю силу – вполсилы, – и нет безрассудного отчаянного искателя.

И никто-то её не остановит, даже Илзе не успеет.

Илзе видела, как Блейк скосил глаза на безмятежно прикорнувшую на его плече голову и перевёл вопросительный взгляд на жрицу, стараясь при том не шевелиться лишний раз. Оставалось только диву даваться, как у него хватает выдержки просто стоять недвижимым с этим воротником, живым, скользким и тяжёлым.

– Можешь задать ей любой вопрос, что по-настоящему тревожит тебя, – произнесла Фрия. – Только помни, туманный искатель, каждый её ответ, добрый ли, не пришедшийся тебе по нраву, имеет свою цену и лишь Матери ведомо, какую плату она с тебя потребует. Илзе, пойдём со мной.

– Куда?

– Подобная беседа требует известного уединения, да и ответы эти предназначены лишь для искателя. Не волнуйся понапрасну, в святилище никто никого не ест и не съест, покуда соблюдаются правила и посетители ведут себя уважительно по отношению к Матери и детям её, – улыбнувшись понимающе, жрица шагнула к Илзе, подхватила её под локоть и потянула к бассейну. – Мы побудем здесь же, недалеко… поверь, если бы тебе не следовало спускаться в эту залу, то тебе и не разрешили бы.

Пришлось сделать над собой усилие, чтобы позволить Фрие отвести её в сторону и не оглядываться беспрестанно на Блейка со змеёй на шее.

– Она же разумна?

– Более чем.

– Но едва ли она способна разговаривать.

– Как мы – нет. В некоторых аспектах подобные ей ближе к своим хладнокровным неразумным собратьям, чем к нашему народу. Мы прячем змеиную кожу под человеческой, они скрывают ум, полагающийся недопустимым, невозможным для обычных тварей.

– Никогда прежде я не слышала о… таких, как она.

За спиной было тихо, только иногда слышался вкрадчивый шорох, когда змея передвигала часть тела, оставшуюся на каменном хвосте богини.

– Несколько веков назад они прибыли сюда с другого континента, того, который люди называют землёй Драконов. Члены клана Альмандин не удовлетворились одной лишь постройкой этого места. Всё чаще смотрели они по сторонам, и всё сильнее тревожило и печалило их увиденное. Империи создавались и разрушались без устали и сожалений, страны сходились в бесконечных войнах и конфликтах более смертоносных, нежели яд кобры, народы пожирали друг друга хуже, чем питон добычу. И тогда глава клана принял решение построить корабли и отправиться через океан на поиски лучшего места для спокойной жизни. На борт тех кораблей взошла большая часть клана, верные им люди и, само собой, члены команды. Отплывающие пообещали вернуться за теми, кто по разным причинам не смог или не пожелал отправиться с ними сразу, – или хотя бы передать весточку, что у них всё благополучно, – Фрия остановилась возле антрацитового зеркала бассейна, не отпуская, впрочем, руки Илзе. Бортика нет, внутренний край мягко скошен, исчезая в тёмной воде. – Десятилетие спустя, когда оставшиеся в Изумирде члены клана совсем уже отчаялись, корабль вернулся. Один-единственный из девяти. На нём осталась только жалкая горстка измученных людей и двое Альмандинов, отец и сын. И они, – жрица качнула головой в сторону змеи. – Кто-то сгинул в штормах, кто-то потерялся в морских туманах, один разбился о скалы, и никто и по сей день не может вычислить, где именно. Привыкшие к тверди земной, змеерожденные оказались никудышными мореплавателями, бессильными перед незнакомой им стихией. Да и кто тогда представлял в точности, сколь далеко простираются морские просторы, где проходит граница этих бескрайних океанов? Те же, кому удалось добраться до неведомых берегов, нашли там удивительный мир, не похожий ни на Великие пески, ни на запад, ни на восток. Он был прекрасен, дик и совершенно чужд бедным скитальцам.

– Они встретили там драконов, о которых повествуют сказки и мифы народов этого континента? – Илзе хотела обернуться, проверить, всё ли в порядке. Чувствовала себя глупой заполошной наседкой, курицей на яйцах, и ничего не могла поделать с престранным этим чувством.

Если поразмыслить хорошенько, то какой резон вести в подземелье человека и отдавать его на съеденье исполинской змее, пусть бы и разумной? Наверняка эту змею и без Блейка найдут чем покормить. Блейк худощавый, жилистый… подавится ещё гостья с далёкого заморского континента.

И мысли даже не глупые – ерундовые какие-то.

– Нет, увидеть драконов никому не удалось и ашшы утверждали, что ничего похожего на описание драконов не видели многие их поколения, а век их долгий, куда дольше нашего. Путники пытались прижиться в этом новом мире, но не смогли. Они восстановили оставшиеся корабли, пополнили запасы и отплыли, не уверенные даже, что смогут найти дорогу обратно. С ними отправились и несколько ашш – по собственному желанию. На единственном добравшемся корабле их было трое. Они и продолжили свой род здесь, в Финийских землях. Для всего этого континента подобные им – диковинка, невидаль, пугающая многих не меньше, чем наш народ. Но им ведомо столько, сколько не ведомо нам, они способны заглянуть туда, куда не достигнет взор даже видящих вдаль. Они удивительны, и они дети нашей Матери, проводники в мир мёртвых, хранители неисчислимых знаний, не облачённых в буквы и слова, не ведающих письменности. И если к ним обратится искатель, и они сочтут его достойным, то ответят на его вопросы.

Зеркало воды дрогнуло, пошло ломкой рябью. Илзе услышала, как змея соскользнула с каменного хвоста скульптуры на пол. Со скоростью, поразительной для тела столь громоздкого, кажущегося обманчиво неповоротливым, ашша пересекла зал, нырнула в бассейн, обдав россыпью брызг плитку по краю, и растворилась в растревоженной глубине. Илзе резко обернулась, но Блейк, целый, невредимый и разве что несколько взъерошенный, стоял на том же месте перед статуей и с толикой растерянности смотрел вслед исчезнувшей змее.